Текст книги "Буря (ЛП)"

Автор книги: Аманда Сан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Он резко оттолкнулся от земли задними ногами. Мы взлетели на миг, мир проносился мимо. Кирин рухнул по другую сторону ограды, перекатившись. Мы едва успели соскочить с его спины на холодную землю. Кирин какое-то время лежал, рог касался земли, камешки сверкали среди травы. Он медленно поднялся, покачиваясь на ногах, чернила черными водопадами стекали с него.

Томо сплюнул грязь, вытер губы ладонью.

– Ты в порядке?

– Ага, – сказала я, плечо обжигало, им я ударилась при падении. – Хотя завтра на руке явно будет большой синяк. И я расцарапала колено.

Он подхватил меня под руку и помог встать.

Мы все ж оказались во внутреннем храме Наику. Тусклые оранжевые лампы освещали два храма за оградой, крупный был перед нами, а другой – сразу за пустой площадкой земли.

– Каждый двадцать лет они перестраивают храм, – прошептал Томо, мы пошли вперед. – Сейчас он слева. Потом они построят новый справа, а тот уничтожат.

– Зачем?

Он пожал плечами.

– Это храм Аматэрасу. Они хотят, чтобы он был новым и чистым. Или, может, это увеличивает силу на какое-то время.

Кирин за нами щипал траву. Если не знать, что он здесь, увидеть его было сложно – черное на черном. Даже слабое сияние камней напоминало лишь летающих светлячков.

Храмы напоминали маленькие хижины Яёй, хоть и с приподнятым фундаментом и из неокрашенного дерева. Томо схватился за поручень и влез внутрь. Затем он поднял меня за собой, такой силы я от него не ожидала.

Я знала, что происходило. Сила росла в нем, зеркало было близко.

Томо тихо отодвинул дверь храма. Не было ни охраны, ни замков, рассчитывали на ограду. Они думали, что никто не перелезет через нее. Никто, кроме отчаявшегося Ками.

Большая реликвия стояла в центре алтаря, предмет был накрыт темной тканью и окружен подношениями. Миска с рисом, запеченная рыба и маленькая мерная пиала с песком и двумя длинными палочками благовоний, чей запах заполнял воздух. Напоминало по запаху храм Тошогу в Шизуоке, смесь сильных духов и горьких трав.

– Зеркало? – спросила я. Пальцы Томо дрожали, он провел ими по черной ткани.

– Ята но Кагами, – выдохнул он, сжимая в руке ткань. Он медленно убрал ее, ткань скользила по поверхности зеркала, пока не упала на пол.

Сзади Кагами было таким, как в моем сне, – огромным медным щитов со странным узором.

Глаза Томо расширились, на лице проступило потрясение. Я обошла алтарь, чтобы видеть то же, что и он.

Я замерла, не зная, что делать.

Поверхность зеркала была треснувшей, осколки отражали Томо.

– Оно… разбито, – прошептал он.

Комната наполнилась теплом и светом, я закрыла рукой глаза.

– Ты разбил его много эр назад, – послышался голос. Аматэрасу стояла в дверях храма, ее кимоно сияло золотой и серебряной вышивкой.

– Оками, – сказал Томо, но она покачала головой.

– Аматэрасу давно ушла, – сказала она. – А я лишь ее оставшееся воспоминание, заключенное в зеркале.

– Мы пришли… узнать правду, – сказала я. – Зеркало ведь показывает правду?

Она печально улыбнулась.

– Это не Ята но Кагами.

Томо резко вдохнул, издав горлом странный звук.

– Не понимаю.

– Зеркало расплавилось в пожаре больше тысячи лет назад, – сказала она. – Но они восстановили его. В нем тот же дух.

– Потому оно разбито? – спросила я.

Аматэрасу медленно подняла руку и указала на Томохиро.

– Разве ты не помнишь? – спросила она.

Он побледнел, часто дыша.

– Я разбил его.

Она опустила руку, и та исчезла в складках рукава кимоно.

Я склонила голову, запутавшись.

– Что?

– Когда я был Тайрой но Кийомори, – сказал Томо. – Во сне. Я разбивал зеркало сотни раз.

Я поморщилась.

– Но… это было во сне.

– Это было воспоминание, – сказала Аматэрасу. – Чернила, что есть в нем, от Тсукиёми и от меня, моих потомков. Память передалась ему.

Томо упал на колени под грузом правды.

– И причина, по которой мне снились Тайра и Токугава…

– У них тоже была кровь двух ками, – кивнула она. – Потомков Тсукиёми и Аматэрасу притягивало друг к другу поколение за поколением. Но союз этот приносил лишь разрушение, цикл повторялся.

– Как нам его остановить? – спросила я.

Она посмотрела на меня ледяным взглядом.

– Его нельзя остановить.

Можно ведь. Она сказала мне в последнем сне, что можно, если Томо примет всю правду о себе.

– Это все? – спросила я. – Это вся правда о Тсукиёми?

– А этого не хватит? – спросила она.

Томо дрожал на полу. Все его кошмары… оказались правдой, которую он забыл, а голоса, говорившие «убийца» и «демон» были его наследием. Тайра убил бесчисленное множество солдат в борьбе за власть, как и Токугава. История Томо была написана кровью.

Но так не могло продолжаться. Томо был не таким. Я не могла пустить его на этот путь.

Я покачала головой.

– Этого не хватит, – сказала я. – Это лишь отражение прошлого.

Аматэрасу улыбнулась, глаза ее загорелись.

– Ты заметила, – сказала она. – Недостающие осколки.

– Расскажите, – сказала я. – Пожалуйста.

Она перевела взгляд с меня на Томо, а потом положила ладонь на вершину зеркала.

– Вы знаете, что камень, созданный из слез Тсукиёми, разбился из-за жестокости Сусаноо, – сказала она. – И он сделал новый камень, но с горечью злости. Тсукиёми видел мир через его новые грани. Он думал, что мир – место гнили и разрушения, гадости и извращений. Он укреплял веру в это, и сердце его почернело и зачерствело.

– Аматэрасу попросила Укемочи приготовить пир, чтобы он передумал, – сказала я, вспоминая. – Но он убил хозяйку.

Воспоминание кивнуло.

– Услышав это, Аматэрасу поняла, что должна его остановить. Она хотела защитить то, что сотворили августейшие. Но она была светлым созданием, она ненавидела тьму, что поселилась в ее душе из-за плана его уничтожения.

Томо закричал, и это вернуло меня в реальность.

Я склонилась к нему.

– Томо?

– Воспоминания терзают его сердце, – сказала Аматэрасу.

Томо склонился к земле, хватая ртом воздух.

Аматэрасу хлопнула в ладоши перед собой.

– Правда колется. Может, лучше прекратить?

Но нам нужна была вся правда, чтобы спасти его. Нам нужно было знать, как остановить Джуна.

– Томо, – сказала я, обхватив его руками. – Ты – это все еще ты, понимаешь? Ты – не Тсукиёми. Ты еще можешь сражаться.

Он с усилием кивнул, сжав зубы.

– Продолжайте, – выдохнул он. – Прошу.

Аматэрасу провела рукой по боку зеркала.

– Из слез Тсукиёми появился Магатама. Из его ненависти… нечто другое.

Свет становился тусклым, благовония ударили в нос, запах был слишком сильным. Мир ускользал, мне это не нравилось. Я не хотела знать.

Но мы должны были знать. Должны были.

– Что? – прошептала я.

Аматэрасу склонила голову.

– Ямата но Орочи. Монстр с неутолимым голодом.

«Когда-то был такой голодный демон, что он поглотил мир».

– Орочи был проклятием Тсукиёми для человечества, воплощенная в плоти и крови ненависть. Никто из людей не мог бы ему помешать.

Орочи. Звучало знакомо, но я не понимала, почему. Чем он может быть?

– Сусаноо пришлось жить на этой земле. Он был сброшен с Небесного моста, изгнан на земли под ним, и если бы Орочи уничтожил мир, то он исчез бы. Потому он сразился с этой погибелью для людей.

Земля задрожала. Землетрясение? Нет… что-то другое. Все вокруг все еще ускользало, казалось, что снаружи храма что-то разливается.

– Томо?

Воспоминание Аматэрасу продолжало:

– Ненависть все же уступила. Но нет ничего опаснее существа, из-за которого зависит равновесие.

Мир дрожал, он был черным и странным. Нужно убираться отсюда. Что-то шло не так.

– Если хочешь спасти себя, Юу Томохиро, вытащи Кусанаги и вырежи ненависть Тсукиёми.

Орлиный клич раздался в храме, Аматэрасу исчезла, словно задули свечу, и нас окружала только темнота ночи.

Томо рухнул на пол, освобожденный от страданий, сквозь которые провело его зеркало.

– Томо, – сказала я, паника сдавила горло. – Нам нужно уходить, – я набросила на зеркало черную ткань.

Он сел, потирая голову. Снаружи кирин издал свой странный звук. Я потащила Томо к двери, мы спрыгнули на землю.

– Что это? – спросил он.

Орлиный клич снова сотряс воздух. Во тьме кирин нервно переминался с ноги на ногу, камни на его роге ярко сверкали.

За оградой послышался громкий крик.

Я застыла.

– Ишикава!

Времени не было. Мы поспешили к кирину. Томо поднял меня, а потом ступил на тонкий водопад чернил, пока не нащупал ногой твердую чешую. Он поднялся на спину существа, и мы помчались странными прыжками к ограде. Я была впереди, но рисунок принадлежал Томо, и я надеялась, что он управлял им.

Мир расплывался передо мной, он был темным и пугающим. Земля дрожала, воздух наполнился хлопаньем крыльев. Что это за шум? Я не хотела знать.

Сильный толчок от земли, и кирин оказался в воздухе, холодный ветер ударил нам в лица. Он приземлился, и мы были готовы. Я вцепилась в его гриву, волосы казались соломой в руках. Существо в этот раз не упало и бросилось меж деревьев, учащенно дыша на бегу.

И тогда я поняла, что кирин спасался бегством.

Я оглянулась, луну закрывал силуэт орла. Но он был намного крупнее. Размах крыльев был размером с рост двух людей, перья были черными, как ночь, а глаза сверкали белизной, выглядывая нас в лесу. У него было три лапы с острыми когтями, они вытянулись, чтобы вцепиться в нас, едва он отыщет нас в лабиринте леса.

– Ятагарасу, – Томо перекрикивал ветер. Ворон Аматэрасу.

– Нарисованный тобой был намного меньше! – крикнула я. Хотелось сейчас быть дома с Дианой, спать в своей комнате.

Птица бросилась на нас и взмыла вверх с когтями, полными веток.

– В храме явно есть Ками, – крикнул Томо. – И очень сильный.

Я посмотрела на перья, чернила растекались на них, словно кровь, золотая пыль поднималась со спины ворона. Это явно был рисунок.

И тогда я вспомнила, что Исэ Джингу всегда защищал член императорской семьи. Не для того, чтобы соблюдали все ритуалы, но чтобы уберечь зеркало от других Ками, от тех, кто захочет его украсть.

– Это странный вид сигнализации, – прокричал Томо, кирин мчался сквозь лес.

Мы вырвались из скопления деревьев, ворон возвращался к храму. Меня охватило облегчение, когда он исчез из виду. Он был лишь стражем, созданным, чтобы отпугнуть нарушителей-Ками.

Кирин замедлился, он устал. Мы съехали с его спины, упав на четвереньки. Камни на его роге едва светились.

– Он был огромным, – выдохнула я.

Томо стоял, уперев руки в колени.

– Если он нарисован императорским Ками, значит, создал его близкий потомок Аматэрасу, – сказал он, едва дыша. – Понятно, почему вызвали Ятагарасу, но нам повезло, что Ками управляет своими силами.

Кирин вдруг замер, глаза его вспыхнули слишком ярко.

Я сжалась. Контроль Томо все же пошатнулся.

Кирин бросился в лес, преследуя ворона.

Глаза Томо расширились.

– Нет!

Мы услышали вопль кирина, он мчался по лесу, и далекие крики ворона, что возвращался.

– Сато, – сказал Томо. – Он все еще там!

Молния расколола небо, земля задрожала. Ветер разносил тающие чернильные перья, они летели в город мимо нас. Ворон закричал вдали, поднялся в небо, от него разлетались перья. Томо вытащил из сумки блокнот, вооружился ручкой и открыл страницу с кирином. Существо лежало на боку со вспоротым животом, из-за чешуи напоминая выброшенную на берег рыбу.

Томо отвел взгляд и зачеркнул рисунок. Кирин издал ужасающий вопль в лесу, мои глаза застилали слезы. Хлопанье крыльев стало тише, ворон вернулся в храм, а потом тоже исчез, вычеркнутый загадочным Ками.

Смерть подстерегала за каждым углом. Я устала от этого.

Этому нужно положить конец.

Мы сидели в тишине в номере гостиницы, бумажная квадратная лампа на столе отбрасывала свет на наши лица. Мы сидели на футонах и думали о произошедшем. Ишикава все еще не вернулся, но написал нам, что с ним все в порядке. Он увидел, как в храм Наику идут священники, но мы не услышали его предупреждения, ведь были охвачены воспоминанием Аматэрасу. Крик, что мы слышали, должен был отвлечь священников от нас, и он сказал, что где-то в горах смог уйти от них. Он взобрался на дерево, чтобы осмотреться, и ждал, пока все успокоится, чтобы вернуться в город. Я вскинула брови, Томо провел рукой по волосам и улыбнулся.

– Сато всегда хорошо удавалось уйти от слежки, – сказал он. Видимо, образ жизни преступника давал свое. – Кстати, – добавил он. – Спасибо.

Я уставилась на него.

– За что?

Он прижал ладони к татами и придвинулся ко мне.

– За напоминание в храми, – сказал он. – Что я не Тсукиёми. Что я – это я.

Я попыталась рассмеяться.

– Конечно, ты – это ты. Не глупи.

– Ои, – он притворился, что обиделся. Но мы все еще не пришли в себя после случившегося, после правды, что случилась давным-давно. Тсукиёми выпустил в мир монстра, а Сусаноо и Аматэрасу пришлось его остановить.

– Я слышал об Орочи раньше, – сказал Томо.

Я поежилась от имени.

– Что это вообще такое? Он настоящий?

– Судя по зеркалу, был таким. Огромный змей. У него было восемь голов и восемь хвостов, он пожирал людей.

Восемь голов и восемь хвостов… Я замерла.

– Как у гидры? – теперь смутился Томо. – Это монстр с множеством голов. Стоит одну отрезать, на ее месте вырастают две.

– Не думаю, что с Орочи все так же. И восьми голов хватит.

– Если он когда-то был, но давно уже убит, зачем нам рассказывать о нем?

– Кусанаги, – сказал Томо.

– Что?

– Последнее императорское сокровище. Меч был вырезан из хвоста Орочи.

– Тогда нужно ехать в Нагоя и найти Кусанаги, чтобы получить последнюю часть истории, – сказала я. – О том, что случилось, когда Сусаноо убил гидру.

– Все очевидно, – сказал Томо, склонившись и проведя рукой по краю лампы. Его пальцы отбрасывали тени на стены, когда он двигал ими на свету. – Сусаноо мечом остановил Тсукиёми. Мы знали об этом. Так можно усыпить силу Ками.

– Но разве не Аматэрасу остановила Тсукиёми? Тогда в этом нет смысла.

– Может, они сделали это вместе?

Желудок сжался. Это звучало неправильно. Мне хватало слышать, как Аматэрасу говорит, что я предам Томо. Но на сторону Джуна я точно не перейду.

– Как это поможет остановить Такахаши?

Рука Томо замерла на лампе, тень застыла на миг.

– Я думал об этом. Может, Такахаши не может захватить мир без моей помощи. Потому он все еще не убил меня, потому помогает с сокровищами. Может, остановить его так же просто, как и меня. А если все, что он знает, это то, что Тсукиёми был убит Кусанаги? Он сказал, что не может убить меня рисунком, как остальных. Может, он не знает, что меч может вырезать Ками из человека, что мы можем остановить и его этим.

– Возможно, – секрет Кусанаги должны были хорошо охранять. С угрозой Ками-самураев взять верх способность удалять из врагов чернила могла стать лучшим сокровищем из тех, что дала императору Джимму Аматэрасу.

Хотелось бы, чтобы адреналин во мне успокоился. Я устала, но сердце все еще колотилось. Я обхватила руками колени и скривилась, внезапно в правом плече вспыхнула боль.

– Ои, – сказал Томо с тревогой в голосе. – Ты в порядке?

– Ударилась, когда упала с кирина, – сказала я, пытаясь дотянуться до мышцы. Я скривилась от движения, боль пульсировала во мне.

– Ну-ка, – сказал Томо, нежно коснувшись меня и развернув спиной к себе. Я смотрела на тени, что лампа отбрасывала на стену, а он осторожно прижал ладонь к моему плечу. – Кость вроде бы не сломана, – сказал он, – но здесь пятно на рубашке. Могу я…? – он прочистил горло. – Могу я поднять ее, чтобы проверить?

Сердце колотилось о ребра.

– Хорошо.

– Ты не должна, – сказал он, щекоча дыханием шею. Наши тени двигались на стене.

– Знаю.

Его пальцы прижались к моей коже, и каждый из них зажигал пламя на коже у воротника. Он замер и закатал рукав до плеча. Он держал мою руку в своей, но осторожно, словно я могла разбиться.

– Кровь идет, – сказал он, попытавшись отцепить от раны ткань. – Скажешь, если будет больно? – я хотела быть смелой, но болело ужасно. Он медленно освобождал рану, поглядывая на меня. Я зажмурилась, но не остановила его. Он помог мне снять рубашку вытащить руку из рукава.

Я смотрела на тени на стене, колени прижимала к груди, где колотилось сердце. Я не знала, что сказать, стоит ли оборачиваться.

– Погоди, – сказал Томо, я замерла, а он прошел по татами к ванную. Я слышала плеск воды в рукомойнике, он вернулся и принялся протирать мое плечо теплым мокрым платком.

– Все так плохо? – спросила я.

– Не совсем, – сказал он, держа себя в руках. Мы собирались притворяться и дальше, что моя рубашка не снята, что я не сижу в одном бюстгальтере? Но я была рада, что он не придает этому значения. Это было из-за раны. Но тогда почему я так сильно хотела обернуться и обнять его?

– Рана неглубокая, но царапин очень много. Будто ты проехалась по камням, – я поежилась, влажная ткань сдвинулась с плеча. – Наверное, будет большой синяк.

Я простонала.

– Так и ощущалось.

– Просто не напрягай руку, – сказал он. – И пару недель стоит пропустить тренировки кендо, или станет хуже, – он провел по одной из царапин кончиками пальцев, я задрожала. – Теперь мы похожи, – сказал он. – Метки Ками. Их можно и так назвать.

Мы сидели минуту, не говоря, кончики его пальцев прижимались к моей коже. Я слышала его дыхание, чувствовала спиной его жар.

И в сердце бушевала буря. Я не могла дышать.

– Я дам тебе футболку, – сказал он, тепло пропитывало каждое слово. – Я брал запасную, – его пальцы скользнули по моей спине и поднялись, оставив пустоту.

Я развернулась и поймала его руку, пока он вставал, притягивая его к себе. Я устроилась у его груди, желая слышать его сердце, желая ощущать вокруг его тепло.

Он крепко обвил меня руками, стараясь не задевать больное плечо. Я вдыхала его аромат, свет лампы он закрывал собой. Я хотела забыть огромного ворона, кирина, императорские сокровища. Хотела забыть демона, что прятался в нем. Я хотела лишь быть с Томо, чтобы были лишь мы с ним, обычные люди, и это напомнило мне его слова, что он сказал мне в школе: «Если у меня осталось мало времени, я хочу провести его с тобой».

Он ослабил хватку, и я отклонилась, заглядывая в его глаза. Они сверкали в свете лампы, пряди челки вуалью прикрывали их.

– Ты прекрасна, – сказал он, слова заставили меня задрожать, все было как во сне. Я осторожно убрала пальцами пряди его челки, что напоминали кисти на ощупь. Он прикрыл глаза, когда я коснулась его кожи, и мое сердце исполнилось уверенности. Я скользнула пальцами по его щеке, к шее, кожа его была теплой и на пару оттенков отличалась от моей.

Я прижалась губами к его губам, и он прижимал меня к себе так, словно тонул и нуждался в воздухе. Его руки притягивали меня, пока мы целовались, отпустив всю свою неуверенность, что держали внутри, поддавшись адреналину.

Я потянулась к краю его футболки, ладони скользнули под нее, жар его кожи волнами проникал в меня. Он отпустил меня и помог снять с него футболку, подняв руки, я бросила футболку на пол. Свет лампы танцевал на бесчисленных шрамах на его руках, следы ран от рисунков, что выходили из себя, пересекались. Я скользила по ним пальцами, он задрожал и снова прижался губами к моим губам. Он был пламенем, и каждое прикосновение отзывалось искрами во мне.

Мы упали на футоны, лежавшие на полу, и щель между ними оставила мою спину и ноги на мягких одеялах, но вот в бедра впился твердый татами. И впивался все сильнее, пока мы целовались, прижимаясь друг к другу все сильнее, чтобы прогнать из головы все, что не относилось к этому моменту.

Во мне нарастала буря, мне казалось, что дождь и гром неистово сталкивались. Я не знала, что делать с этим чувством, не знала, как далеко хочу зайти. Голова затуманилась, меня переполняло желание и счастье. Чувств говорило мне поддаться Томо. Он нежно сжимал меня в руках. Я доверяла ему всем сердцем.

Его руки переплелись за моей спиной, он прижимал меня к футону, усеивал поцелуями шею. Кожа пылала там, где он ее касался, словно мы были единым целым, словно ближе уже было некуда. Но он ждал, желая, чтобы я сказала ему, как далеко он может зайти. И я поняла, что все это по-настоящему. Наши отношения с Томо были достойны защиты, они были важными. Но мне было неловко. Я никогда еще этого не делала, а он просил меня принять решение.

Часть меня все еще пыталась осознать, что происходит. Сколько я смогу допустить? Как далеко он хочет зайти? То, что я хотела, всегда казалось очевидным, но скрывалось в моих мыслях. Теперь же в трепещущем свете лампы, когда в будущем не было уверенности, когда нам могло толком ничего не оставаться, когда тепло его кожи наполняло мое сердце целостностью, ощущением, что все правильно, я не могла ничего говорить. Все границы были размытыми, не имели значения. Может, и нельзя было так легко понять, что правильно. Может, нужно лишь прорываться сквозь тьму и надеяться на лучшее.

– Томо, – тихо сказала я ему на ухо. Он отозвался низким нежным звуком. – Ты уверен?

Он поднял голову и посмотрел на меня, глаза сверкали, взлохмаченные волосы начали пропитываться потом от нашего жара.

– Уверен, – сказал он, его бархатный голос был решительным, он тяжело дышал. Он хотел отдать мне все, и это наполнило мое сердце желанием. – А ты?

– А я… нет, – сказала я, ненавидя собственный голос. – То есть, я хочу, – я невероятно хотела этого. – Но я… Просто пойми, это есть в моих будущих планах, ясно? Я знаю, это глупо, но… Не думаю, что я готова. Я хочу, чтобы это было с тобой, но… не сейчас. И не так.

Я думала, что он скажет нечто, вроде: «Планы могут меняться» или «У меня осталось не так и много времени». Но он этого не сделал. Он закрыл глаза, пытаясь совладать с дыханием. Я задела его чувства? Я разрушила все это чудо?

Он открыл глаза и игриво коснулся пальцем моего кончика моего носа.

– Прости, – сказал он с улыбкой. – Я не набрасываюсь насильно во время первой же ночевки.

Я уставилась на него с раскрытым ртом.

– Я знал, что это тебя расстроит, – сказал он.

Я ударила его по руке.

– Какой же ты балбес!

Он рассмеялся, взлохматил мои волосы и поднялся с футона. Он прошел по полу и дотянулся до своей сумки, после чего бросил мне дополнительную рубашку. Я и не осознавала, как в комнате холодно, пока не лишилась его тепла на своей коже.

Я осторожно надела рубашку, глядя, как свет лампы очерчивает его грудь.

– Но поцелуи ведь продолжатся? – спросила я, скользнув внутрь футона. Одеяло было теплым, ведь до этого мы лежали поверх него.

Томо усмехнулся и устроился рядом со мной, обнимая.

Снаружи пошел дождь, стуча по крышам, а лампа на столе потухла. Я затерялась в его невидимых прикосновениях в темноте, в его тепле и мягкости.

Обратный путь в Нагоя был тихим из-за неловкости, но не из-за Томо, а из-за Ишикавы. Томо коснулся пальцами моей ладони, но я отодвинулась, Ишикава пытался смотреть в окно на проливной дождь.

Он вернулся в рёкан почти в два часа ночи, со скрипом отодвинув дверь, что разбудило нас. Свет из коридора заливал его силуэт, падал на обнаженную спину Томо, лежавшего рядом со мной на животе, закинув на меня одну руку.

Свет из коридора не скрыл румянец на щеках Ишикавы.

– Ишикава, – сказала я, паника сковывала горло. Он выглядел удрученным и уставшим, вода стекала с его белых волос, в которых запутались обломки веток. Томо не сразу поднял голову, сначала взглянув на свои руки и оттолкнувшись.

– Сато, – пробормотал он, голос был низким и хриплым ото сна.

От этого звука все лицо Ишикавы стало пунцовым.

Я запаниковала. Томо не догадывался, но я знала, как больно Ишикаве.

– Это не то, что ты…

– Замолчи, Грин, – сказал Ишикава, опустил голову и промчался в ванную. – И, да, я в порядке. Избавился от священников и вернулся без хвоста. Если вы вообще беспокоились.

– Ревность, – улыбнулся Томо, устраиваясь для дальнейшего сна.

«Ага, – подумала я. – Ты отчасти прав».

Воспоминание принесло за собой очередную волну смущения, когда я взглянула на Ишикаву. Он шутил с Томо утром, чтобы прикрыться. Я видела, что они разговаривали, когда вышла из ванной, но, когда они повернулись ко мне, Томо улыбался, а Ишикава отвел взгляд.

Томо все же обхватил мою ладонь пальцами, я скривилась и высвободила руку. Как он мог не замечать чувств своего лучшего друга? Хотя и я не осторожничала, зная правду. Потому тоже была виновата.

– Итак, сегодня в Нагоя, – сказал Томо, пытаясь снять напряжение в воздухе. Он с тревогой взглянул на меня, и я поняла, что он думал, что я смутилась из-за того, какими нас увидел Ишикава. Не угадал, Томо. Подумай еще.

– Последнее, да? – спросил Ишикава, глядя на дождь. – Что потом?

– Вырежем с помощью Кусанаги Тсукиёми, – сказал Томо. – И остановим Такахаши.

Ишикава нахмурился.

– Разве это не опасно? А если ты порежешь не ту душу, из-за чего исчезнешь ты? А если мы ударим, и, не знаю, разорвем цепи, что сдерживают дух Тсукиёми? И он захватит тебя?

Томо нахмурился.

– Не думаю, что это так работает.

В горле пересохло, но я попыталась присоединиться к беседе.

– А как вообще вырезать ками из человека?

– Наверное, мы поймем, когда получи меч. Воспоминание Аматэрасу все объясняло до этого.

Я смотрела, как дождь льет на залив Исэ, пока поезд двигался к Нагоя.

«Конец близок, – зашептал голос в моей голове. – Впереди лишь смерть».

«Смерть Тсукиёми, – подумала я, – и Сусаноо. Точнее, не смерть, а сон. Другому случиться я не позволю».

Мужчина на соседнем ряду сидений читал газету, и на первой странице была статься о, так называемой, «банде Ками», о войне якудза. Я подтолкнула локтем Томо, он бы прочитал статью быстрее меня. Он сузил глаза и отвел взгляд, и я поняла, что это не к добру.

– А я говорил, – сказал Ишикава, взглянув на газету. – Дела плохи. Люди начинают видеть в Ками нечто большее, чем просто банду. Они начинают видеть в них шанс на перемены, – он скрестил руки на груди, прижавшись затылком к спинке сидения и глядя в потолок. – Они называют тайного лидера Сусаноо, они говорят, что он спасет Японию так же, как когда-то Сусаноо помог остановить нападение монголов. И эта зараза станет обожаемым правителем, как и хотел.

Раздался звонок, и женский голос зазвучал в динамиках, пока на табло мигали оранжевые кандзи名古屋.

– Следующая остановка – Нагоя, – сказала она бодрым тоном. – Станция Нагоя.

– Времени мало, – сказал Томо. – Нужно забрать меч и вернуться в Шизуоку.

Забрать меч? Хоть в этом и был смысл, я понятия не имела, как мы сможем забрать оттуда меч. Было сложно пробраться к первым двум сокровищам, так разве священники не заметят, что мы пытаемся украсть самый ценный меч в стране?

Мы пересели на местный поезд в Нагое и добрались до станции Джингу-Маэ, где среди современных зданий расположился храм Ацута, окруженный темно-зеленой живой изгородью, переплетенной в единую ограду.

Я вышла из здания станции, но Ишикава схватил меня за руку. Я обернулась и увидела у него сухой зонтик.

– Вот.

– Спасибо, – сказала я, взяв зонтик. Он кивнул и открыл себе другой. Я оглянулась и увидела, что у Томо есть свой.

– Я купил их внутри, – сказал Ишикава.

Томо похлопал его по плечу.

– Идем, – он пошел вперед, готовый столкнуться с тем, что ждало нас. Я не спешила.

– Ишикава, – сказала я. – Случившееся в Исэ. Я…

– Урусэ, – сказал он, покраснев. – Заткнись, Грин.

Я не сдавалась.

– Но я чувствую себя ужасно. Ты мерз на улице, а я… Но ты не так все понял, и мне очень жаль, и…

– Кэти, – он назвал меня по имени, и это заставило меня замолчать. Он смотрел вслед Томо, переходившему улицу под дождем. – Как я уже и говорил, если я не смогу быть с ним там, ты меня заменишь, да?

Я сглотнула.

– Ладно.

– Просто… это все сложно принять. Мне станет лучше, – улыбнулся Ишикава. – Он такой балбес, так что не думай, что тебе с ним повезло.

Я не сдержала улыбку.

– И еще кое-что, – сказал он, шагнув вперед. Дождь застучал по его зонтику. – Зови меня Сатоши, если хочешь. Я не обижусь.

– Сатоши-кун, – попыталась я.

Он легонько стукнул меня по затылку.

– Сатоши-семпай, – исправил он. – Черт, Грин, ты или глупая, или не уважаешь старшеклассников, – он побежал вслед за Томо. Я посмотрела на них, как они вместе шли под дождем под одинаковыми зонтиками.

Сердце болело, но я должна была думать о том, зачем мы здесь. Чтобы у Томо, Сатоши и меня началась нормальная жизнь, которой мы так хотели. Я шагнула под дождь.

Храм Ацута был уменьшенной версией Исэ Джингу, те же дорожки мимо садов, хрустящий под ногами гравий, густые кедры, обвитые веревками с белыми тряпичными оберегами. Томо перепрыгнул ограду, чтобы не проходить через врата, и мы обошли главный храм, направившись к крупному квадратному зданию справа.

Мне приходилось бежать, чтобы не отставать.

– Ты чувствуешь сокровище?

Он покачал головой, и я заметила в его глазах тревогу.

– Я вообще ничего не чувствую, – он так отчаянно искал первые два сокровища, но сейчас казался слишком спокойным.

– Проверим сначала здесь, – сказал Ишикава, когда мы оказались у квадратного здания. – Это музей. Здесь хранятся древние мечи и прочая рухлядь.

Мы поднялись по ступенькам в полутьму зала. Ишикава – Сатоши – был прав. Здание оказалось маленьким музеем с покрытыми серыми коврами стенами и предметами древности в пластиковых и стеклянных витринах. Были здесь коробки, полные маленьких магатама и ржавых мечей, изогнутых, словно катана в бронзовых и серебряных ножнах. Отдельно стояла броня самурая, похожая на ту, в которой в моем сне был Джун.

– Здесь что-то есть, Юуто?

Томо покачал головой, он проходил мимо витрины с масками демонов.

– Не понимаю. Меч должен быть здесь, но… я его нигде не чувствую.

– Поищем в другом здании, – сказала я. – Может, он в главном храме.

– Нет, – сказал Томо. – Я вообще ничего не чувствую. Магатаму я ощущал еще вне храма, как и зеркало. Словно биение сердца, словно голос ветра.

Он был прав. Я тоже слышала голоса, тихий шепот, но все же различимый. Здесь было тихо. Ни голоса, ни шепота, ни покалывания на коже.

Томо покинул здание музея, и мы пошли за ним через сад. Дождь ручейками тек по каменным каналам, что паутиной пролегали на землях храма. Мы прошли двух служительниц храма с коробками с амулетами, их яркие красные хакама шуршали, пока они спешили укрыться от дождя. Темные тучи закрыли небо, и солнце едва могло пробиться сквозь них.

Я хотела снова спросить у Томо, чувствует ли он что-нибудь, но его мрачный и растерянный вид уже был ответом.

– Они как-то узнали, что мы придем? – тихо спросила я. – И спрятали меч?

– Я бы его почувствовал, – сказал Томо с отчаянием.

– Ребята, – Сатоши был внутри соседнего здания храма, руки его упирались в колени, он смотрел на потолок. Мы подошли к нему под крышу, сбросив перед этим обувь на пороге. – Похоже, я знаю, что случилось.

Под потолком висел широкий рисунок на бумаге, что уже истрепалась по краям. Художник изобразил бушующие воды с чернильными волнами, пеной и брызгами, некую бурю. Океан сталкивался с серым утесом, где стояла разноцветными точками армия, флаги развевались на ветру. Посреди бушующих волн тонула фигурка, протягивая руки. А рядом фигура крупнее лежала на камнях, словно ее выбросило на берег волнами. Внизу рисунка на дне моря лежал меч.