Текст книги "Слишком поздно (ЛП)"

Автор книги: Аманда Пэнитч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

Остаток вечера я провела на «горячем» свидании, со своим другом Гуглом. Удивительно, и немного страшно, сколько всего можно нарыть, зная лишь имя, адрес и телефонный номер. Одного имени в этом деле недостаточно. Оказывается, в мире куча Джозефов Гудменов. Когда я ввела его фамилию и имя в поисковую строку, то на экране появился профиль и отзывы на звездного стоматолога. Копнула поглубже – повылазили и другие, как грибы после дождя: баскетболист из младшей лиги, учитель средней школы, получивший несколько наград за заслуги перед обществом, полицейский, прикрывший собой от пули бывшего мэра, пуля попала ему в голень, в результате чего он стал обладателем протеза и нескольких благодарностей за храбрость, и местная театральная звезда с собственным сайтом и явно раздутым эго. Мой Джозеф Гудмен мог быть любым из них. Или никем.

С адресом мне повезло больше. Google Earth²⁸ показал мне маленькую, скромную ферму с коричневыми потеками на сайдинге и сухим газоном. Несмотря на то, что машина Google Street View²⁹ делала съёмку в дневное время, все окна были плотно закрыты, a на крыльце лежала стопка газет. Значит, в доме никого не было, по крайней мере неделю. Или никто просто не выходил на улицу. Согласно очень удобным и полезным данным Google Maps³⁰, ферма находилась приблизительно в двадцати восьми минутах езды на машине.

– Люси?

Я подпрыгнула, резко повернулась и посмотрела на мать. Она стояла в дверях и нервно стучала ногтями по дереву. Наверное, собиралась накрасить их.

– Ты ещё не спишь?

– Нет, очевидно же, что я сплю, – сказала я.

– Не нужно грубить, – мягко произнесла мать. – Уже за полночь, а тебе завтра идти в школу.

До событий в репетиционном зале, мама говорила мне тащить свою задницу в постель. Сейчас она просто стучит ногтями. Я же хотела, чтобы она сказала про постель.

– И что? – с вызовом воскликнула я. – Буду не выспавшейся. Имею право ложиться спать, когда захочу.

Тук. Тук. Тук.

– Тебе только семнадцать, – сказала она.

– И?

Стук стал громче, как будто она пытается проделать в дереве дыры.

– Люси… – мама умолкла.

– Да?

Позади неё раздались шаги и, когда в коридоре появился отец, я мгновенно встала.

– Люси Блэк, – сказал он. – Ты слышала, что сказала мама.

– Она говорила, но ничего не сказала, – ответила я.

Глаза наполнились слезами, отчего фигуры родителей расплылись в какую-то абстрактную картинку.

Отец некоторое время просто смотрел на меня, а потом обнял мать за плечи.

– Иди спать, Люси. Мы поговорим об этом завтра.

Я знала, что этого не произойдет.

* * *

С трудом, но я всё же проснулась на час раньше, чтобы стащить папин пистолет. После того, как я выползла из кровати, почистила зубы и протёрла глаза, то вспомнила, что у нас его больше нет. Он находится в комнате с уликами в полицейском участке Элктона. Его запечатали в пластиковый пакет, пронумеровали и положили в коробку, которую в свою очередь, поставили среди сотен других таких же коробок. Может, это к лучшему. Мне не придется врываться с оружием в руках. Если учесть то, что Спенс знает о моем брате, то он вряд ли нормально это воспримет. Он, возможно, и опасен, но я помню его высоким, тощим мужчиной с худыми руками и ногами. Я смогу с ним справиться. Я определенно смогу убежать от него. Все, что мне нужно – пригвоздить его к месту своим холодным взглядом и спросить, почему он меня преследует. Если бы он хотел навредить или убить меня, то у него было для этого куча возможностей. Определенно, он хочет чего-то другого.

Я поступлю так, как Эдди Мейер. Он погиб третьим согласно захватывающему, номинированному на Пулитцеровскую премию³¹ изложению событий, по кусочкам восстановленному первоклассным репортером Дженнифер Розенталь, или Дженни, из отчетов полицейских и коронеров, интервью с учениками и невероятно бесполезного разговора с сестрой стрелка. После того, как тела Эвана и Лив прошили пули, а все остальные оказались слишком шокированы, чтобы бежать к выходу, Эдди схватил свою баскетбольную биту (как и Эван, он не был участником оркестра; если бы только я могла вспомнить, что он там делал, то у меня в руках оказался бы недостающий кусочек для пазла Дженни) и бросился на моего брата, который пять раз выстрелил ему в грудь. Бедный Эдди – он был храбр, но не очень умен.

Когда я сказала, что поступлю как Эдди, то не имела в виду, что умру. Я, как и он, встречусь с угрозой лицом к лицу. Ну и прихвачу перцовый баллончик. На всякий случай.

Алейн, как и всегда, подобрала меня ровно в семь тридцать пять. Она настолько пунктуальная, что иногда мне кажется, что она специально катается по району, выжидая идеальный момент для того, чтобы остановиться возле моего дома.

– Ну? – поприветствовала она меня, как только я залезла в машину. – Как прошло свидание?

– Это было не свидание.

Я пошарила в сумочке, чтобы убедиться, что баллончик лежит на самом дне. Как вы понимаете, подобные вещи нельзя приносить в школу. Но это же не Элктон, где, как я слышала, ученикам теперь приходится проходить через металлоискатели и осмотр сумок только для того, чтобы пройти в класс. Как будто это остановило бы моего брата.

– Мне просто кое-что нужно было от него.

– Ой, да ладно, – сказала Алейн. – Это было свидание. Он приготовил тебе ужин у себя дома. Что же это ещё, если не свидание?

– Ладно. Это было свидание. Оно прошло хорошо. Его родители тоже на нём присутствовали, так что всё получилось немного странно.

У неё отвисла челюсть, и она заморгала так часто, что я начала переживать, что ей не видно дорогу.

– Ты уже познакомилась с его родителями? Люси, как ты могла не сказать мне об этом?

Я неловко поёрзала на своём месте.

– Ну, это было не так, что он сказал: «Эй, Люси, познакомься с моими родителями. Мы сегодня ужинаем с ними». Они, скорее, просто вошли и уселись за стол.

– Все равно, – она вздохнула и взволнованно прижала руку к сердцу. – Это хороший знак. Если только ты им понравилась.

Я всегда нравилась людям.

– Думаю, что да, – сказала я.

– Как хорошо.

Её ресницы затрепетали, как будто она о чём-то мечтает. Серьезно, она вообще смотрит на дорогу?

– Очень важно нравится родителям своего парня.

– Он не мой парень, – автоматически ответила я.

Пора менять тему разговора.

– Алееееейн, я буду любить тебя всю жизнь, если после школы ты кое-куда отвезешь меня.

– Ты уже это обещала, – сказала она. – Собираешься отказаться от своих слов?

– Наверное, мне всё-таки придется завести детишек от Майкла, – подняв брови и вытянув губы произнесла я.

– Никогда! – возмущенно воскликнула она. – Но сегодня после школы мне нужно к зубному, детка. Мы можем перенести нашу поездку на завтра?

Я опустила плечи и склонила голову так, что волосы, как занавеска, укрыли моё лицо.

– Это очень важно, – приглушенно сказала я. – И я должна поехать сегодня. Может мне стоит попросить Эллу? Или Майкла?

– Каким бы я была личным шофером, если бы позволила тебе это сделать? – нахмурившись произнесла она. – Думаю, я смогу убедить маму отменить прием. Я в любом случае, ненавижу зубных врачей. А куда мы поедем?

Интересно, она случайно не собиралась посетить самопровозглашенного звездного стоматолога Джозефа Гудмена? Может, она попадет к нему после нашей поездки. Это был бы очень неприятный сюрприз.

– Скажу попозже.

– Сюрприз! – воскликнула она, оживляясь. – Как захватывающе!

Вот почему я люблю Алейн. Эта любовь не похожа на ту, что я наблюдала вчера – с пылкими взглядами и предупреждающими касаниями плеч. Это – любовь, не обращающая внимание ни на что. Так думаю я.

* * *

Уроки пронеслись, как метеор. Не успела я загадать желание, как они уже закончились, и я ожидала Алейн возле зала, где репетирует хор. С сияющим лицом, она выпрыгнула в коридор.

– Так куда мы едем? – спросила она, следуя за мной на парковку.

– На Гейтс-авеню, – сказала я. – Это за Саннивейл, на границе с Мэдисон.

– Аж туда? Зачем?

Возможно, мне стоит придерживаться той же истории, что я рассказала Майклу. Чтобы всё согласовывалось. Это одно из правил хорошего лжеца: не запутывай себя, если на то нет необходимости.

– Я когда-нибудь тебе рассказывала о своем бывшем? – спросила я, одновременно придумывая имя. – Эндрю.

– Не думаю, – сказала она, забираясь в пикап. Я сделала тоже самое, а потом, как обычно, изучила асфальт через дырку в днище машины. Ничего. Жаль. Мне бы совсем не помешал «счастливый» пенни. – А я его видела?

Алейн завела машину.

– Нет. Он из того места, где мы жили раньше.

– Эндрю, Эндрю, Эндрю, – сказала она.

Мимо нас прошла толпа весело болтающих учеников.

– Нет, не думаю, что ты о нём упоминала. Но, возможно, это не так. Ты же знаешь какая у меня плохая память.

– Как решето, – согласилась я. – В одно ухо влетает, в другое вылетает.

– Вот только давай без шуточек.

Она положила руку на спинку моего сиденья и отвернулась. Толпа детей разделилась и направилась в разные стороны.

– Так что насчет Эндрю?

– Он был… – стратегическая пауза. Опущенные глаза. Пауза должна длиться достаточно долго, чтобы она обернулась и заметила положение глаз. – Не очень хорошим человеком. На самом деле, даже его полной противоположностью. Он... – я замолчала.

Еще одна тактика хорошего лжеца: иногда молчание может сказать больше, чем слова.

– Понимаю, – мягко сказала она. – Тебе не нужно ничего больше говорить. Прости.

Я пожала плечами и дотронулась рукой до воображаемого синяка, в этот раз на щеке.

– Это закалило мой характер, – сказала я. – Сделало меня той, кто я есть.

– Хорошо, что ты воспринимаешь это так.

– Спасибо, – произнесла я. – Но… – я подождала пока она снова посмотрит на меня. Хотела убедиться, что Алейн увидит, как я дотрагиваюсь до щеки. Это один из моих лучших приемов. – Я думаю, что он здесь. Думаю, что она нашел и теперь преследует меня.

Она замерла, чуть не врезавшись в машину впереди нас.

– Тот парень… после репетиции… взрослый.

– Это был он, – сказала я. – И он не такой уж и взрослый. Я практически уверена, что это был он. Так же, как и в «Крейзи Эллиот». Вот почему я тогда испугалась.

– О Боже, – воскликнула Алейн, а потом её губы начали двигаться, не издавая при этом ни звука. Как будто она молилась. – Так…

– Мне нужно поговорить с ним. Я не хочу звонить в полицию. Это все может и яйца выеденного не стоить.

– Мы едем к нему домой?

Она резко затормозила. Я открыла рот, чтобы возмутиться, и только тогда поняла, что мы просто стоим на красном свете.

– Люси, это может быть очень опасно. Если он преследует тебя…

– Ты останешься в машине и будешь за всем наблюдать, – сказала я. – Я не стану входить в дом. Просто хочу встретиться с ним лицом к лицу и попросить оставить меня в покое. Пусть знает, что я уже не беспомощная маленькая девочка.

– Но Люси…

– Разрешаю тебе набрать 911, если он попытается что-то сделать. Но он не попытается. Я знаю, он … не причинит мне вред, – выражение лица Алейн было явно скептическим. – По крайней мере не при людях.

– Я не одобряю этого, но ты ведь все равно сделаешь по-своему? – нахмурившись, вздохнула она.

Я кивнула. Она снова вздохнула.

– Будет безопаснее, если я буду поблизости.

– Вот именно, – сказала я.

– Серьезно, хотя…

– Мне нужно это сделать, – перебила я её.

Алейн больше не произнесла ни звука.

Я сразу поняла, когда закончился Саннивейл и начался Мэдисон, – и не только потому, что увидела большую вывеску, сообщающую об этом; просто очаровательные домики с идеальными газонами и оживленные торговые комплексы сменились грунтом и деревьями. Я едва смогла разглядеть маленькие убогие строения вдалеке от дороги. Да и сама дорога была ухабистой. Хотя в пикапе Алейн даже идеальная трасса была таковой.

Наконец, мы свернули на Гейтс-авеню, которая оказалась в таких колдобинах и ямах, как будто мы ехали по земле, а не по асфальту. Улица была застроена домами, которые стояли на приличном расстоянии друг от друга, так что их жители едва могли видеть своих соседей. Если вам захочется одолжить чашку сахара, то для этого придется хорошо прогуляться. Примерно через милю мы остановились перед домом с номером 477.

– Ещё не поздно повернуть обратно и позвонить в полицию, – с тревогой в голосе произнесла Алейн.

Я хлопнула её по плечу.

– Жди здесь. Хорошо? С телефоном наготове, – попросила я.

Она кивнула и так крепко сжала губы, что они даже побелели по краям.

– Я буду разговаривать с ним на крыльце. Если зайду во внутрь, звони полицейским.

– Хорошо, – костяшки ее пальцев, державших телефон, тоже были белыми. – Надеюсь… это поможет тебе.

– Я тоже на это надеюсь, – ответила я, сжав руки в кулаки.

Выбравшись из машины, я почувствовала, как бешено стучит мое сердце и трясутся руки. Несмотря на это, я расправила плечи и подняла подбородок повыше. «Спенс не причинит мне вред. Если бы хотел, то уже давно бы это сделал». Повторяла я про себя эту мантру, которая звучала как рэп на фоне стука в ушах.

Я три раза постучалась в дверь, покрытую пятнами коричнево-зеленой плесени; жалюзи были плотно закрыты, а со сточного желоба, свисающего над крыльцом, на цемент капала ржавая вода.

Дверь немного приоткрылась, и я напряглась.

– Джулия Ванн, наконец-то. Я тебя ждал.

Это был не Джозеф Гудмен, а Спенс. Стёкла именно его очков блестели в проёме. Я вытянула шею, чтобы заглянуть во внутрь и заметила, что на двери весит цепочка. Как будто из нас двоих боится именно он.

Меня.

Эта мысль придала мне уверенности.

– Вы преследовали меня, – сказала я. – Я пришла, чтобы вы прекратили это делать. Оставили меня в покое. Или я позвоню в полицию.

Спенс сухо усмехнулся, так и не сняв цепочку.

– Тебя удивительно непросто застать одну, Джулия…

– Мое имя больше не Джулия, – перебила я его. – Я – Люси. Если вы собираетесь говорить со мной или приходить в школу и вторгаться на мою территорию, то запомните, что моё имя Люси Блэк.

Сердце билось как сумасшедшее и я подумала, что могу потерять сознание и упасть прямо на крыльцо.

– К тому же, мне не показалось, что вы вообще меня ждали, учитывая то, что каждый раз, когда я оказывалась поблизости, вы сбегали как трус. Даже сейчас вы прячетесь за дверью. Чего вы боитесь? – Мои голос звенел от сарказма. – Я подросток, а вы взрослый мужчина. Переживаете, что я выдеру вам волосы? Исцарапаю?

– Нет, – задумчиво сказал Спенс. – Это не то, чего я боюсь.

– Чтобы это ни было, мне всё равно. Просто держитесь от меня подальше, или вы об этом пожалеете.

Я развернулась, чтобы уйти.

– Ты говоришь совсем как твой брат.

Я замерла и очень, очень осторожно развернулась обратно.

– Простите?

– Я пытался застать тебя одну по причине, которую ты и сама знаешь, – сказал Спенс. Могу с уверенностью сказать, что он был тоже очень, очень осторожен. – Ты не поинтересуешься, зачем?

Мне всё равно. Мне всё равно. Спенс, как и Райан были частью жизни Джулии Ванн, а я теперь Люси Блэк. Люси Блэк не должна ничем интересоваться.

– Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое, – прошипела я.

Алейн сидела в машине на порядочном расстоянии от нас. Она не могла слышать то, что сказал Спенс. Я не могла позволить ей этого сделать. Может, было ошибкой просить её отвезти меня.

– Я не хочу больше иметь ничего общего ни с вами, ни с Элктоном.

Я снова повернулась, чтобы уйти.

– Он просил передать, что любит тебя.

Я остановилась и развернулась.

– Зачем вы это делаете? – запинаясь, поинтересовалась я. А потом услышала, как в отдалении хлопнула дверь машины. Этот звук дрожью отозвался в моем теле. – Я достаточно пережила. Просто оставьте меня в покое.

Лицо Спенса превратилось в зловещую гримасу

– Он сказал мне об этом на прошлой неделе.

– Что?

– Ты слышала меня, Джулия Ванн.

– Люси?

Через газон ко мне бежала раскрасневшаяся Алейн, как щит вытянув перед собой телефон. Что она слышала?

– Что он делает? Мне звонить в 911?

Спенс захлопнул дверь. Ну конечно же. Я больше не была одна.

– Нет, – ответила я. – Возвращайся в машину.

Алана остановилась.

– Ты в порядке?

Это невозможно. Я бы об этом знала. Чёрт, да весь мир бы знал. Об этом сообщили бы в каждой газете и в срочных выпусках новостей, и упомянули бы во всех социальных сетях. Если бы Райан Ванн вышел из комы, даже Люси Блэк узнала бы об этом через несколько минут.

А если бы не Люси... то Джулия. Джулия почувствовала бы это, потому, что она знает о своем брате всё. Она бы почувствовала его пробуждение, как свое собственное.

Я подошла к закрытой двери и начала стучать в неё кулаками.

– Открой дверь! – кричала я. – Выходи, трус!

– Люси, Люси, остановись.

Алейн схватила меня за одежду, но не смогла оттянуть от двери. Я была одержима, как большой серый волк тщетно дующий, и дующий, и дующий на кирпичный дом поросенка.

Я пришла в себя из-за пронзительного крика Алейн. Тяжело дыша, я развернулась и увидела, что умудрилась столкнуть её прямо с крыльца. Она пыталась подняться, но, судя по тому, как морщилось её лицо, когда она опиралась на левую ногу, это было нелегко. Я мгновенно успокоилась.

– О Боже, – воскликнула я и спрыгнула к ней. – Мне так жаль. Ты в порядке?

– Моя лодыжка, – ответила она сквозь сжатые зубы.

– Мне так жаль, – снова сказала я, начиная паниковать. Она должна простить меня. – Нужно ехать в больницу. Я отвезу тебя в больницу.

Я мельком посмотрела на дверь Спенса. Мы с ним ещё не закончили, но на сегодня пока всё. Больше я не буду играть по его правилам; только посмотрите, что он сделал со мной с помощью нескольких тщательно подобранных предложений. Он все равно, скорее всего, лгал. Мой брат никогда не придет в себя.

– Ты собираешься везти меня в больницу? – фыркнула Алейн.

Я наклонилась так, чтобы она могла обхватить меня за плечи и использовать в качестве костыля. Она не может злиться на того, кто ей это позволил.

– Мне так жаль.

– У меня болит левая лодыжка, – сказала она. Снова ни слова о прощении. – Я могу вести машину.

Поездка до больницы в Саннивейл была короткой и молчаливой. Алейн пыталась позвонить своей маме, но нарвалась на голосовую почту. Я всю дорогу смотрела в окно, снова и снова прокручивая в голове слова Спенса. «Он лжет», говорила я самой себе. «Он, должно быть, играется со мной. Мой брат не мог выйти из комы».

Вместе с Алейн мы сидели и ждали своей очереди в приемном покое; я решила, что это меньшее, что я могу для неё сделать. Я старалась поддерживать беседу, рассуждая о ногах Майкла и новой стрижке Эллы, но Алейн лишь качала головой, кивала или же отвечала, но односложно. Тем не менее, она позволила мне сопровождать её в смотровую и держать за руку пока доктор тыкал и щупал её лодыжку, от чего у неё перехватывало дыхание.

– Судя по всему, растяжение связок, – наконец сказал он. – Я забинтую лодыжку. Вы должны постараться как можно реже наступать на неё в ближайшие пару недель. Костыли вам не понадобятся. Как это произошло?

Алейн открыла рот, чтобы сказать, но я её опередила.

– Она упала. Споткнулась. О корень.

Я не могла позволить ей сказать то, что может пролить свет на наши действия.

Она разрешила мне объяснить все за неё, но как только за доктором закрылась дверь, сразу же скинула мою руку.

– Что, черт возьми, это было, Люси? – спросила он. – Или мне называть тебя Джулия?

– Я не имею понятия, о чём ты говоришь, – медленно ответила я, чувствуя, как подступает тошнота.

– Твой бывший назвал тебя Джулией Ванн, – сказала она. – Ты поменяла имя, когда переехала сюда?

У меня перехватило дыхание. Я могла бы так сильно треснуть её по голове штативом от капельницы, что она потеряла бы память. Мне стоило бы это сделать. Потому, что достаточно вбить в Гугле «Джулия Ванн» и «Калифорния», и она всё узнает. Моё имя упоминалось практически во всех результатах поиска, и лишь в некоторых местах кратко упоминалось о Джулии Ванн из Сан-Франциско, которая умерла от рака в возрасте одиннадцати лет, и Джулии Ванн, ученице средней школы, которая раздумывала поступать ли ей в Стэнфорд, где не платят ничего, или играть в волейбол за команду Калифорнийского Университета в Лос-Анджелесе и получать полную стипендию.

– Нет, – ответила я.

– Да, – сказала она. – Я слышала, что он сказал. Почему ты поменяла имя?

Я открыла рот и сразу же закрыла его. Мне хотелось рассказать ей всё, но я слишком многим рискую. Я не хотела видеть, как тускнеет выражение её лица при взгляде на меня. Никто в Элктоне не хотел иметь c нами ничего общего. Я не смогу пережить, если то же самое произойдет и здесь. Но я также не могла продолжать скрывать это. Она уже знает правду, или узнает, как только наберет моё имя в Гугле.

– Мне нужно идти, – сквозь слёзы выдавила я. А потом развернулась и вышла.

Я буду очень, очень, очень сильно скучать по ней.

В голове продолжали крутиться слова Спенса. И слава Богу, потому что это отвлекало меня от мысли о том, что я, возможно, только что потеряла свою самую лучшую подругу. Я должна позвонить родителям и сказать им, что нам нужно уезжать. Снова. Я знала, что мама не сможет справиться с этим: со взглядами, с репортерами. Она ещё больше уйдет в уборку и, в конце концов, проскребет себе путь сквозь ковер, прямиком в могилу.

Но я не могу позвонить им прямо сейчас. Только не когда меня трясет. Поэтому я набрала Майкла.

– Привет, – сказала я. Мой голос тоже дрожал. – У тебя закончились тренировки? Ты не мог бы меня подвезти.

Он не стал задавать вопросов. Когда его машина повернула на парковку для посетителей, я почувствовала, что готова расплакаться во второй раз всего за несколько дней. Второй раз за всю жизнь.

– Спасибо, – произнесла я, забираясь в салон. – У Алейн растяжение связок на лодыжке. И… – Если я в любом случае собираюсь уезжать из города, то зачем заморачиваться правдой? – Её мама сказала мне идти домой, а сама осталась с ней. У меня куча домашней работы.

– Надеюсь, с ней все в порядке, – сказала он. – Домой?

– Да, домой, – ответила я.

Пока это место всё ещё мой дом.

Всю дорогу мы болтали ни о чем. («Как прошли тренировки?», «Как оркестр?» Все эти вопросы были очень далеки от «Как ты себя чувствуешь, когда рушится твоя жизнь?»). Но наша беседа мгновенно замерла, когда мы подъехали к дому и увидели, что нас ожидает на подъездной дорожке.

Обе машины родителей. И черный блестящий автомобиль с номерным знаком 3RTR779.