Текст книги "Слишком поздно (ЛП)"

Автор книги: Аманда Пэнитч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Но он навредил. Он вовлек меня в это и теперь должен вытащить. Я открыто улыбнулась ему. Пусть это успокоит его.

– Всё нормально. Я прощаю тебя, Райан. Я люблю тебя, – даже, не задумываясь произнесла я. – Я люблю тебя. Ты ведь это знаешь, Райан?

– Я тоже люблю тебя, Джулия.

Я всхлипнула и по лицу потекли слёзы, затуманивая мой взгляд.

– Я обещаю сделать всё, о чем ты меня попросил, – сказала я. – Я расскажу правду. Обещаю.

Он расплылся в улыбке. И, меня, как и всегда, поразило насколько она простодушная, невинная и… доверчивая. Райан не доверял никому, кроме меня. Я была его сестрой, его второй половинкой и если он не мог верить мне, то кому еще?

– Спасибо, – произнёс он. – Это очень много значит для меня.

Я оторвала руки от решётки и прижалась к ней лицом. Несмотря на присутствие Майкла, я уже не могла остановиться, потому что пересекла свою точку невозвращения.

– Я люблю тебя, Райан, – сказала я и крепко поцеловала его сквозь прутья решетки, почувствовав при этом вкус железа и запах крови.

Он все ещё улыбался, теперь уже блаженно.

– Запомни это, – ласково произнесла я, опуская руки вдоль тела. – Может, я и не знаю, что такое любовь, но я уверена в том, что люблю тебя.

– Я знаю, – ответил он. – Я люблю тебя, Джулия.

– Я люблю тебя, Райан. Я так люблю тебя.

Я отстранилась от решетки, вытерла слезы и выстрелила ему в голову.

Не успела осесть пыль и перестать дрожать от отдачи рука, как я развернулась к Майклу.

– Не двигайся, – сказала я. – Если дернешься, то я выстрелю.

От Майкла, казалось, не исходило никакой опасности, – он превратился в статую. Его спина практически слилась со стеной, а челюсть висела в районе груди. Он двигал губами, как будто хотел что-то сказать, но изо рта не выходило ни звука. Я видела, как его любовь ко мне разбивалась на мелкие осколки и осыпалась на пол.

Я снова протерла глаза, отчего его фигура немного смазалась.

– Я обещала своему брату, что расскажу правду, – сказала я. – Ну, так вот она.

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Пациент: Райан Ванн, 17 лет

Прошлым вечером мы с Нуром в течение трёх часов просматривали отчеты о стрельбе в плохо освещенном и пыльном архиве. Мы напрягали глаза, чтобы прочитать каждую строчку и изучить каждую деталь комнаты.

В конце концов, Нур согласился с моими предположениями.

– У меня есть друг, который поможет тебе, когда ты проберешься туда. Он полицейский и берет «подарочки» за свою помощь. – Я оценил откровенность Нура. – Его зовут Джозеф Гудмен. Я дам тебе его визитку.

Утром я пришёл навестить Райана так рано, как разрешила мне полиция.

– Я верю тебе, – сказал я. – И собираюсь помочь доказать это.

Он сжал зубы и сделал глубокий вдох, как будто мои слова причинили ему боль, но потом всё же кивнул.

– Спасибо, – прошептал Райан и отвернулся.

Если то, что я начинаю подозревать верно, то Райан Ванн не самый опасный человек в этой семье.

Мне нужно съездить в Саннивейл.

Глава 21

Я помню всё.

В один прекрасный день мне надоело рано вставать, чтобы выгуливать свою маленькую тявкающую собачонку и тратить половину карманных денег на то, чтобы покупать ей дурацкую еду. Когда брат спросил не может ли он вскрыть её внутренности, чтобы посмотреть, как они выглядят, я согласилась. Если только я буду присутствовать при этом. Когда нас поймали, он взял всю вину на себя.

Я помню всё.

В другой прекрасный день случился пожар. Он был небольшой. Горел не дом и не школа, а всего лишь домик на дереве, принадлежащий девочке, которая совершила ужасную ошибку, посмеявшись над тем, как мы с братом были близки. Я хотела, чтобы она умерла. Нет, я хотела, чтобы она сгорела.

Он поджег дерево. Мы стояли и смотрели как оно горит, а когда мама девочки заметила нас, мой брат снова взял вину на себя.

Я помню всё.

Я никогда не была полностью честна с вами.

Возьмем, например, вождение. Это правда, что после случившего с Эйденом я не водила машину. Правда и то, что и до этого я тоже какое-то время не делала этого, хотя и прошла курсы вождения, сдала письменный экзамен, отъездила обязательные шесть часов с инструктором и кучу часов с мамой и папой.

В Калифорнии временное водительское удостоверение позволяет вам водить машину, начиная с пятнадцати с половиной лет, но только в сопровождении взрослого, которому должно исполниться как минимум двадцать пять. В случае со мной и братом, это означало, что официально мы должны были ездить с одним из родителей. И это также означало – но неофициально, что, начиная с пятнадцати с половиной лет, мы частенько ездили вдвоём, взяв на всякий случай водительское удостоверение папы или мамы. Мы катались по заброшенный дорогам, сменяя друг друга за рулем, и фантазировали о том, как население земли вымрет в результате чумы, взрыва ядерной бомбы или нашествия пришельцев, пожирающих всё живое. Нет, мы не хотели ничего подобного. Это были скорее размышления на тему, о том, что могло бы быть, если человечество бы взяло… и исчезло. Только безболезненно. Просто растаяло бы в воздухе или провалилось под землю, или сделало последний вздох и испарилось.

В тот день, когда это произошло, стояла прохладная осенняя погода. Я была за рулем, а Райан сидел на пассажирском месте и вертел между пальцев водительское удостоверение отца.

– Это был метеорит, – сказала я, начиная игру. Мы ехали по длинной проселочной дороге, красоту которой не портило ни одно строение. – Он упал на Среднем Западе и вызвал извержение Йеллоустонского супервулкана.⁵² Вулканический пепел покрыл территорию от Невады и до самого Нью-Йорка. Эта полоса земли вдоль береговой линии – единственное чистое место в США.

– И конечно же, – быстро добавила я, когда увидела, что Райан поднял палец, – Падение метеорита, извержение вулкана и пепел вызвали серьезные климатические изменения. Еду нельзя было купить, поэтому городские жители либо погибли, либо сбежали на юг или в другие страны. Только те из нас, кто привык работать на земле, смогли обеспечить себе скромное существование.

Самое большее, что когда-либо делали мы – это поливали овощи. Но насколько сложно вырастить картошку? На двоих? В наших планах не было кормить кого-то ещё, если это вдруг произойдет на самом деле.

– Естественно, – продолжила я, – Через пару лет пепел рассеялся. В Элктоне, штат Калифорния, больше никогда не было туманов и влажности. Каждый день стояла сухая и теплая погода, а температура не поднималась выше семидесяти двух градусов⁵³.

– Семьдесят два – это слишком тепло, – сказал Райан.

– Всем наплевать.

– Тебе не наплевать.

– Хорошо, мне не наплевать. Пусть будет семьдесят один⁵⁴.

– Шестьдесят восемь⁵⁵.

– Семьдесят⁵⁶ и это мое последнее слово.

– Согласен.

Я вздохнула и снова сосредоточилась на дороге, но неожиданно меня отвлекло какое-то движение на обочине. Это был человек: в костюме для бега, рыжебородый и взрослый, лет сорока.

– Ты видел?

– Вон того парня? – посмотрев на него, спросил Райан.

– Да. На что еще я могла показывать? – У меня участился пульс. – Он всё портит. Как мы сможем жить в вымершем после падения метеорита мире одни, если он тут бегает?

– Давай прибавим скорость, – прищурившись, предложил Райан. – Можно оставить его позади и притвориться, что мы никого не видели.

Моё сердце бешено заколотилось вновь.

– Это совсем не то, – сказала я.

– Уверена? – напряжённым голосом поинтересовался Райан.

Я кивнула и оторвала руки от руля.

Райан схватился за него и дернул. Одно движение, одна секунда и… автомобиль съехал на обочину и врезался в бегуна. Раздался звук, похожий на хруст костей курицы, когда её разделывают в форме «бабочки». Я не слышала кричал ли тот мужчина. Может быть, нет. Может, его просто откинуло от капота, и он с неестественно вывернутой головой безвольно скатился с пригорка.

Я повернулась, чтобы посмотреть, но Райан снова крутанул руль.

– Поехали, поехали, поехали! – кричал он. Взглянув через плечо в последний раз, я положила руки на руль и газанула. Я не помню, как мы добрались до дома, но нам удалось это сделать без преследующего нас воя сирен. Мой брат хорошо разбирался в машинах, поэтому, когда мы заехали в гараж, он выправил вмятину на капоте и смыл засохшую кровь, которая осталась после бегуна. Ветровое стекло было треснуто, но на следующий день он исправил и это. Каким-то образом Райан мог починить всё, кроме меня.

Позже мы узнали, что бегун умер. Меня это ни капельки не удивило: ни у одного человека не могло быть столь неестественно вывернутой головы, если в его родне, конечно не было сов. Парня звали Джо Джонсон, типичное имя для типичного тридцати пятилетнего страховщика, преданного мужа, любящего отца двух маленьких мальчиков и владельца лабрадора ретривера с типичной кличкой Фидо.

Но не его смерть повлияла на то, что я прекратила водить машину.

Нет. Это было возбуждение, которое текло по моим венам пока я наблюдала за тем, как безжизненное тело мужчины скатывалось с дороги. Одно движение – и такой результат! Но я не имела права поддаться искушению, потому что иначе меня могли поймать и отправить в тюрьму. Именно это и убедило меня в том, что я больше не могу снова садиться за руль. А возбуждение доказало, что ни Райан, ни я сама, ни кто-нибудь ещё не смогут «починить» меня также, как ту вмятину, которую выправил брат.

Джо Джонсон был первым. Тут я вам не вру.

Скажу вам честно, я лгунья. Но не важно, насколько хорошо вы обманываете, потому что правда всегда будет преследовать вас. И не важно, что сейчас происходит в этой комнате, потому что осталось ли мне жить пять минут или пять сотен лет, я знаю, что в конце концов, она меня настигла.

***

Мы с братом родились рука об руку и выросли, во всем полагаясь друг на друга. Иногда Райан поддерживал меня, а иногда я – его. В походах прохладными вечерами мы прижимались друг к другу в палатке, чтобы согреться. Дома мы смотрели вдвоем фильмы на диване, и я засыпала на его плече, чувствуя себя в безопасности и спокойно, когда рука Райана лежала на моей спине.

Эмоционально и духовно мы были друг для друга всем. Поэтому было естественным, что и в физическом плане мы тоже станем друг для друга всем. Это было естественным.

Впервые он поцеловал меня, когда нам было по четырнадцать лет. Нет, мы делали это и раньше: в детстве, когда играли в семейную пару, перед родителями, изображая любящих брата и сестру или перед сном. Вот только тот поцелуй был настоящим.

Я весь день провела в репетиционном зале, наслаждаясь звучанием кларнета и мучаясь с треснувшей тростью. Райан тогда тоже играл в оркестре, но он выбрал трубу, а духовые инструменты занимались отдельно. Поэтому, я встретилась с ним только после занятий. Мы молча шли домой; я прижимала свой кларнет к груди, а труба Райана висела у него на плече. Свет уходящего солнца, пробивающийся сквозь осеннюю листву, окрашивал все в красные и оранжевые цвета.

– Как прошла репетиция, Диззи? – спросила я.

– Кто? – Его толстые и густые, как гусеницы, брови удивленно сошлись вместе.

Я вздохнула.

– Диззи? Ну Диззи… – я никак не могла вспомнить его фамилию. – Диззи какой-то. Знаменитый трубач. Гиллеспи! Точно! Диззи Гиллеспи⁵⁷. Но не бери в голову. Момент упущен.

– Это точно, ты его упустила, – согласился Райан. – Я бы мог ответить тебе тем же, но, не думаю, что есть знаменитые кларнетисты.

– Конечно же есть! – Я попыталась назвать хоть одного, но все имена просто вылетели из головы. – Их много. Я просто не могу никого вспомнить.

– Ага, – ухмыльнулся Райан.

– Я бы сейчас тебя треснула, но не хочу причинять боль своей «малышке», – покрепче прижав к груди кларнет, воскликнула я. – А у тебя на репетиции было что-нибудь интересное?

Под нашими ногами хрустели опавшие сухие листья. Неожиданно, подул прохладный ветерок. Я начала дрожать, а на руках выступили мурашки.

– Типа того, – наконец, ответил он. – Эстер пригласила меня на свидание.

– Эстер? – сначала я никак не могла понять кто это, но потом вспомнила: Эстер, высокая девушка со слишком длинными для её тела руками, которая любила заплетать волосы в причудливые косы вокруг головы. У нее были светло-голубые глаза, и она играла на мелофоне⁵⁸.

– Что ты ей ответил?

Райан пожал плечами. Я наблюдала за тем, как его плечи поднялись, а потом опустились с такой легкостью, как будто он сейчас не сталкивал Землю с привычной орбиты. Как будто не менял привычный уклад нашей жизни.

– Я сказал, может быть. Это было немного странно.

Мне стало тяжело дышать.

– Это и есть странно. Ни один из нас никогда ни с кем не ходил на свидания.

Он снова поднял и опустил свои плечи.

– А может, стоит начать ходить? – сказал он. – Когда-нибудь всё равно придётся это делать. Ну, знаешь, брак, дети и всё остальное.

Я перевела взгляд на Райана. Он смотрел вдаль и щурился будто от солнца, которое, на самом деле, садилось за нашими спинами.

– Почему? – выдавила я из себя и задержала дыхание.

– Что? – переспросил Райан, повернувшись ко мне.

– Почему мы должны ходить на свидания с другими людьми? Разве нам недостаточно друг друга?

Хруст листьев замедлился, а потом и вовсе прекратился.

– Ты говоришь…

– Ты для меня всё, – вырвалось у меня. – Мне не нужен никто другой.

– Но… – он словно изучал меня заново. Я же пристально смотрела ему прямо в глаза. Мне было физически больно и каждый нерв просто кричал о том, чтобы отвести взгляд. Но я держалась. – Ты говоришь…

– Поцелуй меня.

Мне показалось, что прошла целая вечность перед тем, как он наклонился, позволил своей трубе упасть на землю и прижался своими губами к моим. Я упивалась его поцелуем несколько секунд, а потом он отстранился и ошеломленно спросил:

– Ну как, нормально?

Вместо ответа я притянула Райана обратно к себе и начала гладить его по рельефной спине.

Его труба больше никогда не была прежней. На следующий день я вернулась к обочине, чтобы посмотреть можно ли её спасти, но она была вся погнута, в царапинах и окислена так, как будто всего за один день состарилась на сто лет.

Мы не торопились двигаться дальше. Конечно же, было очень важно скрывать наши отношения от семьи, друзей и общества в целом. Как бы мне не хотелось целоваться с ним при людях, прижиматься к нему в столовой или возле школьного шкафчика, как это делали другие подростки, я знала, что никто не примет того, что происходило между нами. Хотя, что в этом такого? Мы просто были двумя людьми, которые заботились друг о друге. Зачем вообще переживать по поводу крови, которая текла в наших венах? Мы же не заставляли их принимать во всем этом участие. К тому же Америка – свободная страна!

Тем не менее, к началу следующего учебного года люди начали что-то подозревать. В том числе и Лив. Она рассталась со своим парнем и в поисках нового, обратила внимание на Райана, и, соответственно, на меня.

– У тебя ведь никогда не было парня, Джулия? – спросила она, прищурившись. – Но ты такая хорошенькая. Ты что, лесбиянка? Если «да», то это круто. Просто скажи мне.

Поэтому мне пришлось отправить Райана на то ужасное свидание и позволить Лив свести меня с Эйденом. Я помню наш с ним первый поцелуй: мы сидели в машине, я прижималась к пассажирской двери, а он сидел практически на коробке передач.

– Ну как? – хриплым голосом спросил он, дыхнув на меня недавно съеденным гамбургером.

Всё было не так. Его зубы стучали о мои, нос упирался мне в щеку, а губы были сухими и потрескавшимися.

– Отлично, – ответила я, чувствуя, как начинает крутить живот.

Мы столкнулись с Райаном возле входной двери.

– Я так не могу. Я не могу притворяться. Я не могу быть с тем, кто не является тобой.

– Я могу исправить это.

Мы с Эйденом сходили ещё на несколько свиданий. Я подбадривала его во время футбольных матчей, позволяла ему гулять с собой под ручку и терпела поцелуи от которых несло чем-то мясным, даже если я видела, что за весь день он ел только салат. В один прекрасный день Эйден вез меня со школы домой и в машине отказали тормоза. Мы врезались.

Я сидела на пассажирском сиденье. У меня кружилась голова, всё тело было в ушибах и очень болело запястье, а в двух шагах истекал кровью Эйден. В ушах стучало так сильно, что я даже не слышала, как брат рывком открыл дверь и вытащил меня из машины. Я упала на землю. Шок пульсировал в каждой клеточке моего тела, как будто я была эпицентром землетрясения.

– Это ты сделал? – ошеломленно спросила я, отказываясь смотреть на Эйдена.

– Тебя не должно было быть в машине, – с жалким видом ответил Райан. – Лив должна была везти тебя домой.

Из-за звона в голове я едва слышала, что он говорил.

– Лив заболела. Ты чуть не убил меня.

Я прижалась к его груди, а он положил подбородок мне на макушку и стал пристально смотреть на покореженную машину.

– Но не убил же. Зато теперь ты вся моя. Навсегда.

Шок, пульсировавший во мне, сменился злостью, яростью и жаром внизу живота. Я отпихнула его здоровой рукой и он, застигнутый врасплох, отступил на три шага назад.

– Ты практически убил меня, – сказала я. – Я чуть не умерла. Не думаю, что ты это понимаешь.

– Конечно понимаю, – моргнув, ответил он. – Но ты не умерла. Ты всё ещё здесь.

– Чуть не умерла, – повернувшись к нему спиной, воскликнула я. – И теперь я зла.

Ни я, ни Райан не думали о парне, который умирал в это время в машине. Честно сказать, нас это вообще не волновало.

В отместку Райану, через несколько месяцев после смерти Эйдена, я начала встречаться с Эваном Уайлдом, моим здоровым тупым футболистом, который первым погиб в репетиционном зале.

Репетиционный зал.

Мне не хочется касаться этой темы, но я пообещала Райану, что расскажу всю правду. И я это сделаю. Ради него.

Мы с Эваном встречались около четырех месяцев. Я позволяла ему слюнявить себя в присутствии брата, а он поспособствовал росту моей популярности. Лив была вне себя от счастья, потому что теперь мы могли ходить на все футбольные вечеринки и тусоваться с популярными учениками. Мы никогда не были популярными и в то же время никто не смеялся над нами и не игнорировал нас. Мы просто были… невидимыми. Но с Эваном, я постоянно была в центре внимания. Некоторые первокурсники из оркестра, в основном игравшие на флейтах и кларнетах, повсюду следовали за мной, греясь в лучах моей популярности, ведь это была такая редкость для них. Я знала их в лица, а двух даже по именам – по-моему, это были Пенелопа и Софи, – но в остальном, мне было на них наплевать. Всё моё внимание было сосредоточено на Райане: я подсчитывала сколько раз он сжимал челюсти и оценивала степень его злости по тому, как краснело его лицо каждый раз, когда он видел меня с Эваном.

Мы жили в том же самое доме, но я делала всё, чтобы избегать с ним встреч в течение дня: я приходила домой и закрывалась в комнате, а выходила лишь с появлением родителей. Райан стучал в мою дверь, просовывал записки, но я игнорировала его. Потому что он чуть не убил меня. Он чуть не убил меня. Я не хотела с ним разговаривать до тех пор, пока он не поймет это и не извинится.

Поэтому для меня не стало шоком, когда в тот роковой день он подкараулил меня в коридоре, ведущем в комнату, где стояли шкафчики с нашими музыкальными инструментами.

– Джулия, нам нужно поговорить.

Райан прижал меня руками к стене. Я начала извиваться, пытаясь освободиться и тогда он придавил меня своим телом.

– Отпусти.

– Нет, – он прошёлся по мне взглядом, а когда заговорил вновь, его голос дрожал от напряжения. – Что, черт возьми, у вас происходит с Эваном Уайлдом?

– Он мой парень, – я хотела сложить на груди руки, чтобы придать своим словам значимости, но для этого было недостаточно места. – А теперь отпусти меня.

– Нет, – Райан наклонился и поцеловал меня. Я упрямо сжимала губы, сопротивляясь ему, но вскоре внутри меня вспыхнул пожар. Я обняла его и прижала к себе так крепко, что между нами не осталось ни молекулы воздуха.

– Комната со шкафчиками, – выдохнула я, распахивая за спиной дверь. Мы ввалились во внутрь и были так заняты друг другом, что даже не услышали шагов в коридоре. Я отпрянула от Райана, чтобы сделать вдох и, посмотрев через его плечо, увидела две пары удивленных глаз и округлившихся ртов, которые смотрели на нас через маленькое окошко в двери. Это были две надоедливые первокурсницы – Пенелопа и Софи какие-то.

К тому времени, как я взяла себя в руки, они уже бежали по коридору.

– Подождите! – крикнула я им. – Остановитесь. Если кому-нибудь об этом расскажите, то я убью вас обеих!

Но было слишком поздно. Они уже шептались с Элизабет Вуд, которая поспешила посплетничать с Ирэн Пападакис и Ниной Смит, которая, в свою очередь, поведала обо всем своему парню, Дэнни Стейнбергу. Тот подтолкнул локтем своего лучшего друга Эрика Торсона и они начали смеяться. Над нами.

Эрик Торсон был в одной футбольной команде с Эдди Мейером, который поведал об этом Эвану. Ну а Эван поспешил к Лив, чтобы спросить у неё, правда ли это. Всё это заняло примерно шестьдесят минут.

Мистер Волрус был ошибкой. Он не должен был там оказаться.

Я повернулась к брату.

– Я знаю, как ты можешь заслужить прощение за то, что чуть не убил меня в машине Эйдена, – спокойно произнесла я. – Беги домой и найди мой старый розовый с фиолетовым рюкзак. Возьми пистолет отца и положи его в него, а потом принеси мне.

Райан кивнул, отступая назад. Я знала, что его мозг работал также лихорадочно, как и мой, но он доверял мне. Мой брат сделал бы все, о чем я ни попросила.

– Я буду в репетиционном зале, – сказала я. – Жди.

***

Вы должны понять – я не хотела никого убивать. Ну, это, конечно, не совсем правда. Я вспомнила Джо Джонсона и то, как сбила его своей машиной и возбуждение, которое потекло по моим венам. Нет, я хотела убивать людей; мне нравилось это, но я также знала, что это неправильно. Я знала, что если сделаю это снова, то меня навечно закроют в тюрьме.

Но у меня не было другого выбора. Я должна была защитить себя.

Нам, конечно же, очень повезло в том, что у Пенелопы, Софи и остальных последним уроком была физкультура, поэтому их телефоны лежали в раздевалках вместе с одеждой. Если бы они не оказались в одном зале и, если бы Пенелопа и Софи не опаздывали на урок, – а потому бежали даже не останавливаясь, чтобы разослать информацию об увиденном по школе, – нам не удалось бы ограничиться столь узким кругом.

Удача. Хорошая для меня. Плохая для них. В зависимости от того, с какой стороны посмотреть.

Но и без подготовки, естественно, не обошлось. Я подделала записки от преподавателей клубов (в чем потом обвинили Райана) и приклеила их к шкафчикам в раздевалке – экстренное сообщение:

«Не переодевайтесь в школьную форму. Идите прямиком в репетиционный зал. У вас ещё будет время, чтобы поменять одежду и забрать свои вещи. Дело не терпит отлагательства».

А потом с помощью суперклея я заблокировала запасные выходы.

Когда все собрались, я эффектно появилась из комнаты, где хранились музыкальные инструменты и, встав перед пюпитром, осмотрела сидящих на ступеньках подростков. У каждого их них на лице было отчетливое выражение ужаса.

– Вы находитесь здесь, потому что услышали обо мне кое-что нелицеприятное, – сказала я. Райану понадобилось где-то пятнадцать минут, чтобы добраться до дому, ещё десять, чтобы найти рюкзак и пистолет и пятнадцать минут, чтобы вернуться обратно. Столько же, – а может даже немного больше, – понадобилось и мне, чтобы проследить цепочку распространения сплетни и собрать все ее звенья вместе. – Мне хотелось бы поговорить с вами об этом.

– Но это же не клуб для изучающих французский, – недоуменно произнесла Нина Смит, а красный, как рак Эван спросил:

– Мы можем поговорить наедине?

– Нам нет необходимости разговаривать наедине, – ответила я. Теперь, когда мы с Райаном снова были вместе, я не хотела больше терпеть воняющее хот-догами дыхание Эвана и его грубые пальцы на своем теле. Я уже отдала ему спортивную куртку, засунув её в его шкафчик пока он был в зале. – Только не тогда…

В этом момент, дверь открылась и в зал ворвался Райан с пистолетом в руках.

Вы уже знаете, что случилось потом. Пока Райан делал своё дело, я вырезала своё имя на пюпитре, зная, что пришел конец той жизни, которую я знала.

Первым был Эван. Потом Лив. А следом за ней и Эдди, Элизабет Вуд, Ирэн Пападакис, Нина Смит, Дэнни Стейнберг и Эрик Торсон, как дрова, попадали в кучки возле заблокированных с помощью суперклея дверей. Потом настал черед мистера Волруса и трясущихся от страха Софи Грант и Пенелопы Вонг, которых придавило потное грузное тело учителя.

Когда всё закончилось, Райан опустил пистолет. Из дула поднималась едкая струйка дыма, а на доске были видны розовые брызги мозга, оставшиеся от Эвана или Эдди. Где-то снаружи начали раздаваться громкие крики. Люди определенно слышали вопли и выстрелы, поэтому полиция могла показаться с минуты на минуту.

Я думаю, Райан знал, о чем я собиралась его попросить. Я видела это по тому, как он смотрел на мое лицо. Как будто больше никогда не увидит его. Я сама точно также изучала Райана: мой взгляд задержался на шраме на подбородке, оставшийся после того, как я бросила в него стакан, когда он посмел влюбиться в кого-то ещё, потом на спинке носа и на золотистом блеске его карих глаз. Он был единственным и неповторимым. Другого просто не могло быть. Мы были предназначены только друг для друга. Мы были оба рождены с дефектом и в нас напрочь отсутствовали жалость и сострадание. А может, мы оба были рождены более сильными, чем все остальные. Может, пока мы были в чреве матери, то мельком увидели то, что предстоит нам сделать в жизни и потому закалили характеры, вырвав эти чувства из наших сердец ещё тогда.

– В последний раз, – произнес Райан. Ему не нужно было говорить, что именно. Я бросилась к нему, и мы крепко, с отчаянием прижались друг к другу, в то время как кровь наших одноклассников впитывалась в ковер. Его губы были на вкус как кровь, хотя это вполне могло быть лишь моё воображение.

Время шло. Через одиннадцать минут, которые пролетели как одиннадцать секунд, мы отстранились друг от друга.

– Ты уверен, что сможешь это сделать? – спросила я.

Вы можете сказать, что я социопатка и бесчувственная особа, но я пообещала брату рассказать правду. И когда я говорю, что почувствовала что-то тогда, то это самая что ни на есть она. В тот момент каждую клеточку моего тела разрывало на части горе. Но мы должны были сделать это. Мы не могли выйти из зала вдвоем, и я не хотела видеть его в тюрьме. Лучше уж приятные воспоминания, чем это.

– Я должен, – сказал он. – Ради тебя. Ради нас.

Он всегда понимал меня. Я не хотела смотреть на то, что он собирался сделать, поэтому опустила голову. Но я не могла внезапно оглохнуть, поэтому слышала, как Райан сделал последний вдох перед тем, как нажать на спусковой крючок, а потом резкий выстрел и наносекунду тишины, которая повисла в воздухе перед тем, как его безжизненное тело с грохотом упало на пол.

Вернее, он с грохотом упал на пол. Не тело, а он, потому что мой брат не умер. Я не проверила, так как не думала, что это необходимо и потому что не смогла бы этого вынести. Я просто расправила плечи, сделала несколько глубоких вдохов и вышла из репетиционного зала прямо в ожидающие меня руки полиции. Все, кто знал обо мне и моем брате были мертвы. Со мной всё будет в порядке. Я начну жить заново.

И всё было в порядке до тех пор, пока я не увидела отирающегося поблизости от меня Спенса, чье присутствие дало мне понять, что все изменилось. Но теперь мой брат действительно мёртв и наш секрет в безопасности. Мне не нужно больше будет переживать о его сохранности.