355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Аманда Пэнитч » Слишком поздно (ЛП) » Текст книги (страница 1)
Слишком поздно (ЛП)
  • Текст добавлен: 28 мая 2017, 08:30

Текст книги "Слишком поздно (ЛП)"


Автор книги: Аманда Пэнитч



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Аманда Пэнитч «Слишком поздно»

Автор: Аманда Пэнитч

Книга: Слишком поздно

Переводчик: Kiki67

Редактор: Деметра Бэкланд

Оформление файла: Деметра Бэкланд

Обложкой занималась Деметра Бэкланд

Перевод выполнен группой: vk.com/the_best_library


Аннотация

22 минуты отделяют Джулию Ванн от «до» и «после».

До: У Джулии был брат-близнец, парень и лучшая подруга. После: Новая личность, новый дом и стертые воспоминания о тех двадцати двух минутах. По крайней мере, именно это она говорит полиции. Теперь ее зовут Люси Блэк, и она начинает новую жизнь. Она даже привыкает к пустой спальне, в которой мог бы жить её брат. В школе она привлекает внимание самого сексуального парня, который готов сделать что угодно, чтобы защитить её. Но когда на горизонте появляется человек из прошлого, Люси приходится столкнуться с тёмными секретами, которые она благополучно оставила в той, другой жизни.

Ясно одно: причиненный вред нельзя просто так вычеркнуть из памяти. Всё только начинается…

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

ЛЮБОЕ КОПИРОВАНИЕ И РАЗМЕЩЕНИЕ ПЕРЕВОДА БЕЗ УКАЗАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА, РЕДАКТОРА И ССЫЛКИ НА ГРУППУ ЗАПРЕЩЕНО.

ДАВАЙТЕ ЦЕНИТЬ ЧУЖОЙ ТРУД!


Обращение от группы-переводчика:

Уважаемые читатели, убедительно вас просим, не распространяйте это произведение на посторонних ресурсах. Например, на таких, как Wattpad, где, вполне вероятно, зарегистрирован автор книги. И не пишите нигде, что вы читали книгу на русском языке, особенно автору. Если вы это сделаете, автор может подать жалобу, и любительские переводы прекратятся, не только в нашей группе! А штрафы за наш безвозмездный труд и наше хобби мы платить не хотим. Пожалуйста, уважайте наш труд, мы много не просим, просто сказать «спасибо» и не распространяться информацией о переводе книги на зарубежных сайтах. Спасибо за понимание, и приятного прочтения, надеемся, вам эта история понравиться!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Глава 5

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Глава 6

Глава 7

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Глава 8

Глава 9

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Глава 10

Глава 11

Глава 12

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Глава 13

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Глава 14

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Глава 15

Глава 16

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 1

У меня осталась всего одна фотография брата. Раньше я хранила её вместе с другими снимками, которые хотела спрятать от родителей, в ящике с нижним бельем и была уверена, что по крайней мере, моё кружевное безобразие в безопасности от папиного досмотра. Я ошибалась. Фотография сохранилась лишь потому, что упала за ящик.

Это хороший снимок. Фотограф, не помню уже кто это был, запечатлел нас обоих в тот момент, когда мы улыбаемся в облаке темных кудряшек вокруг своих голов, и обнимаем друг друга за плечи. Нам было тринадцать, может быть, четырнадцать. Молодые. Невинные. Во всяком случае – я.

Этот снимок – последнее, что у меня осталось от брата. Сразу же после происшествия родители провели ревизию и забрали его записные книжки и бумаги, оставив мне лишь спортивную кофту с эмблемой школьной команды по плаванию, которая всё ещё пахла хлором, потом и Аксом, а также несколько больших толстых книг с фэнтези. Уголки страниц были столько раз загнуты и так потрепаны, что когда я перелистывала их, они рассыпались и падали на пол как бешеные мотыльки.

Я потеряла кофту и книги во время переезда, как раз тогда, когда родители продали дом, и я стала Люси Блэк. Ушла на пробежку будучи Джулией Ванн, а когда вернулась, то обнаружила все свои вещи в коробках, а одежду в мешках для мусора, которые воняли как деготь. Почувствовав головокружение, я упала на колени прямо в дверном проеме, гадая не словила ли Рип Ван Викля1, и не впала ли в транс. Может быть то, что казалось сорока пятью минутами, на самом деле было днями?

– Мам? – нерешительно произнесла я.

Она поднялась откуда-то из-за коробок.

– Что происходит?

Она обтерла щеки тыльной стороной руки.

– Когда я пошла выбросить мусор, то обнаружила репортера в кустах. Все пялятся на меня, когда я выхожу из дома. Я так больше не могу, Джулия. Просто не могу.

Вот так мы и уехали из Элктона, оставив позади пакеты с мусором, наши старые имена и одиннадцать пятен крови размером с череп на полу репетиционного зала, – последнее «прощай» от моего брата.

* * *

Мне понадобилась три недели, чтобы начать откликаться на Люси. Это было мое новое имя, хотя официально я его не меняла. Всё-таки, мы не были под программой защиты свидетелей, или чего-нибудь в этом роде. Любой, кто действительно захотел бы отследить нас, скорее всего, смог бы это сделать. Люси – мое второе имя, а Блэк – девичья фамилия моей матери. Человеческая память коротка, да и путь от верхней до нижней Калифорнии совсем не близкий, так что, уже более года меня никто не называл иначе, чем Люси. Ни Джулия, ни сука, ни убийца. Это было как свежий глоток воздуха.

Поэтому, когда Алейн закричала «Люси!» я автоматически повернула голову. Интересно, сделала бы я это, если бы она выкрикнула «Джулия»! Я уже не чувствую себя как Джулия. Это имя осталось вырезанным на пюпитре2, за которым я пряталась, когда мой брат поливал пулями репетиционный зал. Некролог в си минор.

– Иду! – прокричала я с верхней ступеньки, и подняла книги повыше.

Сегодня шесть уроков, а значит мне нужно пять учебников. К тому моменту как я подбежала к пикапу Алейн, у меня чуть не отвалились руки. Я забралась на пассажирское сиденье и сбросила всю кучу на пол.

– Прости, я нечаянно уронила свои вещи, когда искала ключи.

В ответ она фыркнула и нажала на газ. Пикап резко тронулся с места, раскидывая книги и открывая дыру размером с четвертак под моими ногами. Мне нравится смотреть в неё, когда мы останавливаемся на светофорах и парковках, где можно увидеть всякую всячину. Монетки. Мертвых птиц и животных, размазанных по асфальту.

– Может тебе стоит приобрести рюкзак, как у всех нормальных людей?

В тот день брат одолжил мой рюкзак. Он выглядел так нелепо, залетая в репетиционный зал с моей старой неоново-розово-фиолетовой сумкой, что я так и продолжала улыбаться, когда он достал свой пистолет.

Я сложила книги в аккуратную стопку и зажала её между ногами.

– А может твоему лицу стоит приобрести рюкзак?

– Ой, – закатила глаза она. – Как мило. Только после этого мне, пожалуй, понадобится пластика.

Дорога в школу была ухабистой. Физически. Хотя в пикапе Алейн, или куче металлолома, как я его называю, любая поездка кажется ухабистой. В пути я вела счёт всему, что видела (или думала, что видела) через дырку.

– Десять центов. Кусок покрышки. Что-то резиновое. О! Золотые дублоны3!

– Разрази меня гром, – проворчала Алейн, закрыв один глаз и делая вид, что на другом у неё повязка. Если подумать, это не очень хорошая идея, потому что она всё-таки вела машину. – Если бы ты и правда нашла золотые дублоны, то смогла бы купить собственный корабль и раскатывать на нём по округе.

Я замерла.

– Ты же знаешь, я не вожу. – Вышло немного холоднее, чем я рассчитывала.

Алейн резко погрустнела.

– К тому же, – быстро добавила я. – Тебе нравится быть моим шофёром. Наверное, мне стоит называть тебя Дживс4.

– Дживс – прозвище для дворецких, – сказала она, тем не менее её плечи расслабились и в уголках губ заиграла улыбка. Следом за ней расслабилась и я.

Напряжение в пикапе окончательно испарилось, когда мы заехали на студенческую парковку. Благодаря тому, что я уронила книги (а также слишком часто откладывала сигнал будильника и спалила овсянку, – утро явно было сплошным несчастьем) времени у нас в обрез. На стоянке уже практически никого нет, большинство учащихся в школе. А их машины блестят на солнце как панцири жуков.

– Мы опоздаем, – заметила Алейн.

– Нет, если побежим.

Она хмуро посмотрела на меня.

– Бег – это плохо.

– Бег – это хорошо для твоего сердца.

– Зато плохо для души, а жить без неё нельзя.

– А без сердца значит можно?

Она нахмурилась ещё сильнее. Наверное, я зашла слишком далеко. Мне не хотелось, чтобы она сердилась, поэтому я обняла ее за плечи.

– Шучу. Посмотри на Железного Человека, он же как-то жил без сердца.

Она улыбнулась.

– Посмотри на наших одноклассников. Они живут без мозгов.

Я рассмеялась, отстранилась от неё, и мы двинулись по парковке в сторону школы. От капотов машин все ещё несло жаром, в некоторых щелкали остывающие двигатели. Если бы они все неожиданно ожили и запрыгнули друг на друга, образуя что-то вроде гигантского автомобиля-трансформера, готового захватить мир, мы бы добежали до своих парт ещё до звонка.

На полпути к школе я услышала тихий звон колокольчика. До начала уроков осталось три минуты. Неожиданно смех замер у меня в горле.

В дальнем углу парковки, сложив на груди руки, стоял мужчина с худым, загорелым лицом и модными квадратными очками, за которыми, как мне было известно, скрывались темные глаза. Прищурившись, он пялился в нашу сторону. Даже со своего места я видела, что его костюм помят, а галстук сидит криво. Я отвернулась. Смотреть на него всё равно, что глазеть на солнце. Также опасно.

– Алейн, – попыталась сказать я, но не смогла. Горло как будто окаменело. Я кашлянула, разбивая его на сотню мелких камешков, которые мгновенно тяжело осели в желудке.

– Алейн, ты видишь парня вон там?

Она остановилась и вздохнула.

– Ну же, Люси. Если мы не поторопимся, то опоздаем, а я не хочу объяснять миссис Кори, что её ведущее сопрано не появилась на репетиции хора, потому что её задержали после уроков.

– Это займет всего секунду. Пожалуйста.

Она медленно повернулась и посмотрела за мою спину.

– Я ничего не вижу. Теперь мы можем идти?

Я оглянулась. Она была права. Никого.

– Там стоял парень, – сказала я. – Я его видела.

– Это, наверное, какой-нибудь опоздавший, – грубо говорит она. – Может быть, учитель. Люси, ну серьезно, пошевеливайся давай!

Я кивнула головой, потому что опять не смогла произнести ни слова. Это был не опаздывающий учитель. Я знала этого человека.

Или, правильнее сказать, Джулия Ванн знала этого человека.

Глава 2

Я позволила Алейн практически бегом завести себя в здание школы. Мы проскользнули на наши места как раз тогда, когда в коридорах издал свой боевой клич последний звонок для опаздывающих.

– Ты в порядке? – спросила она, как только мы благополучно уселись.

Я смотрю на поверхность парты, представляющую собой имитацию под дерево и пытаюсь найти смысл в структуре её волокон.

– Ты выглядишь так, как будто проглотила ёрзающего щенка.

Это довольно странный способ сказать: «Люси, ты похожа на безумную». Должно быть, именно так я и выглядела. Я не могла увидеть того мужчину, только не здесь. Это всё. В конце концов, я схожу с ума.

Учитель начал проверять посещаемость, поэтому я показала на него и одними губами произнесла «не могу говорить сейчас». Алейн обеспокоенно посмотрела на меня, но затем всё же переключила свое внимание на преподавателя. Услышав «Блэк, Люси», я подняла руку, а потом сразу же ушла в себя.

Давным-давно, у меня был ёрзающий щенок. Нет, у Джулии Ван был ёрзающий щенок. Маленький и веселый комок шерсти, с розовым в стразах ошейником, и кличкой «ФЛАФФИ» на нём, выполненной большими округлыми буквами (Джулии было десять, так что расслабьтесь). Целых два месяца она любила этого пса как собственного ребёнка, или, лучше сказать, как по представлению десятилетней девочки нужно любить ребёнка. Но однажды, Джулия вышла во двор и обнаружила его – без шерсти, без хвоста, с вывернутыми наружу органами, – и Райана держащего нож.

Вам следует понять, что мы с братом родились рука об руку. В чреве матери, мы, образно говоря, переплетали свои пальцы. Мама c папой хотели естественных родов: никаких обезболивающих, опытная акушерка и надувной бассейн в гостиной. А в итоге им пришлось мчаться в больницу на кесарево сечение, потому что мы просто не хотели появляться на свет. Папа сказал, что мы не кричали, когда они достали нас и представили яркому, холодному, новому миру. Мы не кричали, пока они не разняли нас. Родители пытались заставить нас спать в разных колыбельках, по разные стороны своей кроватки, но быстро поняли, что мы не будем этого делать, не чувствуя тепла другого под боком.

Именно поэтому я не стала вопить. Ну еще и потому, что Райан так посмотрел на меня, а потом на мою любимую собаку, что я поняла – то же самое легко может произойти и со мной. Я медленно отступала назад, извергая содержимое желудка, пока мама не высунула голову на шум.

Позже, когда я плакала, Райан убедил меня в том, что я навоображала себе тот взгляд, потому, что он мой близнец, моя вторая половинка и никогда бы не причинил мне вред. В конце концов, я была женской версией его. У нас были одни гены. Мы были связаны ещё до того, как родились. Мне пришлось прикусить язык, чтобы не сказать ему, что я очень отличалась от него. Тем не менее, я выступила в защиту Райана и сказала, что это была просто случайность, и всё было не так плохо, как выглядело. Поэтому вместо того, чтобы куда-нибудь отослать, родители заставили его раз в две недели посещать психолога Атласа Спенса. Доктор постоянно носил мятый костюм и хипстерские очки, которые совершенно не вязались с его серьезным видом. Никогда, за все те месяцы, что его посещал Райан, а потом в течение нескольких недель перед тем, как моя семья покинула Элктон, он не появлялся без этих атрибутов.

После происшествия мы с родителями превратились в Медуз Горгон5 в современном обличии – никто не хотел на нас смотреть. Соседи, с которыми мы иногда ужинали и за чьими детьми я присматривала в их отсутствие, перестали стучать и звонить в дверь. Друзья, те, что продолжали ходить по земле, неожиданно перестали отвечать на звонки. Даже полиция, которая вроде бы должна нам сочувствовать, были бесцеремонны и предпочитали пялиться в свои записи, чем смотреть мне в глаза.

Доктор Спенс не был исключением. Неделю после стрельбы я проревела завернувшись в одеяла, а потом родители вызвали его на дом, проводили меня и «хорошего» доктора в гостиную и закрыли за нами дверь. Я заняла кресло, поэтому доктор Спенс вынужден был устроиться на диване. Я не собиралась быть одной из тех, кто ложиться, зевает, а потом как на духу выкладывает все свои секреты.

– Джулия, – сказал он, усевшись нога на ногу на край подушки, и разложив на коленях ручку с записной книжкой. Доктор нервно дергал ботинком и это гипнотически действовало на меня. Я не могла отвести глаз. – Как ты себя чувствуешь?

Оторвав взгляд от его ботинка, я посмотрела на камин. Неделю назад полочка над ним была уставлена семейными фотографиями в хрустальных рамках: я и брат в детстве, с беззубыми улыбками на лицах; мы в четвертом классе на Хэллоуин, в костюмах Алладина и Жасмин; я и брат, вытянув руки вверх, держим кларнет и трубу соответственно. Нас тогда только приняли в оркестр в средней школе. Теперь этих фотографий нет. Лично я бы довольствовалась разбитыми рамками, на худой конец, их можно было опустить лицом вниз или развернуть, чтобы они выглядели также потерянно, как и мы. Но их просто убрали, как будто этих фотографий тут никогда и не было.

– Прекрасно, – мой голос был пропитан сарказмом. – А как вы думаете?

Он наклонил голову и что-то накалякал в своем блокноте.

– Иногда сарказм – это способ замаскировать истинные чувства, – с серьезным видом сказал он. – То, что делаешь ты, именно так и выглядит.

– Неужели? – спросила я. – Правда? А я даже и не подозревала.

– Правда, – ответил он, а потом сморщил брови. – Ты опять ехидничаешь.

– Вы не зря получили степень, Док.

Он записал что-то ещё, потом выпрямился и посмотрел на меня своими большими, печальными глазами, скрытыми за массивной черной оправой.

– Ты злишься, – сказал он. – Но никто не будет винить тебя в этом. Я бы тоже был зол.

– Правда?

– В том, что случилось нет твоей вины. Ты – не твой брат. Ты этого не делала, поэтому люди не должны обвинять тебя.

Я пристально посмотрела на него и... почти поверила.

А потом он вздрогнул. Практически незаметно, и я бы, скорее всего, не заметила этого, если бы не наблюдала за ним. К его чести, он не отвел взгляда, даже если и боялся, что я схвачусь за нож или пистолет, или воткну ручку ему в глаз, пока он смотрит на меня. Или, что я возомню себя братом и с такими же темными кудряшками, карими глазами и постоянно розовыми щеками как у него, начну маниакально смеяться.

– Была рада с вами увидеться, Док, – сказала я и ушла.

В вызове на дом есть свое преимущество – твой уютный уголок с одеялами всегда где-то поблизости.

Я сделала все, чтобы оставить доктора Спенса в Элктоне и хочу, чтобы там он и оставался. Как только урок закончился, я поспешила на выход даже не попрощавшись с Алейн. Распихивая локтями поток людей, я добралась до туалета для инвалидов на втором этаже и заперлась.

Оказавшись в безопасности, в своем пахнущем дезинфицирующим средством раю, я села на закрытую крышку туалета и достала телефон. Холодок, исходящий от фарфора чувствовался даже через джинсы. Я обняла себя одной рукой, а другой стала набирать номер. Доктора Спенса не должно быть тут. Я, наверное, просто сошла с ума, но буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если буду знать, что он в Элктоне, где и должен быть.

Я уже собиралась нажать на зеленую кнопку «вызов» и начать передавать свой голос по проводам, – или чего там используют, – через весь штат, но внезапно передумала и убрала телефон обратно на колени. Что, если он каким-то образом отследят мой номер? Что если они, – нужно сказать, что под словом «они» я не имела в виду никого определенного, – обнаружат где я?

В общем, я решила войти в сеть и просто погуглить его: «Атлас Спенс психолог Элктон». Я бегло просмотрела появившуюся информацию. Большая часть её была мне знакома: он засветился в нескольких статьях о стрельбе (хотя никогда не соглашался на интервью), также в списке были данные о его практике, которую он делил с другими психологами и одним неуместным среди них хиропрактиком в приземистом кирпичном здании на краю города.

Ничего о его таинственном исчезновении. Но он ведь мог и не исчезать, а просто уехать в путешествие.

Я вздохнула и поняла, что у меня трясутся руку. Придется звонить. Навряд ли полиция поставила просушку на его средства связи. Да и не думаю, что кто-то вообще ищет меня.

Мне пришлось зажать телефон плечом, чтобы он не выскользнул из потных пальцев.

– «Клиника Доброй Помощи», чем могу помочь?

– Здравствуйте, – сказала я, задержав дыхание.

Сегодня вторник. Доктор Спенс должен быть на месте. Если только его расписание не поменялось. Все изменилось, почему бы не произойти и этому?

– Мне нужен доктор Спенс.

– Доктор Спенс не может сейчас подойти к телефону. Вы хотите оставить для него сообщение?

– Это срочно. Он сейчас с другим пациентом? Он сегодня работает весь день?

– Доктора Спенса не будет в офисе несколько недель, – голос администратора явно смягчился. – Если это срочно, то я могу записать вас сегодня к доктору Фишбаху. Вы...

Лишь с третьей попытки мне удалось завершить звонок. Трясущимися руками я положила телефон на колени. «Не будет в офисе» может означать что угодно. Может, он заболел или навещает родственников в другом штате. Он может валяться на пляже где-нибудь на Багамах и щелчком пальцев просить принести ему мартини.

Или он может быть здесь. В Саннивейл. В поисках меня.

Но зачем? Это не имеет никакого смысла.

Все в Элктоне были рады избавиться от нашей семьи. Я тогда даже забыла, как выглядят соседи. Всё, что я видела в течение нескольких недель – это их силуэты за закрытыми шторами. Репортеры ошивались везде, они так часто выпрыгивали из-за кустов, что я уже начала бояться, что и мама однажды сдерет маску и объявит себя представительницей «Нью Йорк Таймс». Люди часто собирались возле нашего дома и глазели так, как будто их недовольство могло растереть нас в порошок и навеки замуровать внутри.

Иногда я узнавала их. Их это было хуже всего.

Через пару недель после происшествия я, наконец, заставила себя выходить из дома, обычно просто на пробежку – зачем еще покидать дом? Меня сразу же окружали репортеры и заваливали вопросами. Джулия, как ты себя чувствуешь? Что случилось в репетиционном зале? Расскажи миру свою историю, Джулия! Мир этого заслуживает! По моему мнению, мир не заслуживал ничего от меня.

Однажды, по дороге домой, я просто не захотела больше этого выносить. Я завернула на углу своего квартала и не смогла принять то, что мне придется снова пробиваться локтями между репортерами и чувствовать их горячие слюни у себя на щеках, когда они выкрикивают свои вопросы. Поэтому, я отбежала на несколько шагов назад и прислонилась к соседскому забору.

– Простите.

Я повернула голову на звук голоса. Все мои мышцы напряглись, когда я увидела кто это – одна из тех репортеров, что стучались в мою дверь после произошедшего. Эта была невысокой и достаточно пухлой, чтобы швы её штанов могли запросто разойтись. Она держала под мышкой записную книжку и ручку. В том месте, где её потная подмышка упиралась в бумагу, расплывалось круглое пятно. Омерзительно.

– Меня зовут Дженнифер, – продолжила она. – Рада с тобой встретится. Надеюсь, ты в порядке. Ну, насколько это возможно, – нервно захихикала она.

Я с опаской смотрела на неё. Можно было бы развернуться и убежать, но я так устала. От этого. От всего. Я могла бы просто стоять и молчать, но это сказало бы больше, чем любое интервью. Я могла бы прыгнуть на неё и зарезать, с помощью острых листов бумаги из записной книжки. Нет. Это ужасная идея.

– Можете называть меня Джули, – сказала я. Никто не называет меня Джули.

– Джули, – произнесла она.

Меня стал переполнять какой-то дикий триумф. Теперь всё будет нормально. Она может делать вид, что знает меня, она может даже сочувствовать мне, но каждый раз, когда эта дамочка будет говорить «Джули», я буду вспоминать о том, что это просто незнакомка, которую я в любое время могу зарезать с помощью острых листов бумаги.

– Джули, как у тебя дела?

– Это тупой вопрос, – ответила я. Нет, даже скорее выплюнула.

Шок в её глазах только раздул мой триумф до стадии ликования.

– Вам всё равно, как у меня дела. Вы хотите знать, что произошло в репетиционном зале.

Триумф, ликование или чтобы там ни было, начало сходить на нет, поэтому я тяжело сглотнула, надеясь, что это немного притормозит процесс. Я надеялась, что это сработает до того, как я расплачусь.

Дженнифер поджала губу и начала её жевать, пытаясь решить, стоит ли проглотить наживку.

– Хорошо, – наконец сказала она, заглатывая её с такой силой, что крючок мог бы пройти сквозь её верхнюю губу. – Что произошло в репетиционном зале, Джули?

Я растянула губы в улыбке, изо всех сил стараясь не заплакать. Я должна напугать её. Я должна напугать её до такой степени, что она больше никогда не придёт.

– Ничем не могу помочь вам, Дженнифер, – произнесла я. – Или я могу называть вас Дженни? Да, будете Дженни. – Её улыбка стала натянутой. – Дженни, я ничего не помню, кроме того, как сидела в репетиционном зале с кларнетом на коленях и вырезала свое имя на пюпитре. Директор оркестра в это время работал с одним из новеньких. Мой брат ворвался в помещение. А потом... – тут я сделала эффектную паузу – Ничего. Последнее, что я помню – это какое-то мерцание, а потом раз – и все мертвы. Именно это вы хотели услышать, Дженни?

– Мне жаль, – её слова прозвучали механически, как приветствие на автоответчике. – Ты ведь знала большинство присутствующих в зале?

– Погибло одиннадцать человек. Одни из них – мой парень. Другой – моя лучшая подруга. А третий – мой учитель. Я знала и остальных, но не слишком хорошо.

– Мне так жаль, – ещё раз произнесла она.

Я надеялась, что она не заставит и меня повторить это снова. Я столько наврала в ходе нашего разговора, что просто и не вспомню что говорила. При мысли об этом у меня все сжалось.

– Джули, ты и правда ничего не помнишь?

– Нет, ничегошеньки, – ответила я. Ещё одна ложь в мой список.

Она снова начала жевать губу, одновременно постукивая карандашом по блокноту.

– Между тем, как твой брат вошел в зал, а вышла ты одна, прошло двадцать две минуты. Так ты говоришь, что ничего не помнишь?

– Доктора говорят это нормально. Что-то типа амнезии. Вы конечно же слышали об амнезии, Дженни?

Я прочитала её статью на следующий день. Она процитировала всё, что я сказала и добавила что-то по поводу слёз, блестевших у меня в глазах и всхлипов, которые я пыталась сдержать. Смысл в том, что я доверилась ей и расплакалась у неё на плече. А какие выводы она сделала? Я – злая. Я – проблемная. И лишь вопрос времени, когда я пойду по стопам своего брата.

Моя мама цокнула языком, читая эту статью, а потом шепотом начала переговариваться с отцом, думая, что я не слышу.

«Нам нужно уехать. Ради Джулии. Ради нашего ребёнка. Я скажу ей, что это ради нас. Ради меня. Что я больше не могу выносить репортеров и нашу изоляцию от общества».

Через две недели я стала Люси Блэк.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю