Текст книги "Нефритовый Грааль"

Автор книги: Аманда Хемингуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Глава пятая
Человек на пляже

Майкл вернулся только в субботу. Увидев его, Анни испытала странное чувство: она знала правду, но не могла открыться ему. Как объяснить человеку, что в облике его жены разгуливает чудовище (с которым, вполне возможно, он делил трапезу и постель), на самом деле сотканное из речной воды, творение магии, таящее в себе угрозу, само зло во плоти? Майкл наверняка решит, что она сошла с ума или намеренно введена в заблуждение; а вдруг при следующей встрече с Рианной он упомянет о том, что ему известно, – кто знает, что тогда натворит чудовище? До сих пор его спасало неведение. И все же Майкл уже начал беспокоиться: Анни прочла в его лице неуверенность и ощутила внезапной порыв изгладить ее с его чела, поцелуем вернуть улыбку на его губы. Она убеждала себя, что это лишь инстинкт, естественное стремление оказать поддержку, успокоить, и твердо противостояла ему.

– Я хотел повидаться с тобой вчера, – сказал Майкл. – Извини. Я остался на ночь в Лондоне. Пытался найти способ связаться с Рианной. Ее агент совершенно уверен, что она в Грузии, хотя не имеет возможности выйти на нее или еще кого-то из труппы. Похоже, они забрались туда, где мобильные телефоны не работают. Отсталое место эта Грузия. Я дозвонился до матери одной актрисы и до молодого человека другой: оказалось, что мы все в одной лодке, Они также ждут редких звонков. Наверняка ты ошиблась насчет нее. Я действительно не представляю, с чего вдруг ей понадобилось лгать.

– И тем не менее ты обеспокоен, – констатировала Анни. Может быть, он тоже нашел топ Рианны в корзине для белья? Разумеется, нет. А даже если бы и нашел, ни о чем бы не догадался. Мужчины вообще не замечают подобных вещей.

– Да нет, я вовсе не обеспокоен. Ну, не то чтобы очень… Не грозит ли мне чашечка кофе?

Пока Анни ставила кофе, Майкла терзали какие-то сомнения – как будто он собирался сделать важный шаг.

– А где хозяин дома? – спросил Майкл, очевидно, стараясь потянуть время. – Разве он не должен быть дома сегодня утром?

– Ушел куда-то с друзьями, – ответила Анни. На самом деле она прекрасно знала, что Натан отправился на встречу с чужеземцем, неизвестным просителем убежища, но пока была не готова обсуждать это с кем бы то ни было. К тому же друзья наверняка имели какое-то отношение к его приключению.

– Я тут все размышлял, – наконец решился Майкл, – о его отце… Ты что-то говорила тогда, перед моим уходом. Ты сказала, что он – не человек из твоей прошлой жизни…

– Верно, – подтвердила Анни. – Даниэль умер. Натан появился в результате… скажем, мимолетного свидания, случившегося вскоре после того. Я была практически не знакома с тем мужчиной. – Дернув подбородком, Анни отвернулась к кухонному окну. Она смутно ощущала, что такова ее расплата за преступление, которого она не совершала, за то, что она уступила, позволила этому случиться. – Ты шокирован?

– Конечно, нет. – Майкл подошел ближе, осторожно положил руку ей на плечо. – Мы все время от времени совершаем не свойственные нам поступки – когда расстроены, уязвлены или тоскуем. Ты только что потеряла любимого человека – и нуждалась в… утешении. Ведь так оно и было?

– В некотором роде, – согласилась Анни.

Закипел чайник, она сделала кофе. Майкл вольте не пытался прикоснуться к ней.

– Человеческая жизнь – сплошной хаос, верно? – заметила Анни – и про себя добавила: «Нечеловеческая тоже».

– Расскажи мне.

– Я тут просматривала давнишний товар и случайно наткнулась на пару книг, которые могут тебя заинтересовать. – Анни попыталась возобновить разговор на обыденную тему. – Вечно я здесь что-нибудь да откопаю: то, что не внесено в каталоги, или остатки от прежних владельцев. Нескончаемая книжная масса.

– Ладно, – уступил Майкл, – давай поговорим о книгах.

* * *

Натан ждал незнакомца на автобусной остановке на краю деревни. Пришлось пережить неприятную сцену с Хейзл – друзья чуть не поссорились: она тоже хотела присутствовать при встрече, а Натан чувствовал, что должен пообщаться с человеком с пляжа один на один – по крайней мере, в первый раз.

– Если мы явимся вдвоем, он может испугаться, – пытался отговориться Натан.

– Он взрослый, – оборвала его Хейзл. – Двое детей его не напугают.

– Ну, не напугают, а… помешают, что ли. В любом случае ты должна отвлекать Джорджа. Не надо все ему рассказывать – по крайней мере, пока. Ну пожалуйста. Хейзл!

– Не хочу повсюду слоняться с Джорджем. Он придурок.

– Так говорить нехорошо; к тому же это неправда.

В конце концов она согласилась, хотя с явной неохотой. А теперь Натан ждал автобуса из Кроуфорда, точно зная, что тот опоздает, потому что автобусы никогда не приходят вовремя, и внутренне сжавшись оттого, что ожидание растягивалось, а утро все длилось и длилось. Завидев наконец автобус, Натан почувствовал, что вот-вот лопнет от нетерпения. Вот где сон становится явью, а иной мир вторгается в его собственный. Сначала сошла едва знакомая женщина с корзинкой: он вымученно улыбнулся и поздоровался; потом появилась молодая мама с малышом и коляской. «Узнаю ли я его, – волновался Натан. – Я ни разу не видел его лица. Как я пойму?..» К выходу спотыкающейся походкой пробирался мужчина – очень высокий человек. «Это Иде?» – поинтересовался он у водителя.

– Так точно.

Наконец-то он приехал. Человек с пляжа. Иммигрант, прибывший из другой вселенной. Первым делом Натану в голову пришла мысль, что человек очень высок. Еще во сне он осознал, что обитатели другого мира в среднем были выше, чем обычные люди, но лишь когда мальчик увидел чужеземца воочию, он смог наконец оценить, насколько выше. Изгнанник оказался не меньше семи футов ростом, широкоплечим, но очень сутулым, одетым в вещи, явно собранные из гуманитарной помощи: непомерно широкий плащ, брюки, не доходящие до щиколоток, тенниска в сине-бордовую полоску. Казалось, одежда только сильнее выделяет его из толпы; Натану вспомнился Доктор Кто из какого-то старого сериала, записанного на видео братом Джорджа. Кожа незнакомца имела желтовато-серый оттенок, ближе к бледно-желтому, чем к коричневому цвету, а пропорции лица напоминали лик Халме; впрочем, его внешность было бы правильнее назвать скорее примечательной, чем красивой. Линия челюсти изгибалась от высоких скул к узкому, выдающемуся вперед подбородку; длинные черные волосы были в беспорядке; в запавших, как у черепа, глазницах блестели глаза – с темно-красными радужными оболочками, будто светящимися изнутри. «Сразу видно, что он необычный, – думал Натан. – Должно быть, все его выделяют». Этим объяснялось и отношение Джиллиан Сквайерс: она тоже заметила и прониклась уважением к его исключительности. Пока незнакомец искал мальчика глазами, тот протянул руку в приветствии.

– Я Натан Вард.

Изгнанник не пожал Натану руку; похоже, этот жест ему еще не был знаком.

– Я помню тебя, – сказал человек.

– Вы назовете мне свое имя? – спросил Натан.

– Я Эррек Мой Риндон. Тут все зовут меня Эриком. Эриком Риндоном.

Мужчина и мальчик изучали друг друга. Натан надеялся, что не сделал ничего нетактичного. Трудно соблюсти манеры иного мира, когда не знаешь, каковы они.

– Большое спасибо, что приехали.

Эрик кивнул, принимая вежливость мальчика как должное.

– Наверно, я должен благодарить тебя за то, что спас меня, – проговорил он. – Но этот мир мне странен. Привыкать тяжело. Ваше общество отречься от благородного прошлого… мне кажется.

– Вы имеете в виду Древнюю Грецию? – наугад назвал Натан. – Или Египет?

Беседуя, они неторопливо направились прочь от остановки. Натан вел Эрика в кафе, где имелись тихие уголки для конфиденциальной беседы.

– Египет? Греция? – Эрик пожал плечами. – Это другие планеты?

– Страны. На нашей планете. Часть нашего… благородного прошлого.

– Нет! Я иметь в виду великую космическую цивилизацию. Передовые технологии. – Эрик старательно выговорил последнее слово, явно перенятое недавно. – И еще много силы. Как в моем мире. Там очень большая сила. А здесь теперь нет. Вся исчерпана.

– Какого рода сила? – совсем растерялся Натан.

– Энергия. Особая энергия. Как электричество, только особенное. Подчиняется разуму, руке, слову. Да пребудет с тобою сила.

Натан рассмеялся.

– Вы имеете в виду магию, – догадался он. – Здесь у нас нет магии. Только в преданиях.

– Должно быть, они правдивы. На этой неделе я смотрел фильмы в доме миссис Сквайерс – о благородном прошлом. Давным-давно в далекой-далекой галактике… Это не может быть ложью. Ложь – преступление. – Он внезапно замолк и взглянул на Натана. – В вашем мире лгут?

– Не то чтобы лгут… – Натан старался подобрать нужное слово. – Предания. Вымышленные предания, рассказы – для развлечения. А в вашем мире не существует преданий?

От сосредоточенности и крайнего удивления Эрик даже нахмурился.

– Предания должны быть правдивы. Придумывать – неправильно. Зло. Ложь портит.

– В нашем мире, – пустился в объяснения Натан, – существует разница между ложью и преданиями. Если мы знаем, что предание выдуманное, то ничего страшного тут нет. Это хорошо. На преданиях мы учимся. Разве у вас такого нет?

– Нет, – отрезал Эрик. Они шли дальше.

– Вы смотрели «Звездные войны»? – осторожно поинтересовался Натан.

– Историю, – ответил Эрик. – Я думал, что историю. Я думал, узнаю этот мир. Я понимаю силу.

– Я тоже, – сказал Натан, – именно благодаря выдуманным преданиям. В вашем мире существует магия – я увидел и узнал ее, потому что знаком с вымышленными историями о магии в нашем мире. Понимаете?

Некоторое время Эрик обдумывал слова Натана. Потом кивнул.

– Вы весьма умны, – смущенно проговорил Натан. – Вы очень быстро все понимаете. И с лету выучили наш язык. Наверное, в своем мире вы были очень важной персоной. Ученым или кем-то в этом роде?

Эрик улыбнулся и пожал плечами.

– Я не был важным, – ответил он. – И не был… ученым. – Слово определенно было ему в новинку. – Когда-то я был рыбаком. Но рыба вымерла, когда воздух стал тонким. Специальный слой воздуха, защищающий от солнца. Мы разрушили его, впустили солнечную смерть. Сила отравлена. Рыба отравлена. Теперь мало рыбы. Только чудовища. Я работаю на фабрике, делаю еду со вкусом рыбы, не из настоящей рыбы.

– Значит, вы тоже что-то придумываете, – заметил Натан. – У вас есть выдуманная еда. Ваша еда – ложь.

– Ты мудр, – объявил Эрик. – Выдуманная еда – плохо.

– Вы сказали, что сила отравлена. Именно это они имели в виду, когда говорили о заражении?

На лице Эрика отразилось непонимание; тогда Натан попытался вспомнить, как звучали слова во сне:

– Унварху-саг?

– Да! Унварху-саг. Сила отравлена. Как ты сказал? Заражение? Я запомню.

Они пришли в кафе, где предлагались вегетарианские обеды. Правда, для обеда было еще рановато, но Натан решил, что это не так уж важно.

– Пойдем, попробуете немного настоящей еды, – пригласил он, в душе радуясь, что не выбрал какой-нибудь «Макдоналдс»; впрочем, в Иде его и не было. Они сели за столик в уголке. Натан заказал печеный картофель с сыром и зеленый салат, надеясь, что и то, и другое окажется достаточно натуральным.

– А что такое на самом деле заражение? Что они делали, отгораживая Маали?

– Унварху-саг – это… отравление. Людям плохо, и животным, и птицам. Со временем деревья, все растения тоже умирают. Все умирают. Оно начаться очень давно, – он натянуто улыбнулся, – в далекой-далекой галактике. Могущественные люди применяют силу для разрушения, в войне. Создают плохую силу, зло, яд. Как темная сторона, только… болезнь. Болезнь всего. Галактику отрезали с помощью доброй силы, но любая сила – та же мощь, та же энергия. В конце концов плохое испортило хорошее. Где сила – там заражение. Оно распространилось по всей вселенной. Сначала мы отравлять с помощью технологий, делать воздух тонким, воду грязной; медленно – нужно много тысяч лет, чтобы разрушить одну планету. Заражение – быстрее. Маали отрезан, может умереть за два или три сезона. Ничего не останется. Все умирают. Все умирают…

– У вас была семья, – вдруг осознал Натан, – жена, дети…

– Детей не было. В моем мире мы используем силу, чтобы долго жить. Сила внутри нас делает нас крепкими, не очень больными, всегда молодыми. Убивает только заражение. Но долгая жизнь значит – нет детей. Сила меняет тебя.

– Сила – магия – делает вас бесплодными?

– Бесплодными? – Натан понял, что Эрик старается закрепить в памяти очередное новое слово. – Да. Детей нет много сотен лет.

– Ни одного?

– Ни одного. – Внезапно лицо Эрика просветлело. – Здесь много детей. Хорошо видеть детей. Ваш мир моложе, чище. Ты спас меня – ребенок. В древней легенде ангелы – дети. Легенды выдуманные – теперь преступление выдумывать истории, это противозаконно; только легенды очень-очень старые, появились до преступлений, до закона. Думаю – ты прав. Может быть, из выдуманных преданий мы узнаем даже больше, чем из настоящей истории. – И еще раз, с чувством, Эрик повторил: – Ты мудр.

Натан вовсе не ощущал себя мудрецом, однако решительно заставил смущение отступить. Когда беседуешь с кем-то из другой вселенной, неизменно возникнет недопонимание.

Принесли печеную картошку; Эрик с удовольствием принюхался.

– Я уже пробовать такое, – сообщил он. – В приюте. – Он поддел вилкой внушительную порцию. – Здесь вкуснее.

– Милое местечко, – сказал Натан, имея в виду кафе. – А вы живете в приюте?

– Нет. Иногда хожу туда есть. А еще к миссис Сквайерс и ее друзьям. Они добрые люди. Но мне нравится спать под открытым небом, быть свободным. В моем мире опасно долго оставаться снаружи, даже ночью. Луны отражают солнечные лучи. – На какое-то время он замолк, увлекшись едой. – Говорят, что я проситель убежища. Должен попросить у правительства разрешения остаться или вернуться к себе домой. Только я думаю, меня не смогут оправить назад. – Он по-волчьи оскалился, демонстрируя недожеванный картофель. – Ты говоришь, что здесь нет силы – только в выдуманных преданиях. Это не так. Ты перенести меня сюда. У тебя большая сила. В любом мире она есть. Как электричество, как гравитация. Часть жизни.

– Только не здесь, – убежденно заявил Натан. – Я понятия не имею, как перенес вас сюда. Хотя я и вижу сны о вашем мире, не могу контролировать то, что в них происходит, или управлять собственными поступками. – Мальчику вспомнился последний сон, когда его заметили – или почти заметили, и поежился. – И меня это пугает.

Эрик кивнул со знанием дела.

– Да, обладание силой путает. Хорошо, что ты это знаешь. Со временем ты научишься ее контролировать.

– В этом мире меня некому научить, – сказал Натан. И неловко добавил: – Вы очень рассержены, что попали сюда? По телефону вы сказали, что находите наше общество отсталым. Я знаю, вам оно должно казаться каким-то первобытным: я видел достаточно в вашем мире, чтобы понять, что вы правы. Хотели бы вы – если бы я только мог перенести вас – вернуться к себе домой?

– Разумеется, нет. Возвращение домой означает для меня смерть. Здесь много хорошего. Мне нравится спать под открытым небом, смотреть на детей. Мой мир теперь далеко, как будто он был давным-давно. Как старое воспоминание – не острое, не причиняющее сильную боль. Здесь есть много чему учиться, чем заполнять разум. Я очень скоро привыкнуть. – Последовала пауза: гость уплетал салат и картошку; потом заговорил снова: – Хорошая еда. В моем мире теперь нет настоящей пищи. А мне нравится настоящая пища.

– По-моему, мама предлагала, чтобы я познакомил вас с дядей Барти. Он мудрее всех, кого я знаю. Мы должны рассказать ему о вас всю правду.

«Никто, встречавший Эрика, – подумал Натан, – не усомнится в правдивости его происхождения». Натан гадал, к какому выводу об изгнаннике в итоге пришла Джиллиан Сквайерс.

– К тому же он еще и готовит лучше всех на свете, – добавил мальчик.

– Я всегда рассказываю правду, – заметил Эрик, – только люди почему-то думают, что я прибыл из другой страны, а не из иного мира. Здесь у вас есть место под названием Маали?

– Да, в Африке, – подтвердил Натан. – Я и не подумал о нем. Мали. Звучит почти одинаково. Как Эррек и Эрик. Наверно, во всех мирах имена и названия похожи. – Натан поймал себя на мысли о Париже, Нарнии, Тимбукту или Татуин. Звучало довольно убедительно. А как насчет Манчестера или Уэртинг? К примеру, Уэртинг, Набу.

– А твой дядя Барти, он хороший друг?

– Вообще-то он мне не дядя, – ответил мальчик. Возможно, Эрик не знал, что означает слово «дядя», однако Натану ужасно не хотелось объяснять его значение теперь, тем более что к делу это не имело отношения. – Но он превосходный друг и действительно хороший повар. Он приготовит столько настоящей еды, что вам с ней не справиться.

– Когда мы к нему идем?

Они поели, и Натан расплатился из довольствия, которое стал получать по случаю достижения тринадцатилетия. «Детям дают карманные деньги, – пояснила Анни. – А у подростков – довольствие». Они вышли из кафе и направились прочь из деревни, в Торнхилл. Люди недоуменно глядели на странную парочку: смуглого серьезного мальчика и громадного роста мужчину с неухоженной шевелюрой и красными глазами. Многие из тех, кто и прежде считал мальчика необычным («Слишком вежливый, слишком тихий, никогда не дразнит младших и не грубит старшим!»), теперь находили своим словам лишнее подтверждение, видя удивительного товарища Натана. Джейсон Викс, который стоял с одним из своих дружков, прислонившись к углу дома (он прислонялся ко всему подряд так часто, что делал это уже мастерски), выкрикнул какое-то оскорбление – не достигшее, впрочем, слуха предполагаемого адресата, – и снова вернулся к своему малокультурному общению с приятелем.

– Тебе не нравится тот парень? – догадался дружок. – Надо с ним разобраться.

– Так я и сделаю.

– А что с ним за чудо в перьях?

– Это Натан чудо в перьях. – Джейсон приукрасил фразу парой непристойных эпитетов. – А другой – так просто какой-то бомж. – С удивительной прозорливостью Вике вдруг добавил: – Наверно, очередной незаконный иммигрант. Отец говорит, они все просачиваются сюда тайком, сосут государственные деньги, отбирают наши работы…

– Да ведь твой отец сам много лет живет на пособие по безработице.

– Вот и я о том же – лишнее доказательство!

* * *

Оказавшись за пределами деревни, Натан попытался очистить задворки своего разума от лишних вопросов: их было слишком много для одного дня, одной беседы, а он не хотел вызвать у Эрика ощущение, что на него давят. К тому же мальчик сам не знал, с чего следует начать и когда остановиться. Он снова и снова возвращался к вопросу заражения.

– Вы хотите сказать, что заражение отравило всю вашу галактику?

– Множество галактик. Слишком много, чтобы сосчитать. Я же говорил, что отравлена целая вселенная. – Казалось, глаза Эрика потемнели. – Моя планета в последней галактике. Может быть, пока еще существуют несколько других планет, только они больше не пригодны для жизни. Нет воздуха. Моя планета – Эос – хорошее место; потом воздух стать тонким, прийти солнечная смерть. Теперь заражение. Последние люди бегут на Эос, больше некуда. Правительство перебралось в Йинд.

– Йинд – название города?

– Континента. Город называется Аркатрон. Там живет Грандир.

– Пожалуйста, расскажите мне о Грандире, – попросил Натан.

– Император. Президент. Здесь нет такого слова. Как премьер-министр, только более значительный. Правитель всего мира. – Эрик с явным трудом подбирал слова, чтобы точно выразить свою мысль, однако поступь его от этого не замедлилась. – Однажды Грандир править галактиками – тысячами тысяч галактик. – «Похоже, он не знает чисел другого порядка», – решил Натан. – Теперь осталась лишь одна планета, даже, быть может, только один континент.

– Грандир – это титул, как император, или имя?

– Титул. Как премьер-министр или… королева. Никто не называет его по имени, разве что в семье… больше никто.

– И как давно правит нынешний Грандир?

Эрик пожал плечами.

– Он начал править еще до заражения. Задолго. За пять, десять тысяч лет… В нем великая сила. Она дает долгую жизнь. Это хорошо для правителя – он познать много мудрости, много разных вещей. Говорят, у него есть план, как нас спасти, давний-давний план, только он еще не готов. Надеюсь, что он будет готов скоро, иначе некого станет спасать.

– Если бы только я мог помочь, – сказал Натан, – но я боюсь, что не смогу перенести сюда всех.

– Это было бы неправильно, – задумчиво проговорил Эрик. – Нас слишком много для маленькой планеты. И здесь все отсталое. Мои люди возьмут верх. Плохо для вас.

– В вашем мире все так же умны, как вы? – полюбопытствовал Натан. – Поразительно, как быстро вы выучили наш язык.

– Нет. Я глуп. Я очень-очень медленно учусь и плохо говорю. Английский простой, в нем не очень много слов. Мой язык гораздо труднее.

– Во сне я понимаю его, – сказал Натан. – Не произнесете ли вы что-нибудь? Интересно, смогу ли я вас понять?

Эрик любезно выполнил просьбу мальчика; он шел, беседуя на своем языке и разглядывая окружающие леса. Оказалось, что Натан понимает его речь, хотя с большим трудом, нежели во сне: как будто атмосфера этого мира затуманивала разум; а когда мальчик попытался ответить, язык начал заплетаться на простейших фразах.

– У тебя акцент Йинда, – отметил Эрик, – городское произношение. Думаю, ты часто во сне бываешь именно там.

– Да.

По мере того как они приближались к Торнхиллу, леса по обе стороны дороги сгущались. День стоял солнечный, лишь несколько кучевых облаков проплывали по небу, отбрасывая на землю быстро скользящие тени. Как всегда, повсюду было движение: танец света и тени, листвы и ветра. Натан искал глазами Лесовичка, зная, что тот где-то поблизости, но так и не увидел друга. Внезапно движения стало слишком много: над дорогой что-то замерцало, тропинка резко вильнула, уводя путешественников под сень деревьев; вроде бы никем не потревоженная, зашевелилась вдруг прелая листва. Эрик оцепенело смотрел в некую точку пространства; глаза его расширились так, что вокруг лиловых радужных оболочек не стало видно белков. Коснувшись руки чужеземца, Натан ощутил, как под одеждой напряглись мышцы – напряглись от ужаса, осознал мальчик.

– Идем назад, – скомандовал Эрик. – Сейчас же. Сейчас!

«Точно как на месте старого дома, – вспомнил Натан. – Ветер гонится за нами, стелется прямо над землей, – ветер, в котором слышатся шаги…»

– Что это?

– Гномон. – Изгнанник резко развернулся, и теперь они быстро шли по пустой дороге назад. Трава вдоль обочины дрожала и гнулась; стряхивая семена, качнулась головка одуванчика.

– Может быть, лучше побежим? – прошептал Натан.

– Нет. Они быстрее. Мы идем – они идут. Я надеюсь. – Темно-желтый цвет его лица постепенно стал серым.

– А кто такой гномон? Он из твоего мира?

– Не он, а они. Их всегда много. Иногда имеют форму, но не твердую. Бесплотны. Перемещаются между мирами. Их еще называют озмоси: по древней легенде они являются слугами Оз, короля подземного мира. Предание неправдиво, запретно, однако может содержать долю истины. Кто-то управлять ими, прислать их сюда. Прислать за мной.

– Откуда кому бы то ни было знать, что вы здесь?

Теперь они шагали все быстрее и быстрее. Шелестящее движение не отставало.

– Может быть, всадники видеть, что я не утонул. Видеть тебя. Сказать Грандиру. Кому-то еще.

– Но ведь… я их видел и раньше, еще до вашего появления.

Мимо со свистом пролетела машина. Трава на обочинах замерла; Эрик внезапно стал как вкопанный.

– Тогда, быть может, они прийти за тобой? – Он схватил Натана за руку и пошел еще быстрее, так что мальчику пришлось бежать, чтобы не отстать.

– А что будет… если они нас поймают? – задыхаясь, выговорил Натан.

Эрик не ответил.

Наконец они выбрались из леса и очутились среди широких полей и просторных пятен света, и лишь легкий ветерок шевелил траву за их спинами.

Эрик отпустил руку Натана; он явно находился в замешательстве.

– Я боюсь за тебя. Взрослый должен защищать ребенка, так? Я не помню, но так поступаю. Имрис. Старше, чем память.

– Инстинкт, – подсказал Натан, осознавая, что знает это слово на чужом языке.

– Многое здесь мне непонятно. Случайность, что ты спас меня, а вот твоя сила – не случайность. Как озмоси, ты во сне проникаешь в другие миры; но иногда ты там имеешь плоть, ты настоящий; гномон – никогда. И все же гномоны из моего мира преследуют тебя… – С минуту Эрик размышлял – столь напряженно, что лоб расчертили морщины, в глазах пульсировал красный цвет; Натан буквально видел вспышки сознания у него в голове. – Я остаюсь, – наконец объявил он. – Ты спасаешь меня, я – тебя. Равновесие. Я наблюдаю и учусь. В моем мире есть растение, чтобы отпугивать гномонов, – сильферим. Пахнет очень сильно и неприятно. Гномоны не имеют плоти, состоят из одних только ощущений: обоняние, слух, зрение. Не переносят слишком сильных запахов и шума, яркого-яркого света. Может быть, я найду такое растение здесь. Я буду искать.

– Что случится, – повторил свой вопрос Натан, – если гномоны кого-то поймают?

– Они проникают внутрь, пожирают сознание, сводят с ума… – Эрик положил на лоб Натану большую ладонь. – С тобой такого не произойдет. Я помогу. – Он развернулся и быстро зашагал в глубь полей.

Натан не последовал за Эриком, а не спеша направился назад, в деревню, пытаясь по дороге переварить то, что рассказал ему новый друг, изо всех сил сопротивляясь зарождающемуся страху. «Откуда бы они ни были, гномоны охотятся не за мной», – убеждал себя мальчик. Они присутствовали при явлении Грааля, обитали в лесах вокруг Торнхилла и заброшенного дома Торнов. Лесовичок тоже видел гномонов, даже когда Натана не было поблизости. Что-то притягивало их сюда – нечто связанное с традициями и преданиями, которых до конца не понимали даже сами Торны. И неожиданно Натана озарило: ответ кроется именно в преданиях; но ведь они отрывочны, полузабыты за многие столетия – сохранились лишь немногие письменные фрагменты. Да и что может связывать Грааль Лютого Торна с правителем вымирающего мира, загнанного на последнюю обитаемую планету и вынашивающего некий тайный план, которому, быть может, никогда не суждено сбыться?

Натан понял, что нужно поговорить с Хейзл. Возможно, если он выскажет увиденное словами, что-то впрямь прояснится.

А возможно, нет.

* * *

Анни и Майкл просматривали книги.

– Похоже, эта коробка из Торнхилла, – сказала Анни. – Там столько всяких книг! Барти открыл лавку, чтобы навести в Торнхилле хоть какой-то порядок. Вот эту книгу я нашла на днях в одном из комодов. Вполне вероятно, что она лежала там еще до моего появления. Должно быть, я что-то положила на нее сверху и забыла. Тут слишком много книг – и слишком много шкафов, закутков и щелей, куда могут задеваться всевозможные вещи.

– И это при том, что домик такой маленький, – отметил Майкл.

– Внутри он больше, – мрачно заверила его Анни.

– Полагаю, сам Бартелми – коллекционер?

– Не знаю. Не то чтобы он тратил все свое время на посещение распродаж или аукционов, как Ровена Торн. Иногда я заказываю для него какую-нибудь специализированную литературу – по его просьбе или самостоятельно, если решу, что та или иная книга его заинтересует. Я бы сказала, что… Бартелми скорее коллекционирует случайно. Он просто идет по жизни, подбирая по дороге всякий хлам.

– Как, в общем-то, большинство из нас, – улыбнулся Майкл. – Кажется, ему удалось насобирать не так уж мало. Сколько ему лет?

Анни улыбнулась.

– Мне было неудобно спрашивать.

Они нашли книгу по социальному анамнезу эпохи Георга, которая заинтересовала Майкла, и пару романов миссис Генри Вуд – от них он просто не мог отказаться. Гость настоял на том, чтобы возместить стоимость – впрочем, ни одна из книг не представляла особой ценности, – и удалился, предварительно взяв с Анни обещание, что она позвонит ему, если ей понадобится дружеское участие или «жилетка». И впервые поцеловал ее на прощание – чмокнув в щеку; то был не вполне обычный, дежурный поцелуй – он смутил, слегка взволновал Анни и доставил странное, неясное наслаждение, хотя сама она была еще не готова осознать причину. Среди сельских жителей Иде было не принято обмениваться поцелуями; и когда городские новоселы обнимались, сентиментальничали и тискали друг друга, следуя модной нынче тенденции, Анни предпочитала избегать подобных контактов, считая их неискренними. Но Майкл, решила она, хотя и мог посылать воздушные поцелуи и миловаться с некоторыми избранными, вел себя совершенно искренне – во всяком случае, с ней. После его ухода Анни сидела несколько минут, ни о чем не думая, погруженная в дымку приятных ощущений. К реальности ее вернула внезапно всплывшая мысль: если Рианна Сарду на самом деле – воплощение злобного водяного духа, то вряд ли стоит с ней церемониться. Конечно, где-то есть еще и настоящая Рианна – может быть, в коме, мертва, заключена в тюрьму или уехала в Грузию…

Анни попыталась выкинуть из головы бесполезные размышления и взглянула на книжку, которую держала в руках, – это оказалась старинная кулинарная книга. Следует вернуть ее Бартелми: ему наверняка не хотелось бы такую потерять. Анни принялась листать книгу, задерживая взгляд на подробных рецептах, напечатанных посредством гравировальной доски и проиллюстрированных контурными черно-белыми рисунками; в них упоминались всяческие марципаны, пупетоны и торт «Наполеон». Здесь даже было несколько цветных оттисков, защищенных промокательной бумагой: прямо-таки живописные натюрморты особенно изысканных блюд. Когда Анни стала перелистывать одну из таких страниц, из нее выпорхнул клочок бумаги и, кружась, скользнул на пол. Женщина нагнулась, чтобы поднять листок, решив было, что он из книги, – и тут же поняла свою ошибку. Бумага оказалась рукописной, а не напечатанной, и содержимое ее не имело никакого отношения к кулинарии. На миг Анни уставилась на листок во все глаза, потом захлопнула книгу и вскочила на ноги. Быстро отыскав в телефонной книге нужное имя, она набрала номер:

– Ровена? Это вы? Говорит Анни Вард. Кажется, я нашла ваш запрет.

Ровена Торн примчалась через час, притащив за собой, словно пуделя на поводке, адвоката.

– Все правильно, это он, – подтвердил юрист, изучив документ. – Правда, уже не оригинал – тот наверняка истлел, если был составлен так давно, как вы утверждаете. Перед нами обновленный вариант, составленный в девятнадцатом веке; тем не менее, он имеет ту же юридическую силу. Теперь у нас и впрямь есть шанс доказать, что продажа чаши незаконна.

– Это я нашла бумагу, – сказала Анни. – По-моему, это несправедливо. Дети так тщательно искали, а я наткнулась на нее совершенно случайно.

– Тебе причитается награда, – сообщила Ровена. – Пятьсот фунтов. Сожалею, но больше предложить не могу, поскольку намерена оставить чашу у себя, не для продажи, а значит, не выручу за нее денег. Мне хотелось бы сделать что-нибудь и для вашего мальчика с друзьями. Шоколад? Или можем все вместе отправиться на роскошный ужин?