Текст книги "Нефритовый Грааль"

Автор книги: Аманда Хемингуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Глава одиннадцатая
Поиски Грааля

Хейзл и Лили забрали в полицейский участок в Кроуфорде для официального допроса. Побджой хотел получить ответы на свои вопросы и счел официальную обстановку достаточно гнетущей, чтобы вдохновить Бэготов на откровение. Где-то в глубине души у инспектора поселилось неуютное ощущение, что он пошел ложным путем, однако косвенные улики никуда не годились, а подсказки интуиции вовсе ни к чему не привели. Сначала он поверил рассказу детей, однако горький опыт научил инспектора сомневаться в том, чему он верил. Побджою уже приходилось иметь дело и с мошенником в сфере страхования, который утверждал, что находился во Франции в то время, как горели его рабочие помещения, и с отчимом, лившим крокодильи слезы над телом убиенного подростка, и учителем-педофилом, заявлявшим, что единственная страсть в его жизни – преподавание. Верно и то, что в итоге он не поверил ни одному из них, но ведь мог, если бы был более доверчив и если бы все те преступники оказались воспитанными тринадцатилетними детьми, умудрившимися пробраться через колючую проволоку его инстинктов. «Стоит подумать, что ты уже видел в этой жизни все, – размышлял инспектор, – как случается что-нибудь похуже. Все-таки они руководствовались благими намерениями…»

– Вы хотели помочь миссис Торн, верно? – спросил Побджой. – Поэтому стали искать запрет.

Хейзл издала едва слышный звук, похожий на «м-м».

– А потом испугались, что ничего не выйдет. Кто-нибудь из твоих знакомых разбирается в законодательстве?

Хейзл вспомнила о намерениях Джорджа стать адвокатом, но потом решила, что это не подойдет. Она сказала чуть громче:

– Нет.

– Вы с Натаном услышали, что чашу привезут в Торнхилл, и решили пошпионить за собравшимися. Наверно, вы были заинтригованы.

Поскольку последняя фраза не была сформулирована в форме вопроса, Хейзл не посчитала нужным отвечать. Она сжала губы, стараясь не бояться, отчаянно жалея, что рядом нет Натана. Он бы знал, что сказать.

– Вы были заинтригованы?

Хейзл пожала плечами.

– Но вы были достаточно заинтересованы, чтобы отправиться в Торнхилл и спрятаться за домом. Вы надеялись проскользнуть внутрь, когда никто не мог вас заметить, и посмотреть, что там творится?

Снова пожимание плечами. Хейзл перекинула волосы на лицо – признак того, что она нервничает.

– Они лишь проявили естественное любопытство, – вступилась за детей Лили. – Они много слышали о чаше. Им это казалось настоящим приключением.

– Наверняка, – заметил Побджой. – Вы испытали разочарование, не отыскав запрет. Полагаю, вы с Натаном обсуждали, как было бы замечательно, если бы вы смогли достать чашу и вернуть ее миссис Торн. Так, Хейзл? Вы говорили об этом?

– Нет.

– Тогда о чем же вы говорили? Расскажи мне.

– О всякой ерунде. О музыке, о школе. Ну, сами знаете…

– Но не о чаше Торнов?

– Нечасто.

– Нечасто. – Слишком скудное признание, чтобы оказаться полезным; и все же он постарался зацепиться за него. – Не часто, однако достаточно. Вы рассудили, что граф фон Гумбольдт и сотрудники «Сотбис» вроде как плохие парни, да? Вы считали, что чаша должна по праву принадлежать миссис Торн. Вы дождались бури, надеясь на счастливый случай, и тут погас свет. Узнаешь? – Он достал зеленую резиновую вещицу с крысиными хвостиками по бокам.

– Это моя ведьминская маска, – удивилась Хейзл. – Я надевала ее на Хеллоуин два года назад. И что в ней такого?

– Вы не имели права ее брать, – заявила Лили. – У вас не было разрешения на обыск. Я знаю, у вас должен иметься ордер на обыск.

– Она оказалась в мусорном баке, – пояснил Побджой. – Для этого не нужен ордер. Я бы предположил, что именно вы выбросили ее перед нашим приходом.

Лили развернулась к дочери в нескрываемой панике, виноватая и расстроенная. Оказывается, Анни рассказала ей об умозаключениях Побджоя, и Лили, отыскав в комнате дочери, пока той не было дома, маску, решила от нее избавиться.

– Мне нужен адвокат, – заявила она.

– Если вы настаиваете. Вам придется некоторое время оставаться здесь, пока мы не вызовем адвоката.

– А что с маской? – по-прежнему недоумевала Хейзл. – Что в ней такого важного?

– Свидетели кражи описали вора как человека маленького роста, почти карлика, и волосатого. – Инспектор взглянул на девочкину копну нечесаных волос. – Лица они не разобрали. Какой у тебя рост, Хейзл?

Девочка сначала побелела – от шока, когда до нее дошел смысл сказанного. Потом сделалась пунцовой – от ярости.

– Там был карлик. Почти на фут ниже меня. Мы видели его, даже пытались догнать. Я сто лет не доставала эту дурацкую маску. Спросите остальных – мистера Гудмана, миссис Торн.

– Мистера Гудмана не было в комнате в момент совершения кражи, – пояснил Побджой. – Что же до остальных, то и Алекс Бирнбаум, и Джулиан Эпштейн признают, что вором мог оказаться ребенок. – Инспектор не стал упоминать, что оба признали данную возможность весьма неохотно.

– Во мне почти пять футов, – созналась Хейзл (это явно был для нее болезненный вопрос). – Не так уж много, но для карлика чересчур. Он был действительно маленький, я же сказала…

– Ты иногда говоришь неправду, не так ли? Ты послала нам анонимное письмо о смерти прабабушки. Ведь в нем написана ложь? – На самом деле инспектор так не думал – он лишь хотел вывести Хейзл из равновесия, заставить говорить, добиться признания. – Миссис Карлоу умерла своей смертью; ты просто хотела создать трудности. Может быть, своему отцу? Ты думала, что, если его посадят в тюрьму, он больше не станет обижать твою мать. Так?

– Нет… все не так… он ни при чем.

– И теперь ты снова лжешь. Уверен, вы не хотели ничего дурного. Вы не похищали чашу – вы спасали ее. Собирались вернуть ее законному владельцу.

– Нет…

– Прекратите! – закричала Лили. – Прекратите сейчас же! Я требую присутствия адвоката. Мне все равно, сколько времени это займет. Я больше не позволю вам запугивать девочку. Вам запрещено говорить с ней до прихода адвоката, верно? – спросила Лили.

– Я ничего не сделала, – продолжала настаивать Хейзл. – Я не брала чашу. Натан вам подтвердит…

– Подозреваю, что это была как раз идея Натана, – сказал Побджой, давая девочке возможность выйти сухой из воды. – Он надоумил тебя?

Хейзл одарила инспектора взглядом столь презрительным, что Побджой даже поежился.

– Натан? Да Натан никогда не сделает ничего плохого. Он не такой. И никогда никого не надоумит что-нибудь сделать. Вы дурак. Натан… совсем другой. Он ни за что не станет красть.

«А самое отвратительное, – думал Побджой, временно отступая, – что я ей верю».

* * *

Натан снова искал Лесовичка – и опять безрезультатно. Он вернулся домой почти в шесть: Анни ждала его с тревогой и нетерпением.

– Хейзл арестовали, – без предисловий сообщила она.

– Что?

Анни пустилась в сбивчивые объяснения.

– Может, еще не арестовали, но я видела, как их с Лили увезли в полицейской машине. С тобой тоже хотят поговорить. Они думают, что вы взяли Грааль. Если у тебя есть какие-то предположения, где он…

– Ты тоже думаешь, что я его взял? – воскликнул Натан, моментально сообразив, на что намекает Анни.

– Конечно, нет. Хотя если бы мы вернули его, то они наверняка бы все забыли.

– А как же убийство?

– Они сами себя убедили в том, что это был несчастный случай, – объяснила Анни. – Забудь об убийстве. Все дело в чаше… Мне нужно позвонить инспектору. Он сказал, что хочет сразу с тобой увидеться.

– Нет. Мама, прошу тебя. Я смогу достать чашу, если ты дашь мне немного времени. Я почти уверен, что знаю, где ее искать. Карлик отослал ее обратно, в другой мир…

– Обычно миры – большие пространства, – заметила Анни. – Где именно ты станешь искать?

– Прежде чем оказаться здесь, чаша была спрятана в одной пещере – по крайней мере так говорят. Я уверен, что ее вернули туда. Это подходящее место. Если бы я достал ее и вернул в «Сотбис», они бы отпустили Хейзл? Ведь тогда получится, что никакого преступления не было?

– Думаю, это будет зависеть от того, как в «Сотбис» и в семье графа отнесутся к произошедшему, – неуверенно произнесла Анни. – И, разумеется, в полиции. О боже! Ведь если ты вернешь ее, тогда они точно решат, что вы ее взяли.

– Не важно, – отозвался Натан, – Пусть думают, что хотят.

Он уже поднимался по лестнице в свою комнату. Анни крикнула ему вслед:

– Что ты собираешься делать?

– Спать! – донесся сверху ответ сына.

* * *

Ему никогда не удавалось спать – или видеть сны – по приказу. Но теперь он должен – просто обязан. Он представил, как Хейзл сидит в комнате с серыми стенами, вжавшись в стул, а безликий полицейский швыряет ей в лицо обвинения. Это была не самая расслабляющая картина. Попытки уснуть пока оказывались безуспешны: он должен найти в своем сознании точку, слабое место, трещинку, через которую проскальзывает его присутствие, устремляясь Отсюда Туда. Падающая тьма, испещренная звездами, окруженная вращающимися планетами. Натан мысленно потянулся – не наружу, а внутрь, все время внутрь, глубоко в себя. Мальчику вдруг начало казаться, что в голове у него существуют огромные пространства, словно то, что скрыто внутри, превосходит размерами то, что снаружи. Над расселинами подсознания залегли темные тени, а откуда-то сверху лился яркий белый свет; лучи его устремлялись вниз подобно божественному явлению. И тогда он нашел то, что искал, далеко слева. Натан не понимал, видит он или слышит это нечто, но оно было там, позади глазного яблока, – какой-то чужеродный лоскуток. Он показался мальчику синеватым, хотя оказалось непросто судить наверняка, и полным снежных хлопьев, вспыхивающих и гаснущих, как помехи на телеэкране. Натан изо всех сил мысленно потянулся, стараясь разместить все свое существо внутри, изливая себя в эту каплю иности. И мгновенно – как ему показалось – очутился во сне.

Сначала, должно быть, он спал без сновидений, потому что вынырнул в реальность из краткого мига забытья. Потом Натан понесся вниз по крутящемуся тоннелю, попутно пытаясь определить, проносится он мимо тех же планет и галактик, что и в прошлый раз, – или уже иных. Мальчику пришло в голову, что тоннель похож на некую червоточину – если, конечно, представить, что червоточина может соединять не только различные точки пространства, но и пространства в различных мирах. Мимо промчалась планета, красная от окутавших ее бурлящих газов; под ногами – если таковые имелись у сознания – бушевали бури масштабов целых континентов, громадные кольца стремительно неслись на него. Вдруг впереди выросла стена – холодная мертвенная поверхность, испещренная кратерами, словно мир покрыла запущенная угревая сыпь. Но и она промелькнула, уйдя в сторону, – и все еще больше ускорилось. Звуки слились в неясный пульсирующий гул, словно далекий вой ветров, хотя Натану почудилось, что, если замедлить движение, можно расслышать в этом шуме музыку. Потом ослепительно вспыхнул свет, заставив мальчика зажмуриться, последовал беззвучный удар: он всем телом столкнулся с атмосферой, местом назначения и собственной сущностью.

Открыв глаза, Натан огляделся. Теперь он почувствовал себя еще более реальным, чем когда-либо прежде, и ощутил эту разницу моментально: как будто его собственный мир был неким сном, а здешний – реален. Натан осознал, что больше не сможет перемещаться с места на место: он застрял. Застрял в самом себе, скованный реальностью. Наверно, он должен был почувствовать ужас, однако мальчик слишком увлекся размышлениями о том, куда угодил.

Натан оказался в какой-то сложной системе сообщающихся круглых комнат. Он сидел на изогнутом диване в самой большой из них; на полу лежал круглый коврик, а вокруг в непроизвольном порядке были расставлены различные любопытные предметы мебели – тоже круглые, или изогнутые, или каплевидные. В помещении не было внешних окон: свет, как обычно на Эосе, переливался оттенками розового, абрикосового и бирюзового, наполняя ими все вокруг. В соседней комнате стояло некое подобие кровати; еще из одной, отгороженной щитом из рельефного стекла, доносились звуки бурлящей, пузырящейся и плещущей воды. «Похоже на спальню, совмещенную с ванной, – подумал Натан. – И в ванной кто-то есть». На миг едва не возобладал инстинкт спрятаться – только теперь мальчик уже не мог этого сделать. Теперь Натан находился здесь, реальный и беспомощный.

Он почти не удивился, когда стеклянная загородка отъехала и из ванной вышла Халме.

На ней был свободного покроя халат, по странному совпадению тоже не застегнутый, как и тюремное одеяние Кванжи. Все тело Халме светилось золотистой нежностью и обладало всеми подобающими выпуклостями и ложбинками, а из-под мягкого покрова кожи и плоти не торчали косточки. Натану она показалась похожей на статую в стиле арт-деко, что он как-то видел у Ровены в магазине: неестественно высокая и стройная, удлиненная до неимоверного совершенства. Мальчик судорожно вздохнул, не в силах оторвать взгляд, забыв о смущении: так обычно любуются красотой, но не женственностью.

– Извините, я…

– Кто?.. – Халме запахнула халат – чисто машинальным движением. Она тоже не могла оторвать взгляда от Натана. Глаза ее, очень темные, посверкивали искрами скрытых цветов. – Кто ты? Как ты сюда попал?

– Меня зовут Натан.

– Ты очень маленький. Какой ты расы – и с какой планеты? Ты беженец? – По ее встревоженному и озабоченному виду Натан понял: она боится заражения, которое переносят беженцы.

– Я человек, – ответил мальчик. – С Земли. Это далеко отсюда: в другой вселенной.

Халме слушала его, не перебивая, и Натан продолжил:

– Я маленький, потому что мне тринадцать лет. Я еще расту. Вообще-то я не такой уж и маленький для своего мира, там люди ниже. Но я еще подрасту. Для своих тринадцати я высокий.

Ее лицо преобразилось, смягчившись. Потрясение миновало.

– Ты ребенок, – осознала Халме. – Верно? Ты хочешь сказать, что ты ребенок?

Натану вспомнились слова Эрика о том, что здесь дети не рождались много сотен лет. И… еще о том, что Халме безуспешно пыталась зачать, пока магия не сделала ее чрево бесплодным.

– Да, – ответил мальчик.

Халме захлестывали чувства; по лицу словно пробегала рябь, каждый раз меняя его выражение. Она подошла ближе, потянулась и дотронулась до него, коснулась щеки.

– Ты мог бы быть моим сыном. Не так уж ты отличаешься от нас. Лицо у тебя… неправильное. Не той формы. Слишком короткое и широкое, слишком низко вот здесь, – она провела пальцем по его брови, – и все же мне ты кажешься красивым.

Натан отметил про себя, что Халме поверила ему без всяких расспросов, без тени сомнения.

Мальчик смущенно заметил:

– Я тоже думаю, что вы красивая.

– Правда? Всю жизнь люди говорили мне, что я красива. Моя красота живет своей жизнью – жизнью прославленной и легендарной, к которой я не имею отношения. Но ведь ты прибыл из другого мира, где люди выглядят иначе, – из мира детей, и даже ты считаешь меня красивой. Думаю, в первый раз это для меня что-то значит. – Халме улыбнулась, и Натан вдруг осознал, что никогда прежде не видел, чтобы улыбка озаряла ее лицо. – Меня зовут Халме.

– Я знаю, – ответил Натан. – Я видел вас прежде. Сначала я был здесь невидимым, потом стал походить на призрак – сделался как бы прозрачным. А сейчас я реален, как никогда прежде в вашем мире.

– Я чувствовала тебя. Ощущала, как ты наблюдал. Когда мы пошли в лабораторию, ты последовал за нами. Это было несколько месяцев назад. Сколько времени ты здесь провел?

– Я прихожу и ухожу. Во снах. То есть я путешествую сюда во сне. Наверное, в моем мире и время течет иначе: я был с вами в лаборатории вовсе не так давно.

– Откуда ты знаешь наш язык?

– Понятия не имею. Просто знаю, и все. – Во сне Натан говорил легко и свободно, как будто на родном языке.

– Зачем ты пришел ко мне? – спросила Халме.

– Я просто здесь очутился. Я не властен выбирать сам – и ничего не могу поделать. Я лишь куда-то отправляюсь – и в итоге могу оказаться где угодно. Не думаю, что мои перемещения случайны, однако я не понимаю, как они происходят. Я хотел попасть сюда и нашел в своем сознании точку, куда я отправляюсь во сне, – проход. И все же я не представляю, как попал именно в ваши покои. Честное слово. – И добавил: – Я вовсе не хотел помешать вам принимать ванну.

– Ерунда, – отозвалась Халме. – Я уже закончила. В любом случае я рада. Рада, что ты пришел. Если это модель, то она предопределена. Мой брат верит в закономерности. Он говорит, что все миры переплетаются, образуя Великую Модель, и если ты обладаешь силой, можно их изменить, обвить вокруг своей воли.

– Ваш брат… Грандир?

– Разумеется, его ты тоже видел. Он будет счастлив встретиться с тобой… – Халме замолчала. Свет в ее глазах померк.

– Я пришел к вам, – сказал Натан.

– Он рассердится, если узнает, что я скрываю от него нечто подобное. Вроде тебя.

– А он… он что, становится жестоким в гневе?

– Нет. – Казалось, вопрос Натана ее удивил. – Грандир никогда не бывает со мной жесток. Он ни за что меня не обидит. Но его гнев… ужасен. Я чувствую его внутри себя, он клубится там, заволакивает все тьмой… Брат отдаляет меня, отрывает от себя. Я не могу перенести этого. Он нужен мне, чтобы было кому любить меня.

В ее признании звучало что-то детское – даже на слух Натана. Он решил не рассказывать Халме, что ее брат уже знает о нем – шпионит за ним через звезду, которая на самом деле вовсе не звезда. Натан не был уверен в том, что Грандир хороший человек, зато точно знал, что правитель безжалостен и могуществен – слишком могуществен, чтобы он, мальчик, мог с ним совладать, а просить у него помощи – значит позволить взять над собой верх. Натан осознавал, что одержать верх должен он сам. К тому же Грандир имел какую-то цель, вынашивал некий план – быть может, уже теперь он изгибал Великую Модель всех миров вокруг себя, подчиняя их. Натан, будучи лишь крошечной частицей этой модели, все же не собирался покоряться.

– Вы можете не рассказывать ему обо мне, – робко предложил он, – если не желаете.

– Он обязательно узнает, – отозвалась Халме. – Он читает мысли.

– Только не ваши, – с неожиданной уверенностью сказал Натан, вспомнив, как Грандир не посмел прикоснуться к Халме у клетки с гномонами, хотя и попросил ее отойти, – до тех пор, пока ни в чем вас не подозревает. Он не станет вторгаться в ваши помыслы. И вам это известно.

– Да-а, – медленно протянула она. – Верно. И все же…

– Мне нужна ваша помощь. Прошу вас! Я должен кое-что осуществить здесь, а вы можете мне помочь. Только вы. Я знаю: потому я и оказался у вас. Как вы сказали, все было предопределено.

Халме присела на изогнутый диван и жестом пригласила Натана последовать ее примеру. Она казалась почти решительной и в то же самое время полной сомнений – как человек, пытающийся вести себя храбро вопреки собственной природе.

– Расскажи мне все, – попросила она.

Разумеется, Натан не стал делиться с Халме всем, что знал. И все же он рассказал ей о том, что Санграаль пребывал в его мире, и о том, как сосуд был послан туда для сохранности, потому что неосальванисты и им подобные могли похитить чашу, останься она в этом мире, и сотворить Великое Заклинание, допустив какую-нибудь ошибку. («Великое Заклинание, – заметила она. – О да. Великое Заклинание, чтобы изменить Великую Модель. Я знаю».) Натан объяснил, как в его мире вор похитил чашу и отправил ее назад, а теперь из-за этого власти несправедливо арестовали его подругу. Чтобы выручить ее и обеспечить сохранность самого Грааля, теперь ему необходимо вернуть чашу. Натан старался не вдаваться в сложные объяснения и надеялся, что говорит правду. Более того: некой необъяснимой гранью инстинкта он чувствовал, что говорит правду. Натан был уверен, что Кванжи Лей хороший человек, однако ее могли ввести в заблуждение или просто использовать в целях организации, в которой она состояла. Что бы ни говорила тогда Кванжи, мальчик не верил ни в то, что заклинание можно свалить в беспорядочную кучу, ни в то, что его способны применить люди, не имеющие представления о его сути. С тем же успехом сумасшедший мог попытаться создать атомную бомбу в собственном гараже. Стараясь придерживаться этой мысли, Натан вглядывался в лицо Халме: каким-то необъяснимым образом оно казалось выразительным и непроницаемым одновременно – возможно, мальчик просто не знал, что именно оно должно выражать. Вероятно, то был лишь эффект легкой диспропорции, необычных особенностей ее черт. Натан смутно догадывался, что Халме вела напряженную внутреннюю борьбу с собственной природой, слабостью или инертностью, изо всех сил пытаясь стать такой, какой никогда не была.

Наконец она промолвила:

– Я могу помочь тебе. И помогу. Но это очень трудное дело для такого маленького человека. В вашем мире дети часто выполняют подобные задания?

Натану вспомнились прочитанные книги и их герои: Колин и Сьюзен Певенси, Гарри Поттер, Лайра Белакуа и множество других.

– Постоянно, – сказал он.

* * *

Весь вечер Анни не находила себе места. Мысли то и дело возвращались к Майклу и их поцелую – обычно в самое неподходящее время, от чего она чувствовала себя неловко и слегка виновато: ведь у нее было много более серьезных поводов для беспокойства. Анни позвонила Бартелми; как всегда, добродушный и невозмутимый, он немного развеял ее опасения.

– Против детей имеются лишь косвенные улики, и без получения признания или новых доказательств полиции будет нелегко продвинуться в этом направлении. Кроме того, свидетели в своих показаниях однозначно указывают на карлика – а ребята слишком высоки, чтобы подходить под это определение. Мне кажется, что, если чашу удастся вернуть, они замнут дело. Доверься Натану. Ему не занимать ни смелости, ни решительности. К тому же он очень умен, что никогда не помешает. А где он?

– Лег спать, – просто ответила Анни.

– Ясно.

Анни заглянула к сыну около восьми: мальчик спал на боку, полностью одетый, даже в ботинках. Она хотела было снять с него обувь, но передумала, вспомнив, что в сновидениях он носит то же, что и в этом мире. Наверно, ему не понравится скитаться по чужому миру босиком. Анни ограничилась тем, что укрыла сына одеялом и задернула на окне занавески, а потом крадучись вышла, оставив Натана в объятиях сна – что бы там его ни ожидало. Она не стала звонить в полицию, и оттуда никто не беспокоил; впрочем, Побджой, несомненно, объявится утром. Примерно в полдесятого позвонила Лили Бэгот – чтобы сообщить, что их с Хейзл наконец отпустили домой. Девочку ни в чем не обвинили, а адвокат сказал примерно то же самое, что и Бартелми, только не столь миролюбиво. Лили, похоже, уже была на пределе: слезы перемежались со вспышками ярости. На предложение Анни прийти к Бэготам Лили ответила вежливым отказом и, поблагодарив за участие, сообщила, что Хейзл хочет поговорить. В трубке тут же послышался взволнованный голос девочки. Она спрашивала, дома ли Натан.

– Он тут, – ответила Анни. – Только сейчас он не может подойти к телефону. Он… отправился разыскивать Грааль, чтобы вернуть его.

Последовала недолгая пауза.

– Куда отправился? – сразу спросила Хейзл.

– В другой мир. Он… спит. Не бойся. Он не подведет тебя.

– Хорошо, – согласилась Хейзл и положила трубку.

Анни подумала, не позвонить ли Майклу, но никак не могла определиться, что стоит ему рассказать, а что – нет. К тому же на нее внезапно навалилась страшная усталость. Не заходя больше к Натану, Анни легла спать; несмотря на изможденность, сон не спешил приходить. Тревоги ее сосредоточились для разнообразия на другой проблеме – Рианне. Анни лежала в постели, гадая, где же настоящая Рианна – все еще колесит по Грузии или оказалась во власти неких потусторонних чар. Анни сама не заметила, как соскользнула в сон. Рианна явилась ей лежащей на кровати в разрушенном замке, погруженная на бессчетные лета в волшебное оцепенение, и ложе ее окружали кусты роз, образуя живую колючую клетку.

* * *

Натан летел верхом на собственном крылоящере, омываемый теплым воздухом ночной пустыни. На мальчике был защитный костюм, раздобытый Халме. Специальный сканер в ее покоях снял с Натана мерки – и всего через час заказанную одежду доставили. Она была без швов, из материала, напоминающего на ощупь металл, и к тому же струящегося, словно шелк; цвет ткани был синий с сероватым отливом – или, наоборот, серый с синеватым. К одеянию прилагались защитные очки, меняющие тон в зависимости от интенсивности света, как «Полароид».

– Тебе понадобится провожатый, – сказала Халме. – Такой, кому я могу доверять.

Натан даже не удивился, когда призванный Халме человек оказался Реймором, хотя прежде мальчику не приходилось видеть их вместе.

– Он охранял меня, – пояснила она, – когда я была совсем юной и, по мнению отца, нуждалась в телохранителе. Отец был всегда непреклонен в своих намерениях, зато Рей был добр. Иногда мы даже вместе смеялись. Он отдаст за меня жизнь, – заключила она: не восхищенно или тщеславно, а как бы походя, словно это была всего лишь банальная констатация факта.

Реймор узнал в Натане призрака, что когда-то сидел за ним на крылоящере, и испытал перед ним некий трепет. Халме заявила, что миссия Натана – страшная тайна.

– Грандир поручил это дело мне ввиду его чрезвычайной важности, – сообщила она. Хотя лицо Реймора скрывала маска, Натан почувствовал его сомнения. Халме тоже. – Он доверяет мне, как никому другому, – добавила она. Похоже, это немного успокоило Реймора.

И вот они взмыли над городом и летели, обгоняя медленные корабли, огибая изогнутые бока громадных здании, подныривая под арки и поднимаясь над гребнями крыш. Несметные огни – из защищенных окон и высоких дверей, фар и висящих шаров – извивались, ныряли вниз и проносились мимо. Наконец город остался позади, а основные потоки движения распределились по северному и западному направлениям; Натан и Реймор же летели на юго-восток – туда, где не светился ни один огонек.

Несмотря на все свои тревоги, Натан не мог не получать удовольствия от полета. Поначалу, осознавая собственную полную материальность в этом мире, мальчик чувствовал себя верхом на узкой спине рептилии неуютно: ведь если бы он не удержался, то неминуемо рухнул бы на землю. К тому же Натан сомневался, что сумеет совладать с крылоящером (как-то раз он катался на лошади, и та стойко игнорировала все его попытки управлять поводьями). Впрочем, по всей видимости, зверь с радостью летел за своим товарищем по команде, а лука седла оказалась довольно высокой, чтобы за нее ухватиться. Так что вскоре мальчик приспособился к ныряющему и кружащему полету. Внизу Натану почудились правильные очертания полей и длинные сводчатые постройки вроде теплиц, посверкивающие в свете двух лун (третья луна Эоса вечно запаздывала). По встроенному в шлем передатчику он спросил о них Реймора.

– Большую часть овощных культур мы выращиваем под экранами-фильтрами, – объяснил Реймор. – Редкие растения устойчивы к солнцу. В основном поля заполоняет сорная трава и кукушкины слезки. С какой же ты планеты, если там до сих пор выращивают овощи под открытым небом?

– Вы все равно ее не знаете, – отозвался Натан.

Признаки культивации почв иссякли, и дальше потянулась голая пустыня – с перекатывающимися, подобно волнам, песчаными дюнами, бесформенная и непроходимая, изменчивая, как море. Казалось, они летели много часов, почти не разговаривая. Ночь приближалась, и две луны совершали каждая свой путь по небосводу. Наконец над горизонтом показалась третья и последняя – рассеченная темной дугой. Эта луна была краснее остальных, ярко-кровавая, в лучах ее ландшафт застыл, превратившись в каменистую поверхность: сглаженные непогодой гребни рвались кверху сквозь океан песка, древние русла прочертили в холмах глубокие разрезы, в которых притаились тени. Над головой звезды собирались в соцветия, но их бледный свет не достигал земли: лишь луна господствовала на небе.

– Она называется Астроид, – сказал Реймор. – Красная Луна Безумия. Давным-давно, когда загрязнение впервые коснулось ее, изменив цвет, люди решили, что гуляния при такой луне приносят несчастье.

– И вы этому верите?

– Здесь не очень-то жалуют суеверия.

– И все же вы верите в магию, – возразил Натан, думая про себя, что одно неразрывно связано с другим.

– Мы используем силу. Магия, которую ты имеешь в виду – необузданная, дикая, – осталась в далеком прошлом. Мы приспособили и приручили ее.

– Тогда что же такое заражение?

Реймор ответил не сразу. Крылоящер качнул крыльями, слегка меняя направление, и единый взмах понес путешественников к югу.

– Люди сами породили его, – наконец проговорил Реймор. – Они неверно воспользовались силой, исказив ее во зло. Я бы сказал, что в результате магия нанесла ответный удар. Можно смотреть на вещи именно так. Мы думали, что можем править вселенной, лепить ее по собственному разумению. И мы бы преуспели, если бы не война и желание убивать.

– Почему всегда существуют войны? – спросил Натан. – Ведь если вы достаточно цивилизованны, то наверняка можно обойтись без них.

– Не знаю. Нам не удалось достичь такого уровня развития.

Они все летели и летели. Сероватая бледность над горизонтом на востоке высветила неровную линию гор. Реймор подсчитал, что до пещеры они доберутся на заре, и Натан старался убедить себя, что показавшаяся горная гряда ему знакома. Его мысли поглотили воспоминания о чудовище, но мальчик надеялся, что в темноте удастся миновать его.

– Мы почти на месте?

– Еще примерно полчаса.

– А как мы проберемся мимо того ящера? Он будет спать?

– Гроккул слышит и чует чужое присутствие даже во сне, – равнодушно отозвался Реймор.

– Он увидит нас, если мы попытаемся проскользнуть мимо? – спросил Натан.

– Он видит то, от чего исходит тепло. Твое тело в глазах гроккула светится в темноте. Впрочем, как и днем. Я буду отвлекать его. Ты должен отправиться в пещеру один.

– Ведь вам грозит страшная опасность, – грустно проговорил Натан. Ему, если не Реймору, было хорошо известно, что вход в пещеру слишком узок для взрослого мужчины.

– Твоя миссия будет опаснее, – ответил Реймор. – Основная цель гроккула – охранять пещеру.

Воцарилось молчание. Натан изо всех сил старался набраться храбрости, но пока не слишком преуспел. Ему казалось, что Хейзл и камера в полицейском участке остались где-то неимоверно далеко, а чудовище поджидает совсем близко. Наконец он произнес:

– Спасибо. Я имею в виду, спасибо за то, что помогли мне, рискуя жизнью. Что бы ни случилось. И удачи вам.

– Да пребудет с тобой удача, – отозвался Реймор. Натан знал, что таково традиционное ответное пожелание, и все же смутился еще больше.

Свет рос, охватывая небосвод, окрашивая пустыню в серый цвет. Астроид, который утро застало висящим над горизонтом на западе, все еще источал бледное красноватое сияние. Натану показалось, что он наконец различает поверхность утеса, скрывающего пещеру, и неправильной формы холм с двойным рядом треугольных камней. Внутри у мальчика все непроизвольно подпрыгнуло; он уже мечтал о том, чтобы они летели не так быстро. И все же свет обогнал их. Краешек солнца показался над горами, омыв песчаный пейзаж цветом и тенями. Теперь склон холма очутился почти прямо под путешественниками. Натан попробовал угадать очертания лежащего чудовища – широкую приплюснутую голову и распластанные лапы; ему почудилось, что он различает бугры глаз. В остальном маскировка монстра была столь идеальна, что мальчик едва не поверил в отсутствие ящера. Диких крылоящеров видно не было.