Текст книги "Нефритовый Грааль"

Автор книги: Аманда Хемингуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Не важно. – Анни изо всех сил старалась унять дрожь в конечностях, заставить сердце не так бешено колотиться. – Ты хочешь сказать, что я тебе нравлюсь, и жаль, что приходится…

– Господи, нет, разумеется! Просто я был совершенно уверен, что мне удастся выманить у тебя Грааль, не увеличивая гору трупов. Инспектор и так что-то подозревает; он может создать неудобства. Кроме того, ты была нужна мне, чтобы подобраться к Нату поближе. Ненуфар почему-то считает, что он важен. Конечно, когда тебя не станет, я окажусь рядом, чтобы… э-э… разделить его горе. Мы сблизимся.

– Нет! – воскликнула Анни. На мгновение вспышка гнева затмила страх. – Я открою Врата и вернусь, чтобы предупредить его!

Майкл оцепенел.

– Откуда тебе известно о Вратах? У тебя нет Дара.

– А у тебя есть?

– О, я всегда осознавал свою исключительность. Я способен управлять умами других, вершить свою судьбу среди беспомощных, бесцельных, неудачливых. Я учил заклинания по древним книгам; именно потому я изучал историю – чтобы находить подсказки; а во снах ко мне приходил язык Камня, язык силы. Вот в чем красота Дара. Если ты знаешь, что обладаешь им, если пытаешься использовать его – то и он использует тебя. – Похоже, Майкл сам не осознавал в полной мере глубинного смысла собственных слов.

– Он вел тебя сюда, – сказала Анни. – Он гнал тебя…

– Годами образ Торнхилла являлся мне во снах. Когда я наконец нашел его и переехал сюда… – Майкл замолчал, слегка улыбнувшись. Не вполне человеческой улыбкой. – Рианна думала, что в деревне есть свой старомодный шарм. Ха! Ненуфар пришла ко мне по реке, в неизвестно где обретенном обличье нимфы, только глаза ее оставались истинными. Она вся была хлад и голод. – Майкл задрожал от чувственных воспоминаний. – Если ты хоть раз прикоснулся к духу, все остальные, – он окинул взглядом Анни, – лишь женщины.

Анни почувствовала, как все ее существо сжалось. Потом ярость вернулась, согревая ее изнутри.

– Да, – сказала она. – Я лишь женщина. Но я могу открыть Врата. Бартелми рассказывал мне…

– Гудман? Мне следовало догадаться. Я подозревал, что под жиром кроется немножко силы. Так утверждала ведьма Карлоу. Однако Врата открываются лишь раз – во всяком случае, без помощи Грааля. Ты проходишь через них и больше не возвращаешься. Это Высший Закон. К тому же ты слишком восприимчива, чтобы стать призраком.

– Даже Высшие Законы можно нарушить, – возразила Анни. – Однажды я уже прошла сквозь Врата. – Она почувствовала, как уверенность Майкла дала трещину. Нужно было вывести его из равновесия, отвлечь, переключить внимание. – Твоя союзница права насчет Натана. Он… необычный. Его отец из иного мира. Я последовала в мир мертвых за другим человеком и вернулась с ребенком во чреве. Я сделала это однажды, смогу сделать еще раз. Из смерти назад к жизни. Вот мой дар.

Анни лишь отчасти верила тому, что говорит, зато ее слова явно выбили Майкла из колеи. Он начал приближаться к ней, отходя все дальше от лестницы. Отступая, Анни уперлась в туалетный столик. Рука ее нащупала щетку для волос – ведь больше ничего подходящего не было.

– Ты не могла этого сделать, – сказал он. Улыбка превратилась в презрительную гримасу – только на сей раз обман не удался: под ней угадывалась нерешительность. – Такой шаг потребовал бы неимоверной силы – силы смерти, силы Грааля. А какой силой обладаешь ты?

– Силой любви. Тебе она неведома.

Анни замахнулась и ударила Майкла по лицу усаженной шипами стороной щетки, метясь в глаза. Очки слетели; раздался вопль боли. Мимоходом ударив Майкла по голени, Анни стремглав бросилась к лестнице.

Она слетела вниз по спирали, цепляясь за перила, чтобы не упасть. Пробежав через кабинет Рианны, Анни оказалась в главной части дома. Позади раздался тяжелый глухой удар: Майкл спрыгнул с лестницы.

Анни рывком распахнула входную дверь и побежала по тропинке…

– Можешь не торопиться, – раздался с порога голос Майкла. – Ты никуда не убежишь. – Теперь его тон сделался спокойным, даже слегка заинтересованным.

Оно ждало там, впереди, на тропинке. У духа были волосы и лицо Рианны, только Анни видела, как под кожей переливается вода. И в глазах зияла первобытная тьма морской пучины.

– Этот удар, – заметил Майкл, дотрагиваясь до глаза, – боюсь, лишь напрасная трата сил. Я же говорил, здесь не я убиваю.

* * *

Натан лежал в кровати Халме, сжимая в руках Грааль; свет цветных ламп был притушен. Мальчик рассказал ей о Знаке Агареса и даже попытался его нарисовать, но руна была сложной, и он не смог в точности воспроизвести ее по памяти.

– Она мне знакома, – ответила Халме и принялась просматривать на компьютере файл с магическими символами своего мира, пока не нашла точно такой же. Даже название совпадало. – Возможно, язык и свод правил магии един для всех миров. – беззаботно добавила она.

Халме перерисовала Знак на его руки и лоб темно-лиловыми чернилами, имеющими странный запах – травянистый и химический одновременно.

– А теперь засыпай, – приказала она. – Отправляйся в свое сознание. Найди путь домой.

Халме предложила включить так называемую сонную музыку, но Натан отказался. Он вспомнил, как сорвал Знак со стены в спальне, и решительно отбросил сомнения. Нужно довериться надежде. Прошептав на прощание мальчику «сим во-кхалир» (что значило «до свидания»), Халме оставила его одного; Натан лежал, не смыкая глаз, думая, что не уснет никогда в жизни. Он ждал, что Халме поцелует его – с любовью, быть может, по-матерински; он боялся и желал этого, – но она не поцеловала его. А потом Натан вспомнил о масках, о заражении и о сдержанности Грандира и предположил, что люди здесь, видимо, целуются редко – или никогда. Хотя ему еще не доводилось по-настоящему целоваться, отчего-то мир без поцелуев казался необычайно унылым. Натан углубился в юношеские размышления, пытаясь вообразить Халме своего возраста – меньше, изящнее, эдакое утонченное существо-фэйри с безупречными линиями необычного лица, еще мягкими и не до конца оформившимися. Он мысленно взял Халме за руку и долго смотрел в радужную черноту ее глаз, а потом поцеловал ее в щеку. Сначала она в недоумении чуть-чуть отпрянула, и тогда он поцеловал ее в губы… И тут мечты превратились в сон, и закрутились сами собой, и он скользнул через границу забвения.

* * *

Проснулся Натан неожиданно резко, в незнакомом месте. Не в покоях Халме и не в собственной спальне. Мальчик хотел было сесть, когда чья-то рука легла ему на плечо.

– Все в порядке, – сказал Бартелми. – Ты у меня.

Натан очутился в одной из спален Торнхилла. Дядя Барти задвинул шторы, не впуская в комнату свет полуденного солнца. Оглянувшись, Натан увидел, что на стене над кроватью приколот лист со Знаком Агареса. Горелка источала незабываемый аромат приготовленного Бартелми травяного настоя. В руках Натан по-прежнему держал Грааль Лютого Торна.

– Вижу, ты вернул его, – заметил Бартелми. – Молодец. Ты в норме?

– Да. – Во всяком случае, чувствовал Натан себя нормально.

– Хочу услышать все от начала и до конца. Только сперва, полагаю, надо отвести тебя домой. Твоя мама волнуется.

Поднявшись с кровати, Натан обнаружил, что еле-еле держится на ногах. Очевидно, долгое пребывание в ином мире истощило его. Бартелми быстро организовал легкие закуски в виде печенья, сыра, фруктов и кофе, а потом пошел звонить Анни.

– Ее все еще нет, – сообщил он. – Странно. Я полагал, что Анни идет сюда, но ведь она уже давно бы добралась. Разве что общается с полицией… Нужно сейчас же отправляться туда. Гувер!

Натан захватил яблоко и, для верности оперевшись на руку Бартелми, вышел к машине.

* * *

Анни не побежала – бежать оказалось некуда. Существо приближалось к ней своеобразной покачивающейся походкой, на его лице угадывалось некое подобие улыбки. «Она не должна быть сильнее меня, – подумала Анни, – и все же она сильнее». Сильнее настоящей Рианны, мощная, словно отлив прибоя, словно натиск волны. Анни была лишь человеком – слабым, бессильным. Она не обладала Даром, ей неоткуда было черпать ресурсы – лишь из себя самой.

Позади раздался голос Майкла:

– Завтра или через пару дней тебя найдут в реке. Еще один трагический несчастный случай. Инспектор, конечно, не поверит и некоторое время будет всюду вынюхивать, но, не обнаружив ни одной улики, он в конце концов уймется. Моих клеток ДНК не найдут, и никакая судмедэкспертиза не в состоянии определить субстанцию, из которой состоит Ненуфар. С точки зрения науки она просто не существует. Видишь ли, именно в этом вся прелесть магии, ее истинная сила. Никто в мире в нее не верит.

«Зато верят в науку, – подумала Анни, – в генетические отпечатки пальцев, а ведь ты – человек…» Резко развернувшись, она подбежала к Майклу и схватила его, стараясь дотянуться и оцарапать короткими ногтями его щеку. Вдоль царапин проступили тонкие красные линии. И тут водяной дух схватил ее и дернул назад, заключив в свои вязкие объятия. Холодная рука скользнула по лицу Анни, чтобы перекрыть доступ воздуха в нос и в рот, стремительным потоком ворваться в легкие.

– Теперь на мне следы твоей ДНК! – выкрикнула женщина. – Их не смыть речной водой. Мельчайшие следы будут обнаружены. Я оставила на тебе свою метку, а ты на мне – свою! Пусть она дух; зато ты – нет. Они узнают… Натан узнает… – Тут рука закупорила ей ноздри, запечатала уста. Анни попыталась сделать вдох, но лишь втянула в себя воду. Темнота надвигалась, и теперь уже она не ждала отсрочки. Анни увидела, как, исказившись яростью и страхом, преобразилось лицо Майкла. Натан узнает… По крайней мере она добилась хотя бы этого.

– Отпусти! Сейчас же отпусти! Осс-токлар!

– Как вы смеете! Немедленно отпустите ее!

Два голоса – один грудной, со странным акцентом, другой чуть выше – раздались одновременно. Оба были знакомы. Дух замер и, вздрогнув, на миг потерял свою плотность. Анни вырвалась из рук, внезапно ставших более текучими, нежели плоть, и привалилась, кашляя и задыхаясь, к чьему-то сильному телу: это оказался Эрик. Ровена надвигалась на Майкла, словно несущий возмездие ангел.

– Я знала, ты что-то замышляешь! Ты сказал, что дождь испортил вам барбекю в Оксфорде – а ведь дождь-то шел только здесь! Ты тоже охотишься за Граалем, да? Это вы с твоей психованной сучкой были в тот вечер в лесу, вы убили фон Гумбольдта! Не знаю, как именно, но это ваших рук дело. – Она набросилась на Рианну. – Стало быть, ты пыталась задушить Анни? Никогда не доверяла вам, актрисулькам. Теперь тебя посадят до конца жизни…

Сбитая с толку, потерявшая уверенность Ненуфар дрогнула. Ее силуэт замерцал, словно сквозь плоть и кожу просвечивала солнечная рябь на реке. А потом она повернулась и бросилась бежать: тело ее скользило, едва касаясь земли. Оказавшись возле кустарника, что рос вдоль реки, силуэт истончился, обратившись во влажный завиток тумана; тот, в свою очередь, заструился меж листьев и исчез в реке. Ровена как громом пораженная молча смотрела вслед беглянке, забыв о недавнем приступе гнева. Наконец обретя дар речи, она разразилась бранью.

Воспользовавшись моментом, Майкл бросился в противоположную сторону – к машине, что ждала за домом, припаркованная в тени дерева у его башни. Анни услышала, как щелкнул замок; едва Майкл достиг двери, мигнули фары. Эрик отпустил женщину, чтобы броситься в погоню, но Анни схватила его за куртку, удерживая.

– Нет. Не надо. Смотри!

Из-под дерева надвигалось нечто, стремительно окружая машину, размывая и пуская волнами гладкие формы «мерседеса». Оно хлынуло сквозь закрытые окна и в воздухозаборник, заставляя воздух дрожать, как от жары. Майкл вставил ключ в замок зажигания; мотор запнулся и заглох. Со стороны казалось, будто человек борется с пустотой, словно отбиваясь от насекомых. Рот его искривился и широко раскрылся; Майкл схватился за голову и некоторое время пронзительно визжал. Потом он, скособочившись, обмяк на сиденье, лицо его стало расслабленным, лишенным всякого выражения. Легчайшая тень скользнула по его чертам, когда подошла Ровена; лобовое стекло искаженно отразило ее лицо.

– Не ходите туда, – предупредила Анни. – Сюда. У меня есть железо. – В кармане, бесполезный против людей и водяных духов, зато защищающий от гномонов, лежал дверной номерок.

– И у меня, – объявил Эрик. – А в машине есть железо?

– Хром. Дерево. Пластик. Он… он что, мертв?

– Не мертв – безумен. Они пожрали его разум. Ничего не осталось.

Неожиданно для себя Анни разрыдалась – то ли от облегчения, то ли по какой-то иной причине; Эрик неловко утешал ее – он еще не привык к физическому контакту. Она изо всех сил постаралась взять себя в руки и вытерла слезы, хотя дрожь внутри никак не унималась. Похоже, гномоны исчезли. Она оглянулась на человека в машине – и торопливо отвернулась.

К тому времени, как прибыл инспектор (в сопровождении Бартелми, Натана и Хейзл), Майкл уже благополучно пускал слюни.

* * *

В пять часов вечера все сидели в гостиной Торнхилла; собравшиеся уничтожали съестные припасы Бартелми и пили чай. Тем, кто не за рулем, предлагались более серьезные напитки.

– Так никто и не удосужился объяснить, как вы оказались там почти одновременно, – заметила Анни. Пережив допрос с пристрастием, проведенный Побджоем, и умело обойдя наиболее щекотливые аспекты происшествия, она лишь теперь начинала по-настоящему успокаиваться.

– Очевидно, мы все в одно и то же время забеспокоились о тебе, – отозвался Бартелми. – Натан вернулся в целости и сохранности, и я решил сопроводить его домой. Когда тебя не оказалось в лавке, мы, как и Ровена с Эриком, стали расспрашивать людей на Хай-стрит. Ты ведь довольно давно живешь в деревне, Анни, и знаешь, что это такое. В городе никто бы ничего не заметил, а здесь половина населения знала, куда ты направилась. В какой-то момент к нам присоединилась Хейзл. Потом объявился Побджой. Я очень забеспокоился, когда понял, что ты пошла в Дом-на-Реке. После разговора с Лесовичком я был почти уверен, что за появлением Ненуфар в здешних местах стоит Майкл. Правда, не знаю, каким образом к тому же заключению пришла Ровена…

– Он наврал про погоду в Оксфорде, – объяснила миссис Торн. – Очень глупая ложь. Зачем бы ему это делать, если только он не стремился обеспечить себе алиби? Для грабителя он слишком высок – а значит, замешан в убийстве. Что за тварь разгуливала в образе его жены?

Последовало несколько сбивчивых объяснений.

– Быть может, мы так никогда и не узнаем, что это было на самом деле, – за всех ответил Бартелми. – Ненуфар – такое же «настоящее» имя, как Рианна Сарду. Однако теперь, когда некому призвать ее, она уже не вернется. Разумеется, полиция станет искать ее и ничего не найдет. У них есть давнишний труп и убийца, который зашел слишком далеко, чтобы отстаивать свою невиновность. Так что свои дни он окончит в сумасшедшем доме. Побджой на этом не успокоится – он слишком умен; в конце концов придется ему смириться. Грааль возвращен, так что инспектор не будет настаивать на дальнейшем расследовании обстоятельств кражи; хотя я уверен, что его подозрения насчет вас двоих сохранятся. – Бартелми кивнул Натану и Хейзл.

– А я слышала, как вы сказали ему, что это вы, а не Натан нашли чашу, – возразила Хейзл.

– Я решил, что так будет лучше, – ответил Бартелми. – Впрочем, он мне все равно не поверил.

– Так кто же ее украл? – спросила Ровена. – Кто был тот карлик?

– И мне бы хотелось это знать, – поддержал ее Эрик. – Если он вернуть Грааль в мой мир, значит, у него много силы.

– Вовсе не обязательно, – заметил Бартелми. – Боюсь, ответов на все вопросы я не знаю, так что мы можем лишь строить предположения. Тем не менее в некоторых старинных документах утверждается, что у Джозевия Лютого Торна имелся помощник – некий горбун или карлик…

– Должен быть горбун, – неожиданно заявила Ровена. – Так гласят предания.

– Можно предположить, что хозяин заточил его за какую-то провинность. Он из нелюдей, настоящий гоблин, а не просто низкорослый человек, – иначе бы он не прожил так долго. Так или иначе, он знал, что в заброшенной часовне находится точка перехода, через которую Грааль можно переправить из одного мира в другой…

– А мог бы человек пройти через нее? – перебил Натан. – Извините. Просто мне стало интересно.

– Я бы не стал экспериментировать. Помните: Грааль путешествовал к себе домой, к тому же он предмет неодушевленный, хотя, несомненно, обладающий определенными возможностями. Существует риск того, что живое существо, даже если ему удастся проникнуть через портал, будет просто уничтожено в процессе перемещения.

– А зачем гоблину было возвращать чашу моему народу? – удивился Эрик. – Вдруг он поступил правильно, а мы, наоборот, делаем ошибку, оставляя ее здесь?

– И снова мы не знаем наверняка, – сказал Бартелми. – Быть может, гоблин лишь считал, что действует правильно. А быть может, мы поступили неверно. Заклинание, способное спасти ваш народ – если оно впрямь существует, – еще не готово. Наверное, до тех самых пор было бы разумнее хранить Грааль здесь, вне досягаемости для тамошних террористов.

– Если только я смогу его вернуть, – уточнила Ровена. – Джулиан опять забирает чашу в «Сотбис» – по распоряжению фон Гумбольдтов.

– Мы должны сделать все, что в наших силах.

Ровена отхлебнула тонизирующего чая.

– Так, значит, я действительно должна поверить во всю эту ерунду – про другие миры, морских духов и прочее?

– Хочешь верь, хочешь не верь, – отозвался Бартелми. – Ты знаешь то, что видела собственными глазами.

– О да, знаю. И не скоро забуду. – Ровена поежилась и потянулась за очередным печеньем. – Что за твари набросились на Майкла? Не то чтобы совершенно невидимые, но…

– Гномоны, – объяснил Эрик. – Они из моего мира. Навлекают безумие. Их отпугивает железо.

– Возможно, они охраняли Грааль, – размышлял Бартелми, – хотя на сей раз, похоже, они защищали Анни. Почему, неизвестно.

– Теперь-то все уже кончено, верно? – заметила Ровена. – Пора бы нам узнать правду.

– В жизни все не так просто, – улыбнулся Бартелми озадаченно и чуть грустно.

– Не кончено, – возразил Эрик. – Мой народ до сих пор умирает.

«И не может быть кончено, – думала про себя Хейзл. – Все, кроме меня, успели принять участие в больших приключениях. А я – только в маленьких. Если не считать задержание – а это не так уж и весело. В конце концов, меня даже толком не арестовали, просто допросили…»

«Не кончено, пока я наконец не перестану видеть сны», – думал Натан. (Ведь Халме тогда сказала ему «сим во-халир» – «до встречи».)

«Хотела бы я, чтобы все закончилось, – размышляла Анни, – но – увы. Я не рассказала ему об отце – это часть истории, иначе быть не может; только я не могу. Пусть пройдет хотя бы еще немного времени в невинности, детстве и доверии, прежде чем я разрушу все навсегда».

Все не кончено…

* * *

Позже Бартелми сказал ей:

– Наверное, ты сильно расстроена из-за Майкла. Мне жаль. Я знаю, он тебе очень нравился.

– Странно, – отозвалась Анни, – я вовсе не расстроена. Во всяком случае, пока. Как будто когда я увидела его нутро, вся симпатия, все влечение испарились. Может, оттого, что оно было фальшивым от начала и до конца: он был весь фальшь – фальшивое обаяние, фальшивая доблесть; вся его личность оказалась лишь маской, а когда ее сорвали, под ней не осталось ничего достойного любви. Я даже не чувствую себя обманутой – просто слегка ошарашенной. Влюбилась в него, как подросток; Натан, Хейзл, прошу прощения.

– Он оказался очень умен, – согласился Бартелми. – Очевидно, он воздействовал на тебя не одним лишь обаянием. Ведь он умело скрывал свой Дар. Я так и не распознал в Майкле Одаренного, хотя должен был. Наверно, на людях Майкл очень тщательно его подавлял.

– Что ты подразумеваешь под словом «Одаренный»? – заинтересовалась Ровена.

– А как Натану удалось вернуть чашу? – тут же спросил Эрик. – Вот о чем мне бы хотелось послушать.

– В чем истинный смысл вселенной? – Анни достаточно оправилась, чтобы начать озорничать.

Беседуя о том о сем, они засиделись до позднего вечера, и Бартелми, временно оставив обсуждение вопросов (тем более что на некоторые из них никогда не найти ответы), удалился на кухню готовить ужин – чтобы отметить замечательное событие, и исцелить дух, и заполнить паузы там, где нет ответов на вопросы.

Эпилог
Раздумья

Месяца четыре спустя инспектор Побджой случайно оказался поблизости от Торнхилла. Вернее сказать, отнюдь не случайно. Он давно собирался нанести этот визит – все откладывал, одновременно мечтая о нем, сгорая от любопытства и… испытывая некую смутную тревогу.

Похоже, появление инспектора Бартелми вовсе не удивило. Постучи в его дверь сама королева – он и ее приветствовал бы все той же спокойной улыбкой и пригласил бы выпить чаю с печеньем…

Инспектора ждали и чай, и печенье – другое, нежели в прошлый приход. На сей раз Бартелми испек особое печенье для зимы – с легким пряным ароматом корицы. Гувер сидел у ног гостя, изучая его с таким видом, что, прими такой же вид свидетель, он сбил бы инспектора с толку; собачья же морда смотрелась вовсе сногсшибательно. К счастью для себя, Побджой этого не замечал.

– Насколько я понимаю, вы решили оставить дело о краже, – заметил Бартелми. – Я чрезвычайно рад. Не могу не осознавать, что я был главным подозреваемым. Все случилось в моем доме, я в некотором роде известен как коллекционер – уверен, вы с легкостью доказали бы, что я одержим историей рода Торнов; к тому же мне бы не составило труда подстроить отключение электричества. В конце концов, в тот самый момент меня в комнате не было. Больше никто не мог этого сделать. Я уверен, что вам это приходило в голову.

Выбитый из привычного невозмутимого состояния Побджой во все глаза уставился на хозяина дома. Бартелми был совершенно прав, но подобная версия никогда не приходила ему в голову!

– А потом, когда запахло жареным и стало ясно, что следствие подобралось ко мне слишком близко, я просто подбросил Грааль подходящим людям – и, о счастье! – конец делу. Чрезвычайно любезно с вашей стороны.

– А… а как же карлик? – запинаясь, спросил Побджой.

– Мой пес, – услужливо пояснил Бартелми. – Он отлично выдрессирован.

Задрав ухо, Гувер замахал хвостом и попытался выглядеть одновременно хорошо вышколенным и подло-коварным.

– Как вы понимаете, это вовсе не чистосердечное признание, а лишь гипотеза, – заключил Бартелми. – Угощайтесь рождественским пирогом. Знаю, еще рановато, но ведь невозможно съесть все лакомства за два выходных! Их слишком много. Лучше растянуть удовольствие.

Побджой, который на рождественских праздниках предпочитал работать, поскольку больше ему было некуда податься, молча принялся за кусок пирога.

– А как там бедняга Майкл? – поинтересовался Бартелми.

– Сошел с ума. По крайней мере так говорят. Психиатры утверждают, что некое потрясение практически опустошило его разум. Большую часть времени он ничего не говорит; изредка что-то бессвязно лепечет или тараторит. Почти все – бессмыслица. По словам врачей, ему нужен постоянный уход. Конечно, он мог бы симулировать безумие, чтобы попытаться сбежать, но его соучастница – та женщина, которая выдавала себя за его жену, – по-прежнему где-то скрывается.

– Вы совершенно уверены в его виновности? – спросил Бартелми.

– Я никогда не бываю полностью уверен. Несомненно, это его рук дело, однако кое-что из того, что он говорит… наводит на мысль, что он был одержим желанием заполучить Грааль. Вполне возможно, именно поэтому он переехал в здешние места. К тому же Аддисон оказался психопатом: ему вовсе не нужно было убивать жену – в деле отсутствует всякая денежная подоплека; а развод представлял собой гораздо менее рискованную альтернативу. Мы не знаем, как он убил ее; тело пролежало слишком долго. Мы не имеем представления, как он умудрился утопить фон Гумбольдта посреди леса. Может, принес бутылку воды, вырубил жертву, вылил воду в миску и утопил? Но зачем, объясните, ради Бога? Есть множество более легких способов. Даже наш местный эксперт по психологическому портрету в тупике. Он говорит, что, видимо, у Аддисона имелась некая идея фикс, однако он зашел слишком далеко, чтобы теперь мы могли выяснить, какая именно и почему. Хотя бы со смертью миссис Карлоу все четко и ясно. Предположительно она увидела что-то, что не должна была видеть, и Аддисон с ней разделался. Может, она попыталась шантажировать его, тогда он выманил ее к реке и столкнул. – Инспектор был недоволен. А как быть с утверждением Хейзл о том, что ее прабабку убили на чердаке?..

– Да, здесь много неопределенности, – заметил Бартелми, – такова природа жизни.

– Однако этот случай… Когда он все же говорит, похоже, он вспоминает реку. Что-то о духе из воды. Наверное, он какой-нибудь нью-эйджевский чудак.

– Серийные убийцы всегда чудаковаты, – вежливо заметил Бартелми, – или мне так кажется?

Побджой не ответил, погруженный в собственные сомнения; с ним случился приступ иронии.

– Он все время повторяет «Ненуфар». Ведь это французское название кувшинки. Ненуфар.

– Быть может, так звали его сообщницу, – предположил Бартелми.

Побджой одарил хозяина долгим взглядом, и лицо его чуть смягчилось.

– Вы знаете, верно? – спросил он. – Ведь вам известна вся правда?

– Знаменитый полицейский напор, как в книгах?

– Я спрашиваю не как полицейский.

– Вы нашли злодея в пьесе, – наконец произнес Бартелми, – что очень важно. Больше он никому не причинит вреда. Пока что это должно вас удовлетворить. И Грааль вернулся туда, где ему следует быть.

– Насколько я слышал, его вернули миссис Торн?

– Совершенно верно. Возможно, остальные фон Гумбольдты пришли к выводу, что он и впрямь проклят. Или же решили, что могут позволить себе подобный благородный жест – ведь они определенно не рассчитывали заработать на чаше большие деньги. Никто так и не смог установить точную дату ее изготовления или материал. Как я понимаю, Эпштейн посоветовал владельцу не связываться с очередным судом. У них с одним только Бирнбаумом забот полон рот. Кажется, оспариваются несколько живописных полотен и солонка работы Селлини. Да, думаю, что не ошибся: именно солонка. Тяжба займет пару лет.

Побджой пожал плечами. Его это не касалось.

– Пожалуй, мне пора, – заметил он.

– Заходите как-нибудь, – пригласил Бартелми. – Всегда буду рад вас видеть.

Выйдя на тропинку, Побджой оглянулся: у него возникло любопытное ощущение, что приглашение Бартелми – не просто вежливость. Инспектор хотел вернуться – однажды. Он хотел справиться об Анни. Но ведь Побджой подозревал ее сына, и она никогда не простит ему этого. Быть может, лучше не стоит…

* * *

Через несколько дней после Рождества небольшая группка людей собралась у дверей бюро бракосочетаний в Кроуфорде. День выдался холодный, серый и промозглый – едва не шел дождь; хотя собравшиеся подняли воротники и втянули головы в плечи, защищаясь от непогоды, их раскрасневшиеся лица горели радостным ожиданием. Бартелми казался еще более благожелательным, чем обычно; в глаза Анни, разрумянившейся от ледяного ветра, снова вернулись веселые искорки, которых не было несколько месяцев, хотя она и утверждала, что неприятное открытие в отношении Майкла не задело ее. Сбившись в кучку, стояли трое подростков. Натан прибавил в росте почти дюйм – смуглый и привлекательный, он казался старше своих лет; Хейзл куталась от холода в собственные волосы (мать недавно тщетно пыталась уговорить ее постричься); а Джордж не мог найти себе места и все бубнил, что в возрасте миссис Торн решаться на подобные поступки уже как-то неприлично, хотя, быть может, она делает это за компанию. Присутствовали также пара старых друзей Ровены и – довольно неожиданно – Алекс Бирнбаум. Вскоре прибыла и сама Ровена, в неожиданно модном костюме и старой шляпе, которую Анни украсила для нее фазаньими перьями. Сопровождавший ее Эрик выглядел сногсшибательно в пальто из верблюжьей шерсти; оно даже оказалось иноземцу впору. Это был подарок Ровены. К счастью, Эрик не разбирался в ценах на одежду, а потому не представлял, в какую сумму обошлось ей его пальто. Минуту собравшиеся помедлили: люди здоровались, целовались и обнимались. Потом все отправились внутрь.

Вскоре процессия вновь показалась на пороге. Последовала новая порция поцелуев и объятий. Ровена пыталась казаться резкой и практичной, как обычно, – впрочем, безуспешно. Джордж фотографировал всех новым цифровым фотоаппаратом, подаренным родителями на Рождество. Анни «щелкала» древним «Олимпусом», служившим ей верой и правдой уже много-много лет. Потом все расселись в такси и покатили в паб «Счастливый охотник», где ждал грандиозный обед. Принесли шампанское, и на сей раз подросткам разрешили наполнить бокалы.

– Не понимаю, почему бы людям не жениться в любом возрасте, если им хочется? – сказала Хейзл Джорджу, тщательно подбирая слова. Она не хотела, чтобы ее обвинили в излишней романтичности.

– Ну ладно, – сдался Джордж: шампанское примирило его с происходящим. – Если только они ничего не будут делать.

– Удачи, – пожелал Бартелми Ровене. – Куда вы отправитесь… м-м… на медовый месяц?

– Какой еще медовый месяц! – фыркнула Ровена. – Смешно! Просто небольшой отпуск. Думаю, Африка вполне подойдет.

– Ясно. Особенно принимая во внимание, что Эрик якобы оттуда родом.

Ровена окинула его проницательным взглядом.

– И куда именно?

– В Марокко. У меня в Марракеше живет подруга; мы собираемся ее навестить. Занимается всякой всячиной…

– Удачи, – пожелал Бартелми теперь уже Эрику. – Да пребудет с тобой сила.

Эрик, который открыл для себя рукопожатие, энергично потряс руку Бартелми.

– Теперь, когда он женат на Ровене, правительство его не вышлет, правда? – справилась Анни у Бартелми. – Ну, из-за того, что он находился здесь незаконно?

– Полагаю, нет. Хотя кто знает – с сегодняшними-то правилами да законами! Будем решать проблемы по мере их поступления.

– Как вы думаете, он огорчен тем, что в нашем мире не сможет жить бесконечно?

– Он не сможет существовать бесконечно, – поправил Анни Бартелми, – зато он начнет жить.

* * *

К концу вечеринки, когда Натан поддерживал Джорджа (тому стало плохо в туалете), произошло еще одно событие. Ровена передала Бартелми небольшой сверток.

– Позаботься о нем для меня.

Он кивнул.

– Ты уверена?

– У меня небезопасно. Я хранительница – и все же чаша должна остаться в Торнхилле. Ты знаешь, где именно.

* * *

В тот же вечер, вернувшись домой, Бартелми отодвинул потайную панель в дымоходе и спрятал туда сверток – не разворачивая. Он мог определить содержимое на ощупь – краешек бумаги отогнулся; но Бартелми решил, что не стоит прикасаться к чаше без крайней необходимости. Лишь Гувер видел, куда хозяин спрятал Грааль.