Текст книги "Нефритовый Грааль"

Автор книги: Аманда Хемингуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Натан почувствовал, что случившееся – вовсе не результат искусственного загрязнения или магического заражения; буря поднялась из самой морской пучины, рожденная гневом стихии против ненавистного Человека. И теперь целая планета превратилась в водяную пустыню, среду обитания рыб, царство духов волн и тьмы.

Проснувшись на рассвете, задолго до своих товарищей, Натан лежал, не в силах больше сомкнуть глаз, чувствуя, как страх медленно отпускает разум.

* * *

Днем позвонила Анни.

– С тобой все в порядке?

– Разумеется, со мной все в порядке, – удивленно подтвердил мальчик. – А что могло случиться? – Если тому и имелись причины, подумал он, то ни в одну из них его мать посвящена не была.

– Твой друг заглядывал в гости. Эрик Риндон. Говорит, что ты в опасности. – Чтобы немного подбодрить сына, она добавила: – Он мне очень понравился.

– И мне. Мам… не волнуйся. Он просто кое-что преувеличивает. Эрик еще не привык к нашей стране. Понимаешь, его же преследовали.

– К нашей стране, – переспросила Анни, – или к нашему миру?

Натан ответил уклончиво. Впереди ясно замаячила перспектива объяснений – долгих, запутанных, сложных объяснений, которым к тому же нелегко поверить; и все же он окунется в этот омут, когда придет время. Теперь же главной трудностью оказалась необходимость сосредоточиться на школьных занятиях, тогда как все мысли были поглощены совершенно иным.

* * *

Вернувшись домой в пятницу вечером, Натан избежал объяснений, сославшись на большое количество уроков и усталость. В субботу он встал в полдевятого, торопливо позавтракал и отправился в местную скобяную лавку. Пришлось подождать: магазин открывался в девять. Наконец Натан подошел к продавцу и сказал, что ему нужно изделие из железа. «Настоящее железо, а не какой-то сплав, – объяснил он, – оно необходимо мне для школьного проекта». Похоже, такое объяснение действовало безотказно.

Продавец позвал управляющего; тот был явно заинтригован.

– Конечно, в прежние времена у нас имелся целый отдел железных изделий. – Он указал Натану на потускневшую вывеску, прислоненную к стене в дальнем конце магазина. – Тогда все делалось из железа. Теперь, вы совершенно правы, все из сплава, или нержавеющей стали, или тефлона, – он постучал по днищу сковороды, – а то и вовсе из пластика. Все очень современное – кое-какие из материалов изобрели для ракетной промышленности, – и все же не столь выносливое, как железо. А что за проект такой?

Натан принялся импровизировать, развивая затронутую управляющим тему, и пояснил, что ему необходимо несколько примеров использования железа в современной жизни.

– А у меня всего лишь пара старых подков, да и те пришлось одолжить на время.

– Вот что вам нужно, – объявил управляющий, подводя Натана к прилавку стилизованных под старину и выкрашенных в черное защелок, дверных ручек, молотков и знаков с номерами домов.

Натан купил набор номерков для себя, Хейзл, Эрика и матери: он отлично понимал, что вскоре придется все рассказать Анни, и хотел, чтобы она тоже была надежно защищена. Почему-то ему не пришло в голову купить что-нибудь для Бартелми; впрочем, задумайся Натан над этим хорошенько, он бы почувствовал, что старик не нуждается в защите. Номерки стоили целое состояние, и Натан понял, что в любом случае придется все рассказать Анни, хотя бы потому, что нужно пополнить довольствие. Сложив в рюкзак покупки (все, кроме выбранной для себя «семерки», ее он засунул в карман), Натан отправился прочь из деревни на встречу с Эриком.

Они договорились увидеться на опушке леса.

* * *

– Ты не входить сюда, – предупредил Эрик. – Небезопасно, ни ночью, ни днем. Нет сильферима. Оставайся с матерью.

– Все в порядке, – успокоил друга Натан. – Я защищен. – Он протянул Эрику «четверку». – А это вам. Железо. Мне опять снился сон, и ваш правитель, Грандир, как раз о нем говорил. Насчет того, что магнитное поле железа слишком мощное для гномонов. Даже в нашем мире людям кое-что известно: в прежние времена с помощью железа отпугивали злых духов.

– Глупец! – воскликнул Эрик – очевидно, в приступе самоуничижения. – Я – глупец. Есть в древней легенде, но я забыть. Я начинаю понимать. Много правды в неправдивых преданиях. – Он взял железный предмет с трепетом, словно великий дар. – Благодарю тебя за него.

– У вас было все в порядке? – поинтересовался Натан. – Я знаю, вы сказали, что вам нравится спать под открытым небом, да и погода стоит теплая. А как же еда и все остальное?

– Я хожу в кафе, куда ты меня водить, – объяснил Эрик. – Колоть дрова, копать огород. Мне дают еду.

– Здорово, – обрадовался за друга Натан. – Только мне кажется, что теперь самое время навестить дядю Барти. На сей раз гномоны не станут нам помехой.

– Что еще ты видеть во сне? – спросил Эрик по дороге.

– По-моему, Грандир в состоянии управлять гномонами, даже в других мирах. Я почти уверен, что именно он послал их сюда. Вы знаете… кто та женщина, что все время с ним? Его жена? Ее зовут Халме.

– Ты видел ее?

Натан утвердительно промычал.

– Говорят, она самая прекрасная из женщин, – сообщил Эрик. – Его сестра и жена.

Натан задумался над услышанным.

– В этом мире, – через некоторое время произнес он, – такое недопустимо. Инцест запрещен законом. Я думаю, на самом деле потому, что гены очень схожи, и дети подвергаются большой опасности.

– Нет детей, – сказал Эрик. – Ходят слухи, что они пытаться, давным-давно, до того, как пришло бесплодие, но дети не появиться. В их семье сила велика. Дети могут быть еще могущественнее. Инцест в моем мире – норма в сильных семьях. Ты видеть… Халме? Ты видеть ее лицо?

– Да, вы правы. Она впрямь самая прекрасная из женщин.

– Твоя мать тоже прекрасна, – заметил Эрик. Натан поднял взгляд на друга – и неожиданно улыбнулся.

– Верно, – согласился он. Красота Халме была сродни красоте богини или Елены из древней легенды; красота Анни была более земной, теплой, не столь совершенной и захватывающей дух – и все же не менее волнующей. Красота, светящаяся изнутри, подумал Натан; ему вдруг вспомнилось, как Халме утомили ее бесконечная жизнь и умирающий мир и как мало могло ее взволновать. Несмотря на лебединую шею, изящный поворот головы и хрупкое телосложение, внутри у нее уже все погасло.

Когда друзья приблизились к Торнхиллу, по листве зазмеилась знакомая рябь; донесся шепот. Даже с куском железа в кармане Натан ощутил в животе комок страха; он крепко сжал номерок в руке и выставил его перед собой. Эрик последовал примеру мальчика, и они отступили. Недалеко – они никогда не отойдут далеко; сила их гнева и сопротивления образовывала почти осязаемую стену. Но друзья продолжали идти. Когда они добрались до тропинки, ведущей к дому Бартелми, гномоны как-то сразу растворились, их невидимые сущности исчезли в тишине леса.

– Ты очень храбрый, – объявил Эрик. – Они преследуют тебя, а ты не боишься.

– Они меня не преследуют, – отозвался Натан. – Раньше я довольно часто ходил в Торнхилл, и никто мне не мешал. Они просто не хотят, чтобы я привел туда тебя.

– Почему? – искренне удивился Эрик.

– Не знаю. Я всегда делаю все то, что им не нравится.

Натан постучал в дверь, размышляя, что сказать, как объяснить Бартелми визит без приглашения. Однако когда дверь отворилась, всякая необходимость в объяснениях сама собой отпала. Не пришлось вовсе ничего говорить.

– Я ждал вас, – сказал Бартелми. – Давайте заходите. Завтрак на столе.

* * *

– Я приготовил для вас комнату, – сообщил Бартелми Эрику, когда с завтраком было покончено. Эрик, словно изголодавшийся волк, проглотил по очереди омлет, ветчину, грибы и тосты с мармеладом. Натан, чей аппетит пострадал не столько от предшествующего приема пищи, сколько от внутреннего напряжения, осилил лишь пару тостов.

– Эрику нравится спать на улице, – торопливо проговорил мальчик и тут же запнулся, осознав, что ведет себя невежливо.

– Отлично, – сказал Бартелми, обращаясь к изгнаннику. – Если вам нужна кровать, возьмите.

– Вы добры, – грустно произнес Эрик. – Здесь много доброты. Но, возможно, я приношу беду. – Он взглянул на Натана, ожидая какой-нибудь подсказки. – Я не хотеть приносить беду вам.

– В этот дом путь бедам заказан, – со спокойной уверенностью заявил Бартелми.

– Нам есть что рассказать вам, – заговорил Натан.

– Хорошо. – Как и много лет назад с Анни, Бартелми демонстрировал свою обычную неторопливость и отсутствие праздного любопытства.

– Эрик из другого мира! – выпалил Натан.

– Я так и предполагал. Весьма необычно. – Бартелми любезно кивнул Эрику. – Не припомню, чтобы мне прежде приходилось встречать обитателей иных миров. У вас превосходный английский.

– Я слишком медленно учусь. Должен больше читать. Сейчас читаю поэзию: строчки, которые останавливаются раньше, чем конец страницы. Мать Натана дать мне книгу.

– Здесь много книг, можете их читать, – пригласил Бартелми.

– Мы не шутим! – возмутился Натан, едва сдерживая разочарование и гнев.

Бартелми одарил мальчика взглядом столь серьезным, что все его раздражение мгновенно испарилось.

– И я не шучу, – сказал Бартелми. – Очень хотелось бы знать, каким образом Эрик здесь очутился. Насколько мне известно, существует лишь один путь попасть из одного мира в другой, и лишь Смерть способна открыть те Врата. Так гласят Высшие Законы. Похоже, даже они созданы для того, чтобы их нарушали. Как я понимаю, вы прибыли на пляж залива Певенси. Вы понимаете, как это произошло?

Натан ни разу не слышал, чтобы Бартелми говорил с кем-то в подобном ключе, и на миг окружающий мир поплыл, перетекая в другую реальность. Разумеется, дело было не в мире, а в самом мальчике: он рос, менялся, освобождая разум для новых понятий, расширяя собственную картину мира. Натан опередил Эрика с ответом.

– Это я. Все произошло по моей вине. Я вижу сны об иных мирах – о его мире; Эрик тонул, а я попытался его спасти. И перенес сюда, хотя вовсе не собирался. Понимаю, с моей стороны это было ужасно безответственно. Теперь, когда я вижу сны, я очень стараюсь концентрироваться, чтобы впредь не допустить подобной ошибки; но ведь если бы тогда я его оставил, он бы погиб.

– Верно, – подтвердил Эрик. – В своем мире я мертв.

– Да, старый прием, – согласился Бартелми. – Кошка в ящике и жива, и мертва. Так, так. Однако сновидения… Я много раз слышал, как во сне происходят странные вещи. – Бартелми, по-видимому, был не так уж удивлен, хотя всерьез задумался.

– За мной наблюдает одна звезда, – продолжал Натан. – Она висит над нашим домом. Только на самом деле это не звезда, а хрустальная сфера, существующая в обоих мирах, а он использует ее, чтобы следить за мной.

– М-м… Она не из хрусталя. Возможно, это шар межизмеренческого разрыва, оплетенный магией. Мне приходилось слышать о подобных вещах. Через него изображения передаются из одного мира в другой.

Натан заторопился, стремясь рассказать как можно больше – и одновременно внутренне сжимаясь, отступая. Приятие Бартелми всего сказанного придавало происходящему большую степень реальности, ужасало еще сильнее. Ведь прежде Бартелми был человеком, излучающими успокоение, обыкновенным взрослым в обыкновенной вселенной; а теперь и он тоже безвозвратно изменился. Ладно же, времени, чтобы обдумать возможные последствия, будет еще предостаточно.

– И те твари, – снова заговорил Натан, – их называют гномоны. Они тоже из мира Эрика. Здесь они невидимы, хотя и не полностью; они преследовали нас. Если поймают кого-нибудь, то проникнут к нему в голову и сведут с ума. Мы должны носить при себе железо: оно их отпугивает.

– Полагаю, я видел их – если, конечно, можно увидеть то, что невидимо, – сообщил Бартелми.

– Когда?

– В тот самый вечер, когда твоя мать впервые здесь появилась. Ты был малышом, висел в перевязи у нее на шее. Тогда я подумал, что те создания преследовали вас обоих; правда, теперь я не так уверен. Мне кажется, их целью было привести ее сюда, где она обрела бы убежище. Сами они могут быть злыми созданиями, однако поступки их не всегда таковы. Как бы то ни было, этот дом – надежное убежище от подобных непрошеных гостей. Дверные ручки и петли сделаны из железа, как и решетки на окнах. Железо издревле использовали для защиты от злых духов.

– Похоже, вы и так все знаете, – заметил Натан, ощущая нарастающее замешательство. – А я переживал насчет того, как вам рассказать. Думал, вы мне не поверите.

– Твой дядя мудрый человек, – объявил Эрик. – Он знает, где правда, а где ложь.

– Я знаю еще недостаточно, – возразил Бартелми. – Быть может, начнете с самого начала?

Натан послушно принялся описывать сны и события, параллельно происходившие в этом мире, стараясь припомнить все, вплоть до освобождения узника в Темном лесу и последнего сна об островах, которые поглотил шторм. Мальчик поведал Бартелми все – кроме самого первого видения Грааля, о котором не мог говорить.

– Может, много лет назад гномоны и привели к вам маму, – с сомнением проговорил Натан, – но они явно пытались помешать мне привести сюда сегодня Эрика, как, впрочем, и освободить в прошлые выходные того человека, кем бы он ни был.

– Ты знаешь, куда он скрылся? – спросил Бартелми.

– Он просто бросился бежать. Мог отправиться куда угодно.

– Наверное, стоит приготовить комнату и для него.

Бартелми поднялся, намереваясь собрать со стола тарелки, но Натан опередил его. Эрик поплелся на кухню за остальными под бдительным оком Гувера – в запахе незнакомца пес явно учуял какую-то новую составляющую. Бартелми мыл посуду, Натан протирал ее полотенцем, а Эрик тем временем бродил по комнате, изучая бутылочки с уксусом и маслом, горшочки с домашними консервами, связки трав.

– Не так давно, – заговорил Натан, – вы отзывались о магии как о чем-то вполне обычном.

– О нет, она не обычна, – ответил Бартелми. – Если критерий обычности вообще существует. Однако это слишком серьезный вопрос, чтобы обсуждать его сейчас. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Не волнуйся за своего друга: я о нем позабочусь.

Их беседу прервал вопль Эрика. Чужеземец поднял со стола запечатанную склянку со стебельком какой-то высушенной травы, сверкая широкой улыбкой победителя.

– Сильферим! – воскликнул он. – Такой же – или почти такой, – как в моем мире.

Эрик попытался отвинтить крышку, но Бартелми остановил гостя, взяв за руку.

– Здесь не стоит.

– Да. Да, вы правы. Слишком сильный…

– А как его называют у нас? – полюбопытствовал Натан, заглядывая в склянку.

– Сильфий. Я вырастил его в специальном саду под стеклянным колпаком. Иначе запах оказался бы… сногсшибательным.

– Никогда о нем не слышал, – покачал головой Натан. – Он редкий?

Анни часто говорила, что у Бартелми на кухне и в саду много редких растений.

– Он вымерший, – отозвался Бартелми.

* * *

От Бартелми Натан ушел после обеда. Голова была так наполнена свежими идеями, пониманием вещей и новыми вопросами, что мальчику казалось, они вот-вот полезут из ушей.

– И что же мне теперь говорить маме? – спросил Натан у Бартелми.

– А что ты хочешь сказать ей?

– Разумеется, правду, хотя…

– Так и скажи правду.

Натан брел, размышляя, с чего начать разговор с Анни, и случайно наткнулся на Хейзл. Мальчик почувствовал укор совести: сам того не желая, он отстранил ее от участия во многих важных событиях. Что ж, по крайней мере ее не столь трудно ввести в курс дела.

– Где ты пропадал? – набросилась на друга Хейзл. – Я везде тебя искала. Твоя мама сказала, что ты куда-то полетел сломя голову рано утром. Она думала, что ты со мной.

– Извини. Я должен был отвести Эрика к дяде Барти. Там он будет в безопасности. Что-то случилось?

– С прабабушкой. – В лице Хейзл читались одновременно тревога и нежелание откровенничать – обычно в таком настроении девочка забиралась куда-нибудь на дерево. – Она пропала. Я видела, как в понедельник она поднялась на чердак – и больше и не вышла.

– Постучите в дверь.

– Не говори глупостей. То есть я хотела сказать, что мы с мамой уже стучали. Мы взломали замок и вошли, только ее там не было – хотя она не выходила. И в своем домике прабабушка тоже не появлялась. Она просто исчезла.

– Она такая неординарная, – неуверенно проговорил Натан. Он чувствовал, что Хейзл недоговаривает что-то такое, что едва не повергает ее в панику. – Она обязательно появится.

Хейзл нетерпеливо дернула головой, пряча глаза под волосами.

– С ней что-то случилось. Что-то плохое.

С чего бы вдруг с Эффи случаться чему-то плохому? Конечно, в тот раз мы расспрашивали ее об иных мирах – но ведь она тут ни при чем. Она ничего не знает… Она из тех старушек, которые всегда были где-то рядом и, быть может, всегда останутся рядом. (Хейзл с любопытством взглянула на Натана сквозь пряди волос.) Она твердая, как… ну, не знаю. Нечто старое и твердое.

– Ты не понимаешь, – сказала Хейзл. – Она что-то творила – плела какие-то чары – на чердаке. Чары, чтобы подглядывать за другими людьми. Магию.

– Ведь ты не веришь…

– Я не хочу верить, понимаешь, бестолковщина? Я не хочу, чтобы магия существовала на самом деле! Я не против всяких там других миров: это наука. Но магия… если она реальна, в ней не существует правил, она опасна… А прабабушка считает себя ведьмой; она верит, что живет давным-давно: сотню, две сотни лет… Говорит, что обладает силой. Она связалась с чем-то таким… и мне кажется, поплатилась за это.

– Что ты не договариваешь? – жестко спросил Натан. И в тот же миг почувствовал, как Хейзл отдаляется от него, ища укрытия в одном из своих обычных пасмурных настроений и прячась под завесой волос.

– Ты мне тоже много чего не говоришь, – обвинила она Натана.

Глава седьмая
Визит инспектора

Тело, прибившееся к берегу реки, спозаранку субботним утром нашли две собаки. Хозяин псов, пожилой житель деревни, не одобряющий моду на мобильные телефоны, поспешно поднялся вдоль Глайда до ближайшего дома, которым случайно оказался Дом-на-Реке. Майкл вызвал полицию и отправился за стариком к тому месту, где собаки остались охранять труп. Прибыли копы, за ними по пятам – отдел угрозыска; последовала процедура погружения в воду, извлечения тела на берег и упаковывания его в пластиковый мешок.

– Ну, она мертва, – бодро заявил полицейский врач. – Я бы сказал, уже несколько дней. Возможно, утонула. Под семьдесят лет, на вид довольно крепкая. Предположительно несчастный случай. Вскрытие покажет.

Майкла и владельца собак попросили взглянуть на тело для возможного опознания.

– Она мне определенно знакома, – заявил Майкл. – Да… я встречал ее. Всегда думал, что она местная ведьма.

– Да это же старушка миссис Карлоу! – подтвердил деревенский житель. – В летах была. Сколько себя помню, всегда жила в деревне. Даже не верится, что взяла и померла. Причем вот так.

– В последнее время она стала дряхлеть? – осведомился констебль.

– Она-то? Бдительней и прозорливей нее было не сыскать! А чтобы поскользнуться, свалиться в реку и утопнуть…

– Вы знаете кого-нибудь из ее близких родственников?

Некоторое время спустя двое офицеров отправились к Лили Бэгот, владелец собак – в местный паб, где обронил несколько загадочных фраз, а Майкл постучал в дверь Анни в надежде на чашку кофе и терпеливого слушателя.

– Глупо так эмоционально реагировать, – заметил он, сидя с кружкой кофе в руках в глубине книжной лавки (в воскресенье магазин был закрыт). – И все равно… знаешь, я видел не слишком много мертвецов, и никого, кто бы выглядел вот так. Моя мать казалась умиротворенной, дед – пустым, будто восковой муляж. Но миссис Карлоу… Ее лицо выражало целую гамму чувств: гнев, испуг, ужас. Глаза были широко открыты, сверху на них налипли водоросли. Извини, я понимаю, все это звучит эдаким затертым клише, но так оно и было: на ее мертвом лице застыло выражение неописуемого ужаса. Я понимаю, в твоем возрасте, Нат, кажется, что это настоящее приключение.

– Просто ужасно, – тихо проговорила Анни. Накануне вечером Натан как раз начал рассказывать ей об Эрике, снах и иных мирах; она слушала и все принимала, дополняя картину своими впечатлениями о гномонах. Однако Анни не стала упоминать о Рианне Сарду и речной твари. А теперь ей казалось, что случившееся – не просто несчастный случай. Повсюду слишком много воды.

– Она была прабабушкой Хейзл, – сказал Натан. – Я должен увидеться с ней.

– Натан!..

– Я имел в виду Хейзл. Не переживай, мам. Я пока не превращаюсь в привидение.

– Твой интерес вполне естественный, – заметил Майкл. – Наверно, тебе хотелось бы, чтобы это было убийство, но, боюсь, с ней всего лишь произошел несчастный случай. Гнев и ужас могли отразиться на лице потому, что она упала в реку и запуталась в водорослях: такое напугает кого угодно.

– Должно быть, Хейзл ее любила, – предположила Анни. – Ведь она какое-то время жила у Бэготов, верно?

– С тех пор, как ушел отец Хейзл, – отозвался Натан. – Хейзл немного побаивается ее – то есть побаивалась; и он тоже.

– Я же говорил, что она похожа на ведьму, – вставил Майкл.

* * *

Натан поспешил к Бэготам. Дверь открыла Лили и пригласила мальчика войти. Она не плакала, а скорее была чем-то напугана.

– Она думает, что папа вернется, – объяснила Хейзл, – Она испугана. Не думаю, что ей так уж нравилась прабабушка; ведь та сама ее не любила – да и вообще никого. Зато она оберегала нас. А теперь некому будет нас защитить…

– Ну, есть полиция, – предположил Натан. Хейзл скорчила гримасу. – Моя мама поможет… А что касается твоей прабабушки… Ты, случайно, не собираешься сказать «Я же предупреждала»?

– Я же предупреждала.

Друзья поднялись в комнату Хейзл. Натан вернул подковы. Девочка села на кровать и принялась поглаживать пальцем грубый металл.

– Слишком поздно, – сказала она. – Нельзя было брать их. Она тоже нуждалась в защите железа. Что-то ее подстерегло…

* * *

Хейзл ни словом не обмолвилась ни о лице, что видела в плошке, ни о появившейся следом голове. Все это было слишком преувеличенно, слишком неестественно; не какие-то нашептанные чары, а реальность оказалась невероятной. Хейзл отвергала мысли о ней и тем более не желала обсуждать, но та переполняла разум, распихивая по закуткам остальные мысли. Девочка пыталась убедить себя, что смерть Эффи и впрямь была случайной, однако это оказалось нелегко: в голову лезли предположения одно другого страшнее. Трудно удерживать исчезающую реальность одними краешками разума. В конце концов Хейзл включила музыку – вероятно, восточную, со звенящим струнным инструментом (ситар, по предположению Хейзл); за неимением имбирного пива пришлось довольствоваться «колой»; ребята почти не разговаривали. И все же она была рада, что Натан рядом.

Когда он ушел, Хейзл снова отправилась на чердак. Сломанный замок так и не починили, потому дверь была прикрыта неплотно. Девочка чувствовала, что комнату нужно закрыть, что чердак должен запираться на замок, но не знала, что с этим делать. Бесполезно сейчас подходить с подобными просьбами к матери. С тех пор, как они взломали дверь (с помощью мускулистого соседа), внутри все оставалось по-прежнему. Травы и пузырьки на столе, запах – теперь едва различимый, чужой для чердака – запах открытого пространства, запах реки; и черепки разбитой плошки на полу. Хейзл не стала их поднимать, не желая ни к чему прикасаться. Она быстро и рассеянно покидала в специально захваченную спортивную сумку все, что находилось на столе; пузырьки позвякивали, когда девочка несла их вниз по лестнице. Она намеревалась все выбросить, но оказалось, что мать разговаривает с кем-то на кухне, а Хейзл вовсе не хотелось объяснять, что она собирается отправить в помойное ведро. В итоге она спрятала сумку под кровать и там забыла.

Позже Лили принялась рассуждать о возрасте Эффи (неизменном «темном пятне»), о том, как она, должно быть, поскользнулась и какая это трагедия для человека еще довольно крепкого и на диво здравомыслящего. Хейзл, подавленная унынием и непреходящим чувством собственной вины, не проронила ни слова.

* * *

До Дома-на-Реке следователи добрались лишь к среде. Открыв дверь, Майкл обнаружил на пороге инспектора из отдела угрозыска и сержанта полиции; вежливо представившись и предъявив предписание, они попросили его ответить на несколько вопросов.

Женщина-сержант была темнокожая, коренастая, шести футов ростом; инспектор – почти так же высок, но намного худее, с узким внимательным лицом – смуглым и бледным одновременно, тяжелым взглядом и молчаливым ртом. Его звали Побджой. Имя ему совсем не шло. Инспектор за обоих отказался от кофе тоном человека, который делает это из принципиальных соображений.

– Если я не ошибаюсь, следствие назначено на следующую неделю. Мне сказали, что мое присутствие не требуется.

– Все верно, сэр. Нам только нужны показания человека, нашедшего тело. Мы всего лишь хотели бы уточнить кое-какие мелкие детали.

Майкл изучающе глянул на офицера в штатском, оценив значительность его положения.

– Неужели ее смерть вызывает какие-то подозрения?

– А вы полагаете, что для этого есть основания?

– Ну… нет, – отозвался Майкл, слегка сбитый с толку. – Пожилая женщина, совершающая прогулку по берегу реки, возможно, после наступления темноты, падает в воду, тонет… Несчастный случай, не более.

– А что заставляет вас думать, что она гуляла после наступления темноты? – спросил инспектор.

– Полагаю, больший шанс оступиться. Если только у нее не было проблем со зрением.

– У нее было отменное зрение.

– Возможно, у нее закружилась голова, – продолжал рассуждать Майкл. – Должно быть, она немного пережила свой век. Насколько мне известно, она была прабабушкой.

– Вскрытие подтвердило, что она была необычайно крепка для своего возраста, – сообщил инспектор; и как-то неопределенно добавил: – Каков бы он ни был.

– А вы не знаете?

– Дата ее рождения не значится ни в каких документах, и родственники, по-видимому, также затрудняются ее назвать. Вы видели, чтобы она совершала регулярные прогулки по берегу? Живя здесь, вы должны знать каждого, кто ходит этой дорогой.

– Не совсем так, – ответил Майкл. – Наша полоса вдоль реки – частная собственность. Люди ходят вот там – выше по течению; тропинка не очень хорошая, так что ею пользуются не столь часто, как можно ожидать. Несколько раз я видел того старикана с собаками, но что-то не припомню, чтобы мне встречалась миссис Карлоу. В деревне видел, но не у реки. А к чему это вы клоните, инспектор?

Побджой не собирался ничем делиться.

– Я просто пытаюсь установить факты. Леди отличалась отменным здоровьем и ясностью рассудка. Она также имела репутацию особы чрезвычайно прямолинейной. Мы подумали, что если у нее было обыкновение прогуливаться берегом реки, то вы могли бы об этом знать; в противном случае маловероятно, чтобы она вдруг решила пуститься в подобное путешествие. Вы же сами сказали, что той тропинкой ходят нечасто. Да и собаки у нее не было.

– Она упала или ее столкнули? – спросил Майкл. – Такова ваша мысль?

– Следов насилия нет, – отрезал Побджой. – Тем не менее, если вы видели, как кто-то посещал интересующую нас местность за несколько дней до обнаружения тела, нам бы хотелось об этом знать.

– Кто-то, кто бы вел себя подозрительно? Не думаю.

Инспектор заставил Майкла вспомнить каждую, даже самую незначительную встречу на последней неделе. Почтальон, курьер с пачкой книг, доставка из супермаркета «Сейнбериз» в Кроуфорде, пара мальчишек, рыбачивших без разрешения, еще один собаковод…

– А ваша жена? – в заключение спросил Побджой. – Боюсь, с ней нам тоже необходимо побеседовать. Когда вы ожидаете ее возвращения?

– Примерно через месяц, – ответил Майкл. – Она в Грузии.

Теперь настала очередь инспектора смутиться.

– Она актриса и уже некоторое время находится в туре. Вряд ли она сможет рассказать вам что-то полезное; она нечасто здесь бывает.

Побджой бросил на Майкла быстрый, тяжелый взгляд, удивительным образом лишенный всякого выражения.

– Понятно, – произнес инспектор таким тоном, что Майкл задумался, что именно ему понятно. – На данный момент у нас все, хотя нельзя исключать, что придется обратиться к вам еще.

Не поблагодарив и лишь коротко кивнув на прощание, Побджой удалился, оставив Майкла наедине с его размышлениями и смутным беспокойством.

* * *

На улице сержант Хейл спросила:

– Итак, сэр, вы впрямь полагаете, что здесь что-то нечисто?

Инспектор пожал плечами.

– Возможно. – Он пока был явно не готов обсуждать данное дело. По дороге в деревню, где их ждала машина, инспектор сказал: – Встретимся в пабе примерно через час. Хочу немного осмотреться. Пообедайте.

Сержант отправилась в паб, а Побджой – вдоль Хай-стрит, как бы без всякой цели; заглянул в гастроном – купить сыра и незаметно понаблюдать за Лили Бэгот, которую он еще не опрашивал. Пока инспектор находился в магазине, заглянула Анни, по-дружески поприветствовала хозяйку, купила дюжину яиц. Побджой проследил, куда она отправилась, и несколькими минутами позже вошел в книжную лавку.

Пролистав том военной истории (сей предмет вызывал у него неподдельный интерес) и пробормотав приветствие, инспектор представился. Хозяйка лавки явно не принадлежала к тем, кто будет пересказывать досужие сплетни о Бэготах, а потому Побджой не стал попусту тратить время на попытки расспросить ее неофициально.

– А что не так? – удивилась Анни. – Конечно… конечно, гибель миссис Карлоу – несчастный случай. С чего бы кому-то вздумалось ей вредить?

– Вот это-то меня и занимает, – ответил инспектор. Почувствовав тень сомнения в тоне Анни, Побджой выдержал паузу: он хорошо знал цену молчанию в беседе с потенциальным свидетелем. Анни не отреагировала.

Она выглядит почти болезненно-хрупкой, думал инспектор: чувственные губы, спокойный мягкий взгляд, дымчатый ореол волос – нежное создание, чья душевная теплота выражена в чертах лица. И все же под этой мягкостью угадывалась сила – и, по-видимому, умение держать себя в руках.

– У меня создалось впечатление, что пожилую леди характеризовала изрядная резкость в общении, – заявил Побджой. – Насколько я могу судить, в финансовом плане от ее смерти никто не выигрывает, но она вполне могла нажить себе врагов.

– Да, она отличалась откровенностью.

– А значит, неминуемо кого-то расстраивала.

– Не особенно. Знаете, как всегда: люди делают скидку на возраст – старым и малым. Им прощают любые дерзости. Полагаю, Эффи пользовалась этим. Она всегда стремилась говорить то, что думает, и вроде бы никто особенно не возражал. И не то чтобы она была сплетницей или скандалисткой, вечно затевающей какие-нибудь склоки. Вообще-то большую часть времени она предпочитала проводить в уединении. До тех пор, пока…

– Пока не перебралась к миссис Бэгот? – подсказал Побджой.