Текст книги "Пробуждение Атлантиды (ЛП)"

Автор книги: Алисия Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 11

Пещера Драгоценных камней под Храмом Нереиды. Атлантида.

Мэри вела Вэна вниз по древним каменным ступеням, сглаженным подошвами дев за многие тысячелетия. Странно, что часть его ума думала о чертовых подошвах, когда он держал на руках Эрин, и она умирала или уже умерла.

Странно, что остальная часть его ума билась в мучительной агонии сознания, что он не сможет пережить смерть женщины, которую узнал только как краткую рябь в волнах времени. Боль поднялась из его кишок к груди и вырвалась из горла. Зарычав, он выпустил боль и ярость, а потом последовал дальше за Первой Девой куда-то вниз в темноту.

За несколько шагов до него Мэри остановилась, явно пораженная звуком, но, взглянув на его лицо, просто кивнула и продолжила движение вниз по коридору, но уже быстрее.

Несмотря на то, что они спускались в сердце Храма Нереиды, Вэн вознес молитву Посейдону:

– Она не может умереть. Я не знаю почему, я не знаю как, но она стала важнее для меня, чем собственная жизнь. Я буду служить тебе и почитать, Посейдон. Пожалуйста, спаси для меня эту женщину.

Мэри резко свернула, и у Вэна на мгновение появилась надежда, что сестра Бастиена настолько же осведомлена, как и ее брат. Он последовал за ней за изгиб стены и остановился, онемев при виде огромного сияющего драгоценного камня. Драгоценного камня, внутрь которого вступила Мэри.

– Это – естественная жеода ⁶и центр Храма Нереиды. Здесь Сердце Нереиды покоилось до Катаклизма, – объяснила Мэри, – Древние писали, что Пещера Драгоценных камней – природное укрепляющее средство и источник энергии для певчих драгоценных камней.

Она указала на простой деревянный стол, находящийся в центре овального пространства. Шесть шагов – и он оказался у стола и незамедлительно уложил неподвижное тело Эрин на него. Мэри подняла откуда-то с полу зеленую шелковую подушку и подсунула ее под голову девушки, когда он нежно опускал ее.

Вэн осмотрел помещение и заметил, что повсюду находятся драгоценные камни, искусно распределенные по всей комнате, заполненной шелковыми подушками, которые разбросаны вокруг и даже вставлены в корпус деревянного стола. Стены жеоды многогранно мерцали от искрящихся фиолетовых камней. Он убрал волосы с лица Эрин и посмотрел на Мэри:

– Сделай же что-нибудь! – потребовал он, в отчаянии взглянув на неподвижное бледное лицо Эрин. Мэри только собралась ответить, смятение и страдание отразились на ее лице.

Но в этот момент заиграла музыка.

Единственный чистый, потрясающий звук вылетел прямо из стены. К этому звуку присоединился хор других, вырывающихся из стен во все стороны. Скоро музыка полилась из пола, из потолка, проникая в каждую молекулу воздуха в комнате. Хор превратился в симфонию, в оркестр музыки невыразимой красоты. Вэн стоял, сжимая руки Эрин, и возносил почти забытые молитвы Богам.

Музыка превращалась в свет, свет превращался в музыку до тех пор, пока они стали неразличимы. Серебристый свет Эрин лился над Райли и увеличивался в тысячу раз в маленьком пространстве жеоды. Частью разума Вэн понял, что Мэри опустилась на пол и встала на колени с боку стола.

Изумительная музыка проходила через Вэна, пока песня не проникла во все клетки его тела. Он мог видеть музыку; он мог слышать свет; он мог чувствовать ритм, проходящий сквозь тело Эрин. И ниже, и выше, и повсюду он слышал тонкий голос, звучащий одновременно и в его сознании, и в его ушах, наделенный нежной силой.

– Ты только что вернулась ко мне, певчая драгоценных камней. Я не позволю тебе так легко уйти.

Вместе с этим, музыка стала возрастать до бессловесного триумфа звука и света. Тело Эрин начало светиться, пока сияние не стало таким ярким, что Вэну пришлось зажмурить глаза. Он призвал веру, надеясь найти хоть какую-то ее унцию в своей разбитой душе.

В конце концов, он обнаружил ее.

Я отдаю ее тебе, Посейдон, и тебе, Богиня Нереид. Я отдаю ее вам. Все, чего я прошу, чтобы вы спасли ее, возьмите взамен мою ничтожную душу.

Яркий свет, разлившийся перед его закрытыми веками, внезапно исчез, а музыка в тот же миг отключилась. Он моргнул, его увлажнившиеся глаза открылись, чтобы увидеть темное свечение рассыпанных искр от бесчисленных драгоценных камней. Его зрению понадобилось мгновение, чтобы восстановиться, но перед тем, как взглянуть на Эрин, он почувствовал, что она сжала его руку, и молитва в его душе сменилась благодарностью.

– Спасибо вам, – сказал он, направляя слова вдаль, – Спасибо вам обоим за спасение для меня этой отважной женщины!

Эрин взглянула на него, и ее глаза засияли ярче, чем все драгоценные камни в жеоде.

– Ты слышал это? Ты слышал музыку? – она сделала глубокий вдох, лицо выражало восторг, словно она на самом деле своими эмоциями могла слышать песнь драгоценных камней, окутавшую комнату.

Она сжала его руку.

– Я слышала твое пение, Вэн, – сказала она, улыбнувшись, с трепетом и удивлением в глазах, – Я слышала пение твоей души.

Но до того, как он успел ответить, она уснула обычным сном, ее грудная клетка поднималась и опускалась. Он прижал губы к пульсу, бьющемуся с необычайной силой на ее шее, и повторил единственные слова, которые казались наиболее подходящими, чтобы выразить благодарность его сердца:

– Спасибо! Спасибо!

Эрин витала в снах об алмазных ожерельях, гиганте, сверкающих рубинах и о дерущихся на мечах женщинах, одетых в кольчугу, которая больше походила на рыбью чешую. Она старалась убежать в иллюзию от того, что знал ее рассудок. Раскрытие собственных век потребовало больше сил, чем у нее было, и возникло такое чувство, что ее тело переехал грузовик. Она чувствовала боль даже в тех местах, о которых не знала, что они могут болеть.

Наконец, она заставила глаза открыться. Лицо Вэна заполнило ее видение, и сине-зеленый огонь вернулся в его темные глаза и запылал еще сильнее, чем она помнила. Но вместо того, чтобы поразить, это вызвало у нее вздох облегчения.

– Ты здесь, – прошептала она, пытаясь поднять к нему руки.

– Я не мог быть где-то еще, – сказал он небрежно, затем мягко приподнял ее и заключил в объятия, обняв так крепко, что ее больное тело запротестовало.

– Ай, мм, Вэн, не так сильно, хорошо? – сказала она, протягиваю руку, чтобы коснуться прядей его волос. Шелковистые темные волны скользнули меж пальцев, когда ее рука опускалась.

Он ослабил объятия, взял ее на руки и посадил себе на колени, гладя ее руки вниз и вверх.

– Ты жива, – произнес он, – Ты вернулась ко мне.

Она удивленно моргнула:

– Жива? Вернулась? Где я была?

– За дверью смерти, чтобы исцелить мою леди и нашего ребенка, – сказал новый голос.

Эрин повернула голову, внезапно осознав, что сидит на коленях у Вэна и они не одни. Ее лицо вспыхнуло, когда она увидела небольшую толпу, которая собралась в яркой, открытой комнате. Несколько женщин в нефритовых одеждах стояли вдоль стены, а группа мужчин, без сомнения воинов, сформировала полукруг позади пары, что находилась перед Вэном и Эрин.

Мужчина, который только что говорил, преклонил перед ней колено, крепко держа руку рыжеволосой женщины.

– Райли, – сказала Эрин, вспоминая, – Вы в порядке? Как ребенок?

Мужчина, стоящий на коленях, поднял на нее взгляд. Он был одет просто, но элегантно, в белую рубашку и черные брюки, и имел поразительное сходство с Вэном. Должно быть, это брат Вэна, Конлан. Но его глаза не имели синего света в центре. Вместо этого в них было больше боли, чем Эрин могла видеть. Боль и что-то еще.

Возможно, признательность.

– С нами все прекрасно, Эрин. Мы оба в порядке благодаря тебе. Я никогда не смогу в полной мере отблагодарить тебя, – сказала Райли. Это была правда. Ее сера нездоровая бледность исчезла, и она просто светилась здоровьем.

– Что угодно, – произнес человек, который, как предполагала Эрин, был Конланом, – Все, что Вы пожелаете – долю королевской казны или земли, вплоть до титула здесь, в Атлантиде.

Воины, стоящие позади – среди которых Эрин узнала Алексиоса и Денала, но отсутствовал синеволосый, Джастис – как один, преклонили колени и опустили головы.

– Наши жизни принадлежат Вам, – выкрикнул Денал, и Эрин начала по-настоящему тревожиться.

– Отлично, дай мне встать, Вэн. Это унизительно – сидеть сейчас у тебя на коленях, – прошептала она, пытаясь слезть. Ее силы медленно восстанавливались, и у нее хватало энергии встать, она послала Вэну серьезный сердитый взгляд, чтобы заставить освободить ее.

Она встала на колени перед Конланом и Райли.

– Ладно, я не знаю ничего о королевском этикете, но мне кажется, что это я должна быть той, кто встает на колени, или кланяется, или делает реверансы, кроме того, я действительно не знаю, как делается реверанс, так что, пожалуйста, встаньте, – попросила она, – Это ужасно трудно для меня, и я понятия не имею, что произошло, и действительно ли это я помогла Райли, поэтому чувствую себя неловко.

Мужчина выпрямился, чтобы встать, взял ее руку и поднес к своему лицу.

– Я Конлан – Высокий принц Атлантиды, который скоро станет королем и правителем этих Семи островов. Я к вашим услугам за подарок исцеления, которым вы наградили мою семью, – заявил он, и полная искренность его голоса убила малейшее желание улыбнуться на его слова, которое возникло у Эрин. Не каждый день девушке что-то торжественно обещает Высокий принц.

Она вдруг вспомнила, что он не единственный принц в комнате, и бросила взгляд на Вэна. Ее щеки снова вспыхнули. Отлично. Дело усложняется.

Она послала осторожную улыбку Райли, которая держала руку на маленькой выпуклости на животе, словно защищая его.

– Я рада, что помогла. Не знаю точно, что я сделала, но рада, что помогла Вам и ребенку.

Райли двумя шагами преодолела расстояние между ними и сжала Эрин в теплом объятии:

– Спасибо, Эрин! У меня просто нет слов.

Когда ее голос затих, Райли отстранилась, но не сняла рук с плеч Эрин. Вместо этого она взглянула в глаза Эрин своим темно-синим взором. Никто не мог вызывать такое же головокружение и жар, кроме Вэна или Аларика, и Эрин ждала, осторожно, но без страха.

– Так много боли, – прошептала Райли, – Не было никого, кто обнял бы тебя или поддержал на протяжении долгих лет. Твоя семья, твоя мать... о, мне так жаль, Эрин...

Эрин отшатнулась от нее, шокированная тем, как Райли мимоходом прочитала ее самые мучительные воспоминания, словно обложку какого-то низкопробного бульварного журнала.

– Как Вы посмели? – сердито спросила она, – Вы можете быть членом королевской семьи Атлантиды, но это не дает Вам права копаться в моей голове!

Вэн обнял руками Эрин, и жар его тела за ее спиной принес ей некоторое успокоение, пока слова Райли не выстрелили в ее голове. «Не было никого, чтобы обнять тебя». Она напряглась и отстранилась от него.

Конлан начал говорить, но Райли накрыла его руку своей.

– Нет, она права. Я на самом деле сожалею, Эрин. Я являюсь никем в Атлантиде, пока я помолвлена с принцем, но... впрочем, это не важно, – она закусила губу, – Я та, кого Атлантийцы называют Анэша, что означает эмоциональный эмпат. Когда я дотрагиваюсь до кого-то, испытывающего такие сильные эмоции, лежащие прямо на поверхности, они ударом передаются мне. Плюс ко всему я не могу защититься от них, пока касаюсь тебя. Как бы то ни было, я, в самом деле, очень сожалею.

Как это было и с Конланом. Столько искренности ощущалось в ее голосе, что Эрин стало трудно оставаться рассерженной. Тем более она чувствовала себя настолько обессиленной, что засомневалась, как долго сможет находиться в вертикальном положении.

– Нет, все нормально, я думаю. Я не должна была огрызаться на Вас, это, наверное, вредно для ребенка – слышать громкие голоса, – сказала она, слабо улыбаясь.

Вэн засмеялся и снова обнял ее так, что она ощутила вибрации его смеха спиной.

– Если это правда, мы обязаны достать ему беруши, чтобы он смог вынести еще несколько месяцев в кругу этой команды, – сказал он.

Денал переместился, чтобы встать рядом с Райли, и заметил, усмехнувшись:

– Ты не упомянул про те кошмарные старые фильмы, которые смотрите вы с Райли, Вэн. Если ребенок появится на свет похожим на Бела Лугоши ⁷или Винсента Прайса ⁸, мы будем знать, кого обвинять.

Райли содрогнулась, но улыбнулась.

– Мой малыш определенно не будет похож на звезд старинных фильмов ужасов. Он будет похож только на своего папочку.

Конлан обвил рукой талию Райли, и во взглядах, которыми они обменялись, было столько любви и надежды, что это вызвало острую боль где-то в груди у Эрин. Ей очень захотелось, чтобы кто-то когда-то посмотрел на нее вот так же.

В памяти всплыло лицо Вэна, которое она увидела, когда очнулась, но девушка подавила эти мысли. Сейчас не время думать о желаниях и взглядах или еще чем-то, начинающемся с L-O. Внезапно слабость от ее изнеможения одолела ее, и комната закружилась в сумасшедшем калейдоскопе света и цвета. Она прижалась спиной к Вэну, ища поддержки. Он тут же взял ее на руки и остался держать, словно маленького ребенка.

Или кого-то, о ком заботился.

Как бы там ни было, она была слишком слаба, чтобы размышлять об этом.

– Эрин нужно отдохнуть. Завтрашнее утро наступит быстро, и мы поговорим о том, что нам делать дальше, – сказал Вэн брату.

Конлан кивнул:

– Райли тоже нужно отдохнуть. Тогда во дворец и встретимся утром.

Эрин слегка зевнула и улыбнулась Райли.

– Им всегда нравилось это? Бить себя в грудь?

Райли засмеялась, потому что жених тоже сгреб ее в объятия:

– Нет, поверь мне. Бывает и хуже. Подожди, пока мы не доберемся до качающегося дерева.

Эрин засмеялась вслух, потому что Вэн издал слабый рычащий звук и зашагал из храма. Позади она услышала озадаченный голос Денала:

– Что за качающееся дерево?

Эрин широко улыбнулась Вэну, и тень улыбки скользнула по его суровому лицу. Затем он произвел мерцание и перенес ее во дворец, и она выгнала все мысли о миссиях, вампирах и поющих камнях из своей головы, только на эти драгоценные несколько минут, и поплыла по воздуху, словно сказочная принцесса из детской сказки, любя каждую эту минуту.

Глава 12

Дворец, Атлантида

Вэн сидел рядом с кроватью Эрин в кресле, которое он перетащил через всю комнату, и наблюдал, как она спит. Свет атлантийской луны едва касался серебряными мазками ее изящных черт. Он провел здесь уже несколько часов после того, как почти сорвал голову Конлана, в ответ на предложение последнего оставить девушку ненадолго и отдохнуть.

Кончики его пальцев ныли от желания потянуться и погладить волосы Эрин, но он не хотел будить ее. Металлический привкус тревоги стоял в его горле, как комок при воспоминании об ее обмороке. Все его инстинкты кричали ему положить руки на ее тело, чтобы получить доказательства, что она жива. Хотя, кого он обманывает, он желал наложить руки на ее тело с той минуты, как встретил ее.

Вэн закрыл глаза и откинулся в кресле, пытаясь расслабиться, пытаясь вспомнить какую-нибудь из техник глубокой медитации, которым обучился на воинских тренировках. Всё, что угодно, чтобы удержаться от того, чтобы сорвать свою одежду и прыгнуть на нее. Было бы замечательно отвлечься.

Скачок адреналина, вызванный ее обмороком, сочетаясь с невероятным облегчением, которое Вэн испытал, когда девушка ожила и открыла глаза, отразились в передозировке тестостерона и полноценном, сжимающим его чресла желании.

Он задрожал от возбуждения, когда снял с нее обувь, свитер и джинсы. Она была вся такая округлая и мягкая, с гладкой кожей, в простой белой рубашке и кружевном белье, и то, что он увидел до того, как подтянул одеяла, заставило задуматься о ближайшем ледяном душе. Черт, он был принцем Атлантиды. Он просто мог вызвать ледяной ливень прямо тут в комнате.

Он сжал челюсти, чувствуя отвращение к себе. Она едва выжила, а он мог думать только о том, чтобы погрузить член в ее тело. Он был мерзавцем. Даже хуже, чем мерзавцем.

Это напоминало об автостраде в ад. Кстати об этом, он бы с удовольствием прямо сейчас послушал что-то классическое. Или может, Элвиса. Элвис всегда был хорош. Король стандарта «Никаких связей, обязательств, играй – всё время» холостяков.

Черт, я скучаю по Элвису.

Девушка пошевелилась во сне, вероятно, поймав флюиды «несколько неразговорного жанра», которые плавали в его разуме. Эрин не казалась телепатом, но у нее были какие-то причудливые таланты, когда речь шла о музыке. Черт, с такой женщиной он будет бояться петь в душе.

Он не мог не думать об этом и рассмеялся вслух при мысли об Эрин, критикующей его хриплый, поющий голос, потом поднес руку ко рту, чтобы заглушить звук. Но оказалось слишком поздно. Она открыла эти невероятные голубые глаза, улыбнулась ему, и Вэн был потерян.

Так давно, Элвис.

– Долго я спала? – прошептала она.

– Несколько часов. Давай еще поспи. Еще темно, – сказал он, наконец, сдаваясь при порыве потрогать бледные пряди у ее лица. Длинные волны проскользнули по его пальцам, как самый чистый атлантийский шелк, и ощущение направило взрыв жара прямо в него. Он пошевелился в кресле и понадеялся, что она не заметила, как жалко то, что он возбуждается всего лишь от прикосновения к ее волосам. Ладно, возбуждаясь еще больше, чем раньше.

Автострада прямо в ад.

Она не отводила взгляда от его лица. – Значит, то был не сон, не так ли? Я слышала музыку, Вэн, – сказала она, в ее тоне проявилось изумление и задумчивость. – Я слышала твою душу.

– Бедняжка. Я считаю, что тебе было страшно. И как она звучала? Немного по-Вогнерски? Музыка банды бесталанных школьников-металлистов из старшей школы?

Она покачала головой и улыбнулась его жалкой попытке пошутить, потом попыталась сесть. Он подтянул ее, чтобы она смогла отдохнуть на подушках, потом заставил себя отпустить ее, чтобы вернуться в кресло и попытаться вести себя небрежно. Словно прикосновение к ней вовсе не затронуло его. Мистер Спокойствие. Мистер Обычный человек.

Мистер полон Дерьма.

– Что это за место? Что со мной случилось? Я слышала женщину… она пела мне, Вэн. Это было так прекрасно, что я почти не могла этого вынести. Она сказала что-то обо мне, о том, что я вернулась к ней. Ты слышал это?

– Я слышал ее. Я полагаю, что это была богиня Нереид, Эрин. Это, должно быть, она. Мэри тоже ее слышала, как и первая дева, которая внимала ей прежде, но, по ее словам, всего три раза, – он потянулся к ее руке, желая контакта.

Она переплела пальцы с его пальцами, потом посмотрела на их соединенные руки. – Что это между нами, Вэн? Почему наша связь настолько сильна с первого раза, когда мы только встретились? Как ты можешь слышать, как поют мои драгоценные камни?

– Я бы так хотел знать, – он нежно освободил свои пальцы и встал, чтобы побродить по комнате, используя движение, чтобы скрыть неуверенность. Он быстро подумал о том, чтобы избежать вопроса, но она заслуживала лучшего.

Наконец, он остановился у ее кровати, привлеченный ее присутствием, эта сила была крепче его воли, и воспользовался правдой в качестве щита. – Я не знаю, что на это ответить, Эрин. Я служу Королевским Мстителем и поклялся защищать брата ценой своей жизни. Это честь для меня и обязанность, и моей привилегией является также защищать Райли и их нерожденного ребенка.

Что-то сверкнуло, а потом исчезло в ее кристально голубых глазах.

– Райли очень важна для тебя, не так ли? А ты.... ты любишь ее?

– Райли? Нет, я познакомился с ней после того, как она и Конлан связали себя клятвами, хотя им обоим понадобилось время, чтобы это признать. Она мне как сестра, – он сел на край кровати и снова взял ее за руку. – Хотя, интересно, что ты спрашиваешь, – улыбнувшись, добавил он.

Она покраснела, и даже в темном свете из окна, он увидел, что ее шея и лицо стали ярко красными.

– Я вовсе не ревную. Это было бы смешно.

– Да, а я хотел сбить Джастиса с ног, когда ты ему улыбнулась. И это вовсе не смешно, – сказал он.

Ее губы раскрылись, и ему пришлось сжать челюсть и напрячь плечи, чтобы справиться с порывом наклониться и целовать ее, пока она не станет умолять его забраться к ней в постель. Умоляя его брать ее снова и снова, пока он не войдет в нее так глубоко, что она снова запоет. Запоет для него одного.

Его тело пело собственную песню при этой мысли, но это был скорее чертов матросский лимерик(12). Он поерзал в кресле, чтобы снять давление ставших тугими штанов.

Снова.

– Что, если мы на некоторое время перестанем быть разумными и рациональными? – прошептала она. – Что бы ты ответил, если бы я попросила тебя обнять меня, – просто обнять, до утра?

В нем расцвел голод, требуя, чтобы он завоевал, а она – покорилась. Воин, которым он был рожден и тренирован, желал напасть. Мужчина, которым он хотел бы быть, – ради нее, только на некоторое время, – отбросил голод и отчаянно старался обрести самоконтроль.

– Эрин, если тебе нужно, чтобы я обнял тебя, я с удовольствием поступлю так. Вообще-то, если хочешь знать правду, я думал об этом и ни о чем другом с тех пор, как впервые коснулся тебя.

Она улыбнулась дрожащей улыбкой, отбросила шелковые простыни и подняла к нему руки. – Тогда обними меня, Вэн. Заставь меня почувствовать себя снова в безопасности.

Осторожно, очень осторожно, он забрался в постель к ней и притянул ее в свои объятия, осознав, что сделав так, сдался сам. Когда девушка положила голову ему на грудь, между ними заиграла ее музыка, жарко и настойчиво пульсируя. Он успокоил свое дыхание, попытался сосредоточиться на чем-то, – чем-нибудь, – другом, а не на настойчивом желании, которое впилось в него когтями.

Он поймал одну из ее рук и рассмотрел кольца на ее длинных пальцах.

– Это опал, не так ли? Опалы и изумруды поют, когда мы вместе?

Она задрожала в его руках и повернула лицо к его груди. Аромат цветов и весны, исходивший от ее волос, лишил его некоторой доли благоразумия, поэтому он не смог справиться с собой и вдохнул ее запах. Зарылся лицом в ее волосы.

Хотел пометить ее, поставить свою метку, завладеть ею.

– Да, – ответила она, ее слова были приглушены его рубашкой. – Они… да, это пение изумрудов и опалов.

Ее слова немного отвлекли его от пламени, которое охватило его нервные окончания. – Что это означает, Эрин? Почему я тоже могу слышать их? Их могут слышать все?

Она глубоко вздохнула и посмотрела на него. – Нет, вообще-то, за десять лет с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать и мой Дар проявился, никто другой, кроме тебя, не слышал, как поют мои камни. А изумруды, – эти изумруды вообще никогда не пели, пока я не встретила тебя. Даже мне.

Он сжал ее крепче. Они пели только для него. Как он желал, чтобы пела она. Что-то глубоко внутри него подняло свою голову и зарычало. Он стал дышать быстрее и откатился от нее на пару дюймов, пытаясь сохранить дистанцию. Пытаясь не схватить ее в свои лапы, как хищник, которым он являлся.

– Камни. Мы говорили о драгоценных камнях. Сосредоточься.

– Что они поют тебе? – спросил он. – Есть ли у песен смысл? Почему они сейчас затихли? Я имею в виду, не хочу быть грубым, но мы касаемся кожа к коже. Я подумал бы, что они бы должны бурно отреагировать.

Она прижалась к нему поближе, и ее собственное дыхание ускорилось, стало прерывистым. – Мы всегда можем немного поэкспериментировать, с этим контактом кожа-к-коже. Хотя прямо сейчас я сконцентрирована на том, чтобы держать их под контролем.

Он сжал ее крепче и не смог остановить поток слов. Больше не мог бороться. – Отпусти их, Эрин. Отпусти, и посмотрим, что произойдет.

Эрин застыла в объятиях Вэна, пораженная его словами. Отпустить? Отпустить, когда всё ее тело было почти охвачено огнем от соприкосновения с его твердым, мускулистым телом? Жар от их притяжения, вероятно, сорвет купол с Атлантиды, если она выпустит магию. Кстати о жаре, этот мужчина был словно печь, и они находились достаточно близко, чтобы она чувствовала каждое движение при напряжении его мышц.

Мистер Воин чертовски старался удержать свой самоконтроль. Очень испорченная ее часть задумалась, насколько сложно будет уничтожить эти его старания и контроль.

К счастью, ее осторожная часть была сильнее ее испорченной. – Я не могу отпустить. Боюсь того, что может произойти, – дрожа, прошептала она. – Что если я снова случайно воспользуюсь магией Дикости? Кажется, что Атлантида каким-то образом усиливает мою магию. Что если я отпущу, а шоковые волны вызовут землетрясение или что-нибудь еще?

– Тс, – успокоил он ее, лаская ее спину и руку, касаясь ее волос. По крайней мере, он пытался успокоить ее. Но вот Эрин бы не назвала слишком успокаивающим то, что она полуодетая лежала в объятиях мужчины, сложенного так, словно ее воплотившиеся самые жаркие сексуальные фантазии. Он пах кожей, пряностями и чистой, могучей мужественностью, и она хотела потереться об него. Ее соски при этой мысли сморщились до крошечных почек.

Вэн перестал дышать. О, дорогая Богиня, он не мог такого ощущать, верно, ведь? При мысли об этом на нее нахлынул жар, а потом он потерся о ее шею, и она задрожала, сдаваясь, ее груди прижались к его груди, и она едва не застонала от трения при прикосновении.

Он чувствовала, как жидкость собирается в ее сердцевине, почувствовала, как ее тело открывается и готовится, почувствовала настойчивую потребность иметь его, горячего и твердого, глубоко в себе. Попыталась оттолкнуть желание прочь. Пыталась быть спокойной. Поняла, что рот Вэна двигается, и он что-то говорит, но она могла слышать только дикий, пронзительный звук ее изумрудов, которые старались вырваться из-под замка, под который она их поместила.

– … и Аларик защитил магией эту комнату, – продолжал он. – Он был… обеспокоен тем, что ты могла испытать какие-то последствия от исцеления, пока отдыхаешь, и ну, просто скажу, что Аларик есть Аларик.

Она принужденно рассмеялась. – Правильно. Мистер Смертный Приговор. Держу пари, у него нет никаких проблем в обращении с хлыстом или вытягивании гильотины, или чем бы вы тут внизу не занимались.

Вэн подвел палец ей под подбородок и поднял ее голову, так что их разделяло только дыхание. – Моему эго очень льстит, что ты думаешь о другом мужчине в постели со мной, – заметил он, и его опасные губы сложились в сексуальную улыбку, но глаза стали бесстрастными и настороженными.

– Но…

– Расскажешь мне после, – сказал он, а потом поймал ее губы своими, и любая попытка рационально подумать просто вылетела у нее из головы. Это был неспешный, терпеливый поцелуй, как будто у него было всё время мира, чтобы пробовать ее губы. Его язык дразнил ее, пока она не открылась ему, и он углубил поцелуй, продолжая мягко, нежно исследовать ее рот.

Она подняла руки и обняла его за шею, и раздался тихий горловой стон глубокого удовольствия, такой низкий звук, который он поймал своим ртом и, внезапно, поцелуй перестал быть нежным и мягким. Он передвинулся, и она частично оказалась под его длинным твердым телом, и жар и вес его вжал ее в подушки. Эрин вцепилась в него, целуя в ответ, наполняя легкие его теплым и пряным ароматом и желая большего.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза, его дыхание было прерывистым – Ты просила меня обнять себя. Ты хотела почувствовать себя в безопасности, и я воспользовался этим. Прошу, прости меня, Эрин, я не знаю…

Она остановила его, притянув его голову вниз к себе, и прошептав ответ.

– Я полагаю, что это я воспользуюсь тобой. Поцелуй меня еще раз, Вэн. У нас есть совсем немного времени до того, как реальность вернется. Поцелуй меня снова, и посмотрим, насколько хорошо Аларик защитил комнаты.

Его глаза сверкнули жаром и удивлением, и он улыбнулся, – резкая улыбка триумфа и почти дикая улыбка собственника могла бы испугать ее, если бы она не испытывала точно то же самое. Тогда он снова завладел ее губами, и она пропала.

Эрин перестала сильно контролировать свою магию, свои драгоценные камни, свою страсть, наполнявшую ее тело. Каждый дюйм ее кожи ожил от его прикосновения. Ее соски болезненно напряглись в кружеве лифчика, и она почувствовала, как жар и желание разрывают ее, чтобы забиться у нее между ног. Она ощупывала его каменно твердые бицепсы руками, проводила ими вверх вниз по его рукам и плечам, изумляясь мускулистой форме его груди и тела.

Камни в ее кольцах, освобожденные от приглушения, которое она на них наложила, радостно распевали. Песни изумрудов и опалов гармонировали в создании симфонии радостного желания, которая охватила ее тело, всё ее тело, а потом комнату. При первых звуках музыки, Вэн застонал и погрузил руку в ее волосы, чтобы сжать ее затылок. Он немного передвинулся, и внезапно его жаркая твердость оказалась в развилке ее бедер, и девушка почувствовала, как в ответ появилась гостеприимная влага.

Всё еще целуя ее, он дотронулся до ее шеи, плеча, потом его рука мягко приласкала ее грудь, и Эрин перестала бороться, сдалась, игра была окончена, больше не стало рациональной Эрин. Она прижалась к нему и стала тереться об него всем телом, издавая горловые стоны от ощущения Прекрасного Напряжения, жара и чистой, пульсирующей потребности.

Изумруды резко вывели трель, а потом ушли на второстепенный музыкальный план, когда ощущения, нахлынувшие на Эрин, взяли под контроль ее чувства. Когда он потер большим пальцем ее ноющий сосок, по ее телу прошло электричество, и она выгнулась к нему, бессмысленно повторяя его имя, издавая стоны и мольбы.

Он перестал ее целовать только для того, чтобы произнести ее имя с такой жаждой, с таким отчаянным желанием, что она содрогнулась под ним. Опалы пели для нее, для него, для них обоих; пели сонату о радости и доме. Но изумруды бились в громогласной пульсации желания и потребности над и вокруг нее и Вэна, пока она не начала думать, что вселенная определенно взорвется, если он не погрузится в нее прямо сейчас, прямо сейчас, сейчас же сейчас же.

Он приподнял ее рубашку, посмотрел на нее, словно спрашивая позволения, она прерывисто вздохнула и положила его руки себе на грудь. Он на секунду закрыл глаза, нежно лаская ее через лифчик, а потом открыл глаза и улыбнулся ей грешной улыбкой.

– Тебе не стоит так поступать с мужчиной, Эрин. Потому что ты настолько черт… чудесно красива, что мои руки на твоей груди для меня лучший подарок на свете.

Она посмотрела на него, слишком поглощенная жаждой и голодом, чтобы попытаться пошутить с ним в этой манере. – Я не знаю, почему, но ты мне необходим прямо сейчас. Мое тело в огне и мне нужно, чтобы ты меня коснулся, Вэн. Так давно меня никто не касался… ты мне нужен, – она запнулась и удивилась, что не испытывает стыда. Она летала, она горела, она умрет, если он не ослабит взрывное напряжение, которое появилось внутри нее.

Но… ой, Богиня. Защита. – Подожди! У меня нет, я имею в виду, нам нужна защита! – ее лицо стало огненно красным.