Текст книги "Объект номер 13 (СИ)"
Автор книги: Алиса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
39
Зря я уронил Деймосу на ноги корабль.
По всем признакам, ронять стоило на голову. Чтобы наверняка. И почему я не догадался?
Впрочем, вопрос риторический: тогда я не думал, что он сможет (или ему помогут) избежать утилизации. Моей задачей было подвести его под неё. И надо признать, что методов я не выбирал: наше противостояние, начавшееся с первого моего дня в лаборатории, должно было прийти к закономерному итогу.
Проще говоря, остаться должен был только один.
И дело не только в личной неприязни, которая тоже играла роль, и условно детских обидах (если в случае с нами имеет смысл упоминать детство, конечно). Проблема была глубже и неоднозначней: наши с Деймосом взгляды на будущее Олимпа, богов новой эры, Коалиции и прочего не совпадали. Кардинально.
Деймос с его эксцентричными выходками был угрозой для нас всех. Он не умел и не желал ждать. Но вопрос был не только в этом. Большая проблема заключалась ещё и в том, что некоторые из нас были склонны ставить на идеи Деймоса, не Фобоса. Ближайшими сторонниками Деймоса были Гелиос и Веритас. За спиной же Фобоса стояли мы с Эрос и Долосом. Гипнос с Танатосом придерживались нейтралитета, и было очевидно: они поддержат в итоге того, кто окажется впереди, чьи идеи оправдают себя на практике.
Я понимал, что допустить этого нельзя. И сделал всё, чтобы Деймоса спровоцировать, оправдать в глазах хозяев его ликвидацию. Переиграть гения манипуляций на его собственном поле трудно, на первый взгляд невозможно. С другой стороны, от меня, “дуболома”, он не ожидал такой прыти.
Одной из главных слабостей Деймоса всегда была недооценка способностей противника.
Но теперь ситуация переменилась, и я полностью завишу от его прихотей. Что именно он рассказал Ал-45? Какую игру ведёт? И какова моя роль в этом представлении?
Сцепив зубы, я послушно следовал за своими конвоирами. Непривычный, иррациональный страх туманил ум. Логически я понимал, что с вероятностью в восемьдесят процентов Ал-45 лжёт. Как минимум, насчёт Катерины. Но…
Возможно, мне стоило согласиться на механическое сердце для неё. Да, оно не так качественно, как бионика; да, его потом сложнее было бы заменить ещё раз; да, оно бы почти наверняка звучало чуждо, неправильно. Но… что, если сердце Катерины действительно не выдержало? Если Эрос не справилась?
Я не привык бояться.
Хотя нет, не так; скорее, я не привык к конкретно такому страху. Интересно, как люди стандартной модели справляются с этим? Нужно будет проследить при случае, если выживу.
В конечном итоге, если уж я начал привязываться к людям, то должен научиться справляться со страхом потери.
* * *
Стоило выйти из помещения, как чужой взгляд ударил по нервам. Ничего нового в этом нет: псионик моего уровня всегда ощущает чужое внимание. Это как нить, соприкосновение пси-полей, позволяющее умелому телепату последовать за чужим разумом, как по тропе. Именно благодаря этому принципу, собственно, для самых сильных псиоников и становится возможным влияние, скажем, через вирт и голо-связь.
Так или иначе, я отчётливо почувствовал взгляд. Сначала он показался мне лишь смутно знакомым, но потом…
Она жива. Жива. Значит, дальше всё будет в порядке; Эрос разберётся.
Я собрал в кулак всю свою волю, чтобы повернуться медленно, небрежно, как будто решил мельком проверить окрестности.
Взгляд длиной в долю секунды – это много или мало? В материалах, касающихся эмоциональных привязанностей, я нашёл фразу: “Порой секунда длится вечность”. Тогда я списал это на излишнюю экзальтированность автора. Теперь же я, кажется, понял, о чём шла речь.
Очевидно, как и многие инструкции, эту можно понять лишь тогда, когда испытаешь на себе.
Возможно, скоро меня разберут на части. Возможно, я вижу её в последний раз. Именно потому я сделаю всё, чтобы её образ отпечатался в памяти до самых последних деталей. Чтобы возникло совершенно иррациональное чувство, будто её портрет отпечатался на обратной стороне век.
Чтобы я в любой момент мог представить, что она рядом.
* * *
Ложемент был удобным.
Пожалуй, в этом была некоторая ирония – если учесть, что снующие вокруг доктора, мерзко фонящие страхом и предвкушением, собираются сделать.
Я лежал и смотрел в потолок, ожидая, когда они приступят к своей работе. По моим ощущениям, мы уже взлетели, но пока что болтались на орбите: очевидно, ждали окна в работе планетарной сети безопасности.
Доктора готовили инструменты. Я слышал их мысли, и это было одной из самых худших пыток.
Когда они выполнят задуманное, я, если и выживу, останусь инвалидом. Причём совсем не факт, что даже в Коалиции смогут это полноценно исправить. У нас очень развито биопротезирование, при желании можно вырастить замену, причём улучшенную, любому органу. Собственно, годам к двумста стандартный гражданин Коалиции успевает заменить основные органы по несколько раз.
Но у наших с сиблингами модификаций есть цена. Да, нас очень тяжело ранить, регенерация превышает все доступные человеку пределы. Но и заменить что-либо в случае безвозвратной потери очень сложно. Деймос это знает. И, видимо, решил продемонстрировать мне.
Страх удалось отключить.
Хуже было с надеждой.
Всё время на задворках сознания мелькала упорная мысль, что вот сейчас Деймос прекратит свои шутки. Сейчас маска станет просто муляжом, обыкновенной игрушкой, как и планировалось с самого начала.
Но этого не происходило. И ожидание превращалось в самую настоящую агонию.
В какой-то момент я запретил себе думать.
В лаборатории не было иллюминаторов, но я, глядя на ярко сияющий потолок, усилием воли заставил самого себя верить, что это звёздное небо. Как там говорила Катерина? Иногда, когда ты на дне колодца, нужно видеть звёзды? Забавно. Теперь я понимаю и это.
И мне, по крайней мере, есть, что вспоминать. Я закроюсь в этих воспоминаниях, как в крепости, пока тело механически выполняет распоряжения техников.
Над нами всегда есть звёзды, Родас. Они для ребят вроде нас и колыбель, и могила. Когда совсем паршиво, когда накрывает колодец, надо таращиться на звёзды. И верить в людей. Изо всех сил.
Ты очень наивна, Катерина Ротиф, позывной Вихрь-14. Здесь у меня не получится верить в людей. Но я буду верить в тебя…
– Остановиться! Приказ замминистра Пауза!
Я удивлённо моргнул и вынырнул из ментального кокона, в который сам же себя загнал.
– Они там что, издеваются? Определиться не могут? – доктор, который уже расчертил линии будущих разрезов, раздражённо отодвинулся.
– Замминистра приказал его не трогать. Он хочет поговорить с пленником наедине.
– Нет, таки издеваются…
Я прислушивался к эмоциям и мыслям присутствующих. Они были явно раздосадованы. Подчиняясь Ал-45, фактически они при этом работали на отдел инновационных исследований. То есть, на Пауза.
Неожиданный приказ поставил их в неловкое положение: с одной стороны, Ал-45 оставил однозначные инструкции. С другой, в причудливой иерархии ЗС статус Пауза был всё же несколько выше, чем у Волкова. И перечить ему было чревато.
Собственно, они попали в классическую ловушку противоречивого приказа.
Доктор, который всем тут заведовал, думал долго и напряжённо. И в итоге решил попытаться удержаться между крайностей.
– Ладно, – бросил он в итоге, – мутант всё равно в маске. Пусть Пауз с ним поговорит, а там посмотрим. Ты! Сядь! Жди связи по головизору! Отвечай, когда спрашивают!
– Слушаюсь, – ответил я тихо.
Честно говоря, происходящее вызывало некоторое недоумение. О чём замминистр так жаждет со мной пообщаться? Надеется переманить меня на свою сторону и ударить Волкову в спину? Не знает о масках? Я был счастлив отсрочке, но не понимал её.
Между тем, врачи вышли вон, оставив меня наедине с активизировавшимся голопередатчиком. Посреди комнаты возник мощный, чуть коренастый мужчина в мундире, с волевым подбородком и холодными глазами. Я имел сомнительное удовольствие видеть мельком его брата на Мирте, так что мог оценить то, насколько они отличались друг от друга. Передо мной был серьёзный, упорный, энергичный человек, привыкший действовать. Я помнил досье Пауза и знал: какими бы ни были его методы, нельзя сказать, что он зря занимает своё кресло.
Пауз тоже рассматривал меня. Молча. Я попытался осторожно проникнуть в его разум…
И застыл в шоке.
– Ты можешь читать мои мысли, мутант? – уточнил Пауз.
Я медленно кивнул.
– Хорошо, – сказал он сухо. – Тогда мне не надо ничего озвучивать. Прощай.
Голограмма погасла. Я сидел, глядя прямо перед собой, и думал о том, что прочёл у Пауза в голове.
“Я распорядился, чтобы тебя привезли целым и невредимым. Потом, когда мы получим твой геном, я подумаю, как тебя вытащить.”
И ещё.
“Спасибо за сына”.
Я вспомнил полноватого юношу с необычными модификациями, который с пеной у рта утверждал, что его отец меня защитит.
Наверное, надо было, несмотря на прочерк в графе отцовства и кашу в голове у юноши, всё же копнуть глубже. И поинтересоваться личностью этого самого отца.
Глядишь, сейчас бы не чувствовал себя таким идиотом.
Люди… Ты никогда не знаешь, верно, Катерина?… В этом вся суть дефекта: несмотря на все рациональные планы, твои и чужие, никогда нельзя знать наверняка, в какую сторону повернёт дефект.
Это и есть, видимо, пресловутый человеческий фактор.
Говоря о людях, ты никогда и ничего не знаешь наверняка.
40
“Ну вот, – голос Деймоса, прозвучавший в моей голове, явно не был заблаговременной записью. – Мне испортили всё веселье. А я так хотел посмотреть на твою агонию ещё немного…”
В следующее мгновение я почувствовал, как иглы, пронзившие нервные окончания, медленно выдвигаются, отпуская меня. Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не позволить себе застонать от ослепительного, сбивающего с ног облегчения.
“И когда ты собирался меня освободить? – я старался изо всех сил, чтобы эмоциональный фон оставался ровным. – Как далеко позволил бы им зайти? Ничего такого, но мне действительно любопытно.”
“Рассчитывал вернуть тебе контроль, когда они дойдут до костей, – усмехнулся Деймос. – Ничего критического, и перед Фобосом я всегда могу это оправдать. Я предупредил его заранее, что Ал-45 поразительно проницателен, потому для достоверности нужно будет тебя немного испугать в самом начале. А что маска не перестала действовать сразу, как только тебя привели на корабль… Ну, технические накладки случаются.”
Я прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Признаться, давненько меня не накрывало такой ослепительной, всепоглощающей яростью.
“Что, неприятно? Ну-ну. Я тоже, знаешь ли, не обрадовался, когда после нашего небольшого братского междусобойчика пришёл в себя и обнаружил, что стал инвалидом.”
“Ты тогда тоже пытался убить меня, Деймос. Просто у меня получилось чуть лучше.”
Смешок.
“Тоже верно. Хотя в ловушку меня заманил всё же ты.”
“Ты начал эту вражду.”
“А вот это уже не совсем верно, мистер я-идеальный-исполнитель. Изначально я был рад появлению в нашей компании ещё одного телепата. Но потом, когда ты начал жалеть наших мучителей, отвечать послушным тявканьем на каждый приказ хозяев, добровольно отказал себе во всём человеческом…”
“Это было самым разумным решением на тот момент.”
“Самым разумным? Или всё же самым простым?”
Я промолчал.
Я сам не знал ответа на этот вопрос.
“Каждому решению, взгляду и мнению – своё время, брат мой.”
“Ну-ну. Ты ещё Екклесиаста процитируй, братец… Ну, чего сидим? Ждём? Раз уж мне не показали до конца сцены твоих мучений, то я хочу понаблюдать за другим шоу. Тем более что, кажется, техники собираются вернуться. И это отменный повод, верно, братишка?”
“Повод? – я в достаточной степени пришёл в себя, чтобы просканировать ментальный фон. Действительно, техники скоро должны были вернуться в лабораторию. Пока что они следили за мной на мониторах и яростно спорили по поводу того, что же следует делать дальше и чей приказ выполнить. – Повод для чего?”
“Спустить себя с цепи, конечно, – рассмеялся Деймос. – Мне ли не знать, как ты хочешь этого? Даже на огромном расстоянии я чувствую, как тебя кроет, братец. Так не стесняйся: уж я пойму, как никто. И с удовольствием понаблюдаю за шоу. Ты знаешь, такое я люблю.”
Я усмехнулся.
Вот чего у Деймоса не отнять: он отлично умеет читать чужие деструктивные желания. И манипулировать ими. Именно в этом, собственно, и заключается суть его пси-способностей.
Обычно я стараюсь игнорировать его. Но сейчас не могу не признать, что совет выглядит крайне соблазнительно. Особенно учитывая обстоятельства. В чём-то Деймос прав: времена сейчас условно мирные, и кто знает, когда возможность выдастся в следующий раз…
Однажды Нико сказал: “Если уж угораздило попасть в Ад, то лучший (и единственный) способ выжить – полюби купание в котле. И подружись со своими чертями.”
Тогда, услышав это, я удивился: на мой взгляд, эта фраза отдавала неуместной для техника и клона мифологичностью. Впрочем, всё встало на свои места теперь, когда я ознакомился с досье Николая Самойлова: для человека с его прошлым такие символы более чем закономерны.
Так или иначе, в какой бы необычной для меня форме ни была высказана эта мысль, в ней определённо крылась доля истины. Ведь я сам, если использовать язык тех же символов, полюбил купаться в котле. И заслужил доверие чертей, чтобы позже занять их место.
Тут надо сказать, что моя модификация оказалась дефектной с самого начала. Именно потому мне не досталось условно божественного имени. Я считаюсь среди богов “младшим”, поскольку был последней отчаянной попыткой реанимировать безнадёжный проект. Все прототипы, созданные до меня, ушли на утилизацию; причём многие из них сделали это осознанно, спровоцировав техников всеми возможными способами.
Генетики много раз порывались прекратить производство откровенного брака, но всякий раз возвращались к попыткам: слишком им не хотелось терять тот потрясающий пси-потенциал, который продемонстрировали модели моей линейки. Никто из сиблингов не мог похвастаться таким уровнем пси-показателей.
Но была во всём этом и негативная сторона: при всём уровне пси-способностей (или, что лично мне представляется более вероятным, благодаря ему) мои предшественники демонстрировали недопустимо низкий уровень агрессии, полную неспособность подчиняться приказам и неприятие боевых задач. Все военные паттерны, вживляемые в сознание, отторгались в течение нескольких дней; попытки заставить их убивать проваливались.
Что в совокупности делало их, по сути, бесполезными.
Меня собирались утилизировать ещё в колбе. Списать, как ненужный мусор. Но куратор проекта, закономерно опасаясь за свою голову, уговорил дать его детищу последний шанс.
И вот он я.
По всем признакам, изначально я должен был повторить судьбу предшественников. На это указывало всё. Но было во мне кое-что, что меня от них отличало: я очень хотел жить. Настолько, что был готов даже воспользоваться техникой частичного замещения личности.
Если я не умею убивать, то этим может заниматься не-совсем-я.
Идею подал Деймос, кстати. И сейчас, оглядываясь назад, сомневаюсь, что он сделал это случайно.
Впрочем, я не стану спрашивать. Не хочу знать ответ.
Я склонил голову, позволяя волосам упасть вперёд, и потянулся к голодной, жадной, хищной бездне, лежащей за чертой сознательного. Той самой, где в каждом человеке (и не только) живёт жажда насилия, в обычное время более-менее успешно связанная рамками цивилизации, гуманизма и здравого смысла.
Эта бездна есть у каждого. Кто-то признаёт её, кто-то игнорирует, кто-то в неё падает…
Я же использую её.
Сознание привычно дрогнуло, зрение помутилось, чтобы через пару мгновений обрести почти невозможную чёткость. Чужие мысли и чувства перестали иметь какие-либо значения: мозг фиксировал их, но не выдавал никакой эмпатической реакции.
Именно так обычно чувствуют себя психопаты.
Я перехватил контроль над маской и оскалился, когда распахнулась дверь.
“А они вовремя, – заметил Деймос вкрадчиво. – Вот это я понимаю – чувство времени. Скажи?”
Я фыркнул. Доктора, всё ещё занятые спором, застыли и посмотрели на меня.
Ну-ну.
Я поднял голову. Я видел своё отражение в одностороннем стекле лаборатории: оскал маски и светящиеся алым глаза.
– Как мило, что вы вернулись, – протянул я, наслаждаясь их ужасом. – Я думаю, у нас осталось несколько незаконченных дел. Не возражаете, если дальше всё будет по моему плану?
Маска с тихим щелчком упала на пол.
Кто-то заскулил. В комнате отчётливо запахло продуктами жизнедеятельности.
Значит, понимают.
Хорошо.
– Не нервничайте, доктор, – я широко улыбнулся, демонстрируя клыки. – Будет весело… по крайней мере, мне.
И восприятие моё сместилось, окончательно выдвигая я-номер-два на первый план.
Они растерялись; я разочарован. Как непрофессионально! Сразу видно, что с суперсолдатами им работать не приходилось. У наших техников на такой случай были многоступенчатые протоколы.
Не то, чтобы они им сильно помогали, правда. Скалюсь, вспоминая… И тут же ловлю интересную мысль.
Вон тот, который медленно пятится к двери под прикрытием остальных, опытен. Его взяли сюда, потому что он уже имел дело с модификантами. Он помнит, как выбирался из пылающей лаборатории. Вспоминает Нико, пытающегося вытащить горящего заживо друга…
Бездна поднимается, ворочается, диктует свои правила.
Больно. Нужно позаботиться, чтобы этому, опытному, было больно.
Он притронулся к моему человеку; он ответит за это.
Тут я-номер-два определил всё очень ясно.
Никто не может трогать моих людей.
Никто не может ставить над ними эксперименты.
Я выбрал их. Теперь это могу делать только я… Или кто-то, но с моего разрешения.
Я уничтожу других.
Охрана вскидывает плазменное оружие. Они ориентируются быстрее, всё же военные. Легко уклоняюсь, ухожу в перекат, вырываю из пола ложемент и отправляю в полёт.
Двое падают (кажется, эта игра называется кегельбан, но я не уверен). Искин собирается поднять тревогу; блокирую его, благо уже начал взлом верхних слоёв.
Оператор, видя, что тревога не активизируется автоматически, пытается включить сигнал вручную.
Выключаю оператора, запустив в него двухсоткиллограмового процедурного робота.
Я же говорил? Весело!
Доктора пытаются сбежать, но я не позволяю, конечно. Они всё ещё живы, собственно, только по одной причине: я не хочу, чтобы это было просто. И быстро.
Слишком свежи воспоминания о их мыслях, и разметке на конечностях, о беспомощности… Я-номер-один не слишком мстителен. Месть нерациональна. И не особенно приятна с эмоциональной точки зрения. Но здесь и сейчас ситуацию курирую я-номер-два, так что доктора не умирают быстро: я уделяю некоторое внимание их костям. С главным доктором проделываю ровно то же самое, что он собирался сделать со мной, и оставляю лежать на полу лаборатории.
Быстрой смерти он не заслужил.
Теперь остался этот, опытный. Который протянул свои грязные лапы к моему человеку.
Здесь я позволил себе задержаться подольше, влезть в его голову, заставить испытать все грани боли, страха и отчаяния… Мне в искусстве подобного влияния, конечно, далеко до Деймоса или Гипнос. Но при наличии должного стимула…
“Что он сделал? – уточнил Деймос с толикой любопытства. – Не подумай, я вообще не в претензии. Но пытаюсь понять, почему тебя так зациклило на этом, конкретном. Не вполне похоже на тебя.”
Я слегка поморщился, поднимаясь на ноги. Опытный техник лежал на полу скулящей безумной кучей.
“Мне тебя из своего вирта выкинуть? Или сам уйдёшь?”
“Не будь таким вредным, братец, – рассмеялся Деймос, – всего лишь маленький виртуальный вирус класса “тень”, ничего больше. И нет, удалять меня пока нельзя: во-первых, мне интересно, во-вторых, я хочу покопаться в базах Ал-45, прежде чем ты их снесёшь. Фобос это санкционировал, если что.”
Я коротко хмыкнул, переступил через опытного техника и шагнул в коридор.
Раз-два-три-четыре-пять… Вы спрятались? Нет, не получится.
Я вас нашёл.
41
“И всё же мне интересно, – заметил Деймос, когда я провернул голову оператора связи на 180 градусов, освободил его кресло и занялся внедрением базовых вирусов-анализаторов, – почему именно тот техник? Что он сделал, чтобы так тебя зацепить?”
“Хочешь знать, чтобы повторить его подвиг?”
“Ты параноик, братишка.”
“Кто бы говорил… Если уж болтаешься тут без дела, будь добр, займись внешним периметром; хочу возобновить связь с сетью Дельты.”
“А сам что, не можешь?”
“Могу, но придётся отвлечься. А ты всё равно ничем особенным не занят, кроме своего чая. Должна же и от тебя быть хоть какая-то польза, кроме пустых разговоров? В конечном итоге, это ты у нас всегда отвечал за кибертерроризм.”
“Это было грубо.”
“Так ты займёшься?”
“Уже.”
Я хмыкнул и прикрыл глаза, погружаясь в вирт корабля.
Как мы и предполагали, синхронизация с базой SC-2 присутствовала. Это было оптимально: в противном случае мне пришлось бы лететь туда лично. И это уже с большой долей вероятности могло бы оказаться билетом в один конец. Не то чтобы я не был согласен отдать жизнь ради столь важной цели…
Но в последнее время, как ни странно, мне всё больше нравится жить.
Я углубился в хитросплетения местной охранной сети, в который раз отмечая отличную выучку программистов Земного Союза. Даже несмотря на то, что я пустил все свои мощности в работу, приходилось не так уж просто. Прорываясь через многослойные уровни защиты, обходя ловкие сигналки и ловушки, я понял, что искренне восхищаюсь создателем этого шедевра.
“Тот, кто делал охранку – долбанный гений, – заметил Деймос. – Я бы поимел.”
Я не стал уточнять, какой из смыслов подразумевается: что-то подсказывало, что ответ в любом случае мне вряд ли бы понравился.
“Помоги с кодом, – сказал я вместо того. – Время не терпит.”
“Ага, – протянул Деймос, – но шикарно, слушай. Этот извращенец перевёл в шифр “Цветы зла”. Серьёзно, Бодлер? На мой вкус, слишком претенциозно. И тогда уж лучше проклятые поэты…”
“Напомни: почему я должен слушать перечисление этих не имеющих никакого значения и смысла фактов?”
“Просто у некоторых тут, не буду показывать пальцем, нет ни мозгов, ни вкуса… Я хочу этого гения. И я его достану. Но сейчас давай-ка вместе займёмся нижним слоем. И я прибью тебя, если потревожишь охранку!”
Деймос был раздражающим, алогичным и нелепым – в своей излюбленной манере. Но стоит отдать ему должное: дело своё он знал. Так что вдвоём мы справились значительно быстрее: уже спустя одну стандартную минуту вирусы типа “тень” внедрились в систему SC-2, а связь с внешним миром восстановилась. Я воспользовался этим, чтобы перекинуть Фобосу управление вирусами и связаться с Эрос.
По моим прикидкам, Катерина уже должна была, упакованная в медицинский стазис, двигаться по направлению к Коалиции. Или, как минимум, проходить к тому базовую подготовку. Но, учитывая тот прощальный взгляд… В общем, я хотел удостовериться.
И мне совсем не понравилось, что Эрос медлит с ответом. Почему…
Взвыл сигнал тревоги.
“Какого гена! – голос Деймоса разом утратил свою шутливость. – Ты что сделал, кретин? Что именно во фразе “не потревожить охранки” оказалось слишком сложным для твоих мозгов размером с орех? Сначала копировать базы, а потом сносить их и убирать идиотов в рубке. А теперь что?”
“Что характерно, это не я, – ответил я сухо. – И тревога, судя по всему, боевая. Кто-то вмешался в операцию.”
“Неожиданно, – заметил Деймос. – Наши бы не стали: знают, что нам понадобится время.”
“Значит, третья сторона.”
Я отправил запрос Фобосу с Эрос, уточняя, не имеют ли они отношение к несанкционированному вмешательству, и в ожидании ответа вывел перед глазами вид со всех фронтальных камер. Параллельно с этим расширил зону ментального восприятия, надеясь выхватить мысли и нападающих, и обороняющихся.
Атакующие предстали передо мной, как на ладони.
Я застыл, разом утратив контроль над всеми процессами.
Нет.
Этого не может быть. Бессмысленно.
Но…
“Эй, Родас. Ты чего?” – при других обстоятельствах я бы, пожалуй, удивился тревоге, долетевшей со стороны Деймоса.
Но сейчас я стоял, застыв, и ошеломлённо смотрел, как знакомый пиратский корабль завис неподалёку, а четыре боевых абордажных машины разного типа яростно атакуют эскорт, приставленный Ал-45 к моей летающей тюрьме.
Даже если бы я не читал мысли, после Мирты не узнать боевое построение асов из Альфа-Вихрь у меня не было шансов.
– Они прилетели меня спасать, – я даже не понял, как сказал это вслух. – Она прилетела меня спасать.
Мой голос хрипел, руки дрожали, но прямо сейчас это почему-то перестало иметь значения.
“Да ты шутишь”, – пробормотал Деймос. Краем сознания я отметил отчёт Эрос, комментарии остальных богов, шокированных таким поворотом…
Но это каким-то образом перестало иметь принципиальное значение.
Я смотрел, не отрываясь, на развернувшийся передо мной театр боя.
В этот момент один из кораблей эскорта запылал. Зара Джейкобс, позывной Вихрь-8, издала радостный клич. Мик Нори, позывной Вихрь-2, заложил ловкий вираж, снимая ещё одного пилота противника.
Его прикрывал пилот, мыслей которого я не слышал.
Но я прекрасно знал, кто это, конечно.
И от этого было чувство, будто на меня упал дом.
“Это несправедливо, – протянул Деймос. – Почему тебе всегда достаётся самое лучшее?”
Я не ответил. У меня уже третий раз за сутки не находилось слов.
“Родас, соберись, – хлестнула по расфокусированному сознанию команда Фобоса, – ты мне нужен.”
Я растерянно моргнул.
Катерина пришла. Вместе с этими людьми, которые должны меня ненавидеть. Я оставил ей корабль, чтобы она там спряталась – а она использовала его, чтобы вступить в неравный бой. И попытаться меня спасти.
“Родас!”
Люди. Люди стандартной модели, с неловкими, старомодными модификациями.
Они могут быть колодцем. И они же могут стать звёздами.
Тебе самому выбирать, во что верить.
И каким-то парадоксальным, непонятным образом эта вера в итоге определяет тебя. То, чем ты являешься; то, чем будешь; то, чем станут для тебя люди; то, чем ты станешь для них.
Я был наивен, Катерина. А ты оказалась права. Спасибо тебе за это.
В глубине души я действительно хотел, чтобы ты оказалась права…
С самого начала хотел. Даже если не признавал этого.
“Родас!!!”
Ментальный вопль Фобоса всё же привёл меня в чувство. Я тряхнул головой, усилием воли возвращая себя в реальность.
“Порядок, – сказал Деймос, – я перехватил контроль над процессом. РВЗ – семь минут. Теперь можно идти снимать тех, что на мостике.”
Я медленно выдохнул и, вызвав план корабля, пошёл по нужному коридору.
Всё верно. Надо дочистить корабль, но сначала…
“Альфа-Вихрь, как слышите?” – возможно, это надо было сформулировать иначе, признаю. Но у меня нет в анамнезе инструкции на тему: “Что нужно говорить бывшим врагам, которые пришли тебя спасать, и женщине, которая…”
Нет инструкций, в общем. Так что, приходится действовать без плана. Просто подключиться к их системе связи, благо я знаю все коды. И следовать стандартным протоколам.
– Кто спрашивает?” – тут же уточнил Ильм Лифиц, Вихрь-1, позывной – Кэп.
Впрочем, одновременно с тем раздался и другой голос:
– Родас! Ты в порядке?
У меня нет никаких проблем с сердцем, правда. Но почему-то я испытал приступ лёгкой тахикардии. И смешанные, очень сложные эмоции.
Почему-то ответить оказалось на удивление сложно.
“А что подразумевается под порядком?..”
Я услышал, как Вихрь-8 простонала.
– Только не говорите мне, что он настолько зануден!
– Смирись, сестра! – зазвучал весёлый голос Егора Боброва, позывные Вихрь-4, Балбес. – А ты как думала? Под каждым словом и действием – расшифровку!..
– Захлопнулись, маменькины юмористы! – в голосе Катерины зазвучало искреннее раздражение. – Родас, полный отчёт. Ты можешь себя контролировать? Если да, то насколько? Мы собираемся сбить корабль нахрен, желательно вынести главный генератор. Ты можешь найти себе безопасное место? Не нападёшь на нас, если мы постараемся подобрать тебя позже?
Я испытал нечто, подозрительно напоминающее нежность; обо мне редко кто-то так заботился. Все мои сиблинги замолчали, явно прислушиваясь к разговору.
“Отмена, – сказал я. – Регруппируйтесь, не рискуйте понапрасну. Займите эскорт ещё на несколько минут. Дочищаю корабль, потом помогу вам.”
– Ты снял маску? – облегчение в её голосе наполнило меня почти что эйфорией.
– Да.
– Слава космосу!.. Родас, мне жаль. Мне так жаль, что из-за меня ты попался этим ублюдкам. Я не хотела…
– Кат! Осторожно!
Я услышал ругательства вихрей, крики, взрывы.
– Подбита! Кат подбита!
– Движку капец! Катапультируюсь!
– Не могу подобрать! На меня насели! Мик, ты?
– У меня компания. Боевые роботы…
Я сорвался с места.
Нужно добраться до командного центра, убить всех, кто там, и ударить эскорт в спину.
Даю себе не более пяти минут. Время пошло.
* * *
В течение четырёх с половиной минут всё было кончено.
Спустя десять минут вихри уже были в ангаре, причём в допустимом состоянии. Не сказал бы, что оптимальном, конечно. Мне совсем не нравилось, как звучал голос Катерины; эта одышка настораживала. Я понимал, что в её состоянии полёты и катапультирование в открытый космос не могли пойти на пользу. Вихрь-2, похоже, получил по-настоящему серьёзные ожоги. У Вихрь-8 заклинило механическую руку. Кто вообще в наше время делает мех-конечности, когда есть бионика?.. Впрочем, это не первостепенный вопрос. Факт в том, что все были живы. Остальное, учитывая качество медицинского оборудования на этом корабле, было поправимо. В долгосрочной же перспективе всё, что не сможет исправить допотопная медкапсула ЗС, сумеют откорректировать наши медики. Всё же, благодаря отсутствию ограничений и всяких морально-этических комиссий медицина у нас в среднем развита на несколько порядков лучше. И что-то мне подсказывает, что после сегодняшней демонстративной акции вихри приобрели неограниченный доступ к медцентрам Коалиции.
– Что там? – уточнил Кэп.
Он остался на пиратском корабле. И, разумеется, сам хотел подобрать вихрей. Но я прекрасно помнил ту отвратную медтехнику, которой было оснащено судно. И передовая машина научно-исследовательского направления, на которой собирались перевозить важный живой актив в моём лице, была укомплектована куда лучше.
Это был официальный повод.
Но существовал ещё один: мне просто хотелось увидеть её поскорее.
– Они внутри, – отчитался я Кэпу. – Уже направил к ним медроботов, сейчас получу подтверждение о закрытии шлюза и дам визуальное подтверждение.
– Принято. Учти, если с ними что-то случится, я открою огонь!
– Само собой разумеется, – я позволил себе лёгкую усмешку. Этот человек не вполне доверяет мне; не так уж странно, учитывая обстоятельства.
Я застыл у двери в ангар, раздражённо глядя на индикатор. Почему так медленно?..
