Текст книги "Объект номер 13 (СИ)"
Автор книги: Алиса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
– О, – я невольно ухмыльнулась. – Так уж вышло, что корабль у меня есть.
37
Родас
* * *
Она так и не сказала мне правду.
Я думал об этом, шагая по разбитым, покрытым грязью плитам.
Я не доверился ей, она – мне. Можно ли это назвать взаимозачётом? Впрочем, тут мы подходим к моментам неоднозначным.
С одной стороны, у людей стандартной модели принято считать, что ради так называемой “любви” можно и нужно сделать всё. С другой стороны, по моим наблюдениям, именно из-за этой тенденции в обществе склонны оправдывать любовью предательства, ложь, жестокость, насилие и прочие неоднозначные с точки зрения этики поступки. Допустимо ли, например, предать по этой причине боевых товарищей или интересы страны? В общественном сознании – да. Для нас с Катериной – нет. И, несмотря на свою эмоциональную нестабильность, я скорее рад, что тут мы совпадаем.
Но всё же, ощущается это всё довольно странно. Как будто моей иррациональной части очень хотелось бы, чтобы она доверяла мне… Ещё одна сторона дефекта, очевидно. Нужно будет обдумать.
* * *
Здание гостиницы замаячило передо мной, намекая, что очень скоро придёт очередь второго этапа плана. Я не чувствовал никаких лишних ментальных эманаций, не мог уловить ни одной подозрительной мысли; впрочем, меньшего от Ал-45 и не следовало ожидать. Он не мог не просчитать, что единственный способ поймать меня – ментальная тишина.
Либо правильная наживка. Но этого варианта я всеми силами старался не допустить.
На самом деле, мне сказочно повезло, что сослуживцы Катерины выманили её до начала основного развлечения. Я рассчитывал на такой итог, но не был уверен. Если бы этого не произошло, то пришлось бы либо организовывать ей на ходу побег на загодя оставленный пиратский корабль (что крайне сложно технически выполнить), либо смириться с тем, что Катерина выступит в роли заложницы. Последний вариант… неоптимален.
По правде, я не был уверен, что смогу играть достоверно, если ей попытаются причинить вред. Её хрупкая, уязвимая модель не подходит для лабораторного стола, для их экспериментов, для грубых рук. Совсем нет.
Эксперименты над ней имею право ставить только я. И только строго регламентированные, безопасные для её модели. Другие не могут… я не позволю.
Я уничтожу любого, кто попытается.
Но сейчас не время и не место для этих мыслей. Всё сложилось наилучшим образом. Теперь Эрос присмотрит за Катериной и вовремя упакует в медкапсулу. Я же смогу спокойно работать, не отвлекаясь на тревогу обо всяких там хрупких моделях. И их сердцах.
Подойдя к зданию вплотную, я осмотрелся, но ничего подозрительного так и не увидел. На ресепшн сидел тот самый администратор, стояли на местах охранники-андроиды. Я просканировал окружающее пространство, ментальный фон и память всех устройств: было бы странно, если бы я этого не сделал. Ал-45 мог бы насторожиться.
Сканирование ничего не дало. Местный искин был свято уверен, что Катерина вышла ненадолго на прогулку по прилегающему рекреационному сектору, а после вернулась.
Впечатляет.
Нужно признать, у ЗС всегда были просто отменные программисты и хакеры. Впрочем, ни для кого не секрет, что местный уровень развития робототехники и программирования несколько выше нашего. Одна из причин того, что они не проиграли эту войну; хотя и не основная. Всё же, политическая нестабильность Коалиции, война на два фронта, а также ограниченные по сравнению с огромной территорией ЗС ресурсы всё же следует поставить на первое место. Фобос отлично понимал: дожать земных можно, но какой ценой? После пирровой победы сил на то, чтобы контролировать такую территорию, просто не хватило бы. И вся галактика скатилась бы в хаос.
Мы посчитали это неоптимальным итогом.
Камеры в коридоре продемонстрировали мне, как Катерина возвращается в номер. Я шёл спокойно и размеренно, повторяя её путь. Конечно, задайся я целью найти что-то подозрительное, копни глубже – нашёл бы. Но надо отдать должное подчинённым Ал-45: они создали все условия, чтобы искать я не захотел.
Я на миг замер перед дверью, пытаясь морально подготовить себя к тому, что там ждёт. Получалось неожиданно плохо.
У меня не должно быть страха, сомнений, метаний и кошмаров. Конструкция не предполагает. Но всё же порой, как ни странно, я вижу то, что обычный человек мог бы назвать страшным сновидением.
И там всегда фигурируют маски.
Сложнейшая автономная конструкция, идеальный поводок, контролёр физического и психологического состояния, смесь био– и роботехнологий… Слова и определения. А за ними прячется слишком много страха, боли и беспомощности.
Я ненавижу маски. И сейчас одна из них окажется на моём лице. Если Фобос всё же ошибся в Деймосе…
Не думать. Не сомневаться. Больше ждать нельзя – выглядит подозрительно.
Мысленной командой я открыл дверь и шагнул вперёд.
В своё время одной из основных задач, которые стояли перед конструкторами масок, было удобство их надевания и активации. Причём нужно понимать, что использовать эти девайсы предполагалось на нечеловечески сильных, часто отчаянно сопротивляющихся (далеко не все мы так уж быстро смирились со своей участью), способных выломать практически любое крепление суперсолдатах.
В силу нашей конструкции, седативные практически бесполезны. Неплохо работает криозаморозка (мы можем пережить её даже без инъекций, меняющих структуру крови), но упаковать нас в криокамеру против воли – задачка нетривиальная. Для этого, как минимум, необходимо основательно ослабить и вымотать.
Учитывая всё вышеперечисленное, конструкторы ясно понимали: маски должны надеваться очень легко. В идеале – без участия техников. Потому что клоны клонами, но всё равно терять обученный персонал почём зря нерационально.
Какой светлый разум додумался превратить маски в самостоятельные симбиотические автономные системы, способные преследовать будущего носителя, я не знаю. Но вполне уверен, что Фобос с Эрос на пару этот гениальный супермозг отыскали. И, возможно, даже заспиртовали для науки. Но факт остаётся фактом: после активации и настройки некоторых параметров маски сами находят носителя. Невзирая на его потенциальное сопротивление. Так что единственное, что надо сделать техникам в такой ситуации – применить какие-нибудь отвлекающие стимулы, чтобы подопытный не успел среагировать и перехватить маску в воздухе.
Так что я не сильно удивился, когда из дверного проёма в меня полетели сгустки плазмы. Только заинтересовался: почему я не слышу мыслей нападающих? Эти двое пси-устойчивы? Или в ЗС всё же благополучно разработали какие-то методы блокировки пси-воздействия? По последним данным, эксперименты не увенчались успехом. Но мало ли?
Извернувшись, я ушёл от плазменных сгустков, вынужденно подался назад… чтобы почувствовать, как холодный, текучий металл обхватывает шею, переползая на лицо и затылок, как иглы пробивают кожу, вонзаясь в плоть. Шея, мозг, позвоночник. Теперь оторвать маску можно только вместе с моей головой.
По нервам ударил первый приказ, утопив мир в ослепительной, сводящей с ума боли.
Знакомой. Слишком острой для якобы муляжа.
Я застыл. Руки мои повисли безвольными плетьми.
Удар был слишком сильным для фальшивки. Слишком парализующим, лишающим воли, отупляющим. А значит…
“Сюрприз, братик, – прозвучал вкрадчивый голос Деймоса в моей голове. – Надеюсь, ты скучал по этой игрушке. Потому что я модернизировал её, и теперь ты её не снимешь. Вообще никогда.”
Я стоял неподвижно: паралич нервной системы, обычно сопровождавший активацию маски, не оставлял других шансов. Собственно, человека стандартной модели этот процесс навсегда оставил бы инвалидом. Мне подобное не грозит, но пройдёт некоторое время, прежде чем ткани регенерируют. Но даже тогда каждая попытка пошевелиться будет сопровождаться новыми травмами. Как минимум, до тех пор, пока мой новый… владелец… не отдаст вторую команду.
Пока всё, что я мог – смотреть. И для этого следовало унять сознание, поглощённое паникой, агонией и ужасом. Сильным, всепоглощающим; раньше маска и подчинение не пугали меня настолько. Но это как раз вполне объяснимо: тогда я просто не знал, что теряю. Вернее, терять мне было нечего.
Словно в ответ на мои мысли, висок противно заныл. Я понял, что кто-то хочет связаться со мной через вирт. И даже догадывался, кто: помимо Эрос и Нико, которые в жизни так глупо не поставят операцию под угрозу, был лишь один человек…
Я не могу ответить. Не могу узнать, что у неё случилось. И мне стоит надеяться, что я её не увижу больше. Никогда. Потому что, если Волков захватит её…
Я закрыл глаза, чувствуя тьму, наползающую на сознание.
Нет. Нет. Нужно собраться. Эрос обо всём позаботится. А Фобос не оставит Катерину и Нико; не после того, как допустил такой просчёт. Даже если для меня всё кончится последним приказом, он в память обо мне позаботится о них. Они будут в безопасности; Катерине сделают самое лучшее сердце, дадут хорошую должность, обеспечат ресурсами… Фобос ведь понял, что она для меня значит. У него есть ори Анжелика; он не мог не понять. А значит, он догадается, каким было бы моё последнее желание.
Я… меня вряд ли сумеют вытащить, если откровенно. Пока поймут, что произошло, пока всё продумают, будет поздно. Эрос, возможно, попытается – она всегда была привязана ко мне больше, чем могла показать и признать… Но даже в этом случае лучшее и самое умное, что она сможет сделать – убить меня. Возможно, конечно, она заставит Ал-45 снять маску… Но шпиона-модификанта не так уж просто заставить. Да и, даже в случае успеха, совсем не факт, что маску реально снять: не уверен, что Деймос солгал.
Деймос… Ему не спустят подобного. И о новых ногах взамен ампутированных он может забыть окончательно и бесповоротно. Как и о лояльности Фобоса. Неужели это стоило того? Неужели ненависть может быть сильнее рациональности? Он ведь уже знает, что никакие робопротезы не приживаются у нашей модификации, а биотехнологи в ЗС не способны выращивать новые конечности. Понимает он и то, что его полукриминальная империя жива, пока Фобос закрывает на неё глаза. Неужели же мелочная месть стоит таких потерь?
Это нелогично. Иррационально.
Но пришло время признать: никакие мы не хладнокровные машины. И не бесстрастные боги… Хотя, если вспомнить тех самых, древнегреческих, то получается вполне достоверно. Сверхмогущественные, практически бессмертные создания, раздираемые человеческими, низменными страстями… Наши создатели, думаю, и сами не представляли, насколько пророческое название выбрали для проекта. Они просчитались в том, что одновременно хотели несочетаемого: покорности и инициативности, склонности к анализу и слепоты, рациональности и агрессивности. Они хотели создать роботов в человеческих телах, но вышло наоборот.
Иронично.
Я снова вспомнил короткую встречу с Деймосом. Интересно, что сказала бы Катерина, если бы слышала наш с ним разговор? Впрочем, как бы она могла: подобное доступно только телепатам. И, развлекая её своими откровениями, Деймос не забывал обо мне.
38
Сначала он просто показал мне картинки довольно жестокого и эротического содержания. С участием Катерины, разумеется. Это было обычным его развлечением ещё с лабораторий Олимпа: он проверял мою реакцию. Во времена обучения, когда я ещё с трудом отличал воспоминания от навеянных им иллюзий, он играл таким образом, наслаждаясь моими сомнениями и страхами. Впрочем, я довольно быстро разгадал его стратегию и перестал попадаться в эту ловушку, да и закрываться научился.
Но проблема в том, что в тот момент, будучи фактически привязанным к ауре Катерины и полностью зависимым от неё, я не был способен качественно закрыться. И, хуже того, отреагировал на увиденное очень эмоционально. И однозначно.
“Как интересно… – протянул Деймос, и я отчётливо чувствовал его удовлетворение. – От кого угодно ожидал, но не от тебя…”
Признаться, я сам от себя не ожидал. Не думал, что реакция на демонстрацию Деймоса станет… настолько нетипичной.
Что вид Катерины в качестве игрушки для его развлечений так выбьет из колеи. Ведь на тот момент я ещё не отдавал себе отчёт, что она постепенно становится для меня особенной.
Да, мне было интересно за ней наблюдать, нравилось анализировать действия, мимику и движения. Вид её обнажённого тела вызывал нетипичное для меня, отлично знавшего анатомию, любопытство. Но до так называемых “астероидных гонок” я полностью списывал всё это на обычный исследовательский интерес. Во-первых, она была той, кто сбил меня. Во-вторых, оказалась первым пси-устойчивым человеком, с которым мне довелось близко общаться. А пси-поля, спаянные воедино, можно считать действительно близким общением. Так что я не видел в своём интересе отклонений от стандартной нормы.
Нечто подозрительное я начал за собой замечать, когда раз за разом улавливал направленные на Катерину мысли окружающих, полные желания. Это было нечто неоднозначное, несформированное, но заставляющее меня смотреть на неё внимательней раз за разом. И злиться на тех, других, кто думает о ней. Потом были гонки, её признание в дефектности…
И шквал эмоций, захлестнувший меня, когда Деймос показал свои фантазии, поставил окончательную точку в факте: Катерина мне интересна.
– Сегодня определённо мой день, – я чувствовал мысленное удовлетворение Деймоса. Его тёмные фантазии сгустились, демонстрируя мне оскалы самых неоднозначных, будоражащих уголков его (или моей) сущности. Он рассказывал Катерине о своём чае, а мысленно… – Не так. Может быть, сейчас мой год. А за иллюминатором прохудился контейнер со счастьем, не иначе. Ты ведь не будешь против, если я оставлю её себе, правда? Прикажу разработать для неё самый интересный костюм. Буду каждый день прикасаться к ней, а ты… Ты, так и быть, будешь смотреть, пока не сдохнешь. Я сделаю с ней всё, чего так хотел бы ты…
Картинка сменилась. Я видел теперь уже не Деймоса, а себя самого. Роскошный пентхаус с видом на столицу, старомодная кровать, столь же непрактичная, сколь и вульгарная, женщина, раскинувшаяся на смятых чёрных шёлковых простынях, я, застывший над ней на вытянутых руках…
Нутро тогда обожгло жгучим, неожиданным желанием. Я едва не потерял связь с пси-полем Катерины – настолько моё тело вышло из-под контроля.
– Я же говорю – отличный день…
– Вихрь-14 – не модификант удовольствия, – не знаю, сказал я это больше ему или себе.
– Кого это вообще волнует?..
– Фобос разозлится, если ты причинишь мне вред.
Его глаза нехорошо сверкнули:
– Снова: почему меня должно волновать мнение Фобоса?
– Потому что он дал тебе то, что у тебя есть. И может забрать обратно, – я бил наугад, но почти не сомневался в точности удара. Это в первый момент появление Деймоса шокировало меня. Но, поразмыслив хладнокровно, я осознал: всё очень просто, даже очевидно. Фобосу нужен был теневой союзник на вражеской территории. Жестокий, беспринципный и могущественный подпольный торговец оружием – политическое подспорье идеально. И, если он спас Деймоса, то наверняка не из-за братских чувств… не только из-за них.
– Я могу уничтожить тебя, – протянул Деймос, – и никто не узнает. Могу на твоих глазах проделать с девчонкой многое…
– Можешь, но не станешь, – отрезал я. – Ты ведь никогда не был дураком, Деймос. Мы с Вихрем-14 связаны, я завишу от неё. Если ты сломаешь её, тем самым навредив мне, Фобос этого тебе не простит. И он узнает, рано или поздно.
Мысли о том, что Фобос на меня зол, я старательно гнал прочь.
Деймос закрывался слишком хорошо, чтобы я, измождённый и разделённый на части, мог прочесть его. Но даже обрывков мыслей и эмоций мне хватило, чтобы понять: я попал в цель. Только вот Деймос всё равно что-то задумал.
– Знаешь, – протянул он, – так и быть. Я побуду сегодня очень добрым. И не только отпущу тебя, но и освобожу. В том числе – от иллюзий. Будет очень мило, если единственная женщина, которая понравилась тебе, наденет на тебя маску подчинения. Не думаешь?.. О, не стоит так реагировать! Разумеется, маски, которые произвожу я, не подействуют ни на тебя, ни на кого-либо ещё из нас. Заказ Фобоса, что уж… Но самое интересное не это.
– А что же? – я всегда знал, что с ним нельзя связываться, что опасно идти на поводу у его идей.
Но это же Деймос. Он играет на чужом сознании, вытаскивая на свет всё, что не стоило бы. Все пункты, условно проходящие под грифом «нельзя».
– Самое интересное, что мы ничего не скажем прекрасной Катерине, – проворковал он. – Она будет думать, что маска настоящая. А ты узнаешь, какова на самом деле она. Мы ведь оба помним, как меняются люди, когда получают пульт от маски… Это будет любопытный эксперимент. Согласен?
– Это иррационально.
– Это весело! И интересно. Впрочем, какое мне дело, согласен ты или нет? Я дам ей маску. А ты если сдуру предупредишь, что маска фальшивая, то так и будешь сидеть в вольере до того, как ресурс организма не кончится. Что, как я вижу, не за горами. Я же смогу с чистой совестью скроить печальное лицо и сообщить Фобосу, что я сделал всё, что мог. И всё же, неужели ты не хочешь знать, как она поступит?..
Я хотел. И узнал.
С этого знания, в общем-то, и началось моё по-настоящему серьёзное увлечение Вихрь-14.
Она не надела на меня маску. Она готова была сражаться за пленников. А значит, стоила многого.
Для меня, возможно, почти что всего.
Теперь же, стоя неподвижно в ожидании своего нового хозяина, ощущая, как Катерина пытается достучаться до меня через вирт, я думал: лучше бы это сделала она. Ведь наверняка Деймос дал ей точно такую же маску, а значит…
Хватит. Достаточно.
Реальность не знает сослагательного наклонения. То, что могло быть, не имеет значения. Рефлексия не помогает.
Я должен сосредоточиться.
Я открыл глаза и окинул доступный мне радиус обзора оценивающим взглядом. Отметил, что незваные гости с плазменным оружием застыли неподвижно. Слишком неподвижно для живых людей.
Значит, андроиды. Нужно будет придумать способ и предупредить Фобоса о новых стелс-моделях, невидимых для встроенных в нас стандартных сканеров. На усиленных… да, тут читаются. Но усиленные ещё активировать надо.
Очевидно, нам всё же понадобится серьёзный апгрейд, а не поверхностный. Как не устареть морально – за десять лет эксплуатации? Впрочем, наши создатели планировали списать нас намного раньше, так что всё логично.
– Надеюсь, ты тут не скучаешь, – сказал Ал-45.
Разумеется, я никогда не встречался с ним раньше. Тем не менее, благодаря многочисленным записям узнал бы его голос всюду. Да и мелодика выдавала, стандартная для моделей-шпионов: именно тот диапазон, который вызывает у людей безотчётное, инстинктивное доверие.
Он не спешил. Я слышал его шаги, нарочито громкие и слишком медленные для его модели. Слишком привык притворяться стандартным человеком? Возможно. Но здесь ему не перед кем носить эту маску. Так что вероятнее, что ему просто хочется продлить мгновения моей беспомощности, воздействовать психологически.
Этому его модель тоже обучена в совершенстве.
– Молчишь?.. Не думай, меня тоже не тянет болтать. Да и видеть тебя я не горел особенным желанием, можешь поверить: помню своих прошлых хозяев. И ваши прототипы. И отчёты о вашей работе. Так что знаю, что ты такое. И, в отличие от тупой солдафонки-пилота, мне хватит мозгов не искать в тебе признаки человечности. Её там нет. Мне ли не знать?
Он встал напротив меня, холодно заглядывая в глаза. Чёрные волосы, лёгкая асимметрия пропорционального, но не идеального лица, чуть выступающая нижняя челюсть, едва заметный перекос плечей. Он выглядел, дышал, смотрел, как человек стандартной модели. Но никогда таковым не был.
Ещё один эксперимент, возомнивший себя человеком? Они с Деймосом отлично бы поладили. Кстати, даже интересно, под какой личиной Ал-45 знает Деймоса; явно ведь не осведомлён об его истинном происхождении. Или просто боится связываться? Нет, сомневаюсь.
– Я не собирался к тебе приближаться, – сказал Ал-45, – но люди в некоторых вопросах оказались весьма умными созданиями. Например, они любят повторять: хочешь что-то сделать – сделай сам. Я больше не намерен доверять Паузам этот вопрос. И никому другому. Ты доставил мне слишком много неприятностей, так что теперь я – твой хозяин. Внимание, второй приказ.
Боль ударила по нервам, знакомая и забытая одновременно. Надо же… Оказывается, я успел отвыкнуть…
– Неповиновение техникам, нарушение регламента, любые самовольные действия караются болевым воздействием первого уровня. Спектр инициативы – ноль. Ты не можешь говорить без приказа, двигаться, к чему-либо прикасаться. Подтверди.
– Так точно.
– Ты не имеешь права влазить мне в голову или влиять на кого-либо без моего приказа. Подтверди.
– Так точно.
Ал-45 усмехнулся.
– Забавно, – заметил он, – и весело. Мою модель сняли с производства, чтобы заменить твоей. И теперь смотри, как всё переменилось… И как тебе это? Нравится? Подтверди. Подтверди позывной “Хозяин”.
– Да, хозяин, – ответил я равнодушно.
И, несмотря на всю плачевность моих обстоятельств, я почувствовал вдруг нечто сродни… брезгливой жалости.
Лабораторный эксперимент класса Ал-45 сбежал, осел в ЗС и получил всё. Всё, чего не было у меня. Свободу, власть, статус нормальности. Анонимность, наконец. Возможность творить, что угодно.
Он мог бы завести себе любимого человека. Не модификанта, а настоящего, как это принято у людей стандартной модели. Ему не нужно было бы волноваться о несоответствиях, слишком острых волосах или плотной коже. У него хватило бы ресурсов, чтобы заботиться о своём человеке. Или даже о нескольких людях. Дать им лучшие должности, сердца, места, защитить от всего. Наблюдать, говорить. Прикасаться. Он мог бы. Если уж даже… Впрочем, не важно.
Допустим, у моделей-шпионов редко складываются доверительные отношения. Возможно, ему не хотелось иметь своих людей. Но остаются сотни вещей. Интересный мир настоящих людей, где он был своим; возможность учиться, творить, строить нечто своё. Быть Александром Волковым. Политиком, миллиардером, бизнесменом…
Но вот он, стоит передо мной. Не Александр, но Ал-45. Подопытный, который сделал всё, чтобы стать похожим на своих создателей.
Что же. У него получилось.
И именно потому я смотрю на него, как в зеркало. Как на предупреждение.
Мы ведь тоже можем оступиться. И упасть так же низко.
Я держал себя в руках, зная, что в глазах моих не отображается ничего. Никогда раньше кураторы, врачи и техники не видели моих эмоций – не увидят и впредь.
Но я не учёл, что Ал-45 не техник и не куратор. Он раньше был по эту сторону… был одним из нас.
Я не знаю, как он понял. Но понял. И его ярость подсказала: я попал в цель.
Я уже давно заметил: на то, что не имеет отношение к правде, так сильно не злятся.
Он криво улыбнулся.
– Ну хватит, – сказал он, – ты слишком нахальный. Привык чувствовать себя богом? Отвыкай. Знаешь, я учёл прошлые ошибки. И советы того, кто нам предоставил эти милые игрушки. Да, ты нужен нам живым; но видишь ли, не обязательно – целым. По сути, мне нужен живой мозг и сердце, качающее кровь. Так что техники сразу по прибытии на корабль уберут лишнее. Функциональность – наше всё, верно?
Не реагировать. Не думать.
– И да, хочу, чтобы ты знал: Николай Самойлов оказался нерентабельным проектом, а Катерина Ротиф знает чересчур много. Собственно, Катерина уже мертва, а Самойлов последует за ней в самое ближайшее время. Когда техники будут над тобой работать, помни об этом.
Ложь. Ложь.
Это ложь.
Не позволяй ему влезть тебе в голову. Не позволяй себе сомнения.
Эрос знает своё дело. Она не позволила бы…
– У неё остановилось сердце, – сказал Ал-45. – Примитивная модель.
Он просто взломал медицинский искин. Вот и всё. Он использует классические методы ментальных пыток, как по учебнику.
Но я не могу определить ложь. Не у этой модели. И не могу считать его.
А Катерина больше не пытается до меня достучаться.
– Вот и хорошо, – удовлетворённо усмехнулся он. Не знаю, чем я выдал себя, но что-то он определённо сумел прочесть. И увиденное ему понравилось. – Теперь следуй за техниками. А я пойду, пообщаюсь с Самойловым; он думает, что заманивает в ловушку меня, но на самом деле это всё не так, как в его радужных мечтах. Ваш торговец оружием предал вас, так что я знаю, к чему готовиться. И сделаю то, что надо было сделать ещё пятнадцать лет назад: избавлюсь от неудачного эксперимента. Конец игры.
