Текст книги "Объект номер 13 (СИ)"

Автор книги: Алиса Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Пролог

“Система в опасности. Повторяю: система в опасности. Управление потеряно. Мгновенная перезагрузка невозможна. Пилотам рекомендована немедленная эвакуация. Сигналы SOS разосланы по ближайшим базам”, – надрывался искин.

Я смотрела на панель управления, стиснув зубы.

Электромагнитный импульс лишил корабль всяческого управления. Все системы отключены, и на восстановление требовалось время, которого нет совсем: “ловец” приближается неумолимо, он уже выпустил манипуляторы, чтобы успешно пристыковаться ко мне.

Пираты не слишком-то жалуют военных, особенно в наши дни. Стоит ли говорить, что ничего хорошего от нашей встречи ждать не приходится?!

“Иди ко мне”

Я выругалась, снова услышав этот вкрадчивый, зовущий, чувственный голос. Как я его ненавидела, кто бы знал!

“Иди. Ты знаешь, что теперь других вариантов у тебя точно нет. Ну же! Не будь упрямой. Это нерационально. Я знаю, как тебе помочь. Позволь мне. Выпусти меня.”

Очень, очень сомнительное утверждение… Но мне сейчас нужно принять важное решение. Приказ был однозначен: объект не должен попасть в руки посторонних. В случае возникновения подобной угрозы я должна уничтожить его.

Вопрос в том, что с учётом всех новых данных это больше не кажется таким уж правильным решением… Отстегнув фиксаторы, я поспешила в сторону грузового отсека.

Как только я приблизилась, мой пленник и по совместительству груз плавно скользнул к силовому полю так, что мы оказались практически лицом к лицу. Нас разделяла лишь тонкая, чуть мерцающая преграда.

– Выпусти меня, – проговорил объект номер 13 вкрадчиво. – Просто введи код, и все твои проблемы будут решены. Поверь, меня не зря называют совершенным оружием; тебе не зря поручили доставить меня в самый охраняемый научный центр вашей системы. Я могу спасти тебя.

Его губы медленно расплылись в хищной улыбке, а глаза сияли алым в полумраке. Тревожно мигающие лампы бросали на его лицо причудливые тени, подчёркивая нечеловеческую красоту.

– Конечно, – хмыкнула я, стараясь казаться спокойной. – Я тебе, разумеется, верю. И верю, что ты не оторвёшь мне сразу же голову. Я по жизни очень доверчивая! В боевые пилоты только таких и берут.

– А какие у тебя варианты? – уточнил он лениво. – Корабль космических пиратов прямо сейчас начнёт стыковку с твоим. Сделать уже ничего нельзя. Выбор у тебя простой: или я, или они. И знаешь, что? Судя по тому, о чём они прямо сейчас думают, тебе правда стоит выбрать меня.

Я медленно вдохнула сквозь крепко стиснутые зубы. И правда, какие у меня варианты? Так хоть всё быстро закончится… Выдохнув, я решительно потянулась к панели управления.

1

Пятнадцатью стандартными сутками ранее

* * *

– Лечение завершено. Дальнейшие рекомендации переданы на ваши персональные носители. Пожалуйста, покиньте капсулу и следуйте рекомендациям. Повторяю: лечение завершено…

Я поморщилась.

Просыпаться под голос медицинского искина – это моя новая традиция. Не особенно приятная, правда, но было бы глупо жаловаться: по нашим временам тот факт, что я вообще проснулась, уже радует. А то, что ещё и чувствую конечности – просто ошеломительно хорошая новость! Впору себя поздравить: в нашей со смертью странной игре я всё же умудрилась выцарапать победу в ещё одной партии.

Честно говоря, неожиданно. Но – приятно.

Убедившись, что питательный гель высох, я выбралась из медкапсулы. Это мне далось относительно легко. Конечно, понадобятся часы и часы тренировок, чтобы вернуться в идеальную форму, но двигалась я вполне свободно.

Нужно отдать должное шустрым крошкам-нанороботам: они в очередной раз сотворили чудо. Сделать из той мясной котлеты, которой меня выковыряли из спасательного скафандра, нечто толковое – это нужно суметь. Интересно, сколько времени я плавала в геле, пока малютки чинили тело? Я осмотрелась по сторонам, но всё, что увидела – ровные ряды медицинских капсул.

– Офицер, следуйте сюда, – голос, прозвучавший из динамиков, был совершенно точно человеческим.

И очень, очень усталым.

– Слушаюсь, – коротко ответила я, вытянувшись. И поспешила за сверкающей в воздухе голограммой.

– Пожалуйста, возьмите одноразовый костюм.

– Слушаюсь.

Надо сказать, что после длительного обучения в лётной школе и прохождения многочисленных тестов мне было наплевать на наготу. Медтехникам, по идее, было наплевать с ещё более дальнего расстояния – ребята на это добро вдоль и поперек насмотрелись, да и поголовно сидят на колёсах, подавляющих либидо.

На медстанции гражданские, не иначе.

Следуя за указателем, я подошла к одному из проходов. Он открылся при моём приближении, и я…

Попала.

Пожалуй, окажись тут один из последователей древних религий, то сказал бы, что в Ад.

Раненые лежали, казалось, на каждом свободном погонном метре. С характерными ожогами от лазерного и плазменного оружия, обморожениями, оторванными конечностями… Картина последствий космического сражения – как она есть. Очевидно, не хватало инъекторов и искусственной кожи, потому в ход шли допотопные капельницы и бинты.

Здравствуй, прошлое тысячелетие. Не хватает только огнестрела – для полноты картины.

Одного из раненых, парня в форме рядовых, роботы-помощники готовили к транспортировке – видимо, занять место в медкапсуле, которое освободила я.

Медтехник, руководивший тут всем, выглядел ненамного лучше своих пациентов. Уж сколько из меня сестра милосердия, как из кометы звезда, но тут отравление стандартными военными стимуляторами просто-таки налицо. Даже губы посинели. Сколько он должен быть на ногах, чтобы проявился такой эффект? Неделя? Больше?..

– Офицер, полный отчёт, – сказал он, посмотрев на меня. За кровоподтёками от лопнувших сосудов было практически невозможно рассмотреть цвет глаз.

– Состояние стабильное, – отчиталась я, как по учебнику. – Болевых ощущений не обнаружено. Потери чувствительности не обнаружено. Значительных затруднений при движении не обнаружено. Общий уровень дискомфорта не превышает двадцать процентов.

– Назовите ваше имя, позывной и воинскую часть.

– Катерина Ротиф, позывной – Вихрь-14, крыло боевых истребителей Альфа-Вихрь.

– Назовите дату и время вашего последнего вылета.

– Первое июня две тысячи пятьсот сорок третьего года по Земному летоисчислению, двадцать два ноль-ноль. Сороковое острата по общегалактическому…

– Достаточно, благодарю.

Медтехник кивнул и с явным облегчением поставил галочку напротив пункта “память”. Я тоже мысленно порадовалась, что обошлось без побочек с этой стороны: в нынешней обстановке никто не стал бы возиться с диагностикой повреждённых нейросвязей. Собственно, даже во времена более мирные исправлять подобное брались далеко не всегда: у армии по жизни не хватает финансирования, когда речь идёт о списанных в утиль активах.

Сейчас же всем, мягко говоря, вовсе не до того.

– Отлично, офицер. Можете идти.

– Док, насчёт моего вирта…

– Ваш уничтожен. Робот выдаст вам стандартный на выходе. Обращайтесь бережно: сами понимаете, сейчас дефицит.

– Слушаюсь.

Я почувствовала невероятное облегчение: без доступа к нейросети чувствовала себя голой, слепой и глухой. И как некоторые люди живут без встроенных в организм чипов? Получают информацию только со старомодных экранов, не имеют под рукой никакого достоверного способа самодиагностики? И стоит ли их желание “жить, как предки” таких неудобств?

Впрочем, этот вопрос не имеет значения: для всех военных пилотов работа с виртом строго обязательна. Я не расставалась с виртальным пространством с шестнадцати лет, и теперь совершенно невыносимо хоть на полчаса оказаться без него.

Я хочу проверить, кто из наших выжил. Хочу убедиться, что война закончилась. Хочу вернуться в информационное пространство и поверить, наконец, что живая…

– Офицер, замрите. Приготовьтесь к неприятным ощущениям.

Я послушно застыла напротив робота-медбрата, приготовившись. Синхронизация виртала – всегда не вполне приятный процесс, тут ничего не поделаешь. Но это вполне нормальная цена за удобство и комфорт… а ещё – за информацию.

Несколько вспышек боли, пару минут дезориентации, и готово: небольшие округлые пластины заняли законные места у меня на висках, затылке, бёдрах и руке.

– Можете идти.

Резко развернувшись, я, чуть пошатываясь, вымелась в коридор. Там привалилась к ближайшей стене и, прикрыв глаза, нырнула в информационное пространство.

Ну что, чем ты меня порадуешь – жизнь после победы?

* * *

После победы проблемы зачастую не заканчиваются, а начинаются.

Именно об этом думала я, стоя на смотровой башне “Лестницы в Небеса” и созерцая кружащий за энергетическим куполом космический мусор.

Некоторые фрагменты этого мусора были раньше боевыми машинами моих товарищей. И даже самими товарищами – хотя чистильщики, надо отдать им должное, отлично поработали, собирая тела в боевых скафандрах в надежде хоть кого-то спасти. Собственно, я оказалась в числе таких везунчиков.

Остальным ребятам повезло меньше.

Я снова вспомнила список пилотов Альфа-Вихрь, который показал мне виртал в том злополучном коридоре.

Убит в бою. Убита в бою. Убит в бою. Заморожен в силу тяжести повреждений. Убит в бою. Заморожена в силу тяжести повреждений…

Маленькие красные и синие плашки с крестиками, крохотные пометки в списке, но – сколько всего скрывается за ними! Годы в лётной школе. Месяцы притирки. Годы войны за спиной.

Дружба. Товарищество. Семья.

И ведь нам везло. До самого последнего дня войны – везло. Потери были, куда же в нашей работе без потерь? Но не такие… оглушающие. Абсолютные.

Хотя чего я ожидала, спрашивается? Сражение за “Лестницу в небо”, последнюю оснащённую космическими лифтами станцию на Мирте, обещало быть мясорубкой с самого начала. Тут уже не смотрели на специализацию и ценность кадра – в заслон бросали всех. “Защитить Лестницу любой ценой! Не отступать ни при каких обстоятельствах!” – именно с таким напутствием нас отправили в последний полёт.

Ну что сказать? Мы победили.

Вроде бы.

Я никогда не была хороша в политике.

Среди солдат не приветствовались разговоры об этом, равно как и излишнее любопытство. Все наши запросы отслеживались. Все сообщения, отправленные домой, проходили цензуру. И мы, конечно же, писали, что побеждаем. Как же иначе?

Солдату безопаснее быть тупым и исполнительным; мы были хорошими солдатами. И умели не попадаться.

Только на десантных миссиях, когда поблизости точно не было лишних ушей, мы могли поболтать между собой о заднице, в которую угодили. Не вслух, разумеется – костюмы напичканы прослушкой, всё выводить из строя просто лениво, а объясняться потом долго. Счастье, что старую добрую морзянку никто не отменял. Да и увольнительные, когда можно одеться не по форме, случались… очень редко, правда. В последние годы, когда потери среди опытных пилотов зашкаливали, нас отпускали исчезающе редко… но – случалось.

В общем, я не разбиралась в политике, разумеется. Но знала прекрасно, что война с Коалицией Альдо идёт совсем не так, как задумывалось… причём, для всех сторон.

Надо сказать, что, судя по всему, наши красавцы из Земного Союза воевать изначально не планировали – просто решили в очередной раз отхватить под носом у альдов небольшую, но очень милую планетку. На которой по чистой случайности нашлись огромные залежи Х17, незаменимого при создании криокамер.

Обычно такие фокусы нашим вполне сходили с рук: “бесчеловечные мутанты” (именно так альдов в последнее время величала пропаганда) на выходки Земного Союза смотрели сквозь пальцы. Собственно, может, и дальше смотрели бы – им криокамеры в таких количествах ни к чему, они уже научились устанавливать гипердвижки и на тяжёлые корабли. Но тут, как назло, у альдов случился переворот, вроде как даже военный. И новая власть лояльность ко вкрай охамевшим братьям по разуму проявлять не планировала.

Так началась эта война.

Но альды тоже не получили то, на что рассчитывали – быструю победу. Во-первых, в свойственном им высокомерной манере они недооценили человеческие ресурсы. Во-вторых, не ожидали, что на сторону Союза встанет их давний заклятый друг – Федерация Гвада.

Всё это послужило началом большой галактической заварухи в десять лет длиной.

Отутюженные огнём планеты, миллиарды погибших, нищета и голод, обрушившиеся на периферические системы, упадок торговли, засилье космических пиратов, огромные потери со всех сторон – примерно так выглядели сухие итоги этого весёлого развлечения.

У альдов снова сменилось руководство – их общество, порядком поредевшее, больше не радовалось военным призывам.

Федерация Гвада вышла из войны, лишившись трёх центральных планет.

Земной Союз балансировал на грани истощения.

Всего этого оказалось достаточно, чтобы сесть за стол переговоров и начать делить порядком потрёпанную, ошалевшую от такого счастья, но ещё на что-то годную старушку-галактику.

И распоследнему руанцу понятно, что такого рода переговоры не ведутся без конкретных аргументов. За аргументы могут сойти, например, тяжёлые авианосцы Союза, оккупировавшие торговые пути Гвады, или “мирные консультанты” с Альдана, помогающие несчастным гвадцам сформировать новое правительство…. Но альданцам хотелось добавить ещё немного веса своим аргументам.

В итоге, пока хорошо пахнущие и красиво одетые дяди и тёти важно заседали в роскошных залах и играли в большую галаполитику, несколько альданских ударных отрядов выдвинулись к торговому сердцу Земного Союза, планете Мирте.

То есть, эти отряды были не альданскими, конечно. Сами альданцы с пеной у рта утверждали, что они тут ни при чём, они свято чтят временное перемирие, а у Мирты? У Мирты свора каких-то невнятных космических проходимцев. Да вы сами на этих ребят посмотрите! У них даже отличительных знаков нет! А что тип машин, выучка и реакция типично альданские – так мало ли, откуда они их взяли?..

В общем, вы понимаете эти риторику: она одна на все времена.

Бить альдов в космосе… сложно. Даже невозможно, если на твоей стороне нет опыта и перевеса, хотя бы тактического. Альды – неприятные противники, по целому ряду причин.

Если в Земном Союзе генная модификация официально разрешена только до определённого срока развития плода и строго в рамках так называемого “этического кодекса”, то в Коалиции Альдо подобных ограничений не существует как таковых. Более того, статус альдов в обществе во многом определяется именно категорией их модификацией. Соответственно, большинство военных – ребята, которых к войне готовили со стадии зиготы. Понятное дело, что скорость реакции, способность выдерживать перегрузки, бесстрашие и умение убивать у таких красавцев на высоте, и сравниться с ними, мягко говоря, непросто.

Это уж не говоря о том, что к Мирте явно направили лучших из лучших.

2

С учётом всего перечисленного не удивительно, что сражение за Мирту переросло в кровавую позиционную мясорубку.

На нашей стороне был почти десятикратный численный перевес и тяжёлые орудия; на стороне альдов – преимущество внезапности, технический перевес и совершенно ошеломительные навыки пилотирования. И, говоря об “ошеломительных навыках”, я не шучу.

Мы, крыло Альфа-Вихрь, по праву считаемся… считались лучшими. Мы умели противостоять альдам в воздухе и в невесомости. Соответственно, нас бросили против ведущего крыла нападающих, и это было… Казалось, мы – жалкие неоперившиеся малолетки, кадеты-первогодки из тех, кто широко открывает рот при виде офицерских нашивок.

Казалось, они предугадывают каждое наше движение. Казалось, они читают грёбаные мысли…

Я прикрыла глаза, вспоминая этот кошмар.

– Они зеркалят каждое наше движение! – орал Двенадцатый.

– Взломаны вирты? – Пятая. – Перегрузите…

После она вскрикнула – и замолчала.

Я выругалась сквозь зубы, на пределе возможностей уходя от лобовой атаки.

– Второй, Четырнадцатая! – голос нашего кэпа был, как всегда, спокоен и деловит. – За мной, на позиции! Мы должны достать их ведущего. Любой ценой!

– Принято! – заорала я, привычно занимая часовую позицию на восемь нижних. Мик, Второй, отзеркалил меня, встав на верхние четыре.

Слаженной, годами сработанной тройкой мы устремились к вражеской ведущей машине: изящной красотке, скроенной по последним технологиям альдов. За ведущим летело в боевом порядке трое истребителей попроще.

– Тройка-шесть, займите его сопровождающих! – рявкнул Кэп.

– Слушаюсь! – Зара, Восьмая,

– Ребята, слушай мою команду: пойте песенки, – выдал вдруг Кэп. – И в вирте, и в голове.

– Кэп, ты там чего, перегрелся?… – начал Балбес, Четвёртый.

– Давно вас не дрючил? Спорить вздумал? Выполнять!

И мы выполнили. Потому что за годы совместных полётов голоса капитана учишься слушаться почище, чем всех гласов свыше вместе взятых. Тем более наш Кэп – человек мировой, много лет летавший и всякого повидавший. Так что вопросов нет: сказано петь – значит, поём. А то, что ни у кого в команде ни слуха, ни голоса, ни должного репертуара не найти – так это уже частности, как говорится. Вон, Зара вообще гимн женской лётной школы запела. И я вместе с ней.

Ведущий альданец летал… я даже не могу подобрать адекватного сравнения. Как бог? Но, сколь уж я не сильна в примитивной мифологии, но сомневаюсь, что богам положено управлять космическими истребителями класса А. Как супер-профи? Не передаёт всю степень мастерства. Пожалуй, лучшая формулировка будет такой: как будто он родился кораблём. Но не машиной (благо преимущество живых пилотов перед беспилотниками или роботами тысячи раз просчитано и доказано многочисленными испытаниями). Он как будто бы мог ощущать следующее движение противника, видеть всё вокруг и переносить дикие перегрузки.

Он сбил Мика почти сразу. Наши снаряды отскакивали от чёрной поверхности его истребителя, не причиняя особого вреда.

– Четырнадцатая, я иду в лоб, ты действуй на своё усмотрение. Важен итог: сбей его. Любой ценой.

“Почему я? Давай лучше я буду отвлекать! У тебя больше опыта, Кэп!” – хотелось мне сказать. Но с приказами непосредственного начальтства посреди боя не спорят.

Моё дело – сбить ведущего альданцев. Любой ценой – формулировка понятная, однозначная. Вопросов не вызывает.

И, наблюдая, как загорается турбина на истребителе Кэпа, поняла: сейчас или никогда.

– Сдохни, гнида, – пробормотала я, резко бросая машину на таран.

Альданец среагировал, да. Но немного медленнее, чем обычно. А в нашем деле даже доля секунды играет роль; так что он – не успел.

Я катапультировалась за мгновение до того, как по глазам резанула вспышка от столкновения. Полетели обломки обеих машин: когда на полном ходу сталкиваются два истребителя, никакие энергетические щиты не спасут.

– Сдохни, – пробормотала я. И отключилась, когда дождь обломков обрушился на меня.

Таким он был, наш последний бой.

Там, в коридоре возле медблока, я втихую сохранила на личном сервере записи с виртов каждого из ребят. Это я вовремя: как только о моём выздоровлении стало известно в штабе, материалы оказались полностью скрыты плашкой “Совершенно секретно”.

Такие дела.

Я пока что не смотрела, что там. Просто не смогла. Знала, что позже много раз прокручу последние минуты каждого, посекундно, снова и снова; потом – напьюсь в зюзю. Но сейчас ещё не время раскисать.

Пока что.

Хотя бы потому, что кое-кто выжил и остался на ходу. Пусть и не из нашего крыла, увы, но всё ещё – давний друг. И большая заноза в заднице по совместительству.

Именно его я ждала на смотровой площадке… а он, как назло, опаздывал. Не похоже на него, если разобраться. Но стоит ли удивляться – после всего, что случилось?..

Бездействие нервировало. В голову лезли мысли и воспоминания, мышцы жаждали нагрузки – чего угодно, в общем-то, лишь бы отвлечься от горы дерьма и битого стекла в голове.

Отчаянно хотелось курить. Причём желательно – настоящие сигареты, из тех, что в хлам убивают лёгкие и оставляют на языке мерзкий привкус.

Паршивая привычка для пилота. Даже недопустимая. Мы с ребятами подцепили её, когда базировались на отсталой планетке в беспросветной галактической дыре. Ерунда, казалось бы, а успокаивает… Но здесь, на станции, за открытый огонь вне лаборатории дадут неслабых люлей, а запись о “недостойном космического офицера” поведении внесут в личное дело. Уже вроде бы и наплевать, конечно – после всего пережитого. Но всё равно…

– Признайся: ты передумала насчёт меня.

Ну наконец-то.

Я криво улыбнулась и повернулась приятелю навстречу.

– В твоих мечтах, Никки, в твоих мечтах… Слушай, у тебя в роду тараканов не было?

– Если не считать беглого папаши – нет. А чего ты спрашиваешь?

– Да смотрю на тебя и думаю: ты чересчур живучий.

Он радостно заржал, задорно, как всегда. У меня слегка отлегло от сердца.

Никки (в миру – Николай Самойлов) был офицером внешней разведки и моим кошмаром времён учебки. В бытность свою кадетами мы портили друг другу кровь с выдумкой и расстановкой.

Дело в том, что Никки, будучи смазливым придурком, считал, что все женщины идут в армию с одной-единственной целью – и речь идёт, как можно догадаться, отнюдь не о войне. У меня, в свою очередь, было другое мнение о роли женщины в военном биоценозе. И, будучи высокомерной малолеткой, которой больше всех надо, я это мнение всячески выпячивала и несла в массы.

Таким образом, нашёл бур на залежи азота – со всеми вытекающими спецэффектами.

Сразу скажу: было много чего. Учебка – в принципе не курорт, и нянчиться там никто ни с кем не будет, равно как и разбираться в окологендерных конфликтах. Там считают просто: если ты баба и пошла в армию, то сама себе доктор. Нет, в пределах адекватного, конечно, и за совсем уж дикие вещи могли намылить шею и под трибунал отдать. Но в остальном все кадеты равны. И проблемы свои решают между собой.

В общем, были мы с Никки врагами номер один. И так продолжалось целых два года, пока однажды мы хорошенечко так не набили друг другу морды. Потом, лёжа на соседних кроватях в медблоке (капсулы на нас куратор тратить запретил), мы внезапно нашли общие темы для разговора. И через неделю вернулись на занятия друзьями, тем самым основательно шокировав всех однокурсников.

Кураторы, что характерно, не особенно удивились. И тут же поставили нас в пару, предполагая, что мы должны отлично сработаться. К слову, так бы оно и было: Никки был говнюком, но летал, как дышал. Да и сходились мы с ним, надо сказать, просто идеально.

По всему выходило, что быть бы нам крыловыми и работать в паре, пока смерть (или отставка) не разлучит нас. Но тут один из кураторов в который раз обратил внимание на поразительное обаяние Никки (а я была чуть ли не единственной девушкой в учебке, которая не пускала на него слюни) и умение заморочить любого.

Куратор заинтересовался феноменом.

Дальше были тесты, проверки и вывод: Никки – псионик, причём с пси-показателем выше пяти энергетических единиц. То бишь, почти максимальным.

Понятное дело, за ним тут же пришли серьёзные ребята из разведки, дабы перевести в совсем другое заведение. Хотели и меня за компанию прихватить (пси-устойчивость – штука тоже вполне полезная), но тесты я провалила. Частично – по совету Никки, частично – потому что к развед-работе была действительно непригодна. Просто в силу личностных данных. А переучивать уже заточенного под другую специализацию кадета, да ещё и не имеющего соответствующих данных, серьёзные дяди не стали. Да и наши кураторы не спешили расставаться с перспективными кадрами: такого добра самим мало. И если Никки они удержать никак не могли, то в меня вцепились: помимо пси-устойчивости я лучше всех в группе была способна переносить перегрузки, да и тесты мои показывали большую пригодность именно к карьере пилота.

Таким образом наши с Никки пути разошлись. Но мы, как парочка хороших крыловых, старались друг друга не терять из виду и по возможности выбирать одинаковые направления.

Я знала, что Никки был тем, кто принёс информацию о грядущем нападении альдов. Именно благодаря ему мы успели поднять в воздух максимальное количество управляемых искинами беспилотников, которые отразили первый, самый внезапный, удар.

Но вообще, в целом, я просто была счастлива видеть этого придурка живым.