Текст книги "Наследница (СИ)"

Автор книги: Алина Островская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Меня так долго ломало без неё, что теперь хрен его знает смогу ли завязать. Ни работа, ни другие женщины не смогли вычистить эту потребность в ней. Приворожила меня что ли, одурманила, заколдовала.

Ведьмочка...

Встречается, значит, с этим сопляком. Он мне не соперник. Даже руки об него пачкать не стану. Если он за три дня не приехал к своей возлюбленной, чтобы сразить дракона и высвободить ее из башни, значит херовый из него принц. Пусть только сунется и я за себя не ручаюсь. Расфасую по пакетам.

На губах заиграла улыбка, когда я снова вспомнил ее бешенный взгляд аквамариновых глаз. Приперся весь в помаде. Ничего этим доказывать не собирался, просто забыл о случайной встрече с Юлей. А она как завелась... Ревнует. Уж я-то девичью ревность разгляжу и с завязанными глазами. Сколько женщин было за всю жизнь – не сосчитать. А вот так, чтобы цепляло, ни одной. Они старались удивить меня, запасть в душу, запомниться, а я заискрил на той, что удрала, гордо задрав носик.

Холостяцкая жизнь... свобода...

Ты не трахнул девчонку, которая уже сидела на твоих коленях. О какой свободе ты толкуешь, Давид? Нету у тебя ее. Твои яйца зажаты в тех маленьких ладошках очень крепко.

Я ударил по тормозам и съехал на обочину. Открыл настежь окна, впуская влажную прохладу в салон. Аня ненавидит меня, оно и понятно. Посадил под замок, забрал имущество, сослал семью, хамил. Возможно разрушил отношения с парнем. За последнее мне конечно же не стыдно, а вот за остальное...

Вырубил музыку и заглушил двигатель. Вокруг лес. Тишина, только мерное шуршание дождя. Оно успокаивает, убаюкивает. Я откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Память тут же услужливо подкинула образ Ани, а я не стал его прогонять. Пусть хоть в моей голове она будет послушной и покорной.

Давид

На шесть вечера была назначена встреча с Ольховским. Новый ментовской начальник сам отыскал меня и попросил уделить ему немного времени. Что ж, я наперёд знал о чем пойдёт речь. Мы две противоположности, но общая точка соприкосновения у нас все же есть: нам обоим нужен порядок. Никакого открытого сопротивления, стенки на стенку, как в девяностые, и пальбы средь бела дня. Я обеспечиваю мирное течение жизни, а он не лезет в мои дела. По мне так идеальная сделка, где каждый выигрывает.

Но не зря Викторович твёрдом о его дотошности. Даниил, мать его, Альбертович по своим старым каналам пробил все и вся. Ну и конечно же зацепился за Березовский бордель. Для него Эммануэль прям бельмо на глазу. Дело принципа или чести – не знаю. Сказал убрать нахрен весь вертеп из города, иначе устану девочек из кутузки вызволять. Делать мне больше нечего, конечно, как по обезьянникам ездить.

Я ему по всякому объяснял, что у девочек паспорта не отбирали, не принуждали. Что это их собственный выбор и в стенах Эммануэль они, по крайней мере, в безопасности. А что станет с ними на улице – неизвестно. Сонечку Мармеладову в пример приводил. Но доводы разума в его упрямую головешку хрен просачивались. Упёрся, как баран: нет и все. Жить мирно не будем, пока вот такое безобразие в центре города процветает.

Эх, не знаком он с классикой, наверное...

Не стал я ему говорить, что после закрытая сего заведения возрастёт процент агрессивных мужиков, а отсюда драки, насилие и поножовщина. Но это, как говорится, уже не мое поле деятельности. Пусть сам с этим разбирается.

А может не бился я так сильно за этот бизнес, потому что от него одни проблемы? Закрыть ведь проще простого. И перед Анной объясниться, мол ничего не смог противопоставить новому главе. А что? Идея ведь неплохая. Злые бандюги отвалят от меня наконец и перестанут капать жадной слюной. Эммануэль я ей все равно вернуть не смогу. По легенде ведь я именно из-за притона этого Таро застрелил. А легенду, как известно, нужно поддерживать до последнего. Тем более брат мой женился наконец-то, остепенился. Глядишь, и племянники скоро пойдут...

Так о чем это я? Ах, Эммануэль...

Короче, рад я, что мне такое условие Альбертович поставил. Я вроде бы как и уступил ему, но и выиграл от этого одновременно. Осталось только Ане все на пальцах растолковать. Это-то и сложнее всего... После нашего «инцидента» с поцелуем, она из комнаты почти не выходит. То ли я так плохо целуюсь, то ли чужая помада ее так задела. Уповаю на последнее, честно говоря.

Почти две недели прошло, а она все ещё дуется. Упрямая до тошноты.

Зато я с головой погрузился в поиски Тагира. Эта гнида покинула страну, но, когда вернётся, я узнаю об этом первым. Весть о его временном отсутствии в городе меня радовала, как минимум потому что я могу вывезти Аню куда-нибудь за пределы дома. Думаю, она будет в восторге от перспективы сменить картинку, окружающую ее.

Пятница. Вокруг каменный стояк. Еле движемся. Жара стала сильнее донимать, хорошо хоть человечество додумалось сделать кондиционеры в машине. На соседнем сидении лежит белая коробочка с драгоценностями. Аня не пошутила, когда решила заложить все свои цацки за копейки, которые ей предложил ломбардщик. Старый пройдоха надеялся хорошо заработать на ее безвыходном положении, как жаль, что ничего не вышло. Он отдал мне все до последнего кольца совершенно бесплатно.

До дома доехал, когда уже солнце зашло за горизонт. По дороге прикупил еды в ресторане на вынос. Может, хоть сегодня поужинает со мной. Сомнения есть на этот счёт, но кто мне запретит помечтать?

Вошёл в дом и замер на пороге. Это что? Аромат мяса? Серьезно? Скинул обувь и осторожно, подобно заправскому коту, прошёл на кухню. Моргнул несколько раз, не веря собственным глазам. Аня готовит? Сама?

Анна

Гордость гордостью, но женщина должна быть мудрой. Если я не налажу отношения со своим тюремщиком, то умру от тоски. Две недели одиночества сделали из меня философа и чуть ли ни тибетского монаха по уровню принятия жизни. Я могу противиться обстоятельствам сколько угодно, но это ничего не изменит. Женщина – вода. А она, как известно, и камень точит.

У меня есть цель – уговорить Давида отпустить пленницу на работу.

У меня есть путь – долгий и тернистый.

У меня есть средство – вкусная еда, красивый комплект шорт с топиком и рубашкой. Немного обаяния, просящего взгляда, капля женственности и запертое в подвале нутро. Порыкивающее на меня правда весь день. Но это оставим за скобками.

Итак, сегодня в меню Анны Березовской целых три блюда! На первое – чихиртма, на второе – чкмерули, ну и на десерт сладкая выпечка. Последнее, каюсь, заказала. Но и без того сил потратила немерено. Потела у плиты часов пять, и, если Давид опять не вернётся домой вовремя или завалится пьяный, то утоплю его в бассейне. Суд меня оправдает.

Когда все уже было готово и я посыпала рубленной зеленью мясо, за спиной раздалось три размеренных стука. Таких удивлённо-шутливых. Обернувшись, я столкнулась с озорным взглядом ореховых глаз. Давид всунул руки в лёгкие хлопковые брюки и облокотился плечом о дверной косяк.

– Привет, – с большим трудом мне далось это слово. Боевой настрой как-то быстро испарился и появилось некое смущение что ли. Забыть о нашем поцелуе не получалось, да и что скрывать, не хотелось. Прокручивала его слова, вспоминала взгляд и... улыбалась, закусывая губу. А теперь, когда он стоял передо мной красивый, довольный и расслабленный, я испытала неловкость. Этот мужчина – моя кара, честное слово.

Он глубоко вдохнул воздух, насыщенный ароматом специй, и изогнул одну бровь.

– Готовишь? Для меня?

– Почему нет?

– Тебе перечислить все причины?

Колкость на языке я предусмотрительно прикусила передними зубами. Сложила руки замком и добродушно улыбнулась.

– Давай ужинать. Я не пробовала, пока кухарила. Голодная.

У мужчины удивлённо округлились глаза, а потом недоверчиво сощурились.

– Все-таки отравить меня вздумала?

– Мой руки, я пока поставлю все на стол.

И отвернулась от него к печке. С первым раундом справилась. Довольная улыбка расплылась от уха до уха, представляю его обалдевшую физиономию. Он ещё немного постоял и пошёл в ванную. Когда вернулся я его уже ждала за столом. Подозрительность в его глазах только набрала силу, а изломленная бровь, казалось, навсегда застыла в приподнятом состоянии.

Давид уселся напротив и отодвинул в сторонку вазу с цветами, чтобы лучше меня было видно. Взял ложку и поводил ею в супе, оценивая содержимое.

– Почему чихиртма?

– Не люблю харчо.

– Почему не борщ?

– Хотела что-то из грузинской кухни, – пожала плечами и демонстративно первая начала есть. Может и вправду думает, что отравить его хочу.

– Чихиртма готовится, чтобы похмелиться, и в неё не добавляют картофель, – сделал он замечание и подчерпнул ложкой свой суп. Отправил в рот и долго прислушивался ко вкусовым рецепторам. А я на него такой злобный косяк бросила, что он должен был бульон вместе с прибором проглотить.

– Неплохо. Вкусно, я бы даже сказал, – наконец похвалил он меня и потянулся за хлебом. – И чего же ты хочешь?

– Мм? – прикинулась я дурочкой, ласково улыбаясь этому коту. До чего же хитрый вид у него.

– Я ведь не похож на идиота, верно? – я поперхнулась первым и подняла на него насмешливый взгляд, изо всех сил сдерживая улыбку. Губы дрожали, отчаянно скрывая рвущуюся наружу ухмылку. – Или похож? – взмыла смоляная бровь к редким завитушкам волос.

– Изъясняйся яснее. Боюсь, я не совсем тебя понимаю..., – все-таки загадочно улыбнулась, пряча взгляд в чаше с супом.

– Погоди-погоди, это что такое? Ты со мной флиртуешь?

– Кто? Я? Нет, что ты. Боже упаси. Просто настроение хорошее.

– Угу. Две недели было плохое, а тут вдруг ни с того, ни с сего стало хорошим.

– Женщины народ переменчивый. Тебе ли не знать, Давид Юрьевич.

– Ооо, мы вернулись к официозу. Тогда я сразу скажу тебе нет, – он дохлебал суп и отложил ложку в сторону. Подняла на него вопросительный взгляд и переспросила:

– Что нет?

– Вы, Анна Павловна, под домашним арестом. А если этот щегол не явился в первые дни и не попытался вызволить тебя из заточения, тогда он и волоска твоего не стоит, – ровным тоном проговорил Давид.

– Неужто? А может его в клубе дракон перепугал?

– Так он ещё и трус? Нет, эта партия тебе не подходит.

– Что же вы, Давид Юрьевич, заделались моей свахой? Большая уже девочка сама решу с кем встречаться.

Так, надо тормозить. У него уже крылья носа ходуном ходят, а я ведь совсем не этого хотела!

– Я бы никогда тебя другому не отдал! – выпалил он, а потом деликатно добавил: – если бы был на его месте, разумеется. Что там ещё у тебя? Неси, буду пробовать.

Поднялась с места и пошла за чкмерули. Поставила ему тарелку и посыпала рубленной кинзой. Он опалил взглядом оголенный участок живота и тяжело сглотнул.

– Приятного аппетита.

– Присаживайся, я с тобой ещё не договорил, – он кивнул на мое место и взял вилку.

– Если речь пойдет опять про Тёму, то давай оставим это. Не хочу портить такой замечательный ужин.

– Значит не из-за него весь этот пир?

– Нет.

– Угу. Стало быть причина все же есть.

Я зажмурилась и прикусила губу. Прокололась. Остаётся надеяться, что он уже достаточно сыт.

Давид, между тем, взглянул на меня исподлобья и промокнул салфеткой рот. Медленно отпил из стакана морс, что-то интенсивно обдумывая, а потом откровенно и по-деловому начал.

– Я понимаю, что тебе надоело сидеть в четырёх стенах, поэтому, пользуясь выходным, завтра мы съездим кое-куда.

– Серьезно? – у меня чуть челюсть не упала. Разве мое заточение и одиночество не есть наказание? С чего бы вдруг поблажки начались? – Вот так просто? Без причины? – недоверчиво утончила.

– Угу, – кивнул он.

– И я ничего за это не буду должна?

– Неси десерт.

– У вас зверский аппетит, Давид Юрьевич.

– Вы хорошо готовите, Анна Павловна. Я приятно удивлён.

Я подскочила с места и, окрылённая своим успехом, наспех убрала со стола, а затем поставила пирожные. Давид каждое мое движение сопровождал внимательным взглядом, дольше приличного задерживаясь на ногах. Дааа... я угадала. Женские ножки – его слабость. Никогда не забуду, как снимал с меня босоножки. Кажется, ничего интимнее в моей жизни ещё не случалось.

– Если я такая молодец, может ты исполнишь одно мое желание? – просияла я ангельской улыбкой и присела на краешек стула.

Мужской взгляд потемнел, обретая нехороший отблеск, и желваки на скулах несколько раз показались.

– Хотелось бы мне, чтобы наши желания совпадали. Но, боюсь, сейчас я буду очень недоволен...

Кончиком пальца я пододвинула к нему пирожное и взглядом указала «ешь»! Он хмуро взглянул на меня, но на провокацию поддался и к бумаге для выпечки потянулся. Пока разворачивал сто слоев термостойкого пергамента, ни разу не моргнул. Я же сияла коварным солнышком, предвкушая свою сокрушительную победу.

– Меня приняли на работу, – выпалила на одном дыхании, набравшись смелости. У него челюсти перестали работать. Так и застыли в разомкнутом состоянии. Потом медленно сомкнулись и он протолкнул то, что уже было во рту.

– Женщина, ты решила меня доконать?

– И я хочу, чтобы ты разрешил мне туда ходить, – проигнорировав вопрос, озвучила своё желание.

– Исключено.

– Ты даже не обдумал, – возмутилась я.

– Тут и думать нечего. Нет и все, – он засунул остаток пирожного в рот и казался при том через чур весёлым. Издевается, подлец.

– Я прошла конкурс на должность переводчика в одну крутую компанию. Мне это нужно, я хотела этого. Приступить к работе обязалась с понедельника.

– Нет.

– Давид!

– Зачем тебе работать?

Я фыркнула.

– Как это зачем? Чтобы быть независимой, чтобы развиваться, чего-то в жизни достигнуть. Денег маме отправить..., – загибала я пальцы.

Он нахмурился, отыскал взглядом мои глаза и долго, задумчиво в них глядел.

– Не отвечай сейчас, ладно? Подумай об этом, ещё есть немного времени, – заправила локон за ухо и разгладила салфетку на столе. Волнуюсь что ли?

– Удивительная покорность... а ты не кобра, ты лиса. Хитрая и коварная, – пророкотал Давид, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц.

– Называй меня как душе угодно, только разреши выйти за пределы этих стен..., – грустно вздохнула я, вяло ковыряя десертной ложкой крем.

– Хорошо. Я подумаю, – сдержано кивнул Давид.

– Правда? – разулыбалась я.

– Правда.

– Не так страшен черт, как его малюют, – он поднял на меня сердитый взгляд, и я тут же поспешила исправиться, – нет-нет, это я так, к слову. Никакой ты не черт. Вполне себе приятный и добрый, и честный, и великодушный...

– Хватит, ты уже перебарщиваешь, – усмехнулся Давид.

– Тоже так думаю, – подарила ему самую красивую улыбку и мечтательно вздохнула.

– У меня к тебе тоже есть разговор, Аня, – он упёрся локтями в поверхность стола и медленно растер ладони.

– Что-то случилось? – я встревожено подобралась на стуле, не способная игнорировать этот мрачный посыл.

– Как посмотреть... В городе сменили начальника полиции и теперь он хочет, чтобы мы закрыли Эммануэль. Видите ли, не нравится ему такой бизнес.

Серьезно? Он говорит со мной по поводу бизнеса, который сам же и отобрал? Что это такое скользит в голосе? Раскаяние? Вина?

Сама весть о закрытии борделя меня ничуть не трогала за живое. Он же не думал, что мы с мамой продолжим отцовское дело, правда? Женщина-сутенер – это что-то из области фантастики. Да и хотелось избавиться от всего криминала в жизни, ибо у нас ещё Федя и Маруся подрастают. После моего похищения никто не хотел больше рисковать. Так что мы с мамой обдумывали варианты смены вида деятельности. И биться я собралась отнюдь не за содержание бизнеса, а за обвёртку. Представляете стоимость здания в пятьсот квадратных метров в центре города? Это я не говорю о мини-филиалах, которые мы планировали продать.

– Ань?

– А?

– Ты в шоке?

Я медленно моргнула и перевела на него взгляд.

– И что ты планируешь делать?

– Планирую закрыть все, чтобы не было проблем, – медленно проговаривал он слова и щурился, считывая мои эмоции. – Ты расстроена?

– А какое это имеет значение? Теперь же это твой бизнес, – я сощурилась в ответ и приняла вызов на зрительный поединок. Он легонько качал головой, оценивая услышанное.

– Это очень странно, Аня. Ты подала на меня в суд, чтобы отсудить и бордель в том числе. Но, узнав, что ему пришёл конец, ты ни капли не расстроилась. Как будто..., – он понимающе закивал умозаключениям, генерирующимся у него в голове, – как будто ты не собиралась оставлять там притон...

– Ты и впрямь думал, что я жажду стать... эм... заведующей публичного дома? Я ведь не похожа на идиотку, верно? – с улыбкой на губах переспросила его же словами.

– И что же ты собиралась сделать с ним? – искренне удивился Давид. Видимо, он и вправду полагал, что я буду торговать женскими телами. Совсем что ли с ума сошёл?

– Самое простое, на что был способен мой мозг – это сдача в аренду, – пожала я плечами.

– А сложное?

– Сложное? – задумчиво потянула, решая сказать или не сказать. Ай, да ладно, что скрывать? – Можно было бы провести ребрендиг, так сказать.

– Неожиданно. И как же? – Давид слегка поддался вперёд с заинтригованным видом.

– В нашем городе есть «Гейша» слышал про такое заведение?

– Ооо, да, наслышан, разумеется, – слишком быстро отреагировал и усмехнулся он. Я сострила ему вредную мордашку, мол, ну конечно же наслышан. Чего это я глупые вопросы задаю. «Гейша» – сосредоточение шикарных женщин нашего города. И как же ему там не побывать.

– Я подумывала сделать из Эммануэль что-то подобное. Конечно, было бы тяжело бороться с выработанной мужской привычкой шастать туда по понятным причинам. Но не невозможно. Тем более что стоимость эскорта, да и потребность в нем находится на несколько ступеней выше завсегдатаев Эммануэль. Пересмотреть всех девочек, подходящим дать шанс изменить свою жизнь, остальных отправить на вольные хлеба. Набрать новых лиц и поставить высокую планку к красоте, манерам, интеллекту и общей эрудиции. Нанять педагогов и тренеров. В общем..., – я неуверенно зажевала губу и замолчала, когда перестала понимать о чем думает мужчина, расположившийся напротив.

– А что... идея неплохая, – вдруг огорошил он меня.

У меня челюсть чуть об стол не ударилась. Похоже, начались слуховые галлюцинации. Специи были просрочены?

– Прости, что?

– Идея неплохая, – терпеливо повторил он. – Хочешь работать? Займись своим делом, а не вкалывай на чужого дядю. Хочешь тренировать языки? Так преподавай их девочкам. На моей памяти, у Лики только избранные знали два и более языков, а ты сделай это своей фишкой.

Воодушевленная его одобрением, я даже пропустила мимо ушей вот это его «на моей памяти». Не вижу себя со стороны, но точно знаю, что выпрямилась и расцвела. Сияю улыбкой и глаза горят азартом. А потом первый порыв прошёл и я снова опустила глаза:

– Не могу.

– Почему? – удивился Давид.

– Пока не могу. Вот отсужу у тебя все, тогда и начну.

– Боишься, что не получится забрать наследство обратно и все твои успехи достанутся мне? – усмехнулся он.

– Нет. В своей победе я уверена. Просто... у мне нет средств на все преобразования.

– Это не проблема. Я проспонсирую.

– Нет, спасибо.

– Хорошо, я не буду на тебя давить. Пока отказ не принимаю, подумай ещё. До понедельника. Кстати, у меня есть для тебя небольшой подарок, – он поднялся из-за стола и вышел в холл. Вернулся буквально через минуту с белой коробкой в руках.

– Это благодарность. За ужин, – улыбнулся он. Я встала и подошла к Давиду, влекомая любопытством.

– Что это? – потянулась к крышке, но он отдёрнул коробочку и спрятал ее за спиной.

– Если отдам ее прямо сейчас, то на кофе все равно смогу рассчитать?

– Можешь, давай скорее.

– А на поцелуй? – ухмыльнулся он на одну сторону.

– Знаешь, слишком дорого мне обходится твой подарок. Оставь его себе, – скопировала его ехидную улыбочку и сложила руки на груди.

– Я проверял твою бдительность, – вздохнул мужчина и вытащил из-за спины коробку. На этот раз он не отобрал ее в самый неподходящий момент, и мне удалось снять картонную крышку. А там...

– Мои драгоценности..., – ошеломлённо прошептала и, словно не веря собственным глазам, запустила руку вовнутрь. Прошлась по украшениям пальцами и подняла на Давида взгляд. А он... он пристально следил за мной из-под полуопущенных ресниц и даже не дышал. Меня, словно кипятком обдали. Одно дело, когда он пьян, и совсем другое, когда трезв, бодр и рассудителен. Такой взгляд на случайное помутнение сознания и не спишешь...

– Спасибо, – сдавленно прошептала, встала на носочки и коснулась губами небритой щеки. Мужчина напрягся ещё сильнее и низко прохрипел:

– Мне срочно нужен кофе.