Текст книги "Пятая Сила (СИ)"

Автор книги: Алина Чинючина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Часть вторая

Саадан

К ночи разыгрался дождь. Не просто дождь – ливень. Тала стояла у занавеси, закрывавшей вход, и, слушая шум воды, думала, как нужен им этот дождь. Защитникам города, посевам, всей земле. И как завтра по такой грязи она будет добираться обратно. А потом усмехнулась. В этой грязи завтра останутся лежать сотни людей, а она за дорогу боится.

Негромкий звук шагов послышался снаружи, и занавесь отдернулась. Пригнувшись, в шатер протиснулся здоровенный детина в блестящей от воды кирасе. В руках он держал нагруженный доверху поднос.

– Ужин госпоже, – сообщил он, адресуясь в пространство. С показным усилием опустил поднос на стол и поклонился. – Я вам прислуживать приставлен.

Видно было, что от этого назначения он явно не в восторге.

– Свободен, солдат, – раздался вдруг от входа знакомый голос. – Сами справимся…

Тала резко обернулась. Пламя нескольких свечей не достигало выхода, но высокая фигура, возникшая на пороге, казалось, сама разгоняла тьму. Светлые волосы в полумраке соперничали со светильником, который Саадан держал в руке; отблески пламени падали на серую рубашку, искрами плясали на серебрящейся дорогой ткани.

– Я пришел просить тебя разделить со мной ужин, – прежним, чуть мягким и чуть насмешливым тоном проговорил он. – Если ты не против…

Тала покачала головой. В горле застрял ком, пальцы враз заледенели. Молча подошла она к столу и остановилась. Рядом. Знакомый. Чужой.

Ужин был действительно хорош – по меркам даже мирного города, не говоря уже о военном лагере. Тонкая посуда, белая, накрахмаленная скатерть, вино в высоких бокалах, душистый восточный чай – все на уровне. Таким бы ужином закончить длинный, жаркий мирный день, а потом усесться за круглый стол на широкой веранде и на просвет разглядывать тонкий фарфор, слизывать с ложечки тягучее апельсиновое варенье. А вокруг лампы летают бабочки, и легкая усталость во всем теле, и волосы пахнут травой, и такое наслаждение – этим вином, чаем, этим днем и самой жизнью.

Но там, снаружи – дождь и слякоть, непрекращающийся ветер и чужие голоса. Все это отделено тонким войлоком шатра, но оно есть, есть. Тала повертела в руках вилку – и положила на стол.

– Почему ты ничего не ешь? – очень мягко спросил Саадан, не сводя с женщины внимательных глаз. – Здесь все так, как ты любишь.

– Любила, – поправила она, тоже глядя на него. – Я больше не люблю ни яблоки в меду, ни такие булочки…

– Почему?

– Потому что, – она сглотнула. – Я ведь не спрашиваю, почему ты сейчас находишься не в столице, в Гильдии Воздуха, а здесь… или почему ты…

– Я могу рассказать, если ты хочешь, – так же мягко ответил он.

Тала отвела глаза.

– Глупо цепляться за прошлое, если можно его отпустить. Впрочем, я не настаиваю.

– Саа… – она чуть опустила голову. – Или тебя теперь звать только «господин» и «повелитель»?

– Тебе допустимо звать меня так, как ты этого хочешь, – ровно ответил Саадан, глядя мимо нее.

Тала незаметно, но жадно скользила по нему глазами.

– Саа… скажи, как ты выжил?

Невеселая усмешка мелькнула на миг на его губах.

– Это так уж важно? Десять лет прошло.

– Для меня – да.

– Я бы предпочел забыть это.

– Пожалуйста, – шепотом попросила Тала.

Он помолчал, глядя в стену, потом тихонько вздохнул.

– Ты, вероятно, знаешь, что там было… Тир рассказал?

Горько резануло это прежнее, ласковое – Тир…

– Да. Он сказал, что ты…

– Я прикрывал отход людей, хотя понимал, что продержусь не больше минуты – там было четыре Огненных мага. Примерно так и вышло. Мою защиту они, конечно, проломили с треском, и почему-то я ни капли ни удивлен… – он усмехнулся, – почему бы это? Дальше я знаю только с их слов. Меня почему-то решили не убивать, а взять с собой. Видно, мое нахальство им понравилось… ну, а моего мнения никто спросить не догадался – я был без памяти. Очнулся уже у них. В Башне.

Он замолчал.

Тала хотела спросить, где это «у них» и что такое Башня, но не решилась. Сразу было ясно, что ничего хорошего.

– Ну вот, – помолчав, продолжал Саадан. – Дальше нет ничего интересного – Огненные вЫходили меня и хотели заставить работать на них. Я отказывался. Сначала уговаривали, потом угрожали. Потом пытались заставить силой. Ну, и не только… – он опять помолчал. – Потом у них случилась небольшая заварушка, и я сумел сбежать. Мотался по стране, пытался вернуться домой… Там, в Суне, тогда такая свистопляска была, что не то что на корабль попасть, а и в караван устроиться было можно только по разрешению короля – для людей или Гильдии Магов – для нас. А от магов-то я и сбежал, – захохотал он вдруг. – Главное было, чтобы не догадались, что маг. Потому что если б догадались – в Башне мне было бы самое место.

– Почему ты не пошел к своим? – тихо спросила Тала. – В Гильдию Воздуха?

– Боялся. Откуда я мог знать, что они не выдадут меня? Огненные в Суне тогда прижали всех так, что пикнуть не смел никто, и особенно они Воздушных не любили… уж не знаю почему. Снова к ним мне совершенно не хотелось. Пришлось скрывать… работать учиться – руками, а не головой или… Силой. Я, кстати, многое умею, – снова усмехнулся он. – И плотничать, и рыбачить, и охотиться. А уж про то, как лучше в лесу скрыться, целый трактат напишу…

Тала не ответила на его улыбку.

– Дальше… – попросила она.

– А что дальше… Так я четыре года по стране мотался. Там же видишь как – или морем, или через Реганду. Через Реганду было нельзя – война, вербовщики сгребали всех, кто хоть как-то мог держать оружие. Я попробовал; едва границу перешел – попался, чудо, что ноги сумел унести и проводника обратно найти. Морем – тоже деньги нужны, а попробуй заработать, черная работа не ценится совсем, а та, на которой золотом платили, – там не скроешь, что маг. В общем, что совой об пень, что пнем по сове. Я все надеялся еще – может, обмен будет или еще что, может, вспомнит страна о своих героях. Да только надеялся зря. Суна – не то место, откуда вытаскивают… из Реганды, говорят, меняли, а Суна…

– Да, – едва слышно сказала Тала. – В первый год еще пытались, а потом… Но если бы мы только знали, что ты жив…

– Ну, словом, дело прошлое, – перебил Саадан. – А потом я понял, что вернуться, видимо, не получится и нужно жить здесь. К тому времени смута поутихла, король разобрался со своими магами – или уж они с ним, не знаю, – и принялся наводить порядок. Всех бродяг, нищих, мародеров и прочую шваль хватать-судить стали, разбойников по лесам ловили… А у меня ведь ни документов, ничего. И самое веселое, что при мне могли найти Камни…

– Что? – переспросила Тала.

– Камни, Тала. Кервин-то… он ведь погиб на моих руках, буквально за несколько минут до того, как… Короче, свой Камень он мне отдал – сам, чтобы мы могли… чтобы продолжали работу. Конечно, Огненные смекнули, когда я к ним попал, что это не просто безделушки-украшения, что дело нечисто, но отобрать силой их невозможно, ты же знаешь – либо добровольно, либо в поединке. А просвещать их, что это такое, мне как-то не хотелось. И… в общем, ладно. Я, конечно, мог бы к тому времени прийти в столицу, в Академию, принести присягу, работать там – вполне законно. Огненных тогда уже прижали, и вряд ли бы кто-то вспомнил бы про меня. Но – принести присягу, понимаешь? А я все еще хотел вернуться домой.

Серые его глаза горели ровным, неярким светом. Все это – было, и он сумел уже подняться над этим сколом жизни. Тала молчала. Саа, Саа, что же пришлось тебе вынести, пока я жила спокойно, ничего об этом не зная? Острая жалость к нему и ненависть к себе сдавили тисками ее сердце.

– Там зимой особенно весело, – негромко говорил Саадан. – В скалах уже не спрячешься – облавы, да и холодно. В городе – взять могут. В деревнях люди сами с хлеба на воду перебиваются. Но… я, наверное, все еще нужен был кому-то там, – он мотнул головой куда-то вверх, – живым….

… Он не стал, конечно, рассказывать ей, как все эти годы цеплялся за ее голос – как за последнюю надежду, как за искорку, что светит в темноте ночи, как за единственный шанс вернуться и выжить. Ее голос и взгляд держали его все эти страшные годы – во мраке и вони Башни, в продутых всеми ветрами рыбацких деревушках, в стылой мороси осени и раскисших дорог, в глухих лесах и скалах, где нужно было так мало и так много – всего лишь выжить…

Всего лишь выжить – чтобы вернуться.

Четыре года он не видел родного неба, мотаясь по чужой стране. Родина оказалась слишком далеко. В первый же год после побега он сумел наскрести денег, чтобы заплатить проводнику, который мог бы провести его в Реганду. Оказалось, однако, что пересечь горы – мало, нужно суметь пройти через всю воюющую страну на юго-запад; счастье, что не загребли его вербовщики, что проводник выждал три условленных дня и не ушел один. Саадан вернулся в Суну; нужно было снова зарабатывать, чтобы заплатить за место на корабле, а платить нужно было золотом.

Чем только он ни жил… прибился однажды даже к труппе бродячих актеров, но скоро понял, что опасно это – слишком много глаз смотрят на площадях и улицах, и среди них могли оказаться маги, а не узнать своего может только полный идиот. Уходить было жаль. За четыре года это были единственные люди, для которых он стал своим. Пусть часто на обед у них была только черствая корка, но ее делили на всех. Пусть спать приходилось под открытым небом, но и там ему доставался равный со всеми клочок одеяла. Худенькая, остроносая Маэль даже поглядывала на него… а ему снились по ночам медные волосы; не ушел бы, наверное, от них, если б не эта горькая, почти ненужная память.

В одну нескончаемую вереницу слилось это все, и порой Саадан, оглядываясь назад, сам не помнил, что случилось сначала, а что потом. Как он задыхался в этой чужой стране, не смея даже назвать свое имя, как горбился, пряча глаза, чтобы случайно просверкнувшая в них ненависть не выдала. Как воровал, сгорая от стыда и жалости – чтобы не сдохнуть… он мог бы тысячу раз, без всякого обмана заработать, но это означало бы выдать себя – и не вернуться. Остаться здесь навсегда.

Если рассуждать здраво, он ведь мог бы и остаться. Что держало его в Инатте, в отрекшейся от него стране, на родине, бросившей умирать своего солдата? Родителей он не помнил. Гильдия? Они оставили его, наверное, сочтя мертвым… чушь, чушь, ведь маги одной Гильдии, связанные присягой, всегда чувствуют друг друга… как могли счесть его погибшим? Не захотели связываться?

Рыже-медные пряди, яркие зеленые глаза, порывистые движения и смех – вот что держало его здесь, на этом свете. Порой, когда до изумления доходила усталость, когда приходилось раз за разом зализывать раны, приходили мысли о том, что ведь это все можно прекратить. Способов уйти у мага не так много, но они есть. Воздух примет своего сына.

Держало одно – Тала…

И когда он узнал о ее свадьбе…

Можно сколько угодно говорить о том, что поворотным моментом в его жизни стал именно разговор в маленьком придорожном кабаке, а не это. Можно сколько угодно дурить голову самому себе да и ей тоже… вот только зачем?

Впрочем, если бы не случилось того разговора, то и этой, нынешней, встречи не случилось бы, наверное, тоже. Наверное, и его бы уже не было… Ведь тогда, той четвертой промозглой осенью, он впервые почувствовал, как начинает уходить Сила. От голодной ли жизни, от злости ли или от побоев – кто знает.

В этот грязный, неуютный, но многолюдный кабак, стоящий на перепутье, он забрел поздним вечером. Лил дождь, и Саадан вымок до нитки; надежды обсушиться в лесу не было – огниво он потерял, когда его били в деревне, а Силой сейчас не смог бы не то что костер разжечь под дождем, а даже прикурить. Ныла сломанная левая рука, виски сжимало обручем, кружилась голова и перед глазами все плыло. По большому счету, ничего страшного – отлежаться бы пару дней в тепле и тишине да отъесться, но кто ж ему даст?

Саадан уже тысячу раз ругал себя за то, что забрел в эти края – ведь предупреждали его, что жители Приморья не любят бродяг и чужаков. Нет, надеялся… надеялся, что может быть, сумеет заработать у рыбаков… а если повезет – наняться на шхуну, уходящую через залив, хоть матросом, хоть юнгой (хоть мальчиком на побегушках, думал он невесело, с такой-то рожей – заросшей да побитой). Про то, что сообщение с Инаттой прервано, знал, конечно, но ведь есть и контрабанда…

Капитаны, рыбаки, матросы смотрели на него как на полоумного и отмахивались – иди, мол, парень, откуда пришел, а то беду накличешь. Рыбакам помощь не нужна была – сами перебивались с хлеба на воду, потому что год выдался тяжелым – рыба ушла от берегов, и причины никто не знал, говорили – Водные колдуют. В здешних краях магам и всегда-то не доверяли, а после того, как в прошлом году гильдия Водных устроила здесь… они не могли даже рассказать – что именно устроила, крестились испуганно. А рыба взяла и ушла. Совсем. Скудные, каменистые поля почти не давали урожая, и жители Приморья с давних пор привыкли надеяться на себя и на море. У них единственных в Суне сохранился еще жестокий обычай: если детей в голодные годы рождалось слишком много, их выносили из дому, клали в лодьи и пускали по течению. Морю в дар. Видно, шептались по деревням, и в этот год придется также – лето было дождливым, урожай скудный, значит, и торговать будет не с кем…

Словом, он понял, во что ввязался и хотел даже вернуться вглубь страны, на юг… Но надежда все еще теплилась, и день за днем он обходил деревни, ютящиеся на побережье, и отыскивал владельцев шхун, и раз за разом получал отказ.

Видно, местные оказались памятливы, потому что когда он во второй раз пришел в маленькую деревушку почти у самой границы, его встретили дубьем. Может, видели, как прошлой ночью он пытался унять ветер, чтобы хоть чуть-чуть согреться. А может, просто сочли чужака виновным во всех несчастьях. Вид у Саадана к тому времени стал тот еще – изодранная, тысячу раз латаная одежда, облепленная грязью, обветренное, испещренное отметинами и шрамами лицо, заросшее клочковатой светлой бородкой… и взгляд – затравленный, полный горечи и отчаяния. Такие же, как он, заросшие, бедно одетые мужики пошли на него с вилами, а худые, изможденные женщины толпились вокруг, выкрикивая грязные ругательства…

Сломанная тогда рука еще несколько лет после ныла к перемене погоды. Саадан каким-то чудом сумел сбежать и несколько дней отлеживался в лесу на куче палой листвы. Но потом зарядили дожди, и он понял – надо уходить. Возвращаться к столице… или переплывать залив самому, на украденной лодке, потому что – край. Невмоготу. Или – все-таки через Реганду.

Дождь моросил нудно и мерзко, когда вдали зачернела крыша постоялого двора, и Саадан обрадовался – будет где хотя бы согреться. У него оставалось несколько медяков – на них можно получить кусок хлеба и, если повезет и хозяин окажется не слишком жадным, миску горячей похлебки. Если б не рука, он нанялся бы рубить дрова или наносить воды, но сейчас… при одной мысли об этом он скривился. Неуклюже замотанная в лубок (спасибо Академии за те давние уроки целительства, без них было бы совсем плохо), перевязанная грязной тряпицей, она то и дело напоминала о себе ноющей, дергающей болью. Сращивать кости, как профессиональный целитель, молодой маг Воздуха так и не научился, хотя затягивать раны умел неплохо. Пришлось. В Башне у Огненных… хочешь жить – вспоминай, чему учили; там саднящие полосы от кнута, пузыри ожогов, вывихи суставов, сорванное от крика горло приходилось залечивать самому.

В кабаке – в этакую сырость – народу было не протолкнуться, и Саадан украдкой порадовался этому. В мутном от табачного дыма и пара от мокрой одежды воздухе почти не различить было лиц, а значит, никто не посмотрит пристально на бродягу в насквозь промокшей и грязной куртке – тут половина такие же оборванные. Гул голосов, звяканье кружек, хихиканье кабацких девок, отборная ругань рыбаков, пронзительный голос хозяина – все слилось в один неясный шум. Пахло соленой рыбой, п о том и раскисшей кожей, дощатые, занозистые столы были обсижены людьми, как мухами.

Саадан украдкой озирался, сжимая здоровой рукой огромную, как бадью, кружку с дешевым пивом, пробирался между столов. Занято все, притулиться негде. У самой стены ему почудилось свободное пространство, и он торопливо протолкался туда, но нет – в темном углу, куда не достигал свет от камина, уже примостился за небольшим столиком человек, и на столе перед ним стояла наполовину пустая тарелка. Черт…

Впрочем, человек почти сразу же поднял голову, и пристальный его взгляд ох как не понравился Саадану. Попятившись, он пробормотал про себя:

– Извините…

И двинулся было назад, но человек, проглотив кусок, окликнул его:

– Молодой человек… присаживайтесь, здесь свободно.

И для убедительности похлопал ладонью по дощатой поверхности.

Больше всего Саадану хотелось уйти, раствориться в темноте снаружи. Нутром, звериным чутьем привыкшего к осторожности он ощутил: опасно. Но так ныла рука, так сводило желудок от голода, а ноги – от усталости… а может, это твердый взгляд смоляно-черных глаз пригвоздил его к месту, но только юноша шагнул вперед и устало опустился на скамью.

Незнакомец усмехнулся, кинув взгляд на его бадью, чуть приподнял свою:

– Ваше здоровье. Не стесняйтесь, юноша… нынче у хозяина запарка, так что, сами видите, мест свободных мало.

К ним протолкалась сквозь толпу молоденькая служанка.

– Чего изволите, господин?

Обращалась она явно не к Саадану, и тот промолчал, искоса разглядывая девушку. Рыжие ее волосы и веселые глаза так напомнили Талу, что судорога сдавила сердце.

Незнакомец опять усмехнулся, окидывая его взглядом, чуть помедлил, потом проговорил небрежно:

– Мне – еще пива. А молодому человеку – ужин и горячего вина со специями, и побыстрее.

Саадан поперхнулся пивом и собрался было встать, но человек дернул в полуулыбке уголками губ и негромко бросил:

– Да вы сидите, сидите… Сейчас ужин принесут.

И добавил так же небрежно:

– Вам, юноша, вероятно, показалось, что вы ослышались? Не беспокойтесь. Считайте, что мне просто захотелось сегодня угостить вас ужином. Я еду издалека и соскучился по приятному обществу, а в здешнем глухоманье приятного собеседника днем с огнем не сыщешь. А поскольку я не привык оказываться в долгу, то все просто – считайте, что на сегодняшний вечер я купил ваше общество. Вас устраивает такая сделка?

– Вы считаете ее равноценной? – поинтересовался Саадан, к которому вернулся, наконец, дар речи.

– А почему нет? – пожал плечами незнакомец и чуть подался вперед, небрежно скрестив кончики длинных, тонких пальцев. – Я вам – ужин и вино, а вы голодны, я это увидел сразу. Вы мне – беседу, умные мысли, чтобы развеять скуку и убить время. Вас это не устраивает?

Саадан рассмеялся.

– Откуда вы взяли, что я могу выдать вам хоть какую-то умную мысль, кроме цен на рыбу и своего мнения про погоду?

– Ну, молодой человек, – усмехнулся незнакомец, – я был бы полным идиотом, если б не отличил рыбака от человека, получившего образование… тем более – мага, – последнее слово он произнес, понижая голос и выделяя его.

Саадан все-таки опрокинул свою кружку, и бурая жидкость разлилась по столу. Ничуть не смутившись, незнакомец хлопнул в ладони – служаночка подскочила почти мгновенно. Видимо, его в этом трактире хорошо знали и считали за лучшее выполнять приказы сразу, не дожидаясь… неприятностей. А может, платил этот странный человек более чем щедро.

Дождавшись, пока девушка уйдет, оставив вместо лужи тарелку с чем-то вкусно пахнущим, огромный ломоть хлеба и большой стакан с горячим вином, собеседник придвинул это к Саадану.

– Ешьте, юноша, а после поговорим… И не бойтесь – ни отравы, ни сонного зелья здесь нет, хозяину я доверяю. Кухня у него, правда, оставляет желать лучшего, но то, что он не состоит на службе ни у одной из Гильдий магов, ни у властей, я вам гарантирую.

Саадан еще несколько секунд смотрел на него. А потом махнул рукой и взялся за ложку. Ему было уже почти все равно…

Странно, он так давно ел как придется, на ходу и урывками, что почти забыл, как это – за столом, не хватать еду руками, а есть ножом и вилкой, пить не из ладони, а из кружки, не подбирать каждую крошку с колен… Впрочем, крошки Саадан и без того старался не ронять. Внезапно ему стало вдруг стыдно за свою торопливость и жадность, и он заставил себя есть медленнее и аккуратнее, не глотать непрожеванные куски на ходу, не утираться рукавом. Незнакомец смотрел на него молча и иногда кивал в такт каким-то своим мыслям.

– Да, – негромко проговорил он, когда Саадан отодвинул пустую тарелку. – Воспитание не пропьешь. Вы, вероятно, удивляетесь, как я вас опознал, юноша. А все просто. Вы среди них, – он мотнул головой назад, – даже в этом маскараде выделяетесь…

Саадан глотнул горячего вина. Приятное ощущение сытости слегка пригладило взъерошенную щетину на затылке, и даже рука, кажется, стала болеть меньше. Голова кружилась по-прежнему сильно, клонило в сон. «Не опьянеть бы», – мелькнула мысль.

– Кстати, давайте все-таки познакомимся. Я, конечно, не спрашиваю вашего настоящего имени, да и вам скажу лишь прозвище, но все-таки неудобно целый вечер обращаться друг к другу «милейший» или «юноша», не так ли? Можете называть меня Нетар. А вас как прикажете величать?

Саадан растерялся. Назвать настоящее имя было бы безумием, а прозвищ у него не водилось. Не скажешь ведь – «оборванец», или «щенок», или еще чего похуже…

Нетар пришел ему на выручку.

– Если вам все равно, я буду звать вас Зимородок. Вы чем-то похожи на эту птицу… а у меня к ним слабость. Согласны?

Саадан кивнул. Не все ли равно.

– Ну-с, господин Зимородок, о чем вы предпочитаете беседовать? О литературе, музыке, искусстве? О фехтовальном деле, кузнечном, ювелирном? Или все-таки, – он опять понизил голос, – о магии?

– С чего вы взяли, – спокойно спросил Саадан, – что я разбираюсь в магии?

И понял, каким глупым был его вопрос. Маги – любых стихий – чувствуют и видят друг друга так же отчетливо, как собаки видят собак. Оттого он и обходил все эти годы стороной крупные города и столицу. Там его могли увидеть. Узнать…

Нетар чуть улыбнулся.

– Хотя бы с того, что от вашей руки за версту тянет самодеятельностью. Сами сращивали?

Саадан опять поперхнулся.

– Не так уж и плохо, кстати. Но если позволите, я бы вам помог. Не бойтесь, я разбираюсь в целительстве, в Академии, – он опять чуть понизил голос, выделяя это слово, – нам читали курс боевой медицины. Правда, было это давно, но с тех пор мне приходилось применять знания на практике.

Саадану казалось, что все это ему приснилось. Академия? Это было так далеко, что казалось неправдой…

– Сильно болит? – спросил сочувственно Нетар. – Перелом, если не ошибаюсь?

Саадан кивнул.

– Можно подняться наверх, там спокойнее и тише, а потом или вернуться сюда, или поговорить там – все равно ночевать. Но если боитесь…

– Не в том дело. Просто я не собираюсь здесь ночевать.

Нетар приподнял бровь:

– Вы же не собираетесь продолжать путь по такой погоде?

Саадан пожал плечами. Признаваться, что у него не было денег заплатить за комнату, он не хотел.

– Честно сказать, не знаю. Мне все равно…

– Ладно. Тогда мы пока посидим здесь – благо, вина хватает, а там, если вы все-таки не откажетесь от моей помощи, – поднимемся наверх. Согласны?

– Это тоже входит в оплату беседы? – поинтересовался Саадан, пристально глядя на Нетара.

Тот засмеялся

– Вас что-то смущает?

– Неравноценная услуга получается, – подумав, сообщил Саадан.

– Но ведь вы же не остаетесь внакладе? – с тем же веселым любопытством смотрел на него Нетар. Потом посерьезнел. – Я понимаю, что вас беспокоит, господин Зимородок. Вы давно не верите в людское бескорыстие… и, наверное, у вас есть для этого основания, да? – он кивнул на перемотанную руку. – Но в моем случае… вы вправе мне не верить, конечно, и все же – я от души. И не так уж бескорыстно, кстати. Вряд ли из вас получится приятный собеседник, если вы будете страдать от боли, так?

Против воли Саадан усмехнулся.

– Ну вот. А я привык за свои деньги получать товар высшего качества. Скажете – отдает купеческим духом?

Помедлив, Саадан кивнул. Рука ныла все сильнее.

– В какой-то степени, – задумчиво проговорил Нетар, – я и есть купец. Только торгую я… не совсем товаром. Вернее, товар у меня не совсем купеческий, не, так сказать, широкого потребления. Оттого купцом назвать меня можно лишь с большой натяжкой.

– Вопрос будет грубым, но просится на язык, – засмеялся Саадан. – Кто же вы, в таком случае?

Нетар улыбнулся еще шире, погрозил ему пальцем.

– Нарушение тайны, молодой человек, не так ли? Ладно, не стану вас мучить, кое-что скажу, тем более, не такой уж это секрет. Я торговец… как бы это выразиться… редкими ценностями. Книгами, старинными рецептами зелий, прабабушкиными наговорами, которые собираю по деревням… ну, что еще… реликвии семейные – если попадаются. Безделушками дамскими, если уж очень старинные и ценные, но вообще я этот товар беру неохотно – капризов и сложностей больно уж много. Дамы – народ привередливый и непостоянный, а среди моих заказчиков – люди очень серьезные, они точность любят.

– Насчет дам я, пожалуй, с вами соглашусь, – подумав, заметил Саадан.

– Вы так говорите, – засмеялся Нетар, – точно уже успели разувериться в женской верности. Что – неудачная любовь?

– Это не ваше дело, – тяжело проговорил Саадан, мрачнея. В душном зале снова полоснул по сердцу ледяной клинок – Тала… где она, что с ней теперь?

– Простите, – примирительно поднял ладони Нетар. – Это и вправду не мое дело. И в знак раскаяния примите от меня… что вам заказать еще?

– Спасибо, – так же тяжело ответил Саадан. – Извинения приняты, подтверждения не требуется.

– Ну, в таком случае, молодой человек, я оставлю вам часть своих бинтов и обезболивающее зелье. Оно вам еще пригодится, и не спорьте. Кстати, предвижу вопрос ваш: если я не маг, то как увидел вас, не так ли?

– Да, – признался Саадан, – вы угадали.

Ему и вправду было очень интересно, и именно этот интерес тревожным червячком глодал его все это время. Сам он, как ни приглядывался, не мог увидеть ничего такогоза обликом скромного, не молодого уже человека в поношенной одежде. Тем не менее, чувство – шестое ли, десятое, одни Стихии ведают – явственно твердило: не так. Не то. Он не тот, за кого выдает себя.

И в то же время – Саадан готов был поклясться Стихией – этот человек не был магом. Как же тогда он смог увидеть его?

– Я отвечу, – заверил Нетар, – но прежде позвольте встречный вопрос. Скажите, господин Зимородок, каким меня видите вы?

– Мне сложно ответить, но… вы не маг, это явно. Хотя… наверное, и не простой человек… – осторожно ответил он.

– Хорошо, – Нетар прямо-таки засиял. – Умница. А в чем именно – не простой?

Саадан подумал.

– Сложно ответить. Это из мелочей – вы не так держите руки, не тот поворот головы, порой в интонациях… что-то нездешнее. Может быть, это оттого, что вы иностранец, может, отчего еще, но…

Нетар довольно хохотнул. Потом чуть напрягся, еле заметно пошевелил пальцами.

– А так?

Саадан ошалело замигал. Вроде ничего не изменилось – но словно пелену сдернули с глаз. Перед ним сидел все тот же неприметной внешности человек – но Сила его, яркая, чистая стихия Воздуха – сияла голубовато-серебристым ореолом.

– Как… как вы это делаете? – вырвалось у него.

Маг довольно улыбнулся.

– Всему свое время, юноша… если, конечно, мы продолжим знакомство. Это я так интригую, вы поняли, да? Но речь не только обо мне, а… вы, кстати, не из Суны, господин Зимородок. Я угадал?

– Акцент заметен?

Акцент проскакивал у него довольно часто, особенно в минуты волнения или сильной радости. Одежда выдать не могла, и светлые волосы в этой стране встречались, но акцент… Хотя кому какое дело, после войны множество пленных, отпущенных на свободу, но не сумевших заработать на дорогу домой, осели здесь, и мало кого мог удивить горский или восточный говор в столице или наоборот – непривычная протяжная речь равнин в горных селениях.

– Не только, не только. И не надо быть провидцем, чтобы понять, что вы в весьма затруднительном положении, господин Зимородок. Я прав?

Наступила пауза.

Да уж, что скрывать, у него на лице все написано, прямо-таки крупными буквами, на лбу – бродяга.

– Да…

– Вообще говоря, странно, – мягко заметил Нетар. – Сейчас работы для магов хоть отбавляй, Гильдии с руками и ногами отрывают всех, кто хоть что-то умеет. Не может быть, чтобы вы были вовсе уж ни на что не способны... воевавший маг, сохранивший прежние умения – а ваша Сила сияет так, что фонаря не надо, – и ни на что не годится? Вы не пробовали обращаться в Гильдию?

Вот тут Саадан напрягся. Ответить «нет» – возникнет вопрос «почему?», а на него отвечать… мало не покажется. Ответить «да» – а что ж ты сидишь тут, мил друг, без гроша в кармане?

– Впрочем, это опять нарушение тайны, – опять засмеялся Нетар. – Но в целом, вы мне подходите.

– Я вам… что? – не понял юноша.

– Видите ли, – Нетар уселся поудобнее, отхлебнул пива. – Я торговец не только ценностями и книгами. Иногда я приторговываю людьми. Такими, как вы, – теми, кому некуда идти. Буду откровенен с вами – я действительно их продаю, и действительно за деньги. Но, – он поднял палец, – только, конечно, с их согласия, по доброй воле и даже по договору, все чин чином. Если вас это успокоит…

– И что… – ознобом свело губы, – много желающих?

– Ну, много не много, а находятся. Так что, молодой человек, вы не хотите быть проданным?

– Нет, – твердо ответил Саадан.

– И даже не поинтересуетесь, кому и зачем я хочу вас продать?

– Мне это безразлично.

– Правда? А если поторговаться? Чего вы хотите взамен?

– Того, что я хочу, вы дать мне не сможете.

– Что же это? Богатство? Любимую женщину? Положение в Гильдии?

Саадан помедлил.

– Мне нужно вернуться домой.

– Всего-то? – рассмеялся Нетар. – А я-то думал…

– Вы даже не спросите, откуда я.

– А это неважно. Я могу перебросить вас в любую точку мира, куда захотите. Для этого мне даже не нужен атлас. Только нужно ли вам это?

– Да! – вырвалось у него.

– Нужно ли вам это? – повторил Нетар. – Что даст вам сейчас возвращение домой? Уж совершенно точно не почет и славу. Судя по тому, что вы здесь, вы попали в плен. Как на вашей родине относятся к тем, кто был в плену? Не сочтут ли вас предателем, изменником? Кто знает. У вас, наверное, были родители – вы уверены, что они живы? За эти несколько лет произойти могло многое. У вас была девушка – дождалась ли она вас? Ведь вас, наверное, сочли убитым и вполне могли известить ее. Кто знает…

– Замолчите! – крикнул Саадан, срывая голос.