Текст книги "Невеста для демона страсти (СИ)"

Автор книги: Алина Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Нет, как оказалось – не без следа. Они все еще считали свой род по матери. И замок передавали только по женской линии. Как им удавалось это на протяжении веков, ведь по закону вся собственность принадлежит лишь мужчинам? Не иначе, как Черная Богиня лично помогала отступницам.

– Вы поклоняетесь Черной Богине?! Что в этом замке – ваше языческое капище?!

– Помилуйте! Я ничего не знаю о черной богине! – в ужасе вопила женщина, сраженная его ненавистью и его напором. – В этом замке… там просто сокровища! Спрятанные много веков назад сокровища! Их спрятали на заре эры Пресветлого Деуса, сразу после падения Черной Богини. Те, кто их спрятал, были убиты, все секреты потеряны. Мы не поклоняемся Черной Богине, мы верные слуги пресветлого Деуса – давно, всегда, все эти века! Я просто хотела найти сокровища. Несметные богатства, чтоб жить безбедно, чтоб выдать дочь замуж. Что в этом плохого?

– А до этого те же сокровища искала тетка? – спокойно уточнил герцог, в этот раз не повышая голоса. Разумеется, он не испытывал к ней ненависти. Долгие годы работы с узниками в мрачных подземных казематах давно лишили его способности испытывать какие-либо эмоции по этому поводу. Была работа, которая должна быть сделана. И способы сделать эту работу быстрее и лучше.

– Да, всю жизнь, – покорно признавалась женщина. – Но она не нашла. Так же, как и никто до нее. Там действительно только старые камни.

– Но если все дело просто в древних сокровищах, почему же ни одна из вас на протяжении стольких веков не рассказала о них своему мужу? Почему скрывала, почему лгала и выкручивалась, стараясь, чтоб замок не достался законным наследникам по мужской линии? Как можно чтить Деуса, если не чтишь его главную заповедь: почитай мужа своего, ибо он дан тебе господином?

– Я чтила. Мы все чтили. Мы верные слуги Деуса. Просто на замок наложено проклятье. Сокровища может найти только та, в ком течет кровь их спрятавшей. Та, кто придет одна. Что не допустит мужчин в эти древние стены. Приедь я хоть раз вместе с мужем – и замок стал бы для нас бесполезен, у меня не осталось бы ни единого шанса найти сокровища и передать их в семью, мою единственную семью – моему мужу и повелителю. Я всегда чтила Деуса – только Деуса! Поверьте! Я никогда не поклонялась проклятой Богине! Я даже не знала о ней! О том, что мои предки вообще имели к ней отношение! Мне рассказала тетка. Перед тем, как отдать мне замок. Это просто легенды старого замка, ничего больше, – женщина кричала и плакала, понимая, что за Черную Богиню ее ждет костер, с приверженцами запрещенных культов поступали по всей строгости закона, а закон был суров. Но с костром герцог спешить не собирался. Чтобы получить все ответы, надо задать правильные вопросы. А вопросы надо еще раз обдумать. Да и в древних культах он не силен. С ведьмами разбираться, конечно, доводилось, но его интересовали угрозы современному обществу, а не тайны древних. Теперь же придется заняться.

– Значит, теперь поиском сокровищ озабочена ваша дочь? Замок же перешел к ней.

– Роуз? Нет, она ничего не знает про сокровища. Я не успела ей рассказать. Муж до последнего был уверен, что вернет замок, а потом они с герцогом так поспешно уехали… Мы даже не попрощались толком, какие уж там сокровища…

– А про поклонение Черной Богине? – Александр невольно поморщился, услышав, как неизвестного жениха именуют его титулом, но отвлекаться на это не стал.

– О чем вы? В нашем роду никто не поклоняется Черной Богине, слышите – никто! Это просто легенда, связанная с замком. С поиском сокровищ, там спрятанных. На эту нелепую древнюю богиню всем в моей семье было всегда глубоко плевать! И мне плевать! И тетке! И ее тетке – всем! Мы искали сокровища! И если я не отдаю дочери замок – так с чего я буду забивать ей голову запретными культами?

– И в замке ваша дочь тоже никогда не бывала?

– Нет! Я же говорю: владелица должна приехать туда одна! Совсем одна! Меня даже слуги ждали в ближайшей деревне.

– Вот как? Вы настолько не боитесь разбойников?

– Там нет разбойников, это дикие пустые места. Там некого грабить.

– Ладно, – он чувствовал, что надо спокойно все обдумать. – Отправьте женщину в камеру, пусть отдохнет, мы продолжим позже. А мне распорядитесь подать обед.

– Сюда?

Он с чувством выдохнул. Ну что за идиоты? Он что, и есть должен среди пыточных орудий и ароматов пота и паленого мяса?

– Нет, разумеется. В мои апартаменты. И найдите мне ведьму помоложе и посимпатичнее. Желательно – непользованную. Есть же здесь такие? Отмыть получше и тоже ко мне.

Хотелось расслабиться. И перебить стоящие перед глазами образы немолодого и некрасивого женского тела близким знакомством с телом юным и обольстительным. Желательно – без следов пыток. Впрочем, последнее его не особо смущало – в иных отметинах есть особая прелесть…

– Простите, ваше высочество, но боюсь, у нас сейчас не содержится никого, кто…

– Ну, найдите в ближайшей деревне, – раздраженно взмахнул он рукой, поражаясь местной нерасторопности и несообразительности. – Объявить хорошенькую селянку ведьмой – это ж когда было проблемой? Будет искренне каяться в грехах – потом признаем, что была схвачена по ложному доносу, да с почетом отпустим. Не выдумывайте сложностей там, где их нет, исполняйте, – собрав бумаги, герцог направился в собственные покои в этом мрачном здании. Хотелось умыться, сменить провонявшую в пыточной одежду, и еще раз спокойно все обдумать.

Этот таинственный Черный Замок… Можно ли считать, что граф, по сути, никогда им не владел? И тогда выходит, что договор (если все же предположить, что имеет место неизвестный договор) не нарушен: графу вернули все его имущество и забрали только дочь. Замок забрали у графини… Но ведь формально она им и не владела. И она не заключала сделку с «женихом», а значит, он ей ничего не должен…

И все же, что в этом чертовом замке? Точно не сокровища. Он руку готов дать на отсечение – что угодно, но не они. В любом случае, надо будет направить людей в королевский архив, пусть выпишут для него все, что там имеется по данному замку. Вряд ли там будет что-то ценное, но полезной может оказаться любая информация. Скажем, список владельцев, вернее – их жен, и родственные связи последних. Надо ж как-то вычленять этот проклятый род, родства не фиксирующий. И да, проверить, не были ли девушки, похищенные прежде, из этого самого рода.

А ему самому придется наведаться в архив Храма. Туда, увы, человека послать не получится. Круг лиц, допущенный к хранящейся там информации, крайне узок. Лишь прямые потомки Рыцарей Деуса, тех, кто установил однажды власть единого бога над этим миром. Когда-то каждый из них получил в надел по королевству. Но с тех пор… Перевороты, смуты, даже банальное бесплодие – далеко не везде чистоту крови удалось сохранить. Тот же Хосе Мигель, к примеру, Рыцарей Деуса в предках уже не имел, и потому не только в архивы Храма не смог бы проникнуть, но и властью над церковью в собственной стране не обладал. А это порождало бесконечные распри между светской и духовной властью, светские и церковные законы, светские и духовные суды, светский и духовный Тайный Сыск… Мрак!

Ему повезло, что он родился не в Марбуре. Его царственный кузен Георг, прямой потомок одного из двенадцати Рыцарей Деуса, был полновластным хозяином своего королевства – и церкви этого королевства. И Тайный Сыск, возглавляемый герцогом Александром, равно боролся и со шпионами из соседних стран, и с ведьмами и еретиками страны собственной, не деля дела на церковные и светские. Неразберихи от этого, по мнению герцога, было гораздо меньше, а пользы для королевства – значительно больше. В Марбуре церковный сыск уже потребовал бы передать это дело ему. В родной Иглезии же (разумеется, пообедав и неплохо отдохнув с присланной ему юной ведьмочкой, так жарко убеждавшей его в своей невиновности) он сам вызывал на допрос представителя церкви, и собирался получить ответы любым подходящим для этого способом.

– Итак, досточтимый отец Стефан, давайте сразу к сути: как именно вам удалось совершить подлог?

– Помилуйте, какой подлог, ваше высочество? – святой отец был бледен, со страхом косился на перебирающего инструменты палача, однако герцога, без сомнения, узнал. В отличие от графа и графини. Знал в лицо? Почему нет, он личность известная, мало ли, где и когда сельский священник мог его видеть.

– Во время венчания Роуз Ривербел и герцога Александра Раенского, совершенного вами двадцать шестого июля сего года в сельской церкви…

– Но помилуйте, ваше высочество! Я сделал все, как мы договаривались! Дословно! До последней запятой, до последней буквы!

– Мы с вами договаривались? – недовольно скривился герцог.

– О, разумеется, нет, ваше высочество! Как я мог?! Я лишь имел в виду, что я выполнил ваше распоряжение со всей ответственностью и без малейших ошибок, я клянусь вам в этом!

– Клянетесь? Как любопытно. Вы так же готовы поклясться, что человек в маске, дававший вам распоряжения – это именно я? Отчего же? Так было написано на маске? – маска на лице жениха была непременным атрибутом подобных свадеб. О ней упоминалась во всех архивных материалах. О ней же упоминали и граф с графиней.

Тем удивительнее было услышать:

– Но вы же снимали маску, ваше высочество. Вы говорили со мной без нее.

– Я? – поднявшись с кресла, герцог подошел почти вплотную к своему подследственному. – Взгляните внимательнее: вы точно говорили со мной? Именно со мной, а не с кем-то, слегка на меня похожим?

– Я… – священник недоуменно бегает глазами по лицу герцога. – Я не понимаю, ваше высочество… ваша милость… Вы – не герцог Раенский? Покорнейше прошу меня простить, я и подумать не мог… Просто одно лицо, ваша милость. Один к одному. Если бы вы не сказали – я не нашел бы отличий.

Дьявол! Как бы не совершался подлог, герцог был уверен – внешнего сходства не было и близко. Иначе зачем тогда маска? Да и просто немыслимо все время находить двойников. А тут… Что-то он упускает.

– Итак, еще раз и в подробностях, святой отец: где и когда герцог Раенский снимал маску?

– Перед венчанием. Он приехал заранее. Его секретарь нашел меня и попросил выйти в церковный сад. Я, разумеется, не мог отказать герцогу в его просьбе…

– Герцог был в саду один? И уже без маски? Или он снял ее при вас?

– Он был без маски. В парадном мундире. Очень нарядный и торжественный. Но не высокомерный, ничуть… Он был с охраной, но она стояла чуть дальше. Думаю, разговора они не слышали. Присутствовал лишь секретарь, что ходил за мной. Он же передал необходимые документы.

– Но лицо «герцога» его охрана видеть могла?

– Да, без сомнения. Как и все, кто были в ту пору возле церкви. Народ уже начинал подтягиваться.

– И после разговора с вами он маску сразу надел?

– Не могу знать, ваша милость, я сразу ушел готовиться. В следующий раз я увидел его высочество уже возле алтаря, и он был в маске, как и было оговорено.

– Что именно было оговорено? И что за документы передал вам секретарь?

– Особенности проведения венчания члена королевского дома. Герцог Раенский – прямой потомок Рыцарей Деуса, и потому в обряд должны были быть внесены изменения…

– В обряд внесены изменения? Да вы сами себя слышите? Что за безумная ересь?

– Не мной, ваша милость, разумеется, не мной. Я неправильно выразился. Обряд должен был быть проведен не по Ординарному Статуту, а по Статуту Преми, священный текст которого, заверенный подписью короля Арта Великого и сиянием Священного Деуса, и был мне предоставлен.

– И вы проводили венчание по этому статуту?

– Да, ваша милость. Слово в слово.

– И в чем там отличия от стандартного варианта?

– О… буквально пара фраз… я уже не помню… Он же на Древнем языке. Каюсь, я не владею им в совершенстве. Я, разумеется, учил в семинарии, но это было давно…

– Любопытно… Каленое железо, говорят, неплохо восстанавливает память, – опять спускаться в пыточную было неохота, он надеялся договориться со святошей и так. Но опять пошли недомолвки.

– Помилуйте, ваша милость! Клянусь Деусом, я не знаю Древнего языка, я просто прочел! Мне нечего вспомнить!.. И потом – вы же можете просто сами взять документ и изучить его от корки до корки. Я клянусь, я не исказил и буквы!

– Вы не знаете языка, но так уверены, что не ошиблись?

– Так я читал! Читать Древние тексты я умею в совершенстве, этому нас учили все годы…

– Понятно. Статут остался у вас?

– Нет, разумеется, это очень дорогой документ, как бы он мог остаться в сельской церкви… Его забрал у меня секретарь его высочества сразу после церемонии.

– Подлинность сияния Деуса очевидна? Вы клали документ на алтарь?

– Да, разумеется, как и предписывает обряд. Все было проведено в строжайшем соответствии с законом.

В строжайшем соответствии с законом. С полного одобрения Деуса. В его храме. На его алтаре. Предъявить святому отцу действительно было нечего. Он провел обряд, который сам Деус признал подлинным. И скрепил своим светом. В присутствии сотен свидетелей.

Но что за обряд провел этот необразованный сельский дурак? Как член королевского дома и прямой потомок Рыцарей Деуса, герцог Раенский не хуже самого короля знал, что никакого особого брачного обряда не существует. Нет и не было. Что же за пара фраз, сделавшая его мужем неведомой девицы без посещения храма? Надо будет все же отправить этого отца Стефана к палачу, глядишь, что-то и вспомнит. Хоть обрывки.

А ему пока придется поднимать все статуты времен короля Арта, регламентирующие деятельность храма. Какие еще договоры, кроме брачного, подтверждают особым обрядом у алтарного камня? Почти все, хоть договор о дружбе и верности между двумя соседними державами, это он знал прекрасно. Но как именно все это сформулировано? Что может быть похожим на брачный обряд, но им не являться?

И почему для проведения этого обряда «жениху» нужна была маска, раз он был похож на герцога, за которого себя выдавал, как две капли воды? Священник не мог сказать на эту тему ничего вразумительного. Да и герцог, сколько не думал, ответа не находил.

ГЛАВА 7.

Я проснулась одна в небольшой коморке под самой крышей, на узкой и достаточно жесткой кровати. Ставни на окне были распахнуты, и солнце нещадно светило прямо в глаза. Тело нещадно ныло, а кое-где и саднило, немилосердно напоминая о том, что с целомудренной жизнью оно покончило. Вот где-то примерно в тот же день, что и с жизнью нормальной.

Подумать только, всего три дня назад я была обычной благовоспитанной барышней. Мечтала о муже (которого, возможно, никогда не будет), о выезде в свет грядущей зимой (который, наверное, опять сорвется) и… нет, ничего больше. Разве что иметь собственную лошадь и иметь возможность совершать время от времени верховые прогулки. А может быть даже, если совсем повезет с замужеством, принимать вместе с супругом участие в охотах – для благородной дамы это не зазорно, да даже и для девицы. Только вот мой папенька охотником не был. Он был игроком.

А мой муж, которого выиграл мне папенька в карты (или который выиграл меня у папеньки в карты)… Да полно, был ли у меня в итоге муж? И кто был моим мужем? Герцог Раенский, как было оглашено в храме? Или тот человек, что стоял рядом со мной и держал меня за руку в тот момент, когда было совершено оглашение?

По закону вроде как выходило, что герцог. Но я венчалась не с ним. Меня забрал у отца не он. И своей женщиной меня тоже сделал не он. Он, возможно, и не подозревал еще обо мне. А тот, кому отдал меня из рук в руки отец… Он не желал быть моим мужем, он не являлся им формально, но, по сути, он был им. Не только потому, что не забывал об исполнении супружеских обязанностей (хотя и делал это так, как настоящему супругу, наверное, стыдно было бы), но и потому, что содержал меня, заботился обо мне. Ведь кто я одна? Никто. И мне оставалось только принять его таким, какой он был, и следовать за ним, в надежде стать ему настолько необходимой, чтоб он никогда не вздумал от меня отказаться.

– Нас венчали, – упрямо сообщила я ему тогда, на сеновале, придавленная его тяжестью и разморенная только что испытанным выбросом эмоций. – И я – твоя жена.

– Вы согласны стать женой конюха, герцогиня? – бесстыже смеялся этот гад. Словно у меня был по-настоящему выбор.

– Мне, похоже, придется. Ибо сказано: «Да прилепится жена к мужу своему и пойдет за ним…»

– И ты пойдешь, Роззи? За мной?

– И я пойду. Знаешь, во время венчания Деус спросил меня…

– Деус? – тот, кто велел звать его Лисом, совершенно по лисьи усмехнулся. – Может, все же священник?

– Нет, при чем здесь отец Стефан? Я говорю об обряде. Когда мы положили ладони на камень, свет алтаря дошел, казалось, до самого сердца. И из этого света родился голос, он спросил, чего я хочу и с кем. У тебя разве не было так?

– Нет, – его улыбка была чуть изумленной. – Никогда не слышал, чтобы люди разговаривали с камнем. Обряд и обряд, свет и свет. Но никаких голосов.

– Ты мне не веришь?

– Верю. Ты особенная, Роуз, я всегда это знал. Потому и выбрал. Так о чем шепчут камни моей маленькой силь… моей упрямой подружке?

– Твоей жене. Какой еще «силь»?

– Неважно, это всего лишь слово.

– Ну, значит неважно про камни и голоса. Мы будем ночевать на конюшне? Или мой муж, который отказывается быть моим мужем, все же позаботится о более достойном ночлеге для своей суженой?

Смеется. И нежно целует меня в лоб.

– Я б остался и здесь. Запах сена, лошадей, их негромкое пофыркивание… красота! Но тебе не подходит, я знаю. К тому же, очень скоро сюда придут. И не важно, герцогиня ты или жена конюха – в их взглядах на тебя будет только грязь. А я не хочу, чтоб они тебя пачкали, – Лис с улыбкой покачал головой, нежно провел пальцем мне по щеке. – Так что одевайся, моя нежная роза, мы исчезаем, – он перекатился и встал. Потянулся за собственной одеждой, начал неторопливо натягивать. И так странно, почти нелепо это смотрелось: весь голый, а руки в перчатках. Как-то немыслимо неправильно – как, собственно, и все, что он делал и творил. – Видишь, я все-таки был прав: герцогиня сбегает этой ночью с конюхом, навсегда отказываясь от титула.

– Это ворованный титул, и он приведет меня разве что на костер. К тому же, – я развела руками, демонстрируя себя, свою сорванную одежду, весь этот сеновал, – кто-то просто не оставил мне выбора. Я твоя женщина. А коли ты не герцог, так и мне не судьба.

И он увел меня прочь в непроглядную тьму летней ночи, накинув свою куртку поверх моего разорванного платья. В маленькую непримечательную гостиницу на окраине, где у него, как оказалось, уже был снят номер. Оставил меня отдыхать и ушел, обещав позаботиться обо всем остальном. Я хотела дождаться, когда он вернется, но все же уснула.

Теперь же, судя по солнцу, близился полдень, а я все еще была одна. И ужасно не хотелось думать, что где-то там, в гостинице классом повыше, расположенной возле главной площади, человек, похожий на герцога Раенского, сейчас садится в свой роскошный экипаж и уезжает. Навсегда. А я остаюсь. Одна, без денег и без единого целого платья.

– Доброго дня, моя нежная роза! Ты все же проснулась? – дверь без стука распахнулась, и в номер вошел… к счастью, все тот же Лис. Правда, конюхом я бы его сегодня не назвала. Одет скорее как лавочник средней руки: добротно, опрятно, строго, но как-то до ужаса блекло. Вслед такому точно не обернешься. – Спешу обрадовать: роскошная карета, предположительно принадлежавшая герцогу Раенскому, сегодня утром покинула город. Благородную даму, что приехала в ней вчера, охрана искала, но найти не смогла. Ходят странные слухи, – он широко улыбнулся, блеснув глазами. – Но приказа искать герцогиню не было – и ее не ищут, – Лис заговорщицки подмигнул и продолжил знакомить с новостями: – Наши лошади ждут нас за городом, твою одежду сейчас принесут. Ее доставили еще ночью, я просто распорядился не тревожить твой сон. У нас впереди обед – хотя для кого-то он завтрак – и посещение ярмарки. Вчера ты так ничего и не купила.

– Еще бы, ведь ты украл у меня кошелек, – я наконец-то смогла вставить хоть слово. Хотелось сказать, как я рада, что он пришел, что не пропал, что не бросил. Но не стала. Ведь я его жена. И я в нем уверена. Должна быть уверена. – Кстати, до сих пор не вернул.

– Это поправимо, Роззи, правда. Верну. Даже готов с процентами. Денег у нас хватает. Просто хочется хоть немного пожить вот так, – он неопределенно махнул рукой, не то комнату эту под самой крышей в виду имея, не то свой далеко не изысканный наряд.

– Как? – недоуменно хмурюсь я. – Бедно?

– Это не бедно, Роззи, это скромно. Без излишеств.

– И в чем же радость?

– Интересный опыт. Новый, необычный. Его не надо бояться.

– Я и не боюсь. Просто нового в скромности и воздержанности едва ли что-то найду. В такой комнате я, конечно, еще не ночевала, а вот дни, когда мы рассчитывали даже кухарку, к сожалению, прекрасно помню.

– Как, неужели графиня сама готовила завтрак?

– Мама? Готовила. Было бы из чего…

– Так, все, Роззи, кончай хандрить. Это ты точно с голоду такая несчастная. Давай-ка одеваться, и идем – внизу пекут такие вкусные блинчики…

– Все же вначале мне бы хотелось умыться. Ты не подождешь… ну, вот хотя бы внизу? Закажешь мне пока что-нибудь.

– Все еще стесняешься меня? – он, смеясь, покачал головой, словно удивляясь моей просьбе. Но спорить не стал. – Так что тебе заказать: блинчики на завтрак или баранью ножку на обед?

– Блинчики, – кивнула я. И, подумав, добавила: – С бараниной.

Ужин был как-то очень и очень давно. Даже вспомнить странно – я была тогда герцогиней…

В обеденный зал спустилась в том самом наряде горожанки, что так удивил меня прошлым вечером. Сегодня же я подумала, что он прекрасная пара к костюму лавочника, который выбрал мой почти настоящий муж. Не могу сказать, чтоб традиционная одежда из грубой ткани нравилась мне больше легких и изящных платьев аристократии. Но Лис зачем-то затеял эту игру, она ему нравилась. И раз уж я решила идти за своим мужем – я должна идти. То есть, я должна попытаться его понять. Принять его заботы и радости. Стать ему действительно верной спутницей. Не в этом ли смысл брачной клятвы?

Лис ждал за накрытым столом, тихонько потягивая квас и рассеянно оглядывая зал. Улыбнулся, увидев меня, и в этой улыбке я почувствовала одобрение. Однако комментировать не стал, предложив приступить к трапезе. И сам тут же столь самозабвенно принялся за еду, словно его не кормили дней десять. Нет, он не спешил, судорожно заглатывая пищу большими кусками, напротив – он наслаждался. Долго и с удовольствием пережевывал каждый кусок, предварительно обмакнув его то в один, то в другой соус, заедал, запивал, комбинировал вкусы и наоборот – смаковал что-то отдельно, само по себе. И до всего остального мира ему просто не было дела.

Я же, напротив, особого желания есть почему-то не ощущала. Мне нравились запахи, источаемые блюдами, да и выглядело все достаточно аппетитно. А вот вкус оставлял равнодушной. Нет, еда не была безвкусной, вкус был, и он был правильным, ожидаемым, но… Особого удовольствия не приносил. Я даже голода особого не испытывала. Просто ела, потому что время еды, и я пришла сюда за этим. А ведь еще в номере я чувствовала себя голодной… Одними запахами насытилась? Или это все нервы?

– Неужели совсем не вкусно, Роуз? – надо же, он все же не только едой занят? А по виду не скажешь.

– Ну почему, не совсем.

– Так наслаждайся!

– Ты долго сидел в тюрьме?

Он поперхнулся квасом. Поставил кружку, откашлялся.

– Ну, нельзя же так, Роуз, я ж подавлюсь, – укорил, привычно посмеиваясь. – И что же, по-твоему, я мог забыть в этом мрачном месте?

– Да я не знаю, что личности вроде тебя там время от времени забывают. Некоторым еще костер очень нравится. Мерзнут, наверное.

– Должно быть, – он вновь с удовольствием принялся за еду. – А личности вроде меня – это какие, Роззи? Расскажешь?

– Легко. Те, кто имеют проблемы с законом, выдавая себя за тех, кем они совсем не являются. Жульничают в карты, играя по-крупному, на поместья и состояния. Занимаются черным колдовством, принимая чужие личины и обманывая самого Деуса. Не знаешь таких?

– Знаю, Роззи, как же не знать, – легко соглашается он. – Не очень в курсе, что такое «черное колдовство».

– Это то, что ты делал в храме.

– В храме, Роуз, я лишь предъявил Деусу договор, который он не мог не исполнить. Ведь с моей стороны все условия были соблюдены.

– А то, что ты выдал себя за герцога Раенского?

– Так ведь не в храме, Роззи, милая, – он неторопливо отпил из кружки, и продолжил. – Я обманул священника, явив ему чужую внешность и назвав чужое имя – да, не спорю. Но это было в частной беседе и за пределами храма. А когда я стоял у алтаря – я был только собой.

– Но ты сказал, что скопировал его суть, и именно потому…

– И именно потому, Роззи, я получил брачную звездочку, которая идеально вошла в ладошку герцога. Я скопировал суть того, для кого я прошу брачные узы. Но не утверждал, что он – это я. Перед лицом Деуса – не утверждал.

– Ты хочешь сказать, Деус знал, что творится ложь? И допустил это? Потворствовал? Участвовал?

– Он связан договором. Он ведь бог, чтящий букву. Законы, договоры, регламенты, правила – он не только следит, что бы люди выполняли все, что заверено на его алтаре, но и сам не в силах нарушить взятые на себя обязательства. И потому мне просто нет нужды его обманывать. Другое дело, что людям не стоит знать о наших договоренностях. И для людей приходится разыгрывать целую историю. Но мне нравится играть, Роззи. Это весело.

– А ты не находишь, что людям вокруг – не очень?

– Это ж каким, моя маленькая Роуз?

– Например, мне. Меня выдавали замуж, я венчалась в храме, я уехала с тем, с кем венчалась – а в итоге оказалась бесчестной женщиной.

– Ну-у… Это смешно, Роуз, правда, смешно. Бесчестен был я, а бесчестной женщиной оказалась ты. Редкостный бред, ты не находишь?

– Не нахожу. Ведь это меня осудят.

– Кто, Роззи? – он лишь пренебрежительно фыркнул. – Что тебе до людей? Ты со мной. А я дарю тебе самое захватывающее приключение, которое только может выпасть на долю женщины твоего круга. Что тебя ждало, Роззи? Скучный брак с каким-нибудь старым занудой. А теперь…

– А теперь? Зачем вообще было вмешивать в это герцога? Почему нельзя было просто на мне жениться?

– Герцога? Ну, герцогу я тоже подарил захватывающее приключение. Возможность узнать нечто новое, стать кем-то иным. Ему понравится. Не знаю, как результат, но процесс точно весьма увлечет, – он со смаком обгрыз баранью ножку, отложил ее, промокнул губы салфеткой. – Что до женитьбы – увы, моя Роззи, но это тот самый пункт договора, в котором Деус обманул сам себя. Факт заключения брака подтверждает принятие на ладонь брачной звездочки. Этакое материальное воплощение духовного таинства. А я не могу ее принять. Мои ладони, увы, не столь материальны. А потому брак со мной просто не может быть заключен.

– То есть? – что-то я вообще перестала его понимать.

– То есть, меня в этом мире костной материи вообще нет. Я не существую. Я дух. Нельзя выйти замуж за того, кого нет.

– Для духа ты как-то слишком хорошо питаешься. А для того, кто не обладает «костной материей», ты оставил слишком уж материальные следы на моем теле. Которые как-то уж слишком недуховно болят.

– Все еще болят?

– Ноют, ощущаются, не позволяют поверить, что все, что было между нами за прошедшие два раза, относилось лишь к области иллюзий и фантазий, – гляжу на это «чудо нематериальное» с большим-пребольшим скепсисом.

– Роззи, – тянет он с улыбкой. – Недоверчивая моя девочка… Конечно, я могу воплотиться. Но, к примеру, что бы на несколько часов стать герцогом, достаточно материальным, чтоб не только удержать его звездочку в ладони, но и суметь окрасить ее твоей кровью, мне пришлось неделю выгуливать твоего отца.

– Выгуливать?

– Создавать этому картежнику условия, при которых его страсть к игре выплескивалась бы из него фонтаном – день за днем, час за часом: выигрыш – проигрыш, надежда – отчаянье. Я держал его в таком напряжении, что он уже едва ли вспомнит, сколько раз он проигрывал мне все свое состоянии и выигрывал все мое. Это такой эмоциональный накал, почти безумие…

– Так я угадала, в карты ты жульничал?

– Я не жульничал, я управлял процессом. Вот нет в тебе полета фантазии, Роззи.

– Что делать, я существо материальное… А ты, значит… Ты поглощаешь чужие эмоции и… что? Ты за счет этого существуешь? Продлеваешь себе жизнь? – это с кем же меня судьба столкнула? Он призрак? Неупокоенный дух давно умершего человека? Чтоб я еще разбиралась в нечисти…

– Нет, Роззи. Существую я прекрасно и сам по себе. Но это существование – оно бесконечно и скучно, моя розочка. А вот чтобы воплотиться и жить – мне нужны человеческие эмоции, больше того – страсти. Поглощая их, я обретаю форму, и чем сильнее страсть – тем эта форма совершенней.

– То есть, я тебе нужна…

– Чтобы быть человеком, Роуз. Чтобы быть совсем-совсем человеком. Ощущать вкус еды, и запах твоих духов, и шероховатость ткани…

– Но зачем этот фарс с женитьбой? Ты бы мог просто похитить… или уговорить… кого-то.

– Не мог, моя Роззи. Договор. Он дает нам право, но ограничивает возможности.

– Нам?

– Ты правда думала, что я такой один? Это было бы невыносимо, моя прекрасная, – он отодвинул от себя пустую тарелку и взглянул на меня. – Ты закончила? Тогда идем наслаждаться жизнью. Сейчас самые сладкие дни – дни, когда мы оба можем получать удовольствие от всего, что в состоянии дать нам человеческий мир.

И он потянул меня к выходу, а мне осталось лишь следовать за ним, хотя в голове царил сумбур, его ответы лишь породили новые вопросы. Его сущность – даже не колдун, а что-то вообще потустороннее – вызывала едва ли не оторопь. Но… это был Лис – тот, кто обнимал меня, ласкал. Да, пугал и шокировал, но ведь не обижал. Так может, и ничего, и не страшно? Можно будет прожить и с ним. Тем более, что сейчас он звал меня развлекаться. И, кажется, он собирался делать это совершенно по-человечески.

Первое время я чувствовала себя просто мамочкой при восторженном ребенке: его интересовало все, его привлекали и увлекали какие-то совершенно простые, обыденные вещи. Долго с восторгом рассматривал и ощупывал плотницкие инструменты, приговаривая, что «здесь есть все, чтоб построить дом».

– Неужели собираешься строить? – удивилась я.

– Нет, моя Роззи, мне не успеть, – вздохнул неожиданно печально, – хороший дом строить долго. Да и кто в нем потом будет жить?

– Почему не успеть?

– Идем, я лучше куплю тебе красивый подарок, – резко срывается он с места, отставив инструмент. – Что бы ты хотела? Серьги? Колечко? Бусы? А, вот, смотри – потрясающая сумочка, что бы все это складывать!