Текст книги "Невеста для демона страсти (СИ)"

Автор книги: Алина Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Я не знаю, чего он ждал, я тебе говорила! И говорила, что делать, чтобы все это кончилось: убей ее, убей немедленно! Сейчас же, пока еще можно хоть что-то спасти!

– Что спасти, Анабель? Разве смерть Роуз не приведет к еще большим несчастьям? Ведь обезумивший, по твоим словам, Герлистэн, вот-вот вырвется (зачем его заперли, кстати?) и начнет безудержно мстить.

– Нет! Не вырвется! Наоборот! Да как ты не понимаешь? Сыттар может покинуть Долину, лишь пока жива его сильфа! Убей ее, и он больше не будет тебе угрозой!

– Да, а толпы безумцев, что весь день штурмуют мои ворота? Сыттар не может покинуть Долину, зато его сильфам ничто не помеха. Заперт сыттар, свободен – не важно, они врываются в людские сны, сводят с ума, натравливают друг на друга… Разве со смертью Роуз все это кончится, Анабель? Разве они прекратят?

– Но… – она на миг растерялась. – Но иначе все будет гораздо хуже: ты не выстоишь, он отнимет у тебя свою Роуз, а вместе с ней и жизнь! Он получит сокровище Черного замка – могущество, что позволит ему править миром! Твой род погибнет, твоя страна погибнет, начнется хаос! А это… Это все потеряет смысл, едва Роуз умрет. И ты справишься. Рыцари Дэуса справятся. Они победят безумие, защитят свою паству, лярги будут отброшены, изгнаны из людских мыслей. Ты же закрылся. Храм сможет закрыть и других. Герлистэна сломает неудача, он забросит людские дела, прекратит строить козни…

– Волнения стихнут, все забудется и образуется, – понимающе кивнул герцог, неспешно проходя к своему креслу и с комфортом устраиваясь. – Любопытно, Анабель, любопытно… И, если допустить, что ты мне не врешь, и Герлистэн заперт братьями, послал тебя ко мне отнюдь не он. Ландалиан, верно? Спешит подтолкнуть меня к нужным ему действиям твоими очаровательными устами, пока Южный Ветер и в самом деле не вырвался? Что ж, это многое объясняет. Герлистэну сильфа нужна живой, Ландалиану – мертвой… Что так, не подскажешь? Отчего нет единства меж темными братьями?

– Ревность, зависть… Не знаю! Да какая сейчас вообще разница? Пусть дерутся! Пойми, тебе эта Роуз нужна мертвая, только так ты сумеешь сохранить свою жизнь. Только так утихнет начавшееся в народе безумие.

– Твой хозяин мне это обещает? Так может, и не Герлистэн в ответе за безумие? Может, это меня так братья его поторапливают?

– Может быть, не знаю. Не важно. Пойми, вы сейчас на одной стороне!

– Я и демоны? Верится слабо. Но я готов послушать подробности про Черный замок. Про планы Герлистэна на меня и на эту сильфу. Про то, чем эти планы так резко мешают братьям.

– Я не знаю, я уже говорила.

– А как же «могущество» и «власть над миром», что ты только что упоминала?

– Так говорил Ландалиан. Я не знаю большего.

– Вот пусть и дальше говорит Ландалиан, я совсем не против.

– Я не он! – обиженно поджав губы, сильфа стремительно отлетела к окну и зависла там, безмолвно глядя в темнеющее небо.

Герцог ждал. Торопиться ему было некуда.

– Герлистэн хочет власти, – отозвалась, наконец, Анабель лишенным эмоций голосом. – Власти над прочими сыттарами. Эту власть ему даст та сила, что он надеется получить у Черной Богини. Роуз – ключ. Она – дитя Лилит. Дитя особое, долгожданное, отмеченное…

– Что именно находится в Черном Замке?

– Врата Ада. Их может открыть лишь потомок Лилит, принеся в жертву потомка того, кто эти врата запирал… Согласись, после того, что ты с ней сделал, Роуз с задачей справится.

– Если я ей позволю.

– Так не позволь, о том и речь! – к нему вновь обернулась Анабель, порывистая, импульсивная. Такая красивая…

– Это все, зачем тебя посылали? – устало поинтересовался герцог.

– Я пришла сама. Пойми, мне нет дела, кто станет или не станет там главным. Я просто хочу спасти того, кого я люблю!

– Это я понял, Ана. Ты не улетай пока, если можешь. Посиди.

Она послушно села на подоконник. Красиво расправила платье, красиво расправила локоны, вновь взяла в руки букетик фиалок. А он сидел, и просто на нее любовался. Устал. В конце концов, пять минут бездействия он может себе позволить.

– Так ты убьешь ее? – сильфа не выдержала первой.

– Непременно, – кивнул Александр, прикрывая веки.

– Скоро?

– Да, очень скоро. Уже сейчас, – пообещал герцог, не трогаясь с места.

– И? – торопили его.

– И ужасно хочется спать…

Хорошо, что они не могли залезть ему в голову. Прочесть его мысли, или вынудить к действиям. Приходилось искать обходные пути, подсылать к нему обворожительных дев… Вот только эта уловка могла сработать лишь однажды. Однажды она и сработала.

Анабель была искренна, он даже не сомневался. Вот только она знала лишь то, что ей позволили знать, а значит, коварный Ветер Юга, якобы с трудом удерживаемый братьями, нужен ему все больше. Очень бы хотелось услышать и вторую версию происходящего.

А Роуз казнить нельзя. Ни в коем случае, что-то с этим нечисто. Выйдет поймать сыттара, нет, девчонке – помилование и размеренная жизнь в одном из монастырей, где святые молитвы и мощь храмовых амулетов позволят ей оставаться в человеческом теле, несмотря на уже произошедшие с ней необратимые изменения. Пока так, а дальше уже посмотрим.

ГЛАВА 16.

Он все же уснул прямо в кресле, хотя собирался всего лишь хорошенько обдумать услышанное. А проснулся уже на рассвете от осторожного, но настойчивого стука в дверь.

– Срочный вестник из столицы, ваше высочество.

– Давай, – он протянул руку, не ожидая ничего особо хорошего. Но того, что все будет настолько плохо, он даже и представить себе не мог. Его величество Георг Двенадцатый был убит ночью в своей постели собственной фавориткой. Причину своего поступка легкомысленная красавица, нанесшая королю восемнадцать ножевых ранений, сообщить уже не могла. Поскольку была застрелена на месте вбежавшим на крик монарха дежурным гвардейцем. Который, однако, на достигнутом не остановился, и начал стрелять во всех, кто сунулся в королевскую спальню за ним следом. Гвардейца, понятно, убили, но безумие это не остановило. Слуги бросились убивать хозяев, жены – мужей, любовницы – жен. Наследный принц попытался остановить вакханалию, но был тоже убит. «Кем-то из толпы», – сообщала бумага.

Оставалось лишь радоваться, что двух младших принцев сейчас в Иглезии нет, они в Марбуре на смотринах невесты. А впрочем, не рано ли радоваться, едва ли разбушевавшихся демонов остановит граница?

Дэус, где же ты, почему ты допускаешь подобное? Откуда у демонов столько сил, ты ж их запер? И что же там реально стоит на кону, раз демоны так неистовствуют?

– Доволен? – с усмешкой поинтересовался Ланс, голосом низким, словно рычание дикого зверя.

– Ты! – герцог вскочил, отточенным движением накрывая оборотня сетью. Тот успел лишь удивленно поднять глаза, и тут же рухнул под ноги победителю.

– Зачем же ты так со своим слугой, Алекс? – все тем же голосом вопросил его появившийся в проеме двери монах.

На ответ тратить время не стал, выхватив из кармана свисток, огласил дом условленной трелью.

– Звучно, – согласился монах, проходя в покои и закрывая дверь у себя за спиной. – Значит, сейчас они все как прибегут, прибегут… И начнут меня изгонять. Или ловить?

– Или убивать, – мрачно пообещал герцог, доставая заговоренный кинжал.

– Или убивать, – спокойно кивнул монах, никак не реагируя на воинственный намерения собеседника. – А я, собственно, бумажку тебе одну принес почитать. Ты ведь, я смотрю, любишь читать по утрам бумажки, – он кивнул на оброненное герцогом донесение из столицы и достал из широкого рукава пожелтевший от времени свиток. – Прошу, – с легким поклоном протянул его герцогу.

– Благодарю, – под ребра монаха кинжал вошел хорошо, по самую рукоять. Монах глухо охнул и тяжело осел на пол. Взгляд его остекленел, на одежде заалела кровь.

– Напрасно, он был безобиден, – ненавистный голос раздался вновь, но уже из-за спины. Резко обернувшись, герцог обнаружил своего очередного незваного гостя невозмутимо восседающим в том самом кресле, которое он, вскочив, отбросил прочь. Лощеный великосветский красавец с ярко-рыжими кудрями и изумрудной зеленью глаз смотрел на герцога с откровенным презрением.

– Он не был монахом. Те носят священное Око Дэуса поверх одежды, – симпатий к незваному гостю Александр тоже не выражал.

– Носят, – кивнул незнакомец. – Пока их не отправят усмирять беснующуюся толпу. А в толпе за амулетом уследить сложно, чуть зазевался – и уже сорвали.

– Значит, не стоило зевать. Что теперь, демон? Исходя из того, что в моем окружении подобного вельможи не было, а в беснующейся толпе он вряд ли сохранил бы в неприкосновенности белоснежное кружево своих манжет, этот облик мне предлагается принять как твой.

– Облик вторичен. Ты можешь уничтожить и этот, возникнет еще один. А суть моего предложения не изменится: прочти свиток.

– К чему такие сложности? Все, что считаешь нужным, ты можешь сообщить мне и устно, – отвлекаться на чтение, оставшись с демоном один на один, разумным герцогу не показалось.

В двери глухо ударили, пытаясь ворваться. Безуспешно.

– Не переживай, силой не откроют, – «успокоил» герцога демон. – Пусть молитвы читают, громко и с выражением. Глядишь, поможет чем.

– Ваше высочество! Ваше высочество, вы там? Вы в порядке?

– Да! Он пришел! Ломайте! И усилить охрану арестованной – это может быть отвлекающий маневр! Любого, кто приблизится к камере без защитного амулета на шее считать пособником демона и поступать соответственно! Не щадить! Не слушать!

– Да, в уничтожении собственных людей, я вижу, помощь тебе не нужна, – демон задумчиво полюбовался перстнями, нанизанными на его пальцы прямо поверх перчаток. – Потому давай вернемся к вопросам спасения мира. Свиток, Алекс. Изучай, пока не случилось непоправимого. Незнание порой губительно.

– Иные знания губительны не меньше. Что в свитке?

– Объяснение происходящих сейчас событий. И описание последствий принятых тобой решений.

– Расплывчато.

– Нет, предельно ясно. Это Статут Преми, герцог. Подлинник. Мне говорили, ты очень его разыскивал.

Не сводя напряженного взгляда с гостя, Александр, склонившись, забрал свиток из безвольной руки монаха. Развернул, убеждаясь в наличии на документе божественного сияния Дэуса и подписи легендарного короля Арта.

И тут же вздрогнул от резкого удара в окно. Оконное стекло тоже вздрогнуло, когда спустившийся с крыши на веревке гвардеец попытался пробить его ногами и ворваться в комнату. И гвардеец вздрогнул, когда маневр не удался, стекло даже не треснуло, а вот ноги пронзила сильнейшая боль.

– Да, плоховато ты подготовился к моему визиту. Изрисовал пентаграммами все дворы и подвалы, а собственные покои практически ничем от меня не защитил, – прокомментировал происходящее незнакомец. – Ну, разве что ты полагал, что я буду пробиваться к тебе через двор с толпой обезумевшего народа.

– Я слышал, будто ты и сам обезумел, Ветер Юга, именуемый Герлистэном, – раз уж гость упорно не желал представляться, герцог поименовал его сам.

– Любопытная версия, – от данного ему имени визитер не отказался. – Ты читай, не отвлекайся. Я прослежу, чтобы нас не беспокоили.

* * *

Он читал. Читал и бледнел, и перечитывал еще и еще раз. Стены дома дрожали от ударов топора и ударов святых молений, сыттар (или тот, чьими устами демон желал сейчас говорить) невозмутимо сидел в его кресле, а герцог продолжал изучать документ, позволивший сыттарам фактически погубить королевство.

Договор, полюбовный договор, заключенный по воле и под покровительством Божественного Дэуса его Рыцарями с одной стороны и восьмью Вольными Ветрами с другой. Договор, в котором подробно прописывалось, как, когда и на каких условиях благодарный за помощь Дэус позволяет сыттарам отныне проникать в человеческий мир. Прежде вовсе лишенные такой возможности, теперь они могли раз в сто лет лично являться к людям, дабы выбрать себе невесту из рода Лилит и, с одобрения родителей, совершить с ней брак по законам земного мира – пред очами Пресветлого Дэуса. Гарантом и свидетелем совершения брака, человеческим воплощением нечеловеческой и нематериальной сущности жениха, хранителем брачной клятвы становился при этом один из Рыцарей Дэуса, отдавая таким образом долг своим нечистивым союзникам, без которых не было бы победы в Войне Богов.

И в приложении к Статуту, той самой брачной клятве, что смог прочитать, но не смог понять полуграмотный священник из Сторинской церкви, и в самом деле дополнена была всего одна фраза: «…в лице моего отражения в зеркале ветра и во исполнение Статута Преми…» А все остальное там было стандартно: «Я (Александр) беру тебя (Роуз)» и много-много правильных слов. Но «я беру тебя» – в лице своего двойника, «я буду мужем тебе» – в лице своего двойника. И лишь брачные клятвы хранить не отражению – живому.

Во исполнение Статута Преми.

А Статут уже прямым текстом объявлял связанного брачной клятвой Рыцаря Гарантом и Хранителям союза сыттара и его будущей сильфы, чья задача «оберегать, хранить и поддерживать» этот противоестественный союз. Особенно «в переходный период», когда природа юной новобрачной «двойственна», и она «особенно уязвима». И, конечно же, Гарант не может чинить препятствий к осуществлению супружеских прав, не может насильно разлучать супругов. И уж тем более не может убивать ту, что Договор обязывает его хранить.

– Как видишь, договор уже нарушен, – негромко произнес сыттар, прерывая затянувшееся молчание. – И это дало сыттарам возможность нарушить свою часть – о «невмешательстве в дела людей в иной форме, нежели это указано в Договоре».

– Ты сам прислал ее ко мне!

– Прислал жену к мужу, что ни букве, ни духу не противоречит. Находясь между двумя мирами, обладая двойственной природой, Роуз, фактически, является сейчас женой двух мужей. И ее человеческая половина – твоя по праву, – невозмутимо отозвался сыттар, по-прежнему неподвижно сидящий в кресле. Вот только взгляд его невозмутимым не был – изумрудная зелень, казалось, горела огнем. Призрачным зеленым огнем, обещавшим лишь разложение и смерть. – Ты мог бы принять ее, как жену, договор допускает такое прочтение. Твоя – покуда жива, моя – после.

– И зачем тебе это могло понадобиться? – хрипло поинтересовался герцог, не сводя с сыттара напряженного взгляда.

– Роуз боялась умирать, – чуть пожал тот плечами. – Боялась меня – такого, каков я есть без этой приторной маски. Хотел ей показать, что бояться стоит не внешности – твоя идеальна. Вот только жизнь с тобой очень быстро научила бы ее, что ценить стоит не форму, а содержание. Не важно, как называется твое бытие – жизнью или не-жизнью, не важно, проходит твоя рука сквозь мебель, или твердо держится за нее. Важно лишь то, что именно ты творишь. От того, мой любезный герцог, что творишь в этой жизни ты, она очень быстро бежала бы в ужасе. Ко мне. Растеряв все сомнения. И была бы счастлива.

– Все, что я делал с тех пор, как из юноши превратился в мужчину – это защищал интересы государства, демон, и боролся с его врагами, – Александр лишь брезгливо поморщился. – Ну ладно, допустим. Допустим, демон, я в это поверю. Роуз наивна, поешь ты сладко, и моей строгости она, возможно, и предпочла бы твои нежные речи. Вот только при чем здесь замок?

– Не причем. Он не для тебя.

– Да? А как же «врата Ада», что откроет принесение меня в жертву, как любезно сообщил мне давеча твой белоснежный брат?

– Врата ада уже открыты, просто взгляни в окно. Тобой, если ты до сих пор этого не понял. Но братьям этого мало. Договор нарушен, но не разорван, алтарный камень еще не треснул. А знаешь, что будет, когда это случится? Когда мы станем свободны от клятвы, которой сковал нас Дэус? Когда Вольные Ветра действительно станут вольными?

– Дэус сковал? Да по этому Договору он и так дал вам больше, чем вы имели!

– Но меньше, чем обещал! Меньше, чем отняла у нас его Дэя! – он все же вскочил. И глаза полыхнули уже не зеленым – алым. – Но ты почти исправил несправедливость, Рыцарь. Почти справился. Тебе остался один только шаг! И Вольный Северный Ветер, «мой белоснежный брат», принесет вам стужу зимы, от которой воздух будет замерзать прямо в легких! А когда ему надоест, Ветер Юга – у которого не останется причин жалеть здесь кого бы то ни было – принесет выжившим зной пустыни, и кожа тех, кто сумел уберечься от холода, начнет покрываться волдырями от нестерпимого жара, а реки и колодцы пересохнут, лишая страждущих даже глотка вожделенной влаги. Впрочем, влага придет – вместе с Вольным Ветром Востока, обрушится на ваши берега цунами, затопит наводнениями посевы. Надоест ему – придет Ветер Запада, самый легкий, самый приятный. Он принесет чуму и холеру, горячку и проказу, оспу и чахотку…

– Прекрати запугивать меня!

– Разве я тебя запугиваю, мальчик? Пугают тебя они, – сыттар кивнул на окно, за которым святое воинство с трудом, но все еще сдерживало напор безумной толпы. – Торопят, мешая думать и вынуждая совершить роковую ошибку.

– И что же, все прекратится, едва я отдам тебе Роуз? – поинтересовался герцог, практически не сомневаясь в ответе.

– Нет, – с ответом не угадал. – Сыттары отступят, да. Но само оно не прекратится. Слишком много крови уже пролилось. Будут бунты, междоусобица, борьба за власть, вторжение извне. Марбур поддержит младшего принца, чтоб посадить на трон свою дочь, бароны закричат, что королевская власть в принципе ни на что более не способна… Но у государства все же останется шанс. И у Дэуса. А вот вырвавшиеся на свободу сыттары предательства ему не простят.

– Да чем он предал вас?! Он дал вам больше, чем вы имели, – герцог в раздражении потряс документом. – До Великой Войны вы лишены были доступа в этот мир. Он же позволил вам охотиться за человеческими душами, разжигать их пагубные страсти, питаться их похотью и безумием! Он позволил вам забирать человеческих дев, отнимать у них жизни и превращать в свое орудие разврата! Он… скорее, он предал нас, своих Рыцарей. Самых верных, самых преданных слуг он отдал на откуп демонам. Наши жизни, наши судьбы – все вам! И вы же еще недовольны!

– А кто сказал тебе, рыцарь, что вы нужны нам – вы все? Ваши жалкие страстишки, ваши мелкие душонки? Мы Ветры, нас манят иные масштабы, иные горизонты. Мы существовали задолго до того, как Божественная Чета решила заселить своими «детьми» этот уголок вселенной. Мы не нуждались в богах, и не нуждались в людях. Но Они пришли, пообещав, что мы не будем друг другу помехой. Потом же Пресветлая Дэя…

– «Пресветлая Дэя»? – не дослушав, скривился герцог. – Это Черная Богиня-то? Да уж, света там…

– Света там было поболее, чем в ее супруге, – непреклонно оборвал его демон. – Да, рыцарь незнакомого тебе бога, Пресветлая Дэя была супругой Божественного Дэуса, его второй половиной, его великой любовью… – он невесело усмехнулся. – Принадлежащей ему Любовью, так будет более точно. Поскольку была она Богиней Любви. Дэус же любить не умел никогда, только владеть. Он Бог Договора, ему чужды эмоции. Холодный разум, слепое следование данному слову – в этом была его сила, и в этом же – его слабость. Пообещав не трогать Вольные Ветры, он мог лишь смотреть, как их свободные танцы приносят порою смерть и разрушение в людские земли. А Дэя любила людей, и их горе было для нее превыше любых ранее данных обещаний. Она изгнала нас, пойдя войной, закрыла небо над своими землями. И прокляла, лишив материальных тел. Превратив из сыттаров – повелителей воздуха – просто в воздух. Мы были живыми, мы были разумными, но при этом нас больше не было. Сгустки разума, заключенные в потоках воздуха – вот во что превратило нас ее проклятие… Дэус тогда поморщился, но смолчал: договор нарушен не им, а выгода очевидная, – уйдя в воспоминания о тех далеких, но столь судьбоносных для его народа временах, сыттар, казалось, забыл, что перед ним – враг. Он говорил и говорил, а герцог не спешил перебивать. – Только люди все множились, нас изгоняли все дальше, а меж Божественными супругами все сильнее росло непонимание. Она прощала тех, кого Дэус уверенно обвинял. И карала тех, кто, согласно букве, был невиновен. Она читала в сердцах, он – только по книгам. Она видела суть, он – только внешность. Война между ними должна была вспыхнуть – и однажды вспыхнула. Они были равны, они были сильны, а мы – обижены. Ей, и потому мы примкнули к нему. Мы хотели вернуть свои тела, мы хотели вернуть возможность проникать беспрепятственно в людские земли. Он обещал. И вернул. Вот только свои тела мы могли получить лишь на время, что человеческая дева, связанная с нами нитями договора, питала нас своей силой. Либо в непосредственной близости от Источника жизни, бьющего в центре Заповедной долины, ставшей отныне нашим домом. Отменить проклятье богини полностью он не смог. Или не захотел. И вместо желанной нами возможности пронзать пространства, беспрепятственно проникая в любой уголок человеческого мира, он дал нам возможность беспрепятственно проникать в людские души. Вместо пылинок звезд, что оседали некогда на наших мантиях, он сделал нашей пищей пороки и страсти, что обременяли, как он считал, худших из его подданных. Он открыл нам дорогу в человеческие земли, о, да! Но не так, как хотели мы. А искалечив нас, извратив нашу природу. Сделав нас своими карманными демонами, придумав из нас врагов своей разросшейся и поднабравшейся наглости пастве. И заняв делом вас, его верных, но не в меру сильных Рыцарей. Чтобы, страдая от безделья, вы не полезли бы к нему качать права, – демон вновь неприятно усмехнулся.

– Как любопытно. Думаешь, я поверю? Сказкам демона, что порочит моего Бога?

– Имея на руках Договор? Тебе придется очень постараться, чтобы не поверить фактам, Рыцарь. Там ведь прописано все, что он нам разрешил. Простейший вопрос: а зачем это богу? Зачем ему запускать в свой мир подобную нечисть? – сыттар даже изволил сделать паузу, но не дождался ответа. – Вот за этим, милый мой мальчик, только за этим: мы находим в душах людей гнильцу и раздуваем ее, делая скрытые помыслы и пороки явными и угрожающими окружающим. А вы – Рыцари и монахи – боретесь с нечестивцами и побеждаете их во славу Дэуса, и караете их, неся Страх Божий. И поете на всех углах, что демоны – зло, порожденное Черной Богиней и служащее лично ей.

– Дэус не лжет, демон. В отличие от тебя. Он – бог Чести и Справедливости. В отличие от тебя. Его слово – нерушимо, как Договор. Разве можно то же сказать о твоем? Так кому я поверю?

– Дэус и не лжет, – невозмутимо отозвался сыттар. – Но не мешает это делать вам. Не мешает впадать в заблуждения и совершать выгодные ему ошибки. Дэус лишь объявил Дэю Злом, которое повержено. Он и считал ее злом – ведь судила она не так, как он. А вот Черной Богиней ее стали именовать уже Рыцари Храма. Приписывать ей все зло мира стали уже Рыцари Храма. Обвинять всех мерзавцев в служении лично ей тоже стали они. А Дэус твой чист. Он выше их глупости. Слов он не нарушал, напраслину не возводил. Не мешал просто. Что же до слова, «нерушимого, как Договор» – тебе ли не знать, как составляются договоры. Сколько хитрости и изворотливости порой приходится применить, чтоб составить договор в свою пользу. Неточность и расплывчатость формулировок, примечания мелким почерком, заведомо невыполнимые условия… Договор – это искусство узаконенной лжи, тут до чести далековато.

– Договор всегда таков, каким его составят и примут обе стороны. Каков бы он ни был – он исполняется, демон. И в этом – Слово Дэуса. И в этом – его Честь.

– Вот на этом его и поймали, герцог. Причем – твоими руками. Так что теперь – наслаждайся последствиями. Дэус не вмешается и не остановит эту смуту – он облажался с Договором, и это – плата. Весь мир катится в бездну, а он ничего не может поделать…

А вот Дэя – сможет, – многозначительно добавил сыттар после драматической паузы. – Любовь остановит ненависть и погасит безумие. Любовь вернет этой земле мир. Если ты вернешь этому миру Любовь.

– И где ж я ее возьму? – не то, чтобы Александр собирался бежать и возвращать, но от информации он никогда не отказывался. Тем более, от возможности узнать желания своего врага.

– В Черном Замке, конечно. Тебе не соврали. Там и правда Врата в Ад – личный ад, что сотворил для своей супруги Дэус. Позабытый портал в темницу Дэи, – уточнил сыттар, чтоб его уже точно поняли. – Последняя тайна рода Лилит.

– Ты только что утверждал, что Черный Замок – не для меня, а для Роуз.

– Разумеется, не для тебя. Ты никогда не отыщешь любви, пройдешь мимо и не заметишь. А вот Роуз найдет, – прислушавшись к шуму за стенами, сыттар улыбнулся немного печально. – Береги ее, герцог. Она – твой последний шанс спасти этот мир от гибели. Он уже стоит на краю.

– А вот ты уже за краем, демон, – герцог слушал не менее чутко. Да и медальон на груди подсказал – ловушка сработала. Нет, вовсе не по недомыслию оставил он собственные покои самыми незащищенными во всей усадьбе. Понимал, что, не добравшись до Роуз, демон придет к нему. И неплохо подготовился к встрече.

Пока сам он успешно отвлекал демона беседой, а его гвардейцы демонстрировали усилия по взлому покоев под звуки бесполезных молитв, Мастеровые дочерчивали последние узлы своей пентаграммы, замыкали последние контуры, напитывали всей доступной им силой.

И выставленная демоном защита рухнула, дверь распахнулась, окно разбилось, впуская уже не гвардейцев – лучших храмовых воинов, а демон бился в путах упавшей на него золотой паутины, и был не в силах перешагнуть ни одну из вспыхнувших на полу линий. Личина рыжеволосого красавца сползла с него, словно кожа под воздействием кислоты, и теперь на герцога смотрело чудовище с черными провалами вместо глаз, с огнем, метавшимся по плечам, вместо волос, и рваными сгустками серого тумана вместо стройного тела.

– В договоре нет ни слова про то, что я не должен убивать попавшего мне в руки сыттара, – сообщил ему герцог, небрежно бросая свиток на стол. – И уж тем более, когда этот сыттар повинен в столь чудовищных преступлениях против короны. Что бы ты ни говорил, Герлистэн, а происходящее – только твоих рук дело, результат разыгранной тобою интриги, спровоцированных тобой поступков. Вынести тебе приговор и казнить – моя прямая обязанность, как хранителя государства. А после твоей казни Роуз будет принадлежать только мне, как ее единственному законному супругу. И у сыттаров просто не будет повода вмешиваться в наши семейные дела – и в дела всего государства. Мы будем жить с ней долго и счастливо: она – в монастыре, я – в столице, служа новому королю. С новой супругой, в окружении законных детей. Мой род не прервется, как не прервется и род погубленного тобой короля Георга. Все было напрасно, демон. Все эти люди погибли напрасно. Ты – погибнешь напрасно. Не будет вам воли. Будет смерть – каждому, кто еще попытается провернуть подобное.

– Нет, – мягко улыбнулся демон, не впечатленный пылкостью речи. – Не напрасно. Еще посмотрим, кто будет доживать в монастыре.

– Начинайте обряд! – велел герцог, бледнея. И пулей вылетел вон, не дожидаясь исполнения приказа. Вслед ему летели слова заклинаний, и хриплые крики демона, дом дрожал от основания и до крыши, порывы шквалистого ветра метались по коридорам, сбрасывая вещи, сдвигая мебель. Демон ревел и отчаянно сопротивлялся, и Александру – одному из высших Рыцарей Дэуса, с рожденья обладавшему недюжинной силой – следовало бы не просто принять участие в обряде, но взять на себя его самые ответственные, запирающие моменты. Однако оставалось надеяться, что монахи справятся и без него и нестись, уклоняясь от летящих в него предметов, вниз, в подвал, в камеру, где он запер Роуз. Да, герцог старательно забалтывал демона. Но ведь и демон слишком охотно болтал. А Роуз… Освобожденная, Роуз, конечно же, полетит освобождать свою Богиню. Если демон сказал ей хотя бы половину… Да ей просто некуда будет больше бежать. А Черная Богиня, вернувшаяся в мир – да ничего чудовищнее Александр даже помыслить не мог. Это будет конец – конец рода человеческого, конец жизни, конец всего!

Худшие опасения подтвердились. В коридоре валялись обезображенные трупы охранников и несколько трупов горожан. Дверь в камеру была открыта, цепи, похоже, просто вырваны с мясом из покрытой сетью глубоких трещин стены, где зияли теперь безобразные дыры. Кровать, которую милостью герцога, предоставили пленнице, валялась разломанная и перевернутая посреди камеры. А Роуз, в девичестве Ривербел, здесь более не было.

* * *

«Не рыдай над трупами». Да от того, что я видела вокруг, хотелось не рыдать, хотелось выть. Забиться куда-нибудь в щель, свернуться в клубок и выть, выть от бесконечного ужаса, что творился вокруг. Да вот только ситуация к подобному времяпровождению не располагала. Конечно, если я хотела избежать костра не путем размозжения головы о стену.

Признаться, был момент, когда я подумала, что именно это со мной и произойдет, причем прямо сейчас. Когда с чудовищным грохотом дверь камеры сорвалась с петель, и ко мне ворвалась безумная толпа во главе с двухметровым громилой с кузнечным молотом в руках, я решила, что это конец. Что добрые горожане, наслушавшись зажигательных речей какого-нибудь полоумного монаха, решили не дожидаться казни, а самолично порешить злую ведьму прямо здесь и сейчас.

Но молот обрушился не на меня, а на крепившуюся к стене цепь, стремясь разрушить звенья, разбить оковы… Цепь резко дергалась от каждого удара, до крови сдирая мне кожу, пока одно из звеньев, наконец, не лопнуло под восторженные крики толпы, освобождая мою руку. Одну лишь только ее, ведь герцог не мелочился, всего цепей было пять. Но и останавливаться громила не собирался. Стена камеры пошла трещинами, со сводов посыпалась штукатурка, стало казаться, что еще немного, и они просто обвалятся, погребая под собою нас всех.

Но мои цепи были разбиты раньше. Не дав мне опомниться, меня подхватили на руки, накинув широкий плащ с огромным капюшоном, из-за которого я почти перестала видеть происходящее, и куда-то поволокли, то и дело спотыкаясь о попадавшиеся под ноги трупы. О, да, трупы под ногами мне было видно. Единственное, наверное, что мне было видно. Ну, еще и ноги бегущих людей, в одежде, возможно, когда-то добротной, сейчас же запыленной, изодранной, перепачканной копотью, грязью и кровью.

Мы выскочили на улицу. Тут тоже были трупы, тянуло гарью, в окна особняка летели камни, толпы народа орали что-то бессмысленное и безумное и отчаянно дрались… И я даже не могла понять, с кем. Друг с другом? С охраной герцога? С монахами? Вот один из святейшей братии бросился к нам, потрясая своим Оком Дэуса и выкрикивая слова молитв. И рухнул нам под ноги с раздробленным черепом, обагряя все вокруг своей кровью.