Текст книги "Невеста для демона страсти (СИ)"

Автор книги: Алина Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Но я жена Герлистэна, – отчаянно пыталась я сопротивляться правде ее слов. – Меня ему отдали, мою ладонь отец в его ладонь вкладывал. Я Герлистэну должна быть верна и в делах и в мыслях. Герцог мне не муж, это только фикция! – герцога я боялась. Безмерно, до дрожи в коленях. Одно то, что он глава Тайного Сыска, делало его в моих глазах просто чудовищем. А уж если у него из-за меня и свадьба расстроилась…

– Да не нужна ты сыттару! – убеждала меня неугомонная сильфа. – И не жена ты ему! Собственность! Инструмент для манипуляций! Так хочешь превратиться в ничто? В колыхание воздуха, в дуновение ветра?.. А герцог тебя спасет! У него есть доступ в архивы Храма, он знает уже все о сыттарах, он избавит тебя от участи сильфы!

– Разве это еще возможно?

– Конечно! – с готовностью кивнула она. – Пока ты жива – все возможно. Но живой ты останешься здесь недолго. Потому – спеши! Спеши! – резко вспорхнув в сторону, она метнулась в толпу пролетающих мимо сильф и исчезла из виду.

В ту же минуту дверь за моей спиной распахнулась, и вошел сыттар. Мой сыттар. Герлистэн. Одет он был в такие же длиннополые, многослойные одежды, как и у того сыттара, что встречал нас. И даже нелепый тканный валик на голове имелся.

– Любуешься видами? – подойдя, Лис мягко обнял, целуя в шею.

– Думаю, – отозвалась, стараясь не реагировать на его нежность. – Если я сейчас спрыгну – я упаду или полечу?

– Упадешь, хоть и не разобьешься. Но ударишься больно. Человеческого в тебе сейчас достаточно много, твоя воздушная часть сумеет лишь чуть замедлить падение. Поэтому лучше не пробуй, ладно?

– Да я не хотела, просто… На всякий случай.

– Я понял, – он тоже взобрался на подоконник и уселся рядом, свесив наружу ноги. – Знаешь, мне многое не нравится в этой долине, но я никогда не уставал любоваться ее красотой, – поделился Лис, осторожно беря меня за руку и переплетая свои пальцы с моими. – Она впечатляет, верно? И в тысячный раз, как в первый.

– Наверное. Я пока не знаю, впечатлит ли меня этот вид, когда я увижу его в тысячный раз, но сейчас… Да, красиво. И мне, наверное, даже не жаль, что я сюда попала и все это увидела. Вот только… Скажи, в мне обязательно становиться сильфой? Просто… Может, есть какой-либо способ, чтобы мне остаться человеком?

– Увы, моя роза. Если только…

Я взглянула с надеждой.

– …Заставить богов изменить их божественные законы, – продолжил он с невеселой усмешкой. – Как думаешь, сумеем?

– Смеешься, – я попыталась скрыть разочарование, но, наверно, не вышло. А я ведь так надеялась, что он мне не врет. Что он подтвердит слова той сильфы. Возможно, я бы даже… Нет, глупости. Он сыттар, у него свои планы, свои интриги. Я ему – инструмент.

– А ты помнишь по именам своих прежних «жен»?

Он взглянул с удивлением:

– Конечно. С каждой из них я прожил сто лет. Думаешь, это мало? Полагаешь, это можно забыть? – он несогласно покачал головой. – Это больше, чем прожил в браке любой человек. Это больше, чем люди вообще живут… И где-то к концу этого срока личность стирается, видно не выдерживает больше, чем заложено природой. Даже с учетом перерождения – не выдерживает… – он казался задумчивым и печальным.

– Это потому они такие прозрачные и бесцветные?

– Да, моя Роззи. Чем старше, тем меньше индивидуальных черт они сохраняют… Но ты учти, это возраст, который измеряется столетиями. Тот, что за сроком человеческой жизни, – он нежно обнял меня за плечи, притянул к себе. – А первые сто лет жизни сильфы – это столетие молодости, красоты, энергии, силы. Ты не только многое можешь из того, что людям недоступно, но и многое хочешь. Тебе сейчас не понять, но это важно – хотеть. Пока ты желаешь – ты существуешь. Ты настоящая, даже если отныне ты легче воздуха. Желай, моя Роззи! А я буду с тобой. Все эти сто лет я твой, моя маленькая герцогиня, тебе не стоит во мне сомневаться, – Лис мягко поцеловал меня в висок, ласково провел рукой по волосам и вновь обнял, бережно прижимая к своему телу. – Ты ведь слышишь, как они зовут меня, Роззи? – продолжил с невеселой улыбкой, кивнув на мелькающих в отдалении сильф. – Видишь, как вьются вокруг? Они уже мало осознают себя, еще меньше способны помнить, их разум почти угас… Но если бы я обижал их, Роуз, если бы предавал, причиняя боль, разве сохранили бы они в своем почти небытии столь искреннюю симпатию ко мне?.. Нет, белая моя роза, это было бы невозможно. Чем древнее сильфа, тем менее свойственно ей притворство. Они бесхитростны, словно порывы ветра, а в их душах царят отзвуки тех эмоций, что владели ими когда-то. Самых искренних, самых сильных…

– Но я говорила с одной из них. Прекрасно она себя помнит. И вовсе не лучится любовью к сыттарам. И благодарности за свою новую жизнь отнюдь не испытывает.

– Уже говорила? – удивился Лис. – И когда успела только? На минутку, вроде, оставил… Как ее имя, она сказала?

– Не захотела. Зато рассказала, что ты посылал ее шпионить за герцогом Александром.

– Анабель, – спокойно кивнул Герлистэн. – Которую братец Ландалиан давеча разыскивал. Выходит, уже вернулась. Ну вот, а он тревожился… Да, посылал, моя роза, – подтвердил он ее слова. – Но не совсем шпионить, скорее заинтриговать… Впрочем, неважно. Анабель очень юная сильфа, ей лет двадцать где-то… Прошло с тех пор, как она стала сильфой, я имею в виду, – пояснил сыттар. – Человеческий возраст мы не считаем. И – да, она прекрасный пример того, что я рассказывал: первые сто лет сильфа – личность. Практически человек, но с нечеловеческими способностями. А что до ее нелюбви к сыттарам, так она не моя, а за всех сыттаров я не в ответе. Тут как с замужеством, Роуз. Кому-то везет, кому-то нет.

– С замужеством… – задумчиво кивнула я, вспоминая слова той сильфы. – Скажи, а по закону… по божественному закону, в глазах Дэуса… я все-таки жена герцога? Или твоя?

– В глазах Дэуса? Разумеется, герцога. Это ж Дэус. Он чтит букву… Но ты ведь, помнится, решила жить не по букве, а по духу. А с этим не к Дэусу, с этим – к Дэе. Вот в глазах богини ты была бы моей.

– В глазах Черной богини? Нашел, чем обрадовать. Она же проклята, она несла абсолютное зло!

– Так уж и несла? – он лишь посмеялся. – Ну и рассказывают же нынче сказки о временах ушедших!.. Ладно, не будем спорить о богах, моя прекрасная роза. Идем, я лучше покажу тебе твой новый дом, познакомлю со всеми. А то с утра я был непростительно невежлив, – и он утянул меня обратно в комнату, чтобы вывести через дверь и показать дорогу в другие помещения дворца.

Как объяснил мне Лис, башня, где я очнулась – его личные покои. Здесь восемь сыттаров – и восемь башен, по одной на каждого. В башню сыттара можно проникнуть лишь по его личному приглашению. А вот соединяющие башни залы, галереи и сады считаются общими, они доступны для всех обитателей долины.

– А все твои сильфы – они, как и я, живут в твоей башне? Или… в башню ты селишь только последнюю, а когда берешь новую – предыдущую выгоняешь прочь, в общие залы?

– Я никого не выгоняю, Роззи, что за страхи? – он нежно обнял меня, поцеловал в висок. – Мой дом – их дом. Твой дом. Всегда… Другое дело, что с годами… десятилетиями… столетиями… человеческие привычки уходят, человеческие потребности забываются. Все эти лестницы, двери, столы, кровати уже не кажутся ни нужными, ни удобными. Кажется приятнее спать в облаках, нежиться на ветру, искриться в каплях дождя… И выделенные некогда сильфе покои пустеют… А потом обзаводятся новой хозяйкой.

– Как это жутко, – я почувствовала, что меня колотит озноб. – Ты словно привел меня в место для умирающих. В такую больницу, откуда выход лишь на тот свет. А теперь рассказываешь, как именно я буду здесь умирать. Как все они здесь умирали.

– Роззи, милая, да о чем ты? Я говорю не о смерти, я говорю о перерождении. О вечной жизни, новых возможностях…

– Но я не хочу такой жизни, Лис! – воскликнула отчаянно, сжимая его пальцы. – И даже новых возможностей. Потому что я не хочу терять память, разум, становиться просто порывом ветра! Безликим, безымянным, безумным…

– Через сто лет, Роуз. Это случится только через сто лет, – попытался он меня успокоить. – Осталась бы ты человеком – ты бы столько даже не прожила. Состарилась бы, умерла от болезней. А что потом, Роззи? Полное небытие уже лет через шестьдесят в лучшем случае. Разве это лучше?

– Не знаю, – я зябко поежилась. – Я, наверное, очень приземленная девушка. Мне всегда очень простых вещей хотелось. Мужа, которым я могла бы гордиться. Детей. Достаток в доме…

– В моем доме ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться.

– Потому что с каждым днем мне будет нужно все меньше? – усмехнулась невесело. – Это не совсем то же самое… А еще я всегда хотела, чтоб мой муж был только моим. Чтоб я была его единственной женой, а не очередной… даже не женой – временной любовницей, до тех пор, пока не выйдет мой срок, и в моих покоях не поселится новая жертва, выдернутая, как и я, из привычного ей мира.

– Да ты ненасытна, моя маленькая Роззи, – он лишь улыбнулся. – Ста лет моей любви тебе мало, ты хочешь вечность.

– Я согласна и на шестьдесят. Лишь бы только знать, чувствовать, что это действительно любовь. Что за твоими улыбками, масками, превращениями есть что-то настоящее, незыблемое. Что все это не игра ради приза из Черного замка…

– Тебя пугает видимая изменчивость? Я уже говорил – не смотри глазами, – он остановился и обнял меня, притянув к своей широкой груди. – Закрывай глазки, Роззи, вот так… Постарайся не думать, просто чувствовать… Тебе ведь тепло со мной? Спокойно? Тебе уютно, когда я тебя обнимаю?

– Сладкая смерть, – прошептала, не открывая глаз и не размыкая объятий. – Вот что ты такое, Лис: сладкая смерть…

– Что-то ты совсем у меня расклеилась, – он нежно поцеловал меня в лобик и отпустил. – Идем, познакомлю с девочками. Самые юные в это время обычно кружат вокруг бассейна.

Мой сыттар подхватил меня на руки и понес – еще по коридорам, но уже оторвавшись от земли и не перебирая ногами. Свернул в арку, вылетел в сад, перелетел кусты, стриженные, будто изгородь. И опустился на широкой зеленой лужайке, в центре которой действительно был бассейн.

Вода плескалась и пенилась, воздух полнился голосами и смехом, сильфы резвились. Трое или четверо были в воде, еще несколько – на берегу: кто сидел на краю бассейна, покачивая ножкой, кто кружил над водою в воздухе. А в самом центре бассейна стоял сыттар с волосами сине-зелеными, словно вода, из одежды на котором я смогла разглядеть лишь плотную повязку на глазах. Разводя в стороны руки, он пытался поймать хоть одну из кружащих вокруг прелестниц. Тоже, кстати, не слишком сильно одетых. Временами ему это удавалось, но красавица тут же растворялась туманом, чтобы со смехом возникнуть уже в отдалении, оставив в руках сыттара лишь какую-то часть своих одежд: кто поясок, кто венок, кто ленту, кто бюстик – у кого что осталось. Сыттар невозмутимо откидывал добытый предмет на бортик бассейна, где возвышалась уже значительная кучка добытых им трофеев, и вновь приступал к охоте на веселящихся бесстыдниц.

– Привет, красавицы! – привлек их внимание Лис, дав мне какое-то время полюбоваться действом. – И тебе, красавец, хорошего дня!

– А у меня он уже хороший, – воспользовавшись тем, что все отвлеклись на Лиса, сыттар в бассейне резко метнулся в сторону и поймал зазевавшуюся сильфу. Судя по ее смеху, она не слишком сильно расстроилась. И совсем не смутилась, когда его ладони накрыли ее обнаженную грудь прямо на глазах у всех присутствующих. Присутствующих, впрочем, тоже ничего не смущало. – Смотрю, ты привел нам новую подружку? Присоединяйся, малышка, с нами весело! – словно в подтверждение его слов пойманная им девица взвизгнула и со смехом исчезла, оставив в его руках собственные волосы – ничего более на ней попросту не было.

– Нечестно! – тут же возмутился сыттар.

– А это был парик, – заявила прелестница, появляясь в воздухе в двух шагах от него, по-прежнему с волосами – но уже не черными, а рыжими.

– Парик, парик, – согласно захихикали остальные. – Ты должен ловить еще!

– Ведь жульничаете же! – покачал головой сыттар, снимая повязку и прожигая меня провалами своих бездонных глаз.

– Мы? Никогда! – сильфы вновь весело расхохотались, и даже сомнений не осталось – жульничают. Всегда. И сыттара это устраивает.

– Знакомься, Роззи, мой брат Редириан, любимец сильф и русалок, – Лис, наконец-то нас познакомил.

– Очень приятно, – вежливо кивнула зеленоволосому. – А здесь есть и русалки? – заинтересованно обернулась к Лису.

– Увы, нет, – делано печально вздохнул мой господин и повелитель. – Но если б были – обязательно бы влюбились.

По лужайке вновь прокатился заливистый смех. Редириан бросил в братца свою мокрую повязку. Тот поймал, покрутил в руках.

– Что, предлагаешь мне занять твое место?

– Да, да, Герлистэн! – тут же обрадовались сильфы. – Поиграй с нами, поиграй!

– Не-не-не, этак ты у меня всю их любовь отнимешь! – немедленно воспротивился Редириан. – И вообще, тебя еще братец Касавьен с отчетом ждет. А ждать он, ты же знаешь, не любит… Иди-иди, а я уж за девушкой пригляжу, – тут он выбрался из бассейна нам навстречу, заставив меня жутко покраснеть – одежды на нем действительно не оказалось совсем. – О, прошу прощения, моя нимфа, нравы здесь вольные, а гости из внешнего мира бывают так редко, – выхватив из рук Лиса свою тряпку, он небрежно повязал ее вокруг бедер. – Так лучше?

– Немного, – руку Лиса я отпускать не спешила. – И насколько вольные нравы? Я что… я обязана с каждым твоим братом тут так… резвиться? – попробовала выяснить у своего недомужа.

– Ну откуда обязанности, Роуз, это просто отдых, – мягко улыбнулся мне Герлистэн. – А одежды – в мире воздуха это так несущественно. Здесь даже тела порой несущественны, ты же видишь. Так что это скорее игра в телесность, чем телесные игры. Хочешь – играй, не хочешь – лети куда-то еще…

– Играй, – зазвенело вокруг. – Играй, играй, играй! – сильфы (тоже уже прикрывшиеся видимостью одежд) окружили нас, настаивая на более близком знакомстве.

– В самом деле, Роззи, не стоит так сразу пугаться. Останься с девочками, пообщаетесь, – поддержал их Лис. – А братца я заберу. Ему тоже не помешает послушать то, что я собираюсь сказать Касавьену. Не целыми ж днями хвост в бассейне отращивать.

И они ушли, бросив меня среди сильф, а я несколько оторопело смотрела им вслед, отмечая, как фигура Редириана на ходу обрастает приличествующей сыттару длиннополой многослойной одеждой, и даже валик вокруг головы появляется.

ГЛАВА 13.

– Марго.

– Диана.

– Ребекка.

– Адель.

– Мари…

Они кружили вокруг – любопытные и веселые, развевая ветром мои одежды, норовя прикоснуться, погладить, засыпая вопросами. Кто я, откуда, о моей семье, о людях, которых я знала и не знала, о местах, в которых была и в которых никогда не бывала… Как-то незаметно одежды на мне осталось немного и они все же увлекли меня в бассейн. Правда, теперь, когда мужчины ушли, я не слишком-то сильно сопротивлялась. Это было нескромно, но в целом весьма приятно.

Я, разумеется, тоже спрашивала. О том, на что хватало фантазии. Сильф Лиса среди них не было. Самой старшей из присутствующих было где-то за восемьдесят (считать годы она давно перестала). Жизнью своей они были вполне довольны (правда, старшая уже не помнила, где и как жила до того, как попала в долину). О прошлом не слишком скучали (хотя – скучали ведь, иначе откуда вопросы). О сыттарах говорили немного. Я узнала, что Ридириан – веселый, Ландалиан – строгий, Касавьен – серьезный, Герлистэн – насмешливый. С последним спорить было бы трудно, так что пришлось и остальное принять на веру.

Вообще, вопросы им задавать было сложно. Вот веселиться, дурачиться – это да. Они легко и естественно приняли меня в свой круг и вели себя так, будто всю жизнь меня знали. А вот нить беседы… возникало чувство, что они просто не могут долго удерживать внимание на чем-то одном, оно порхало у них, словно бабочка, от предмета к предмету. Для них было естественно задать вопрос и потерять интерес к ответу. Видимо, это усиливалось с возрастом, но я пока не очень разобралась, кто здесь кого старше, их было слишком много, они мелькали – кто-то неожиданно покидал нас, растворяясь в воздухе или уносясь куда-то ввысь, кто-то столь же неожиданно появлялся и включался в веселье. Не здороваясь, не прощаясь, они кружили по долине, легкомысленные и беззаботные, словно дети. Будто став сильфами они не только перестали взрослеть, но действительно откатились назад, в некое подобие счастливого детства, правда, судя по тому, что я видела – обильно сдобренного эротикой.

Из бассейна они утянули меня в воздух. Летать самой было мне в новинку, и потому немного страшно. Все же летала я в своей жизни только однажды, причем – крепко держа Лиса за руку. Но новые подружки, смеясь и весело щебеча, дали мне несколько уроков, а затем устроили веселую игру в догонялки. И у меня просто времени не осталось переживать о том, чего я не могу, боюсь и не умею. Надо было убегать, а потом, наоборот, ловить, совершая вслед за сильфами, умопомрачительные виражи и кульбиты.

Через какое-то время, полностью выдохшись, я сидела у края бассейна и уже просто наблюдала за их беззаботными играми. И тогда появилась она. Та самая сильфа, Анабель.

– Развлекаешься, значит? Решила меня не слушать? – укорила тихо, опустившись рядом. – Променяешь жизнь на лживые речи и воздушные крылышки?

И так не вязалась ее серьезность с всеобщей веселостью.

– Даже если и так – что тебе с того за печаль?

– Мне? Мне нет печали, я сильфа, – она опустила в воду изящную ножку в полупрозрачной шелковой туфельке и резко качнула ей, поднимая фонтанчик брызг. – Свою первую жертву я убила уже давно, а последнюю убью еще не скоро. Впрочем, можно и не убивать, а просто тянуть у них жизненные силы – долго-долго-долго… Правда, в конце они все равно умирают. Но с этим что уж поделать, верно? – она вновь качнула ножкой, устроив всплеск, и улыбнулась мне светло и безмятежно.

– Погоди, какие убийства, какие жертвы? – мгновенно напряглась я. О подобном речи не шло и близко. – Разве сильфы… убийцы? – на этом слове горло перехватило. Вновь вспомнился Лис с ледяным копьем в руке, и тело, грузно падающее на ступени…

– Сильфы… – протянула она, скривившись. – Это просто так говорится. Сыттарам нравится так называть нас в память о тех временах, когда они были свободны. Тогда их и впрямь окружали сильфы – прекрасные и беззаботные дети воздуха, спутники Вольных Ветров… – она мечтательно улыбнулась, задумавшись на миг, но тут же резко ударила мыском ноги по воде, словно сердясь на себя за эту задумчивость. – Мы – не они, мы их подобия, пародия, – поведала она мне с горечью. – Мы – лярги, темные злые твари, тянущие жизненные силы у своих жертв. Присосавшись к ним, мы пьем, и не можем насытиться, потому что пьем не в себя – все уходит сыттару. Накормишь его хорошо – в благодарность получишь кусок его силы, что поддержит силы в тебе. Не накормишь… а как не накормишь? Он прикажет – и ты повинуешься, – резко закончив баловаться с водой, она развернулась и взглянула на меня с мрачной усмешкой. – Все еще хочешь стать «сильфой»? Давай, это, в общем-то, просто: сначала ты убьешь герцога. Да-да, того самого, герцога Александра, своего мужа, чьей верной женой ты у алтаря обещала стать. Делать тебе ничего не надо, тут вообще главное – ничего не делать: привязка работает, силы тянутся. Ты даже и не заметишь, как он умрет. Заметишь ты другое: в тот же миг ты станешь сильфой. Полноценной – как я, как они. И уже не живой.

Я нервно сглотнула. Как-то это… совсем не то, что рассказывал Лис. Умереть самой, перевоплотившись в воздушную фею – ну, ладно, возможно, это не очень страшно. Они же так существуют… веселятся даже. И Лис… и мои с ним сто лет… Но убивать… убивать людей ради того, чтоб бездумно порхать здесь в воздухе…

– А вот дальше станет сложнее, – мрачно продолжала Анабель, не сводя с меня взгляда. – Дальше жертву надо будет искать, привязку к ней создавать, и жертву регулярно и осознанно «доить» – само оно не пойдет. Конечно, первое время жертвы тебе будет указывать сыттар. И помогать… советом и предложением. Но входить в сны своих жертв ты будешь сама. И соблазнять их, распаляя чувственными ласками, ты тоже будешь сама, и доводить до изнеможения порочной страстью ты тоже будешь…

– Но я не буду! – воскликнула я, перебивая. – Я ничего этого не буду, я не желаю!..

– Бу-удешь, – протянула она с неприятной улыбкой. – Ты просто еще не знаешь, что значит голод. Настоящий, безграничный, скручивающий… И приказ господина. И его обещание кусочка силы… И ты пойдешь, побежишь, полетишь – и будешь! Все, что потребуется, так, как угодно… Измотаешь и убьешь одного – перейдешь к следующему – потом еще, снова… Это как сон – его сон, твой сон, он потом забывается, память удерживает лишь обрывки – но ведь сон повторяется, повторяется… в общих чертах ты все же запомнишь. Правда, тебе станет уже не важно – ну, подумаешь, сдох очередной сладострастный извращенец. Смешной – он молил тебя о любви! Разве лярги могут любить? Только брать, ведь люди для того лишь и созданы, чтоб доить их…

– Нет! Нет-нет, так не будет, ты врешь мне! И Лис не станет, он никогда…

– Но ведь он так питается. Он так делал с тобой, и ты для него будешь делать так же с другими. А ты что же, думала, он любил? Нет, малышка, он ел, – любезно пояснила мне моя собеседница. – А сюда он тебя привел – для того, чтобы просто познакомить с другими? Или для того, чтобы они научили тебя плясать без одежд? – озадачила она меня новым вопросом. – Чему они станут учить тебя, когда с первым этапом освоишься, рассказать? Или сама попробуешь догадаться?

– Прекрати! Хватит! Хватит! – я не выдержала, вскочила на ноги, бросилась прочь. Куда-то убежала, забилась в угол, долго рыдала, не в силах прийти в себя от подобных известий. Потом пыталась успокоиться и все обдумать. Сравнить слова Анабель с намеками и недомолвками Герлистэна. И вновь рыдала, от того, что сходилось.

– Тяжело? – разумеется, он нашел меня. Закончил беседы с братьями – и нашел. Поднял с пола и нежно обнял. Все такой же – ласковый… Ласково убьет меня и столь же ласково научит убивать других…

– Это правда? Скажи мне, это правда? Герцог умрет?

– Едва ли он планировал жить вечно.

– Не смейся сейчас! Не переводи разговор, я прошу! Он умирает? Я убиваю его?

– Я убиваю его, моя Роззи, – Герлистэн отозвался непривычно жестко. – И я убью. Намеренно и осознанно. И его, и еще многих из тех, кто именует себя Рыцарями Дэуса. Убил бы и Дэуса – вот за все вот это. Но, увы, он бог, до него мне не дотянуться.

– Какой кошмар! Это все из мести? Ты зол на Дэуса и за это убиваешь его верных?

– Не вникай в это, Роуз, не стоит. Разборки высших не для испуганных юных девочек. Что тебе тот герцог? Вы даже с ним не знакомы. Он пройдет свой путь, ты – свой.

– Но я не хочу так, Лис! Я так не хочу! Чтобы он умирал от того, что я тяну его силы! Чтобы другие умирали! Чтобы я…

– Ну, все, успокойся, не надо, – он мягко погладил по волосам, поцеловал в лобик. – Слишком много впечатлений для первого дня, слишком много ненужных знаний… Зря они тебе рассказали. Рано. Идем, – он чуть отстранился и протянул мне руку. – Займемся лучше тем, что точно тебя порадует.

– Я уже не уверена, что такие вещи остались.

– Остались, Роззи. Хорошее всегда остается. Надо только уметь его видеть.

И он повел меня – переходами, галереями, дворами, садами… Там было красиво. Наверно, там было красиво. Там везде красиво. Только я уже не смотрела. Не любовалась. Не могла любоваться. В глазах стояла пелена слез, в душе клубился непроглядный мрак, сердце сжималось от отчаянья и безысходности. Сказочно-прекрасная долина, беззаботные воздушные феи, вечная молодость, красота… А ценой всему – смерть, смерть, смерть. Я – чудовище. Я приговорена стать чудовищем. Только разве я на такое согласна?..

– Смотри, кто у нас здесть… Роз-зи! – Лис отчаянно пытался привлечь мое внимание.

– Что? А, да, очень красиво… – за очередным окном открывался очередной головокружительно-прекрасный вид, но едва ли это было тем, что могло бы меня сейчас обрадовать.

– Красиво? Роззи, да ты не смотришь совсем! А кто утверждал, что лошадок любит? Кто переживал, что мало в детстве катался? Кто верхом стремился весь свет объехать? Ну-ка, смотри, кто у нас там пасется?

– Кони… – я, наконец, разглядела. – Кони…

Лис что-то еще говорил мне, я кивала, не слишком вникая в смысл его слов. Кони… Я вспоминала, как мы скакали во весь опор – на перевал, а дальше… А дальше мы летели: я – сильфа. Та, что проходит сквозь стены. И, наверное, сквозь людей… Призрак, морок, не больше… Я для людей теперь – не реальна…

– Держи, моя Роззи, – Лис протянул мне пару дамских перчаток, отвлекая от невеселых раздумий. – Это тебе.

– Перчатки? – удивилась я, принимая. Белая лайка была прохладной и гладкой на ощупь. И какой-то удивительно настоящей – более плотной, что ли, чем все то, что окружало меня в долине.

– Ты ведь уже знаешь, зачем они?

– Догадываюсь… – вспомнились его руки – неизменно в перчатках, даже когда на теле одежд не оставалось. И как он эти перчатки снимал: одну – чтоб удержать бестелесную меня, но остаться материальным, и две – чтоб улететь бесплотным духом. То есть, если их одеть… – Ты хочешь сказать, что я вновь?.. Что я стану?.. Что я смогу?.. – заволновалась я, сжимая в руках его подарок. – И ты вот так просто мне их отдаешь?

– Да, моя белая роза. Ведь это и есть сейчас твое самое главное желание, верно? Хоть ненадолго вновь стать человеком? – улыбнулся Лис на мои восторги. – Становись. Но помни – это продлиться недолго. Дня три-четыре. Может быть, пять. Пока не растратишь силу источника. А потом не помогут даже перчатки…

– И?.. Что случится потом?

– Станешь вновь бестелесной сильфом. Воздушной и свободной. И снова сможешь летать, – он все улыбался, глядя на меня, так привычно лаская взглядом. А вот я… Я улыбнуться ему в ответ уже не могла. Я думала только о том, сколько времени потребуется мне, чтобы доскакать до перевала. Конечно, быстрей долететь. А перчатки надеть потом. Но одежда! Надев перчатки, я окажусь абсолютно голой, а не надев – не смогу даже в руки взять человеческую одежду.

– Надевай, моя Роззи, не стоит раздумывать, – подбодрил меня Лис. – Время идет, силы тают. Так давай заберем от жизни все, что можно, и не станем тратить ее на слезы и раздумья!

– Лучше сожалеть о том, что сделал, ты полагаешь? Чем о том, на что так и не решился? – попыталась я улыбнуться ему в ответ. И надела перчатки – одну, а затем и другую.

И мир вокруг оказался лишь разноцветным туманом – зыбким, нечетким, и я провалилась в него, с головокружительной скоростью полетев вниз, сквозь все призрачные этажи этой призрачной башни. Растерялась, закричала от ужаса. И конечно же, он меня поймал. Мягко подхватил на руки почти у самой земли и поставил на землю.

Не Герлистэн. Лис. Мой бессовестный конюх в пропахшей лошадьми линялой рубахе и затертых до дыр дешевых штанах.

– Кажется, герцогиня вновь не позаботилась о наряде? – знакомые синие глаза глядели из-под спутанных черных прядей с позабытым уже нахальством. А улыбка, с которой он осмотрел мое обнаженное, как и ожидалось, тело, была откровенно вызывающей.

Полагаю, ему хотелось меня взбодрить. А я почувствовала, что у меня вновь катятся слезы. Лис… Мой конюх, похитивший герцогиню… И ведь я была согласна идти за тобой… за конюхом. Но вот за сыттаром… Я не убийца, Лис, я не согласна. Даже за сто лет твоих улыбок…

– Ну, не стоит так расстраиваться, ваше высочество. Специально для упавших мне с неба герцогинь я всегда храню под рукой вот это, – и он широким жестом указал на стоящий чуть в стороне от нас знакомый сундук. Так вот он где, оказывается! Просто стоит на земле… в одном из помещений нижнего этажа, я полагаю. Поскольку наверх его никак не поднять. – Полагаю, здесь найдется, во что вас приодеть.

Ну, еще бы! Волшебный сундук, в нем всегда все находится. Я выбрала амазонку. Ту самую, в масть коня и под цвет глаз графа Герхарда – черную с зеленой отделкой.

– Именно ее? – удивился Лис. – Там есть и другие. Разве достойно герцогини надевать дважды одно платье? Подумают, я плохо тебя содержу.

– На кого подумают, Лис? На графа Герхарда? Или на герцога Александра? – возразила с усмешкой, натягивая белье. – В любом случае, не на тебя. Так о чем печаль? – не объяснять же ему, что именно в этом платье я последний раз была живой, настоящей, счастливой, преисполненной надежд! Он либо и сам понимает это прекрасно, либо и с объяснениями не поймет.

– Черный несколько мрачен, – пожал Лис плечами, отступаясь.

– Если только для бала, а я не туда. Застегнешь? – надев амазонку, я повернулась к нему спиной.

– Как прикажете, моя герцогиня.

Застегнул. И неожиданно крепко обнял.

– Ты чего? – не расположена была к объятиям, но замерла в кольце его рук, опасаясь вздохнуть, шевельнуться. Мой герцог, мой граф, мой конюх. Мой Лис… Как же жаль… – А кто мне поседлает коня? – отбросив ненужные сожаления, я вновь настроилась на поездку.

– У тебя есть личный конюх, а ты еще спрашиваешь? – отпустив меня, он снял со стойки седло, бросил сверху потник и попону, прихватил уздечку.

– «У вас», – поправила я его, прикалывая к волосам изящную шляпку. – Я, все-таки, твоя герцогиня.

– У вас, – легко согласился он, включаясь в игру. – Прошу вас, ваше высочество. Следуйте за мной.

А потом я стояла посреди луга и держала коня за уздечку, пока он затягивал подпруги. Или наоборот – держалась за уздечку, поскольку конь никуда не рвался. А мне вновь хотелось расплакаться.

– Ты поедешь со мной? – спросила у Лиса.

– Может быть, в другой раз, – отозвался он, расправляя стремена. – Сейчас я немного занят. Слишком много вопросов накопилось за время моего отсутствия. Давай подсажу, – он легко подкинул меня в седло. – Сегодня не уезжай далеко, хорошо? Просто погуляй, осмотри окрестности, вспомни ощущения. А уж завтра мы с тобой в дальнюю дорогу отправимся.

– В Черный замок?

– Да, моя Роззи, в Черный замок, – он взглянул непривычно серьезно. – Без тебя – без живой тебя – он своих секретов не откроет. Ни мне, ни кому другому.

– И что же там за секреты?

– Это можно узнать только внутри, – он чуть легкомысленно пожал плечами. – Ну, все, удачной прогулки! А то меня братья развеют по ветру, ежели не вернусь немедленно.

– Надеюсь, что не развеют, – отозвалась, тихонько трогая коня. – Ты мне дорог живым, если это слово к тебе применимо, конечно.