Текст книги "Сломанная подкова "

Автор книги: Алим Кешоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Чока не раз ходил в рейд по тылам противника. Однажды ему удалось угнать целую конеферму.

– Немцы знаешь как боятся! – рассказывал Чока.– По одному ходить не решаются. А в степь ни за что не пойдут и целым стадом.

– Партизаны уже есть?

– Да вот крупный отряд самообороны под командованием Якуба Бештоева. Держит на замке Чопракс-кое ущелье...

Пока Чока и Ирина обменивались новостями, Хабиба испекла лукумы из кукурузной муки – вкусные румяные лепешки, приготовила гедлибжу.

– Чопракские ворота на замке,– говорил Чока.– А ключ в руках у Бештоева. На севере несокрушимый замок, а на юге развернулось строительство – прорубаем окно в небо. Понимаешь?

– Как прорубаете окно?

– Через хребет – восемь километров толщина стенки.

– Неужели пробьете?

– Военные помогают. Саперы. Натаскали горы взрывчатки, грохот стоит над горами – вторая война. Сам Бахов ночует в ледниковых пещерах. Прорубим окно, сначала пойдут люди, перетащим уникальное промышленное оборудование, затем погоним скот. А когда дорога освободится, из Закавказья придут войска, наладится снабжение и ударим немцам в спину.

Хабиба не понимала, о чем говорят Чока с Ириной, но все же спросила:

– Много скотины попало к немцам?

Чока задумался, прежде чем ответить.

– Не все колхозы успели спустить скот с пастбищ, но получилось к лучшему. Нет худа без добра. Соседи на плоскости погнали скот от немцев. Их стада ушли заблаговременно. Но сумеют ли уйти от танков, бронетранспортеров? А тут еще авиация... Немцы ловят коров, грузят на платформы и отправляют в Германию.

– Да обернется запором это мясо в животе Гитлера! – сказала Хабиба.

– А наш скот пока в горах за Тереком. Мясной скот, овец и лошадей отправили к берегам Каспия. А там видно будет: Что осталось – роздали колхозникам под расписки.

.– Как мне Хабляшу?

– Ничего она? Хватает молока Даночке?

– Бекан сам. выбирал. Уж он знает, какую брать.

Чока уехал в хорошем настроении. За Апчару он спокоен. Она не попала на фронт, а теперь Бекан не даст ей пропасть. Она теперь «у камня за пазухой», как называют здесь Закавказье. Туда мчатся все, кто хочет выжить в этой войне.

Рано утром отправилась в город и Ирина. Хабиба разрешила ей устроиться на работу, но Даночку оставила у себя.

Яков Борисович слов на ветер не бросал. В дверной щели Ирину ждала записка от Кулова с указанием номера комнаты, куда ей надлежало явиться. Написано от руки. А кто принес? Неужели сам Кулов приходил? Ведь если верить аптекарю, некого ему посылать.

Ирина никогда не ходила по высоким учреждениям. Она с волнением переступила порог самого большого в городе здания. Она ждала, что кто-нибудь остановит ее, спросит документы. Никого. Пусто. Во многих окнах выбиты стекла, ветер свистит и треплет бумажные полоски, которыми стекла были заклеены крест-накрест. Пахнет гарью.

Ирина поднялась по лестнице, пошла по пустынному длинному коридору, ища номер комнаты, указанный в записке. Попала в приемную, и здесь – никого. Дальше идти не хватило смелости. Села и стала ждать. Вдруг распахнулись двойные, обитые черным дерматином двери, и показался Зулькарней Кулов, одетый по-военному, но без знаков отличия. Ирина вскочила.

– Здравствуйте, Зулькарней Увжукович...

– А, кабардинская сноха! Пришла все-таки. Я думал, обманул меня аптекарь. Заходи, изучай обстановку...

Ирина вошла в огромный кабинет.

Прежде всего Кулов познакомил Ирину с телефонами. Их было четыре, но действовало из них только два: правительственный – ВЧ и полевой, связывающий комитет со штабом армии. Городской и междугородный отключены. Кулов объяснил Ирине ее обязанности. Ирина должна отвечать на телефонные звонки. Запоминать, кто, когда, по какому поводу звонил, и докладывать ему. Записывать в необходимых случаях беседы Кулова с посетителями.

– Главное, никого не подпускай к этому телефону.

Ирина с опаской посмотрела на молчащий большой

аппарат. Он стоял отдельно на приставном столике, под правой рукой, если сесть за большой, с зеленым сукном, стол Зулькарнея Кулова.

– И мне не подходить?

Кулов засмеялся:

– Тебе даже надо. Для того я тебя и оставляю здесь. Каждый раз я буду говорить, где меня искать. Я еду в штаб армии. Спросят, так и скажи. Я рад, что ты жена командира-фронтовика... О твоем муже я слышал.

– Уходить когда можно?

– Чувствуй себя хозяйкой. Будешь сидеть вот здесь.– Кулов вывел Ирину в приемную и показал рабочее место за большим столом. Рядом с письменным столом – столик поменьше с телефонами. У стены мягкий кожаный диван, глубокие мягкие кресла, мягкие стулья.– Устанешь – можешь прилечь. Все в твоем распоряжении. Есть захочешь – соображай сама. Ничем помочь не могу. Ходи домой обедать или с собой носи. Уходя, не забудь запереть на замок все двери. Вот ключи. Ясно?

– Ясно...

– Тогда оставляю тебя на командном посту. Главное, не теряйся.– В дверях Кулов остановился.– Да, вот еще. В случае налета – это не исключается – бомбоубежище в подвале. Вход по лестнице в конце коридора. Услышишь – бьют зенитки, беги... Немец ведь рядом. Авиация у него в Пятигорске, в Минводах.

Оставшись одна, Ирина первым делом подошла к большой карте Европейской части страны. На ней разноцветными флажками и условными знаками обозначено все, но сразу не разберешься. Синие знаки обозначают противника, они густой и широкой полосой начертаны вдоль железных дорог. От узловой станции Прохладная эти знаки раздваиваются: один на Моздок, другие – на старую кавказскую дорогу в сторону Беслана, расчленяя надвое Кабарду. Эти синие знаки кончались у Эльхотовских ворот.

В первые дни на новом месте покой Ирины нарушал один только полевой телефон в зеленом ящике с черной трубкой. К нему она не сразу привыкла. Ручку надо было крутить изо всех сил. А большой черный телефон хранил грозное молчание. Ирина даже не дотрагивалась до него. Вдруг скажет кто-нибудь из правительства: ты чего, девчонка, сидишь у такого важного аппарата?

Жизнь в городе восстанавливалась медленно.

Первой заработала баня, стоявшая в дельте реки. Водопровод по-прежнему не действовал, но к бане подвели канал и поставили пожарный насос. Работали все вместе, военные и гражданские. Когда из трубы повалил черный дым, закричали «ура». Кто таился в ближних лесах, постепенно возвращались в свои дома. Через несколько дней заговорил и городской телефон. Теперь у Ирины стало три действующих аппарата. Только успевай отвечать. Стали появляться и посетители.

Однажды Кулов не без радости сообщил:

– Кабардинская сноха, тебе придется взять на себя обязанности главбуха и кассира. В нашем городе уже есть банк. Можешь составить ведомость и выписать нам с тобой зарплату за полмесяца.

– А что покупать на эти деньги? Магазинов-то нет. На базаре наших денег не берут. Плати натурой...

– Банк есть—будут и магазины. У нас по крайней мере есть военторг. Я сказал, чтобы тебя прикрепили.

Неожиданно появился информационный листок, выпускаемый местной газетой. Он пока печатался в Тбилиси. Тираж доставлялся в город по горным тропам. Но Ирина знала, что уже приводится в порядок разрушенная типография.

Волей-неволей Ирине приходилось читать документы, иногда очень важные. Она завела книгу входящих бумаг, а сами бумаги хранила в сейфе и показывала только Кулову. Таким образом она знала, что делается в тылу и на фронте.

Однажды, когда Кулов совещался в своем кабинете с военными, в приемную вошел человек в истрепанной, запыленной, выгоревшей форме. Он остановился посередине приемной и уставился на Ирину с удивлением, но широко улыбаясь.

– Вы что, не узнаете меня?

Ирина действительно не узнала странного посетителя. Из деликатности она залепетала:

– Ну да, как же, конечно...

– Да я Локотош! Капитан Локотош. Помните, на станции, когда отправлялась Нацдивизия, нас познакомил Альбиян?

– Боже мой! Откуда же вы? Садитесь, садитесь, пожалуйста. А как ваша нога? Где палка? Как же это я сразу не узнала... Но вы изменились. Очень. Апчара много рассказывала о вас...

Приглядевшись, Ирина поняла, что Локотош изменился не только внешне. Пропали задор и бодрость. Капитан стал каким-то серьезным и жестким. Чувствовалась в нем глубокая усталость и вместе с тем настороженность, готовность к немедленному действию, как у пойманного зверя. Он и сейчас бросал взгляды по сторонам, словно дверь откроется и на него набросится враг. Постоянная опасность сжала его, как пружину.

– Откуда вы?

– Вас, конечно, больше интересует Альбиян. К сожалению, мы давно расстались с ним...

– Я знаю. Апчара рассказывала.

– Ах да!

– Вы же остались в тылу врага?!

– Да, я оставался. Апчара добралась благополучно?

– Вы-то как выбрались?

– Целая история. Тысяча и одна ночь. Как дочка? Альбиян все время вспоминал о ней.

Локотошу не терпелось расспросить об Апчаре, но в это время открылась дверь. От Кулова уходили военные. Локотош вскочил, увидев среди военных генерала и полковника, встал по команде «Смирно!». Те бросили вопросительный взгляд на капитана и ушли, козырнув ему и Ирине.

Ирина исчезла в дверях кабинета и тотчас вернулась.

– Он ждет.

Локотош подтянулся, поправил на себе гимнастерку и четко вошел в кабинет.

Звонили телефоны, но Ирина никого не соединяла с Куловым. Вскоре раздался звонок, приглашающий Ирину в кабинет.

– Садись, кабардинская сноха. Будешь записывать все, что этот человек о себе расскажет. Пиши точнее, как на допросе.

То ли пошутил Кулов насчет допроса, то ли серьезно сказал. Ирина села за столик для стенографисток и раскрыла блокнот.

ОДИН В ПОЛЕ ВОИН...

Из обстоятельного рассказа Локотоша о своем скитании по тылам противника Ирине удалось записать главное.

Вернувшись к тому месту, где он оставил свой отряд в тот роковой день, Локотош ужаснулся. Перед ним открылось пахнущее порохом, пшеницей, травой и кровью ноле недавнего боя. Дорога была пустынной, пшеничные поля хранили безмолвие. Локотоша бросило в дрожь от первой пришедшей на ум мысли: не разгромил ли Якуб задержавшего их лейтенанта, как он это предлагал сделать капитану. Но, подойдя поближе, капитан понял, что тут произошло. Воронки, следы танков и две сгоревшие немецкие машины рассказали обо всем лучше слов. Неясно только: почему среди множества убитых нет ни одного кавалериста? Всюду лежали убитые. Был раздавлен танком и сам лейтенант. Но куда делся Бештоев?

Локотош носился по полю боя. Искал следы от копыт. Он наткнулся на труп немецкого офицера, забытого в пшенице. Неподалеку Локотош споткнулся о ранец с верхом из телячьей шкуры. Локотош поднял его, посмотрел. В нем оказалась совсем новенькая форма немецкого офицера. Пригодится. И один в поле воин.

Вдали показались крытые немецкие машины. Локотош спрятался в пшеницу. Колонна грузовиков с автоматчиками прошла на Элисту, не опасаясь, что в пути их подстерегает опасность. Ясно, что Бештоев подался не на восток. На север тоже он не мог повернуть, иначе Локотош его встретил бы. Значит, надо искать Якуба где-то на юге. Догадка оказалась правильной.

В нескольких километрах от места боя Локотош напал на следы отряда, четко обозначенные в пшеничном поле. Локотош решил догнать отряд на мотоцикле. За час-полтора кавалерия не могла уйти далеко. Мотоцикл завелся и тут же заглох. Стрелка бензомера мертво лежала на нуле. Доездился. Мотоцикл превратился в обузу, но бросить его Локотош пожалел. Конников пешком не догонишь. Вдруг удастся где-нибудь раздобыть бензину. Капитан толкал мотоцикл вперед и медленно пробирался по следу своего отряда.

К вечеру он выбился из сил и проспал до утра. Голод и жажда мучили его. О бензине он уж не думал. За глоток воды отдал бы и сам мотоцикл. Идти дальше по следам отряда было бессмысленно. Бештоев выбрал путь подальше от населенных пунктов, избегая встреч с противником и вообще с людьми. Отыскав полевую дорогу, он свернул на нее. К вечеру второго дня Локотош увидел степной курган. Взобрался на него – перед ним в трех километрах лежал хутор. Три ряда коричневых мазанок, похожих друг на друга, словно они вылиты в одной форме. Ни одного дерева. Мазанки как бы загорали под жарким августовским солнцем. С кургана Ло-котош наблюдал: на улицах тихо – нет никакого движения. Не видно и машин.

Еще вчера Локотош намолотил несколько горстей пшеничных зерен и съел их. Теперь они давали знать о себе. К жажде и голоду добавилась боль в животе. Локотош решил спрятать где-нибудь мотоцикл и с наступлением сумерек подойти к крайнему дому. Только вот не лучше ли переодеться в немецкую форму? А язык Локотош знает хорошо.

Тем временем на дороге появилась женщина. Она несла на себе мешок с чем-то тяжелым, вероятно с зерном. Локотош быстро догнал ее. Это была пожилая калмычка. За день, как видно, она намолотила полмешка пшеницы и теперь несла добычу домой.

Женщина не ожидала увидеть здесь советского военного и была теперь до смерти перепугана. Кое-как Локотош выспросил у нее, что на хуторе были немцы, но вчера ушли.

Локотош разговаривал, а сам не мог оторвать взгляд от бутылки, торчащей из сумки. Калмычка поняла и достала бутылку. На дне оставалось немного теплой водички. Локотош долго держал бутылку вверх дном, дожидаясь, не стечет ли еще одна капля. На лбу его сразу выступил пот.

– Больной? – догадалась калмычка.

– Больной, хозяюшка. Отдохнуть бы мне.– Локотош похлопал себя по животу, показывая, чем он болен.

Калмычка молчала и колебалась. Наверно, понимала, что значит привести в дом и скрыть у себя советского офицера. Но и в беде жалко бросить. У самой сын на фронте.

– Совсем темно будет – приходи будет. Вот там. Чатвортай от край...

– Понял. Понял, хозяюшка. Спасибо.– Локотош помог калмычке взвалить на плечи мешок. Калмычка пошла. Не обманула бы, подумал Локотош, глядя на ее согнувшуюся от тяжести спину. Как бы угадав его мысли, калмычка оглянулась:

– Толко совсем темно будет...

Темнело медленно. Кружилась голова и тошнило. Начинался жар. Не хватало еще заболеть в этой степи, в тылу врага. С нетерпением и надеждой поглядывал Ло-котош на четвертую справа мазанку. Хутор погружался в темноту. Кругом тихо. Стрекочут кузнечики. Редкие далекие голоса раздаются на хуторе. Скорей бы вволю напиться воды!

Когда Локотош подходил к дому, калмычка его уже ждала... Рядом с ней сидела старуха с дымящейся во рту трубкой. Они провели капитана в дом и усадили за маленький столик. Пахло кизяком и еще чем-то кислым. В темноте ничего нельзя было рассмотреть. Но все же Локотош увидел квадратную дыру в потолке – вход на чердак и что уже приставлена лестница. Глазами искал ведро с водой. Старуха села и уставилась на гостя. В трубке вспыхивал огонек.

Подали большую чашу с калмыцким чаем. Локотош выпил бы весь чай единым духом, но он был горяч. На столик положили лепешки и какую-то еду, похожую на большие пельмени. Локотош глотал еду целиком. Не хватало воли, чтобы заставить себя жевать. Он понимал, что после двухдневной голодовки наедаться ему, да еще когда желудок не в полном порядке,– значит заболеть окончательно. Но голод брал свое.

Локотош проснулся на чердаке. Невозможно было понять, который час. Темно и душно. Свет проникает через дыру в потолке, в которую он вчера пролез. Окно вниз. Внизу тоже темно. Постепенно глаза привыкли к темноте, и Локотош обнаружил у постели еду, но дотронуться до нее уже не было сил...

Локотош пролежал на чердаке неделю. Старуха лечила его народными средствами. Варила сушеные кожицы от куриных пупов и отвар давала пить. Настаивала на воде сухие семена и листья конского щавеля. И то и другое было противно, но Локотош отдал себя на милость женщин и не ошибся.

Они его выходили. Он чувствовал, что сможет спуститься с чердака без посторонней помощи.

Калмычки рассказали ему новость, которая поразила его как громом небесным. В райцентре (в бывшем райцентре) в здании школы (бывшей школы) немцы расположили и обучают большой отряд конников – бывших советских военных. Конники все в немецкой форме, и оружие у них немецкое, и командиры немецкие. Лошади только наши, бывшие... Локотош подумал: а не его ли это отряд? А что, если Якуб Бештоев пошел на предательство Родины и сдался вместе со всем отрядом?

Локотош не спал, подолгу ворочался среди ночи. В голову лезли разные невероятные планы.

Однажды, когда Локотош осмелился сидеть внизу, прибежала старуха, попыхивая своей трубкой, с которой не расставалась, кажется, и во сне. Она была перепугана.

– Верх, верх!– показывала она на чердак.– Немец!

Локотош понял, но прежде чем спрятаться на чердак,

выглянул в дверную щель. В деревню въехали три немецких грузовика. Они остановились у мазанки с вывеской «Сельмаг». Локотош забрался на свой чердак, и старуха тотчас убрала лестницу...

– Бежать было нельзя? – перебил Кулов рассказчика в этом месте.

– Куда бежать? Кругом голо, как лысая голова. Курице и то негде спрятаться, не то что человеку.

Когда стемнело, Локотош решил: сейчас или никогда. Единственный случай разжиться бензином для мотоцикла. Где у немецких машин крепятся канистры, Локотош знал. Для заправки мотоцикла хватит одной канистры.

В полночь Локотош спрыгнул с чердака. Калмычки вскочили. Беспокойный гость объяснил им, что хочет уйти совсем. Те заволновались, шепотом что-то горячо объясняли друг другу, насовали ему в карманы лепешек.

Локотош осторожно подобрался к машинам. Около них ни одного человека. Немцы спали внутри магазина. Тогда Локотош расстегнул металлические зажимы, взял одну канистру и побежал в темноту.

Он обессилел от болезни, задыхался, приходилось останавливаться через каждые сто шагов, но главное, что ночью трудно было увидеть курган, по которому Локотош мог сориентироваться и найти спрятанный мотоцикл. На рассвете он его отыскал.

План Локотоша был прост. Он переоденется в форму немецкого офицера и приедет к Бештоеву, а там будет видно. Может быть, с ходу убить командира отряда и его окружение, а людей увести в партизаны. А может, внушить Бештоеву, что и он, Локотош, перешел к немцам, увезти Якуба в степь и тогда уж...

Кулов перебил Локотоша:

– Ты был уверен, что это отряд Бештоева и что ты увидишь его самого?

– Полной уверенности не было. Но куда же делся отряд? Это ведь не иголка.

Кулов ничего не сказал на это Локотошу, и тот продолжал рассказ.

Село Сады оказалось в самом деле в садах, каких мало в Калмыкии. Локотош подъехал поближе к школе и долго наблюдал за всем, что тут происходит. Подразделения занимались строевой подготовкой, отрабатывали спортивные упражнения, изучали материальную часть незнакомого оружия. Над въездом в школьный двор развевался германский флаг. Вдоль заборов стояли лошади.

У ворот встретили часовые.

– Пригласите сюда командира отряда.– Локотош старался говорить без акцента, хотя часовые вряд ли знали немецкий язык настолько, чтобы различить по акценту. Часввые замялись.

– Где командир, доннерветтер! – Локотош нарочито возмущался, но держался достойно и уверенно. Он был готов применить оружие в любую минуту, держал руку в кармане, не отпуская ТТ.

Мотор мотоцикла работал на малых оборотах.

Между тем занятия во дворе школы продолжались как ни в чем не бывало. Мало ли немецких офицеров приезжает сюда инспектировать отряд, предназначенный для карательных операций против партизан и скрывающихся в степях коммунистов. Время остановилось. Локотош ждал. Как встретит Бештоев? Поверит ли он, что и Локотош перешел на сторону врага?

Появился офицер, вместе с ним возвращался и солдат, посланный Локотошем. Нет, это был не Бештоев. Но отступать было некуда. В своей дерзости Локотош мог идти только вперед.

– Я приехал за вами. Мой оберст ждет вас с вашей заявкой... Черт возьми, вам надо немного вооружения, продовольствия, фуража, обмундирования... Вы получите все это через меня. Мой оберст имеет к вам вопросы..,

Чтобы не дать опомниться, Локотош сел на мотоцикл и показал на люльку.

– Быстро. Быстро. Вы вернетесь назад через полчаса. Мой оберст не любит ждать...

Командир легионеров нерешительно сел в коляску. Солдат пристроился сзади Локотоша. Мотоцикл рванул. Засвистел ветер в ушах. Капитан в уме прикидывал, куда их везти и что с ними делать. Пусть они заплатят жизнью. Они этого заслужили.

Локотош свернул с главной дороги на проселочную, но тоже хорошо укатанную дорогу. Он дал такую скорость, что солдатик на ухабах едва держался. Его подбрасывало, и он несколько раз извинялся за то, что почти садился на «господина офицера» верхом. Командир отряда одной рукой придерживал фуражку, чтобы ее не сорвало ветром, а другой держался за поручни. Спустились в балку. Капитан остановился и слез с мотоцикла, будто собирался устранить неполадку. Солдат готов был помочь ему, но не успел слезть со своего места.

Локотош выхватил пистолет.

– За измену Родине, сволочи!– Раздалось несколько выстрелов. Командир отряда пытался выхватить парабеллум.

Локотош забрал их документы и оружие.

Может быть, мотоцикл впервые со дня выпуска давал такую скорость по таким дорогам. Локотош уходил в безлюдные степи, где совсем еще недавно паслись бесчисленные стада скота и отары овец, а сейчас – пустыня. Пахло полынью, дул в лицо подогретый воздух, и только мотоцикл нарушал тишину.

Больше недели петлял Локотош по пустынным степям.

– И все на мотоцикле? – спросил Кулов.

– Нет. Мотоцикл на другой день пришлось отдать пчеловоду-старику за буханку хлеба и банку меда.

– Недорого. В Нальчике вам дали бы больше,– пошутила Ирина.

– Двое суток я гостил у него, набирался сил. Иначе не смог бы выбраться с Черных земель. Три дня шел, вернее – три ночи. На Черных землях нет сплошной линии обороны. Отдельные узлы. То же самое и у нас. Проникают друг к другу в тыл запросто. Узлы обороны по дорогам и населенным пунктам. Ориентироваться легко. Важно не напороться на засаду или разведчиков... Переоделся, конечно. Старался ни с кем не говорить до самого Гудермеса. Там выяснил обстановку. Поехал в Грозный, потом в Орджоникидзе. Оттуда уже сюда. Узнал, что вы живы, на своем месте, вам близко все, что связано с нашей дивизией... На двадцать второй день я вот у вас... Решайте.

– Правильно сделали,– улыбнулся Кулов.– Бешто-ев у меня тоже был. Он рассказывал о вас, по строил догадки. Я вам верю. Мы разберемся. Бахов встретится с вами. Он человек опытный, отыщет в амбаре и то зерно, что мышь спрятала в норке. Бахов сейчас руководит строительством прохода в скалах. Говорит: оседлал Кавказский хребет. Все боевые силы там. Они воюют пока со скалами. Мы строим «окно в небо» – дорогу через Кавказский хребет.

– И Бештоев там?

– Нет. Бештоев в Чопракском ущелье. Он там и бог, и царь, но... пока не герой. Его называют комиссаром района. А вас я назначаю командиром отряда. Ядро его – ваши же конники. Их мало осталось. Многих Бештоев распустил.

– Спасибо за доверие, товарищ Кулов. Я бы предпочел вернуться в действующую армию.

– Отряды самообороны – тоже армия. Там нужны умелые командиры. Документы получите сейчас...

– Слушаюсь.

Раздался резкий телефонный звонок. Ирина вздрогнула. Звонил черный телефон с гербом, о котором Кулов говорил: «Не подпускай к нему никого». Кулов всем корпусом повернулся к телефону и с достоинством взял трубку:

– Слушаю.

«Неужели Москва,– подумала Ирина.– Может быть, надо выйти из кабинета, чтобы не присутствовать при секретном разговоре». Но Кулов сделал останавливающий жест: «Сидите».

На проводе был представитель Центрального Комитета партии. Кулов знал его и говорил с ним, как со старым знакомым, охотно. Он коротко доложил обстановку. В предгорьях Кавказа идет напряженная битва. На карту поставлена судьба народов. На пути гитле-

ровцев непреодолимым оказался не Кавказский хребет, а стойкость советских людей. Немцы всего в двадцати километрах от Нальчика, тем не менее жизнь налаживается, идет подготовка к пленуму обкома партии, к возвращению из эвакуации учреждений, предприятий...

Голос из трубки прервал его: «Не рискованно ли это?»

– Посоветуемся с членами пленума. Некоторые настаивают вернуть в первую очередь машинно-тракторный парк, чтобы вовремя управиться с озимым севом... Соберемся не в Нальчике, нет, в колхозном клубе, подальше от линии фронта... Соседи? Звонил хозяин Дагестана... В битву вовлечены все... Осетины Эльхотовские ворота заперли напрочь. Немцы и тараном не смогут взять. Еще бы, ведь Военно-Грузинская дорога питает фронт...

Кончив разговаривать, Кулов набросал несколько слов в своем блокноте, вырвал листок и протянул Ирине:

– Напечатайте на машинке.

Ирина вышла из кабинета.

– Принимайте отряд. Действуйте так же дерзко, смело и находчиво, как в степях Калмыкии. Будут вопросы – ко мне. Звоните, пишите. Может быть, Бешто-ев и не придет в восторг от вашего назначения. Ничего. Он коммунист. Поймет. При случае и я заеду. Кстати, не все у него в порядке. Есть жалобы. Все на месте узнаете. Наведите порядок, превратите отряд в железный батальон. А то они там больше охотой на туров занимаются. Бештоев занят гражданскими делами, поставляет продукты строителям дороги, заготовляет корма, а боевой подготовкой у него занимается бывший завзаготба-зой Азрет Кучменов. Военспец называется. Военное дело берите в свои руки. В Чопракском районе у нас огромное количество скота. Надо ущелье превратить в неприступную крепость, чтобы сберечь скот. Построим «окно в небо» – скот перегоним в Сванетию. А ущелье все равно превратим в неприступную крепость. Без опытных командиров с этой задачей нам не справиться...

Ирина принесла записку на подпись.

В приемной Локотош задержался на минуту, чтобы поговорить с Ириной. Ему хотелось узнать, скоро ли вернется Апчара и как добраться до Машуко. Он обязательно должен заехать к Хабибе. Это его долг перед

Альбияном. С какой радостью Ирина сама пошла бы с Локотошем. Но телефоны приковали ее к себе.

– А на чем вы поедете в Чопракское ущелье? – В дверях показался Кулов.

Капитан растерялся.

– Доберусь как-нибудь...

– Почему как-нибудь? Командир должен прибыть в часть достойным образом. А то пришел капитан пешком, усталый, голодный... Авторитета не будет. Ирина, спустись с капитаном вниз, скажи шоферу, пусть довезет Локотоша до Чопракского райцентра.

– Стоит ли, Зулькарней Увжукович?

– Стоит. Очень стоит. Для Бештоева это имеет значение. Он скорей поверит моей машине, чем записке.

Через несколько минут капитан Локотош мчался на лимузине в сторону ущелья.

ф ГЛАВА ВТОРАЯ

ЧОПРАКСКИЙ ГАРНИЗОН

Ла-иллах-ил – аллах! Откуда? С приветом от Гитлера? – Якуб Бештоев чуть не умер от изумления, когда из машины Кулова вышел не сам хозяин, как можно было бы ожидать, а человек, которого он давно похоронил.– Отыскал все-таки нас?! Каким это образом? На легковой прикатил, а по знакам вроде не генерал.

– Какой генерал! Не до жиру, быть бы живу...

– Из плена?!

– Да нет, пронесло.

– Ну давай, давай, гостем будешь. Надолго?

– Я не в гости, а по делу и насовсем.

Как бы в подтверждение слов капитана подошел шофер и обратился по-военному:

– Товарищ капитан, разрешите ехать...

– Да, пожалуйста. Спасибо. Передайте сердечную благодарность товарищу Кулову. Доложите: все в порядке. Через несколько дней напишу ему докладную. А может быть, приеду сам. Только вот осмотрюсь.– Ло-котош говорил все это больше для Бештоева, чем для шофера.

О прибытии нового командира узнали все. Первым пришел Азрет Кучменов, медлительный, нескладный человек. Таких людей называют «барашкоедами».

11 А. Кешоков

И правда, в его животе, обтянутом широким армейским поясом, переваривалось немало баранов. Заведуя загот-базой, он мог не искать себе другой пищи. Его база всегда находилась в горах, вдалеке от людей, и это наложило отпечаток на характер Азрета Кучменова. Стал он человеком необщительным, тугодумом, на собраниях, куда его иногда приглашали, быстро засыпал и даже храпел. Никто не зарился на его отшельничье место, никому не хотелось жить в глухом ущелье. Азрету, напротив, не хотелось находиться на виду у людей. Причина тому крылась не в любви заведующего заготбазой к свежему горному воздуху или к животным, но в том, что под одной крышей Азрет держал двух жен. Боялся огласки, боялся, как бы не исключили за многоженство из партии.

Теперь Азрет был заместителем Якуба Бештоева по строевой части.

– Познакомься, это капитан Локотош, с этого часа командир отряда,– сказал Бештоев, когда Азрет протиснулся в комнату и сделал жест, будто он отмахивается от мух, хотя сам-то считал, что отдал честь по уставу.

– Вот хорошо-то,– искренне обрадовался Азрет.—. Наконец-то настоящий командир! А то из заготовителя баранов какой строевик? Никогда в армии не служил...

Если бы Азрет сказал: «Всю жизнь служу в армии», капитан все равно не поверил бы. Не было в нем ничего военного. Армейское снаряжение лежало на заготовителе, как старая сбруя на жеребой кобыле. А серебряные шпоры только мешали ему ходить. Их изящный звон словно издевался над его неуклюжестью.

Якуб тоже не огорчался приездом командира. Он считал Чопракское ущелье отдельным районом со своим гарнизоном войск, а себя начальником гарнизона, комендантом. Он один осуществлял здесь и военную и гражданскую власть. «Гарнизон» был разбит на многочисленные отряды. Одни заготавливают сено, другие охраняют скот, третьи – строительная бригада – сооружают помещения для скота. Якуб знал, что скоту придется зимовать в Чопракском ущелье, потому что не верил затее КулоБа и Бахова со строительством дороги через хребет. Пробить проход через Кавказские горы он счи-

тал невозможным. Так что дел у Якуба действительно было много.

– Сдай отряд. Познакомь капитана с делами, потом оба доложите мне.– Бештоев давал понять, что он остается хозяином положения, верховной властью.

Локотош вспомнил слова Кулова: «И бог, и царь, но не герой».

– Есть. Воллаги, все сделаем.– Азрет еще раз «отмахнулся от мухи».– Товарищ капитан с дороги. Голоден... Шашлык-машлык.

– Шашлык понятно. А как насчет машлыка?..

– Есть. Бутылку? Две?

– Тащи. Потом посмотрим.

В этих делах Азрет был на коне. В его распоряжении подвал райпотребсоюза, куда он свез все напитки из магазинов, а ключи держал в своем кармане. Никому их не доверял. Шашлыка хватало. Бесхозных овец в горах остались целые стада. Азрет и Якуб ели только шашлык по-карски, из одного барана – всего два шашлыка. Остальное мясо отдавали на общую кухню. Кто бы ни забивал барана, все знали: почечную часть на шашлыки по-карски отдай для Бештоева и Кучменова. Теперь возникло затруднение. Где взять третий шашлык для капитана Локотоша?..

Постепенно капитан входил в курс дела.

В его руки попала местная газета. В ней была статья о Якубе Бештоеве. Очерк назывался «Когда во главе стаи орел». Автор писал: «Когда стаю ведет орел, она преодолеет и горные хребты, но если ее возглавит ворон, то он приведет стаю к падали». Якуб в статье выглядел орлом, который сумел избежать гибели, легко преодолевал опасности, подстерегавшие отряд в каждой балке, на каждом шагу. Правда, не скрывалось, что в пути отряд потерял грузовые машины, но это же не по вине Бештоева. Не было бензина. Автор очерка приписывал Бештоеву кавалерийские атаки на гитлеровцев, якобы пытавшихся взять отряд в плен. Описывается неравный бой, разгоревшийся на дороге... Локотош понял, что Бештоев присвоил себе заслуги отряда, который он бросил на произвол судьбы.