Текст книги "Верь мне, Есения (СИ)"
Автор книги: Алеся Лис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 51
Из последних сил поднимаюсь к себе в комнату и устало плюхаюсь на кровать.
– Что случилось? – поднимает на меня изумленный взгляд Лали. Она, прикрыв ноги покрывалом и кутаясь в огромный пушистый халат, сосредоточенно читает какой-то учебник, но мой вид ее заставляет оторваться от изучения материала.
– Талбот заболел, – выдавливаю из себя, уставившись невидящим взором в стену.
– Да? – удивленно тянет подруга. – Простудился? Хм… думаю, стоит его проведать?
– Нет, не простудился, – еще тише отвечаю. – Лали… мне кажется, у него… лисма… – осторожно озвучиваю свои предположения, и сама же пугаюсь своих слов.
Юлалия шумно вдыхает воздух и откладывает книгу.
– Есения… этого не может быть… Я уверена, ты что-то путаешь, – качает она головой. – Идем, проведаем его, и ты во всем убедишься сама.
Я смотрю на Юлалию, такую спокойную, уравновешенную, благоразумную, и у меня на глаза наворачиваются слезы.
– Его нет, Лали, – говорю хриплым от сдавившего горло комка голосом. – Я только что от него. Талбота забрали в больницу.
– Есь… ну… – мнется она. – А что врачи сказали?
Разочарованно машу рукой в ответ.
– А что они могут сказать? Пообещали вылечить, – снова вздыхаю. – Только я ведь на днях пересматривала первые признаки лисмы и картинки с язвами… Это она, Лали… И, между прочим, диагноза мне так и не сказали.
– Ну, хочешь, я завтра пойду на почту и отправлю папе телеграмму, – сдавшись перед моими аргументами, предлагает подруга. – Он может знать, чем можно помочь Талботу.
Свой план она выполняет уже на следующий день после пар, а через несколько дней на вахте оставляют уведомление, что пришел ответ.
Я едва-едва сдерживаю себя, чтоб не прихватить подругу и сбежать с занятий за ответом. Но Лали непреклонна, да и сама я понимаю, что нужно досидеть до конца пар. Но как только звонит звонок, и преподаватель объявляет окончание лекции, мы, быстро покидав в сумки тетради, ручки и прочие канцелярские принадлежности, пулей вылетаем из аудитории.
Телеграф расположен в том же помещении, что и телепорт. Я, остановившись в дверях, с легкой ностальгией рассматриваю знакомый зал, телепортационные рамки, служащих в униформе и посетителей. Кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я переступила его порог. Вот на том стульчике я сидела, рассматривая паутинку, а вот этот работник меня встречал…
– Ну, чего застыла, – дергает меня за рукав подруга и я, тряхнув головой, чтобы отогнать неуместные воспоминания, отхожу от дверей и топаю за ней, в зал, где находится телеграф.
Наше терпение уже на исходе и, получив послание, мы сразу же садимся на лавку у стены и принимаемся его читать, не дотягивая до общежития.
Но письмо, к превеликому удивлению, кроме достаточно резкого отказа, твердой просьбы не вмешиваться в подозрительные дела и не интересоваться подобными вещами, ничего больше не содержит.
Мы изумленно переглядываемся и разочарованно вздыхаем, а Юлалия даже бледнеет от обиды за такой выговор.
– Почему он так, – шмыгает носом подруга. – Он ведь никогда в жизни меня не ругал, а тут написал такое…
Утешающе обнимаю ее за плечи и вытаскиваю из дрожащих пальцев соседки судорожно смятый листок.
– Не расстраивайся, Лали, – глажу ее по плечу. – Он просто беспокоится о тебе… Как и любой нормальный любящий родитель. Смотри, даже пишет: “Люблю тебя, мой цветок нокарпуса” Это конечно звучит корявенько, но все же…
– Что? – слезы Юлалии мигом высыхают. – Какой цветок? Нокарпуса? Он же не цветет!
Я протягиваю ей записку, чтобы она сама убедилась в написанном, но мы обе понимаем, что что-то тут не то.
– Надо прочесть об этом нокарпусе побольше, – скрупулезно изучив послание, выдает соседка. – Неспроста папа меня так назвал…
Домой мы возвращаемся уже почти в сумерках. Уличные фонари пока не включили, но на крыльце у входа в общежитие уже горят светильники. А еще стоит несколько карет скорой помощи.
Испуганно хватаю подругу за руку, ошарашено наблюдая, как санитары выносят по меньшей мере четверо носилок с больными. Возле нас пристраивается тот же мальчишка, которой давеча за медяк бегал за помощью для Талбота.
– Что случилось? – спрашиваю у подростка.
– Лисма, говорят, – хукает он на свои озябшие и покрасневшие руки. – Забирают в студенческую лечебницу и закрывают ее на карантин.
Глава 52
Ночь, наполненная тревожными предчувствиями и беспокойными сновидениями, в которых я снова и снова вижу картину, привидевшуюся мне в хрустальном шаре, сменяется не менее волнительным утром. Шум в коридоре и громкий стук в дверь моментально вырывают меня из зыбких объятий дремы.
– Что случилось, – высовывает голову из-под подушки Лали. И как она умудряется так спать? Мне было бы душно.
– Пойду, посмотрю, – откидываю одеяло и спускаю ноги на пол, отмечая про себя, что стучат уже в дверь соседней комнаты.
Накинув халат и туго затянув поясок, осторожно выглядываю в коридор и встречаюсь взглядом с не менее недоуменными и заспанными лицами однокурсников.
– Мистрис Близэ, что случилось, – приметив стучащую в дверь последней комнаты комендантшу, робко спрашивает Лавон.
Подождав, пока выйдут из этой самой комнаты проживающие там студенты, мистрис Близэ важно складывает руки на животе и зычным голосом объявляет:
– Всем адептам без исключения немедленно собраться в актовом зале академии. Приказ мастера Тауруса Риза.
Взволнованный гомон прокатывается по рядам опешивших однокурсников, то тут, то там слышатся выкрикиваемые ими вопросы о цели данного собрания.
– Больше ничего не знаю! – отрезает комендантша, даже и не подумав ответить на них, и, шурша юбками, удаляется в сторону лестницы.
– Слышала? – поворачиваюсь к Юлалии, которая продолжает лежать в кровати, но с широко открытыми глазами, буравя взглядом потолок.
– Угу… – бурчит она в ответ и, вздохнув, тоже встает. – Плохое у меня предчувствие, Сеня. Очень плохое…
Я молча извлекаю из шкафа одежду и принимаюсь натягивать ее на себя. К чему тут комментарии, если и я ощущаю похожие чувства. И, судя по всему, не только я…
Пестрое людское море волнуется, гудит, гомонит, заполнив все пространство актового зала. Недоумевающие адепты строят версии одна за другой, и каждая последующая кажется все чудесатее и чудесатее.
– Ручаюсь, это связано с лисмой, – шепчет мне на ухо Лали. – Только зачем нас собрали? Официально объявить о наличии заболевания?
– Думаю, дело не совсем в этом, – так же тихо отвечаю я, настороженно озираясь, потому как с разных входов в зал начинают заходить подозрительные люди в белых халатах и закрывают за собой двери, а несколько стражников, будто невзначай располагаются возле французских окон.
В голове моментально возникают воспоминания о том мракобесие, которое творилось тут во время бала. На то, что случилось буквально несколько недель назад, сейчас ничего не указывает: стены отмыли, стекла вставили, что нужно было – починили, но из памяти тот ужас вряд ли уже сотрется, и каждый раз я буду чувствовать себя в этих стенах неуютно и напряженно, а сейчас тем более.
– Уважаемые студенты, – внезапно раздается зычный голос Тауруса Риза. Я, рассматривая подозрительных личностей вокруг, и не заметила, как он взошел на сцену. – С глубоким прискорбием вынужден вам сообщить, – вещает он дальше. – Что участились случаи заболевания лисмой, и некоторые из них в нашем славном учебном заведении. По последним данным, это заболевание получило возможность передаваться воздушно-капельным путем, и у меня нет другого выхода, как изолировать всех обитающих здесь.
Возмущенный гомон, который поднимается вокруг, буквально оглушает, и я прикрываю уши ладонями. Заместитель ректора поднимает вверх ладонь, призывая к порядку, а, когда все стихает, продолжает дальше.
– Не стоит бояться, дорогие мои. Сейчас лекари раздадут вам новую разработку – артефакты, способные выявлять зараженных. Если через неделю в ваше тело не проявит признаков заболевания, вас отправят домой. Остальные останутся тут, под присмотром лекарей, которые уже организовали в больничном крыле лазарет для зараженных лисмой.
Тут же по рядам начинают ходить люди в белых халатах, цепляя каждому на запястье небольшой браслет с подвеской-камешком, в виде прозрачной капельки. Некоторые, особо смелые, пытаются сбежать, прорвавшись через стражу, но у них, естественно ничего не получается. Их сразу хватают и, нацепив артефакт, водворяют на место.
– Результат можно будет наблюдать через двенадцать часов, – между тем рассказывает дальше мастер Риз. – Завтра, после обеда, лекари совершат обход и проверят ваши артефакты. Если камень по-прежнему будет прозрачным, вы – здоровы, станет красного цвета – к сожалению, нет. Всем удачи!
С этими словами временный ректор прощается и покидает зал, а мы стоим и дальше, как стадо овец, наивно хлопая глазами, и понимаем, что не в наших силах что-либо изменить.
Глава 53
– Мисс? – обращается ко мне человек в белом халате, показывая браслет с подвеской. Послушно протягиваю руку и чувствую, как запястье оплетает прохладная металлическая цепочка, а камешек ложится точно по центру, накрывая едва видимую голубоватую венку. – Готово! – оповещает кого-то позади себя лекарь и ступает дальше, а я зябко натягиваю рукав на браслет. Мне до одури хочется сорвать его с руки и выкинуть куда подальше, и я изо всех сил сдерживаюсь, чтоб не учудить подобную глупость.
– Есения? Сеня? – кто-то внезапно заключает меня в крепкие теплые объятья. Хотя… Кривлю душой, знаю, кто этот кто-то, знаю, еще до того, как он подходит ко мне. Я все утро, чувствую пристальный взгляд внимательных голубых глаз, и теперь стою, прикрыв ресницы, наслаждаясь крупицами той близости, которую он готов мне дать. – Как ты?
– Терпимо, – тихо отвечаю, уткнувшись носом в его рубашку. Кейн отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза, и в сердце иголочкой колет сожаление.
– Я проведу вас, – оценив мой вид и кинув осторожный взгляд на соседку, хмуро заявляет он. Махнув рукой кому-то в толпе, Кейн хватает мою ладонь и начинает протискиваться в сторону выхода.
Предъявив стражникам свои браслеты и забрав верхнюю одежду из гардероба, мы, наконец, оказываемся во дворе.
Глубоко вдыхаю свежий, чуть пахнущий морозом воздух и подставляю разгоряченные щеки под прохладные капли то ли дождя, то ли снега, тающего еще в воздухе.
– Есения, – чуть понизив голос, начинает парень. Лали, деликатно отстает, дав нам возможность поговорить наедине, а вскоре я уже слышу возле нее знакомые голоса, и краем глаза отмечаю, что нас догнали Стю, Лавон, Ванора и Гисберт, которые с удовольствием составили компанию моей соседке. Вот и хорошо, а то меня совесть бы мучила, что я оставила ее одну. – Обещай мне, если твой камень станет красным, ты сразу же скажешь мне!
Кидаю удивленный взгляд на Кейна и непонимающе киваю.
– Но… почему? Что изменится? – в том, что у меня выявят лисму, я почти уверена, я провела достаточно времени с заболевшим Талботом, чтобы подцепить от него эту заразу.
– Просто пообещай, – с нажимом произносит он.
– Обещаю, – вздохнув, говорю то, что он хочет услышать. Кейн меряет меня подозрительным взглядом, и я поспешно добавляю, – Честно. Я обещаю, что скажу.
– Мне, и никому больше! – в его глазах какая-то мрачная решимость.
– Тебе и никому больше, – послушно повторяю, хотя ума не приложу, как я умудрюсь скрыть этот очевидный факт от Лали.
А утром, едва светлеет за окном, первое, что я делаю, это смотрю на свой камень и удивленно моргаю. Хрустальная капелька переливается в тусклом свете, отбрасывая разноцветные блики на стены, и сияет прозрачными гранями. Здорова? Я здорова!
Словно камень падает с души, я ведь была убеждена, меня не минует чаша сия, а вот как получилось… Может все дело в моем иномирном происхождении… или я мало времени провела с Талом… или… болезнь проявит себя чуть позже. Этот вариант тоже не стоит отбрасывать. Но сейчас, именно сейчас, я просто рада тому, что у меня нет лисмы.
Вскакиваю с кровати и, пританцовывая, иду умываться. Юлалия еще спит, высунув босую ступню из-под одеяла и, как всегда, накрывшись с головой, типичная сова.
Я успеваю приготовить овсянку на завтрак и залить кипятком травы в заварнике, когда моя соседка медленно садится на кровати и поднимает вверх руки, сладко потягиваясь.
– Привет, – широко зевнув, говорит она и снова потягивается. – Ты у нас сегодня дежурный повар?
– Та, да, – пожимаю плечами. После вчерашнего плохо спала. – Будешь овсянку?
– Ах, да… вчерашнее… – морщит лоб Лали. – Да, буду.
Отворачиваюсь к столу и принимаюсь накладывать в тарелки кашу.
– Сень, – за спиной слышится дрожащий голос соседки. – А красный камешек это здоровый или больной? Я немного забыла…
Ложка выпадает из рук и с громким звоном ударяется о край тарелки, разбрызгивая остатки горячей каши, но я даже не вздрагиваю, когда несколько капель попадают на обнаженную кожу ладоней.
– А у тебя красный? – медленно оборачиваюсь и цепляюсь взглядом на протянутую ко мне руку подруги, на запястье которой, как яркая капля крови, алеет подвеска.
– Красный! – одними губами подтверждает она. В ее глазах столько отчаянной надежды, что произошла какая-то ошибка, и я не могу найти в себе силы, чтобы сказать те пару слов, которые ее развеют. Застываю истуканом и глупо хлопаю глазами.
Но громкий стук в дверь заставляет нас подпрыгнуть от неожиданности.
Глава 54
Не дождавшись ответа, дверь распахивается, и я ни капли не удивляюсь, узрев на пороге Кейна. Он в секунду преодолевает разделяющее нас расстояние и прижимает меня к себе.
– Как ты?
– Отлично, – исхитряюсь кое-как выдернуть руку и сунуть ему под нос подвеску. Он, сцапав мою ладонь, целует запястье, аккурат, там, где бьется голубая жилка под сверкающим хрустальным камешком. По коже бегут мурашки, а внутри появляется сладкий трепет. – Мог бы и дождаться ответа, а не врываться, как варвар – бурчу, чтобы скрыть смущение. Щеки заливает жаром, а сердце в груди начинает стучать, ягнячий хвостик.
В ответ он снова заключает меня в объятья и целует в нос.
– Будь благодарна, что я не в шесть утра зарвался. Едва утерпел до приличного для визитов времени, а ты…
А что я? Я, выкрутившись из крепких объятий Кейна, сама хватаю опешившего парня за руку и принимаюсь изучать браслет на ней, несмотря на то, что и так уже краем глаза отметила белый цвет его камня, едва он ворвался в комнату.
– Да здоров я, здоров… – фыркает в ответ Кейн, немного отстраняясь. И только тут я замечаю застывшего в дверях блондина. Глаза невольно пробегаются по его руке, остановившись на запястье. Вопросительно вздергиваю брови.
Джер, проницательно поняв мой взгляд, подкатывает рукав, показывая камешек. И этот не заразился.
– Не стой на пороге, – хмыкаю в ответ. – Заходи.
А сама напряженно смотрю в сторону Юлалии. Непрошенные гости тоже сразу же замечают проблему моей соседки.
– Дела-а-а… – шумно вдыхает блондин и ступает в комнату, прикрывая за собой дверь. Но едва деревянная створка захлопывается, в нее опять кто-то стучит.
Мы настороженно переглядываемся.
Стук повторяется еще раз, Юлалия прячет руку с браслетом под одеяло, а я кидаю взволнованный взгляд на будильник. Девять утра, слишком рано для комиссии.
– Есения, это я, – слышится голос Стюарта.
– Это мы! – вслед за ним звучат еще несколько знакомых голосов, среди которых я безошибочно узнаю Лавон, Ванору и Гисберта.
– Да заходите уже! – облегченно вздыхаю, приваливаясь к столу, потому как ноги совсем не держат.
Толпа одногруппников вваливается в комнату и ровным “слоем” рассредоточивается по всем удобным для сидения местам, с удивлением отмечая, что они не первые визитеры в нашей с Лали комнате. Кейн и Джер отвечают невозмутимыми взглядами. Первый, хозяйским жестом обнимает меня за талию, привлекая поближе к себе, второй небрежно приваливается плечом к стене возле двери.
– Колись, что у тебя? – хмуро спрашивает Гисберт.
Молча предъявляю девственно-прозрачный камень, и друзья с явным чувством облегчения, заговорщически переглядываются.
– У нас всех тоже, – отчитывается Ванора. Возле нее тихо всхлипывает Лали.
Взгляды ребят моментально переключаются на притаившуюся тихой мышкою соседку.
– Юлалия? – как пружинка, подпрыгивает на своем месте Стю. – У тебя красный?
Девушка не отвечает, только всхлипывает снова, на этот раз еще горше.
Парень, не особо церемонясь, извлекает ее руку из-под одеяла, подвеска, словно укоряя нас – таких здоровых и беспечных – сияет еще ярче, переливаясь на солнце всеми оттенками красного.
– Подожди-ка, а кто у тебя родители? – прищурившись, интересуется Ванора, доставая из кармана небольшой блокнотик и карандаш.
Лали, орошая слезами грудь Стюарта, на минуту отвлекается и непонимающе хлопает глазами.
– Зачем тебе это?
– Да так, чисто научный интерес, – принимается грызть карандаш наша староста.
– Папа – алхимик, главный научный сотрудник в институте Корка, мама – домохозяйка, занимается благотворительностью, – медленно отвечает соседка.
– Любопытно, – вытаскивает изо рта карандаш Ванора, чтобы записать полученные сведения.
– А у остальных? – отлипаю от Кейна и сажусь возле одногруппницы, дабы хоть краешком глаза взглянуть на загадочный список, справедливо полагая, что Лали не первая ею опрошенная.
– Ну, я немного успела осмотреть, только наш этаж… – листает свой блокнот староста. – Но… Красный камень у Зигфрида из первой группы, Летиции и Роберты из второй, Маркуса и Катарины из четвертой…
– То бишь, тех, у кого родители занимают какие-то важные должности… – подает голос Кейн.
– Ну… выходит так, – еще раз пробегается глазами по именам в записях Ванора.
Глава 55
Озвученный вывод зависает в воздухе, заставив всех нас еще раз посмотреть на свои браслеты.
– Вы хотите сказать, что нас нарочно заразили? – икает, подавившись слезами Лали.
То, что кажется очевидным, звучит настолько ужасно, что поверить в это просто невозможно.
– Подождите с такими заключениями, – осаждает наш пыл блондин. – Через неделю посмотрим… У нас пол-академии с непростыми родителями, это еще ничего не значит.
После таких слов одна половина нашей компании награждает его скептическими взглядами, а другая, крепко задумывается.
Я, тоже нырнув в свои мысли, начинаю грызть ноготь. Все складывается, как мозаика – заразить детей, чьи родители были неугодны властям или имели значимый вес в обществе, и контролировать тем самым важных мира сего. Но каким образом болезнь, которая передается воздушно-капельным путем настолько контролируемая, что “выбирает” неслучайных жертв? Такого просто быть не может… Либо она, все-таки, передается другим способом…
– Ребята, – тихо зову, привлекая внимание. – У меня есть еще одна любопытная новость.
Взгляды окружающих скрещиваются на мне, и я в волнении сплетаю пальцы в замочек, сжимая их до побелевших костяшек. А вдруг моя идея на самом деле глупая? Не хочется выставлять себя перед всеми дурочкой какой-то. Но… и не сказать я не могу.
– Ребята, мне кажется, она не передается через воздух, – оглашаю я и со страхом смотрю в знакомые лица, но кроме легкого любопытства ничего прочитать на них не могу, посему продолжаю дальше. – Я была с Талботом, когда он заболел. Я вызвала скорую. Стюарт вообще живет с ним в одной комнате, Гисберт сидит рядом на парах…
– А я его на балу поцеловала, – выдает, заливаясь краской Лавон…
– Да, Лавон вот целовалась с ним, – невозмутимо продолжаю дальше. – И никто из нас не заболел. Никто! А Лали больна, хотя даже близко в эти дни с ним не общалась… Как так?
– Может, болезнь еще не проявилась? – снова принимается грызть карандаш Ванора.
– Может, – пожимаю плечами.
– Тогда такой вопрос, – нарушает молчание Гисберт. – Как они смогли заразить тех, кто был нужен? Все заболевшие учатся не просто не в одной группе, а даже на разных курсах и никак не пересекаются.
– Ну не скажи… – отрицательно качает головой Ванора. – Есть место, где мы все бываем одновременно – буфет на большой перемене.
– И как ты себе это представляешь? – фыркает одногруппник. – Злоумышленник взял под мышку зараженную лисмой крысу, предварительно надрессировав ее кусать по сигналу, и ходил среди толпы, указывая на потенциальных жертв? Тебя кусала крыса? – повернувшись к Лали, он внезапно задает ей вопрос. Соседка, слегка опешив, отрицательно качает головой, а Гисберт, ткнув в нее пальцем, продолжает вещать. – Вот видишь, ее не кусала!
Теория заговора, распадается, как карточный домик, но моя интуиция криком кричит, что он есть, что он существует.
– Это все справедливо, – медленно говорит Кейн. – Если болезнь существует. А если нет? Если камни просто заколдованы менять цвет, в зависимости от, скажем, родовой принадлежности, магических способностей, алхимического состава крови?
– Болезнь есть, – хмуро опровергаю его слова. – Талбот был явно болен. Я видела язвы.
– Но не заразилась! – поднимает вверх палец Ванора.
– Нет, – качаю головой и еще раз смотрю на камень.
В этот момент снова раздается стук в дверь. Мы все смотрим на часы, понимая, что это комиссия. Губы Лали начинают дрожать от страха, а глаза снова наполняются слезами. Я хочу кинуться к соседке, но меня опережает Стюарт, который вновь обнимает плачущую девушку, а затем, ловко стягивает с рук свой и ее браслеты, и быстро меняет их местами.
– Молчи, – тихо говорит он. – И не трогай украшение, слышишь! – приказывает, заметив, что девушка дергает цепочку, пытаясь сорвать ее с запястья.
Никто не успевает ничего понять, когда дверь отворяется, и в комнату вваливается штук пять лекарей, трое из которых смахивают больше на стражников, чем на врачей. Быстро осмотрев профессиональным взглядом наши подвески, видимо, самый главный среди членов комиссии указывает на Стю.
– Этот! – .глухо заявляет он, вперившись в парня удивленным взглядом.
Мы и пикнуть не успеваем, как Стюарта, схватив под руки, забирают, а Лали вновь заливается слезами.
