Текст книги "Верь мне, Есения (СИ)"
Автор книги: Алеся Лис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Глава 47
– Здравствуйте, прелестная мисс… – учтиво склонив голову, приветствует меня посетитель. – Вот мы и снова встретились…
В два шага “назгул” преодолевает разделяющее нас расстояние и, сцапав мою руку, пытается запечатлеть на ней вежливый поцелуй.
– Позвольте представиться. Мастер Георг Лайл, – слюнявит он тыльную сторону моей ладони, а я, растерявшись, хлопаю глазами, запоздало соображая в каком состоянии мои руки сейчас, когда вовсю идет уборка. М-да, кто бы мог подумать, что тот самый случайный прохожий, который помог мне тогда, на рынке, окажется членом комиссии из министерства.
“Значит, не такой уж он и случайный”, – тихо шепчет мой внутренний голос и я полностью с ним согласна.
– Очень приятно, – выдавливаю из себя, не зная, куда деть облобызанную конечность. – Есения Скляревич.
Этот Георг как-то подозрительно довольно сверкает черными глазами и предпринимает попытку снова завладеть моей ладонью, дабы еще раз поцеловать, но я благоразумно хватаю в руки тряпку и подцепляю ведро с водой.
– Вы меня извините, но мне нужно выполнить работу, – делаю шаг в направлении стеллажей, но “назгул” преграждает мне дорогу.
– Мисс Есения, – окидывает он меня внимательным взглядом. – Не сочтите за дерзость, но я бы хотел пригласить вас на ужин.
Изумленно смотрю на щеголеватого молодого человека, потом перевожу взгляд на свой рабочий передник, ветошь в руке, ведро полное мыльной воды, и отрицательно мотаю головой.
– Спасибо, но вынуждена отказаться, – решительно заявляю. – У меня еще слишком много работы и, боюсь, вечером я буду слишком уставшая, чтобы еще куда-нибудь идти.
– Тогда, возможно, на выходных? – не сдается мужчина. – Дайте мне хоть маленькую надежду, прошу! Ваша красота лишила меня покоя, и я просто ни о чем другом не могу думать. Вы себе не представляете, какое счастье охватило мое сердце, когда я увидел вас в академии, ведь все это время я неустанно искал ту милую девушку, которая повстречалась мне на рынке.
– Ничего не могу обещать… – помедлив, отвечаю. Вот прицепился… как банный лист.
Ну не верю я, что его действительно привлекает моя скромная особа. Вернее, привлекать-то привлекает, но точно не женской красотой и неотразимостью. Этому “назгулу” что-то от меня нужно, слишком часто он попадается мне на глаза. Скорее всего, он как-то связан с карантами. Теперь я уже на девяносто процентов уверенна, что дарку подбросил либо сам Георг, либо был в сговоре с тем хамом, решив, что образ рыцаря на белом коне расположит меня к нему и вызовет доверие. Трижды “Ха”, не на ту напал.
– Я буду надеяться на вашу благосклонность, – патетически возвещает мой подозрительный ухажер, и, откланявшись, уходит.
Мы с мастером Льюином обмениваемся недоуменными взглядами.
– Ты бы не верила ему, Есения, – начинает хозяин. – Таким как он, от простой девушки только одного нужно… И это не крепкая семья.
– Можете не беспокоится, – фыркаю, принимаясь за работу. – Мне он совершенно не интересен. Да и рано мне еще на свидания бегать. Я учиться хочу.
Мастер одобрительно кивает и, заметив, что в зал заходят запоздалые клиенты, спешит к ним.
До конца рабочего дня еще остается чуть меньше получаса, когда я замечаю, что мастер Льюин снова бледнеет и время от времени принимается растирать ладонью область сердца.
Быстренько закончив дела, а некоторые отложив до завтра, решительно подхожу к мужчине и, уперев руки в бока, заявляю.
– Мастер, вам плохо. Я же вижу. Давайте я провожу вас домой.
– Нет, что ты, Есения. Это я, как галантный джентльмен, должен тебя проводить, – возмущается хозяин.
– Вот когда будете себя чувствовать хорошо, тогда и проводите. А сейчас моя очередь, – твердо говорю я, демонстративно разворачиваясь в сторону каморки, дабы занести туда свой рабочий инвентарь и показать, что я на сегодня с делами закончила.
За спиной пыхтит мастер Льюин, но послушно направляется в сторону своего кабинета – видимо, и правда, сердце очень сильно разболелось, раз он так легко сдался.
А через несколько минут мы уже закрываем магазин и вешаем на дверь охранку.
– Папа! – громкий оклик за спиной заставляет меня испуганно вздрогнуть, а мастера Льюина выронить ключи.
– Дороти? Что ты тут делаешь? – изумленно восклицает он, а девушка уже сжимает его в крепких объятьях.
– Ну, как я могла оставить тебя одного, папа, – всхлипывает она, целуя старика в морщинистую щеку. А затем отстраняется и, смерив меня цепким внимательным взглядом, представляется.
– Дороти Брик, в девичестве Льюин, – по ее губам скользит приветливая улыбка, но все равно в ее глазах я вижу легкую недоверчивость и беспокойство.
– Есения Скляревич, – называю в ответ свое имя и вопросительно смотрю на хозяина.
– Дороти, дорогая, Есения работает в магазине, и очень помогает нам с мамой… – на последних словах он осекается и тяжело вздыхает.
– Все хорошо папа, – гладит его по руке девушка. – Я поживу несколько дней у тебя, пока тебе не станет легче.
– А как же дети? Чарльз? – недоуменно вскидывает брови мужчина, и наклоняется чтобы поднять ключи и положить их в карман пальто.
– А что дети? Они уже не младенцы, вполне способны провести несколько дней с няней и гувернанткой, – пожимает плечами Дороти. – А Чарльз меня понимает. И, между прочим, это его идея…
Поняв, что мужчина в надежных любящих руках, а его сердечная боль несколько отступила, я тоже успокаиваюсь. Мы тепло прощаемся, и мастер Льюин и Дороти удаляются, перед этим уведомив меня, что завтра в магазине внеурочный выходной.
Шаги отца и дочери, оживленно о чем-то болтающих, постепенно затихают, и я остаюсь на крыльце одна. Кейн, скорее всего, не рассчитывал, что я так рано освобожусь, но ничего подожду его тут. Вряд ли я сильно замерзну за каких-нибудь пятнадцать минут.
– Мисс Есения, какая неожиданность! – голос Георга Лайла застает меня врасплох.
«Действительно – поразительная неожиданность!» – мысленно фыркаю я.
Глава 48
– Мастер Лайл? – изумленно поднимаю брови, окидывая взглядом мужскую фигуру в черной мантии, благодаря которой он почти невидим в сумерках. Благо небольшие светильники над входом в магазин слегка рассеивают вечернюю темень, а через каких-нибудь метров двадцать горит фонарь, за ним еще один, и еще, и так до самого выхода из территории рынка.
– О, можно просто Георг, – склабится он, показывая крупные белые зубы. И от этой улыбки у меня буквально мурашки бегут по спине. Ну до чего же неприятный тип!
Коротко киваю, и вопросительно смотрю на… Георга.
– Мисс Есения, не пристало леди в такую пору ходить по улице одной. Позвольте вас проводить, – сразу же раскрывает свои намерения мужчина и протягивает мне ладонь.
Ага, сейчас! Уже бегу!
– Я не одна, – хмурюсь и отступаю на шаг к дверям магазина. Где же Кейн? – За мной должен зайти друг. Он вот-вот будет.
Часы на ратуше бьют восемь вечера, я с беспокойством перевожу взгляд в глубь аллеи, но туда не достигает свет фонарей, и в темноте не видно есть там кто-нибудь или нет.
– Друг? – недоверчиво прищуривается Георг. – А где же он?
Мужчина начинает демонстративно оглядываться по сторонам, высматривая кого-то. Я делаю еще один шаг назад, и упираюсь спиной в дверь. Бежать мне некуда, если этот “назгул” надумает напасть. Впрочем, вряд ли он осмелится. В конце концов, периодически тут патрули проходят, да и я могу поднять порядочный шум. Хоть мне и не верится, что такой уважаемый человек, даже если он с гнильцой, будет себя марать неправомерным действием. Не верится… но настороже быть не помешает.
– Не бойтесь, Есения, – делает шаг в мою сторону. – Я всего лишь хочу вас провести домой, раз уж вы отказались от свидания.
– У девушки уже есть тот, с кем она на свидания ходит, – показывается в пятне света силуэт Кейна. И как только он смог так незаметно подойти, что ни я, ни мой новоявленный поклонник его не увидели? – Идем Есения.
Он тоже протягивает ко мне руку и я, не задумываясь, шагаю к парню, чувствуя, как его пальцы крепко смыкаются вокруг моей ладони. Пожалуй, даже чуть крепче, чем следовало.
– Я думаю, что девушке самой стоит позволить решать, с кем ходить на свидания, – ничуть не смутившись, парирует Георг.
Мужчины обмениваются настолько яростными взглядами, что мне на мгновение кажется, что воздух вокруг них вот-вот вспыхнет.
– Мисс Есения, мое предложение насчет выходных в силе, – дергает уголком губ “назгул”, даже не взглянув на меня и продолжая сверлить взглядом Кейна.
– Не думаю, что оно уместно в данных обстоятельствах, – качает головой Кейн. – И нам уже пора.
С этими словами он разворачивается и утаскивает меня, словно на буксире в сторону выхода. Я еще успеваю напоследок оглянуться и поймать хищный взгляд "назгула", направленный мне в спину. Есть у меня предчувствие, что это лишь выигранная битва, а не война… И дело совсем не в том, кому меня приглашать на свидания…
Мы идем молча. Мало-помалу я приноравливаюсь к шагам Кейна и принимаюсь топать в одном с ним темпе.
– Что это было? – цедит сквозь зубы друг. И невооруженным взглядом видно, что он едва сдерживает гнев.
– Что? – невинно хлопаю ресницами. В данный момент отчего-то становится горько и обидно. Значит, игнорировать меня после поцелуя можно, а вот другим за мной ухаживать нельзя? Даже если эти ухаживания продиктованы совсем другими намерениями.
– Ты прекрасно понимаешь что? – рычит Кейн. Таким я его никогда не видела. Неужели ревнует?
– Смею надеяться, что я просто понравилась Георгу, и он меня пригласил на ужин, – словно несмышленому ребенку, демонстративно принимаюсь объяснять. – Ведь именно так должны поступать настоящие джентльмены. А не целовать случайно на балах, а потом делать вид, что ничего не случилось.
– Дело не в твоей красоте. Ему нужно совсем другое, и тебе это прекрасно известно, – еле сдерживается Кейн. Во взгляде, которым он меня награждает, пылает огонь.
– В смысле другое? Ты хочешь сказать, что я не могу привлекать мужчин? – в груди ядовитой волной вскипает обида. Вот значит, как он обо мне думает. А как же, дурнушка и дикарка с нагорья явно не та, кем может заинтересоваться уважаемый господин.
– Я не это хотел сказать, – тихо отвечает Кейн. – Ты передергиваешь.
– А что? – вскрикиваю, не в силах сдержать эмоций. Он думает, поцеловал меня и все, а потом можно забыть об этом? Стереть из памяти, словно ничего и не было? – Если ты так легкомысленно относишься к поцелуям, то и мне можно. И, соответственно, принимать ухаживания от других тоже.
– Я не отношусь легкомысленно, Есения, – внезапно он останавливается и привлекает меня к груди. – Ты мне очень нравишься. Очень. Но нам нельзя быть вместе. Пока нельзя. Тебе быть рядом со мной слишком опасно.
– А до этого не было? К чему весь этот пафос? – фыркаю я ему в грудь, но прижиматься не прекращаю, с упоением впитывая каждой клеточкой тела его тепло, наслаждаясь нежными и одновременно крепкими объятиями.
– Ситуация с недавних пор изменилась, – касается он губами моих волос. – Но как только я все исправлю… я смогу начать за тобой ухаживать по всем правилам. Просто… Верь мне, Есения… Ты веришь?
Мое сердце трепещет в груди, словно глупый мотылек, зажатый в ладошке. Я помню, как в детстве ловила бабочек на большом лугу, складывала ковшиком руки, прислушиваясь к тому, как щекочут их нежные крылышки внутреннюю сторону ладоней и шептала им свои заветные желания, чтобы потом с надеждой смотреть, как они, выпущенные на волю, взлетают в небо. Воспоминание накатывает, как всегда, внезапно, и впервые я не желаю погружаться в него, мне хочется просто стоять тут, вот так прижавшись к Кейну, уткнувшись носом в вырез его куртки, вдыхать такой родной и знакомый запах и никуда не спешить.
– Верю… – едва слышно шепчу в ответ.
Глава 49
Несмотря на розовый туман, царящий в моей голове еще несколько дней после разговора с Кейном, на задворках сознания меня неприятно царапает какая-то нестыковка. Она с каждым днем становится все ощутимее и ощутимее, пока я в какой-то день не просыпаюсь посреди ночи с четким ощущением, что нужно еще раз прочитать о лисме. Как могла заразиться несчастная Ребекка Льюин, если лисма переносится через укус животных и не передается от человека к человеку? Животное же заболевает ею, если на него напал лыкас. Но лыкасы посреди столицы? Это как-то уж слишком невероятно. И на кого им нападать? На бродячих кошек и собак? На белок в городском парке? Крыс?
– Ты чего не спишь? – слышится хриплый спросонья голос соседки. Над ее кроватью тут же зажигается ночник, а сама она резко садится, словно и не спала еще какую-то минуту назад беспробудным сном.
Тоже сажусь на своей кровати, зажигая светильник. Комната заливается тусклым желтоватым светом, оставляя ощущение ночного уюта и тепла.
– Не знаю, – вздохнув, пожимаю плечами.
– Ты о Кейне думаешь, – с лукавой улыбкой допытывается подружка.
О нашем с ним разговоре я в тот же день рассказала Юлалии, терзаясь сомнениями, насчет честности парня, и мы обе пришли к выводу, что он, скорее всего не врет, но тайна, которую он, простой студент, настолько тщательно скрывает, вызывает не только праздное любопытство, а и серьезные опасения. Вплоть до того, что подруга мне настоятельно советует подумать дважды, перед тем, как влюбляться в него по уши, иначе есть большая возможность быть замешанной в чем-то опасном и противозаконном. Эх, знала бы, моя милая Лали, что я уже давным-давно отдала ему свое сердце. И даже поцелуи Ашкая, коими он дважды награждал меня при каждом удобном случае, в подметки не идут с тем единственным, который случился на балу. Именно он для меня был по-настоящему первым, тем, о котором пишут в книгах, тем, о котором помнят годами и чувствуют трепет внутри, переживая вновь и вновь восхитительные моменты.
– Нет, не о нем, – качаю головой. – Меня беспокоит лисма. Что ты знаешь о ней?
Брови соседки удивленно вздергиваются вверх.
– Ну-у-у, не слишком много… – тянет она. – То, что нам преподавали из школьного курса.
– От нее нет лекарств, да? – нервно сминаю простынь на кровати.
– Нет, – печально качает она головой. – Но наши ученые работают над этим… Работали… Мой папа, например…
– И что потом? – в надежде вскидываю голову.
– Ничего, – вздыхает подруга. – Проект закрыли. Лабораторию расформировали. Все разработки изъяли и засекретили.
– Ничего себе! – не сдержавшись, громко восклицаю. Вот так дела! То бишь лекарство так и не нашли и лавочку поспешно прикрыли, а между тем растет количество заболевших в столице. Интересно, а какая ситуация по иным городам королевства. Это только нам так подфартило или всем сразу? К тому же, если рассудить логически, то ученые явно что-то изобрели, иначе смысла засекречивать данные нет никакого.
– А что твой папа рассказывал об этом? – осторожно спрашиваю Юлалию.
– Ничего, он же документ о неразглашении подписал, – закусывает губу соседка. – Но… перед тем как их прикрыли, я нечаянно увидела его письмо к его наставнику. Он папу учил много лет назад, был его научным руководителем, а теперь отошел от дел, купил домик в приморье и отдыхает там, но папа до сих пор иногда с ним советуется.
– И что же там было? – взволновано спрашиваю, внутренне чувствуя, насколько важна эта информация.
– Папа писал – произошла случайная му-та-ци-я, – осторожно по слогам произносит Лали. – Больше я не увидела, отец меня заметил и закрыл рукой написанное.
Смысла ложиться спать уже нет. За окном тусклой полоской рассвета брезжит горизонт, и я, недолго думая, встаю, чтобы набрать в чайник воды и сделать нам чай. После разговора не только у меня просыпается тревожное предчувствие. Лали тоже не сидится на месте, и пока я завариваю тонизирующий напиток в чашках, она быстренько сооружает нам парочку бутербродов с ветчиной и сыром.
Хоть кусок в горло не лезет из-за волнения, я упорно убеждаю себя съесть хотя бы крошку. Сегодня четыре пары, и вряд ли у меня найдется время сбегать в буфет – слишком серьезные запланированы семинары. А там уже и время подходит собираться.
В академии сегодня тихо, как никогда. Такое ощущение, что всех нас накрыли громадным звуконепроницаемым колпаком, а смех и радость высосали дементоры из книг о Гарри Поттере.
На первых двух лекциях я благополучно дремлю – бессонная ночь дает о себе знать – и лишь на третьей по прорицанию прихожу в себя, и то только из-за того, что после нее у нас сразу же семинар с магистром Шарлье.
Прорицание не тот предмет, который мне легко дается. Я едва-едва набираю приличное количество баллов для допуска на экзамен. На самом деле я очень стараюсь, но все мои старания идут насмарку, как бы печально это не звучало. Каждый раз, когда мне нужно сосредоточиться и увидеть что-нибудь из будущего или прошлого, голова начинает настолько сильно болеть, что кажется, будто раскалывается пополам. Посему теорию я всегда сдаю на отлично, а практику на слабенькую троечку.
– Не твой это предмет, просто не твой, – утешает меня магистр Шарлье и идет восхищаться умениями Белинды, которая в очередной раз предрекла на выходные дождь. В этой девушке, воистину, умер великий метеоролог, поскольку остальные ее прогнозы – те, что не относятся к погоде – и приблизительно не так точны.
Я с опаской смотрю на сегодняшний инвентарь для предсказаний – хрустальный шар – и мысленно готовлю себя к неудаче. Лишь бы голова не сильно болела. Пока что ни руны, ни карты, ни вхождение в транс из шаманских практик, не принесло должного результата. На самом деле дар ясновидящего есть далеко не у всех, он настолько редок, что можно по пальцам пересчитать людей, владеющих им. А все эти атрибуты, это часть программы, направленной на ознакомление с различными способами, используемыми в разные эпохи и на разных континентах, и носит лишь общеобразовательный характер и как возможность пробудить в ком-то из студентов спящие способности.
– Положите руки на шар и сосредоточьтесь на вопросе, который вас интересует, – словно издалека звучит голос преподавателя.
Я послушно выполняю инструкцию, но мой взгляд то и дело возвращается к окну. За стеклом ветер гоняет по земле бурые влажные листья. Вчерашний снег истаял без следа и теперь снова на улице слякоть и мерзкая морось.
Зябко ежусь, окидывая взглядом аудиторию. Все сосредоточенно буравят взглядом артефакты, пытаясь хоть что-нибудь узреть в их прозрачной глубине. Почему-то на парах отсутствует Талбот. Странно, он никогда не пропускает… Может, приболел?
Магистр Шарлье, контролирующий процесс вхождения в транс, натыкается взглядом на мое откровенное бездельничанье и осуждающе хмурится. Мне быстренько приходится сделать хотя бы вид, что я усиленно стараюсь узреть свое будущее в хрустальном атрибуте.
Вперившись глазами в шар, начинаю просто любоваться, как причудливо играют на нем отблески свечей и светильников, словно маленькие золотистые светлячки сверкают в его глубине. Внезапно один из них прорывает прозрачную оболочку, будто это не стекло, а мыльный пузырь и начинает кружить вокруг моей головы. С удивлением наблюдаю за движением пылающей искорки, которая разгорается, становясь все больше и больше, пока не вспыхивает с легким хлопком как раз напротив моего лица. А я словно воочию вижу перед собой не аудиторию, а наш университетский двор, кареты скорой помощи, суетящихся лекарей и нескольких людей на носилках, которых выносят из здания общежития санитары.
Изумленно моргаю и оказываюсь обратно в классе, где тихо бубнят мои одногруппники, пытаясь настроиться на работу и проговаривая короткие медитативные заклинания, снующего между рядами преподавателя и обычный стеклянный шар передо мной.
Интересно, это было видение или же я просто задремала под мерные звуки речитативов? Желание проведать Талбота становится все сильнее и сильнее.
Глава 50
Я еле досиживаю до конца пары, торопливо карябаю на листе первый пришедший в голову бред, выдавая его за свое видение, и, схватив сумку, вылетаю из аудитории. Ноги, словно сами бегут в сторону общаг, на сердце становится все тяжелее и тяжелее. Пулей взлетаю на нужный этаж и только перед комнатой одногруппника останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. За дверью слышится тихий шорох, иногда скрип пружин матраса, будто кто-то переворачивается на кровати и едва слышный звон посуды.
Решительно поднимаю руку, стучу об косяк и, не дожидаясь позволения, вхожу.
– Есения? – удивленно поднимает брови Талбот.
Он лежит на постели поверх покрывала, до пояса прикрытый теплым клетчатым пледом, и вид у друга, честно говоря, неважнецкий.
– Привет, – осматриваюсь по сторонам. М-да, комната мальчишек – это комната мальчишек: разбросанная одежда, немытые чашки, громоздящиеся пирамидой на столе, учебники, где только можно… Черт ногу сломит в этом бардаке. – Ты один?
Тал растерянно кивает и, привстав, освобождает от вещей прикроватный стул, чтобы я могла сесть.
– Стю в виварии. У них там подготовка животных к какому-то эксперименту и до вечера его не будет, – поспешно объясняет Тал, отчего-то краснея.
– Тал, – внезапно застеснявшись, мну на коленях юбку, присев на предложенное место. – Ты не подумай, что я того… Совсем с катушек съехала… Но у меня плохое предчувствие насчет тебя. Ты плохо себя чувствуешь?
Одногруппник вскидывает на меня удивленный взгляд.
– Ну, вообще-то да… Совсем немного… – тянет он, кутаясь в плед. – Но я уверен, это скоро пройдет. Я в жизни ничем не болел дольше двух-трех дней.
Мне бы успокоиться и оставить в покое больного, но что-то не пускает меня, держит на месте, заставляя напряженно вглядываться в черты Талбота, отмечать каждый мало-мальский симптом и все, что кажется подозрительным.
– Может тебе чай сделать? – подумав, предлагаю, чтобы еще на чуть-чуть остаться в комнате и получить возможность дольше понаблюдать за ним.
– Ну, давай, – тянет парень, удивленный моим предложением.
Пока шагаю к столу и выбираю более-менее чистую чашку, отмечаю и лихорадочный блеск глаз одногруппника, и скованность движений, и странное, какое-то слишком уж непривычное для него, подергивание плечом.
Вскипятить чайник – пять минут, еще пятнадцать на то, чтобы чай заварился. Ставлю готовый напиток на стул возле кровати, оставаясь стоять на ногах. Так я себя чувствую чуть уверенней.
– Что? – поднимает брови Талбот, видя мой решительный взгляд. Никогда не сомневалась в его проницательности.
– Снимай рубашку, – тихо приказываю, складывая руки на груди.
– Что-о-о-о? – захлебывается воздухом Тал. – Есения, ты, конечно, просто прелесть, но я сейчас, как бы… немного не в форме…
К моим щекам приливает кровь, когда я, наконец, понимаю, как это звучит со стороны.
– Тал, ты что, совсем! – возмущенно восклицаю. – Что у тебя на плече, показывай! И быстро!
Тал тоже заливается краской, понимая причину моих действий, но рубашку стягивает.
Вид красноватой, покрытой небольшими язвами кожи заставляет подкатиться к горлу комок.
– Тал, ты знаешь, что это? – взволновано шепчу.
Парень поспешно надевает рубашку обратно и пожимает плечами.
– Я ходил к аптекарю вчера. Он мазь какую-то выписал. Сказал, что на псориаз похоже… Ты не переживай, это не заразно…
– Тал, это не псориаз… Я знаю точно, – сглатываю сухим горлом. – Нужно вызывать доктора…
Карета скорой помощи приезжает быстро, мальчишка – внук мистрис Близэ – за медяк с радостью сбегал за врачом.
– Вы не волнуйтесь, мисс, – кладет руку мне на плечо пожилой усатый лекарь. Я стою, опершись на дверной косяк, и смотрю, как на носилках выносят Талбота, которому совсем стало плохо. – Ваш друг вскоре поправится. Организм сильный, молодой… На ноги быстро поставим.
Рассеяно киваю, ощущая внутреннюю пустоту… Не верю… Ни капли…
