Текст книги "Кочергин и Бескрылый (СИ)"

Автор книги: Алёна Моденская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Вроде проклятых кроличьих лап или верёвок висельников? – наморщил лоб Кочергин.

– Вот, точно! – воскликнул Дриго, указывая на него рукой с бокалом. – Ты хорошо схватываешь.

– Спасибо, – отмахнулся Кочергин, силясь понять, как всё-таки картина оказалась в непонятно чьих руках. – Ну, допустим. Аукционы со всяким магическим барахлом. Туда что, любой может прийти? Хоть с улицы?

– Нет, конечно, – улыбнулся Борода. – Хоть в этих торгах и нет ничего криминального, но обывателей там почти нет. Надо завести правильные знакомства и получить приглашение. Кроме того, разумеется, нужно обладать достаточным количеством свободных денег, чтобы иметь возможность приобретать лоты.

– Ну, допустим. – Кочергин смотрел, как искры от огня в камине переливаются на узорных стенках его бокала. – И что – эту картину кто-то принёс для продажи? Кто? И почему её вообще решили продать? Она краденая?

– Разумеется, краденая. – Борода снова говорил так, будто простейшие считалки декламировал. – Ты же, наверное, узнавал её историю. Она в числе прочих была эвакуирована в Горький из Ленинграда в годы Великой отечественной. А потом пропала.

– Так, стоп, – выставил ладонь Кочергин. – Тут что-то не сходится. Я читал, что она исчезла из самого Ленинграда, про эвакуацию там ничего не было.

– Ну, – протянул Борода, тоже поворачивая в руке свой бокал. – Источники разные, мнения тоже разные. В любом случае, об этой картине много лет никто ничего не слышал.

– И вот она появилась, – пробормотал Кочергин, наклоняя бокал так, чтобы жидкость в нём достала до края. – И сразу начали погибать люди. Уже двое.

– Положим, не сразу, – произнёс Борода. – Хотя довольно быстро. Но ты кое-чего не знаешь. Во-первых. Есть мнение, что картина всплыла не просто так, не сама собой. Это был конкретный заказ. И второе – от неё пострадали не двое, а куда больше людей.

– Что вы имеете в виду? – спросил Кочергин, когда Борода молчал уже несколько секунд, таращась в свой бокал.

– Эту картину нельзя держать открытой, на всеобщем обозрении, – наконец проговорил Борода. – Даже на торгах её завесили платком. Но нашёлся кретин, который решил устроить публичный показ. Ну, как публичный – только для своих. И всех этих «своих» потом по кускам собирали. Фигурально, разумеется. И мне тоже не повезло оказаться в их числе.

Глава 8. Поджог печальни

Кочергин некоторое время обдумывал услышанное. Картину доставили на тайный аукцион по чьему-то заказу. Кто заказчик? Это первый вопрос. Второй – кто покупатель. Ну, это ясно – Малов. Счастливчик, которого потом этой же картиной придавило. И третий – что стряслось с этими «своими» людьми, которым новый владелец продемонстрировал покупку? С этого Кочергин и решил начать. Но потом передумал и задал самый простой вопрос из имеющихся:

– Это Малов заказал достать картину?

– Нет, конечно, – улыбнулся Борода. – Он был даже не знаток. Просто богач, скупающий волшебные игрушки. Половина его так называемой коллекции – вообще фейки и ширпотреб.

– Тогда кто заказчик? И кто картину отыскал?

– Ну, отыскал её кто-то из скаутов, – пожал плечами Борода. – Скорее всего, Чанга. Она спец по таким делам – в любую щель пролезет. Та ещё проныра. Бывшая щипачка и форточница. Этакая обаятельная мразь. Тащит всё, что блестит. Будешь с ней общаться – следи за вещами.

– Скауты – это те, кто достаёт артефакты для аукционов, – вполголоса пояснил Дриго, хотя Кочергин уже и сам догадался. – Ну, или ещё по частным заказам работают.

– Но здесь именно аукцион, – ухватился за мысль Кочергин. – Значит, кто-то хотел выручить максимум денег от продажи. Так может, картину украли, чтобы снова перепродать?

– Скорее всего, так и есть, – вздохнул Борода. – Только сумасшедший захочет держать её у себя в коллекции. А значит, она рано или поздно снова появится.

– И как узнать? Где-то публикуются каталоги таких аукционов? – быстро спросил Кочергин, радуясь, что наметился хоть какой-то прогресс.

– В даркнете, – вяло проговорил Борода. – Я тебе скину ссылки. Собственно, даже некоторые торги там проходят. Но это бывает редко, потому что нет гарантий. Деньги-то здесь крутятся большие, и те, кто их платят, хотят видеть артефакты своими глазами. Хотя некоторые вещи лучше бы никогда не видеть. Как эти «Ранетки».

– Так где вы их видели? – тихо спросил Кочергин, чтобы не сбить Бороду с мысли.

– Когда Малов купил картину, – как-то трудно проговорил Борода, – он устроил что-то вроде небольшой закрытой вечеринки в своём загородном доме. Посёлок «За дом» знаешь? Десять километров в сторону Растяпинска.

Кочергин кивнул. Он вообще старался не производить лишних звуков и даже поменьше шевелиться, чтобы не мешать Бороде. Потому что у хозяина был такой бледно-судорожный вид, будто разговор о «Ранетках» Шварцстрема доставлял ему физическую боль. Даже испарина на лбу выступила.

– Так вот, – продолжал выдавливать слова Борода. – Малов разослал приглашения. Правда, платные. Все же знали, что он купил проклятую картину, поэтому даже денег не пожалели, чтобы тоже её увидеть. На торгах-то она была закрыта. Некоторые, конечно, требовали открыть, но когда аукционист позволил паре человек на неё посмотреть, они бухнулись в обморок. Сразу двое. И все вопросы отпали. Зато цена тут же подлетела.

Борода замолчал, чтобы отдышаться. Он будто запыхался, как человек, взобравшийся на двадцатый этаж с тяжёлыми сумками.

– В общем, часть уплаченных денег Малов отбил продажей приглашений. – Борода время от времени тяжко вздыхал. – Я пришёл из любопытства. И скоро об этом пожалел. Как и все остальные, кого угораздило туда припереться.

Кочергин машинально отпил из своего бокала. Внутри стало тепло, даже показалось, что в комнате запахло мёдом и почему-то августом. Голос Бороды звучал глубоко, но как-то со стороны, а перед глазами всплыла большая гостиная в стиле «дорого-богато» с портьерами, резной мебелью, золочёными карнизами, картинами и огромной хрустальной люстрой со множеством висюлек.

Люди стоят полукругом, свет приглушён. Только яркие лучи от двух ламп сходятся точно на чём-то чёрном. Это же накрытая антрацитовым струящимся шёлком картина на подставке. Мужчина во фраке что-то торжественно объявляет, зрители дружно вдыхают. Мужчина сдёргивает шёлк, он глянцево струится и изящной волной падает на пол.

В этот миг выключается свет, и гостиная погружается в полупрозрачную тьму. На фоне мерцающих за портьерами окон чёрным квадратом выделяется картина на подставке. По коридорам дома семенят торопливые шаги, кто-то недовольно бурчит. Потом свет снова включается, кто-то жмурится, кто-то прикрывает глаза рукой.

Вдох публики превращается в хрип. Кто-то хватается за горло, кто-то закрывает уши и кричит, кругом – глухие стуки от падения на пол. Воняет мочой и рвотой. Висюльки на люстре дружно звякают, в общем гвалте слышится тихий хруст, потом оглушительный звон, кто-то визжит. Оказалось, в доме разом лопнули все зеркала. Татуированные руки набрасывают шёлк обратно на картину, но уже поздно – искорёженная публика расползается прочь. Те, кто ещё может двигаться самостоятельно, прячутся за опрокинутую мебель и вываливаются на улицу, рывками расстёгивая воротники и сшибая по пути дорогие двери.

– Я после этого почти три недели пластом пролежал, – произнёс Борода, глядя в огонь камина. – Крутило так, что боялся, не выкарабкаюсь. Уже думал завещание писать.

– Ничего, вы́ходили, – тихо проговорил Дриго, глядя в свой бокал. – Остальным меньше повезло.

– Можно подробнее? – попросил Кочергин, удивляясь, куда это делась медовуха из его бокала.

– Ну, переболели после этой презентации почти все, кто там был. – Борода, кажется, пришёл в себя – говорил свободнее, даже налил ещё медовухи себе и заодно Кочергину. – Правда, оправились не все. Некоторые до сих пор лечатся. Малов вообще помер. В делах проблемы начались. Кто-то прогорел, одного даже посадили. В общем, почти все пожалели, что там побывали.

– Почти? – переспросил Кочергин, отпивая ещё медовухи.

– Ну, – пожал плечами Борода, – я не так чтобы сильно жалею. Скорее, благодарен за опыт. Правда, мне теперь на обследования надо ходить раз в полгода. Но это даже полезно. Плюс можно предположить, что картину украл кто-то из тех, кто был там в тот раз. Из мести, например. Или чтобы денег срубить.

Кочергин вдруг обнаружил, что его бокал снова опустел. Волшебная какая-то медовуха – пропадает сама собой неизвестно куда.

– А что это вообще за картина? – спросил Кочергин, ставя свой пустой бокал на столик у камина. – Что именно там нарисовано?

Борода и Дриго переглянулись.

– Судя по отзывам, – медленно произнёс Дриго, – все видят на ней разное. То есть, каждый своё.

– Как такое может быть? – нахмурился Кочергин, припоминая пусть старую и плохую, но всё же существующую фотографию картины из интернета.

– Ну, картина-то всё-таки написана, – признал Дриго. – Просто… как бы объяснить. По-разному её видят, понимаешь?

– Скорее, это она видит, – тихо сказал Борода. Когда заметил, как на него таращатся Кочергин и Дриго, добавил: – Она как будто проникает внутрь. Или видишь её нутром, тут трудно разобрать. В общем, всё переворачивается. На поверхность всплывает то, что лучше бы забыть навсегда.

– Так что на ней нарисовано? – упорствовал Кочергин.

– Зимний сад, – произнёс Дриго и тут же закашлялся, будто подавился.

– Яблоки под снегом, – добавил Борода и тоже закашлялся, причём так, будто его сейчас вырвет. Кочергин понадеялся, что это не из-за медовухи.

– Ещё девочка в шубке, – прохрипел Дриго, прикрывая рот рукой. – Как привидение.

– Что ж там такого страшного, – задумчиво проговорил Кочергин, почёсывая бровь.

– Она смотрит на тебя и как бы говорит, что всё про тебя знает, все твои секреты, все… – Борода шумно выдохнул, вытирая тыльной стороной кисти пот со лба. – Хочется её убить, чтобы заткнулась.

Кочергин слегка опешил. Убить картину? Такого он ещё не слышал. Хотя её же обливали кислотой.

– Так может, кто-то уже её… того? – нерешительно произнёс Кочергин.

– Вряд ли. Она слишком дорогая, – покачал головой Борода. – Главное – держать её закрытой. А там делай что хочешь. Хоть продай, хоть у себя в подвале поставь.

– Ага, можно туда своих врагов приводить и заставлять на неё смотреть, – мрачно усмехнулся Дриго.

– Есть идеи, кто из гостей вечеринки мог прикарманить картину? – прямо спросил Кочергин.

– Да кто угодно, – пожал плечами Борода. – По крайней мере, любой из тех, кто ещё в сознании и не спился. Хотя… таких всего-то человека два, причём один из них сейчас в клинике. Говорят, ему примерещился злобный зелёный снеговик с топором, он из ружья-то и пальнул. В жену попал. Не сильно – так, ухо поцарапал. Она его в ребцентр и уложила.

– А второй?

– Вот он – единственный, у кого дела более или менее. Всего-то на взятке погорел, его и уволили задним числом. А шишка была большая. Теперь рыбачит целыми днями.

– Имя можете назвать? – допытывался Кочергин.

– Ветров. Но знаешь, в одиночку тебе к нему соваться не очень-то удобно. – Дриго запустил обе пятерни в волосы, и теперь между его пальцами то и дело вспыхивали искры. – Скорее всего, он вообще с тобой разговаривать не будет, просто пошлёт подальше, и всё. Так что я с тобой пойду.

– Ладно, – нехотя согласился Кочергин.

– Тогда завтра встретимся у Стрелки. Он там с удочкой штаны просиживает. – Дриго поставил свой бокал на столик и потянулся. Что-то где-то громко щёлкнуло. – Странные вы, человеки, – пробормотал Дриго, скручиваясь чуть ли не в спираль.

– Ты-то кто такой? – прямо спросил Кочергин, уже в который раз.

В ответ Дриго и Борода синхронно усмехнулись.

– А, ладно, – махнул рукой Кочергин. – Не всё ли равно.

– Правильный подход, – с улыбкой произнёс Борода, поднимаясь с дивана.

Кочергин понял, что аудиенция окончена, и засобирался домой. К тому же, поздно уже – совсем стемнело, а ему ехать через полгорода. Стоп. Да ведь Дриго же говорил, что его чар на машине должно хватить до полуночи, пока авто не превратится в кабачок или пустую бочку из-под капусты.

В общем-то, лохматое чудо не обмануло – Кочергин уехал от кафе прямо по тротуару, никого не задев. И ещё с час просто гонял по верхней части, выкручивая руль, вовсю дрифтуя, подпрыгивая и чуть ли не смеясь в голос. Хорошо, что в половине двенадцатого вспомнил, что недурно было бы доехать до дома, пока магия действует. Ну, или что там этот Дриго придумал. Эх, научил бы своим фокусам, чтобы всегда так гонять.

В кои-то веки Кочергин вернулся домой в хорошем настроении, что его жена восприняла как личное оскорбление. И минут сорок, пока он ужинал, пилила, как заправская циркулярка.

– Ты что, пьяный? – спросила Соня, упираясь ладонями в стол. – Чего лыбишься?

– Вкусно же, – попытался уйти от ссоры Кочергин, делая вид, что ему очень нравится несолёное куриное филе со спаржей на пару. На деле он как будто пережёвывал разрезанную покрышку со слизняками. Жаль, они не визжат, когда им головки откусываешь, так хоть брюзжание жены заглушили бы.

– Ты за коммуналку заплатил? – чуть смягчилась Соня. Хотя тон руководителя «тройки» никуда не делся. – Надо вперёд внести. На всякий случай, а то праздники.

– Заплатил, – кивнул Кочергин, запихивая в рот побольше спаржи. Господи, как будто зелёные сопли великана на ужин.

Соня, сопя, пережёвывала курицу. Где только таких мутантов выращивают. Это Кочергин подумал про курицу, если что.

– Что? – грозно спросила жена.

– Ничего, – буркнул Кочергин, глядя в тарелку. – Думаю, что Владе на Новый год подарить.

– А, – протянула Соня, снова смягчаясь. – Есть идеи?

Кочергин пожал плечами. Тем более что говорить он не мог – только что кое-как запихнул внутрь мерзкую спаржу, которая усиленно рвалась обратно наружу.

– Я тоже не знаю. С ней никогда не угадаешь. Может, деньгами? – Соня усиленно пилила кусок курицы ножом.

Кочергин в ответ снова пожал плечами. Владе сколько денег ни подари – всё мало.

– Ты что, все слова забыл? – снова взяла строгий тон Соня. – Чего молчишь?

Кочергин яростнее заработал челюстями, чтобы ненароком не начать ссору.

– Не жуй так сильно, – поучительно произнесла Соня. – Мясо сегодня что-то жестковато, а тебе коронку надо менять, сам говорил, что шатается. Как бы не слетела.

Кочергин с трудом удерживался от комментариев. Стал жевать медленнее. Про коронку-то он соврал, всё с ней было нормально. Просто как-то надо было отбояриться от поездки на дачу к Сониной подруге, которая помешалась на правильном питании и угрожала накормить их стейками из стеблей и корней какого-то жутко полезного болотного растения. Вот Кочергин и придумал про коронку. Теперь уже второй месяц увиливал от похода к зубному. А Соня, всё-таки попробовавшая стейки, только недавно перестала антибиотики принимать.

В мыслях откуда-то взялся Дриго, смешивающий что-то приятно пахнущее в высокой чашке для глинтвейна.

– Кофе-машина, – услышал Кочергин собственный голос.

– Что – кофе-машина? – подозрительно переспросила жена.

– Я говорю – Владке можно подарить кофе-машину.

– Капсульную?

– А какие они ещё бывают? – спросил Кочергин, с тоской глядя на остатки филе из подлой курицы-мутанта, будто мстившей за свою смерть.

– Ну, для дома, наверное, лучше капсульную. С режимами. Хорошая идея. – Соня впервые за много дней улыбнулась и милостиво забрала у мужа тарелку с недоеденным ужином.

Кочергин тихонько выдохнул. Отлично, одной проблемой меньше. Теперь оставалось придумать, что подарить Соне на день рождения, да так чтобы она хоть чуть-чуть порадовалась, а не начала продумывать план превращения во вдову.

Ночью Кочергину снился пожар. Небольшая деревня, хотя дома высокие и, кажется, богатые. И почти все горят – пламя вырывается из-под крыш, из-за заборов, из окон. Кругом голосят люди, кто-то вытаскивает на улицу скарб, надеясь спасти хоть часть хозяйства, другие просто рыдают, закрывая лица. Дети смотрят на огонь испуганными глазами. И прочь от деревни убегает большая чёрная тень.

– Это всё она, тварь! – плюёт в снег кто-то совсем рядом с Кочергиным.

– Да как же это, – испуганно шепчет молодая женщина. – Быть не может. Ведь малютка совсем!

– В этой малютке злобы на сотню палачей! – вступает в разговор громогласная дама в шубе и с измазанным сажей лицом. – Даже печальню подожгла! На храм руку подняла, на святое! – Потом женщина повернулась прямо к Кочергину, но будто его не заметила. Так и таращилась неподвижно, будто смотрела сквозь него, цедя сквозь зубы: – Будь ты проклят, бесово отродье, будь проклят вместе со всеми своими…

Сон рассыпался с криком петуха. Кочергин смотрел в едва светлеющий потолок и не мог припомнить, когда это зимой на Дубовой кричали петухи. Ну, некоторые соседи завели себе курятники, чтобы кушать экологически чистые яичницы и варить супчики из ничем не накачанных птиц. Он вообще-то тоже хотел, да хлопотное это дело – кур держать. Соня вон уже ушла, её половина кровати пустая. Правильно, люди хотят до Нового года завершить все свои зубные дела. Чтобы в праздник наворачивать салаты новыми протезами, а не перетирать картофельное пюре дёснами. Так что дел сейчас у стоматологов и иже с ними невпроворот. Куда там за курами ещё следить.

А при чём здесь вообще куры? Теперь Кочергин никак не мог припомнить, с чего вдруг стал думать о курах. Это что, старость так подкрадывается? Не рановато – в сорок два года? Куры, петухи… точно, петух же кричал только что. А до этого что было?

Ну да, сон какой-то странный. Пожар. Кто-то что-то поджёг. Печальня. Это ещё что такое? И как её можно поджечь?

Кочергин взял смартфон с тумбочки. Не особенно надеясь на результат, спросил у поисковика, как можно поджечь печальню. Просмотрев несколько бесполезных строк выдачи, глянул на результаты поиска по картинкам. И там обнаружились чёрно-белые фотографии – большие богатые деревянные дома да ещё картинка с причудливой шатровой церквушкой, под которой высветилась надпись – «Печальня. Василейск. 18… год. До пожара».

Ссылка под картинкой привела на краеведческий сайт со статьёй о пожаре в пригороде Василейска в конце девятнадцатого века. Тогда, зимой, выгорели почти все дома, да ещё пострадала церковь в честь иконы «Утоли мои печали», которую местные именовали печальней.

Ну да, во сне кто-то говорил что-то про какой-то храм. Будто какая-то малютка со злобы его и подожгла.

Только вот в статье утверждалось, что пожар начался то ли из чьей-то бани, то ли из избы с неисправной печкой. Правда, больше всего подозревали местного мелкого промышленника – он организовал производство деревянной посуды в небольшом цеху прямо на окраине поселения. Вроде как во время ремонта в токарных мастерских кто-то где-то недосмотрел, высеклась искра, всё и полыхнуло.

Василейск. Знакомое название. Кочергин нашёл в избранном материалы по Шварцстрему. Всё правильно – сгоревшее село с печальней находилась именно в его имении.

Глава 9. Мечтай или сдохни

На завтрак Соня оставила супругу в глубокой сковороде ажурные блинчики с мясом. Да, сегодня это уже не вчерашняя резиновая курица, а отличный мягкий сочный говяжий фарш. Ещё тёплый, с топлёным сливочным маслом.

Сварив кофе, Кочергин по многолетней привычке открыл ленту новостей. Оказалось, ночью в панельной хрущёвке в Сормове соседи нашли труп молодой женщины. По предварительным данным, барышня скончалась от передозировки успокоительными. Ну да – чистая случайность.

Кочергин положил смартфон на стол экраном вниз. Как так. Красивая, молодая. Ну, эскортница. Так каждый крутится, как может. Правда, для своей дочери Кочергин такой карьеры не пожелал бы. И тем не менее. Это был живой человек.

Хотя… а кого здесь винить? Картину? Шварцстрема? Тех парнокопытных, что шныряли по подъезду? Кочергин схватил телефон. Выдохнул. Вернул на место.

Вдруг вспомнил о сборе, что подарила ему травница. Нашёл пакет, там оказалась рукописная инструкция по заварке. Кочергин достал небольшой термос, бросил туда марлевый пакетик со сбором. Почесал шрам. Добавил ещё мёд, пару долек лимона и тростникового сахара. Ага, на коробочке оказалось написано, что сахар изготовлен в Нижегородской области. Где-то рядом с Василейском, не иначе.

Ведьмы выращивают кофе и сахарный тростник, из которого готовят песок, рафинад и ром. По городу летают крылатые кошки с драконьими хвостами, людям в мозги залезают мерзкие слизни, а Кочергин охотится за проклятой картиной, силящейся грохнуть каждого, кто на неё посмотрит. Да, чуть не забыл про скелета на «Победе» и рогато-копытных. Добро пожаловать в Нижегородскую губернию – место, где ваша мечта сожрёт вас, если вы её не исполните. Мечтай или сдохни.

Может, он всё-таки сошёл с ума? Лежит где-нибудь в палате, привязанный к койке. Таращится в потолок под капельницей с препаратами. Слабак.

Кочергин встряхнулся. Жаль, он женат не на ведьме. А то подарил бы ей на юбилей метлу. Недорого и в хозяйстве пригодится. Хотя с чего он взял, что недорого? Может, у них там тоже разные модели, и люксовая метла стоит как новый импортный внедорожник?

Думай теперь, чем супругу порадовать. И чтобы ещё не огрести потом.

Смартфон зажужжал, на экране высветилось имя Дриго, да ещё его лыбящаяся физиономия. Это когда они успели обменяться номерами?

– Слушаю, – важно произнёс Кочергин.

– Доброе утро! – жизнерадостно раздалось в трубке. – Отличный день для рыбалки, а?

– Чего?

– Я говорю – поедем на Оку, к Стрелке. Там рыбачит один персонаж, ну, из тех, которые на картину посмотрели.

Кочергин задумчиво помычал. С одной стороны, этот недоГриша прав – надо бы прокатиться и поболтать с любителем проклятого искусства. С другой – холодно же. Машина сегодня явно не помчит так, как… ух, только от одного воспоминания дух захватило.

– Так что – прогуляемся по морозцу? – Голос Дриго вернул Кочергина в его кухню.

– А когда мне выдадут огнемёт?

– Давай через час у съезда с моста? – отсмеявшись, предложил Дриго.

– Давай, – вздохнул Кочергин, глядя в окно, на сверкающий в лучах ледяного декабрьского солнца сад. Уже в тишину добавил: – Между прочим, про огнемёт я серьёзно.

Когда вызов завершился, Кочергин неожиданно обнаружил у себя в смартфоне странное приложение, которое точно не устанавливал. Этакая витиеватая буква «В» на иконке. Первым порывом было снести неясно откуда взявшуюся программу. Вдруг это вирус или шпион. С другой стороны, что-то знакомое было в этой полуготической-полуславянской «В». И почему-то она плотно ассоциировалась с Дриго.

Вдохнув поглубже, Кочергин запустил приложение. Его поприветствовал «Ведьмограм». И надо же, его там уже знали как Следопыта (или Рончаглава). Рецепты, общий чат, раздел с объявлениями, карты, частые вопросы. А, это, наверное, для тех, кто до конца не уверен, прозрел он или сошёл с ума.

Ладно, в этой колдовской соцсети и потом можно поковыряться. А сейчас пора прокатиться по зимнему городу к реке.

Машину пришлось оставить на платной парковке и минут сорок бежать по морозу до съезда с Канавинского моста. Уже издалека Кочергин увидел тощую фигуру Дриго, который расслабленно стоял в расстёгнутой курточке, без шапки, и щурился на солнце.

– Мне даже смотреть на тебя холодно, – выдохнул морозный пар Кочергин.

– А мне вполне, – пожал плечами Дриго. Вот у него изо рта пар отчего-то не шёл. – Пошли.

Дриго, не вынимая рук из карманов, пошаркал кедами (кедами – в декабре-то) под мост.

– Слушай, может… – нерешительно окликнул его Кочергин.

– Что? – обернулся Дриго. – Обойдём? Да тут негде. Разве что сразу на лёд выйти. Но здесь неудобно.

Кочергин покряхтел и зашагал следом за Дриго. Вообще-то ему страшновато было заходить под Канавинский мост, арка над которым сегодня сияла всеми цветами, да ещё явила всю свою дугу полностью – от одного края, уходящего в лёд Оки, до другого.

– Троллей боишься? – улыбнулся Дриго, когда Кочергин его торопливо нагнал. – Зря, их тут нет.

– А кто есть?

– Да кого тут только нет, – шёпотом произнёс Дриго. И остановился, глядя на стену – грань опоры моста. По серой неровной поверхности, испещрённой тонкими трещинами, тянулись написанные мелом строки. Только язык какой-то странный, похожий смесь иероглифов, рун, клинописи и кто знает чего ещё.

На миг Кочергину показалось, что он понимает, что было написано на стене, но слова даже не успели отпечататься в памяти – мигом улетучились, превратившись в полотно непонятных знаков.

– Ух ты, круто! – растянулся в острозубой улыбке Дриго.

– Что крутого? – буркнул Кочергин, приплясывая на холоде. Его дорогие элегантные ботинки грозили полопаться, да ещё тепло совсем не держали – казалось, Кочергин голыми ступнями бродит по снегу.

– На днях концерт будет. «Влюблённые истуканы» приезжают, будут играть в «Чёрной каракатице». Крутые ребята, между прочим. – Дриго, скребя подбородок острыми когтями, продолжал рассматривать надписи.

Кочергин недовольно цыкнул. Стал демонстративно приплясывать, оглядываясь. Потом краем глаза снова ухватил знаки на стене и вдруг прочитал полузнакомое слово – албасты.

– Тут что, ещё написано про тех рогатых? – подошёл ближе Кочергин. – Это они концерты устраивают?

– Нет, конечно, – фыркнул Дриго. – А написано здесь, что они явились в город. Кто их вызвал, неизвестно. Всех просят проявлять осторожность.

– Так это вроде доски объявлений?

– Ну да, – пожал плечами Дриго. – Под мостами информация хорошо сохраняется, и удалять её не надо – сама пропадает, когда устаревает. Ладно, пойдём.

И Дриго, снова засунув руки в карманы и щурясь на солнце, прогулочным шагом двинулся дальше, за мост. Кочергин внутренне порадовался, что им удалось удачно проскочить это место. То есть, что они не провалились ни в какую параллельную вселенную или потусторонний мир. А то мало ли – мосты, магия, арки, переходы, всё такое.

Следом за Дриго Кочергин спустился к реке и вышел на лёд. Снова порадовался. На этот раз тому, что температура ушла далеко в минус. Стало быть, лёд толстый, твёрдый. Его тушу и тощего Дриго точно выдержит. Если, конечно, этот кофейный упырь не надумает своей горящей шевелюрой водички натопить.

– Вон он, – дёрнул головой Дриго.

Кочергин проследил, куда указывал тощий подбородок его товарища. Там, на сияющей белизне снегов, выделялся чёрный куль – медитирующий над лункой рыбак в тулупе.

– Слушай, а ведь надо было тоже рыбаками прикинуться. Чтобы в доверие втереться. – Кочергин чуть по лбу себя не хлопнул. Быстро же из него оперативник выветрился.

– Да, пожалуй, ты прав. – Дриго поскрёб бровь. – Можно, конечно, вернуться… С другой стороны, мы ведь уже пришли.

– Действительно, – прошептал Кочергин, чувствуя вдруг навалившуюся усталость. Мысленно наплевав на приличия и обходные пути, он двинулся прямо к рыбаку, на ходу припоминая, как того звали. Подошёл и громко произнёс: – Здравствуйте. Вы Ветров?

– Ну? – подозрительно донеслось из-за огромного воротника, откуда выглядывали лишь громоздкая ушанка и сияющая инеем борода.

– Я частный детектив. Моя фамилия Кочергин, а это… – Кочергин по привычке указал на Дриго и тут же пожалел, что не придумал для него подходящей легенды. Ладно, если уж идти напролом, то до конца. – Это мой помощник. Мы занимаемся смертью коллекционера Малова.

– И чё? – хрипло спросил Ветров.

– Вы вообще в курсе, что он умер?

– Ну, в курсе. – Ветров демонстративно отвернулся и подёргал удочку. – Все уже знают. Только я-то тут при чём?

– Ну, вы же тоже в некотором роде коллекционер.

– И чё? – раздражённо повторил Ветров.

– Что вы думаете по поводу смерти Малова? – Кочергин тоже начинал раздражаться, правда, в первую очередь на самого себя. Как-то всё через… ладно.

– Ничего я не думаю, – буркнул Ветров, снова дёргая удочку. – И вообще, вы мне тут сейчас всю рыбу распугаете.

– Или она нас распугает, – тихо произнёс Дриго.

Кочергин косо на него глянул. В этот момент где-то рядом промелькнула большая тень, будто огромная птица пролетела. Дриго быстро осмотрелся.

– Чё вам надо? – злобно произнёс Ветров. – Вы вообще знаете, с кем имеете дело?

– Вы про алхимика Шварцстрема, автора проклятой картины, из-за которой вас уволили? – намеренно расслабленно проговорил Кочергин.

– Что бы ты знал, из-за чего меня уволили, – процедил Ветров, приподнимаясь со стульчика, или на чём он там сидел. Потом опомнился и вернулся на место. – Не знаю я никакого Шварца, или как его там. И никто меня не увольнял.

– А как же мздоимство? – демонстративно лениво протянул Кочергин. В этот момент ему показалось, что где-то рядом тихо хрустнуло.

– Иди ты знаешь куда! – Ветров даже вскочил. – И вообще, будете тут вынюхивать, я вас самих так глубоко и далеко упрячу, что…

И тут их снова накрыла большая чёрная тень. Кочергин инстинктивно поднял голову и успел заметить что-то вроде летящего над головой громадного тёмного покрывала. Но под ногами снова затрещало, на сей раз уже вполне отчётливо.

– Опять, – выдохнул Ветров, округлившимися глазами таращась вверх. Потом что-то привлекло его внимание, он глянул влево и вдруг закричал: – Сгинь! Сгинь!

Дальше Ветров стал громко материться, а Кочергин смотрел в сторону, куда размахивал рукавицами рыбак. Вроде бы ему показалось, что вдалеке проступил какой-то небольшой светлый силуэт, но, может, это просто отблеск. Или колебания морозного воздуха в пространстве.

– Картина пропала, – чётко произнёс Кочергин, чуть приблизившись к Ветрову.

– Что? – растерянно переспросил Ветров. Потом застонал, глядя вверх. – Всё из-за неё, чтоб она сгорела!

– Есть идеи, где она может находиться? – спросил Кочергин у Ветрова, который теперь, хныча, раскачивался в разные стороны.

Ответа, разумеется, не последовало. Одно ясно – картина точно не у воющего рыбака. Иначе он бы давно её утилизировал.

А теперь он резво размахивал руками, будто мух отгонял. По стопам Кочергина прошла резкая гулкая вибрация, словно что-то ударило в лёд снизу. Инстинктивно попятившись, Кочергин увидел, как сверкающий на солнце снежок стал рассыпаться. Ещё один удар снизу – и треск стал куда звонче.

– Кажется, пора валить отсюда, – процедил Кочергин, изо всех сил стараясь не поскользнуться.

– А этого что, здесь оставим? – спросил Дриго, указывая на Ветрова, остервенело лупящего морозный воздух.

– Надеюсь, у него нет оружия, – прошептал Кочергин, прикидывая, что проще: тащить рыбака с собой, или оставить разбирается со своими галлюцинациями.

Однако времени на борьбу с видениями у Ветрова могло не остаться совсем, потому что кругом затрещало, и лёд стал ощутимо проваливаться. Рыбак вскинул руки, что-то прокричал и тёмной пирамидой ушёл вниз, полностью скрывшись из виду.

Первым порывом было сделать ноги и как можно скорее добраться до берега. Но тут из полыньи на миг выскочили две тёмные руки и сразу же ушли обратно под воду. Мысленно застонав, Кочергин стал судорожно осматриваться, однако ничего подходящего для вытаскивания человека из-подо льда не находилось.