Текст книги "Кочергин и Бескрылый (СИ)"

Автор книги: Алёна Моденская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Кочергин вопросительно глянул на Яну. Она неуверенно произнесла:

– Это, наверное, запасники музея. Картины Шварцстрема, скорее всего, там.

– И как мы их найдём? – уныло спросил Кочергин. – Это же областной музей, там, наверное, сотни картин. Если не тысячи.

– Ну ты же следопыт, – ободряюще улыбнулась Яна. – Представь картины Шварцстрема, хотя бы примерно, и пошли.

Глава 18. Голова квадратом

– Валдо, – негромко произнесла Яна в чёрный прямоугольник открытой двери.

Просторное помещение озарилось мягким голубоватым светом, стали отчётливо видны бесконечные ряды шкафов и стеллажей, заполненных музейными редкостями.

– Дамы вперёд, – галантно пригласил Кочергин, делая рукой изящное движение.

В следующий момент Яна пихнула его в плечо, да так мощно, что он в один прыжок пролетел длинную лестницу. Хорошо, что не расшибся. Вот был бы конфуз.

Сама Яна чинно спустилась по ступенькам, постукивая высокими каблуками. Не успел Кочергин съязвить о том, что отныне его вежливость равна нулю, как Яна деловито указала на синюю линию, бегущую по полу:

– Нам туда!

Опасаясь, как бы его снова не толкнули в спину, Кочергин подобрался и, напустив на себя важный вид, двинулся вглубь хранилища вдоль сияющей синевой черты. И тут у него мелькнул вопрос, который он не преминул задать, да вслух, да погромче:

– Разве здесь нет хранителей?

– Есть, конечно, – обыденно произнесла Яна, топая следом за сыщиком. – Только их не видно. Да нам и не надо. Мы же не собираемся ничего отсюда выносить, правда?

– Разумеется, – чётко и намеренно громко произнёс Кочергин. Чтобы эти хранители, кто бы ни были, как бы не выглядели и чем бы не питались, не воспринимали его и Яну как воров.

Синяя черта убегала всё дальше и дальше, теряясь где-то в глубине хранилища, так далеко, что само помещение тонуло во мгле.

– Ничего себе подвалы здесь, – выдохнул Кочергин.

– Это не просто подвалы, – произнесла Яна за его спиной. – Это что-то вроде тоннелей под городом.

– Мы точно доберёмся куда нам нужно? А то жена будет волноваться, если я ужинать не приду.

– Шагай. – Судя по голосу, Яна улыбнулась.

Хорошо всё-таки, что Кочергин здесь не один. Стук Яниных каблуков разгонял сумрак и успокаивал, придавая какой-никакой уверенности. Правда, непонятно, в чём.

Так они шли ещё с полчаса, ступая рядом с синей линией, окружённые голубоватым шаром света. Но за границами свечения пространство хранилища терялось в сплошной темноте – виднелись лишь края стеллажей и шкафов. Потолка не было видно совсем, и где заканчивался коридор, тоже не узнать.

Наконец линия свернула направо, пошла между высокими стеллажами. Кочергин ступал бочком, опасаясь ненароком задеть какую-нибудь картину или скульптуру, коих тут было размещено немерено.

Так, аккуратно, Кочергин дошёл до места, где синяя черта заканчивалась. Окинул взглядом высоченный стеллаж, весь заполненный картинами.

– Я думал, им какие-нибудь специальные условия нужны, – тихо проговорил Кочергин, гадая, на какой же полке коротают дни работы Шварцстрема.

– Здесь и есть специальные условия, – отозвалась Яна, осторожно поворачиваясь между полками. – Давай уже посмотрим, что там на этих Шварцстремовских картинах, а то у меня тоже планы на вечер, и беготня по музею в них не входит.

– Знать бы ещё, где тут его картины, – пробормотал Кочергин, силясь рассмотреть, высоко ли заканчивались стеллажи. Верхних полок в тени вообще не было видно.

– Ты же сыщик, вот и ищи, – подсказала Яна. Правда, за эту услугу захотелось отблагодарить её какой-нибудь колкостью, да фантазия сейчас другим занята.

Не придумав ничего лучше, Кочергин решил пойти уже знакомым путём – принюхаться. Потянул носом, но не слишком сильно, чтобы в случае чего не чихнуть на бесценные экспонаты. И точно – почти сразу появился запах масляных красок, смешанных с засохшей кровью. К этому букету добавился «аромат» мертвечины и гари. И всё это великолепие явно находилось где-то внизу.

– Посвети, – скомандовал Кочергин, аккуратно садясь на корточки в узком проходе.

Скорее почувствовал, чем увидел, как Яна недовольно повела глазами. Но вслух ничего не сказала. Напротив, достала телефон и включила фонарик.

– Спасибо, – произнёс Кочергин, в ярком свете рассматривая чудной натюрморт. Вроде обычные цветы и фрукты рядом с портьерами. Но всё какое-то… какое-то не такое. Отвратительное.

Кочергин взял картину двумя руками, и в эту же секунду рядом с ним полыхнуло синее пламя. Оно вытянулось вверх, превратившись в острую пирамиду. Кожу обдало ледяным холодом.

– Мы ничего не выносим! – быстро выкрикнула Яна. – Просто внизу смотреть неудобно!

Пирамида пару секунд угрожающе пульсировала, потом отдалилась на полметра и стала чуть матовее. Яна шумно выдохнула. Кочергин хотел сделать то же, но вовремя вспомнил, что у него в руках драгоценное полотно сумасшедшего художника, и не надо фыркать на него своими микробами. А то мало ли, чем это закончится. Отомстит ещё.

Яна убрала уже не нужный фонарик. Кочергин встал, так и держа натюрморт двумя руками. Чуть повернулся, чтобы свет от пирамиды падал на картину. Яна нагнулась, пролезла под его локтем и встала рядом.

– Противно смотреть, – прошептала Яна. Краем глаза Кочергин заметил, как она поморщилась. Ему, в общем-то, хотелось сделать то же самое.

Только что в этом полотне не так? Ну, натюрморт. Даже студенты такие пишут. Хотя погодите-ка. Кочергин присмотрелся. Потом поставил картину на полку, отошёл на пару шагов, но так, чтобы доставать до полотна кончиками пальцев. Чуть повернул холст и понял, что всё правильно увидел.

– Ну и что там? – нетерпеливо спросила Яна.

– Встань туда, – указал Кочергин влево. Немного повернул картину: – Ну? Теперь видишь?

Яна секунду непонимающе рассматривала натюрморт, потом поморщилась так, будто ей во фруктовом салате попался отравленный дихлофосом чёрный таракан.

Кочергин только кивнул. Придерживая картину, он рассматривал на ней не яблоки и груши, а человеческие головы с искривлёнными страданием лицами. Будто кто-то насобирал целую корзину у гильотины и выложил горкой на стол. И из них ещё кровь течёт, при другом угле зрения замаскированная под складки скатерти. А портьера – на самом деле никакой не занавес, а перепончатые крылья и клыкастые полутени.

– Гадость какая, – прошипела Яна.

Действительно, от этого «шедевра» хотелось побыстрее отвернуться. Только вот изображение голов в виде фруктов – это ещё не вся прелесть работы. От холста несло не только красками, но ещё кровью и мертвечиной.

Внутренне сопротивляясь, Кочергин чуть наклонился, приблизившись к холсту. Точно – мазки неровные. И именно красочное покрытие источает вонь. Будто этот натюрморт висел в старом кладбищенском склепе. Кочергин почувствовал, как его лицо свело гримасой отвращения.

– Он в краски подмешивал кровь и ещё что-то, – подавляя рвотные позывы, проговорил сыщик. – Не знаю, прах человеческий. Кожу, волосы мертвецов. Что-то в этом роде.

– Маньяк, – прошипела Яна.

– Другие будем смотреть? – спросил Кочергин, возвращая картину на место.

– Давай, – выдохнула Яна. – Вон ту бери.

Кочергин достал картину поменьше, на которую указывала Яна. Художник изобразил на небольшом холсте зимний яблоневый сад. Сумеречно, пасмурно. Стальные тяжёлые снежные тучи, корявые ветви деревьев. Только вот это ни разу не яблони.

– Мумии и скелеты, – выдохнул Кочергин.

Он даже без особого света и угла рассмотрел растопыренные человеческие конечности, оголённые рёбра и позвонки. Только без голов. Их видимо, сложили на блюдо в предыдущей картине. Будто люди были привязаны к деревьям, и с годами истлели, превратившись в костный прах. Судя по запаху, его Шварцстрем и подмешал к краскам.

На следующей картине была изображена бледная неприятная женщина в чепчике с оборками. Перед ней – полка с разными склянками, за спиной – окно с голыми весенними деревьями и корявыми птицами.

– Жена деревенского врача, – прочитал Кочергин надпись на раме.

– И что с ней не так? – непонимающе спросила Яна.

Действительно, этот странный портрет, хотя и вызывал стойкое отторжение, но с любого угла выглядел просто как жутковатая картина. Кочергин и приседал, и поворачивал полотно к свету и от света. Ничего. Даже наклонился пониже, и… и да, рассмотрел-таки секрет этой докторши.

Кочергин взял картину и перевернул вверх ногами. И оказалось, что птицы за окном были написаны в неестественных позах, потому что на самом деле они как бы лежали на спинках, растопырив крылья и подогнув лапы. Мёртвые птицы.

А в склянках на столе докторши стали проступать детские лица, только жуткие – глаза белые или закатились, рты открыты и перекошены. И все отчего-то лысые.

– Всё, хватит, – резко произнесла Яна. – Убирай эту гадость.

Кочергин поставил картину на место и повернулся к светящейся пирамиде:

– Мы всё оставили так, как было. Можете проверить.

Пирамида мигнула и двинулась прямо на них, но вроде бы не агрессивно, а как бы намекая, что им пора на выход.

До дверей хранилища топали в полном молчании. Когда Кочергин и Яна вышли в музейный коридор, оба синхронно зажмурились от яркого света. Двери за ними мягко затворились.

Кочергин глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Хотелось умыться снегом. Но оставался один важный вопрос.

– Как думаешь, – тихо спросил Кочергин у Яны, размахивающей руками перед лицом, – мы в своём времени? Или когда?

Но отвечать оказалось не обязательно – мимо как раз проходила шумная толпа школьников со смартфонами, следующая за усталой учительницей.

– Понятно, – произнёс Кочергин, радуясь, что теперь хотя бы ясно, где и когда они находятся. – Может, в кафе?

– Аппетит разыгрался? – иронично спросила Яна, подняв одну бровь.

– Если честно, хочется накатить, – тихо проговорил Кочергин.

– Да, я бы тоже не отказалась, – признала Яна, поубавив презрительно-снисходительный тон. – Ладно, идём. Тут рядом.

Вдвоём Яна и Кочергин прошли почти всю территорию Кремля, миновали смотровую площадку и направились за стену. Кочергин двинулся было по дороге вверх, чтобы выйти на набережную, но Яна указала в другую сторону:

– Так короче. Пошли.

Она сошла с дорожки и уверенно зашагала прямо между деревьями на откосе. Кочергин, отчаянно страдающий от жажды, желания глотнуть знаменитого нижегородского рома и получить хоть какие-нибудь объяснения, плёлся следом. Наконец Яна обошла раскидистый куст, за которым образовался сугроб, похожий на пещеру, какие строят дети для игр в войнушку.

А Кочергин так и остался стоять и туповато хлопать глазами. Потому что Яна куда-то пропала. И вдруг она выглянула с другой стороны куста и нетерпеливо спросила:

– Ну ты идёшь, или как?

– Куда идти-то? – глупо спросил Кочергин, шагая по глубокому снегу.

Яна привычно повела глазами и спряталась за кустом. Кочергин неуклюже, прямо как нижегородский йети, пролез между ветками, цепляющими одежду. И оказался прямо перед арочным входом в подземную пещеру.

– На самом виду, надо же, – пробормотал Кочергин, пролезая в тоннель. – Почему тут не шастают все, кому не лень?

– Потому что защита стоит. Пошли.

Яна включила свет и, покачивая бёдрами и цокая каблуками, двинулась куда-то вдоль бокового тоннеля. Пара минут, небольшой подъём, и они выбрались из тоннеля прямо за особнячком, где располагался «Старый ключ».

– Как так? – обескуражено спросил Кочергин, осматриваясь. – Тут пешком не меньше получаса плюхать.

Яна цыкнула и закатила глаза.

– Не боишься, что они у тебя застрянут? – фыркнул от смеха Кочергин. – Останешься косой ведьмой. Никто тебя такую замуж не возьмёт, будешь жить с двадцатью крылатыми кошками.

– А подзатыльник? – угрожающе спросила Яна.

– Не надо, у меня и так голова квадратом.

Яна коротко кивнула в сторону кафе. Кочергин поплёлся ко входу, но через пару шагов подпрыгнул от мощного пинка под зад. Яна громко хмыкнула и прошествовала мимо с видом графини в собственном поместье.

– Потрогала? Понравилось? – не удержался Кочергин.

Яна обернулась и процедила:

– Я сейчас позвоню твоей жене и скажу, что ты у меня дома подштанники забыл.

Кочергин только примирительно выставил ладони. Его жена в минуту ярости этой ведьме Яне такую фору даст, что спасайся кто может. И кстати, откуда это Яна знает, что он сегодня с утра утеплился? Яна только ухмыльнулась и вошла в кафе. Ведьма, однозначно.

– Общий привет, – жизнерадостно поздоровался Дриго из-за стойки, когда Кочергин и Яна оставили верхнюю одежду на вешалке. – Кого чем порадовать?

– Скажи, что картина Шварцстрема нашлась и самоликвидировалась, – пробурчал Кочергин, влезая на высокий деревянный стул.

– Не, не скажу, – печально покачал головой Дриго.

– Тогда налей кофе с ромом. – Кочергин зажмурился и стал тереть руками лицо.

– Мне с ванильным ликёром, – произнёс рядом голос Яны.

Когда Кочергин открыл глаза, она невозмутимо восседала на соседнем стуле и строчила что-то в смартфоне.

– Где вас носило? – деловито спросил Дриго из-за стойки, заправляя кофейный аппарат.

– В музее были, – устало произнёс Кочергин.

– Купчиху смотрели? – улыбнулся Дриго.

– Какую ещё купчиху? – не понял Кочергин.

– Кустодиевскую, – ответила за баристу Яна, потому что сам он скрылся где-то в недрах буфета.

– А, ну да. – Кочергин почесал шрам на лице. Стоило только вспомнить «Купчиху за чаем» Кустодиева с её красочным застольным изобилием, как жутко захотелось есть.

Но не успел Кочергин осмотреться в поисках официанта, как девочка с фиолетовой чёлкой поставила перед ним тарелку с тёплыми плюшками и слойками, пахнущими сладким тестом и ванилью.

– Вот это я понимаю – сервис, – заулыбался Кочергин, протирая руки влажной салфеткой.

– Так чего вас в музей-то понесло? – спросил вернувшийся Дриго.

– Да это случайно получилось, – проговорил Кочергин, выбирая витую сахарную плюшку. – Сначала на Свободе убегали от какой-то мути, потом через калёнов мост, потом баба с коромыслом…

– Баба, – презрительно фыркнула Яна. – Она нам, между прочим, жизни спасла.

– Извини, – виновато произнёс Кочергин. – Дама. Дама с коромыслом. А дальше как-то само получилось в музей пойти.

– И что там особенного? – поднял брови Дриго.

– Картины Шварцстрема, – ответила Яна, потому что Кочергин уже успел набить рот тёплым сдобным тестом.

– Серьёзно? И как они вам?

Кочергин только помотал головой, продолжая жевать. А Яна подалась вперёд и тихо произнесла:

– Этот Шварцстрем – просто грёбаный психопат. Малевал жуткие картины, да ещё примешивал к краскам чью-то кровь и прах.

Дриго вопросительно глянул на Кочергина. Тот только утвердительно кивнул и потянулся за слойкой. Рассказ Яны, к счастью, аппетита не убавил.

Дриго передёрнул плечами и отправился готовить кофе. А Кочергин жевал слойку с шоколадным заварным кремом и никак не мог вспомнить, зачем ему понадобилось увидеться с этим баристой. Утром-то он именно к нему собирался.

– Так что ты спросить-то хотел? – будто бы прочитал его мысли Дриго, добавляя в кремовый кофе сливок.

Кочергин задумался. Так. Утро. Коржик. А до этого? Галерея. Ларион. Точно, вот оно.

– Раз уж вы оба здесь, – проговорил Кочергин, переводя взгляд с Дриго на Яну, – то вопрос для вас обоих. Существует ли сыворотка правды и входит ли в её состав алкоголь?

– Конечно, существует, – пожала плечами Яна. Как будто рассказывала, что солнце встаёт на востоке.

– А алкоголь добавляется по желанию, – буднично вставил Дриго. – Тебе зачем? Допросить кого-то надо?

– Я думаю, с её помощью допрашивали Лариона, – тихо проговорил Кочергин. – А алкоголем накачали, чтобы он уехал в больницу. Или копыта отбросил, это уж как повезёт.

– Убрать его из галереи? – сдвинула брови Яна. – Зачем, если они уже там всё перерыли?

– Я думаю, тут многоходовка. – Кочергин сосредоточенно постукивал ложечкой о блюдце. – Они картину не нашли, но не уверены, что её там нет. Поэтому они травят галериста, его отправляют в больницу. Затем являетесь вы и ставите защиту. И всё – больше никто туда не сунется. Если картина где-то в галерее, то она теперь отлично защищена. А если кто-то туда попытается проникнуть, вы же его и нейтрализуете.

– И как тогда они сами картину оттуда вытащат? – скептически спросила Яна.

– Никак, – после небольшого раздумья сказал Кочергин. – Они пока точно не знают где она, поэтому будут отрабатывать другие возможные места хранения. Если ничего не найдут – снова двинутся в пассаж.

– А Ларион к тому времени вернётся и сам защиту снимет, – выдохнул Дриго. – Хороший план.

– Только сложноват, – поджала губы Яна. – Растратой сил попахивает.

– Да уж, наш противник ресурсы не экономит, – задумчиво произнёс Кочергин. – А это значит одно – сил у него много, можно не скромничать. И с этим надо что-то делать.

Глава 19. Только не Влада

Что делать с противником, которому не надо заботиться об экономии ресурсов, никто так и не придумал. Зато Яна объяснила, как на машине добраться по тоннелям из дворов Большой Покровской почти до самого дома.

Кочергин отыскал авто, заехал в старый сарай и оказался в подземелье, где, по совету Яны, попросил указать ему путь домой. Следуя стрелкам, петлял минут десять, потом выехал на какую-то полузаброшенную стройку. Отлично, это уже Советский район, и до дома здесь всего ничего.

Правда, это всего ничего по вечерним нижегородским пробкам растянулось аж на полтора часа. Пялиться на сугробы по обочинам и разноцветные отсветы фар, бьющие в глаза, быстро надоело, и Кочергин достал смартфон.

Новые эпизоды сериалов в подписке пока не вышли, смешных мемов на сегодня не набралось, так что Кочергин печально выдохнул и открыл новостные сайты, от которых его стабильно клонило в сон.

В очередной раз посетовав на Дриго и компанию, которые очень уговаривали не пользоваться часто чарами, позволяющими петлять между машинами и пешеходами, Кочергин мысленно пожелал им тоже поторчать в пробках часа по три.

Ну и что нового в ниновгороде? Споры о расчистке дорог, дворов и тротуаров. Скандалище с бродячими собаками, которые в очередной раз чуть не потрепали ребёнка. Нет, ребёнка, конечно, жаль, особенно если маленький. Так и травму на всю жизнь можно заработать. Но эти бродячие псы не берутся ниоткуда, правильно? Не с неба же они сваливаются.

И потом – ещё по опыту работы в полиции Кочергин отлично помнил, что на одно нападение бродячей своры приходится три-четыре укуса хозяйских собак. Причём с бездомышами ещё можно как-то справиться – отловить, кастрировать, на худой конец усыпить, если совсем озверели. С хозяйскими эти номера не пройдут. Как-то на Кочергина лаяла одна мадам в натуральной шубке, чья мелкая собачонка укусила за ногу мальчишку лет пяти. Хозяйка тогда была больше похожа на животное, чем её…

Это ещё что?! Кочергин мигом позабыл о коллизиях с животными. На экране его смартфона крутилось новостное видео, в котором на Зеленском съезде жутко столкнулись несколько машин и два автобуса. Кто-то из водителей вовремя не поменял резину, превысил скорость, покатился вниз и «собрал кровавую жатву», как вещали журналисты.

Руки бессильно повисли. Кочергин упёрся затылком в подголовник. Неужели это из-за его путешествия через калёнов мост? Нет, ну он-то тут точно ни при чём, сам ведь до жути перепугался и чуть не погиб. Н-да, дама с коромыслом, оказывается, не всех сумела спасти.

Рядом агрессивно засигналили. Кочергин очнулся и проехал метра три свободной дороги. Смотреть на кадры аварии жутко не хотелось, но Кочергин себя заставил. Вот что, оказывается, скрывалось в перламутровой реке под мостом между мирами. И правда, там скользили странные сущности – на видео отлично проявились контрастные тёмные области, будто тени от туч, накрывающих город после солнцепёка.

Кочергин шумно выдохнул и проехал ещё пару метров. Снова посмотрел на ленту новостей. Все паблики только об аварии и писали. Одна журналистка, тараща глаза под искусственными ресницами и выпячивая виниры, кричала свой репортаж, стоя у одной из башен Кремля. Не Коромысловой, а соседней. И кажется, девица рявкала не про аварию.

Поморщившись, Кочергин включил-таки звук.

– Ничто не предвещало беды, – орала девица, – а потом, как гром среди ясного неба, случилось неожиданное происшествие, которого никто не ожидал! Проход Никольской башни Кремля неожиданно закрылся кованой решёткой семнадцатого века! Это произвело эффект разорвавшейся бомбы! По словам экспертов, саму решётку замуровали больше ста лет назад, в девятнадцатом веке. А теперь давайте поговорим с сотрудниками Кремлёвского музея, которые не понаслышке знают, откуда вязалась эта решётка, и как она огораживала город от нападок кочевников.

Кочергин мысленно плюнул в физиономию безграмотной журналистке, которую явно взяли на работу благодаря родственным связям. Выключил звук. Собрался убрать телефон, но неожиданно за спиной лающей корреспондентки рассмотрел кое-что знакомое. Рука с мечом. Та самая, которая сегодня помогла им с Яной уйти от погони. Это была рука с иконы над воротами башни, которые теперь, и вправду, были перекрыты кованой решёткой.

Проехав ещё метров пять, Кочергин снова остановился. Да когда эта пробка уже кончится. Так хочется принять душ и нормально поесть. Однако чувство голода уже через минуту уступило место ощущению, будто Кочергина из-за угла огрели мешком с песком.

Потому что одна из записей в пабликах рассказывала не о волонтёрах, ринувшихся помогать с устранением аварии, и не о водителях, что первыми бросились спасать людей из развороченных горящих автобусов.

Пост в ленте оказался посвящён местным блогерам, которые, вместо слов сочувствия, глумились над погибшими и пострадавшими. Один придурок измазался кетчупом и корчил рожи в камеру. Ещё одна девица под ржание топтала ногами игрушечные машинки.

А на десерт – Влада Кочергина, надувающая накачанные на папины деньги губки и хлопающая деревянными ресницами. И несущая такую околесицу, что у папочки дар речи отвалился.

– Ой, ну смотрите, – манерно произнесла Влада, накручивая волосы на пальчик с длинным ногтем, – аварии происходят каждый день, да? И каждый день кто-то умирает, да? И чего тогда все так разорались? Мне лично на этих килек в их тупых тачках абсолютно (тут было запикано). Смотреть надо было, куда прутся. А быдло, которое в этих дурацких автобусах ездит, вообще правильно раскатали, кому (запикано) нужны. Нищеброды несчастные. Зато многие из-за пробок опоздали на важные встречи. Я лично опоздала в солярий, а моя подруга не попала на маникюр.

Дальше было выложено ещё несколько подобных роликов, которые Кочергин смотреть не стал. Нет, это неправда. Быть такого не может. Влада, конечно, далеко не святая, но…

Когда рядом снова засигналили, у Кочергина возникло острое желание высунуться в окно и наорать на нетерпеливого соседа по пробке. А лучше разнести его тарантайку, как консервную банку. Вместо этого Кочергин резко вдохнул и медленно-медленно выдохнул. Человек же не виноват, что Кочергин вырастил… господи, чуть не подумал, что его дочь – чудовище.

Да нет, быть этого не может. Не может, не может, не может. Это неправда. Дипфейк, нейросетевой обман, похожая девица, клон, потерянная сестра-близнец, рептилоид в силиконовой маске, галлюцинация самого Кочергина. Только не Влада, нет.

Кое-как Кочергин добрался-таки до дома, стараясь вообще больше ни о чём не думать. Чтобы скоротать время до ужина, сначала принял душ, тщательно намазался увлажняющим кремом и молочком для тела. Смягчающий шампунь, кондиционер для волос. В махровом халате вышел в гостиную, устроился на диване. Включил музыку для медитаций. Положил питательную маску на лицо. Такую штуку ему посоветовали в клинике эстетической медицины, куда он пришёл с просьбой зашлифовать шрам на щеке.

– Опять марафетишься, красотун недоделанный, – раздался рядом презрительный голос Сони.

Оказывается, Кочергин заснул, да ещё Коржик устроился у него на животе. Теперь котёнок вопросительно открыл один глаз.

– Ты прямо как баба, – насмешливо проговорила где-то рядом жена. – Владка и то меньше денег спускает на все эти процедуры.

Услышав имя дочери, Кочергин мигом вспомнил, что именно его уложило на диван. Ярость захлестнула разум, Кочергин вскочил, сбросив обиженно мяукнувшего Коржика, выбежал в прихожую, схватил жену за шею и втолкнул в комнату.

– Ты что, офонарел? – воскликнула Соня, влетев в гостиную.

– Рот закрой! – рявкнул Кочергин и толкнул жену на диван. Взял с тумбочки смартфон, нашёл нужное видео и сунул телефон Соне. – Смотри!

Чтобы не слышать снова Владиного высокомерного голоса, Кочергин вышел в спальню, где переоделся в домашний костюм. Когда вернулся, Соня уже отложила телефон и сидела на диване, сцепив руки на коленях.

– Ну? Как тебе? Понравилось?

– Ну а что тут такого, – пробубнила Соня, обхватывая себя за плечи и глядя в сторону. – Подумаешь, глупость сказала. Учитывая, кто её отец…

– Я тебе сейчас… – Кочергин сумел-таки удержаться в последний момент и не огреть взвизгнувшую жену по лицу. – Скачешь вокруг неё: Владочка то, Владочка сё! Владочке всё можно! И вот результат. Воспитала не пойми кого.

– Я воспитала?! Я?! – взвилась Соня. – Правильно, тебе-то не до неё было! Она почти без отца росла!

– Я, между прочим, деньги зарабатывал! – парировал Кочергин.

– И много заработал? – усмехнулась Соня.

– Достаточно, чтобы вышвырнуть вас обеих на улицу и нормально жить, – злорадно процедил Кочергин. – Дом моих родителей, Владкина квартира по документам тоже моя. Так что можете обе валить куда подальше. К твоей маме, например. Вам всем полезно будет. Особенно Владке – воду из колодца таскать, за свиньями убирать и коз доить.

В мыслях промелькнула женщина с коромыслом. И женщина эта была Влада. Кочергин чуть не рассмеялся, так нелепо она выглядела.

– Ладно, чего ты завёлся-то, – примирительно проговорила Соня. – Нет, Владка, конечно, по-дурацки выступила. Но она же наша дочь. Значит, и мы в этом где-то виноваты.

Кочергин выдохнул. Увы, Соня права.

– И что теперь делать? – уныло спросил Кочергин.

– А что делать? – пожала плечами Соня. – Внушение ей сделаем. Пусть извинится на камеру, да и всё.

– Ты прикидываешься, или действительно не понимаешь? – снова начал распаляться Кочергин. – Это же удар по репутации! И мне, как детективу, и тебе как специалисту. Плюс её ещё из колледжа выпрут. И что мы будем делать?

Соня, кажется, растерялась – она снова обхватила себя руками и даже колени подтянула, почти сжавшись в комок. Стало её жаль, захотелось утешить и защитить. Только вот от кого? От тупости их бессовестной дочери?

– Работать пойдёт, – произнёс Кочергин, садясь рядом с женой и обнимая её за плечи. – Устроим куда-нибудь. Может, хоть деньги и репутацию научится ценить.

Соня была напряжённой, жёсткой, как камень. Положила голову на плечо Кочергину и всхлипнула:

– Мы же всё для неё делали. Что не так-то?

– Всё не надо было, – уже спокойно проговорил Кочергин. – Надо было, чтобы она сама хоть что-то научилась делать. Уважать и свою работу, и чужую. Но теперь, наверное, ещё не поздно.

– Для чего не поздно? – грустно спросила Соня.

– Поужинать.

Пока жена возилась на кухне, Кочергин с её телефона ещё раз загрузил видео дочкиного блога. Взял смартфон Сони, чтобы она не начала названивать Владе первой. Потому что пусть Влада сначала самостоятельно хлебнёт людского праведного гнева. Может, у неё в мозгах хоть немножко прояснится.

Кочергин решил ещё раз пересмотреть ролик, потому что ещё при первом прокручивании что-то ему показалось на видео странным. Но его так огорошило, что он не сумел понять, какая именно несуразность маячила рядом с Владой. А вот теперь, при повторе, сразу всё стало ясно. На его дочери сидели сразу два мерзких полупрозрачных спрута и тянули свои щупальца ей в уши и глаза. Теперь понятно, на кой она всю эту несуразицу сморозила, да ещё и выложила на всеобщее обозрение.

Шулыши атакуют его дочь. Она, правда, не особенно им сопротивляется. И что делать?

Соня позвала на кухню. Кочергин даже не почувствовал вкуса запечёной курицы с овощами, всё думал, как бы помочь Владе избавиться от этой мелкой нечисти. Дриго говорил, человек сам должен иметь намерение очиститься. И как втолковать это Владе? Кстати, чего это она так долго не звонит с жалобами?

Стоило так подумать, как у Сони запиликал телефон.

– Удачи, – вяло махнул жене вилкой Кочергин. А сам отметил, что доча первой позвонила маме, потому что сам он для начала наорал бы на неё.

Соня, правда, тоже попыталась выдать что-то строгое, но её тон быстренько сменился на сочувственный.

– Её из колледжа могут отчислить, – проговорила Соня, возвращаясь за стол. – Что делать, не знаю.

– Я знаю. – Кочергин положил вилку и прямо посмотрел жене в глаза, давая понять, что сейчас не до взаимных подкалываний и ссор. – Завтра поедешь в колледж, у тебя же там знакомые. Договорись, пусть ей задним числом оформят академический. Это, кстати, в их же интересах. Потом устроишь её санитаркой к вам в клинику. Или какой-нибудь помощницей. Но лучше санитаркой. А я дам понять, что ипотеку мы за неё больше платить не будем.

– Как – не будем? – Соня открыла рот, чтобы возмутиться, но муж её перебил.

– Я просто ей так скажу. На самом деле, мы, конечно, будем помогать, но пусть она пока думает, что дальше разбираться с ипотекой придётся самой. Ей полезно.

Соня помялась, но в конце концов согласилась. Кочергину-то тоже жалко Владу, она же его дочь. Но и потакать ей в превращении в чудовище нельзя.

Эти мысли крутились у Кочергина в голове полночи. А с утра к проблемам прибавилась ещё одна.

– Это ещё что?! – прокричала разъярённая Соня прямо в лицо мужу, держа что-то невидимое двумя пальцами.

– И что это? – устало спросил Кочергин.

– Рыжий волос! – рявкнула Соня. – С твоей куртки сняла! Значит, Владу ты ругаешь, а сам по бабам шляешься!

Так, тут главное – сохранять спокойствие.

– Это свидетельницы, – лениво произнёс Кочергин, протискиваясь мимо жены в ванную. – Мы вчера были в музее, в хранилище, осматривали картины из запасников. Вот, наверное, случайно зацепился её волос.

Не говорить же Соне, что он Яну и в машине катал, и под зад она его пихнула, и от монстров вместе убегали.

– Картины, значит, – продолжала злобно шипеть Соня. – В музее.

– Угу, – промычал Кочергин, рассматривая в зеркале своё отражение.

– Это для неё ты масочки снова делать начал, да? Что, молодая и красивая?!

– Да, молодая и красивая, – спокойно сказал Кочергин. – Но просто фигурантка по делу. И если бы я хотел от тебя уйти, давно ушёл бы. – И он закрыл дверь прямо перед перекошенным бледным лицом жены.

Пока Соня гремела посудой на кухне, Кочергин приводил себя в порядок и размышлял о том, случайно волос Яны оказался на его куртке, или эта ведьма специально всё так подстроила. С неё станется. Та ещё заноза.