Текст книги "Охота на ведьму (СИ)"

Автор книги: Алена Харитонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

«Яктан, – напомнил себе юноша, – его зовут Яктан».

– …посему, вас принимают в Магический Совет, – на этих словах маг поднял слегка подрагивающий указательный палец, обозначая важность момента, – номинально. Вам дозволяется иметь свободу действий, не порочащих честь и достоинство мага. В случае нарушения условий вы будете низложены. Вы также обязаны присутствовать на всех заседаниях Совета и прибывать по первому требованию в Фариджо, в случае, если здесь понадобятся ваша помощь или наставничество.

На этих словах молодой маг скривился.

– Не извольте морщиться, юноша, – осадил его для порядка Золдан. – Вы наделены редкостным даром, а это не столько привилегия, сколько обуза. Нельзя принадлежать только себе, будучи человеком столь выдающихся способностей.

Ученик бросил на наставника затравленный взгляд. Сердце пожилого мага сжалось. Он, как никто другой, понимал мальчишку.

* * *

С той поры миновало много лет…

Золдан часто вспоминал своего мальчика, его первые шаги в магии, первые ошибки и первые успехи, дикий нрав и дерзкое мышление. Старый маг поднялся с кресла, того самого, на котором сидел много лет назад, когда деревенский мужик в холщовых штанах и тесной рубахе привёл к нему сына. Кресло это всегда путешествовало вместе с магом – единственная вещь, участвующая в его многочисленных переездах…

Теперь борода чародея стала такой же белоснежной, как и недавно полученная в награду за труд мантия Почётного Мага Наставника. Золдан собирался на покой. Он многого добился в жизни, воспитал не одного ученика, работал при дворах великих властителей, последние несколько лет состоял при этом, спящем сейчас, городе. Единственное, о чём он жалел, так это о мальчике, да, да, том самом мальчике с горящими полными вызова глазами. Том самом мальчике, которого старый волшебник по праву считал своим сыном, ибо боролся Золдан за этого несмышлёныша со всей силой отцовской любви.

– Разрешите? – в кабинет королевского чародея, звеня шпорами, вошёл начальник дворцовой охраны.

– Многоуважаемый Золдан, – начал военный привычный рапорт, – Сандро Ноиче – добропорядочный житель города…

– Послушай, Брадер, – прервал военного маг, – с какой стати ты утомляешь меня этим официальным вступлением? Говори по существу. Я и без тебя знаю, кто такой Сандро Ноиче.

Стражник усмехнулся. За что он любил нынешнего королевского чародея, так это за отсутствие пафоса.

– Вот, привели к вам одного… – неопределённо сказал начальник охраны, не утруждая себя подробностями. – Ноиче, который его сдал, утверждает, что, тот ещё злодей. Ну, а я сомневаюсь. Слишком уж хил для злодея. Из покоев Ноиче всю дорогу волочили на себе – еле ноги передвигает. Лихорадит его. В общем, подумал я, подумал, да и решился вам его показать. В каземат всегда бросить успеем. Да и злодеи – это, по последнему распоряжению короля, в первую очередь по вашей части.

Золдан с интересом посмотрел на военного:

– Ну, заинтриговал, заинтриговал… вводи. Побеседую.

Маг встал и направился к окну – многолетняя привычка никуда не делась. Конечно, это было не то окно, в которое он смотрел много лет назад, когда привели мальчика, но…

– Здравствуй, учитель, – услышал Золдан знакомый голос.

Чародей повернулся и почувствовал, как заходится сердце. Его мальчик, нет, уже зрелый мужчина, стоял в дверях, пошатываясь от слабости.

– Мальчик мой, – прошептал старый маг и, сделав всего пару шагов, наконец, обнял того, по ком столько лет болело отцовское сердце.

* * *

Торой сидел на полу перед огромным камином и смотрел на огонь. По спине, нет-нет, да сбегали ручейки холодного липкого пота. Золдан устроился в излюбленном кресле и задумчиво курил длинную трубку с тонким прямым мундштуком. Изредка старый волшебник бросал тоскливые взгляды на измождённого наперсника.

Вот и закончилась отчаянная чародейная игра. Королевский маг с унынием вспоминал все те перипетии, которые привели к неминуемому крушению множества надежд. Выйдя из-под контроля мудрого наставника, талантливый воспитанник принялся направо и налево творить глупости. Началось всё с того, что он самым безответственным образом пропустил три Магических Совета подряд. И что за демон тогда в него вселился? Будто назло запретам ударился, непутёвый, в разгул. И это – зная, что, если хоть кто-то из членов Совета не является на заседание, ни одно, вынесенное на общем собрании решение, нельзя считать принятым. Нет кворума, выражаясь научно.

Затем Торой вообще пропал из поля зрения магов. Так умело спрятался, обормот, что чародейные мужи два года ломали головы. Уж они его как только не искали, а всё напрасно. Золдана разбирали злость и обида на обнахалившегося ученика и, в то же самое время, глупая гордость за его талант. Впрочем, гордиться-то как раз пришлось недолго, ибо Магический Совет своим брюзжанием едва не свёл старого волшебника с ума – попрёки, обвинения, соболезнования (последние, по чести сказать, были в сотню раз неприятнее) щедро сыпались со всех сторон.

Однако это ещё были только цветочки. Урожай «ягодок» созрел спустя два с половиной года, когда молодой маг объявился-таки в сопредельном королевстве, где и был уличён в сношениях с Гильдией Чернокнижников. А уж это совсем недопустимо – член Великого Совета в рядах чёрных магов! Да, много камней тогда упало в огород Золдана.

Но и после этого скандалист Торой не угомонился. Был ряд весьма ловких делишек, обтяпанных им в соседних королевствах. Ну и, наконец, совсем неслыханная дерзость – участие в обряде Зара. Последняя, так сказать, капля. Тороя в Совете не любили за инакомыслие и заносчивость. А он, то и дело подбрасывал злопыхателям новые поводы для осуждения. Но обряд Зара – это было уже через край. Безнаказанная наглость молодого мага превзошла все мыслимые и немыслимые пределы.

«Я вам говорил! Я предупреждал! – захлёбывался на очередном заседании (проходящем, как всегда, в отсутствие Тороя) главный оппонент Золдана – Яктан. – Я предсказывал, что этот нахальный щенок наломает дров. Но тако-о-о-ое!!!»

Самое унизительное для учителя «нахального щенка» заключалось в том, что противник попал в точку. Никакими объяснениями оправдать поступок Тороя было нельзя. Вместе с Золданом, кривя красивый рот, молчал и Алех. А что тут скажешь? Яктан же носился с развевающейся бородой вдоль овального стола Залы Собраний и сыпал, сыпал обвинениями. Седовласые маги слушали внимательно, а, самое опасное, дружно кивали…

«Что возомнил о себе этот щенок? – надрывался Золданов оппонент. – Довольно мы шли у него на поводу! Я в Совете тридцать лет и не припомню ни одного мага, которому дали бы столько поблажек! Может, хватит благоговеть перед этим нахалом, Сила его побери!? Да, я понимаю, отчего Золдан носится со своим любимчиком, как с писаной торбой! Ещё бы, экого могучего мага привелось пестовать! Какой наставник не мечтает о таком преемнике? Вот только где этот преемник? Где? Очернил имя своего учителя, поставил под угрозу его репутацию и авторитет, а сам без зазрения совести спутался с чернокнижниками!».

Золдан скрежетал зубами, но всё-таки молчал. Сегодня он не мог защитить ученика. Обряд Зара – это уж точно чересчур. И зачем только Магический Совет в своё время пошёл на поводу у чернокнижников? Пора бы запретить эту вакханалию, уже триста лет резвятся!

Впрочем, чего теперь сетовать? Опасное решение, принятое три века назад, не так легко отменить, да и Торой, как назло, «вовремя» ввязался. Ну что он, историю что ли не знает, стервец этакий?! Ведь его любимый курс – интриги, войны, авантюры. Спроси любого начинающего магика, сразу расскажет и про то, как раскололся из-за дрязг Последний Совет, и как началась кровопролитная междоусобная война, разожжённая магом Аранхольдом. Будь уверен, даже волшебников отошедших тогда в Мир Скорби вспомнят всех поимённо, хотя и полегли в ту пору две трети всех чародеев (кто в битвах голову сложил, кого свои же извели). Да что там, чародеи! Золдан не сомневался, что Торой, например, смог бы легко назвать даже имя каждого выжившего неопытного магика, да ещё и пространно поразмышлял бы, как такое обескровливание Совета сыграло на руку чернокнижникам и ведьмакам. Может даже ещё в красках поведал, как разом восстала вся нечисть.

Да, безусловно, это самый любимый курс в Истории Магии у всех учеников Академии. Противостояние горстки волшебников шайке наглых колдунов. Хотя, что там было за противостояние? Уступили во всём, в чём смогли уступить, разрешили всё, что можно и даже то, что нельзя. А чернохитонщики с упоением отыгрывались за столетия травли. Из-за постоянных казней и гонений среди них редко попадались колдуны старше девятнадцати-двадцати лет. Иными словами – ни опыта, ни сил, ни знаний. Брали только числом. Повезло лишь, что в таком возрасте даже чернокнижник не захочет соваться в политику. Ну, кому в девятнадцать интересны Советы – сколь бы ни были они магические, и собрания – сколь бы ни были они волшебные?

Вот и нашёлся среди молодых колдунов один посредственный, но предприимчивый некромант по имени Зен-Зин. Он и предложил Совету, мол, чернохитонщики угомонятся, не полезут во власть, а им за это дадут право на проведение раз в двадцать пять лет обряда Зара.

Обряд этот позволяет самому могучему из чернокнижников войти в Мир Скорби, расширить круг своих знаний и умений, а то и поговорить (если хватит силёнок) с кем-нибудь из почивших. Казалось бы, всё невинно, но именно в этих «путешествиях» чернокнижники оттачивали мастерство и, соответственно, набирали Силу. Если раньше за подобные происки некромантов безжалостно умерщвляли, то после заключённого соглашения, обряд стал ненаказуемым, да ещё и таким частым. Один раз в поколение – очень щедрый подарок. Но торговаться, увы, не позволяли обстоятельства.

Такой высокой ценой Совет был спасён от чернохитонщиков. Договор подписали и скрепили магическими рунами обеих сторон. А теперь представьте – спустя много лет после этих событий, талантливый ученик Золдана Торой вдруг вступает в какие-то странные отношения с Гильдией. И каков же был шок Совета, когда в очередном обряде Зара (будь он трижды неладен) принял участие маг, тайком поднаторевший в чернокнижии и некромантии! Сильнейший из рождавшихся в последние столетья!

Двадцать сильнейших колдунов при помощи бешеного количества скопленной Силы удерживают мага в Мире Скорби, а когда он возвращается, едва ли не падают бездыханными. Он же, пока обессиленные «коллеги» валяются ничком, делает ноги. Так нахально провести некромантов не удавалось никому. Поэтому неудивительно, что Тороя искали для расправы. Началась настоящая облава. Если бы молодой наглый волшебник не умел ловко запутывать следы, одна Сила знает, что бы с ним сотворили. Теперь талантливого мага-выскочку ненавидели все (и свои, и чужие).

Кстати, о своих. Разумеется, волшебники не ограничились одним только исключением своенравного неуправляемого чародея из Совета. Была предпринята очень сложная, муторная и трудоёмкая процедура низложения – Тороя лишили возможности использовать Силу. Последний раз подобную процедуру производили триста шестьдесят семь лет назад, когда был низложен Рогон. Но того-то хоть было за что…

Разумеется, к яростным протестам Алеха и Золдана Совет не прислушался. Не спасла демагогия.

Главной же загадкой был и оставался странный поступок молодого волшебника в отношении чернохитонщиков. Почему он так бесстыдно обманул их? На этот вопрос не могли ответить ни некроманты, ни маги, ни сам Золдан. Что творилось в голове у Тороя, для всех так и осталось тайной. А Яктан, змей проклятый, вообще заявил, де, в голове у этого волшебника ничего твориться не может, ибо она пустая, мозга в ней – с чайную ложку, да и тот засох…

* * *

Золдан так углубился в воспоминания и размышления, что совершенно позабыл о настоящем – его трубка давно потухла, огонь в камине уже не ревел, а лишь слабо подрагивал на рдеющих углях. Наконец, старый маг перестал смотреть в одну точку, заморгал и с сочувствием перевёл взгляд на греющегося возле камина пленника. Отступника, которого королевский чародей по закону должен передать в руки палача за содеянные преступления.

– Мальчик мой, – назидательным голосом начал Золдан, – как ты мог попасться в эту старую, как мир, ловушку? Ведьмин Гриб… ну надо же!

Не поворачиваясь (и без того едва сидел) Торой ответил всё-таки достаточно бойко:

– А то ты не знаешь, что я теперь так же далёк от волшебства, как мой папаша. Заклятие низложения держит даже крепче родительской привязанности.

В этой его фразе про родительскую привязанность было столько иронии и горечи одновременно, что наставник почёл за лучшее перейти от ласковых упрёков к суровым обвинениям:

– Сам виноват, самоуверенный юнец! Думал, сможешь морочить голову лучшим магам королевств?

Торой кивнул:

– Думал. Но не учёл беспринципность. Между прочим, обряд низложения (кстати, весьма болезненный) взят из чёрной магии. Какая ирония! У меня-то Силу отобрали именно за её изучение.

Золдан нахмурился и сделал слабую попытку обелить своих коллег:

– Совет в праве обезвредить опасного для общества колдуна и…

– Я не был колдуном, – перебил Торой и заговорил с тихой яростью. – Меня могли просто исключить из Совета! Но за что лишили данного от природы?! Это всё равно, что отнять человеку обе ноги, решив, что они бегают быстрее, чем ноги остальных людей! Что плохого в изучении чёрной магии? Я никому не навредил!

«Может потому и не навредил, что вовремя остановили», – подумал было старый волшебник и тут же устыдился собственных подозрений. Торой был самоуверенным заносчивым гордецом, но никогда не являл себя властолюбцем. Скорее наоборот.

Потому Золдан под обличительной речью ученика ссутулился и замолчал. Крыть было нечем. Долгими одинокими вечерами он и сам задавал себе те вопросы, которые только что с яростью бросил ему в лицо опальный наперсник. И вправду, почему Тороя лишили Силы? Он не собирал армии на битвы, не страдал идеей господства, не губил людей. А ведь были в истории примеры и повнушительнее, взять, хотя бы Аранхольда, который оставил Совет ради того, чтобы возглавить Гильдию Чернокнижников. Тот ещё был душегубец, но ведь не низложили же его, проклятого!

– Я думаю, – смягчился, наконец, ученик, – кто-то в Совете очень хотел лишить меня Силы. Обряд Зара оказался только удачным поводом.

Пожилой чародей задумчиво почистил трубку, набил её новой порцией табака и рассеянно раскурил. Выпустив к потолку струйку ароматного дыма, он посмотрел на своего наперсника слезящимися глазами.

– Мой мальчик, ты ошибаешься и говоришь так оттого, что не можешь смириться с отсутствием Силы. Я знаю, ты всё ещё надеешься вернуть утраченное Могущество, но, увы, это самообман. Обряд повторного Посвящения самостоятельно не в силах сотворить ни одни маг…

– А как же Рогон? – тут же заспорил Торой.

Золдан, делавший в этот момент очередную затяжку, подавился дымом и зашёлся в кашле.

– Сила побери! Тебе слишком много лет, чтобы верить в сказки. – Просипел маг.

– Сказки? – ученик усмехнулся. – А я слышал, что спустя пару лет после низложения, учинённого Советом, Рогон весьма удачно и, кстати, самостоятельно, провёл обряд повторного Посвящения. И впоследствии ещё долгое время жил, здравствовал и даже отправил в Мир Скорби весьма, – на этих словах низложенный волшебник усмехнулся, подбирая нужное слово, – циничным образом пару своих особо рьяных врагов. В том числе и Аранхольда.

Престарелый маг нахмурился:

– Это считают мифом, одним из многих, связанных с персоной Рогона. Как впрочем, и то, что он сотворил со своими врагами. Бред! Вытянуть силу и вложить её… – маг покачал головой и даже не посчитал нужным заканчивать фразу, каждый волшебник знал эту глупую легенду.

Торой покачал головой:

– Если найдётся когда-нибудь Книга Рогона, мы с тобой вернёмся к этому разговору.

Золдан закатил глаза:

– Торой, прекрати тешить себя надеждами, это бессмысленно! Да, ходили слухи о том, что чародей на закате лет действительно написал какой-то трактат и передал его на хранение своей жене – ведьме Итель, но миф этот ни разу не подтверждался фактами. За все триста с лишним лет никто в глаза не видел этой самой Книги. Кроме того…

Ученик не дал наставнику закончить, в нетерпении шлёпнул себя по колену:

– Но как же объяснить, что после низложения Рогон продолжал магическую практику?

Наставник смешался и, чтобы пресечь бесконечный спор, на котором срезались многие поколения чародеев, повелительно взмахнул рукой, всё, мол, голословная дискуссия окончена. В конце концов, имелись дела поважнее пустой болтовни.

– Сейчас я призову начальника стражи, прикажу увести тебя в камеру, но учти – ты не тот, за кого тебя принял королевский птичник. Тёзка, просто похожий человек, кто угодно, но не тот, кто в действительности.

С этими словами волшебник трижды позвонил в маленький колокольчик. Через пару мгновений за дверью раздались тяжёлые шаги, и в покои вошёл бодрый начальник дворцовой охраны.

– Послушай, Брадер, – обратился к нему Золдан, – забери-ка этого малого в наш каземат. Пусть посидит там до утра, чтобы впредь не приходило в голову шататься по парку добропорядочного Ноиче. Да, смотри, не корми бездельника. Нечего нахальным юнцам жиреть на королевских харчах. А завтра с утра оштрафуй негодяя за нарушение порядка на пару десятков дилерм и отпусти. Не маг он, уж за это я могу поручиться своей мантией Почётного Наставника. Ну, а проверки ради, отправь-ка на постоялый двор, где этот малый остановился, нескольких стражников. Пусть для порядка обыщут комнатёнку. Если наш задержанный, как утверждает Ноиче, всё-таки опасный колдун, ты не хуже меня знаешь, что там можно будет найти.

Пожилой чародей вернулся в уютное кресло и уставился на огонь, совершенно утратив интерес к пленнику. Брадер же, крепко стиснул Тороя за плечо и вывел вон.

По длинной винтовой лестнице начальник охраны и арестант спустились вниз. Здесь за дубовой дверью притаился узкий коридор с низким потолком и крохотной камерой в конце. В этом-то пропахшем сыростью каземате и содержали особых нарушителей. Для простого сброда имелась отдельная тюрьма в Фонтанной части города. А вот в башенный подвальчик заточали лишь тех, с кем мог справиться только королевский чародей. Тороя сюда привели из-за самой обычной человеческой лени – чтобы не отряжать конвой для сопровождения нарушителя. Была охота тащиться с ним впотьмах через весь город, чтобы поутру отпустить! И здесь переночует. Поэтому начальник стражи, пользуясь разрешением старого мага, без колебаний втолкнул нарушителя в тёмную камеру и запер дверь.

Торой на ощупь отыскал крытые соломой дощатые нары и плюхнулся на убогое ложе. Волшебника била лихорадка. «Ну, ведьма, – с досадой подумал он, – этот твой Гриб я до смерти не забуду». Но ненависти, как ни странно, не было. Не осталось и гнева. Лишь восхищение. Отчаянная попалась девчонка. Неумёха, но с какой выдумкой!

И Торой, который приехал во Флуаронис зализать раны после очередной неудачной попытки вернуть Силу, а вместо этого впутался в более чем странную передрягу, так вот, Торой, лёжа на жёстком холодном настиле, думал не о наставнике, и даже не о таинственной Книге. Он отчего-то вспоминал зелёно-голубые глаза в обрамлении бесцветных ресниц. И то, какой яркой бирюзой вспыхивали эти глаза от гнева или обиды.

* * *

А пока ученик грезил воспоминаниями о беглой колдунье, его наставник выслушивал кляузы Сандро Ноиче. Королевский птицевод заискивал перед магом и не переставал уверять, что-де задержанный есть известный на все королевства вредоносный колдун, пойманный, благодаря его, Ноиче, заслугам.

Чародей старался не морщиться, дабы не выказать брезгливости, которую, по правде говоря, уже устал скрывать. Наконец, вторично выслушав однообразную тираду, Золдан вежливо прервал восхваляющего себя придворного. Волшебник со всей учтивостью, объяснил, что задержанный, ну, никак не может быть колдуном, поскольку от него не исходит никаких, даже самых слабых пульсаций Силы. После этого чародей в присутствии Ноиче заслушал доклад стражников вернувшихся из «Перевёрнутой подковы». Бравые молодцы подтвердили, что в комнатушке подозреваемого не удалось обнаружить ни магических предметов, ни оружия, лишь спящего на полу собутыльника. На этих словах Золдан многозначительно посмотрел на Ноиче, как бы подчёркивая важность момента, мол, что ж это за чернокнижник, у которого с собой даже списка с Книги Забвения нет? Или хотя бы саквояжика с дурманными зельями?

Вполуха слушая доклад стражников, Золдан наблюдал за реакцией птичника. А тот с каждым новым озвученным фактом всё более и более падал духом. К тому моменту, когда королевский чародей отправил отчитавшихся гвардейцев на отдых в караульное помещение, Сандро сделался пунцово красным. Такого конфуза Ноиче не ожидал. Со сладкими мечтами о чине вельможи пришлось до поры до времени распрощаться. Покашливая, птичник обратился к пожилому магу с просьбой «не разглашать при дворе всю эту нелепейшую ситуацию».

Улыбнувшись ласковой и немного жалостливой улыбкой, Золдан заверил подобострастного посетителя в конфиденциальности. Птицевод мгновенно перестал багроветь, расшаркался и бочком-бочком выскользнул из покоев волшебника. Тем не менее, предусмотрительный Золдан всё же кинул ему вслед коротенькое заклинание, гарантирующее необходимую забывчивость. Наутро Ноиче не вспомнит ни Тороя, ни ведьму, ни приём у королевского чародея.

А когда дверь за Ноиче закрылась, маг поспешил в дальнюю комнату покоев. Здесь он извлёк из скрипучего сундука пыльную бутыль и не без сожаления посмотрел на густую жидкость, что благородно всколыхнулась внутри – подаренное Алехом эльфийское вино придётся отдать. И кому? Тем, кто не только не отличит тонкий виноградный букет от сливовой наливки, но и даже сидр от пива!

Старинное заклятье излилось в узкое горлышко сосуда, сверкнуло за толстым стеклом, мерцающей звёздочкой осело на дно, а через миг перестало быть. Золдан вернулся в кабинет и бряцаньем колокольчика снова вызвал начальника стражи. Брадер возник на пороге, уже который раз за этот вечер. Маг передал военному глиняный кувшин, пояснив, что достопочтенный Ноиче извиняется за причиненные неудобства и беспричинное паникёрство. А, дабы смягчить доставленные на ночь глядя хлопоты, передаёт в подарок кувшин лучшего вина из своих погребов. Начальник стражи улыбнулся, козырнул и принял подношение.

Теперь можно не переживать, наутро стражники будут думать, что задержали на улице нетрезвого прохожего, которого сами же из жалости и отпустили. Золдан довольно улыбнулся, воздав хвалу первым чародеям – ведь именно они подарили будущим поколениям магов такое количество безобидных, но весьма полезных заклинаний. Особенной же удачей нынешнего вечера можно по справедливости считать неведение Брадера и Ноиче в том, что именно Золдан в своё время воспитывал Тороя.

Усталым шагом волшебник направился в спальню, снял с себя белую мантию, выпил на ночь успокаивающих капель – в последнее время мага мучила бессонница, да такая, что не помогали никакие заклинания – и улёгся в постель. Тщетно пытаясь уснуть, Золдан пролежал без движения почти четверть часа. Сон бежал изголовья. Поворочавшись с боку на бок, чародей раздражённо хлопнул в ладоши, чтобы над кроватью загорелся яркий огонёк. После этого маг извлёк из складок лежащего на стуле хитона трубку и задумчиво прикурил её от той же волшебной искорки. Выдохнув густой ароматный дымок, старик задумался.

Ему было жаль своего талантливого ученика. Королевский чародей даже не представлял, каково это – остаться без способностей. Только что ты мог подчинять себе ветра, стихии, животных, как вдруг, по велению двадцати магов, каждый из которых в отдельности слабее тебя, не можешь сотворить даже самое элементарное заклинание. А насколько это унизительно – быть пойманным в ловушку ведьмой-недоучкой? На глаза Золдана набежали злые слёзы. Пробормотав что-то о старческой сентиментальности, волшебник глубокомысленно покусал мундштук трубки, вспоминая дела давно минувших дней…

Яктан – главный непримиримый враг Золдана отошёл в Мир Скорби спустя несколько месяцев после низложения Тороя. Так что теперь искать справедливость и обвинять оппонента в скоропалительности принятого решения поздно. Ещё несколько магов умерли в последующие годы, то есть, состав Совета несколько омолодился.

Старый волшебник прикрыл глаза.

Что ж, прошли годы, Торой не кипел жаждой мести, не пытался не то что убить, но даже элементарно насолить (благо друзья-чернокнижники всё же остались) кому-нибудь из Совета. Непутёвый маг не предпринял ни одной попытки мести.

Так не попробовать ли в свете последних событий – чрезмерно активно прущие в Атию чернохитонщики и какое-то странное напряжение в кругах колдунов и ведьмаков – выступить перед Советом с просьбой о проведении повторного Посвящения Тороя? Так, мол, и так – вину свою осознал, будет под неусыпным контролем, ну, ещё что-нибудь наплести. Всё-таки обострённым чутьём тёртого интригана Золдан чувствовал – грядут, грядут какие-то неприятные перемены, чернохитонщики явно что-то замыслили. Совету в таком случае нужно быть готовым к возможному нападению на Фариджо и магическую крепость Гелинвир. Коли так, ни один сильный маг лишним не будет. Авось, и вернут Торою его Силу.

Золдан покусал мундштук погасшей трубки. Нет, исключено. Совет не станет проводить обряд повторного Посвящения. Побоится, что, обретя былые способности, разозлённый маг возьмёт да и переметнётся на сторону противника. Собственно, Золдан считал это абсурдом – уж кого-кого, а Тороя чернокнижники бы просто разорвали, причём даже без права на оправдательную речь. Тут мысли старого мага переметнулись к недавнему разговору о Рогоне. Всё же его наперсник оказался прав, упоминая всю эту историю. Недюжинные способности, да и беспринципность чародея-самоучки из королевства Нилун, ненамного превышали возможности Тороя.

Собственно, исторически фигура Рогона была весьма противоречива и загадочна. Известно, что он был талантливым чародеем, который не только познал азы чёрной магии, но и не брезговал общением с ведьмами, чернокнижниками и ведунами, однако в то же время весьма мирно сосуществовал с эльфами, гномами и лишёнными магических способностей людьми. Ну и, наконец, в двадцать три года Рогон стал до такой степени могучим магом, что тягаться с ним в Силе не смел никто из в то время живущих. Даже бессмертные. Погубила этого самородка собственная глупость.

На одном из очередных заседаний Совета юный революционер призвал собравшихся отступить от привычных, устоявшихся веками правил, и принять в состав Магического Совета, помимо магов и эльфов, других наиболее видных представителей чародейной общественности. Проще говоря, юнец замахнулся на обычаи предков, предлагая собрать за одним столом не только магов, но и чернокнижников, ведьм, ведунов, а также колдунов. Он, видите ли, счёл, что вся эта нечисть должна иметь равные права с волшебниками!

Речь Рогона, произнесённая в Зале Собраний, повергла присутствующих в шок. Сесть за один стол с ведьмаками, колдуньями и прочими нелюдями?! С этими… Да кто они вообще такие?! Паразиты, сосущие Силу из окружающего мира, мракобесы, бормочущие заклятья на тарабарском языке, фетишисты! Иными словами, разразился невиданный скандал. Молодого мага с позором выгнали из Гелинвира. Тем не менее, нужно отдать охальнику должное – он стерпел оскорбления с покорностью мученика, надеялся, видать, что, поостыв и поразмыслив здраво, его идею всё же примут к рассмотрению. Однако он (как и позже Торой) не учёл ортодоксальных взглядов магов. Уже на следующий день Рогон был прилюдно исключён из состава Совета за ересь и недостойное волшебника поведение, его мантию под свист и улюлюканье коллег торжественно сожгли в центре Залы Заседаний, покрыв славное имя молодого чародея позором.

Этого своенравный юноша уже не выдержал и устроил такое… В общем, потомки помнят до сих пор.

Именно тогда, впервые за своё существование был поставлен на уши весь Магический Совет. Лучшие чародеи Империи объединили усилия, чтобы противостоять молодому, не в меру амбициозному и талантливому волшебнику. Помнится, Рогон, закусив удила, рвался к власти и даже умудрился перетянуть на свою сторону пять королевств, после чего беспринципно бросил тысячи людей на битву с магами.

Однако на тайном собрании Совета путём сложных и заковыристых заклинаний, двадцать два чародея произнесли страшное заклинание низложения. Восстание, конечно, было энергично подавлено и, надо сказать, в средствах тогда не стеснялись, а уж охоту на ведьм и колдунов объявили по всем королевствам такую, что мало кто и выжил. С тех пор Рогон пропал из поля зрения Совета на несколько лет. Ходили слухи, будто он женился на какой-то смазливенькой ведьме. Что же, такого мезальянса от него вполне можно было ожидать. Но вот, по прошествии, должно быть, годов пяти, маг снова появляется, исполненный Силы! Удивлению общественности не было пределов, поскольку все знали, что повторное Посвящение могут осуществить лишь столько магов, сколько занимались низложением. В общем, тёмная и странная история. Как удалось самородку Рогону вернуть себе былую мощь, никто так и не узнал. Болтали, будто написал он об этом небольшую книжонку, но, что стало с трактатом, если он вообще был, так и не выяснили.

А Рогон, между тем, посвятил свою жизнь воспитанию многочисленного потомства и наставничеству. Причём, как и следовало ожидать, учил он всех – и ведьм, и чернокнижников, и колдунов, и магов. Ученики его отличались вольностью суждений, крутым нравом и невиданной терпимостью по отношению к своим собратьям по чародейству. Вот такая история…

Постепенно мысли Золдана, витавшие вокруг преданий минувших лет, становились всё тяжелее и неповоротливее. А когда ночной мрак превратился в серые сумерки, измученный размышлениями и бессонницей старый маг отложил излюбленную трубку и забылся тяжёлым сном.

* * *

Люция бросила узелок и тяжёлый меч в траву. На небе уже занималась заря. Тьма ночи (о прохладе говорить не приходилось, поскольку её не было) рассеивалась. Макушки елей чёрные на фоне светлеющего неба слегка покачивались – новый день принёс благодатный, пускай и слабый, ветерок.

На маленькой лесной полянке ведьму поджидал заблаговременно сложенный хворост и несколько припасённых глиняных мисок. Усталая путница с облегчением опустилась на сухую валежину и перевела дыхание. Очень уж долгим выдался нынешний день – одни волнения и ни минуты покоя. Ведьма достала из узелка кремень и огниво, аккуратно высекла над кучей хвороста искру – роса ещё не опустилась, поэтому сухие ветки вспыхнули дружно.