Текст книги "Охота на ведьму (СИ)"

Автор книги: Алена Харитонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

– Мигом! Кому сказано?!

Однако вредная девчонка успела-таки забросить в рот ещё пару ложек похлёбки и лишь после этого, поспешно жуя на ходу, бросилась к своему платью. Голод, конечно, не тётка, но и спорить с взбешённым чародеем – себе дороже, тем более, он и впрямь мог услышать что-то эдакое.

Эйлан, растерянный превращением мирной трапезы в поспешное бегство, застыл на скамье – перепуганный и белый, словно лежащий за окном снег. Торой склонился над сжавшимся в комок ребёнком и мягко сказал:

– Не бойся, мы тебя в обиду не дадим, – он ещё помнил себя мальчишкой, а потому знал, как это страшно – оказаться перед лицом неизвестности.

Паренёк кивнул и сглотнул застрявший в горле ком. Маг продолжил:

– Трусить не надо. Ты же мужчина. Маленький, но мужчина, и мы с тобой должны?..

Он вопросительно поднял брови, ожидая ответа.

Торопливо одевающаяся ведьма внимательно прислушивалась к разговору. Краем глаза она видела, как Эйлан неожиданно исполнился важности, и что-то зашептал на ухо волшебнику – не иначе, отвечал на поставленный вопрос. Ведьма напрягла слух и уловила-таки не предназначенное для её ушей:

– …защищать Люцию, потому что она женщина и боится гораздо сильнее.

Каково, а? Это она-то боится сильнее? Она, которая дотащила этих доходяг до сторожки? Ну и методы воспитания у этого волшебника! Заговорщики ещё о чём-то шушукались, пока волшебник поспешно укутывал мальчика в одеяло. Золотой огонёк, подаренный Эйлану, по-прежнему парил в его ладони, переливаясь и искрясь.

Пока маг опоясывался мечом и набрасывал на плечи плащ, у Люции шевельнулось в душе нехорошее подозрение. Ведьма подумала – уж не посмеялся ли над ней спутник, так сказать, не отомстил ли за излишнюю склочность? Ну, чтобы припугнуть, да заставить побыстрее собраться. С него станется. Уж чего-чего, а яду в характере Тороя было хоть отбавляй. Но нет, судя по поспешности, с которой собирался сам волшебник, подвоха в его словах не крылось.

– Торой, – не вытерпела Люция, – может, скажешь, куда мы так торопимся?

Он не ответил. Вместо этого снова прислушался неизвестно к чему и уронил в тишину комнаты:

– Уже никуда. Идём.

Маг направился к выходу. Смутное видение, неожиданно ворвавшееся в его сознание, не отступило, напротив, приблизилось настолько, что казалось уже не видением, а горькой реальностью. И, хочешь – не хочешь, а придётся столкнуться с этой реальностью лицом к лицу.

Яркое солнце и белизна сугробов ослепили троих беглецов, заставив болезненно прищуриться. Зимний лес искрился и сиял. Волшебство неизвестной колдуньи мало-помалу ослабевало, однако приятный хрустящий морозец, не чета давешней лютой стуже, ещё держался. Люция потёрла глаза и выдохнула облачко пара. Ей не хотелось снова куда-то бежать. Да и Торой, хоть изо всех сил бодрился, а выглядел далеко не живчиком – бледный, осунувшийся, даже как будто похудевший. Хорошо хоть Эйлан пока не прятался, по привычке, за спину ведьмы, а исполненный отваги стоял рядом. Паренёк кутался в мантию из шерстяного одеяла и поглядывал на волшебника, пытаясь по его лицу определить – велика ли опасность?

Торой чувствовал пытливый взгляд ребёнка, а потому старался ничем не выдать волнения, лишь неспешно оглядывался. Показалось? Примерещилось? Нет никакой угрозы? Увы, острое чувство тревоги, что неожиданно царапнуло рассудок, явно не было случайным. Оно и сейчас трепетало в груди, заставляя сердце вздрагивать в ожидании неведомой опасности. Волшебник прислушался. Тихо. И всё же незваный гость находится где-то поблизости. Настолько близко, что попытка скрыться от него будет глупой, нелепой и, самое главное, слишком запоздалой. Поэтому маг терпеливо ожидал появления чужака.

Люции же, напротив, надоело топтаться на месте. Девушка перебросила из руки в руку свой заметно отощавший узелок и шмыгнула носом. Судя по звенящей тишине никакой погони не было и в помине. Чего только взбаламутились?

– Идём что ли? – неуверенно спросила колдунья, сделав осторожный шаг вперёд.

Снег звонко скрипнул под башмаками.

– Стой, – Торой удержал спутницу за плечо и пояснил, – она уже здесь.

Ведьма обернулась, внимательно глядя на мага – издевается что ли? Никого на всю округу. Вон, какое безмолвие, даже ветер и тот стих. Уж, кабы кто шёл через сугробы, хруст было б за версту слыхать.

– Чего ты ещё… – с неудовольствием начала Люция, но не договорила.

Огибая заросли молодого сосняка, к сторожке неслась стремительная позёмка. Снежная россыпь весело выпорхнула из чащи, искрясь на солнце. У края поляны пороша встретила на своём пути две стройные ели, засыпанные снегом. Это препятствие не остановило снежную волну – позёмка разделилась на два сверкающих потока и обошла деревца, попутно сорвав с отяжелевших ветвей пушистые сугробы. Еловые лапы пружинисто распрямились и зябко ощетинились иголками.

Снежные вихри меж тем скользили вперёд. По мере приближения к застывшим на крыльце сторожки людям, они становились всё плотнее, всё выше и теперь уже казались двумя огромными снежными волнами. Но вот аккурат перед домишком летучие волны столкнулись, брызнули во все стороны снегом и взвились к верхушкам сосен.

Эйлан отступил за спину Люции, ойкнув от страха и восторга – в центре бушующей стихии возник искрящийся льдистый смерч. Победно взвыл ветер, а потом совершенно неожиданно всё стихло – снежинки с шелестом осыпались в сугробы, а на месте недавнего вихря осталась стоять высокая стройная женщина – не чета всяким нескладным пигалицам, вроде Люции.

Складки роскошного плаща незнакомки серебрились от инея, однако полы одежды почему-то не покрывала ломкая корочка льда, какая возникает при длительном пешем переходе по сугробам. Да, неизвестная гостья действительно прибыла к сторожке в образе искрящейся позёмки, но уж точно не для того, чтобы тем самым пустить пыль (точнее, снег) в глаза беглецам. Женщина отбросила с головы широкий капюшон и Люция даже зажмурилась – так ярко полыхнули на солнце белокурые волосы. Незнакомка сделала уверенный шаг вперёд и слегка поклонилась. Нет, конечно, не ведьме – её спутнику. Неказистую колдунку вновь прибывшая не удостоила даже взглядом, не то что приветствием.

– Здравствуй, волшебник. – Чувственный с едва заметной хрипотцой голос оживил безмолвие зимнего леса.

Юная ведьма, что топталась на пороге сторожки, обняла за плечи сробевшего Эйлана. Разумеется, на того красота незваной гостьи произвела куда меньшее впечатление, нежели эффектный выход. А вот Люция, напротив, с ревнивым недовольством рассматривала появившуюся. И, надо сказать, россыпь ярких, безуспешно припудренных конопушек на носу дамочки вынудила сельскую колдунку втайне позлорадствовать. Немалое мстительное удовольствие доставило девушке и то, что глаза белобрысой дылды оказались разноцветными – один карий, другой голубой. Да при этом ещё голубой заметно косил. Люция облегчённо выдохнула – не такая уж и раскрасавица, если приглядеться. Из всех богатств только и есть, что волосищи, да голос. Эка невидаль! Отчего-то юной ведьме вовсе не хотелось, чтобы её волшебник восхищался неизвестной чаровницей.

– Здравствуй, Нирин, – ответил тем временем Торой самым будничным голосом и замолчал.

Люция изумлённо посмотрела на мага – так они, стало быть, знакомы? Ну, ничего себе!

Названная же Нирин сделала ещё один шаг и… близоруко прищурилась. Ореол горделивого величия, который удалось создать вокруг себя белокурой ведьме, мигом рассеялся. А юная колдунка, топчущаяся на пороге сторожки, едва сдержалась, чтобы злорадно не расхохотаться на всю округу – слепая курица! Так ей и надо! Люция однако совершенно не задумалась над причиной этой своей неожиданной неприязни.

– Торой??? – голос незваной гостьи непостижимым образом вместил в себя едва ли не десяток самых разнообразных чувств, начиная от удивления и заканчивая… да, да… злостью. Однако женщина в красивом плаще быстро взяла себя в руки и вкрадчиво, но в тоже время насмешливо спросила:

– Уж не ты ли напугал до смерти близнецов, а?

Похоже, она и впрямь не верила, что именно он схватился с колдунами в Мираре.

– Конечно нет, их напугала собственная наглость, – холодно ответил волшебник.

Нирин улыбнулась и впервые с момента своего появления стрельнула глазами в сторону Люции.

– А эта замухрышка, стало быть, с тобой? – она смерила юную ведьму настолько снисходительно-презрительным взглядом, что та, против воли покраснела.

Однако девушка, не особенно надеясь на заступничество Тороя, нашла в себе сил заносчиво вздёрнуть подбородок. Но вообще сейчас было самое время провалиться сквозь землю от унижения и злости. Надо же! Вынесло белобрысую дрянь! Холёная вся, аж лоснится! Волосы, вон, небось, всё утро на папильотки завивала, да и нарядную накидку, явно не в сельской лавке купила. А она, Люция, вся в обносках – мужская туника, бесформенная юбка, плащ с чужого плеча и тощая всклокоченная косёнка. Ведьма едва не взвыла от бессильной, понятной только женщине ярости. Она и без того не блистала красотой, а тут ещё наряды – обхохочешься.

– Нирин, я вижу, ты принесла сюда свои прелести исключительно для того, чтобы вдоволь поплеваться ядом. – Равнодушно сказал волшебник. – Именно поэтому разговаривать с тобой нет ни малейшего желания. Идём, Люция.

И маг протянул руку своей спутнице. Колдунка с королевским достоинством оперлась о протянутую ладонь (словно полжизни так ходила) и не без злорадства отметила про себя, как злобно полыхнули разноцветные глаза противной гостьи.

– Нет! – появившаяся из снежной позёмки примирительно вскинула руки. – Нет, постой.

– Что тебе, ведьма? – Торой сделал лёгкое, едва заметное ударение на последнем слове, но Люция всё равно чуть не прыснула со смеху – очень уж едко получилось. Вроде не оскорбил и в то же время – эдак двусмысленно прозвучало.

– Как ты смог… да где ты вообще взял Силу?! – Нирин смотрела на мага едва ли не с паникой. – Тебя ведь низложили!.. Но близнецы сказали…

Белокурая колдунья, видимо, решила говорить только короткими незаконченными фразами. Ну, а Люция в шоке уставилась на спутника. Вот он – момент истины! То-то волшебник не хотел её лечить, то-то рвался получить книгу! Низложенный! А она-то, дура, поверила, что он полон Сил! Стоп, стоп, стоп! А как же битва, а как же огонёк, что горит в ладони Эйлана? Девушка захлопала глазами, ничегошеньки не понимая.

Торой недобро глядел на незваную гостью и, когда она перестала исторгать из себя нечленораздельные междометия, спросил, игнорируя многочисленные вопросы:

– Зачем пришла? Хочешь что-то предложить – предлагай, а нет, так не стой на дороге.

На самом деле он догадывался о причине появления Нирин. Вероятно, неизвестная ведьма, затеявшая всю эту заваруху, решила отправить на поиски таинственного мага и его спутников свою товарку. Видимо, товарка эта должна была выступить парламентёром. Скорее всего, от неё требовалось достигнуть некоей договорённости, дабы мирным путём вернуть внучка зеркальщика. Только кто ж знал, что таинственный волшебник и Нирин окажутся давними врагами?

Пока Торой размышлял, Эйлан боязливо косился из-за плеча няньки, рассматривая женщину в роскошном плаще. Надо же, ведьма. И совсем не похожа на Люцию – такую добрую, ласковую, знающую сотни сказок и в то же время, такую потешную. Нет, эта ведьма – каким-то непостижимым образом стоящая в рыхлом сугробе так, что не примялась ни единая снежинка – эта ведьма ему не нравилась.

– Верни мальчика. – Тем временем выплюнула Нирин свой ультиматум. – Верни мальчика, дурак! Девку эту страшную можешь себе оставить, но мальчишку отдай. И так уже дров наломал! Сам не знаешь, с кем связался!

Но всё-таки, несмотря на угрозы она, по-прежнему стояла неподвижно, словно опасалась что-либо предпринять. Торой напряжённо прислушивался к безмолвному лесу. Как поняла Люция – боялся коварного подвоха. Маг и вправду не на шутку опасался засады, а то и вовсе облавы. В конце концов, нет уверенности, что, пока разноглазая ведьма заговаривает беглецам зубы, сторожку не окружают плотным кольцом её сообщники. Однако ощущения подсказывали – кроме трёх путников да незваной колдуньи, на несколько вёрст вокруг нет ни души.

Маг нарушил тишину тогда, когда надменная гостья уже отчаялась услышать от него хоть слово:

– Нирин, – вздохнул Торой, – а я гляжу, ваша шайка медленно соображает. Ведь сказал – мальчик пойдёт с нами. Чего ты припёрлась-то? Думаешь сломить меня уговорами?

И он собрался идти прочь, совершенно уверенный в том, что колдунья не осмелится напасть. Однако чисто по-мужски недооценил глубину её ярости.

Прогневлённая ведьма с неожиданной прытью ринулась вперёд, полы её плаща снежной крупой осыпались в сугроб и тут же с шелестом взметнулись в воздух. Теперь уже не разъярённая колдунья, а бушующий порыв метели нёсся на трёх несчастных. Яростный визг Нирин слился с воем пурги и снежная волна, обрушилась на хлипкое крыльцо сторожки. Люция с ужасом увидела, что колдовская метель несёт не сотни снежинок, а ощетинившиеся ледяные жала. Эйлан взвизгнул от ужаса, и маг заслонил ребёнка собой, подставляя Нирин беззащитную спину.

И тут перед ледяной погибелью выпрыгнуло на снег нечто бесформенное, но очень решительное. Люция. Девчонка выбросила вперёд незащищённые ладони и проорала такое, отчего Торой, будь он почувствительней, непременно покрылся бы испариной. К счастью, волшебник успел таки зажать Эйлану уши. Хороша была бы нянька, услышь паренёк из её нежных уст подобные словечки!

Хлёсткое деревенское ругательство ожгло воздух. Непотребная брань рассекла курящуюся вьюгу и швырнула ледяные иглы, устремившиеся к крыльцу, в разные стороны. Мёрзлая смерть брызгами разлетелась по поляне. Некоторые из ледышек вонзились в стылую кору елей, некоторые – в припорошенные снегом стены лесного домика. И всё-таки стараниями юной неопытной колдунки ни одно сверкающее лезвие не задело стоящих на крыльце людей.

Меж тем вьюга, в которую вновь обратилась белокурая ведьма, отхлынула к противоположному краю поляны, где взревела ещё яростнее. Похоже, Нирин никак не ожидала, что ей осмелится противостоять какая-то неказистая пигалица в сомнительном наряде.

– Люция! – отчаянно проорал сквозь завывания ветра Торой. – Люция!

Колдунка, шокированная собственной смелостью, рванула к магу во всю прыть длинных худых ног. Она, конечно, оскользнулась на ступеньке и, взмахнув руками, неуклюже рухнула на колени, но тут же намертво вцепилась в сапоги волшебника – никакими силами не оторвёшь. Столб позёмки, которую девчонка так ловко разогнала крепким словцом (а всякое ругательство, сказанное ведьмой с должным чувством, обретает немалую силу), конечно, никуда не исчез. Девушке удалось лишь отшвырнуть свирепую противницу к краю поляны.

Рядом отчаянно и гневно закричал Эйлан. Испуганная Люция краем глаза заметила, как мальчишка швыряет огонек, подаренный магом, точнёхонько в снежную круговерть. Метко пущенное волшебное пламя ворвалось в ледяной вихрь раскалённой слезой и ослабило натиск стихии. Это, конечно, не убило Нирин, но трое беглецов выиграли несколько драгоценных секунд.

Увы, Люция больше ничего не могла противопоставить опытной и злобной ведьме, потому теперь девушка всецело полагалась на Тороя. Хотя, какой из него – доходяги – спаситель? Так, смех один. Сейчас вон взмахнёт рукой, да и рухнет замертво, как после схватки с близнецами чернокнижниками.

А Нирин снова ринулась к маленькому, засыпанному снегом домику. Позади сторожки испуганно заржали, срываясь с привязи, лошади. Животные острее людей чувствовали натиск неведомой Силы, её гнев и неистовство. Люция совершенно не к месту подумала о том, что так и не успела отблагодарить лошадок угощением. А потом глупые мысли вымело из головы, и колдунка ещё крепче вцепилась в волшебника, надеясь на его заступничество.

– Эйлан, держись! – снова крикнул Торой.

Сражаться с обезумевшей от ярости ведьмой – дело неблагодарное, ибо остановить колдунью в такой ситуации может только смерть. Убивать дурищу волшебнику не хотелось – пускай её наказывает та, которая прислала. Уж она-то задаст товарке самую достойную трёпку. Одним словом, дамы разберутся сами.

Меч вылетел из ножен, пронёсся в воздухе, разрубил кисею снежинок, и вонзился в промёрзшие ступеньки крыльца. От истерического вопля, исполненного ненависти и боли, у троих беглецов заложило уши. Торой рухнул на колено, одной рукой прижал к себе обомлевшего Эйлана, а другой, для устойчивости, покрепче вцепился в рукоять грозного оружия. Спутницу он держаться не просил, чувствовал – она и без того вкогтилась мёртвой хваткой. После этого произошло нечто совсем уж непонятное – мир перед глазами Люции закрутился, верх и низ перепутались. Сосны, сторожка, снежный вихрь, исчезающие в чаще лошади замелькали по кругу, будто ведьма и её спутники стали осью огромной карусели.

Казалось, вокруг коленопреклонённого чародея взвихрился неостановимый круговорот упругой, бесплотной Мощи. Эта Мощь, словно играючи, отбросила снежную ведьму, а потом поглотила волшебника и его перепуганных спутников. Люция почла за благо зажмуриться, дабы хоть как-то сохранить внутренний покой. Однако охочий до чудес Эйлан всё-таки приоткрыл один глаз. Увы, ничего интересного мальчишка не увидел – только стремительное мельтешение каких-то размытых пятен. Не в меру любопытного паренька замутило, и он с опозданием зажмурился.

Испуганная колдунка держалась за Тороя и боялась, что от всей этой круговерти её вот-вот стошнит. Однако желудок выдержал. А спустя несколько мгновений досадливый визг Нирин растворился в пустоте. Ещё мгновенье, и Люция почувствовала, что летит. Точнее не летит, а падает. «Ну, ничего себе!» – восхитилась она способностям мага и сразу после этого куда-то пружинисто приземлилась. По всей видимости, прямиком в сугроб – рыхлый и глубокий. Следом кубарем покатился, завизжав от испуга, Эйлан и, наконец, последним, приземлился Торой – этот не визжал и не охал, лишь зло выругался сквозь зубы и тут же спросил:

– Все целы?

Люция, лёжа на спине, приоткрыла один глаз и огляделась – вот уж красота, так красота – над головой безоблачно-синее небо и воздух такой сладкий! После непривычно яркого, до боли мучающего глаза зимнего солнца теперешнее не терзало, а нежно ласкало. Потом обоняния коснулся знакомый и родной запах… сена! Ведьма поднялась на локте и огляделась. Вот уж диво, так диво – сторожка исчезла, и теперь изрядно помятая и перепуганная троица находилась… Хм, а пёс его знает – где она находилась! Пока что в огромном разворошённом стогу сена, аккурат посреди просторного, уже скошенного луга. Было тепло, умиротворённо тихо, да ещё внизу, в траве, уютно стрекотал кузнечик.

Растерянный Эйлан сидел рядом с нянькой. Всё случившееся казалось таким жутким и непонятным, что мальчишка едва сдерживался, дабы не захлюпать носом. Но это мучительное усилие ничего не дало. Уголки губ страдальчески дернулись, а к горлу подкатило удушливое рыдание. Паренёк отчаянно стиснул в потных ладонях клочья сухой травы и зажмурился. Крепко-крепко зажмурился. Однако это не помогло. Противные девчоночьи слёзы упрямо не хотели оставаться там, где им следовало – в плотно закрытых глазах. Острые плечи мальчика затряслись, а где-то в глубине сердца всколыхнулась глухая тоска. В этот самый момент крайне, постыдно сильно, захотелось к маме. Спрятать заплаканное лицо в складках её домашнего платья (голубое, в синих васильках и с простенькой вышивкой по подолу), вдохнуть родной запах (запах хлеба и вкусной стряпни), почувствовать, как тёплая ладонь привычно ложится на затылок и ерошит непослушные волосы.

Сирота, устыдившись, упрямо вскинулся и встретился взглядом с Тороем. Тот стоял напротив. Тёмно-синие глаза смотрели внимательно, не мигая. Мальчишка хотел было отвести взгляд, тем более что позорные солёные дорожки предательски сверкали на веснушчатых щеках, но ничего не получилось. Маг в ответ на этакую жалкую потугу мягко, утешительно улыбнулся, а потом произошло невероятное.

На миг Эйлану показалось, будто он тонет в зрачках волшебника, и в подступающей зеркальной черноте вдруг отразилось лицо мамы. Да, да! Словно Фрида Дижан стояла за спиной своего сына и тоже смотрела Торою в глаза. И родная тёплая ладонь легла на затылок и привычно взъерошила вихрастую макушку, прогоняя тоску и незнакомую доселе, удушающую боль. Скорбь и страдание отступили. Не навсегда, на время, изматывающая мука оставила сердце. Мальчишка судорожно вздохнул, будто только-только очнулся от полуденного сна, и удивлённо огляделся, забыв о том, что собирался плакать.

– Ух, ты! Лето! – и Эйлан, который всего несколько мгновений назад стоял на пороге бурной истерики, радостно вскочил на ноги, увязнув в сене. – Лю, посмотри, здесь лето!!!

Он счастливо запрыгал, подбрасывая в воздух пучки высохшей травы.

Рядом начал выбираться из сухой травы невозмутимый Торой. Маг с высоты своего роста сурово оглядел собравшихся в стогу:

– Все целы, спрашиваю? – несколько сварливо повторил он свой вопрос.

Люция, которая только что умудрилась выпутаться из складок плаща и сесть, перевела таки взгляд на волшебника. Во взгляде была опаска – ну, как чародей опять начнёт в обмороки хлопаться и помирать? Но нет, он казался ничуть не более умирающим, чем радостно скачущий в сене Эйлан. Вот разве что морщины на нахмуренном лбу обозначились чётче, как это бывает у людей усталых, отягощённых невесёлыми думами.

– Да целы, целы. Не видишь что ли? – в тон магу отозвалась ведьма и выплюнула сухую травинку, неведомым образом угодившую в рот.

Пошатываясь в неустойчивом стогу, девушка кое-как поднялась на ноги. Она ещё не пришла в себя после схватки с Нирин и всё не верила в то, что оказалась за тридевять земель от мерзкой ведьмы и студёной зимы. Колдунья потёрла ушибленные во время падения на крыльцо коленки и попыталась снять тёплый плащ. Увы, руки до сих пор дрожали, поэтому совладать с застёжкой на вороте никак не получалось. Торой повернул спутницу к себе и ловко справился со строптивой пряжкой.

Эйлан же, забыв о своих печалях, кубарем скатился на землю, не дожидаясь взрослых.

– Торой, ты прогнал зиму? – с восторгом поинтересовался мальчишка, оглядываясь.

Волшебник помог Люции снять плащ и ответил, усмехнувшись:

– Нет, Эйлан, я прогнал нас. Из зимы.

Ведьма отшвырнула в сторону тёплую накидку и торопливо стащила вязаную тунику клотильдиного мужа.

– Ух, хорошо-то как. – С облегчением выдохнула девчонка, оставшись в рубашке и юбке.

Однако сразу после этого приняла постный вид. Нарочно, чтобы Торой не очень-то задавался. Волшебник был тем ещё гордецом, а Люция вовсе не собиралась подливать масла в и без того жаркий огонь его тщеславия. Поэтому она решила опустить восторженные провинциальные ахи, охи и вздохи. В конце концов, ерунда какая – утащить волшебством! То ли дело волоком, да по морозному лесу. Хотя, ведьма, конечно, понимала свою неправоту – волоком любой дурак сможет, а вот так – с шиком да через неведомые пространства – это редкому магу по силам. Впрочем, она всё-таки решила не услаждать Тороя своей простодушной восторженностью. Ещё чего.

– Кстати, где мы? – с изысканной небрежностью снизошла всё-таки колдунья до вопроса (не удержалась).

Конечно, она вполне резонно ожидала, что волшебник лишь пожмёт плечами и скажет, мол, Сила его знает. Где-то. Но он, тоже освобождаясь от тёплой одежды, ответил абсолютно уверенно:

– Мы в Фариджо, – голос из-под плотной тёплой туники звучал приглушённо.

– Где-е-е-е??? – ахнула Люция, забыв о том, что минуту назад собралась хранить степенную невозмутимость.

Девушка ухватила Тороеву одёжу за ворот и потянула на себя, вызволяя мага. Тот, наконец, стащил одеяние и, приглаживая взъерошенные волосы, повторил невозмутимо:

– В Фариджо.

А потом, как ни в чём не бывало, выкарабкался из стога не твёрдую землю и подал руки спутнице – безмятежный и спокойный, словно каждый день вот так переносился за сотни вёрст. Колдунья взялась за протянутые ладони и чинно выбралась следом, прихватив с собой лишь узелок. Вопросов она больше задавать не стала. Снова сделала постное лицо, будто по-прежнему считала, что ничего диковинного не произошло.

Надо сказать, вид у Люции снова был донельзя потешный – мужская рубаха, заправленная в шерстяную юбку и при этом, всё – размеров на пять больше, чем требовалась. Ни дать, ни взять – уличная нищенка. Магу даже стало жаль девчонку. «Надо раздобыть ей приличное платье, – неожиданно для себя подумал Торой, – какое-нибудь зелёное или голубое, чтобы подошло к цвету глаз».

Ведьма, разумеется, не догадывалась о благих намерениях спутника. Она сосредоточенно выбирала травинки из всклокоченных волос и озиралась, как показалось магу, исподтишка. Словно бы намеренно не хотела льстить ему восторгами. Волшебник спрятал улыбку.

Люция, обрадованная, что Торой отвлёкся, огляделась уже смелее – широкий, скошенный луг, утыканный стогами, простирался вокруг, насколько хватало глаз, и только вдалеке маячили аккуратные домики. Странно, в Фариджо не пришла зима. Могло ли статься так, что и люди здесь не засыпали? Колдунья почесала кончик носа и полезла в узелок за гребешком. Торой тем временем ловко перехватил восторженно бегающего по скошенной траве Эйлана и принялся приводить мальчишку в порядок – очищать от сухих травинок, расправлять одежду. Паренёк терпеливо поворачивался то так, то эдак, чтобы волшебнику было удобнее.

– Ты очень храбро дрался, – похвалил его маг.

Именно ловкий бросок мальчика подарил беглецам необходимые для бегства мгновения. Растеряйся Эйлан, и ноги унести не удалось бы никому. Внучок мирарского зеркальщика порозовел от гордости.

– Торой, – застенчиво сказал он, – я тоже хочу стать волшебником.

И потупил глаза, словно признался в чём-то постыдном. Маг даже заподозрил, уж не внушал ли кто пареньку мыслей о том, что здешний мир был бы куда как спокойнее без волшебства? Собственно, в свете последних событий, нельзя было не согласиться с правотой подобных замечаний. Чародей развёл руками и ответил:

– Магом нужно родиться.

Внучок зеркальщика шмыгнул носом, но не особенно расстроился. Про себя он решил, что всё равно попробует. Ну, мало ли, вдруг получится. Мальчишка рванул вперёд, туда, где вдалеке маячили крыши деревенских домов и куда устремился большой резвый кузнечик. Взрослые, хотя и менее поспешно, отправились следом.

– Люция… – Торой внимательно посмотрел на ведьму, словно раздумывая, стоит ли продолжать. – Я всё хотел поблагодарить тебя, ну, что не бросила умирать в снегу, не оставила на растерзание волкам и вот, сейчас. Знаешь, я не думал, что Нирин осмелится напасть, по правде сказать, я был к этому совсем не готов и даже не смог толком отразить удар, лишь отвёл в сторону.

Он сбился и замолчал. Ещё никогда в жизни Торой не признавался перед кем-то в своей несостоятельности. Делать это оказалось далеко не так трудно, как он представлял раньше, но всё-таки неприятно. А потому волшебник до крайности не хотел, чтобы Люция охотно подхватила его самобичевания и, не приведи Сила, усилила их какими-нибудь едкими замечаниями, до которых была та ещё мастерица. Однако этого не произошло. Ведьма рассеяно кивнула, принимая благодарность и опуская всё остальное, а потом спросила:

– Эта Нирин, она кто?

Маг на мгновение замялся, а потом ответил:

– Она погодная ведьма. Ну, знаешь из тех, что тянут силы из всяких природных явлений – снега там или дождя. Очень сильная колдунья. Пожалуй, самая сильная из всех, каких я только знал. Честно говоря, я сперва подумал, уж не она ли так круто обошлась с Мираром, но потом понял – не она. У неё над головой тоже парила руна Ан. Как у тех близнецов.

Люция с наслаждением вдохнула прогретый, напоённый ароматом подсыхающей травы воздух и беспечно спросила:

– Что за руна Ан?

Торою пришлось вкратце рассказать и о руне, и о её назначении. Некоторое время после этого путники шли в молчании, смотрели на приближающуюся деревню и думали каждый о своём. Наконец, девушка нарушила тишину:

– Ты так и не ответил мне, кто такая Нирин. – Колдунка хитро прищурилась, давая понять, что уж узнать в товарке погодную ведьму и сама умеет, чай, не глупее полена.

Маг усмехнулся. Разве что утаишь от этой вредной неказистой прощелыги?

А девушка, устремив взгляд под ноги, пояснила:

– Не стала бы она без повода на тебя кидаться.

Торой отвернулся, пряча улыбку, но всё же отозвался:

– Давно, когда я ещё только примкнул к Гильдии Чернокнижников, у нас с Нирин был роман.

Ведьма нахохлилась и приняла отсутствующий вид, а потом всё же не удержалась и, словно вскользь, произнесла, глядя на бегающего за кузнечиком Эйлана:

– С этой… косоглазой?!

Волшебник расхохотался тому, как веско и в то же время с плохо скрытой злостью его спутница произнесла эти слова.

– Ну, – ответил он, отсмеявшись и проигнорировав досадливый взгляд собеседницы, – дело тут не в глазах, она на самом деле очень… как бы тебе объяснить… Очень интересна, многое знает, своеобразна в суждениях, а при желании умеет быть до крайности обворожительной.

Юная колдунка презрительно скривила губы и ответила:

– Видимо, о тебе она думает вовсе не столь лестно, раз обозвала дураком.

Собеседник беспечно кивнул в ответ:

– Видимо. Но, скорее всего, дело в том, что мы не очень мирно расстались.

Торой не стал продолжать. В конце концов, к чему рассказывать Люции, столь неискушённой в любовных делах, о романе, который закончился много лет назад? Роман был бурный – сплошные страсти и нерв, но в конечном итоге молодой волшебник не захотел связывать себя с женщиной, которая жаждала от любовника лишь раболепного подчинения. Ну и ко всему прочему на длительные сердечные привязанности у Тороя сроду не хватало терпения. Скучно становилось. Но не откровенничать же обо всём этом с юной сельской колдункой? Потому маг молчал и смотрел на приближающиеся аккуратные домики.

Деревня, что раскинулась перед путниками, находилась не так далеко от Стольного Града Гелинвир, где вот уже многие столетия восседал Великий Магический Совет. Если посмотреть по карте (которой у трёх странников, конечно, не было), то стало бы видно, что Торой, не поморщившись, перетащил себя и своих спутников через государственную границу Флуаронис и вообще расстояние в сотни вёрст. Позади остались и знаменитые флуаронские сосновые леса, ныне едва не по макушки засыпанные снегом, и широкая судоходная река Иркша, скованная льдом, и даже Торговый Путь, что тянулся через несколько сопредельных государств. Вообще, по прикидкам Тороя, Путь этот находился, аккурат, верстах в двадцати от нынешнего местонахождения странствующей троицы. Так что, если выйти к нему, скажем, завтра поутру, то к вечеру запросто можно добраться и до Гелинвира. Собственно, именно это Торой и собирался сделать. Как-никак, надёжно укрыть внучка зеркальщика можно только у волшебников, хотя тащиться к старинным недоброжелателям страсть до чего не хотелось. С другой стороны…