Текст книги "Его М.Альвина (СИ)"
Автор книги: Алёна Черничная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Глава 25
Такси. Подъезд. Лифт.
Не помню ничего из этого, потому что я отключаюсь ровно на том моменте, когда Данил окольцовывает мою талию руками, а его язык бесцеремонно сплетается с моим. Он отвечает на этот спонтанный поцелуй.
Мы оба приходим в себя, лишь когда за нами закрывается дверь квартиры. Вваливаемся в полумрак коридора, нарушая тишину дома своим жутко громким дыханием. Я все еще держусь за шею Данила, как за якорь, потому что мои ноги больше напоминают вату.
Если бы не его крепкие объятия, то меня размазало с вертикали в горизонталь еще у ворот Ботанического сада. Даня отстраняется всего на секунду, а мне уже плохо, потому что хочу его губы, руки, дыхание… Еще и еще. Я сошла с ума!
Припечатывая меня к стене, Данил обхватывает мое лицо ладонями и прижимается своим лоб к моему. Я, чуть ли не хныча, тянусь опять за поцелуем, но Даня плавно уворачивается. Растерянно хлопаю ресницами и заглядываю в его настолько затуманенные глаза, что становится не по себе.
– У тебя есть всего пара секунд, чтобы попросить меня остановиться, – его голос мучительно хрипит, а подушками пальцев он проводит по контуру моих губ. – Потом, Аль, уже не смогу. Я пиздец как тебя хочу, – сдавленно переводит дыхание и показательно толкает вперед бедра к моему животу, обозначая твердым бугром под ширинкой свое «хочу».
Этот «джентльменский» жест тут же разливается горячим спазмом между моих ног.
– Даже. Не вздумай. Остановиться, – шепчу на выдохе, пока мои ладони скользят вверх по напряженной шее Данила.
Зарываюсь пальцами в его волосах, слегка сжимая мягкие пряди.
Снова притягиваюсь к губам Дани и передаю его языку и рукам карт-бланш. И нисколько об этом не жалею. Ни когда поцелуй становится таким непристойным, что у меня адски горит низ живота. Ни когда моя куртка летит куда-то на пол, а ладони Данила оказываются под моей кофтой. Горячие пальцы нагло гладят и исследуют изгиб талии, скользят к бедрам, а потом грубо сжимают мои ягодицы.
А я даже не сопротивляюсь. Лишь сильнее льну к широким плечам и стояку, упирающемуся в низ моего живота. Меня ломает изнутри от неуправляемого желания касаться Данила, целовать и вдыхать, как ненормальная, его запах.
Мои руки обнимают его, гладят широкие плечи и спину. Даже через ткань толстовки я ощущаю, как горит мускулистое тело, так яростно прижимающее меня к стене. Только этого мало. Забираюсь ладонями под край его одежды, а мои пальцы осторожно обводят четкие, стальные линии пресса. Боже, да под его мышцами невыносимый жар. Данил стонет, развязно толкаясь в мой рот языком, и одним легким рывком приподнимает меня за ягодицы. Я инстинктивно обхватываю его бедра ногами, а стоящий член под ширинкой джинсов оказывается ровно там, где у меня все бешено и горячо пульсирует.
Данил грубо стонет, а я трусь и бесстыдно прижимаюсь к нему сильнее. Рушится терпение уже у обоих. Отрывая от стены, Даня, как пушинку, несет меня куда-то по коридору. Мы все еще целуемся и дышим через раз. Я обнимаю Данила за шею, взъерошиваю ему этот вечный бардак на голове и одуреваю от теплого вкуса его губ. Не хочу, не могу отлипнуть от них и на секунду.
Слышу, как с глухим стуком впечатывается в стену дверь одной из спален. Походу она была открыта прямо с ноги. Плевать. Мне ведь все равно, куда меня несут: к нему или ко мне.
Главное, чтобы с ним… и чтобы эта дурь между нами сейчас не закончилась.
Просто на ощупь добираемся до кровати, не переставая жадно прижиматься друг к другу и обмениваться весьма похабными стонами.
Данил невероятно осторожно, словно я фарфоровая, опускает меня на покрывало. Отрывается от моих губ и тут же получает мой недовольный вздох. Между нами проскальзывает всего секунда какой-то острой, доводящей мое тело до мелкой дрожи, нежности. Даня нависает надо мной, и мы всматриваемся друг другу в глаза. Даже в полумраке я вижу его расширенные зрачки и опьяневший взгляд. Данил склоняется ниже, ластиться кончиком носа к моей щеке и губам, а мои пальцы по-прежнему спрятаны в его волосах, перебирая и путая взлохмаченные пряди.
Я не понимаю… Не осознаю, откуда во мне скопилось столько жара, кипящего в венах, что беспрекословно разрешаю Дане стянуть с себя свитер. Нетерпеливо ерзаю бедрами, когда мои джинсы отправляются куда-то на пол. И я сама же помогаю Данилу избавиться от его дурацкой толстовки, а моя крыша съезжает ко всем чертям, когда так свободно касаюсь ладонями стальных мышц торса.
Мой низ живота ноет, словно в нем вот-вот взорвутся все нервные окончания. Я, будто бы магнит, тянусь к рукам Данила, когда он скользит ими по моему податливому телу. Пальцами аккуратно поддевает тонкую бретельку лифчика, стягивает вниз, оголяя сначала одну грудь, а следом и вторую. Я завороженно наблюдаю, как Данил хищно кусает крупные губы, разводит мне ноги коленом, устраиваясь между ними. Склонившись, обхватывает ртом поочередно мои соски. Он до головокружения обводит их влажным языком, рисуя им что-то бессмысленное.
И я окончательно растекаюсь по покрывалу, когда чувствую его горячие, настырные пальцы у себя между ног. Они скользят вдоль линии моего, уже до нитки намокшего, белья. Гладят и касаются самых чувствительных точек через ткань.
И мне этого хватает до края. Становлюсь настолько беспомощной, что закрываю глаза, подаюсь вперед бедрами к его пальцам и прошу:
– Дань, пожалуйста…
Дрожащими ладонями обвожу его напряженную шею, широкие плечи, веду вниз по груди и уже сама добираюсь до застежки ремня. Но меня хватает только на то, чтобы сжать ими каменный стояк под грубой джинсовой тканью.
Стон вперемешку с рычанием обжигает мою грудь, и надсадно дыша, Данил отстраняется. Я слышу звук расстегивающейся ширинки и характерный шелест упаковки. А потом чувствую, как скользит вниз к щиколоткам мое белье.
Горячие пальцы совсем не аккуратно сжимают теперь уже полностью обнаженные бедра и придвигают их к краю кровати. Одним движением мои ноги оказываются за его спиной, а сильные руки помещают меня в капкан. Мое сердцебиение и дыхание замирают, когда четким глубоким толчком Данил почти сразу заполняет меня собой.
Наши стоны теряются в темноте спальни. Я выгибаюсь, ловя ртом воздух, и вонзаю ему пальцы в налитые напряжением плечи. Данил дает мне всего мгновения, чтобы привыкнуть к себе. Вжимается в меня всем телом, толкается членом все глубже и глубже, соединяет наши лбы, бережно кусает мои губы и просто двигается. Его бедра идеально ловят нужный темп, чтобы поставить меня куда-то на грань между нежной болью и острым наслаждением.
У нас одно раскаленное дыхание на двоих и бешеное желание быть друг другу как можно ближе. Поэтому ритм быстро становится жестким. Я расслабленно подстраиваюсь под каждое движение Данила, под каждый его стон и ласку. И даже не собираюсь сдерживаться. К черту соседей и приличия.
Когда Данил отстраняется, обхватывает мои ноги, крепко скрещенные за его спиной, и легко закидывает их себе на плечи, то все становится слишком глубоко и ярко. Напряжение внизу живота заставляет одновременно сжиматься изнутри и цепляться пальцами за покрывало. Мы оба искрим так легко и быстро, что комната наполняется откровенными и пикантными звуками секса.
По моему телу взрываются все чертовы двести двадцать. А широкие ладони, уверенно держащие мои бедра, лишь размашистее направляют их к мужскому паху. Несколько мощных толчков члена до упора, до полного отключения меня от реальности, и Данил замирает с шипением похабного набора фраз:
– Блять… Мальвина… Охуенно…
Глава 26
– Расскажи мне о себе…
Эта простая просьба выводит меня из приятного ватного состояния в ступор. Погруженная одновременно и в горячие мужские объятия, и в обжигающую воду с расстилающейся пеной по ее поверхности, я не готова думать даже о том, что полчаса назад произошло в моей спальне.
В нашей ванне жутко тесно, но мне до головокружения нравится прижиматься спиной к широкой груди Данила, расположившись у него между ног. Чувствовать его щекочущее дыхание у виска и невесомые поцелуи в шею и плечи. Мне просто нравится каждая секунда рядом с ним. В ванной только я, он, несколько горящих свечей, украденных из Кристининого комода, и практически пустые бокалы с красным полусладким.
– Аля-я, – снова слышу над ухом протяжный шепот, и Даня сильнее прижимает меня к себе.
– А что ты хочешь знать? – удивлённо хмыкаю, но с довольной моськой зажмуриваю глаза, когда его губы оставляют теплый поцелуй у шеи.
– Все… – Данил находит под водой мою ладонь и крепко переплетает наши пальцы.
У меня так дрожит где-то под ребрами, что чуть ли не мурлычу от удовольствия. Боже мой…Кто бы мог подумать, что мне больше не захочется его покусать или утопить.
– Даже не знаю с чего начать… – задумчиво бормочу себе под нос, удобнее укладываясь затылком на плече Данила. А потом просто говорю как есть, не подбирая правильных слов. – Я из крохотного городка, у меня самая простая семья. Мама… Сестра… Все мои детские воспоминания – это я и ноты. В музыкальной школе оказалась раньше, чем в обычной. Друзей мало, а музыки в моей жизни много. Поэтому я студентка консерватории, а не строительного. И вот сейчас очень надеюсь воспользоваться шансом не быть просто артистом ноунейм оркестра, а двинуться куда-то выше.
Данил с силой прижимает меня к себе и шумно выдыхает мне в волосы:
– Я верю в то, что ты сможешь покорить слух и сердца всех, кто будет на твоем прослушивании.
– Мне всех не надо. Надо только одного… – В ответ на его объятия я прижимаюсь к нему еще сильнее.
– Одного меня ты уже покорила. Обещаю, в эти выходные не буду отбирать у тебя провод от инструмента. Играй сколько хочешь.
– В эти выходные мне придется отплясывать на свадьбе сестры, – от мысли об этом я лишь раздраженно вздыхаю.
– Вот как. Оставишь меня одного? – усмехается Данил и, перебирая в своей ладони мои пальцы, слегка прикусывает мне мочку уха.
Разомлевшая до тумана в голове, я ляпаю не задумавшись:
– Если хочешь, поехали со мной, – и тут же осекаюсь.
Черт! Надеюсь, это не прозвучало, как «мы только что переспали, а я уже хочу скорее познакомить тебя со всей своей семьей». Ведь у меня действительно два пригласительных на руках. Моя сестрица в очередной раз не упустила возможность ткнуть носом в то, что она меня снова обскакала. Марина в двадцать четыре уже выходит замуж за какого-то богатенького сынка, а Альвина в свои двадцать два, кроме нот, ничего не имеет.
– Если ты зовешь…– неуверенно тянет Данил, а я тут же оборачиваюсь к нему лицом, опираясь ладонями о его каменную грудь.
И попутно переливаю за край ванны воду с пеной.
– Дань, – обнимаю его за шею и заглядываю в зелено-карие глаза, которые тут же удивленно распахиваются от моего виноватого тона, – я не с намеком что… – запинаюсь, кусаю губы и мямлю дальше. – Ну… Ты не обязан…
Он обхватывает мое лицо мокрыми руками, расплывается в улыбке, собирает с моих щек прилипшие к ним пряди волос, возвращая их обратно в собранный пучок на макушке.
– Аль, все нормально. Хочешь, чтобы я поехал? Без проблем составлю тебе компанию, – вполне серьезно заявляет Данил.
Меня одновременно и радует, и смущает его ответ. Как-то неловко за подобное спонтанное приглашение на очень семейный праздник. Но что-то подсказывает, что с Даней будет однозначно веселее, нежели я проведу этот «торжественный» день, спрятавшись где-нибудь в ресторане за тарелкой салата.
– Не парься. Мы просто проведем эти выходные вместе. – Видимо, на моем лице все еще отражается замешательство, потому что Даня разговаривает со мной, как с маленькой.
Гладит костяшками пальцев мою щеку и касается губ мягким поцелуем, осторожно вторгаясь горячим языком к моему языку. А мне в бедро уже неосторожно давит «что-то» о-о-чень твердое. Тело реагирует быстрее, чем голова. Я нарочно сильнее прижимаю к спинке ванной Данила и сама же плавно трусь о его напряжённый пах.
Чувствую и веду себя не лучше мартовской кошки. И нет… Мне не стыдно. Потому что в ответ получаю не только одобрительный мужской стон, но и лавину жгучих мурашек, ползущих к самому низу моего живота.
Ладони Данила уже настойчиво блуждают по моим ягодицам. До приятной боли сжимают их и тут же аккуратно поглаживают. Вода ванной теперь все равно что воды Антарктики, потому что от крепкого рельефного тела подо мной жар в миллион раз сильнее. Как и в миллионы раз больше бушующих гормонов, заполняющих мои вены.
И пока я не стала состоять лишь из одного желания под названием «хочу», все-таки решаюсь задать расслабленному Данилу встречный вопрос.
– Дань, – шепчу ему в губы и запускаю пальцы в его влажные пряди, хаотично уложенные на голове, – теперь твоя очередь что-то рассказать о себе.
Да, я подпустила Данила ближе, чем вообще могла предположить. Только это не отменяет того, что знаю про его шикарную жизнь на снимках в социальных сетях и понятия не имею, почему она закончилась. Любопытство же не порок?
Слегка отстраняюсь и невинно хлопаю ресницами, заглядывая в его затуманенные глаза. И на мгновение мне кажется, что в их глубине мелькает что-то похожее на растерянность. В слабом свете зажжённых свечей вижу, как Данил резко сглатывает, а скулы и челюсть напрягаются, заостряя черты лица.
Но это всего лишь мгновение.
– У нас есть более интересные занятия, – Даня вальяжно усмехается и скользит ладонью вдоль моего бедра все ниже, пока его пальцы не оказываются между моих ног.
Мысль, что он попросту съезжает с разговора о себе, живет в голове ровно секунду. Вино, горячая ванна, терпкий запах мужского тела, возбуждение, рвущееся по каждому сантиметру моей кожи и вызывающее движение одного пальца внутрь меня. Таким образом я становлюсь безвольным пластилином. Вздрагиваю с тихим стоном на губах и утыкаюсь лбом в твердое плечо, не в силах сопротивляться настойчивым ласкам.
– Не здесь, Аль, – сдавленно хрипит Данил мне в ухо, когда я обхватываю разгоряченно ноющими мышцами его палец, скользящий все глубже, а своей ладонью – его крепкий стояк с проступающими венами.
Я не сопротивляюсь, когда сильные руки вытаскивают меня из ванной. По моему телу ручьями течет вода, заливая пол. Но мне глубоко все равно. Сейчас я дурею на всю голову, потому что даже не понимаю как мы, оба голые, мокрые и все еще в остатках пены, оказываемся снова у меня в спальне.
Глава 27
Данил
Вдыхаю осенний воздух полной грудью, как только выхожу из такси на широкую дорогу, закатанную шуршащим гравием. В кармане тоскливо пикает смс о снятии денег за поездку, и я морщусь. Такси – непозволительная для меня роскошь, но в этот загородный поселок другим способом не добраться. Хозяева идеальных кирпичных домиков с километрами бассейнов на заднем дворе даже не произносят слово «маршрутка».
Оглядываюсь по сторонам, рассматривая то один дизайнерский фасад, то другой, и хмыкаю. Да уж. Хватило года, чтобы теперь вся эта лакшери жизнь казалась чужой, а не наоборот. Как-то слишком быстро я привык и питаться «Дошираком», и жить в типичных многоэтажках.
Расстегиваю ветровку, пропуская теплый ветер под футболку и решаю поторапливаться. У меня не так много времени, чтобы топтаться на месте и любоваться отголосками прошлой жизни. Через пару часов Мальвина вернется домой со своих репетиций и сто пудов опять посыпется: А куда? А что? А где?
Невероятно любопытная девчонка. Вижу, как последние несколько дней она пытается ненавязчиво подлезть ко мне с невинными расспросами. Но пока у меня чертовски отлично получается косить под дурачка: не услышал, недопонял, уснул.
А в ее постели спиться гораздо приятнее. И дело не в ортопедическом матрасе или что этим утром был охрененный минет вместо омлета.
Я пиздец, как подвис на ней. Когда она рядом, у меня каким-то образом получается не грузиться, не думать о себе и обо всем отборном дерме за моей спиной.
Мальвина – мое противоядие. Хрупкое. Нежное. Безумно ласковое. Правда, я не представляю, чем буду расплачиваться за это ощущение жизни рядом с ней.
Но у меня точно есть еще пара дней, чтобы не возвращаться в реальность. Мне все наплевать, где проводить время рядом с Алей: постель, квартира, свадьба ее сестры. Лишь ни о чем не думать еще немного.
И поэтому я здесь. Иду по идеально ровной улочке, по обе стороны которой одни ворота круче других. К единственному человеку, помимо Ника, который до сих берет трубку, если видит мой номер телефона.
В самом конце улочки торможу перед знакомым забором, который за этот год еще сильнее закутался в заросли вьющихся роз. И честно, где-то в глубине души мне до отвращения стыдно. Потому что появляюсь я здесь только тогда, когда меня припекает.
Тычу пальцем в звонок на кирпичной кладке, а через мгновения калитка с тихим щелчком распахивается, пропуская вовнутрь. А там…Все такая же огромная, ухоженная территория с альпийскими горками, детскими качелями перед двухэтажным домом, на пороге которого все такой же раскаченный до треска футболки по швам бородатый рыжий Макс.
Он бегло осматривает меня с ног до головы, пока я топаю по каменной дорожке к дверям его особняка из массивного светлого кирпича. Осматривает и распахивает объятия.
– Иди сюда, малой, – Макс сгребает меня ручищами и хлопает по спине ладонью так, что мой позвоночник едва не сыпется в трусы.
– Какой на хер малой, – недовольно шиплю, отбрыкиваясь от такого горячего приема. – У нас с тобой полгода разницы.
Всего несчастных шесть месяцев по возрасту и безразмерная пропасть между жизнями. У Макса шикарный особняк, жена и двое близнецов-спиногрызов. И вишенкой на этом сладком торте – сеть кофеен по городу. Открытых, конечно, не без помощи папани, но это не мешает Максу активно продвигать свой бизнес дальше уже самостоятельно.
А что есть у меня? Ну, кроме сопящей мне в шею по ночам Мальвины…
– Зайдешь? – Мой бородатый друг, наконец, отлипает от меня.
– А Настя дома? – Одергиваю мятую футболку и косо поглядываю на входную дверь.
Макс утвердительно кивает, а я морщусь и отрицательно мотаю головой.
– Лучше тут побазарить. Да и я как бы всего на пять минут…
– Дан, я из пустого в порожнее переливать не буду, поэтому спрашиваю сразу. Сколько?
У меня застревает противный ком в горле. Приходится прокашляться, чтобы огласить то, зачем я тащился сюда с другого конца города.
– Тысяч… десять… пятнадцать… – Язык становится мерзко липким во рту. – Месяц, максимум два, и я отдам. Ты же знаешь.
– Тебе бы прошлый долг отдать, – усмехается Макс, с укором поглядывая на меня исподлобья.
– Но позапрошлый же вернул, – натягиваю губы в широкой улыбке.
А в душе просто все клокочет от того, насколько мне все это омерзительно. Я не знаю, почему Макс еще до сих пор не внес меня в черный список и даже не гнушается приглашать в свой дом. Молчу про то, что несколько раз он сильно выручал меня деньгами. И отдал я ему лишь крохотную часть от всей суммы. Я не пришел бы к нему снова, если бы не обещание Альке, что завтра мы проведем день вместе на какой-то дурацкой свадьбе. Но в моем кармане ровно пятьсот рублей.
– Отдал, – цокает Макс, скрещивая необъятно раскачанные руки на груди. – Когда за ум возьмешься, а? Ну, случился у тебя пиздец в жизни, но ты же не тупой, Дан, чтобы настолько все спускать в канаву. Может хватить таскаться по своим…
– Макс, – резко обрываю друга, морщась и потирая лоб пальцами, неосознанно закрывая ладонью глаза. Мне хочется спрятаться от этого разговора. – Я знаю.
Слышу рядом разочарованный вздох:
– Знает он. Вершинин, это последний раз. И лишь потому, что мы на одном горшке в детском саду сидели. Я тебе по-прежнему друг, но не спонсор, – Максим замолкает, а для меня его слова, как серп по яйцам. – Тебе на карту или наличкой?
– Карта…
– Максим, блин! Ну, я на кого детей оставила? – За спиной его резко распахивается входная дверь и на порог выплывает Настя с малым на руках. Замечая меня, замолкает и даже не думает скрывать на своем лице отвращение. – А… Это ты.
– Я, – радостно и открыто улыбаюсь, но не ей.
А пухлощёкому лысому бутузу на ее руках. Боря? Коля? Один хрен не разберешь. Они же близнецы. Да и какая разница. Все равно пацан классный, потому что очень искренне улыбается в ответ и почему-то сразу тянет ко мне ручки. Знал бы ты, малыш, какое перед тобой говно… Я инстинктивно подаюсь вперед, но, блять, Настя тут же ныряет обратно в дом.
– На чай не приглашаю. Хватит здесь ходить и побираться, лудоман хренов, – слышу ее ядовитое шипение, перед тем как дверь захлопывается обратно.
– Капец, Настя… – обреченно вздыхает и Макс смотрит на меня даже как-то виновато, когда пожимает плечами.
А я стою, как приложенный со всей дури башкой о стену. К горлу моментально подкатывает тошнота.
– Я пойду, – хриплю через силу и пячусь в сторону ворот.
Мы в молчании плетемся через шикарный двор на выход. Только перед самой калиткой Макс все-таки настороженно спрашивает:
– Данил, а мама как?
И меня еще раз прикладывают с размаху о суровую реальность.
– Никак. Альцгеймер не лечится.
Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Максим растерянно чешет ладонью затылок, а я надеюсь, что у него хватит ума не задавать вопрос про отца. Или меня вскроет на хер.
– Ясно, – тихо подытоживает Макс, протягивая на прощание руку – Давай уже делай хоть что-то со своей жизнью.
И что делаю я, когда жду обратное такси в город посреди шикарных домов и идеально чистой улочки?
Читаю два сообщения, пришедших на телефон одновременно. Первое от Макса с суммой в двадцать тысяч, а второе от Мальвины.
«Дань, репетицию перенесли. Я задержусь на часик. И еще… *смайлик обезьянки с закрытыми глазками*. У меня до сих пор дрожат ноги, и я жуть как не выспалась. Давай сегодня просто поспим, а?»
Я вгрызаюсь взглядом в каждую букву в ее сообщении. Пытаюсь удержать свои мысли и внимание только на нем. На ней. На Мальвине.
Нет. Все. Пиздец. Потому что ко мне подкатывает это оглушающее чувство, которое хочет поменять адрес такси до нашей с Алей квартиры на совершенно другой. Мне херово, и совесть выедает изнутри.
Ведь эта ничтожная сумма с двойкой и четырьмя нулями на моей карте может стать в разы больше. И мелькает какая-то успокаивающая мысль, что именно сейчас много-то и не нужно… Всего лишь намек на удачу.
Поэтому домой я еду не сразу…
