Текст книги "Его М.Альвина (СИ)"
Автор книги: Алёна Черничная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава 16
Выхожу из такси и мгновенно попадаю под стену дождя. Привет, осень и чуть ли не ежедневные омовения водой с хмурого неба. Спасаясь от колючих капель, бегу под крышу подъезда и радуюсь, что во мне сейчас не только тирамису и салат цезарь. Но и пару бокалов красного сладкого, на которое меня уговорила Аня, стоило мне только заикнуться о теме разговора с Граховским. Да, знаю. Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Но Анька и правда прижала меня к стенке, смотря на то, как лезут к ушам уголки моих губ. И мне даже удалось какое-то время не думать о Даниле и его отсутствии. Но всего лишь какое-то время… Стоило только оказаться в лифте, как в моей голове всплывает вопрос: вернулся ли?
Поэтому, заправленная вкусным винишком, я поднимаюсь в квартиру с твердым намерением узнать, куда он пропадает. Даже если после этого вопроса последует дурацкая шутка, то хотя бы попытаюсь.
Но едва выйдя из лифта, замираю на лестничной клетке. Слышу приглушенные басы и дикий гогот. Твою же мать! Кажется, это все доносится из нашей квартиры. Бросившись к двери, дергаю за ручку и с изумлением понимаю, что она открыта. Я даже и шага не успеваю сделать, как в нос бьет запах табака, а коридор встречает меня густым смогом.
Негромкие ломаные биты режут по ушам, и в первые минуты я просто теряюсь на пороге. Но быстро прихожу в себя, когда слышу матерый ор из гостиной:
– Стрит-флеш, сука! Да как так? – Вопит незнакомый мужской голос из глубины квартиры. – Даня, ты, блять, бог покера!
Не раздеваясь, но разуваясь прямо на ходу, влетаю в гостиную и тут же застываю в ступоре. В клубах дыма за низким столиком, на разбросанных по ламинату подушках, сидят совершенно незнакомые мне лица. И не только мужского пола. Компанию трем парням составляют две развалившиеся на диване девицы, расслабленно потягивающие какое-то пойло из трубочки. Кальян, бухло, музыка, разбросанные покерные фишки… Я обвожу взглядом гостиную, которую окутывает плотный кальянный кумар. И, наконец, среди чужих лиц вижу очень даже знакомое.
Меня до костей пробирает мерзкая, опаляющая дрожь. Потому что третья блондинистая мадам, сидя за широкой спиной в черной футболке, гладит своими наманикюренными культяпками крепкие плечи и висит прямо на шее у… черт!
Черт! Черт!
На шее у довольного, озаряющего гостиную своей идеальной обаятельной улыбкой, Данила.
Я едва справляюсь с желанием выцарапать глаза… обоим. И блондинке, и особенно этому…этому… Боже, кислород жжет легкие, что я готова заскулить, делая вдох.
И Данил все-таки пересекается со мной взглядом. В глазах вспыхивает секундное замешательство, а между бровями пролегает едва заметная складка, как если бы он и понятия не имел, что может увидеть меня здесь. Так и хочется раскинуть руки и с фальшиво заголосить «Сюпри-и-и-з». Но я лишь дырявлю, уже не так счастливо улыбающегося, Данила глазами, стараясь не палить ему за спину на пухлогубую блонди.
– Привет, – несмотря на расслабленную улыбку, его приветствие звучит как-то нелепо и натянуто.
Вижу, как дергается кадык на мужской шее, а сам Данил плавно ведет плечами и распрямляет спину, скидывая с себя руки белобрысой девушки. Я не удерживаюсь от ответной ухмылки. Хочется орать, топать ногами, выкинуть за шкирку всех левых людей за дверь, потому что в квартире полный бедлам. Он сюда еще и девок притащил! А я… Дура! Имела неосторожность переживать, куда ОНО пропадает…
И по устремленным на меня внимательным глазам всех присутствующих, видимо, ждут именно взрывной реакции. Скандала. Одна из девочек вообще скромно вжалась в спинку дивана, хлопая искусственными ресницами.
Мне, конечно, льстит такое всеобщее покорное молчание, но я и не собираюсь демонстрировать, что готова устроить здесь отменное шоу с выбиванием фейерверка из глаз Данила. Делаю глубокий, и все еще болезненный вдох, а мои пальцы вдавливаются в ладонь:
– Даниил, – произношу так холодно и жестко, что сама не узнаю свой голос, – можно тебя на минутку. Поговорить.
– Ух, какая она у тебя… Не опасно идти-то? – слышу смешок откуда-то со стороны, но даже не смотрю, кто говорит.
Потому что не свожу взгляда с охамевшей скуластой физиономии, которая не меняет своей эмоции: Данил все еще улыбается.
– Ну… – хрипит, но тут же прочищает горло, продолжая в ответ пристально и нагло смотреть мне в глаза, перебирая между пальцами одной руки червового туза, – я бы сказал, что она не кусается, но…
Я не знаю, как мне хватило сил развернуться и просто скрыться в коридоре, а потом и за дверью своей спальни, когда внутри меня шторм в девять баллов. За секунду покрываюсь испариной. Становится так жарко, что, чертыхаясь и путаясь в рукавах, стягиваю с себя свитер, и он летит куда-то в угол комнаты.
Кое-как перевожу дыхание, одергиваю футболку и подпрыгиваю на месте, когда чувствую движение за спиной и низкий голос в темноте:
– Поговорить хотела? Слушаю.
На ватных ногах оборачиваюсь и наблюдаю картину: Данил вальяжно подпирает затылком уже закрытую дверь в спальню.
– Ты охренел? Хотя нет… – цежу каждое слово. – Ты, Данил, охуел!
С удивленной усмешкой он осматривает меня в головы до ног.
– Мы и так можем выражаться?
– Могу не только так, если ты сейчас же не выставишь своих дружков и их прошмандовок отсюда!
– Да с чего вдруг? Ты, вообще-то, не одна здесь живешь? Забыла? – Ядовито кривится он, подаваясь торсом чуть вперед.
До какой-то горькой обиды начинает знобить изнутри. Я не вижу его глаз, но через темноту комнаты четко ощущаю, как Данил смотрит на меня…
Никак! А хамская интонация совсем не вяжется с тем, что вписалось в мою память пару дней назад.
– Вот именно! – делаю шаг вперед и сжимаю трясущиеся ладони в кулаки. – Как и ты живешь здесь не один! Поэтому, если я не устроила скандал при твоих гостях – это не значит, что я в восторге от происходящего и буду молчать дальше.
Данил вздыхает и качает головой, уставившись взглядом в потолок:
– Кто ты мне такая, чтобы я потакал твоим просьбам? Это не так. То не так… Тебе не кажется, что это странно?
– Странно? – сама не замечаю, как поднимаю голос до такого тона, что мой собеседник тут же морщится, перестав внимательно изучать потолок. Теперь спокойный взгляд Данила снова прикован ко мне. А меня лишь подначивает это отстранённое выражение лица. – И про странность говорит мне человек, которому, – обвожу пальцами в воздухе кавычки, – «некуда идти», а сам не ночует здесь сутками? Ведет себя, как нищеброд, но щеголяет в мажорных вещах? – Киваю подбородком на крокодильчика на левом кармашке футболки. – Потом приводит в дом левых людей, бухает с ними, играет в покер. Да откуда я знаю, что в твоей голове и в башке твоих дружков. Может, вы сейчас оргию устроите или вообще…– делаю паузу и театрально развожу руками, – на эту квартиру партию покера разыгрываете? Я не знаю тебя, Данил!
Мощный удар кулаком по двери бьет по ушам и заставляет меня испуганно вздрогнуть. Данил меняется в лице за доли секунд. Даже в тусклом свете огней набережной, рвущихся в окно, вижу нездоровую вспышку в его глазах. Играя желваками, он не оставляет между нами и сантиметра, резко шагнув ко мне. Буквально прокалывает меня взглядом, до дрожи в коленях. Но меня хватает лишь на то, чтобы слегка отшатнуться.
– Чего докопалась до меня, а? Бренчишь на своих клавишах, бренчи дальше. Не надо смотреть, когда я прихожу, куда ухожу и где ночую. Не лезь ко мне и в мою жизнь. Не маячь, пожалуйста, передо мной! Блять, не раздражай меня! Отлипни, Мальвина!
Слова Данила так остро вознаются в мои легкие, что они сжимаются. Не понимаю, почему меня душит обида и мутнеет от слез пространство перед глазами. Да что я ему сделала?
– Иди ты в задницу, – голос предательски срывается, как и слезы потоком по щекам.
Я больше не хочу и не могу находиться рядом с ним. Делаю рывок вперед, чтобы обойти застывшего передо мной Данила, но таким же резким и четким движением меня приковывают к месту. Широкая мужская ладонь капканом ложится на мою талию и грубо сжимает ее.
– Аль… – Болезненный сиплый шепот касается моего виска.
– Пусти, – бью просто наотмашь по руке, удерживающую меня на месте. Прикладываю столько силы, что сразу же немеет мой кулак.
Но выигрываю лишь секунды свободы и три шага вперед. Не церемонясь, Данил ловит меня у двери, тисками прижимает к себе спиной. Парализует. И не только руками. Своим запахом. Сумасшедшим дыханием, прожигающим мне затылок
– Ноги моей не будет в этой квартире, пока ты здесь, – хочется кричать, а получается лишь беспомощно всхлипнуть. – Я лучше на вокзале переночую!
Во мне, наконец, взрывается все то напряжение, что мучает меня уже которую неделю. Взрывается гранатой и осколками рвет и без того натянутые в нить нервы. Не на жизнь, а насмерть вырываюсь из его рук. Мне кажется, что если я не выберусь, то задохнусь к чертям от обиды, от неконтролируемого желания больше не смотреть в его глаза, не видеть его и не слышать о Даниле вообще никогда!
Я не знаю, что управляет в этот момент мной. Адреналин или безрассудство. Плевать, что будет дальше и что подумают за стенкой, услышав нашу перепалку. Но Данил как будто специально позволяет мне выплеснуть наружу этот поток накопившихся эмоций. Он не борется со мной и даже не двигается с места, когда разрешает выскользнуть из кольца своих рук. Не двигается и тогда, когда я поворачиваюсь и просто отвешиваю ему пощечину. Звонкую, сочную, что сама пугаюсь этого звука и замираю.
И всего за секунду понимаю, что вот теперь я точно боюсь того, что может произойти дальше. Потому что Данил даже не вздрагивает. Лишь устало закрывает глаза, а его мощные плечи опускаются, как под каменным грузом. Он словно ждал и согласен с тем, что моя ладонь с ударом прошлась по его слегка колючей щеке. Мы так и стоим в бесконечно долгих секундах друг напротив друга в полной темноте.
Пока с рваным выдохом Данил резко не запускает свою ладонь в мои волосы. Пальцами сжимает их на затылке так грубо, что у меня подкашиваются ноги и перехватывает дыхание. Притягивает к себе, лишая возможности сдвинуться и на миллиметр от его груди, в которой без труда слышен глухой стук сердца.
Не смотрит на меня, держит глаза закрытыми, прижимается своим лбом к моему. Ластится, ведет кончиком носа по влажной щеке, выжигая неровным дыханием след на моей коже.
Я теряю мир перед собой, когда Данил одним жестким движением пальцев, запутавшихся у меня в волосах, приподнимает мою голову и накрывает мои губы грубым поцелуем.
Глава 17
Дышу ли я? Нет.
Пытаюсь ли вырваться? Нет.
Я подчиняюсь. Подчиняюсь его мягким влажным губам. Наполняющему меня тёплым вкусом виски напористому языку, который требовательно толкается к моему и ищет ответа на ласку. Я подчинилась, но еще не сдалась.
И не получая реакции, Данил лишь сильнее сжимает в пальцах мои волосы и жестче углубляет поцелуй.
Все, чем могу ему ответить – это предательский стон. Беспомощный и жалкий, потому что от его теплых, развязных губ рвутся такие импульсы вниз моего живота, что хочется именно стонать. Свободной ладонью Данил обхватывает мой подбородок, сдавливает и заставляет пропустить его язык еще глубже. Он хочет ответа и знать, что я чувствую.
А я хочу это остановить, но так, чтобы это никогда не заканчивалось. Поэтому мои ладони сжимают крепкую шею Данила, пальцы вдавливаются в его горячую кожу, очерчивают выступающие ключицы, царапая их, а мой язык, наконец, сталкивается с его языком.
Разряд…
И стон слетает уже не с моих губ. Не разрывая поцелуй, Данил двумя шагами толкает меня назад, пока я больно не ударяюсь спиной о стену. За что с остервенением вонзаю ногти в его напряженные плечи через ткань футболки.
Кровь в венах вскипает оттого, что он так по-хамски мучает мои губы, до слез из глаз держит меня за волосы и тут же глушит эту грубость, осторожно обхватывая мое лицо свободной ладонью. Я расхожусь на два полюса. Позволяю Данилу целовать себя так, как ему хочется, отвечая этим же. И в то же время скольжу по его плечам, шее, груди, с силой вдавливая пальцы в каждый сантиметр литых мышц. Я хочу, чтобы ему было и больно, и хорошо одновременно. Так же, как и мне.
Мы оба дышим слишком часто. Пытаемся скрыть этим стоны. И мы оба находимся непозволительно близко, так близко, что я чувствую каменный бугор под ширинкой его джинсов. Данил еще сильнее впечатывает меня в стену. Кусает мои губы, гладит их языком, снова кусает. Накручивает пряди моих волос на затылке в кулак, заставляя меня забывать делать вдох и выгибаться на встречу к его телу. Данил без стыда упирается своим стояком в низ моего живота, а мне приходится сводить бедра, чтобы унять это колючее напряжение там и гораздо ниже. Я отвыкла от этого ощущения, и с каждой секундой оно охватывает меня, как лавина.
Я плохо соображаю, совсем не дышу и практически не стою на ногах. Моя опора – это бесконечный поцелуй и горячая ладонь, которая скользит по шее вниз, огибает вырез футболки и без труда находит под тонкой тканью затвердевший сосок. Данил бесцеремонно обводит его пальцами и мучительно выдыхает мне в рот стон.
И только это меня отрезвляет. А еще нас обоих быстро приводит в чувство резко распахнувшаяся дверь за спиной Данила, которая едва не влетает в него.
– Ау, Дан, ну, ты где? – Басит незнакомый голос на пороге спальни.
Данил с шипением выпускает меня из своих рук.
– Вон отсюда! – рычит он, и его кулак тут же с размаху впечатывается в дверь, захлопывая обратно ее с таким стуком, что вздрагивают стены.
А на меня, наконец, обрушилось оглушающее понимание, ЧТО только что произошло. Я отталкиваю Данила от себя так сильно, как только могу, а он просто безвольно отшатывается назад.
– Аля… – как сквозь туман слышу его голос.
Виноватый, растерянный и хриплый до мурашек. Понимаю, что Данил сам с трудом может объяснить себе, что это было. Я не нахожу смелости поднять на него взгляд, а в груди начинает саднить так, что хочу сползти к полу по стеночке и зарыдать в голос. Но только не здесь.
И в этот раз меня никто не останавливает. Вылетаю из спальни, просто по памяти нащупывая очертания дверей, углов и шкафов, потому что глаза застилает соленая пелена. Мне уже плевать на чужих людей, тусующихся в этой квартире. Я хочу сбежать отсюда поскорее, потому что мои губы все еще чувствуют те поцелуи и укусы, а тело хочет обратно в его руки… Только голова понимает, что я сделала дичь. Неправильную и опрометчивую.
Не трачу время на завязывание ботинок, а просто надеваю свои тканевые балетки, стоящие у порога. Хватаю с вешалки тонкую ветровку и ключи, торчащие в замке. Под дикий гогот чужих голосов, доносящийся из недр гостиной, я выскакиваю за дверь, не забыв при этом громко хлопнуть ей.
Рвусь к лифту, в панике жму кнопку вызова, даже не надеясь, что его кабинка тут же распахнется передо мной. Но каким-то чудом она оказывается именно на нашем этаже. Заскакивая внутрь, я не знаю, куда убегаю и зачем. Мне просто нельзя в квартиру пока ОН там. Он послал меня, а потом я показательно под него и прогнулась.
– Стой! – Слышу рев голоса с лестничной клетки и дрожащими руками изо всех сил бью по кнопке первого этажа, как будто это может спасти.
Лифт закрывается ровно с такой скоростью, что я все-таки успеваю увидеть растерянные глаза Данила и его расцарапанную мной же шею. И все это за сотые доли секунд до того, как нас отделяют друг от друга стальные двери.
– Мальвина! – От удара по ним с той стороны, я отшатываюсь к холодной стене тесной кабинки и медленно стекаю по ней вниз, пряча лицо в ладони.
Боже, кажется, я влипла…
Глава 18
Ледяные капли противно бьют в лицо. Мне даже и плакать не нужно. За меня это отлично делает дождь.
Я уже достаточно далеко от дома Кристины, чтобы успеть промокнуть до костей. Меня не спасает даже ткань ветровки и капюшон, натянутый по самый лоб. Я просто сбежала, куда глаза глядят. Бежала, пока не перестали преследовать галлюцинации, что слышу сзади себя его голос и шаги. А, может, это была и не игра воображения? Данил действительно пытался меня догнать. Или мне так хотелось…
Как только распахнулись двери лифта на первом этаже, я, не чувствуя асфальта под собой, пропитанного дождём, даже не обернулась и рванула вслепую через дворы. И уже около часа шатаюсь по ним, даже не думая, куда иду.
Мои мысли заняты лишь тем, что произошло между мной и Данилом. А ведь между нами априори ничего и быть не должно. Снова всхлипываю, а моя нога проваливается в неглубокую лужу. Холодная вода до судороги сжимает ступню и заставляет проникнуться к себе еще большей жалостью.
Да, я жалкая. По-другому и не назовешь. А еще глупая и бесхребетная дура.
Я расклеилась, растеклась и размазалась лишь от одного его взгляда… прикосновения… поцелуя… стона… запаха… Мне стыдно! И теперь теряюсь не только по безлюдным улочкам, но и в этой лавине чувств, придавившей меня по самую голову. Меня с ним ничего не может связывать, кроме общего холодильника.
Тогда какого черта я не оттолкнула Данила? Почему на моих губах до сих пор его дыхание и меня не выворачивает наизнанку от этого. Лишь приятно горит где-то под ребрами, сжимается сердце, переставая выдавать ровный ритм.
Данил чужой. Непонятный. Он ясно сказал, чтобы я держалась от него подальше. А меня трясет и знобит лишь от одной мысли о нем. Я знаю, как могут держать его руки, как пахнет его кожа и каков на вкус его поцелуй. И теперь совершенно не имею представления, что с этим делать… Как мне вести себя дальше?
И ведь даже сейчас я веду себя, как идиотка, потому что просто стою посреди темной улочки мокрая и замерзшая. Без телефона и денег. В кармане только ключи от квартиры. По мне водопадом льется дождевая вода, а в моих балетках уже хлюпает океан. Много ли ума надо, чтобы устроить себе вечерний променад по такой погоде?
И все из-за него! Данил распотрошил мою такую понятную, тихую жизнь, навел в ней свои порядки. И теперь мне приходится обнимать себя за плечи, дрожать и всхлипывать, продолжая топтаться у края широкой лужи, в которой практически не отражается тусклый свет фонарей. И вот куда мне дальше? Домой? Посмотреть еще раз на то, как блонди виснет на его шее, украшенной моими следами от ногтей?
Или снова услышать: «Отлипни, Мальвина!».
Внутри все переворачивается. Это было так мерзко и ядовито, что я ожидала чего угодно, но только не его губ на своих губах. За что он так со мной? Я ничего ему не сделала… всего лишь…
О Боже. Я всего лишь изумительная дура!
Но парочка нестерпимо холодных порывов ветра все-таки заставляют меня вернуться к дому Крис. Сколько по улицам не шатайся, а идти мне больше некуда. И не так, как некоторым, трагично заявившим об этом совсем недавно.
Квартира погружена в темноту и тишину, а на пороге нет ни чужой обуви, ни уже знакомых брендовых кроссовок. Здесь только я и остатки сладко пахнущего кальянного дыма.
Обветренные, мокрые пальцы вжимаются в ладонь. Я промерзла до наноатомов, но меня кидает в жар от злости.
Данил ушел. Не опять! А снова!
Поцеловал, заставил почувствовать себя конченой идиоткой и испарился. А на что я собственно рассчитывала? Что здесь меня будут ждать на пороге и с караваем?
Яростно громыхаю нижним и верхним замком и не забываю повернуть внутреннюю щеколду. Пусть теперь Данил целует наглухо закрытую дверь, а не меня.
Стаскиваю с ног уже не балетки, а просто раскисшие тряпочки. Стопы промерзли настолько, что даже холодный ламинат кажется спасительно горячим.
Не заглядывая больше ни в какие комнаты и не включая свет, просто прячусь в своей спальне. Я хочу залезть в берлогу под одеяло. Прям с головой, чтобы не знать и не слышать, когда соизволит вернуться Данил. И вообще, мне нужно… Нет, я должна перестать думать об этом.
Мерзкие ветровка, футболка и джинсы с трудом отлипают от моего тела. Меня начинает бить крупной дрожью, даже стук зубов оглушает. Я раздеваюсь и не дышу. Боюсь, что в спальне будет пахнуть его парфюмом, а на сегодня уже достаточно триггеров.
Вопреки здравому смыслу не спать с открытым окном, когда на улице далеко не лето, я оставляю его распахнутым настежь. Дрожащие руки и ноги уже с трудом слушаются, пока я расправляю кровать. И, лишь свернувшись в коконе одеяла, наконец, решаюсь сделать нормальный вдох.
В комнате пахнет осенью… но главное не им.
Глава 19
– Аля, ау… Ты меня слушаешь? – Получаю болезненный удар по своей ноге под столом.
Меня выдергивает в мир шума из голосов и перезвона тарелок-вилок. Недовольно наморщив курносый нос, Анька смотрит на меня и хлопает ресницами. Я вздыхаю и виновато приподнимаю уголки губ.
– Прости. Голова болит сегодня.
И не просто болит, а раздроблена на части. Я не в состоянии удержать в себе ни одной мысли.
– У тебя ничего не случилось? – Подруга настороженно всматривается мне в глаза.
– Нет, – прячу взгляд в толпе студентов у Ани за спиной, покорно стоящих в очереди за порцией салата или котлеты.
Вру. Причем нагло. Потому что случилось, и я до сих пор не могу прийти в себя. Сижу в наполненной людьми в столовой консерватории, передо мной чай и моё любимое пирожное, но аппетит так и не приходит. Меня воротит от всего: от звуков, запахов и по-дурацки ноющего с самого утра сердца.
Да, я проспала ночь как убитая, но легче мне от этого не стало. Утро было мегакошмарным. Проснулась от холода, хотя из-под одеяла выглядывала лишь моя макушка. Напитавшееся за ночь дождливым воздухом с улицы постельное белье превратилось в сырую берлогу. Свинцовое тело едва подчинилось команде «встань и иди». Не помог и горячий душ. Я кое-как собралась на пары и доползла до консерватории. И, видимо, вчера продрогла так, что сейчас сухая футболка, джинсы и плотная толстовка с мягким начесом изнутри не спасали меня от периодически накатывающего озноба.
Или же меня трясло от совсем иного. Распечатывая дверь квартиры утром, я с острым уколом куда-то под ребра поняла, что за ночь никто сюда не ломился и не сидит в ожидании на лестничной клетке.
Данил так и не пришёл.
– А ты нормально себя вообще чувствуешь? Ты белее белого, а щеки красные… – Аня ещё больше хмурится.
От царапающего чувства в груди я глубоко вдыхаю и шумно выдыхаю. И так сильно, что лёгкие сдавливает глухим кашлем. Приходится все-таки сделать глоток тёплого чая.
Нет. Со мной ничего ненормально. Со мной происходит что-то неладное… Меня колотит и швыряет из стороны в сторону, стоит только вспомнить этот момент за секунду «до». Когда его дыхание только-только касается моих губ, а пальцы сильнее путаются у меня в волосах…
– Аля! – Анька недовольно одергивает меня за рукав толстовки, а я со стоном прячу горящее лицо в ладонях.
Боже. Готова взорваться от бешено стучащего сердца в груди, потому что не могу молчать.
– Мы вчера поцеловались, – негромко выпаливаю себе в ладони, но этого все равно хватает, чтобы, не видя Ани, чётко ощущать, что она замерла, приоткрыв рот.
– С Данилом? – Но как-то слишком спокойно переспрашивает она.
И вот почему меня до сих пор не отпускает от шока, а её, похоже, не так уж и удивляет это? Как будто это было предсказуемо… Я лишь утвердительно киваю и мну горящее лицо пальцами. А оно и без этого действительно пылает.
– Офиге – е– еть, – тянет Аня. – Хотя чего я удивляюсь? – С усмешкой добавляет она. – Он такой красавчик.
– Хватит! – резко перебиваю свою собеседницу и убираю от лица руки. Откинувшись на спинку стула, скрещиваю их перед собой.
О нет. Я знаю этот блеск в голубых глазах. Аня хочет услышать от меня все подробности.
– Ой, ты погляди, как мы распушились и взъелись, – журит меня подруга, принимая идентичную мне позу. – Ну, поцеловались и что?
– И что? Я… Я не понимаю, как это произошло… Зачем? Что дальше?
– А что тут непонятного? Он весьма яркий парень, ты тоже себя не на помойке нашла. Живёте в одной квартире. И без вольтметра видно, что между вами больше двухсот двадцати. Заметила, ещё когда он к нам в консерваторию припёрся. Так что ваш поцелуй был лишь вопросом времени…
Мне хочется стукнуть ее по лбу! Вот прям десертной ложечкой и с размаху.
– Аня, я серьёзно!
– Так и я! В чем проблема? – она подаётся вперёд и распахивает глаза. – Он плохо целуется?
Я моментально загораюсь от одного лишь воспоминания о том, что вытворял его язык с моим. Хотя куда гореть ещё больше. Я и так словно нырнула в жерло вулкана.
«Хорошо. Очень» – едва не проговариваю это вслух, но вовремя себя останавливаю.
На меня вдруг наплывает такая усталость, что я буквально сползаю пятой точкой по стулу, упираясь затылком в его спинку, а мои вытянутые ноги полностью прячутся под столом. Разглядываю кафе консерватории, и пространство словно раздваивается перед глазами. Я не знаю, что ответить Ане. В чем проблема?
Может, в том, что Данил рано или поздно вернётся в квартиру, а я понятия не имею, как вести себя дальше и о чем разговаривать? Сделать вид, что ничего не было? Но ведь было же… А может, мне надо признаться самой себе, что я просто боюсь увидеть его реакцию при встрече, которая, так или иначе, состоится. Что ему мешает снова послать меня? Нагрубить? Или явится в дом с блондинкой или брюнеткой на плече?
– Так я не пойму, – уже громче сетует Аня, недовольно постучав десертной ложечкой по чашечке с кофе, – мне ждать подробностей?
И я снова издаю стон, закрывая глаза. Голова начинает раскалываться так, что слезы вот-вот готовы хлынуть из глаз. Мало того что мне с каждой минутой становится все хуже и хуже, так еще летят требования расписать тот момент, который жжет и заставляет гореть изнутри…
Меня чудом спасает режущая по ушам трель звонка на пару. А еще я надеюсь на чудо, что выпитая десять минут назад таблетка обезболивающего вот-вот подействует…
***
Но чуда не происходит. По всей видимости, вчерашний стресс и прогулка под ливнем не сыграли мне на руку.
Я в каком-то тумане досиживаю до конца пар. Меня то знобит, то кидает в жар. А репетицию у Граховского вообще не помню. В прямом смысле держалась пальцами за клавиши, чтобы не рухнуть на пол к ножкам рояля. У меня нет возможности облажаться, особенно после разговора о предстоящем прослушивании.
И домой я иду уже не в себе. Тело ломит до каждой косточки, а любой шаг – отдается болью. Но даже в предобморочной дымке все равно с замирающим сердцем вставляю ключ в замочную скважину. Делаю один оборот вместо трех.
Он дома.
Я лишь глубоко перевожу дыхание, потому что на большее меня не хватает. Тихо на трясущихся ногах вползаю в коридор, прислоняюсь плечом к стене и прикрываю глаза. Мне плохо. Очень паршиво.
– Пришла, беглянка? – Где-то перед собой слышу до ужаса бархатный голос с намеком на издевку.
У меня не вяжутся слова в адекватный ответ. Я просто пропускаю колкость мимо ушей. Пластилиновыми руками стягиваю с себя куртку и шатаюсь на ходу.
– Ты чего? – Данил больше не язвит. – Все нормально?
– Не-а, – сиплю на выдохе, понимая, что как-то слишком быстро вязну в темноте перед глазами.
– Твою мать, Мальвина!
А крепкие руки ловят меня где-то над полом…
