Текст книги "Кубинец (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

Соавторы: Сергей Линник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12

Вроде после такого я должен был спать как убитый, но вместо этого долго ворочался во внезапно ставшей слишком неудобной кровати Альвареса. Встал, натянул рубашку, и вышел во дворик. Посижу, подышу свежим воздухом.

Оказывается, не так уж тут пустынно ночью. Совсем недалеко заговорили две женщины. Одну мучила бессонница, а вторая никак не могла уснуть, потому что муж улетел по делам в Майами и она, бедняжечка, вздрагивает от каждого шума. Вот и сейчас – проснулась, и решила посмотреть, кто это ходит у соседей.

От нечего делать я начал прислушиваться. Дамы обсудили погоду, меню на завтра, причем та, у которой муж улетел, собралась к мяснику, купить косточку для бульона. Чтобы накормить благоверного, когда тот вернется послезавтра.

После дискуссии о погоде и предстоящем походе в лавку мясника за косточкой для бульона последовали подробности качества мяса, чистоплотности мясника, поведения его сына, высокомерие жены, которая не так радушно здоровается, как следует. Я уже перестал следить за их разговором, размышлял о Сьюзан, вспоминал ее формы… и вдруг услышал фамилию аптекаря.

– А что-то Альвареса не видно? Уехал? Или случилось что?

– А свет горит по вечерам. Я заметила, – ответила сеньора, собравшаяся за мясом. – И какой-то молодой парень всё бегает тут. В костюме, при часах.

– Может, родственник?

– Ой, не смешите меня, сеньора Варгас. Отродясь никакой родни аптекаря я тут не видела. А уж чтобы пустил к себе кого… Нечисто что-то. Скажу утром мужу.

– И я позвоню в полицию, пусть проверят. Может, он из этих бандитов, что шарятся по району. А Альвареса убили и закопали в саду. Мне не трудно, трубку подняла – и готово. Вы, дорогая Тереса, заходите, если надо.

На том разговор и закончился, потому что Тересе явно стали неприятны прозрачные намеки, что она никто по сравнению с сеньорой Варгас, у которой не только муж по делам в Майами летает, но еще и телефон есть. Богатая!

Я знал, что за мной следят. Не специально – просто соседи друг друга «пасут». Меня не могли не заметить. Тем более, в таком районе, где большинство женщин – домохозяйки. Им просто обсудить самую ничтожную мелочь, выбивающуюся из привычного распорядка – в радость. А уж шлюхи и пьяницы, в которых они записывают поголовно всех, так и вовсе вместо разминки.

Ну вот и закончилось моё житьё в доме аптекаря. Сколь веревочка ни вейся… Я встал, собрал свои вещи в небольшой мешок, взял деньги, которые были спрятаны в ту же обувную коробку, только подальше засунутую, и, дождавшись когда все утихнет, осторожно, как вор, вышел на улицу. Прощайте, холодильник, газовая плита и ванная. Я проскользнул в темноте, мимо спящих домов, стараясь обойти пятна света от редких фонарей, и остановился у аптеки. Теперь это моя обитель. Обошел вокруг и осторожно отпер дверь служебного входа.

Я даже соскучился по этому запаху лекарств. Точно, мне не хватало его. Прошел в подсобное помещение, которое одновременно служило нам складом, и вытащил на середину древний тюфяк. Встряхнул его, подумав, что надо бы поменять солому, и накрыл сверху старым халатом. Будет пока вместо простыни. Разделся, лег, поворочался немного, пытаясь устроиться поудобнее и незаметно уснул. Без сновидений, просто выключился.

* * *

Утром меня разбудил стук в дверь. Я подскочил, и спросонку не сразу понял, где я нахожусь. В первую секунду подумал, что у Альвареса – и это полиция. Я оглянулся, и увидел себя в аптеке. Жить сразу стало легче… Открывать не хотелось, но стук не останавливался.

– Сеньор Альварес! Откройте! Мне нужно лекарство! – надрывался женский голос.

Ладно, пойду посмотрю, кто там такой настойчивый. Не успокоится ведь. Дверь еще вынесет.

Это была любимая аптечная публика – дамы в возрасте. Они точно знают, что им надо, какого цвета этикетка и как долго делают лекарство. С их настойчивостью можно горы свернуть.

– Почему аптека до сих пор не работает? – начала она наступление, стоило мне чуть приоткрыть дверь. – У меня срочный рецепт!

Годы сеньору не пожалели – мало того, что морщины и отсутствие зубов сделали ее похожей на бабу ягу, так и скрутило ее так, что держится она только с помощью двух палок.

– Сеньор Альварес…

– Лекарство надо срочно! – быстро перебила она меня. – У моей дочери жар! Она умирает! Вот, срочно сделайте!

Прямо так умирает⁇

Женщина протянула мне смятый рецепт. Ну-ка, что тут? Кубинские врачи обладают таким же каллиграфическим почерком, как и везде. Но опыт не подвел. Ничего сложного, микстура от кашля с ипекакуаной и порошки с аспирином.

– Когда будет готово? Я знаю, это стоит восемьдесят пять сентаво! – и она, схватив мою руку, высыпала в ладонь горстку мелочи.

– Тридцать минут, сеньора. Но аптека…

– Делайте быстрее, я тут подожду!

Пожалуй, полчаса даже многовато. Такую ерунду я с закрытыми глазами за пять минут сделаю. Запер дверь и пошел работать. Быстро достал аптекарские весы, взвесил компоненты, смешал, разделил порошки на порции. Потом – микстура: сладковатый запах сиропа, несколько капель настойки ипекакуаны, вода, взболтать. Всё по рецепту.

Мелочь так и лежала на прилавке. Может, отдать ее старушке? Но это чревато последствиями. Нельзя работать бесплатно. Весть о щедром аптекаре мигом разнесется по округе, через час тут будет куча народу, и покоя мне не видать.

Я подписал конвалютку, прицепил резинкой рецепт к бутылочке, и вынес лекарства на улицу.

– Вот, пожалуйста. Здоровья вашей дочери.

– Благослови тебя господь! – перекрестила она меня, и пошагала, опираясь на свои палки.

А в аптеке меня ждал сюрприз. Такой весь фактурный, в обтягивающей маечке, короткой юбке.

– Ола, Луис!

– Привет, Люсия! Не видел, когда ты пришла. Как чувствуешь себя?

А хорошо она замазала синяки… Сходу и не заметишь.

– Ты что, делал лекарство? – она встала в дверном проеме, уперев руки в бока.

– Да, обычные бедняцкие порошки и микстура от кашля, – попытался я её успокоить. И понял, что сам себя сдал.

– И ты ничего… не напутал?

– Люсия, не стоит беспокоиться, я сто раз видел, как Альварес это делал, и сейчас повторил всё в точности.

– И давно ты научился?

– Да он же целый день на виду, стоит присмотреться – и всё. Ничего сложного. Отвесил, смешал, разделил на порции. А уж порошок запечатать – это и ребенок сможет.

Люсия задумалась. Мне ход ее размышлений понятен. Она сейчас без работы, а тут вроде возможность есть, да еще и без доли Альвареса. Кстати, об аптекаре она после того, как рассказала о полиции, даже не заикалась. Умная девчонка – поняла, что если она не будет спрашивать, то мне не придется врать. Но довериться полотеру? Немного бестолковому Луису, который недавно заикался так, что трудно было понять? Но история с кончиной аптекаря…

– Если ты о том, чтобы продавать лекарства, то я только «за», – подтолкнул я ее к решению. – Смешать могу что угодно. Прибыль – пополам.

Когда там еще власти начнут разбираться с аптекой? Если что, дадим на карман чиновнику из муниципалитета. И полицейскому. И пожарному. И еще кому надо. Думаю, им всё равно, от кого получать бакшиш.

– Ну… не знаю, – протянула Люсия, но уголки губ уже дрогнули. – Да что там! Я согласна.

* * *

Люсия опустилась в полукресло у кассы – то самое, которое раньше знало только вес аптекарского зада. И тут уж не разберёшь: то ли она так демонстрирует свои новые права, то ли действительно тяжело стоять со сломанными рёбрами. Хотя, если вспомнить, какое расстояние она сегодня прошагала… Сила воли у девчонки железная. Но подушечку-то перевернула, чтоб было мягче. Значит, всё-таки больше желание самоутвердиться.

Невольно я сравнил ее со Сьюзи. Нет, даже рядом ставить… Американка, конечно, посимпатичнее, поизящнее. Люсия чуть тяжеловата в бедрах, и голос не такой нежный. Но если рассматривать долгую дистанцию, то передо мной намного более надежный вариант. Потому что для Сьюзи я – просто забавный парень, с которым можно повеселиться. И в постели покувыркаться. А как вспомню, когда в самый первый день здесь Люсия меня на себе домой тащила… А потом еще и подкармливала, хотя и ей туго приходилось. Так что пускай сидит на троне, заслужила.

– Раз договорились, то располагайся, принимай рецепты. Пойду за стекольщиком, картонка – дело ненадежное, – кивнул я на наспех прикрытое окно.

– Подожди, Луис. Не спеши. Успеем. Что с деньгами? Альварес давал мне на компоненты. Где теперь брать? Пока мы протянем неделю-две на старых запасах, но они не очень большие, ходовые материалы придется скоро покупать.

– Сколько в неделю примерно выходило?

– Когда сотня, а когда и полторы.

– Найдем, – кивнул я. – Из кассы возьмем, за неделю точно наторгуем нужную сумму.

* * *

В этот день в аптеку пришло двенадцать покупателей. Люсия каждого записывала в книгу, не ошибешься. Рецепты были простые, типа утреннего. В бедном районе трудно ожидать чего-то дорогого. Врачи в государственных больницах понимают: эти деньги пациенты отщипнут из расходов на самое необходимое, вот и стараются выписать соответствующие лекарства.

Думаю, когда люди узнают, что мы работаем, пойдут обильнее. Никуда не денутся, другие аптеки далеко, не набегаешься. А мне пора на тренировку.

Я подходил к спортзалу в некотором нетерпении. Даже ладони вспотели от волнения. Что скажет Сагарра? Вдруг он подумал и решил не связываться? Хотя обещанный куш в виде комиссии… Он тоже в старых брюках ходит. Доходы от занятий небольшие, сильно не разгуляешься. А мне эти деньги нужны. Я сгоряча потратился – на одежду, гулянку. Теперь начал жалеть, что поддался соблазну.

Житьё в аптеке – тоже дело временное. Наступит день, когда и оттуда придется убираться. И куда я со своим костюмом и часами? Под забором ночевать? А удастся продать серьги – можно и снять квартирку. Или даже небольшой дом купить – я один, мне много не надо.

Сагарра уже был на месте, кивнул, увидев меня. Я подошел и поздоровался.

– Узнал я. Порекомендовали мне одного ювелира, вроде надежный. После тренировки пойдем. У тебя всё с собой?

– Нет, но я сбегаю, тут недалеко.

– Давай, переодевайся.

Занимался я ни шатко, ни валко. Не о том думал. Бездумно повторял упражнения, бегал, лупил грушу. Даже когда Раульо что-то спросил, я не сразу услышал.

– Луис, ты, похоже, влюбился, – сказал он. – Третий раз спрашиваю, где капы лежат, а ты в облаках витаешь.

– Да за перчатками коробка, – буркнул я.

В конце тренировки Сагарра меня отпустил, чтобы я сбегал за серьгами.

Нужный адрес мы нашли не сразу. Пришлось спрашивать у местных, и они показали на трехэтажный дом с двумя подъездами. В полуподвале первого мастерская и находилась. Мы спустились по темной лестнице, Сагарра толкнул дверь, и я услышал звон колокольчика. И тут же увидел негра, дремлющего в углу на стуле. И только посмотрев налево, заметил сидящего за столом пожилого человека. Он что-то внимательно рассматривал. Как две капли воды похож на моего одесского соседа Соломона Моисеевича, только тот был настройщиком роялей и умер перед войной. И Моня носил очки, а этот – нет. Рядом с ним стоял молодой, рыжий парень в ермолке. Ну, здравствуйте, древнейший народ мира.

– Ола, – поздоровался Сагарра. – Вы дон Хосе? Вас рекомендовал сеньор Касарес.

Старик поднял голову. Его глаза, глубокие и темные, посмотрели на тренера, потом на меня.

– Он самый, – сказал он с сильным немецким акцентом. – Чем могу помочь?

Я, не дожидаясь приказа тренера, достал мешочек с серьгами, выудил одну, и подал. Он взял ее, положил на бархотку под лампой.

– Так, что тут у нас? – пробормотал он, и начал отгибать лапки, державшие камень.

А я наблюдал за молодым, который, в отличие от деда, эмоций сдержать не смог, и только что не подпрыгнул.

Старик взял лупу, начал разглядывать изумруд. Потом сказал на идише рыжему:

– Скажи, Давид, откуда хоть эти дураки берут такие хорошие камни?

– Это всё? – спросил он меня через минуту.

– Есть вторая серьга, вот, – я достал пару и показал ему. – Что скажете о первой?

– А что говорить? Камень индийский, мутноватый, цвет подкачал. Огранка старая, сейчас такое не делает никто. Двести песо могу дать. Если вторая такого же качества… Ну, четыреста пятьдесят за пару. Больше вы за них нигде не получите. И заметьте, из уважения к сеньору Касаресу я не спрашиваю, где вы взяли их, и не придет ли завтра за ними полиция.

– Нехорошо обманывать, – сказал я ему на идиш. – Молодому человеку вы сказали, что камень очень хороший.

А дед даже не смутился.

– Я не сказал «очень». Просто хороший. И где вы научились языку? Не слишком похожи на ашкеназа.

– Сосед, сеньор Орберг, помог. Видите, пригодилось.

– Только из уважения к сеньору, который учил вас идиш, дам семьсот.

– Отдавайте серьгу назад, меня не устраивает ваша цена.

– Да что вы такой горячий, молодой человек? Семьсот двадцать, последнее предложение.

– Отдайте серьгу!

Тут поднялся со стула негр. Не очень высокий, но крепкий. И кулаки – будь здоров. Ничего не говоря, встал рядом со мной.

– Эй, парень, а я тебя знаю, – сказал ему Сагарра. – Встречались в полуфинале чемпионата Гаваны в пятьдесят третьем. Мануэль, да?

Негр заулыбался, кивнул, и отступил в сторону. А тренер – наоборот, встал поближе.

– Знаете, уважаемый сеньор, я ведь интересовался, сколько стоят такие камни, – продолжил я торг, будто ничего и не случилось. – Пара чуть меньше этой в магазине стоит восемнадцать пятьсот.

– Сходите и продайте им, – не перестал гнуть своё ювелир. – Ладно, тысячу дам.

– Так вот, еще я узнал, что скупка дает примерно половину от цены продажи. Девять двести пятьдесят, и те камни были мельче, да и цвет похуже.

Я не сказал, что из первого магазина меня выгнали, пригрозив вызвать полицию. Зато справки я навел как следует.

– Девять тысяч? Я что, похож на слабоумного? – продолжил дед, и я понял, что торговля только начинается.

Думаю, одесский Привоз мог бы мной гордиться. Я чуть было не сдался на пяти с половиной тысячах, но вовремя вспомнил, на что мне нужны деньги, и продолжил сражаться. Сагарра с охранником что-то обсуждали в углу, а мы с Хосе, который ожидаемо оказался Иосифом, всё торговались. Я выцыганил семь с половиной, и мы пожали руки.

– Больше не приходи сюда, – сказал ювелир, отсчитывая деньги. – Я уже старый так долго торговаться.

– Не приду, – пообещал я, начав пересчитывать купюры. – Позвольте полюбопытствовать, а откуда вы приехали? На идиш разговаривают в Европе, не здесь.

– Из Гамбурга, в тридцать четвертом, – вздохнул ювелир. – Проклятый Гитлер оставил меня голым и босым. Но живым.

– Кто-то остался там?

– На Пейсах в тридцать третьем нас собиралось сорок два человека! А в живых осталось трое! Не травите мне душу, юноша, уходите!

Я спрятал деньги, и мы вышли на улицу.

– Ну ты, Луис, даешь! – хлопнул меня по плечу Сагарра.

– Давайте зайдем куда-нибудь, отдам ваши десять процентов.

– Всё потом! Бежим отсюда, и побыстрее! Ты заметил, что молодой куда-то ушел совсем недавно? Так что давай, за мной!

* * *

Не знаю, ждала ли нас где-то засада, или Давид ушел по своим делам. По сторонам смотреть было некогда. Я старался не отстать от тренера и видел перед собой только его спину. Силы у меня кончились раньше, чем у более опытного Сагарры. В какой-то момент я просто остановился – легкие разрывало, в правом боку будто бомба взорвалась. Но мой спутник меня не бросил – услышал, что я отстал, вернулся, и потащил за собой, приговаривая, что останавливаться нельзя, будет только хуже.

Но потом уже перешли на быстрый шаг, и стало легче. Но успокоился я лишь когда мы оказались у спортзала.

– Заходи, – позвал Сагарра, отпирая дверь.

Я молча пошел за ним в закуток, который считался тренерской. Вот пообещал ведь, что верну чай, и забыл. Надо завтра обязательно принести.

– Ваша комиссия, тренер, – сказал я и достал пачку денег из кармана.

Отсчитал восемь сотенных с портретом мужика с окладистой бородой по фамилии Агильера и подвинул в сторону Сагарры.

– Это больше оговоренных десяти процентов, – заявил он. – Думаю, справедливо будет так, – отделив сверху три купюры, отдал мне. – Торговался ты, обман раскрыл, опять же. А я так, лицо демонстрировал. Если бы надо было, я бы этого Мануэля уложил быстро. Он жиром заплыл, разленился на спокойной работенке. Но не пришлось.

Глава 13

Деньги надо спрятать. Это не та сумма, которую можно просто положить под матрас и спокойно жить дальше. Дома у меня нет, тайник под половицей не устроишь. А вдруг нас внезапно отсюда выселят? Что я скажу новому владельцу? «Извините, мне бы вон там доску поднять надо, денежки свои забрать?».

Сначала я сунул их в пакет из прозрачного водонепроницаемого материала, который нашел дома у Альвареса. Отличная штука, называется полиэтилен. Главное, его можно паять утюгом. Приложил сверху газету, чтобы не прилипло, прогладил – и готово, герметичная упаковка. Вообще-то пакетов было два, но один я случайно поджег, а потом проводил опыты. Утюг только долго отчищать пришлось.

Получившийся сверток поместил в банку из-под кофе, ее – в клеенку, и зарыл это у черного хода в аптеку. Копать там точно никто не будет, а достать при необходимости легко. Утром проверил при дневном свете – вообще незаметно. И на душе сразу стало легче. Вот так хомяк, наверное, радуется, когда в норку зерна натаскает.

* * *

Три дня, оставшихся до субботы, пролетели незаметно, и вот я уже стою на пороге дома дона Педро. Сердце колотится, но не от страха, а от ожидания чего-то… необычного. Последние дни я не сидел сложа руки. Утром, до открытия аптеки, я совершал пробежку по пустырям, отжимался и подтягивался на самодельном турнике. Днем, пока Люсия принимала рецепты и выдавала лекарства, а также торговала готовыми формами, я корпел над фармакопеей и фармацевтическим справочником. Одно дело – лениво полистать, как я это делал в доме Альвареса, а другое – работать с этим. Появились новые лекарства, и пусть мы ими не торгуем из-за дороговизны и дефицита, завтра всё может измениться, и пенициллин, о котором я даже не подозревал, будет стоять на витрине. Купил несколько свежих газет с объявлениями – деньги от продажи изумрудов я решил вложить в покупку собственного дома. Но сумма, казавшаяся мне заоблачной – как же, зарплата за несколько лет одним махом, на поверку оказалась мизерной. Цены на дома в Гаване начинались от пяти тысяч, а за что-нибудь пристойное надо было выложить десятку. Да и стоит ли с этим связываться, если скоро я окажусь неизвестно где? Сниму меблированную квартиру с холодильником и ванной, и буду жить в своё удовольствие. И, конечно, спортзал, потому что сеньор Сагарра, поверив в мои недюжинные способности, начал всерьез говорить о соревнованиях.

Я даже выкроил время на свидание со Сьюзи. Снова букет и свежая рубашка. И по закону подлости – опять встретился с папой. А ведь приди я десятью минутами позже, разминулись бы. В этот раз выпить он мне не предлагал, да и показной любезности не демонстрировал. Наоборот, холодно кивнул, пожал руку без энтузиазма, и пошел по своим делам. А в глазах горел девиз всех отцов незамужних дочерей: «Даже не вздумай!». Конечно, он бы предпочел, чтобы вместо непонятного местного с сомнительной карьерой начинающего боксера стоял сын достойных родителей, который бы преумножил капитал и обеспечил любимую дочь всем необходимым. А что спортсмен? Даже хуже актера. Тот может играть на сцене и в старости, и после перелома ноги.

Сьюзи спустилась через пару минут, взяла цветы, и поцеловала меня в щеку. Сегодня она надела белое платье в крупный синий горох. Очень красиво.

– Пойдем, – взяла она меня под руку. – Танцы сами себя танцевать не будут.

– Что-то твой папа не в настроении сегодня.

– Ага, расспрашивал меня, где мы познакомились и чем ты на жизнь зарабатываешь. Объяснял, что все кубинцы либо голодранцы, либо бандиты, и связываться с ними не стоит. Но не обращай внимания. Будем веселиться!

И всё как в прошлый раз – танцы до упаду, коктейли, и в конце – черный ход и темная лестница. На этот раз я подготовился: бессовестно умыкнул из аптеки изделия под маркой «Дюрекс», и больше не переживал, что финиш может наступить внезапно.

* * *

Дверь мне открыл сам дон Педро. Он выглядел сегодня иначе. Не в обычной белой рубашке, а в чем-то более плотном, темно-синем, похожем на рабочую одежду. Будто на охоту собрался. Его лицо, в прошлые встречи бывшее невозмутимым и даже с некоторой ноткой высокомерия, казалось чуточку обеспокоенным. Он кивнул, пропуская меня.

– Восьми нет, – пробасил он, взглянув на свои часы, – но хорошо, что ты пришел чуть раньше.

В гостиной, о чем-то тихо переговаривались те два парня, которых я видел в прошлый раз. На меня они только взглянули и кивнули. Вошел здоровяк лет тридцати, с щеголеватыми кавалерийскими усами.

– Ну что, Педро, готово?

– Три минуты, я проведу Луиса, покажу ему грузовик.

Вот странное дело, меня он ни с кем не познакомил, а имя назвал. В каком-то неравном положении я с самого начала оказался.

Мы вышли через заднюю дверь, ведущую в небольшой, заросший двор. В глубине, под старым манговым деревом, стоял он – старенький грузовичок «Форд ВВ» серого цвета. С виду он казался не сильно приметным, таких тысячи в Гаване. Если выйти на улицу, особенно в рабочем районе, то едва ли не каждый второй встреченный там грузовик будет вот таким. Они возили грузы, а иногда в кузов набивалась куча рабочих, ехавших стоя.

Этот, судя по внешнему виду, гоняли в хвост и в гриву долго и беспощадно. Краска на нем была выцветшей, местами облупившейся. Крыло смято, передний бампер прикручен проволокой. Дверь такая ржавая, что кажется, держится на одной краске. Кузов нарастили досками, но они сильно потрепаны, а верхняя сломана. Запаска приторочена сбоку, как на «Шевроле 3800». Я обошел вокруг. С водительской стороны картина не лучше. Одна фара разбита. Заглянул в кузов. Какой-то ящик, прикрытый брезентом.

– Знаком с таким? – спросил Педро?

– Видел часто, но не ездил. Попробую разобраться.

– Ну ты разбирайся пока, я чуть позже подойду.

Сеньор Педро развернулся и пошел к дому, а я открыл водительскую дверь. Она со скрипом подалась, показав салон – пыльный и потертый. Руль был будто погрызен местами. Посмотрел вниз и остолбенел. Из-под сиденья торчал ствол. И не охотничьего ружья, и даже не пистолета, а автомата Томпсона. Когда живешь в оккупации, в оружии начинаешь разбираться очень быстро. И даже на звук определять из чего стреляют и как далеко. В том числе и из трофейного для оккупантов оружия.

– Это что такое? – спросил я, стараясь не выдать тревоги в голосе.

Педро вернулся и заглянул в кабину через моё плечо.

– Ребята забыли. Сейчас унесу.

Он спокойно вытащил автомат, потом прикрыл какой-то ветошью, взяв ее там же, под сиденьем, и собрался идти.

– Вы не предупреждали, что там, где нужна моя помощь, понадобится и оружие.

– Не так, Луис, – ответил Педро довольно жестко. – Это инструменты для нашей работы. Но тебе не придется стрелять. Твое дело, как я сказал, привезти и увезти. Остальное сделаем мы. Это – часть нашей борьбы. Сегодня вечером… мы идем за тем, что принадлежит по праву народу.

Такое впечатление, что он пропагандистом работает всю жизнь. Опять, не задумываясь, начал говорить с пафосом и напористо.

– Нужно проверить машину, – закончил свою маленькую речь Педро. – Чтобы не было сюрпризов.

Я лишь растерянно кивнул.

Влез в кабину и сел за руль, ощущая, как сиденье, нагретое на солнце, припекает мне тыл. Проверил педали: сцепление, тормоз, газ. Все казалось на своих местах, но вот сцепление… оно как-то странно проваливалось, не возвращаясь до конца. Наверняка заедает.

– Заводи, – скомандовал Педро.

Я дернул рычаг зажигания. Стартер заворчал, чихнул, но двигатель не завелся. Снова. И снова. Наконец, после пятой попытки, мотор закашлялся и неуверенно, с натужным рокотом, ожил. Весь автомобиль задрожал, его кузов затрясся, словно в лихорадке. Из выхлопной трубы повалил сизый дым с едким запахом гари и несгоревшего топлива.

– Работает! – с гордостью сказал Педро, словно это было чудо.

– Сцепление барахлит, – ответил я, проверяя его еще раз. – Заедает. Но ехать можно.

– Механик обещал починить завтра, – отмахнулся он. – Сегодня сойдет.

Знаем ваше «завтра», оно может длиться вечность.

Я выжал сцепление, включил первую передачу – рычаг заскрежетал, сопротивляясь. Медленно отпустил педаль, давая газу, и грузовик, дернувшись, тронулся с места, выезжая из двора. Я проехал по кварталу, прислушиваясь к каждому звуку. Сцепление действительно заедало, педаль приходилось буквально вытягивать ногой обратно, чтобы она не оставалась в полунажатом положении. Но вроде приспособился. Виртуозной езды я от себя не ждал – и опыта маловато, и перерыв слишком большой. Но, как говорится, третий сорт – не брак. Наверное, у Педро очень резко возникла нужда, раз пришлось меня привлекать.

Я вернулся, кое-как поставил грузовик во дворе, и парни почти сразу начали погрузку. Какие-то баулы, непонятно что. Но не очень много. Закончив, забрались в кузов. Все трое молчунов, которые со мной даже не поздоровались. Ладно, двое были слегка поприветливее, кивнули.

– Всё готово, Луис, – сказал Педро, усаживаясь рядом со мной. Его голос звучал тихо. – Поехали.

– Куда?

– Я покажу. Сейчас со двора налево, на втором перекрестке направо.

Пока выехали, уже стемнело. Улицы Гаваны были окутаны мягким, влажным теплом, лишь изредка нарушаемым светом редких фонарей и окон. От луны и то больше света было. Да еще и в «Форде» горела всего одна фара. Грузовик, тарахтя и скрипя, медленно полз по узким улочкам, направляясь, куда показывал Педро. Главное, никаких комментариев по поводу моего неуклюжего вождения он не отпускал.

– За чем мы все-таки едем? – спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно.

Лицо Педро было скрыто в полумраке.

– Не твое дело, парень, – коротко ответил он. – Твоя задача – вести машину.

Я напрягся, но решил не сдаваться.

– Я просто хочу знать, во что ввязываюсь. Это… опасно?

Педро повернулся ко мне, его голос стал мягче, почти дружеским.

– Опасность, Луис, это часть нашей жизни. Особенно сейчас. Но тебе не нужно знать всех подробностей. Это для твоей же безопасности. Просто знай, что мы делаем правое дело. Кубинский народ нам еще спасибо скажет.

Он помолчал, затем перевел разговор, будто вспомнив что-то важное.

– Кстати, что ты решил насчет Движения 26 Июля?

Я внутренне усмехнулся. Типичный ход: перевести разговор на политику. Я не хотел показаться трусом или равнодушным, но и рваться в бой, не зная всех деталей, было бы глупо. Мой опыт в оккупации, а потом и в Аушвице научил меня осторожности.

– Я… – начал я, стараясь говорить медленно, подбирая слова, – я разделяю некоторые ваши идеи, сеньор Педро. Особенно… особенно насчет бедных и богатых. Я сам… я сам знаю, что такое жить в нищете. Моя мать… она работала домработницей, чтобы прокормить меня. А отец… он погиб в огне, пытаясь спасти свою маленькую мастерскую. Я видел, как живут здесь… и как живут там, в Ведадо. Это несправедливо. У меня нет сомнений, что американские капиталисты грабят страну при помощи режима Батисты.

Я замолчал, ожидая ответа. Педро внимательно слушал, его глаза не отрывались от меня. Затем он улыбнулся, слегка, уголками губ, и положил мне руку на плечо.

– Хорошо сказано, Луис. Очень хорошо. – его пальцы немного сжали ткань рубашки. – Значит, ты понимаешь.

– Но вот методы…

– Да прогнило всё давно, – махнул рукой Педро. – Ты слышал, что Батиста дважды выиграл главный приз в национальной лотерее? Куда уже дальше? На нас им наплевать, лишь бы карманы набить. А там хоть трава не расти! Давай, поворачивай, что стоим? Ничего не мешает уже!

Я свернул на широкую улицу. Она резко отличалась от тех, по которым мы ехали до этого. Здесь не было покосившихся лачуг и мусорных куч. Дома стояли в ряд, величественные, с красивыми фасадами, кое-где виднелись аккуратные газоны и декоративные кусты. Высокие пальмы, посаженные вдоль тротуаров, казались не дикими, а ухоженными, частью тщательно продуманного городского пейзажа. Воздух здесь был свежее, пах не жасмином, а чем-то, что мне казалось ароматом денег и власти.

Грузовик проехал еще один квартал и остановился в тени раскидистого баньяна. Прямо перед нами, на углу, стояло массивное, монументальное здание из серого камня. Его фасад был украшен колоннами и широкой гранитной лестницей, ведущей к тяжелым бронзовым дверям. Над входом, под массивным козырьком, висела вывеска, буквы на которой, даже в полумраке ночи, светились мягким неоновым светом: «Banco Anglo-Cubano de Crédito». Англо-Кубинский Кредитный Банк. Название говорило само за себя – это было место, где хранились большие деньги, принадлежащие тем, кто контролировал Кубу.

Педро повернулся ко мне.

– Жди здесь, Луис, – его голос был тихим, но в нем чувствовалась стальная решимость. – Никуда не уезжай. Мотор не глуши и будь готов стартовать в любую секунду.

Он достал из-под сиденья темный колпак, натянул его на голову. Лицо его тут же скрылось, оставив лишь прорези для глаз. В этот момент он перестал быть доном Педро – безымянный толстяк, часть чего-то большого.

Я напрягся.

– Что происходит?!? Что вы собираетесь делать?

Педро не ответил. Он покачал перед моим лицом пальцем, заставив замолчать, и, открыв дверь, выпрыгнул из кабины. За ним последовали трое парней, которые до этого сидели в кузове. Они были одеты так же, в темную рабочую одежду, и их лица тоже скрывали маски. В руках у них мелькнуло что-то длинное и блестящее.

Быстрым рывком они побежали к банку, прижимаясь к стене здания, двигаясь словно тени. Один из них, тот, что повыше, остановился у большого окна на первом этаже. Из-под его брезентовой накидки мелькнул странный инструмент – что-то вроде кругового резака, который обычно используют стекольщики для вырезания идеальных кругов из толстого стекла. Он приложил его к окну, и я услышал тонкий скрежет, разнесшийся по ночной улице. Затем послышался глухой треск, и из окна, словно по волшебству, выпал аккуратный круг стекла. Тот, что с резаком, осторожно подхватил его, чтобы не разбить, и отставил в сторону.

Второй парень достал из мешка складную лестницу, быстро разложил ее и прислонил к подоконнику. Педро просунул руку в окно, открыл его. В одно мгновение они заскочили внутрь по лесенке, затащили ее за собой. Я увидел, как замелькали фонари в банке. Один, другой, третий… свет вспыхивал в разных окнах, будто кто-то спешно передвигался по зданию. Это ограбление!

Мое тело охватила дрожь. Холодный пот стекал по спине, а сердце колотилось где-то в горле, оглушая меня своим стуком. Я был втянут в революционную экспроприацию. Ведь явно Педро грабил банк не для личной наживы. Иначе зачем все эти разговоры про «народ оправдает нас»?