Текст книги "Кубинец (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

Соавторы: Сергей Линник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Здравствуйте, сеньоры, – сказал я, открыв дверь. – Заходите, пожалуйста.

Когда ты живешь в самом низу пищевой цепочки, то вежливым надо быть со всеми. Это твоя защита и твоё оружие.

– Ты что здесь делаешь? – грубовато спросил первый вошедший. Капрал, наверное, на плечах два уголка нашиты.

– Я живу здесь неподалеку, сеньор полицейский. Пришел проверить, всё ли в порядке. Сеньор Альварес, хозяин аптеки, доверяет мне ключ. Увидел разбитое окно, убираю. Завтра вызовем стекольщика.

Я почти не заикался, так, для порядку, чтобы беглость речи не изображать.

– А заодно и хозяйского спиртика прихватил, да, малый? – с усмешкой сказал второй, лет тридцати пяти, с обвисшими усами. – Запах свежий, я сразу почуял! – и он хрипло засмеялся.

– Давайте и вас угощу, сеньоры, – предложил я. – Чтобы не продрогли. Вот только с закуской туговато, извините.

– Ты наливай, не стесняйся! – оживился капрал, потирая руки. – Мы найдем чем закусить. Верно, Лопес?

– А как же! – и полицейский достал из кармана яблоко.

– Вам разбавить? – спросил я, наливая спирт в мензурки. – Или запьете?

* * *

Слова полицейского о хозяине аптеки навели меня на мысль о доме Альвареса. Почему бы не пойти туда? Ведь это совсем недалеко, в нескольких кварталах. Райончик, где живут десятки и сотни таких же мелких буржуа. Одноэтажные домики, крытые черепицей, небольшие дворики. Ничего особенного. Где лежит ключ, я знаю. Бегал туда чуть не каждый день – отнеси то, принеси это. Что-то мне подсказывает, там может быть намного интереснее, чем в аптеке. И кровать настоящая.

Сложил своё имущество в холщовую сумку, и пошел. Замок, конечно же, запер. Впервые, пожалуй, никого не встретил на обычно оживленных улицах.

Ключ от дома аптекаря лежал на привычном месте – под пустым цветочным горшком на крыльце. Так себе укрытие, одесские мазурики давно бы вынесли дом. Но здесь соседи бдят. Так что первым делом я плотно зашторил окна. А вторым – пошёл в ванную, налил горячей воды, и просто отмокал. После помывки из облупленного таза – абсолютное блаженство. Потом достал из шкафа свежий халат и принялся осматривать дом.

Сначала – на кухню. Она была небольшой, но чистой. У стены стоял старый белый холодильник с облупившейся эмалью и эмблемой General Electric на дверце. Он гудел негромко, но ровно, как будто работал с того самого дня, когда его купили. В углу темнел деревянный ящик со следами воды на крышке – старый ледник, которым пользовались до покупки холодильника. Судя по вмятому ковшику, Альварес держал его для запаса льда на случай перебоев с электричеством. На столе – грязная кружка с остатками кофе, рядом – простая газовая плита.

В холодильнике оказался стандартный холостяцкий набор: яйца, кусок твердого сыра, ветчина, полбутылки молока, миска с остатками супа и пара бутылок пива.

Суп не буду, кто знает, сколько он уже тут стоит открытым. А вот королевскую яичницу из четырех… нет, лучше пяти яиц, с сыром и колбасой – это запросто. Хлеб… Нет, ну что за человек? Как можно жить без хлеба? Одна черствая горбушка – и всё. А еще владелец аптеки!

Поужинал я знатно. Последние кусочки доедал с трудом. Давно у меня такой обжираловки не было. Но расслабляться рано. Надо посмотреть, чем жил Альварес. Лишь бы на бегах не играл, тогда тут точно ни копейки нет.

Никаких колебаний у меня не было. Мне нужны деньги, чтобы уехать в Аргентину и заняться поиском нацистов. И поможет в этом Аугусто Сальваторе Мигель Альварес. Дрянной человек был, но на благое дело раскошелится.

В письменном столе вообще пустота. На работе хоть бумаги были, а здесь ничего. Будто эти ящики не открывали никогда. Хотя в верхнем валялась стопка порнографических открыток весьма дрянного качества. Я представил, как аптекарь, развалившись в этом же кресле, перебирал их, выбирая «подругу на вечер»… И поспешил встать.

Книг маловато. Библия, испанская королевская фармакопея издания тридцать пятого и пятьдесят второго годов, да еще их родная сестра из Соединенных Штатов – вот и всё. Между страницами – только воздух Гаваны.

Тайник нашёлся в платяном шкафу, в обувной коробке: четыреста тридцать песо, мешочек с двумя массивными золотыми перстнями и серьги с мутноватыми изумрудами (у одной сломан замок). Во внутреннем кармане пиджака – чековая книжка. Её трогать не стал, на поддельных подписях далеко не уедешь. На антресоли – ещё одна коробка с десятком расписок на суммы от пяти сотен до двух тысяч песо. Подрабатывал частными ссудами, значит. Может, среди них и пропуск на свободу для Люсии. Проверю завтра.

Я сдернул с кровати постельное бельё и бросил его в угол. Постелил свежее, лёг – и мгновенно уснул.

Глава 8

Утром я проснулся безбожно поздно. Открыл глаза, и сразу вспомнил: на работу идти не надо. Настроение сразу поднялось. Приятно вставать не потому, что осталось несколько минут до старта ежедневного забега «напрасный труд», а просто захотелось в туалет.

Удобства в доме Альвареса тоже подкупали. Когда чего-то в твоей жизни долго не было, а потом появилось, то на мелочи внимания не обращаешь. Что с того, что холодильник старый? Никогда до этого в моем доме никакого не было. И я считал это главным бытовым чудом. Ни радиоприемник, ни ванная, ни газовая плита в сравнение не шли. Что не помешало ими воспользоваться.

Скучно не было. Я снова нежился в ванне, пока вода не остыла, и сделал небольшую зарядку. Надо начинать занятия, коль скоро появилась возможность нормально питаться. А потом съел гигантскую яичницу. Красота. Посидел с целым кофейником кофе, листая испанскую фармакопею. Скучная, на первый взгляд, книга, но это настоящая библия всех фармацевтов. Именно здесь собраны все правила, по которым надо работать.

Справочник мне быстро наскучил, и я включил радио. Местные новости подробностями вчерашнего урагана не изобиловали. Имеются разрушения в некоторых районах, и всё. А теперь послушайте музыку. Песни здесь двух типов: испанские и английские. Вернее, американские. Легкий джаз большей частью – в одно ухо влетело, в другое вылетело, в голове не задержалось. Есть радиостанции, которые передают классику, но уж лучше пустые песенки, там думать не надо. А местные изобилуют танцевальным жанром, но иногда начинают бесить однообразными мелодиями.

Под тихое мурлыканье музыки я снова задремал. Слишком уж много всего вчера навалилось, наверное, мозг просто решил отдохнуть. Переварить события.

Проснулся уже в час дня. И перед тем как выйти из дома, провел повторный обыск. Будь я домушником или полицейским, может, мне бы проще было, а так – кроме очевидных мест вроде стопки постельного белья и банки с рисом, я и придумать ничего не смог. Поэтому чуть не пропустил приклеенного скотчем под платяным шкафом конверта. Сто десять фунтов и три сотни (без одной пятерки) долларов. Я почувствовал себя богачом. Осталось въехать в какой-нибудь богатый отель и ездить на дорогой машине.

Вот только штаны у меня драные. И деньги нужны не на пускание пыли в глаза.

* * *

На улицу я вышел ближе к четырем часам, предварительно посмотрев, нет ли кого рядом. Не хватало, чтобы меня здесь засекли.

Под вечер город начал постепенно оживать. Солнце давно перевалило зенит, и жара ощущалась меньше. Следы вчерашнего бедствия были видны везде: сломанные деревья, разбитые стекла, сорванные крыши. Но жизнь продолжается всегда. Дети уже носились, не обращая внимания на порушенный пейзаж. Сорванные ветки убрали с улиц. Женщины выносили на улицу промокшую одежду, развешивая ее на веревках, натянутых между уцелевшими стенами. Мужчины что-то ремонтировали. Пахло кофе, влажной землей и деревом. Казалось, город вздыхает, просыпается, сбрасывая с себя остатки ночного кошмара.

Я шел по улице, внимательно глядя по сторонам. Мои ноги, немного дрожащие после трех десятков приседаний, которыми я нагрузил себя после обеда, несли меня в сторону центра. Деньги Альвареса жгли мне карман – хотелось их срочно потратить. Я знал, что мой нынешний вид будет вызывать только подозрения или жалость. Мне нужен был облик человека, который знает себе цену.

В центре уже было совсем оживленно – рабочие чинили крыши, приколачивали сорванные ставни. Уже работали все лавки и магазинчики.

Я заметил вывеску: «Trajes a medida». Костюмы на заказ. Это было слишком дорого и слишком долго. Мне нужна была готовая одежда. Наконец, пройдя еще немного, я увидел то, что искал. Небольшой, но чистый магазинчик, в витрине которого висел манекен в светлом, льняном костюме. Вывеска не очень новая, но аккуратная: «La Ropa Lista». Готовая одежда.

Я толкнул дверь. Внутри было прохладно и пахло новой тканью, кожей и снова кофе. Продавец, немолодой мужчина в безупречно чистой рубашке-гуябере, с зачесанными назад седыми волосами, привстал из-за прилавка. Его взгляд, сначала равнодушный, задержался на моих мокрых, грязных сандалиях, на моей ветхой рубахе. Я почувствовал, как щеки краснеют, но виду не подал.

– День добрый, сеньор, – произнес я, стараясь говорить уверенно. – Мне нужен костюм. Светлый. И несколько рубашек.

Продавец поднял бровь. На его лице появилось легкое удивление, затем – осторожный интерес. Наверное, моя платёжеспособность всё же прошла проверку. Он кивнул и медленно обошел прилавок.

– Для вас, юноша? – спросил он, его голос был мягким, почти ласковым. Он окинул меня оценивающим взглядом, будто сканируя мои размеры. – Какой цвет предпочтете? Материал? Лен? Хлопок?

– Давайте лен, – я почти неслышно погладил рукав ближайшего костюма. – Чтобы не стеснял движения.

– На какую сумму рассчитываете? Мне будет легче предложить вам…

– Давайте посмотрим все. Главное, чтобы вещь хорошая была.

Он кивнул, словно я сказал нечто очень мудрое, и повел меня вглубь магазина. Там висели ряды костюмов: белые, кремовые, светло-голубые. Все из легких тканей, идеально подходящих для гаванского климата.

– Вот ваш размер. И вот еще, – он начал снимать в вешалки одежду. – Если понадобится, мы подгоним по фигуре здесь же, при вас.

Я выбрал белый льняной костюм, который казался мне идеальным. Продавец, оценив его на глаз, взял с вешалки рубашку – светлую, с высоким воротником.

– Галстук?

– Нет, спасибо, сеньор. Без галстука. И туфли.

– Ах, туфли… – продавец слегка улыбнулся, показывая на ряд кожаных ботинок на низкой полке. – Тогда вот эти. Из мягкой кожи. И ремень.

Я примерил костюм. Он сидел удивительно хорошо, словно был сшит специально для меня. Рубашки не стесняли движений, ткань была приятной к телу. Туфли сели просто замечательно, ноги, до этого обходившиеся только сандалиями, чувствовали себя, будто эта обувь на них уже не один год. Я чувствовал себя иначе. Не просто одетым, а совсем другим человеком.

– Сколько с меня, сеньор? – спросил я.

– Тридцать два… Впрочем, скидку для такого симпатичного юноши я сделаю. Ровно тридцать песо.

Терпимо – костюм и туфли того стоили. Я отсчитал деньги, аккуратно положил возле кассы.

– Отличный выбор, юноша, – сказал продавец, принимая купюры. – Вам этот костюм очень к лицу. А теперь, если вы позволите мне дать совет… Хороший костюм – это лишь половина дела. Вам нужна модная стрижка. И шляпа.

Я кивнул. Он был прав. Мои волосы, длинные, растрепанные, никуда не годились. И старая панама… это был последний отголосок Луиса-полотёра.

– Ваши старые вещи? Упаковать их?

Я подумал. Одежду попроще я куплю, не сегодня, так завтра. А это… Не хочется даже вспоминать.

– Если можно, выбросьте. Мне они больше ни к чему.

– Удачи вам, молодой человек.

Выйдя из магазина, я чувствовал себя по-другому. Моя походка стала увереннее, плечи расправились. Парикмахерскую долго искать не пришлось. Шагов через тридцать я увидел её. Над входом висела медная табличка: «La Elegancia». Элегантность. Я улыбнулся. Подходящее название.

Внутри было чисто и пусто. На стене висели плакаты с изображениями модно стриженых мужчин, а в кресле сидел толстый сеньор с газетой в руках, которому неторопливо брил шею молодой парикмахер. Я подошел к свободному креслу и сел.

– Какую прическу хочешь, парень? – спросил парикмахер, вытирая руки. Он был молод, с лихо закрученными усами и дерзким взглядом.

– Самую модную, – ответил я. – И побрейте меня, пожалуйста.

Парикмахер ухмыльнулся, словно это была шутка.

– Побрить? Да у тебя и щетины нет, пацан.

Он был прав. Тело Луиса, хотя и молодое, пока еще не обзавелось густой растительностью. Так, торчали несколько волосков на подбородке, да на верхней губе пробивался намек на будущие усики. Но это было частью ритуала, частью преображения. Я хотел если не услышать скрежет щетины под лезвием, то хотя бы почувствовать холод стали на своей коже.

– Всё равно, – ответил я, глядя ему прямо в глаза. – Побрейте.

Парикмахер поднял бровь, но ничего не сказал. Он закончил с толстым сеньором, принял деньги. Потом набросил на меня полотенце, налил в ладони горячей воды из медного ковша, смешал ее с ароматным мылом. Теплая, густая пена покрыла мое лицо, обволакивая кожу мягким, чуть щиплющим облаком. Остро отточенная бритва скользнула по щеке, оставляя после себя гладкую, прохладную кожу. Это было необычное ощущение – интимное, почти роскошное. Моя жизнь, особенно здесь, не изобиловала такими простыми удовольствиями.

Затем парикмахер занялся моими волосами. Сначала помыл волосы, и его прикосновения к голове привели меня в восторг. Работал он быстро и чётко. Ножницы летали и щелкали, не останавливаясь ни на секунду. Он хватал мои космы, казалось, беспорядочно. Я специально прикрыл глаза, чтобы увидеть результат, не наблюдая процесса.

– Ну вот, готово, молодой человек!

Он сдернул простыню с плеч, и я посмотрел в зеркало. Эффект превзошел все мои ожидания. В зеркале я увидел отдаленно похожего на прежнего Луиса довольно симпатичного юношу, хоть и всё ещё излишне худощавого. Щекастости не хватает. Но в целом это был новый человек. Парикмахер показал мне в зеркало затылок. И там меня всё устроило.

– Отлично, парень, – сказал он, с гордостью осматривая свое творение. – Теперь ты настоящий сеньор.

Я заплатил ему, вышел на улицу. Солнце уже не слепило – еще немного, и оно коснется горизонта. И мир вокруг казался мне новым. И теперь прогулка по городу ощущалась совсем иначе – люди, встречавшиеся на пути, теперь не шарахались, не смотрели с презрением. А одна дама лет тридцати даже откровенно улыбнулась, посмотрев на меня. Новый костюм творил чудеса. Я зашел в маленький магазинчик и купил шляпу-федору, классическую, в светлых тонах, идеально дополняющую мой образ.

Напялив шляпу, я вышел на улицу. Часовой магазин. А почему бы и нет? Я же не собираюсь покупать «Картье» или «Патек Филипп». Что-нибудь скромное, не бросающееся в глаза. Конечно, наручные, карманные не для такого костюма. Даже долго не выбирал – «Тиссо» с черным циферблатом и тонкими светящимися стрелками. Они меня будто ждали. Мы быстро подобрали к ним ремешок и через пять минут я уже шел по улице, ощущая их приятную тяжесть на запястье.

Тут-то я окончательно почувствовал себя частью этого мира, а не его призраком. Гавана после шторма, была полна жизни. Женщины в ярких платьях прогуливались с кавалерами, мальчишки играли в уличный футбол, проворно уворачиваясь от проезжающих автомобилей. Из открытых дверей кафе доносились ритмы сальсы и смех, перезвон посуды.

* * *

Зачем я повернул? Да здесь просто тише, воздух прохладнее. Просто решил пройтись и посмотреть на здания. На углу, у подножия массивной, старинной тумбы, я увидел афишу. Яркую, броскую, с изображением мужчины в смокинге. Подпись крупными буквами: «FRANK SINATRA». Ниже – «Hotel Capri». Я всмотрелся в изображение певца, который держал в обеих руках штангу микрофона.

Этого я знаю: он звучит везде. Из музыкальных магазинчиков, по радио. Мне нравится. Хороший голос, красиво поет, хотя вроде и просто. Легко представить, как задолго до войны вечером в Одессе под него танцуют пары на улице.

Я подошел ближе, провел пальцами по шершавой бумаге. Неужели можно просто прийти, купить билет и послушать музыку? Окунуться в обычную жизнь? На секунду представить, что ты не один. Я спросил у прохожего дорогу к Капри, быстрым шагом, почти бегом добрался до отеля.

Билетов не было. Это было ясно по толпе, что толкалась у входа. Богато одетые мужчины и женщины, шикарно одетые, громко смеющиеся, пахнущие дорогим парфюмом, заходили по красной дорожке внутрь. Они не смотрели на меня. Я был для них пустым местом. Но я видел, как поодаль, в тени пальм, кучкуются какие-то мужчины в ярких рубашках. Наверняка спекулянты.

Я подошел к ним. Они окинули меня внимательным взглядом, оценивая новый костюм, шляпу, часы. Неуверенности, присущей Луису, больше не было в моей походке. Я чувствовал себя на равных.

– Чего тебе, парень?

– Билет, – произнес я. – Один на Синатру.

Один из них, с хитрым прищуром и золотыми зубами, усмехнулся.

– Почти всё раскуплено, chico. Есть один билет, в партер. Но очень дорого.

– Сколько? – спросил я.

Он назвал сумму, и я невольно присвистнул. Десять песо за билет! Космические цены. Да на десятку семья из трех человек спокойно живет неделю. Ни в чем себе не отказывая.

– Ну давай свой один билет.

Он протянул мне картонный прямоугольник. Небольшой, плотный, с золотым тиснением. Я отдал деньги. Затем, придерживая шляпу, пошел ко входу в отель.

Я вошел в вестибюль. Отель «Капри» подавлял роскошью с порога. На каждом квадратном сантиметре висела бирка «это стоит очень дорого». Да у портье костюм лучше моего! Воздух здесь прохладный – работали подвесные вентиляторы, что само по себе диковинка для меня. Потолок высокий, с лепниной и позолотой, люстры свисали, как гроздья хрустальных виноградин, бросая на мраморный пол мерцающие отсветы. Люди сновали туда-сюда, их голоса сливались в негромкий, уверенный гул. Официанты с подносами, швейцары в безупречных ливреях – все двигались с удивительной грацией, будто участвуя в каком-то балете.

Я чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Мой новый костюм, хоть и был чистым и светлым, казался очень простым по сравнению с нарядами окружающих. Я снова почувствовал себя случайно забредшим на праздник бедняком.

Концертный зал был еще более ослепительным. Красный бархат кресел, позолоченные балконы, сцена, залитая мягким, театральным светом. Толпа, плотно заполнившая зал, была такой же, как и в вестибюле: богатые, красивые, уверенные в себе люди, беззаботно смеющиеся, ожидающие чуда. Я прошел к своему месту – оно оказалось не самым лучшим, но и не самым худшим, где-то сбоку, ближе к сцене. Я сел, погрузившись в мягкость бархата, и ощутил странную смесь облегчения и неловкости.

Свет приглушили. Зал затих, лишь легкий шепот пробежал по рядам. На сцену вышла группа музыкантов: контрабас, ударные, рояль, духовые. А затем, под вспышку софитов, появился он. Фрэнк Синатра. Невысокий, элегантный, в черном смокинге. Он стоял там, на сцене, и казалось, весь мир вокруг него растворился. Его улыбка была легкой, чуть надменной, но при этом располагающей.

Он начал петь. Голос, тот самый, что я слышал из радио, теперь звучал живьем, наполняя зал бархатными, обволакивающими звуками. Каждая нота, каждая фраза были отточены до совершенства. Английский я не знаю, но понятно, что поет он о любви, о разлуке, о мечтах. Его голос, казалось, проникал прямо в сердце, пробуждая там что-то давно забытое. Я сидел, закрыв глаза, и слушал. Думал о Софье. О ее смехе. О запахе корицы в нашей кухне. О том, как все это было когда-то. Боль была острой, но странно сладкой. Как будто этот человек, Синатра, каким-то волшебством возвращал мне часть меня самого, которую я считал потерянной навсегда.

* * *

В антракте зал загудел, словно улей. Люди поднялись, разминая ноги, направляясь в фойе. Я тоже встал. Мне нужно было немного воздуха, немного тишины, чтобы осмыслить все, что я чувствовал – само собой пошел к буфету. Цены здесь были, конечно, тоже космические. Стакан лимонада, который на улице стоил двадцать сентаво, здесь предлагали за песо. Я покачал головой. Это был другой мир.

Я стоял у мраморной стойки, делая вид, что изучаю меню, хотя на самом деле просто пытался освоиться в этой роскоши. Пока привыкал, раздался звонок – сейчас начнется второе отделение.

После концерта, уже на выходе из отеля я услышал знакомый голос, прозвучавший совсем рядом. Чистый, мелодичный, с легким акцентом, который я уже успел узнать.

– Луис? Не может быть…

Я медленно повернулся. Она стояла рядом в окружении молодых мужчин, в роскошном, струящемся платье цвета морской волны, с драгоценностями, мерцающими на ее шее и запястьях. Ее светлые волосы были собраны в высокую прическу, а глаза… ярко-голубые глаза, которые я запомнил, смотрели на меня с нескрываемым изумлением. Сьюзен! Та самая девушка, что уронила зонтик в шторм. И она была еще прекраснее, чем я помнил.

– Джентльмены, это мой спаситель!