Текст книги "Меткий стрелок. Том III (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5

Прошло почти два месяца с тех пор, как Юкон и Клондайк сковало льдом. Два месяца жизни в Доусоне, в городе, который вырос на стыке двух миров – мира дикой, первозданной природы Севера и мира лихорадочной, безумной жадности людей. За это время мы успели построить многое: десятки бревенчатых домов, склады, два салуна, больницу, здание мэрии, кузницу, несколько бань, псарни. На ручьях Эльдорадо и Индейском (я все никак не мог решить, как его называть – Индейский или все-таки Эльдорадо, а его притоки – Проспект, Аляска и Кармак, как предложил Олаф), где золотоносные слои залегали на глубине, работа не останавливалась даже в самые лютые морозы. Старатели отогревали землю кострами, рубили мерзлый грунт кирками, выгребали его лопатами и тачками. Золото продолжало поступать, тоннами, но каждый грамм теперь добывался ценой неимоверных усилий и страданий.

Март пришел не с теплом, а с новым, рекордным похолоданием. Температура опускалась ниже пятидесяти по Цельсию, воздух казался хрупким, звенящим. Деревья трещали от мороза, снег под ногами скрипел так, что, казалось, его слышно на километры. Жизнь в городе замерла, люди сидели по домам, кутаясь в меховые одежды, топя печи без перерыва. Продовольствие стремительно заканчивалось, цены выросли до небес. Один буханка хлеба стоила двадцать долларов, мешок муки – двести. Призрак голода уже не маячил на горизонте, а стоял на пороге каждого дома, заглядывал в окна пустыми, ледяными глазами.

И вот, когда все уже отчаялись, когда казалось, что зима будет длиться вечно, пришел он – апрель. Не сразу сбросив свои ледяные оковы, но принеся с собой долгожданное солнце. Дни стали длиннее, небо – выше, а воздух – мягче, влажнее. Сначала незаметно, потом все ощутимее, температура начала подниматься. Снег стал рыхлым, появились проталины. И тогда заговорила Река.

Тишина, царившая два месяца, сменилась нарастающим гулом. Издалека, откуда-то сверху по Юкону, донесся звук, похожий на далекий, низкий гром. Потом он стал ближе, громче – это трещал и ломался лед. Великая Река просыпалась – начался ледоход.

Я стоял на берегу, рядом с Кузьмой и Артуром, и слушал эту симфонию разрушения и возрождения. Ледяное поле, еще недавно казавшееся незыблемым, пошло трещинами. Сначала тонкие, черные линии, которые стремительно разрастались, пересекались, превращая монолит в гигантскую мозаику. Потом куски льда начали двигаться. Медленно, с глухим скрежетом, один за другим. Они наползали друг на друга, ломались, вставали на ребро, образуя торосы – хаотичные нагромождения ледяных глыб, которые Река, словно гигантский ледокол, двигала вниз по течению.

Шум нарастал – треск, стон, скрежет, грохот. Это был голос Юкона, голос пробуждающейся стихии. Ледяные глыбы, огромные, как дома, двигались по течению, сталкивались с берегами, обламывая их, несли с собой вырванные с корнем деревья, мусор. Это было одновременно величественное и пугающее зрелище. Глядя на эту мощь, эту неукротимую силу природы, чувствовалось, насколько ничтожен человек перед ней.

Среди хаоса движущихся льдин, я вдруг увидел его. Недалеко от берега, на относительно большой льдине, находился человек. Он бежал, отчаянно размахивая руками, пытаясь удержать равновесие. Льдина качалась, кренилась, грозя в любой момент перевернуться. В руках он нес… – я выругался – удочку и связку рыбы!

– Смотрите! – воскликнул Артур. – Там кто-то на льдине!

Кузьма нахмурился, прищурился.

– О, черт! – выдохнул он. – Это же…

– Фэтти! – узнал я, и сердце неприятно екнуло. – Напарник Чейни!

Это был он. Толстяк, с которым мы познакомились как раз на Юконе. Неужели он попал на льдину из-за рыбалки⁇ Безрассудство.

Льдина с Фэтти стремительно неслась вниз по течению, к Юкону. Он уже был далеко, его фигура – маленькая, отчаянная. Мы ничего не могли сделать. Ни лодки, ни плота – все еще стояло на приколе, лед еще не полностью сошел. Оставалось только смотреть.

Фэтти продолжал бороться. Перепрыгивал с одной льдины на другую, покачиваясь, падая, снова поднимаясь. И все это время… держал в руках связку рыбы. Словно она была самой важной вещью в его жизни. Наконец, льдина, на которой он оказался, врезалась в большую глыбу, развернулась, и Фэтти, потеряв равновесие, полетел в ледяную воду.

– Нет! – выдохнул Артур и мы побежали вдоль берега. К нам присоединилось несколько старателей, появились веревки, даже пожарный багор.

Но Фэтти… он вынырнул. И, отчаянно борясь с течением, цепляясь за края льдин, стал медленно выбираться на берег. К удивлению, даже с рыбой. Это было чудо. Он выжил. Едва живой, промокший, но живой. Я усмехнулся. Вот она, закалка Севера. Даже смерть не помеха, если у тебя в руках добыча.

Старатели тут же разожгли костер, Фэтти начал сдирать с себя мокрую одежду.

– Ну ты и дура-ак! – протянул Кузьма, помогая напарнику Лондона – Из-за такой ерунды чуть не сгинул

– Голодаем – коротко ответил Фэтти – Совсем есть нечего. И денег нет, купить еду.

Я пригляделся к раздетому старателю. Действительно, отощал. Ребра выпирают, кожа висит. Совсем уже не тот толстячок, которого я встретил на Юконе.

– Приходите с Джеком в салун – я тяжело вздохнул. Таких голодающих в Доусоне было много. Прямо открывай походные кухни – Накормим.

* * *

Ледоход продолжался. Река очищалась от льда, готовясь принять первые суда. Скоро, очень скоро сюда вернется «Большая земля».

И вот, по последнему снегу, что еще лежал вдоль берега, пришла последняя собачья упряжка с перевала Чилкут. Замученные собаки, индейцы-погонщики, на нарты свалены мешки и ящики. Как начался ледоход – им пришлось идти берегом последние мили. И это был последний караван перед тем, как перевалы окончательно раскиснут от весенней распутицы.

Они привезли почту. И среди нее – мои русские газеты, что я заказывал месяц назад. Мартовские номера. Я забрал их, поспешил в свой кабинет. Затопил печь, сел за стол. Вскрыл пакет. «Санкт-Петербургские ведомости», «Московские ведомости»… Последние новости из России.

Греко-турецкий конфликт на Крите: Османская империя грозит войной. Так, пролистываем, не интересно. «Великий учет начался! 129 миллионов душ встают на счет» – в империи идет перепись. Затраты составят 7 млн рублей, обработка сведений будет длиться аж 8 лет. В Петербурге, Москве и губернских центрах счетчики повторно посетили хозяйства для сверки данных.

Его Величество Николай II в графе «род занятий» указал: «Хозяин земли русской». Мнда… Как все запущено. Что еще у нас интересного? Слухи о «клейме антихриста» – темные крестьяне Поволжья и Севера саботируют перепись. Ну это понятно.

Великий Сибирский путь: движение открыто до Канска, но пассажиры жалуются на «дьявольскую медленность». Так и написано.

«Кончина поэта Аполлона Майкова: „чистое искусство“ осиротело». Кто такой Майков я не знал, с любопытством прочитал некролог. Оказывается, это выдающийся русский поэт Аполлон Майков, представитель направления «чистого искусства». Его смерть стала утратой для консервативных литературных кругов.

Все шло своим чередом. По крайней мере, так выглядело из газет. Россия развивается, идет перепись, открываются новые железные дороги… А ведь это колосс на глиняных ногах! Скоро грохнется так, что похоронит под собой миллионы людей. Могу ли я хоть что-то изменить? Или романовы так закостенели в своем «хозяева земли русской», что поменять ничего нельзя?

Так и не придя ни к какому выводу, я отправился развеяться на улицу. А заодно провести очередной обход «владений».

В городе было многолюдно. Весна, солнце, новые надежды – все это выгнало людей из домов. Возле реки, на залитом катке играли в хоккей. Рядом стояла толпа народу, подбадривая своих фаворитов. Вот сойдет снег окончательно, подсохнет – запущу в массы футбол. Несколько резиновых мячей с Большой земли я уже заказал.

У кузницы Руди тоже стояли доусоновцы. Дым из трубы, звон молота… Я подошел ближе. Руди сидел на короточках, вытирая пот со лба, прикручивал винты к… драге. Небольшая, собранная из железа, дерева. Наверное, первая на всем Клондайке. Железный каркас, желоб, куда должна была подаваться порода, какой-то механизм, похожий на конвейер. И… длинная подложка из овечьей шкуры, прикрепленная к желобу. Мое «Золотое руно»!

– Руди! – я подошел к нему. – Готово?

– Готово, Итон, – пробасил он, вытирая руки о грязный фартук. – То, что ты заказывал. Насос, трубы, каркас, желоб с шкурой… Небольшая, для ручья. Но… работать будет.

Его помощник Дэн стоял рядом, с гордостью поглядывая на свое творение. Подошел Олаф Андерсен, поглаживая свою бороду:

– Вот это машина! Мотор паровик?

– Да, три лошадиных силы.

– С такой… тут и за день можно намыть больше, чем лотком за месяц – пробасил он. – Мне сделаешь?

– Надо заказывать детали – пожал плечами кузнец, посмотрел на меня.

Я понял, что есть спрос на такие изделия среди старателей, можно открыть отдельный бизнес. И это будет шаг в будущее. От ручного труда к механизации. К настоящей промышленной добыче.

В это время к кузнице подошла группа людей. Сержант Фицджеральд, несколько констеблей. И… представители банков – Синклер от Морганов, Финч от Ротшильдов. Они тоже услышали про драгу.

– Вот это, мистер Уайт, – Синклер указал на драгу, – именно то, о чем мы говорили. Технологии. Инвестиции. Промышленная добыча. Наши банки готовы финансировать подобные проекты. От вас требуется только правильно оформленные залоги. Как только будут геологические заключения о запасах золота на ваших участках – мы тут же выпишем чек.

Руди с помощником начали разбирать драгу, я распорядился провести тесты на ближайшем ручье. Похоже понадобятся понтоны, чтобы держать устройство на плаву.

– Головной филиал готов давать займы вам, мистер Уайт, – продолжал тарахтеть Синклер, в его глазах горела жадность. – Мы получили одобрение кредитного комитета.

Я улыбнулся. Все шло по плану. Или почти по плану. Взять денег у Ротшильдов, вложить в участки, заложить их под новые кредиты. Деньги вывести в свой банк в Портленде. Идеальная схема. А если добавить в это уравнение вкладчиков…

– Да, джентльмены, – сказал я банкирам, кивая на драгу. – Забудьте про лотки и кирки. Вот наше будущее.

* * *

К середине апреля, мы поставили уже две драги – на Эльдорадо и на индейском ручье. И сразу вышли на добычу по полкило золота в день! Я бы сильно порадовался такой скорости, если бы на меня не свалились новые заботы. С перевалов повалили тысячи чечако. Освободившаяся река несла… сотни лодок. Индейских каноэ. Плотов… Они шли вниз по течению, груженные людьми, мешками, скарбом.

И вот это уже была настоящая золотая лихорадка. Тысячи, десятки тысяч ринулись сюда, на Юкон.

Город вокруг менялся буквально на глазах. Люди высаживались на берег, разбивали палатки, где придется – на берегу, на улицах, на холмах… Сразу же начинали разжигать костры, варить еду. Доусон моментально превратился в гигантский задымленный палаточный лагерь. Шум, гомон, крики, лай собак – все слилось в один невообразимый хаос.

Сержант Фицджеральд и его констебли пытались навести порядок, но их было катастрофически мало.

– Мистер Уайт! – крикнул сержант, пробиваясь ко мне сквозь толпу. – Я не справляюсь! Нужны люди, констебли!

Я видел его отчаяние.

– Сержант, – сказал я. – Делаем все, что можем. Регистрируем всех прибывающих. Доктор Стерлинг возле мэрии – осматривает на предмет заразных болезней. Я пошлю Артура и еще людей вбивать колья и размечать будущие улицы.

Не дай бог опять полыхнут эти палатки и самодельные хижины. Похоже спать мне теперь придется в полглаза.

Среди прибывших, оказались трое геологов. В галстуках, с ящиками и чемоданами. Совсем не похожие на старателей.

– Итон! – окликнул меня Артур. – Кажется, это те, кого ты ждал!

Я поспешил к ним.

– Мистер Уайт? – спросил один из них, невысокий, плотный мужчина с круглым, умным лицом и седеющими висками. – Я Джонсон. А это – мои коллеги, Смит и Брэдли. Мы геологи – нас наняла мисс Корбетт. Вот ее рекомендательное письмо.

Я быстро ознакомился с посланием, пожал руки геологам. В письме была приписка, что дочь Беникса замужем за Даниэлем Гуггенхаймом – главой клана. И наша вражда может иметь серьезные последствия. Ладно, об этом я подумаю позже.

– Наконец-то! Добро пожаловать в Доусон! Я Итон Уайт. Очень рад вас видеть! И… как там мисс Корбетт?

– Мисс Корбетт… она… очень деловая леди, мистер Уайт – ответил Джонсон, улыбаясь. – Она просила передать, что все ваши поручения выполнены.

Я повел геологов разместиться в номерах салуна, по дороге объяснил коротко задачу – поиск «коренной» жилы в районе Эльдорадо, оценка запасов участков. Я планировал с началом сезона начать массово скупать землю вокруг золотоносных ручьев и сразу их закладывать в банк. Попутно я голове составлял схему этой пирамиды. Похоже мне нужна была фирма-пустышка на подставное лицо. А еще лучше банк-однодневка! Назовем его первым юконским, откроем офис в Доусоне – я приберег пару лучших мест в городе напротив мэрии. Накачаем его закладными на участки, дадим рекламу. И выпустим акции!

Банковского регулирования, что в США, что в Канаде сейчас по сути, нет. Федеральной резервной системы еще не существует – ее создад только в 1913 году. Банки формально подчиняются Министерству финансов, но открыть кредитное учреждение может практически кто угодно. Норм к капиталу, ликвидности нет, каждый штат имеет свои законы, часто очень либеральные. А здесь, на территории Юкона, вообще «закон тайга – медведь хозяин». Решено! Первому юконскому банку быть.

Разместив геологов, я сходил на почту, написал несколько телеграм в Портленд, вернулся в салун. Тут было все по-старому. Шум, гам, пьяные голоса. Люди праздновали прибытие, свои будущие «эльдорадо». Пили, играли в карты, в рулетку. Последняя давала мне больше всего дохода. Не было дня, чтобы я снимал с нее меньше трех, четырех тысяч долларов. Некоторые, особо удачные дни она приносила и пять и шесть кусков.

Я крикнул, чтобы мне налили виски, подошел к барной стойке. Джозайя, усталый, но довольный, наливал.

– Сегодня уже семь тысяч выручка! – похвастался негр – Если так пойдут дела с новичками, то нужны будут еще работники в салут. На кухню так точно!

– Наймем – отмахнулся я, углядев в углу зала Синклера и Финча. Подошел, присел за стол банкиров.

– Господа! Вам не кажется, что городу нужна своя биржа? – поинтересовался я у финансистов – Доусон готов вложится зданием, участком. Будем продавать места на «биржевому полу» маклерам, брать комиссию за каждую сделку. Поделим все по-справедливости.

Банкиры заинтересовались. Тут же, на коленке, набросали устав, прикинули комиссии. Главное узкое место – кому быть маркет мейкером. То есть выставлять обязательные заявки на покупку и на продажу. «Без ликвидности нет рынка» – туманно произнес Финч. Оба финансиста пообещали снестись со штаб-квартирами в Нью-Йорке, узнать войдут ли банки в дело. Предварительно, да, войдут. Биржа – дело выгодное, особенно если «потрошить» новичков. Это уже без обиняков заявил Синклер. И способов «потрошения» судя по нашему дальнейшему разговору – он знал массу. Например, искусственная биржевая паника с принудительным закрытием позиций. Какое-то «шпилевание». Короче, господа были явно в теме.

Закончив обсуждать детали, банкиры побежали на почту, обмениваться телеграммами со своими боссами. А я уже собрался было уйти наверх, как двери салуна распахнулись с грохотом. В проеме появился человек. Его лицо было искажено гримасой ярости. Глаза горели безумным огнем. Это был Макдонелл.

Он держал в руке револьвер.

– Уайт! – заорал он, его голос был пронзительным, безумным. Он обвел взглядом зал, увидел – Ты… ты отнял у меня все! Умри!

Он поднял револьвер. Навел его прямо на меня. Я выхватил свой Кольт, но почему-то замешкался. Словно меня «выключили».

Бах! Бах!

Выстрелы прозвучали оглушительно.

Глава 6

Выстрелы прозвучал оглушительно, разрывая гомон салуна. Я успел рывком перевернуть стол, «нырнуть» на пол. Мир сузился до мгновения – пули, выпущенные Макдонеллом, с треском врезались в дерево, высекая щепки, но не достигая цели.

В голове – короткая, резкая вспышка: перестрелка в Джексон Хоуле. Салун «Каньон грехов». Все повторяется. Только декорации другие. И противник… не ганфайтер с улицы. Адреналин ударил в кровь, притупляя боль, обостряя чувства. Я слышал крики ужаса, грохот опрокидываемых столов. Пьяные крики перешли в вопли. Народ в панике бросился врассыпную.

Прячась за столом, я поймал дыхание. Осторожно высунулся из-за края. Макдонелл стоял посреди зала, налитые кровью глаза, дрожащие руки с револьвером. Он искал меня. Снова поднял оружие.

Времени не было. На прицеливание – ни секунды. Чистый инстинкт. Рука вскинулась, мушка поймала цель – его правая кисть, сжимающая револьвер. Больше никаких дурацких сомнений. На кону жизнь. Выстрел!

БАХ! Мой Кольт прозвучал суше, четче, чем регистратора. Пуля попала точно. Я увидел, как Макдонелл вскрикнул, его пальцы разжались, револьвер с грохотом упал на пол. Он схватился за раненую руку, зашатался.

И тут толпа, до этого вжавшаяся в стены, ожила. Все, кто был в салуне, бросились на Макдонелла. Неистово, словно на медведя. Повалили его на пол, придавили, скрутили.

Макдонелл извивался в их руках, как пойманный зверь, кричал, проклинал меня, всех вокруг. Безумие. Чистое, неконтролируемое.

Сержант Фицджеральд, который был где-то рядом, видимо, в соседнем здании полиции, прибежал через минуту. В сопровождении двух констеблей. Они с трудом пробились через толпу, приняли Макдонелла у староверов. Тот все еще орал, брызгая слюной, пытаясь вырваться из пут.

– Свяжите его крепко! – приказал Фицджеральд. – И позовите доктора Стерлинга!

Полицейские скрутили Макдонелла так, что он уже не мог двигаться. Лишь хрипло дышал и продолжал выкрикивать неразборчивые угрозы.

Доктор Стерлинг, вызванный из своей больницы, тоже прибежал быстро. Осмотрел Макдонелла, прощупал пульс, зрачки. Выслушал сбивчивые рассказы очевидцев.

– Он… он невменяемый, – констатировал доктор, вытирая пот со лба. – Сильное помрачение рассудка. Возможно, спровоцировано стрессом… или чем-то еще. Нужна срочная помощь. Его нельзя оставлять здесь.

По приказу сержанта, Макдонелла утащили в больницу. Он все еще хрипел, обещая мне скорую расплату.

– Мистер Итон, вы как? Вас не ранили?

Джозайя тут же оказался рядом, сдвинул стол, помогая мне подняться.

– Все в порядке. Вроде бы цел.

Собравшиеся вокруг староверы смотрели на меня с тревогой и уважением. Кузьма подошел, его бородатое лицо было серьезным.

– Итон Евгеньевич, – пробасил он. – Слава Богу, живой. Бес попутал его… Страшный грех задумал.

Не успел я толком ответить, как в салун ворвался Артур. Лицо его было бледным, глаза – огромными. Он что-то кричал, задыхаясь, его голос дрожал.

– Дядя Итон! Ужасная новость!

Я почувствовал неладное. Сердце сжалось в дурном предчувствии.

– Что случилось, Артур? – спросил я, с трудом. В голове все еще стоял шум выстрелов.

– Оливия… – выдохнул он, и слезы хлынули из его глаз. – Она… Она повесилась.

Мир остановился.

Боже!

– Что ты говоришь, Артур⁈ – Я схватил его за плечи, встряхнул. – Как… Когда⁈

– Только что встретил знакомого старателя из Форти-Майл… – он говорил сквозь слезы. – Она еще раз… пыталась бежать в Доусон… Но ее поймали. Заперли дома. После этого… она…

Он не смог закончить. Зарыдал, уткнувшись мне в грудь. Я стоял, обнимая его, чувствуя, как в сердце появилась новая боль.

Оливия, такой грех… И теперь понятно безумие ее отца.

Чувство вины, горечь, гнев – все смешалось в одном коме. Девушка, которая принесла в мою жизнь столько света… Погибла. Из-за меня? Из-за этого безумного города? Из-за ее отца?

Сержант Фицджеральд подошел ко мне. Его лицо было мрачным.

– Мистер Уайт… Я… соболезную. Что будем делать с Макдонеллом? Арестовывать за покушение?

Я посмотрел на него. На Артура, который продолжал рыдать. На староверов, которые молча стояли, потупив взгляды. На Джозайю, на его лице тоже читалось горе.

Вся злость на Макдонелла вдруг исчезла. Осталось лишь… понимание? Сострадание? Он потерял дочь. Возможно, он сам виноват в ее смерти, заперев ее. Но сейчас… сейчас он просто больной человек.

– Нет, сержант, – сказал я, хрипло. – Не будем его арестовывать. Макдонелл… он болен. Ему нужно лечение. Точно не тюрьма. Я не буду писать заявление – пусть его лечат. В Доусоне… или на Большой земле. Я готов оплатить лучших психиатров.

Сержант посмотрел на меня с недоумением, но кивнул. Мое слово здесь имело вес. Особенно после того, как я разобрался с Комиссаром и Гуггенхаймерами.

Постепенно народ в салуне разошелся. Остались только самые близкие. Артур, Джозайя, Кузьма, Иван, Олаф, Джек Лондон.

– Итон, – писатель подошел ко мне, его лицо было серьезным, без обычной иронии. – Сочувствую. Она… она была хорошей девушкой. Надо помянуть.

На столах появилось виски, мы выпили не чокаясь. Потом еще. Джозайя притащил закуски из кухни – оставшиеся стейки лосося. Ели молча, глядя в столы и практически не общаясь.

– Тяжело тебе сейчас, Итон, – Кузьма положил мне руку на плечо. – Господь послал испытание. За грехи.

– Грехи… – прошептал я – Чьи грехи? Мои? Его? Ее?

– Его, – твердо сказал Кузьма. – Макдонелла. Грех – в самоуправстве. В желании нарушить волю Бога. В том, что дочь свою… погубил. Не ты виноват, Итон. Не вешай грех чужой на душу.

Я слушал их слова утешения, но они не приносили облегчения. Боль потери была слишком острой.

– Надо отвлечься, – сказал я. – Не могу сидеть здесь.

В голове возникла мысль. Озеро Класка.

– Собирайтесь, – сказал я. – Завтра отправляемся к Небесному озеру. Оно уже вскрылось ото льда, а значит пора им заняться.

Артур, который немного успокоился, поднял голову.

– Зачем, дядя Итон? Золото искать?

– Не только. – Я посмотрел на Кузьму. – Нужно опробовать новый способ добычи.

Решение было принято. Я чувствовал, что этот поход – лучший способ отвлечься от горя, от всех этих мыслей. И заодно… решить вопрос с золотом Класки раз и навсегда.

* * *

Путь к Небесному озеру в апреле, оказался нелегким. Лужи, бурные ручьи, раскисшие склоны. Ступни проваливались в землю, ноги скользили по мокрым камням. Собакам тоже было тяжело. Я шел рядом со Скукумом Джимом, который указывал дорогу. С нами – Кузьма, Иван, еще десяток староверов и банноки в качестве охраны. И еще Джонсон. В рекомендательном письме было указано, что он имеет опыт работ со взрывчаткой – так что я попросил его отправиться с нами. И геолог заинтересовался технической задачей спуска озера. А еще взяли Руди с различными инструментами. Мало ли что придется на месте «подшаманить».

Артур тоже увязался. Он держался молодцом, несмотря на усталость и недавнее потрясение. Видимо, тоже искал спасения в физической нагрузке – тащил груз наравне со всеми.

Через два дня мы добрались до Небесного озера. Оно, как и всегда, было невероятно синим, кристально чистым. Лед уже сошел, но в низинах были видны пятна таящего снега. Я отправил банноков и староверов сторожить нашу стоянку на все склоны, после чего уселся ждать результатов работы геолога.

Джонсон без раскачки приступил к исследованиям. Изучил окрестности, вырыл шурфы. Искал место, куда можно было бы направить воду. Нашел небольшое ущелье, уходящее в сторону Юкона. Замерил наклон, прикинул на бумаге объем воды.

– Понадобится много динамита, мистер Уайт, – геолог, разметив склон, вынес свое резюме – Не менее пятисот фунтов

– Мы взяли почти тысячу.

– И работа рискованная. Склон неустойчивый.

– Риск… – вздохнул я. – Это Север, мистер Джонсон. Знаете, сколько в Доусоне умерло людей за зиму? Больше пятисот человек. Замерзло насмерть, провалились под лед… Здесь все рискованно.

Начались подготовительные работы. Рыли дополнительные шурфы для закладки динамита, таскали ящики с взрывчаткой. Работа была опасной, но инженер действовал профессионально – явно не первый раз проводит взрывные работы.

Наконец, все было готово. Заряды заложены, бикфордовы шнуры змеились в сторону укрытия, которые мы сложили из крупных валунов.

– Готовы? – спросил я, поджигая спичку.

Все кивнули.

Я поднес спичку к шнуру. Шипение… Дым… Время пошло.

Мы спрятались в укрытии, секунды тянулись бесконечно.

Грохот! Оглушительный, сотрясающий землю. Не один, а несколько взрывов, слившихся в один чудовищный звук. Гора дрогнула. Воздух наполнился кислым запахом взрывчатки.

Я поднял голову над валунами. Смотрел.

Склон ущелья… Он обвалился. Огромные массы земли, камней, снега – все рухнуло вниз. Образовалась широкая промоина. Вода из озера начало вытекать. Мутный, бурлящий поток хлынул в образовавшееся расщелину – уровень воды в озере стал стремительно падать. Мнда… Будущие поколения не похвалят нас за эту экологическую катастрофу.

Выглянувшие из укрытия староверы, Артур дружно крикнули «ура».

Не прошло и часа, как вода сошла и показалось дно Небесного. Оно было усыпано сотнями, тысячами самородков. Они лежали на грязи, на мокром песке, сверкая в лучах солнца, пробившихся сквозь облака.

– Золото! – крикнул Артур. Его голос дрожал от восторга.

– Итон! – прошептал Кузьма, крестясь. – Вот это… это чудо!

Мы бросились вниз. Бежали, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая, снова поднимаясь. Скукум, банноки, староверы – все. Мои руки тряслись, когда я наклонился и взял первый самородок. Увесистый. Несколько фунтов. Золото!

Появились мешки, мы начали собирать желтый металл, словно клубнику.

Потом… я увидел его. Он лежал чуть в стороне, у самого обрыва. Не просто самородок. Это была целая плита! Неправильной формы, с плоской поверхностью и неровными краями. Темно-желтая, с вкраплениями кварца.

– Не может быть! – выдохнул Джонсон, подойдя ко мне. – Я впервые в жизни вижу такой огромный самородок.

Я попытался поднять его. Он был… нечеловечески тяжелым. Килограммов пятьдесят… Может, и больше.

– Джентльмены! – крикнул я. – Про нас напишут в газетах!

Все собрались вокруг. Смотрели на золотую плиту. Огромную, тяжелую. Ее сияние словно затмило все остальные самородки.

– Как… как его нести? – спросил староста Иван.

– Собак нагрузим. Хотя нет, они, наверное, не справятся – почесал в затылке Кузьма. – Нужно делать носилки!

Мы провели остаток дня, собирая золото по осушенному дну. Оно было везде. Крупные самородки, мелкие… Это была настоящая золотая россыпь. Мы наполнили десять мешков – больше двухсот килограммов. И это без 'плиты. С ней – все двести пятьдесят.

На следующий день мы собирали остатки самородков, делали волокуши. Десять человек все не смогут унести на своих плечах все это – последнее взвешивание дало триста двадцать один килограмм! Почти двести тысяч долларов!

* * *

Обратный путь оказался настоящим испытанием. Мы тащили золото в мешках, на волокушках. Нагрузили «разгрузки» собак. И все одно руки отрывались. А ведь мне пришлось выделить передовой дозор и пару человек в арьергард. Я не забыл нападение на нас индейцев в прошлый визит к Небесному.

Нам постоянно приходилось останавливаться, очищать дорогу. Это был тяжелый, монотонный физический труд. Спины ныли, мышцы горели. Привалы устраивали каждые два часа. Просто больше не выдерживали. Ни мы, ни собаки.

Но староверы, Артур и банноки не сдавались. Знали, что везем. Самый большой самородок, когда-либо найденный на Аляске. Возможно, и во всей Америке!

Весть о золотой плите, найденной Итоном Уайтом на Небесном озере, опередила нас. По пути мы встретили пару старателей, они тут же побежали в город. Когда мы, измотанные, но торжествующие, подходили к Доусону, на берегу собралась огромная толпа. Весь город вывалил посмотреть. Тысячи людей.

Увидев волокушу, груженную плитой, народ загудел. Раздались восторженные крики.

– Вот это да!

– Итон, Итон!

– Золотой Уайт!

– Качать их!

Нас подхватили, начали подбрасывать вверх. Даже Артур полетал в воздухе.

Вокруг плиты началась давка. Люди толкались, пытаясь потрогать необычный самородок, разглядеть его.

– Назад! Назад! – кричал сержант Фицджеральд, пытаясь пробиться сквозь толпу со своими констеблями. – Держите порядок! Сдайте назад!

Полиция выстроила небольшое оцепление вокруг нашего «золотого каравана», с трудом сдерживала напор. Народ пер, словно обезумев. Жадность, любопытство, лихорадка – все смешалось.

– Мистер Уайт! Мистер Уайт! – раздались голоса.

Это были журналисты. Джек Лондон, уже стоял на какой-то бочке, делая пометки в блокноте. Другие, прибывшие перед ледоходом, тоже были тут. Фотографы, с огромными фотоаппаратами, вспышками…

– Мистер Уайт! Можно фото⁈ А теперь поставьте ее на попа, поставьте ногу сверху.

В моменте чувствовал себя натуральной фотомоделью! Никогда еще меня так много не фотографировали.

– Расскажите о находке! Как нашли⁈ Сколько она весит?

– Примерно сто пятнадцать фунтов. Или пятьдесят два килограмма. Точнее взвесим в банке.

Я стоял, окруженный толпой, чувствуя себя центром этого безумия. Фотографии. Руки, тянущиеся к плите. Лица, искаженные жадностью.

– Мистер Уайт! – это уже был Синклер от Морганов – Наш банк готов выкупить этот необычный самородок! Дадим больше, чем вес золота в нем.

– Я еще ничего не решил

Прежде чем, что-то делать с плитой – надо было понять насчет долей всех, кто участвовал в экспедиции к Небесному. Я планировал заплатить всем, даже геологу.

– Только, умоляю, не отправляйте на переплавку! Мы дадим хорошие деньги

Интересно, сколько с него можно запросить? Это же будущий раритет… Такие слитки выставляются в музеях.

С трудом, под охраной полиции и староверов, мы дотащили наш груз до «Северного Мамонта». Первым я приказал занести внутрь плиту. Староверы, кряхтя, взялись за дело. Спустить ее вниз, в мою кладовую… Это будет непросто. А еще потребуется дополнительная охрана! Трое или четверо вооруженных ружьями сторожей.

В салун пробился Алистер Финч с телеграммой в руке. Ротшильды были готовы заплатить пятьдесят тысяч долларов. В два раза больше, чем было золота в плите по весу.

– Лорд Натан Ротшильд лично подписал эту телеграмму! – Финч попытался произвести на меня впечатление известным именем – Его специально разбудили ради этой новости. В Лондоне сейчас час ночи!

– Я потрясен. Подожду предложение Морганов. Или вообще выставлю самородок на аукцион

– Шестьдесят тысяч! Это последняя цена – Финч смотрел на меня умоляюще.

– Аукцион, Алистер. У вас будет возможность купить его уже завтра.

– Хорошо, мистер Уайт, я выбью дополнительные деньги из Лондона. Самородок должен быть наш!

И этого сразила золотая лихорадка… Нет, спасения от нее.

– Как вы, кстати, собираетесь, его назвать?

И, действительно, как? Я задумался. Потом, вздохнув, произнес: