Текст книги "Режим бога. Эпоха Красной Звезды - 4 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Вить, оладушки я того – «мамонт» чешет затылок – Уполовинил

Мы идем на кухню и я читаю мамину записку, в которой она желает мне удачного дня и объясняет, что оладьи стоят на плите. Стояли. Теперь их поредевшая горка возвышается на тарелке в центре стола. В окружении сметаны и варенья.

Через полчаса, поевший и подобревший, я уже сижу на заднем сидении Мерса. Сзади и спереди мчатся две черные Волги. Впрочем, они мне не мешают строить планы по завоеванию мира. Сначала слетать на космическую станцию МИР, как только ее запустят, потом…

– … Херня полная! – красный от гнева Щелоков ударил рукой по столу – Тебя зачем в Кёльн посылали?!? В демонстрациях участвовать??

– Но ведь Григорий Васильевич положительно оценил мою…э роль в этом деле – я оглянулся в попытке найти поддержку, но в кабинете министра мы были одни. Щелоков не соизволил выйти из-за рабочего стола и я сидел перед ним на стуле как нашкодивший школьник

– Генеральный еще не вник до конца во все дела – хмурый министр откинулся в кресле – Надо же и собственные мозги иметь! Кто тебя просил кричать «янки гоу хоум»?? Ты знаешь, что американский посол звонил Примакову, ругался. А тот мне! Как ты думаешь, я хочу выслушивать за тебя мидовскую критику?

– Да что произошло то, Николай Анисимович?! Вы же явно не из-за Кельна завелись!

Как в воду глядел. Министр побарабанил пальцами по столу, потом подвинул ко мне стопку документов. Это были сводки Главного управления исправительно-трудовыми учреждениями (ГУИТУ) по ситуации в колониях по всему Союзу. Судя по цифрам, на зонах резко участились бунты.

– Идея про третью ходку пожизненную твоя была? А изолировать воров в законе на специальных зонах? – Щелоков устало потер набрякшие веки – Вот теперь разгребаем. Идея как-то утекла и стала известна криминальным авторитетам. Теперь они подбивают заключенных на бунты…

– Это не через меня – тут же отперся я – У вас же в МВД сейчас есть детекторы лжи, я готов…

– Да знаю, что ты готов – министр рыкнул и рванул документы у меня из рук – И знаю, что не через тебя. А через кого?!

– Что за крики, а драки нет? – в кабинет без стука зашла Светлана Владимировна Щелокова. Жена министра была одета в белое летнее платье, на лице сияла приветливая улыбка.

– Витенька, ты уже вернулся из ФРГ? Почему не позвонил?

– Да тут такое дело… – растерялся я, привставая и целуя Щелокову в щеку

– Скандал там случился – министр тоже встал, подвинул жене стул – Ты вчера программу Время не смотрела?

– Ты что забыл, что я была у Гали? – Щелокова присела рядом со мной, потрепала меня по волосам – Коля, с Брежневой надо что-то делать. Это беспробудное пьянство… Она после похорон не выходит из запоя. Давай решать. Юра согласен отправить ее на лечение в…

– Вить, ты вот что… – министр хмуро посмотрел на меня – Сядь на место секретаря и набросай мне свои соображения по известному тебе вопросу. Надо как-то выходить из сложившейся ситуации, одними карательными мерами тут не обойдешься

– Амнистия? По мелким уголовным делам? – уточнил я, вставая из-за стола

– Да, что-нибудь в этом духе – кивнул Щелоков

Я попрощался со Светланой Владимировной, пообещал ей заехать в гости и вышел из кабинета. А в приемной тут же нос к носу сразу столкнулся с Еркиным. На лице генерала прибавилось морщин, впрочем и звездочек на погонах тоже.

– О! А вот и краса и гордость Советского Союза! – заулыбался Еркин – Как там Запад? Загнивает?

– Загнивает – согласился я – Но как пахнет!

Все присутствующие в приемной мужчины засмеялись. Громче всех – Еркин.

– Ты уходишь уже? – поинтересовался генерал, оглядывая очередь из ждущих приема министра.

– Да. Сейчас составлю один документ на имя Николая Анисимовича и вперед, покорять мир. Как там кстати, ваши таинственные отравления? – я с замиранием сердца посмотрел на Еркина – Раскрыли?

– Какое там – махнул рукой генерал – КГБ забрало дело. Засекретили все, теперь даже не узнаем в чем там дело.

Я тихонько выдохнул и мысленно вытер пот со лба. Сработало! Веверс и Пельше прикрыли меня.

Закончив печатать записку на имя Щелокова и уже спустившись по лестнице, я притормаживаю возле поста охраны. Милиционер, повернувшись ко мне спиной, читает газету Правда, на развороте которой большая фотография Кикабидзе. Актер с грустным лицом вцепился в барьер скамьи подсудимых побелевшими руками. Большой заголовок гласит «Последний рейс «Мимино». Глаза вырывают из текста статьи короткие фразы «Осужден Первомайским районным судом г. Москвы на 8 лет лишения свободы с конфискацией имущества…», «…паразитическая сущность и антиобщественное поведение Кикабидзе», «найдено при обыске ценностей…», «…помнящем о святых обязанностях гражданина нашего социалистического общества. Нет же, нашлись у Кикабидзе и защитники. Особенным усердием отличились выступившие на процессе актриса Софико Чиаурели и …». Милиционер оборачивается и замечает, что я читаю Правду через его плечо. Подскакивает на ноги, улыбается. Молодой, конопатый.

– Виктор? Селезнев?

– Он самый – я киваю на газету – Осудили, значит, Мимино…

– А это правда – милиционер переходит на шепот – Что у вас с Кикабидзе драка была на концерте? Наши рассказывают.

– Точно, было такое – я беру Правду в руки, быстро проглядываю статью – В гримерке подрались

– Из-за девочек? Из-за Красных звезд?

– Ну, можно и так сказать – хмыкаю я, вспоминая бледную Веру, к которой приставал актер – Только давай без подробностей, хорошо? А то пойдут слухи гулять.

Вокруг нас постепенно собирается целая толпа мужчин. Простые опера, постовые... Задние вытягивают голову, пытаясь расслышать меня. Пора сваливать. А как? Юмор – наш спаситель.

– Слышали, кстати, новый анекдот?

– Какой анекдот? – конопатый подвигается еще ближе

– «Один приятель другому: Я женился, жена работает в ГАИ.

– Поздравляю!

– Да ну на! В первую же брачную ночь она меня оштрафовала!

– За что?

– За превышение скорости и остановку в неположенном месте...»

Под громкий хохот я проскальзываю толпу и бегу на выход.

–

Приехав от Щелокова, застаю перед студией целую толпу поклонников. И снова здравствуйте. Впрочем, перед зданием появился еще один пост милиции, а ребята-охранники работают профессионально – выстраивают для меня коридор. Так что я отделываюсь лишь легкой глухотой от оглушительных криков фанатов.

В самой студии тоже оживление. Все уже наслышаны о моем приключении в Кельне и жаждут подробностей от первого лица. А вот про нового хореографа и танцоров пока еще никто не знает, что несколько странно. Клаймич-то понятно – молчит по моей личной просьбе, не стоит раньше времени будоражить коллектив. А Альдона? Неужели Веверс не рассказал дочери про их землячку Александру? Похоже на то…

Сначала происходит презентация нашей новой песни. Не смотря на мое довольно скромное акаппельное исполнение, "In the Army Now" всем сразу нравится. И идея антивоенного клипа тоже проходит на ура. За неделю народ истосковался по интересной работе, по авралам и по моим безумным креативным идеям. Текст песни отдается звездочкам для копирования, примерный сценарий клипа у меня уже готов. Вчера весь вечер угрохал на его обдумывание и написание, пересмотрев перед этим кучу чужих роликов. Но не один из них мне так и не захотелось повторить дословно. Каких-то отдельных интересных фрагментов полно, а вот в целом… нет, мы сделаем клип гораздо интереснее. Жаль, что нельзя использовать кадры из американских фильмов, которые еще не вышли. Нарезка из «Рембо» или «Солдата Джейн» здорово бы украсила композицию, но… Впрочем, есть еще один вариант. 10 мая в США на экраны уже вышел фильм Френсиса Копполы «Апокалипсис сегодня», там тоже есть вполне подходящие кадры. Нужно только попросить Гора, чтобы тот договорился с режиссером. И непременно получил его согласие в письменном виде на использование. А в качестве компенсации поговорю с Романовым, чтобы этот фильм поскорее закупили в советский прокат – по-моему, неплохой будет бартер!

В обед в студию заходит живописная группа из трех парней и трех девушек, во главе с красоткой Александрой. Коллектив в шоке. Надеюсь в культурном. Танцоры в Сашиной группе все как на подбор – и девчонки, и парни примерно одного возраста и одной комплекции. И все они в джинсах, позволяющих хорошо разглядеть их стройные, длинноногие фигуры. Мои музыканты пялятся на симпатичных девиц и придирчиво оглядывают подтянутых парней. Те в свою очередь с интересом посматривают на наших звездочек и на меня – самого красивого, умного и талантливого. Шутка! Но увидеть живьем парня, который то и дело попадает в переделки и постоянно мелькает в новостях, им конечно интересно. Всем танцорам лет по двадцать, может чуть больше. И на всех легкий флер прибалтийской «заграничности». Прибалтика у нас сейчас – форпост моды, советская калька с Запада, и по молодым рижанам это хорошо заметно. Хотя и наши сотрудники на их фоне бедными родственниками отнюдь не выглядят. Десятидневное пребывание в Лондоне наложило на них свой отпечаток – пусть и с распродаж, но одеты ребята модно, а уж про своих звездочек я вообще молчу. Под чутким руководством Львовой они за полгода преобразились до неузнаваемости и выглядят вполне по-европейски.

Дав народу вволю наглядеться, друг на друга, приглашаю всех пройти в репетиционный зал. Представление танцевальной группы происходит по всем правилам. Первым слово берет Григорий Давыдович

– Товарищи! Свершилось то, о чем все мы так долго мечтали. В нашем дружном сплоченном коллективе наконец-то появилась танцевальная группа. Поприветствуем наших новых сотрудников!

Раздаются аплодисменты и одобрительные выкрики. Вопрос с подтанцовкой созрел и перезрел, поэтому искренняя радость коллектива вполне понятна. Я стою чуть в стороне и внимательно слежу за реакцией нашей женской половины. Львова одобрительно поглядывает на стройные фигуры танцоров – шить на которые одно удовольствие. Светик с профессиональным прищуром гримера вглядывается в их лица – вроде бы тоже довольна фактурой. Лада вообще сияет как стоваттная лампочка – на лице искренний восторг. Ну, а Альдона …это Альдона. Даже появление земляков-рижан не пробивает ее на яркие эмоции. Все, что она демонстрирует – легкий намек на улыбку и очень внимательный взгляд. Боевая подруга явно пытается понять, откуда все это счастье вдруг на нас свалилось, и нет ли среди новеньких засланных казачков, угрожающих спокойствию и благополучию нашего сплоченного коллектива.

А вот Вера с Татьяной Геннадьевной – это отдельная история. Мне становится неприятно от того, насколько одинаковое сейчас выражение их лиц. Настороженными взглядами и мать, и дочь окидывают новых танцоров. У обеих губы плотно сжаты, в глазах – подозрительность. Парни-рижане их не интересуют совершенно, пристального внимания удостаиваются только девушки. Смешно. Не там ищите, дамы, ох не там! Сейчас весь мой мужской интерес сосредоточен лишь на одной женщине в этом зале – на Александре. Сегодня грива ее каштановых волос собрана в высокий хвост, на лице аккуратный неброский макияж. Представляю, как это красивое лицо преобразится, когда летом на нем появится балтийский загар с характерным янтарным оттенком. Надеюсь, к этому времени неприступная крепость под именем Саша уже падет. Самому мне долго не подержаться, я хочу ее так, что скулы сводит...

Григорий Давыдович заканчивает вступительную речь и передает слово нашему новому хореографу. Сначала она коротко рассказывает историю создания их группы. Как кропотливо подбирались люди в коллектив, как долго они притирались друг к другу, какие высокие профессиональные требования предъявляются к участникам. Затем, улыбаясь, представляет ребят по именам. К моему удивлению почти все они привычные русскому слуху и довольно универсальные для европейской культуры: Анна, Майя, Инга, Александр, Альберт, Мартин. Хотя… возможно эти ребята и не латыши вовсе, ведь в Латвии живет огромное количество как русских, так и других национальностей. Но легкий акцент есть у каждого из танцоров и я его отчетливо слышу в их речи. Все-таки рижский выговор такой же узнаваемый, как и московский.

Вчера мы договорились с Сашей, что в их каждодневном присутствии на студии пока нет особой необходимости. Наш репетиционный зал им не очень подходит для тренировок, и его частенько занимает Татьяна Геннадьевна – там у нас со звездочками обычно проходят занятия вокалом. Так что подходящую базу для репетиций они себе в Москве присмотрят сами. Ну, и работать они с нами пока будут на правах фрилансеров. Во-первых, у них остались обязательства в родной Риге, и им иногда придется ездить туда на выступления, а во-вторых, у нас еще и нет столько работы, чтобы загрузить их с головой. Большинство наших нынешних сценических номеров не предполагает подтанцовки, а в тех, где она есть, хореография довольно простая. Так что Сашеньке предстоит переосмыслить то немногое, что уже придумано ранее, и предложить конкретные улучшения. Из всего того, что мы с Клаймичем ей вчера показали на видео, ей безоговорочно понравилась хореография лишь одного номера – «Japanese Girls», о чем она нам и заявила без всяких дипломатических реверансов. Ну, и моя лунная походка не оставила ее равнодушной. «Шедевр!» – вот прям так и сказала она, восторженно блестя глазами. И это я еще там был без шляпы, которую напоследок подарила мне Грейс Мирабелла, придется теперь и этот стильный элемент включить в свой номер.

– А может ваша группа сразу что-нибудь покажет из своих последних концертных номеров, чтобы мы могли составить представление об уровне подготовки??

Мои мысли прерываются елейным голосом Татьяны Геннадьевны. Она явно намерена поставить под сомнение профпригодность рижан. Нет, ну чего ж ей все неймется-то?

– Почему бы и нет? – Саша невозмутимо улыбается и тут же командует своим – Ребята, давайте исполним номер, который мы готовили последним.

Группа скидывает ветровки и джемпера, оставаясь в футболках, занимает на сцене исходные позиции. Александра в это время достает из сумки аудио кассету и просит Николая вставить ее в магнитофон. Все наши отходят от сцены подальше, чтобы был хороший обзор. Звучат начальные аккорды …нашей «Cheri Cheri lady». Приятный сюрприз! С первого исполнения в Лондоне еще не прошло и месяца, а у них уже номер готов. Или Веверс давно задумал эту комбинацию с рижанами, и Саша готовилась загодя к нашей встрече? Рижане меж тем начинают свой танец, и двигаются они на сцене так, что аж дух захватывает. Слаженно, четко, демонстрируя современные танцевальные движения. Очень профессионально. И судя по довольным лицам наших ребят, все это оценили. Отлично! Значит, не придется никому объяснять, что они – именно то, что нам нужно. С таким номером рижан хоть сейчас можно выпускать на сцену вместе с нами.

Песня заканчивается, зал взрывается аплодисментами. Заслуженными.

Увидев, как Клаймич галантно подает Саше руку, помогая ей спуститься со сцены, Татьяна Геннадьевна презрительно хмыкает.

Вера качает головой и кажется, полностью с матерью согласна. Альдона же настороженно и как-то совершенно по-новому разглядывает Александру. Кажется, в стане недовольных свежее пополнение. Клаймич вызывается провести для рижан экскурсию по студии, потом он повезет их к Калинину оформлять на работу. Ребятам придется делать временную прописку, а по нынешним временам это целая проблема. Я, пользуясь моментом, исчезаю по-английски и отправляюсь к себе в кабинет. Работы – выше крыши. А проблем еще больше. И в первую очередь нам нужны деньги на серую зарплату. В самом крайнем случае я, конечно, сниму с книжки свои авторские, но долго так продолжаться не может. И что мне с этим делать? Самый простой путь – по-мужски поговорить с Щелоковым о состоянии дел в студии. И не только о зарплатах. Жилье для иногородних сотрудников тоже больной вопрос. Только с наскока его решить не получится. Придется, наверное, мне Светлану Владимировну подключать, бытовые проблемы – они женщинам как-то ближе и роднее.

Прохожу через приемную. Телефон звонит не умолкая. Я бы на месте Полины Матвеевны давно бы уже сбежал или повесился от этого перезвона, но у нашей строгой дамы ангельское терпение – она просто убавила громкость звонка и продолжает спокойно работать. Перед ней лежит толстая амбарная книга, куда она аккуратно заносит звонки тех, кто, по мнению Полины Матвеевны, достоин разговора с ее начальством. С интересом заглядываю в записи. Кого там только нет! Журналисты, певцы, администраторы из Госконцерта и филармоний, и пр. пр. пр. Чтобы просто обзвонить их всех и узнать чего собственно они от нас хотят, не хватит и недели. Впрочем, и так все понятно: журналисты хотят интервью, певцы и их директора – новых песен, администраторы будут делать нам заманчивые предложения о гастролях по городам и весям. Но из всего этого списка меня пока интересует только продажа новых песен, как наиболее быстрый и легкий способ найти деньги на зарплату сотрудникам.

– Полина Матвеевна, а сделайте мне, пожалуйста, отдельный список по артистам и их администраторам.

Натыкаюсь взглядом на фамилию Бовин, и добавляю задумчиво – А потом такой список же по журналистам.

– Информацию по изданиям и телефоны для связи с ними в список сразу вносить?

– Был бы премного благодарен вам!

Дай бог крепкого здоровья Розе Афанасьевне за такую находку! Это же бесценный клад, а не секретарь. Не смотря на непрекращающийся шквал звонков, Полина Матвеевна тут же пересаживается за печатную машинку и без промедления приступает к делу. Стрекот электрической машинки создает рабочую атмосферу и я с чувством глубокого удовлетворения прохожу в свой кабинет. За секретарский участок работы отныне я могу быть спокоен.

Звоню по вертушке Устинову. Министр явно занят, но со мной разговаривает доброжелательно. Коротко излагаю ему свою просьбу о съемках в Таманской дивизии. Дмитрий Федорович сначала колеблется, но суровые слова «американская военщина» и «антивоенная, антинатовская песня» производят на него магическое воздействие. Все сомнения тут же отброшены в сторону, устное разрешение дается. Но мне сразу напоминают про данное мною опрометчивое обещание написать патриотическую песню про советскую армию. Блин… опять спецзаказ. Только где время на него найти? Смотрю на календарь. Что тут у нас из ближайшего… Вот! 2 августа – день ВДВ. И время еще есть, и песня одна у меня на примете подходящая имеется. Устинов довольно смеется: стряс хитрый маршал с бедного парня новый армейский хит и радуется. А я вот тоже не лыком шит!

– Дмитрий Федорович, а можно я тогда еще к нашим съемкам солдат привлеку?

– Если ненадолго, то можно.

– Да, мы быстро, за день постараемся уложиться.

– Хорошо. Я отдам распоряжение своему помощнику, он с тобой свяжется. А сейчас извини, Виктор, но я очень занят.

– Это вы извините, что я отвлек вас своим звонком! Спасибо огромное за помощь!

– Про обещание свое не забудь!

Уф-ф… Дело сделано. Значит, все-таки придется позаимствовать американскую военную форму в костюмерной Мосфильма. Солдат-то придется во что-то обряжать. Звоню Львовой и обрисовываю ей задачу. Тем временем Полина Матвеевна заносит мне первый из двух списков. Оперативно! Я благодарно киваю ей и вчитываюсь в фамилии. Одной из первых в списке значится Пьеха. Ох, Эдита Станиславовна, да вас мне сам бог послал! Песню вы хотите – будет вам песня. Денежки только готовьте. Вот простенькие «Рябиновые бусы» – это абсолютно в вашем стиле, а еще вам подойдет пугачихина «В Ленинграде сегодня дожди». Нет, в первоисточнике-то конечно было «в Петербурге», но нам-то до этого еще дожить надо. Вообще, я давно уже размышляю над тем, что ей подойдет из пугачевского репертуара, уж больно мне его раздербанить хочется. Но единственное, что приходит на ум – это «Осенний поцелуй», «Доченька моя» и «Ухожу». Просто, душевно и без высоких нот – все как Пьеха любит. Но отвлекать звездочек на эту коммерцию я точно не буду, им есть чем заняться. Для такой работы мне подойдет и Катя Семенова. Поднимаю трубку, прошу Полину Матвеевну найти телефон Семеновой и пригласить ее в студию на среду.

А ко мне в кабинет, постучавшись, являются операторы Магнолии. Им на растерзание выдается Лехина кассета, с заданием к завтрашнему дню сделать подборку самых интересных кадров из почти часовой записи митинга. Они тут же хватают ее и тащат в свою «нору», пообещав мне управиться до вечера. И когда в кабинет заходят Клаймич с Александрой, я уже могу похвастаться перед ними некоторыми результатами. Прошу Полину Матвеевну принести нам кофе и начинаю объяснять соратникам концепцию клипа.

– Саш, я хочу, чтобы твои ребята тоже снялись в этом клипе в роли рядовых солдат. Большая массовка нам не нужна, но человек пятнадцать – двадцать надо набрать. Устинов дал добро на съемки в Таманской дивизии, танк и солдат нам там выделят. Шестеро твоих, остальных выберем среди солдат.

– И девчонки будут сниматься?

– А почему нет? В форме это будет незаметно, но в принципе в американской армии девушки тоже служат. Так вам легче потом будет готовить свой танцевальный номер.

– Когда съемки?

– Надеюсь, через неделю. Для вас Львова сошьет форму, для солдат возьмем ее на Мосфильме. Снимаем танк и пробежку солдат по пересеченной местности. Потом соединим эти кадры с антивоенным митингом и добавим кадры из американского фильма. Должно получиться очень эффектно.

Александра задумчиво кусает губу, видимо представляя это в красках

– А концертный номер?

– Потом займемся хореографией. Но сначала клип. Он должен выйти как можно скорее, в преддверии наших гастролей. В моих планах – успеть сделать еще один клип – на «Japanese Girls», но там уже все съемки будут исключительно в аэропорту, возможно, твоих девчонок тоже задействуем. Третий клип мы уже сняли в Лондоне на «Почтальона». Там процессом руководит наш продюсер Майк Гор, но вроде бы накладок не должно быть. Весь отснятый материал скоро перешлют в Москву, а здесь будет только окончательный монтаж и наложение звука.

В студии начинается обед, и все потихоньку потянулись в столовую. Я пользуюсь удобным моментом, чтобы остаться одному в кабинете. Но через пару минут дверь кабинета распахивается и на пороге появляется Альдона. Лицо ее не предвещает мне ничего хорошего.

В глазах подруги лед, на скулах проступил злой румянец.

– Витя, откуда вообще нарисовалась эта группа?

– Об этом тебе лучше спросить своего отца.

– В смысле…?

– В том смысле, что это он посоветовал Клаймичу Александру Валк и ее группу. Я здесь совершенно ни при чем.

– Отец…?!

Альдона растеряна, и в глазах ее уже не лед, а так …легкая изморозь. Но претензии еще не исчерпаны до конца.

– Она ведь тебе понравилась …как женщина?

– А разве это имеет значение, когда на кону успех нашего коллектива? Или ты считаешь, что я как Татьяна Геннадьевна должен отбирать для нас только тех танцовщиц, которые не выдерживают с вами конкуренции?

– Нет, но…

Лучшая защита, как известно – нападение. И перехватывая инициативу, я тут же перехожу в атаку.

– Аля, а тебе кто разрешал перекрашивать волосы в брюнетку?

– Ну, это же мое личное дело – в какой цвет мне краситься.

– Да неужели?! А ты уверена, что зрители тебя узнают в таком виде? Ты вообще представляешь, что начнется, если каждая из вас станет перекрашиваться и стричься, как ей в голову взбредет?!

– Какое это вообще имеет значение?

– А ты не понимаешь? Правда, не понимаешь?!

Девушка в недоумении пожимает плечами, и я взрываюсь в приступе показного негодования:

– В нашей группе три солистки – три разные девушки, которые внешне отличаются между собой. Понимаешь, отличаются! Зритель должен запомнить вашу внешность, а это в первую очередь цвет и длина волос, и уже потом цвет глаз, рост и пр. приметы. Ваших имен и фамилий он может и не помнить, для него вы: Блондинка, Брюнетка и Шатенка. Понимаешь? И пока каждая из вас не станет яркой личностью на сцене, так оно и будет. Если завтра кто-то из вас взбрыкнет и уйдет со сцены, то для зрителя абсолютно ничего не изменится. На место брюнетки придет новая брюнетка, и шатенку мы с Клаймичем заменим именно шатенкой.

Алька вспыхивает, но молчит, лишь губы недовольно сжимает. Что, не нравится правда? Ладно, подсластим пилюлю

– Сейчас из вас троих наиболее запоминающаяся – Блондинка. Потому, что она – самая яркая и стильная изо всех трех девушек. А ты взяла и одним махом перечеркнула все то, над чем мы полгода работали! И, как назло, сделала это именно сейчас, когда у тебя начинает появляться свой собственный репертуар, ты стала выделяться на общем фоне, и нам нужно ехать на гастроли. Ну, как я должен на эту глупую выходку реагировать?!

Альдона виновато отводит взгляд и опускает голову. Вот так-то моя красавица наезжать на своего руководителя! Думаешь, у меня к вам претензий нет? Минуту мы молчим, потом Альдона подходит ближе, утыкается лбом в мое плечо.

– Прости… я правда, не подумала. Хотела порадовать тебя, ведь говорят, что мужчины любят разнообразие.

Вздыхаю и прижимаю дуреху к себе. Ларчик то просто открывался.

– Любят… но не до такой же степени?

– Я завтра же все исправлю!

– Солнышко, пощади свои волосы, а то еще вылезут клоками.

– Нет, нет! Света сказала, что мой цвет можно вернуть в любой момент, это хорошая натуральная краска.

Она поднимает лицо и грустно смотрит мне в глаза

– Тебе совсем не понравилось? Вот совсем-совсем?

– Я люблю тебя такой, как ты есть. Самой красивой блондинкой Москвы.

– Почему только Москвы?

– Потому что самая красивая блондинка Союза – это Люда Сенчина. Кто я такой, чтобы спорить с самим Генсеком?

Алька фыркает и запускает руки под мою рубашку.

– Правда, любишь…?

Вместо слов я отстраняюсь от нее и подхожу к двери, закрывая ее на ключ. Лучшее доказательство мужского интереса – это секс, что я немедленно и демонстрирую. Вот такая я сволочь. В глазах стоит Саша, а руки тянутся к моей «снежной королеве», и ничего с этим не поделаешь. Мое тело помнит Альдону и хочет ее, а она с готовностьюотзывается на мои ласки.

– Я так скучала по тебе…

– И я…

В этот момент я говорю чистую правду – если я о ком и мечтал в Кельне, то именно о ней, о ее подтянутом теле я вспоминал по ночам. Не о Вере. Последний разговор с Верой перед Кельном вообще оставил неприятный осадок, и он словно перевернул страницу в наших отношениях. За все время поездки я ни разу не думал о ней. Ну, как отрезало. А вот Алька… Секс получается бурным и приправлен острой ноткой риска. Рядом за стеной работает секретарша и это придает ему пикантности. В какой-то момент мне даже приходится развернуть девушку спиной, чтобы иметь возможность одной рукой обхватить ее под грудью, а другой надежно зарыть ей рот, из которого вырываются громкие стоны.

Наконец, мы падаем в изнеможении на диван и переводим дух. Феерично…! Теперь осталось самое главное – пережить немое осуждение в глазах своего строгого секретаря. Полина Матвеевна конечно все поймет и промолчит, но… До Альдоны тоже наконец доходит вся пикантность ситуации, и она краснея шепчет мне

– Как мне теперь выходить отсюда?

– Приводи себя в порядок, а я что-нибудь сейчас придумаю.

Лихорадочно перебираю в голове предлоги, под одним из которыхможно отослать из приемной секретаря, но на ум ничего не приходит, хоть тресни! И когда Альдона появляется из ванной комнаты, я все еще так ничего и не придумал. Ладно, будем действовать по обстановке. Выдыхаю, решительно поворачиваю ключ в замке и распахиваю дверь. Но в приемной пусто. Ура…! Полина Матвеевна то ли еще с обеда не вернулась, то ли тактично удалилась, чтобы не смущать нас. Начинаю подозревать, что за свою долгую секретарскую жизнь она еще и не такого насмотрелась. Целую Альку в висок и подталкиваю вперед шлепком по аппетитной попке. В голове тут же всплывает: «Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино…» – очень актуально, прямо в тему!

Но радость моя длится недолго – в дверях приемной Алька лоб в лоб сталкивается с Верой. Немая сцена…

Немая сцена… Вера растеряно переводит взгляд с меня на Альдону

– И обязательно перекрасься обратно! – я напускаю на себя суровый вид и делаю вид, что продолжаю деловой разговор

– А Полина Матвеевна сказала, что ты вышел…? – Вера хмурится, мнется, но все-таки бросается в бой

– Да, а теперь на месте. Ты что-то хотела?

Альдона с каменным лицом пропускает Веру и неторопливо удаляется прочь, словно гордая и непобежденная каравелла под черным пиратским флагом. Оставляя меня в одиночку отдуваться за наши грехи. Все правильно. Молча, пропускаю Веру в кабинет. Окно в кабинете открыто, но мне кажется, что все здесь сейчас пропитано острым запахом секса. Только дурак не догадается, что здесь произошло. Сажусь на краешек стола и складываю руки на груди. Вопросительно смотрю на Веру. Понятно, что пришла она с очередными разборками, вот пусть сама их и начинает.

– Витя, что вообще происходит…?

Я пожимаю плечами и продолжаю играть в молчанку, отдавая инициативу в женские руки. Кто как ни женщины настоящие мастера устраивать разборки? Сейчас по сценарию последуют обвинения

– За неделю, пока был в Кельне, ты не позвонил мне ни разу!

Ну, вот. Как я и предполагал, атака начата по всем правилам. Голосок уже дрожит, в красивых глазах блестят злые слезы.

– Я каждый вечер ждала у телефона, а ты…!

– А я пахал на тренировках в это время и бился на ринге за честь страны.

– Но позвонить-то на пару минут ты мог?!

– Вер, ты сама мне сказала, что я неподходящая кандидатура для серьезных отношений. Я тебя за язык не тянул.

– Но… Я же не утверждала, что ты безнадежен.

– Да. Помнится, еще и шефство надо мной обещала взять, чтобы исправить меня.

– Ну, вот!

Мы улыбаемся, напряжение уходит. Я подхожу ближе, сажусь на корточки возле Вериного кресла. Кладу руку на голое колено. Внутри вновь начинает работать какая-то помпа, качающая кровь. И качает ее она вовсе не в голову.

– А почему ты съехал с Тверской? Трубку там берет какой-то мужчина, говорит что ты больше не живешь в этой квартире.

– С Тверской меня просто выселили – забрали ключи и вернули сумку с вещами. Мы с мамой еще и из своей квартиры съехали. Верусь, ты же видишь, как все сейчас сложно. Я после известных тебе событий 24 часа нахожусь под усиленной охраной. Вздохнуть широко не могу, чтобы Сергей Сергеевич не заглянул мне в глотку.

Провожу рукой по колену вверх. Боже, что я делаю? Где мои мозги? Девушка начинает громко дышать, хватает меня за шею.

И тут… по громкой связи раздается невозмутимый голос Полины Матвеевны:

– Виктор, вам из Америке звонят. Майкл Гор