Текст книги "Режим бога. Эпоха Красной Звезды - 4 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Запись заканчивается поздно, но меня терпеливо поджидает в аппаратной Лапин. Великий и ужасный «Гудвин» советского телевидения.

– Виктор! Мои поздравления в связи с выдвижением – «лысый карлик» с чувством жмет руку – Это успех. Это признание!

Чего это он так расшаркивается передо мной?

– Слышал о лондонских событиях с твоим участием… Может, нам снять фильм об этом событии? – Лапин искусственно воодушевляется – Или еще лучше телевизионный сериал! Отель Савой!!

Вот же ж… Цензурных слов нет. Говорухин проговориться не мог – под подпиской. Неужели в студии «течет»? Да нет, это паранойя. Остается один вариант. Умные мысли в умные головы (а Лапин далеко не дурак) могут приходить одновременно.

– Э… ну я не знаю – я кошу взглядом на Леху, нам уже пора домой – Надо посоветоваться с Григорием Васильевичем. Или Арвидом Яновичем.

Как тебе такое? Проглотил. Даже не поморщился.

– Мы, то есть Гостелерадио, готовы участвовать в этом проекте!

Не, ну нормально? Видать сильно под Лапиным кресло качается. Любимчик Брежнева – первый на вылет из нашей номенклатуры. Слишком многим он поперек горла. Да и телевидение наше сильно отстает в развитии от западного. И «крыши» теперь нет.

– Я посоветуюсь и перезвоню, хорошо?

– В любое время! – Лапин еще раз жмет мне руку – Буду ждать звонка! И обязательно приезжай на «Утреннюю почту». Я согласовал запись программы персонально про группу «Красные звезды».

О как его прижало! Ладно, посмотрим, что мы можем сделать для «Гудвина». Хорошо иметь обязанного тебе человека во главе советского телевидения.

Домой мы возвращаемся уже в темноте. На кухне меня ждут хмурые дед и мама. Чувствую пятой точкой – намечаются разборки. Леха тоже что-то чувствует и деликатно уходит к себе в комнату.

Солирует мама. Она начинает с «легкой подачи». Упрекает, что я допоздна работаю и совсем не берегу себя. А узнав, что утром мне рано вставать и ехать на съемки с японцами, приходит в негодование.

– Вить, а ты вообще школу собираешься заканчивать или ты учиться больше не будешь?!

– Мам, ну к чему такие вопросы? Конечно, я окончу школу, как договаривались экстерном. И обязательно поступлю в университет, обещаю!

– А экзамены как сдавать будешь?! Ты же в школу дорогу совсем забыл! Одна музыка и съемки на уме. Поездки эти твои бесконечные… Мне уже и классная твоя звонила и директор!

Я покаянно развожу руками.

– Мам, это от моего желания не зависит. Контракт подписан, и я должен его выполнить. Иначе государству придется платить неустойку японцам.

Мама опускается на стул и тяжело вздыхает.

– Витюш, мне не нужны все эти блага ценой твоего здоровья. Ты начал зарабатывать какие-то фантастические суммы. Я смотрю на цифры в сберкнижке, и мне становится не по себе от количества нулей. Скажи, как может подросток зарабатывать по двадцать – тридцать тысяч в месяц? Мы же только отправили деньги в детский дом и вот на сберкнижке уже пятьдесят три тысячи рублей!! Это что за доходы такие?!

– Нормальные доходы. Некоторые популярные авторы еще и больше меня зарабатывают.

– Это кто же у нас из певцов такие деньги зарабатывает? – к разговору подключается дед – Пятьдесят тысяч рублей – это же годовой бюджет всего нашего ленинградского архива!

– Антонов уже легальный миллионер – я скромно потупил глаза – Мне в ВААПе рассказывали

– Не может быть – помотал головой дед – У нас всех миллионеров в 17-м году вывели в расход.

Мама осуждающе на него посмотрела. Вздохнула, налила нам всем чаю.

– Вить, ты же понимаешь, что такие личности как Антонов… они взрослые люди. Сложившиеся композиторы, которые не один год работают на эстраде. А ты? Еще года не прошло, как ты занялся музыкой, а от твоих авторских отчислений уже волосы дыбом встают.

– Кто же виноват, что я у тебя такой талантливый? – я пытаюсь отделаться шуткой, но этот номер у меня не проходит. Мама настроена серьезно.

– С деньгами надо что-то делать. Верно, папа?

Дед ломает в руке сушку, прихлебывает чай. Задумчиво молчит. Мнда.. С деньгами и правда надо что-то делать. А что? Культура инвестирования в СССР не развита. Вклад в Сберкассе под 2% годовых – вот и вся радость. Фондового рынка нет. Валютного рынка нет. 88-ю статью, «бабочку», за валютные спекуляции – никто не отменял. Золото легально купить сложно. В продаже есть золотые монеты – червонцы «Сеятели» – да и слитки тоже. Но магазины, торгующие золотом – для иностранцев и их плотно пасет КГБ и ОБХСС. Купить кооперативную квартиру? А потом вторую и третью? Или еще пару дач в Подмосковье?

Я вздыхаю и обнимаю маму за плечи. Трусь подбородком о ее макушку и виновато спрашиваю:

– Скажи, что мне надо сделать, чтобы ты, наконец, успокоилась?

– Не знаю… Правда, не знаю. Но этими деньгами нужно как-то распорядиться, они меня пугают.

– Как распорядиться? Скажи и я сделаю это.

Она задумывается и неуверенно произносит:

– Может, детскому дому опять перевести?

Дед одобрительно кивает.

– Мам, детским домам нужны не деньги, а нормальное шефство. Деньги потратить – дело не хитрое, но кто-то должен еще и проследить, чтобы их потратили там с умом. А для этого надо создать что-то типа попечительского совета, потому что родительского совета в детдоме не может быть по определению – там живут дети-сироты. Вот ты лично готова этим заняться?

– Я!? В одиночку?

Мама вопросительно смотрит на деда, тот на нее.

– Ну, почему сразу «в одиночку»? Хочу попросить Светлану Владимировну и Галину Леонидовну, чтобы они тоже занялись этим. Нужно создать в стране нормальный прецедент с благотворительностью. Не шефство, которое существует только для галочки на бумаге, а такое внимание к детдомам, чтобы дети действительно почувствовали, что о них заботятся.

Целую маму в висок и допиваю свой чай

– Подумай, мам. Оцени свои силы и возможности. А через пару дней мы с тобой вернемся к этой теме и поговорим.

16 мая 1979 года, Москва, Троице-Лыково, Сосновка-1

Персональная дача члена Политбюро Михаила Суслова

– А вот тут у нас кабачки. В прошлом году знаешь, какие крупные были? Сорок сантиметров. Лично мерил

Узкое, аскетичное лицо Михаила Суслова озарила редкая улыбка. Он повернулся к собеседнику и приглашающе махнул рукой. Мужчины выбрались из теплиц и пошли по широкой асфальтовой дорожке вдоль сосен. Солнце уже встало и принялось напитывать землю, измучившуюся полугодовой зимой, теплом.

Улыбчивый, с высокой залысиной глава 5-го управления КГБ СССР Филипп Бобков пинал лакированной туфлей сосновые шишки. Шли молча, каждый думая о своем. Филипп Денисович долгие годы служил в Комитете и знал всю подноготную аппаратной борьбы за пост председателя. После смерти Андропова и снятия Цвигуна с Циневым, Бобков стал естественным претендентом на высший пост. Боевой офицер – воевал в составе войск 2-го Прибалтийского и Ленинградского фронтов, служил сначала в СМЕРШе, потом возглавлял отдел во 2-м управлении КГБ (контрразведка). Наконец, добрался до самой важной должности в структуре Комитете – 5-го управления. Борьба с «идеологическими диверсиями», диссидентами, антисоветскими элементами, профилактика и предотвращение массовых беспорядков.

Курировал 5-ку со стороны Политбюро – Михаил Суслов и с ним у Бобкова сложились вполне рабочие, даже дружеские отношения. Пришло время сделать последний шаг в карьере. И это будет самый сложный во всех смыслах шаг.

– Дважды голосовали – нарушил молчание Суслов – По трем кандидатам. По тебе в том числе.

– И? – Бобков остановился, внимательно посмотрел на главного идеолога Партии

– Ничего. Щелоков с Пельше торпедировали все наши с Константином Устиновичем предложения. Это просто какая-то диверсия против государства – Суслов сел на скамейку, похлопал рядом с собой ладонью – В то время, когда враждебное окружение усиливает свое давление на страну, устраивает заговоры и провокации, оставлять Комитет без Председателя…

Суслов покачал головой, глядя вдаль.

– А что товарищей из Политбюро не устроило по моей кандидатуре? – Филипп Денисович нахмурился и тяжело вздохнул

– Щелоков мстит за армянских террористов. Его же следователей не пустили искать Затикяна, а ты координировал все следствие со стороны КГБ. «Бобков» слишком долго искал армян, мои бы люди справились быстрее» – Суслов явно процитировал слова Щелокова

– Быстрее?! – Бобков мгновенно вспыхнул – Да мы нашли их меньше чем за год. Опросили одних только свидетелей 500 человек! Сорок экспертиз, десятки обысков… А то, что Димирчян препятствовал следствию? Это как?

– Ты, Филипп Денисович, не кипятись. По Димирчяну решение уже принято. Там в ходе последней проверки Чурбанова такое вскрылось! Армянскую ССР возглавит другой человек. Что касается КГБ… То с Щелоковым надо покончить.

– В каком смысле?? – Бобков опешил

– В МВД идет быстрое обуржуазивание. Про их музыкальную студию слышал? Миллионные контракты, валюта… Этот так называемый певец Селезнев даже в Политбюро элитные западные продукты питания таскал. Вот до чего докатились.

Суслов горько покачал головой

– Селезнев ездит по Москве на Мерседесе, на счетах имеет десятки тысяч рублей. А мы потом удивляемся, что наша молодежь ориентируется на все западное. А покровительствует ему Щелоков! И теперь еще и Пельше.

– Леонид Ильич запретил разрабатывать студию МВД – осторожно произнес Бобков – Хотя у нас там были подходы.

– Брежнев мертв – жестко произнес Суслов, вставая со скамейки – И страна умрет, если такие селезневы будут определять лицо советской культуры.

– Студия и правда слабое звено министра – задумчиво произнес глава 5-го управления – Я слышал, что Веверс собирается отправить Селезнева в Италию на несколько дней.

– Дочка премьер-министра?

– Она самая. В ПГУ опасаются, что Анна может сорваться с крючка. Вот и решили устроить поездку. А там ведь всякое может случиться…

– Филипп Денисович, у тебя же нет зарубежной агентуры – Суслов внимательно посмотрел на Бобкова – Как собираешься все провернуть?

– Почему нет? Год назад на спекуляциях валютой мои люди завербовали несколько человек из Союзгосцирка. А в Риме как раз сейчас на гастролях целая труппа циркачей. Есть там один акробат, в любую форточку влезет…

– Дело должно быть громкое, Филипп Денисович. Имей в виду. На весь мир. Я тут же подключу газету Правда, да и Лапин, думаю, не останется в стороне. Под ним кресло качается. Пустим сразу по телевидению репортаж. О гнилой сущности так называемых популярных певцов, которым покровительствуют целые союзные министры

– Не слишком будет?

– В самый раз

–

Следующие два дня – это непрерывная череда съемок. К концу пятницы мне уже кажется, что мы с Вокмэном, срослись, как сиамские близнецы, а его наушники намертво приклеились к моим ушам.

Вот я размеренно бегу ранним утром по пустынной Софийской набережной, в моих наушниках звучит «Wind Of Change». Охрана английского посольства с тревожным любопытством наблюдает за непонятной суетой у своей ограды: здесь несколько машин, включая пару черных Волг и милицейский патруль, съемочный фургон японцев и нашу передвижную студию Магнолия. А еще группа из нескольких операторов, постановщики света, фотографы. И парень в спортивном костюме, кроссовках и наушниках, который под прицелом софитов и кинокамер неспешно бегает вдоль гранитного парапета туда-сюда на фоне Кремля. Над набережной разносится дикая смесь русского и японского языков. Куда только девается хваленая невозмутимость жителей страны Восходящего солнца, когда дело доходит до съемок? Режиссер их орет и ругается на своих подчиненных не хуже наших мэтров – подчиненные при этом не смеют и слова поперек сказать своему начальнику. Молча, глотают брань и только покаянно кланяются, признавая ошибки. Эти униженные поклоны поначалу вызывают у нашей команды оторопь, потом глухой ропот осуждения – ну не принято у нас молча сносить незаслуженные оскорбления. А вот японцы при этом почему-то совсем не выглядят обиженными и стойко переносят все тычки – возражать вышестоящему у них вообще не принято, японский начальник прав по умолчанию. Но уже через пару часов мы тоже перестаем обращать на это внимания – ну кланяются и кланяются ребята, игра у них такая. Меня, например, больше удивляет, что вся японская съемочная группа на съемки заявилась в костюмах и галстуках – неудобно же работать? Но они также стойко переносят неудобства.

Сложнее проходят наши съемки в метро. К десяти утра основной поток пассажиров уже схлынул, и в вагонах стало посвободнее. Но народа в московской подземке все равно много. Задача группы снять меня заходящим в вагон и выходящим оттуда, потом короткий проход по залам станций и может быть подъем на эскалаторе на Ленинских горах. Но я же не могу ехать в совершенно пустом составе? Поэтому мне неизбежно приходится смешиваться с толпой пассажиров, а хорошо одетый парень в наушниках, да еще и с маленьким «кассетником» на ремне не может не привлечь внимания. И конечно же, меня сразу узнают. Приходится людям объяснять, что идет съемка фильма и просить их вести себя естественно. Но куда там…! Стоит мне выйти из вагона и попасть под прицел кинокамер, как меня тут же окружает целая толпа любопытных. Материала, правда, при этом снято много, надеюсь, режиссерам будет, из чего выбрать.

В сквере перед МГУ все намного лучше. Сирень цветет и одуряющее благоухает, солнце красиво освещает высотное здание университета, студенты с пониманием относятся к процессу съемок и в кадр не лезут. Сергей Сергеевич обещал им, что после съемок со мной можно будет немного пообщаться и подписать пластинки – поэтому они терпеливо дожидаются меня за милицейским ограждением. Но стоит всему закончиться, как одна из девиц ловко подныривает под руку Лехи, на лице которого появляется оторопевшее выражение, и с восторженным криком несется ко мне. С разбега бросается на шею

– Витя!

– Мирослава?! Тебя уже выпустили из больницы??

Девушку приходится ловить в полете, чтобы она на радостях не снесла меня или не свалила на газон софиты. Выглядит Мирослава сегодня не в пример лучше: без размазанной под глазами туши и всклокоченных волос. Легкое синее платьице открывает стройные ножки.

– Выпустили! Папаша позвонил главврачу

– Но откуда ты здесь?!

– Так я же учусь в МГУ, вон стоят ребята с моего потока. А вы что тут снимаете?

– Рекламу для SONY.

– Ух, ты! А что рекламируешь, диктофон? – она кивает на Вокмэн

Приходится объяснять, что это аудио плеер. Мирослава бесцеремонно надевает мои наушники, нажимает на клавишу Play, с восторгом визжит:

– Класс!! Ну, япошки дают, опять всех обскакали! Слушай, я тоже такой хочу! Скоро он в продаже появится? Пошлю маман в Березку – и тут же без перехода предлагает – А пойдем я тебя с друзьями познакомлю?

Не дожидаясь ответа, хватает меня за руку и тащит к группе студентов, которые кажется в шоке от нашего знакомства. Мирослава с гордостью представляет меня им, тут же начинает рассказывать сокурсникам про цель съемок и демонстрировать плеер. Короче, ведет она себя как большой ребенок. Раздаю автографы, отвечаю на привычные вопросы о пластинках и ближайших концертах. Неожиданно мне в голову приходит мысль, как можно направить это бурное общение в мирное русло:

– Мирослав, а из вас кто-нибудь умеет кататься на роликах?

Выясняется, что у троих из этой толпы студентов есть собственные роликовые коньки, и они вполне уверенно на них рассекают. Славка коньков не имеет, но кататься умеет, хоть и слабенько. Ну, все лучше, чем ничего. Беру у них телефоны, прошу после десяти быть дома и ждать моего звонка. Наше общение прерывает Сергей Сергеевич. Сообщает мне на ухо такие новости, что я, позабыв про ролики, спешу со всеми попрощаться и мчусь к машине. Мирослава пытается проводить меня, но охрана аккуратно пресекает ее попытку. Слышу за спиной слова Сергей Сергеевича:

– Завтра увидитесь, а сейчас Виктору срочно нужно ехать на работу.

До Селезневской мы долетаем быстро, и у меня еще остается время переодеться и подготовиться к встрече высоких гостей. Двор студии уже оцеплен милицией, а все помещения тщательно досмотрены «людьми в сером» на предмет диверсантов и взрывчатых веществ. "Девятка" бдит. Сотрудников попросили собраться вместе в репетиционной и не мешать людям делать свою работу. Короче, к нам в гости едет Григорий Васильевич Романов.

Но первым незадолго до Романова появляется Веверс. Окидывает строгим взором вытянувшегося в струнку дежурного милиционера, дергает уголком рта при виде моей кельнской фотографии, проводит рукой по каминной полке и цепко оглядывается вокруг в поисках хоть кого-нибудь недочета. Фигушки! Сейчас у нас в студии царит идеальный порядок – и захочешь придраться, да не к чему. Кивает мне на входную дверь

– Пойдем-ка, покурим.

Мы выходим на улицу, и Имант негромко говорит мне, прикуривая сигарету.

– Сейчас Романов привезет очень важных гостей – группу немецких промышленников, представляющих немецкий концерн BASF и его дочерние подразделения. Нам эти немцы очень нужны.

– BASF – это которые аудио кассеты?

– Если бы только они! Кассеты – это мелочь. BASF – крупнейший химический концерн Европы: полимеры, строительные материалы, пищевой пластик, агрохимия и многое, многое другое. Но сейчас еще важнее для нас их дочерний холдинг Wintershell, который занимается геологоразведкой и добычей нефти.

– Постойте… а это не они случайно потом с нашим Газпромом сотрудничали?

– Да, они. Будущая разработка Южно – Русского нефтегазового месторождения и строительство Северного потока. У нас, к сожалению, появилась тревожная информация, что в американской администрации всерьез обсуждают возможность введения эмбарго на поставки в СССР высокотехнологичного американского оборудования, как месть за вмешательство в дела Польши. Твоя эскапада в Кельне, кстати, ускорила процесс.

Я покаянно вешаю голову.

– Под удар попадает проект Уренгой-Помары-Ужгород. Возможно, придется его экстренно спасать.

Я уважительно присвистываю. А Веверс с Пельше времени зря не теряют, решили заранее соломки подстелить. Но странно, что история опять неожиданно ускорилась – в моем прошлом все эти проблемы возникли только в 81-м при Рейгане, а теперь вдруг и Картер решил поиграть в эмбарго. Опять Бжезинский воду мутит, никак не уймется? Правда, сейчас ситуация для нас намного легче – нет Афганистана, а значит и отпор европейских промышленников американцам будет куда как решительнее. Но вот что-то еще крутится у меня в памяти, точно связанное с этим BASF…

– …Имант Янович, а еще ведь какая-то история с Нижнекамскнефтехимом была... Точно уже не помню, но там кажется, тоже BASF с созданием СП отметился?

– Да. И эту идею мы уже осторожно подсунули Косыгину через одного из его замов. Вчера они озвучили предложение немцам, интерес с немецкой стороны огромный.

Ух, что творится-то… Но немцев понять можно: собственный рынок перенасыщен химической продукцией, такие флагманы, как BASF давно и уверенно держат курс на завоевание внешних рынков. А СССР сейчас – это бездонная бочка. С полимерами у нас откровенно плохо, не говоря уже о пищевом пластике, моющих средствах и современных строительных материалах. И импортной продукцией эту бочку не заполнить, тут нужны кардинальные меры, а не постоянные закупки за рубежом, и технологии в этой сфере надо внедрять самые передовые. Зато с сырьем для нефтехимической промышленности у нас полный порядок, можем еще и с немцами поделиться.

– А я им для чего?

– А об этом тебе Романов расскажет. Лично. И готовься ехать в Италию

Я нахмурился. Об Италии мы уже говорили и мне туда надо. Очень-очень. Но и сразу соглашаться не хочется. Молчим.

– Ты давно разговаривал с Анной?

– А то вы не знаете… Давно. Три недели уже прошло. Может даже больше.

– Вот! – Веверс назидательно поднимает палец вверх – Ты хочешь, чтобы она себе другого парня нашла?

– Да вы сами слили итальянцев в Индии! – вспыхиваю я – Чего уж тут удивляться, что семья Кальви на меня зла

– Слили? – удивляется генерал – Забавное слово. Из будущего?

Я мрачно киваю.

– Короче. Едешь в Италию. Поездка идет по линии ПГУ. Наладишь контакты с девушкой… Ну как ты умеешь.

На бесстрастном лице Веверса появляется мимолетная улыбка. Неужели кабинет продолжают слушать? Ведь прибор генерала работает без остановки.

Наш разговор прерывает Сергей Сергеевич:

– Подъезжают.

Веверс выкидывает окурок в урну, и мы заходим в здание.

Приехавших с Романовым немцев, человек восемь, не считая переводчиков. И все они слегка разные. В отличие от команды японцев, которые для нас практически на одно лицо. В основном немцы среднего возраста – среди них нет ни стариков, ни молодежи. Навскидку от 40 до 60-ти, но даже самые старшие из них выглядят бодро и подтянуто. В безупречно скроенных костюмах с галстуками. Некоторые даже с бабочками. С Романовым приехал и Марков, он по очереди представляет нас с немцами друг другу. Сюрприз. Главный в делегации – седоватый, высокий мужчина с длинным носом. Министр экономического сотрудничества и развития ФРГ Райнер Оффергельд. Мне немного не по себе – я не совсем понимаю, почему их привезли именно к нам. После представлений и рукопожатий, Клаймич подводит немцев к «стене славы» и начинает рассказывать про студию, а Романов тем временем отводит меня в сторону. Вздыхает:

– Дожили…! Раньше нас просили устроить встречу с космонавтами или сводить в Большой Театр, а теперь «Селезнеффа» им подавай.

Я улыбаюсь, не зная как реагировать. Ищу глазами Косыгина. Он же у нас «по экономике». А нету его! И Щелокова нету.

– Кстати, познакомься. Алина. Моя племянница.

Ко мне подходит симпатичная девушка с русой косой. Одета в бежевый брючный костюм, что редкость для советских женщин. На ногах красивые туфли на шпильках. Черты лица правильные, классические. Серые глаза и даже румянец. Очень элегантная. При этом Алина просто пожирает меня глазами. Я ощупан взглядом с ног до головы. Вот еще одной высокопоставленной фанатки мне не хватает! Решаюсь потихоньку ретироваться. Благо немцы уже получили массу впечатлений от нашей фотостены и готовы к общению.

Сходу включаюсь в беседу. В непринужденном разговоре с одним из немцев выясняется интересный момент. Оказывается, они с коллегами недавно побывали на нашем концерте в Уэмбли, но на фуршет для ВИП персон времени у них не хватило – деловой визит в Лондон был закончен, им предстоял поздний перелет домой, и важное совещание следующим утром. А вот их британский партнер там побывал, и теперь он при каждом удобном случае упрекает немцев, что они упустили редкую возможность лично познакомиться с «русской АББой». От нашего телевизионной записи концерта немцы в полном восторге и горят желанием увидеть русских фройляйн. Ну, как отказать господам с BASF в такой малости?

Знакомство со звездочками проходит по всем канонам: господа восхищены и щедро рассыпают комплименты. Те смущаются и мило краснеют. Не все, правда. Некоторые из них демонстрируют свой истинно арийский характер. Нашу фройляйн Альдону комплиментами не проймешь, хотя они вполне заслуженные. Девчонки и, правда, выглядят превосходно, Львова со Светой постарались на славу. А Лада при этом еще и мило щебечет на немецком. Я тоже улыбаюсь, поддерживаю беседу и все жду, когда же немцы перейдут от комплиментов и восторгов к чему-нибудь более существенному. Например, к цели своего визита. Наконец, герр Оффергельд доверительно изрекает, деликатно придерживая меня за локоть:

– Знаете, Виктор, после вашего …отъезда с чемпионата в нашей прессе поднялась буря возмущения. Федеральную власть обвиняют во всех грехах.

Ага… это у нас теперь называется «отъездом». Ну-ну…! Улыбаемся и слушаем дальше. Очень уж это напоминает начало извинений, осталось понять: официальными они будут или нет. Но от шпильки удержаться не могу.

– Это вы про мою высылку из страны в 24 часа?

– Ну, не надо преувеличивать! Ведь высылки как таковой не было. Просто один чиновник нашего МИДа э-э… поторопился со звонком советскому послу. Он грубо превысил свои полномочия и в результате выставил федеральное правительство в дурном свете. И заверяю вас, что чиновник этот уже понес заслуженное наказание. Если бы не суббота, то ничего такого и не случилось бы вовсе. А здесь понимаете: весна, хорошая погода, все разъехались на выходные…

Да-да… Так прям все разъехались, что и связи с ними не было. Американцы вам не звонили, по телефону не материли. Охотно верю. Министр замолкает на секунду и потом решительно заканчивает.

– От лица канцлера Гельмута Шмидта и главы МИДа Ганса-Дитриха Геншера выражаю искреннее сожаление и приношу вам официальные извинения за произошедшее недоразумение. В качестве жеста доброй воли меня просили передать вам личное приглашение канцлера посетить ФРГ с визитом и обсудить возможность организации гастролей «Red Stars» в нашей стране.

О, как… Неожиданно. Но приятно! Это как же журналисты допекли Шмидта и Геншера, что они сподобились официально извиниться? Ладно, делаем ответный шаг навстречу:

– Герр Оффергельд, извинения приняты. Предлагаю считать этот инцидент исчерпанным. Что же касается гастролей, то этот вопрос нужно согласовывать с нашим продюсером и властями.

Я киваю в сторону Романова, который разглядывает фотографию Альдоны на демонстрации «Бессмертного полка». При этом Генеральный успевает что-то втолковывать стоящему рядом Маркову.

– Но сразу могу сказать, что в июле у нас по графику Япония

– А кто сейчас выступает в качестве ваших спонсоров? Концерн SONY?

Немец демонстрирует изрядную осведомленность.

– Совершенно верно.

Я ищу взглядом Клаймича. Мне очень не хватает его деликатности и… пронырливости.

Возникает неловкая пауза, а потом в разговор неожиданно вступает Юрген Штрубе – член совета директоров BASF

– Наш концерн тоже мог бы стать спонсором ваших гастролей в ФРГ. Мы заинтересованы в такой рекламе.

– Японцы, возможно, будут против. У нас контракт. Они же ваши конкуренты? В производстве аудиокассет, например.

– Не думаю. Наши бизнес-интересы лежат в совершенно разных сферах, и пересечения минимальны. Хотя… не скрою, в наших планах было СП по производству аудиокассет.

Аллилуйя! Неужели наших меломанов ожидает такое счастье? Как вспомню эти убогие отечественные МК-60 – аж, в дрожь бросает. Не хотел бы я, чтобы нашу музыку на них записывали, но только где же рядовому меломану взять кассеты SONY, TDK или BASF? Дефицит страшный.

Незаметно пролетел час. Мы с Клаймичем уже показали высоким гостям все самое интересное в студии, и даже мастерскую Львовой, чьи стены теперь украшают две огромные фотографии, отпечатанные с негативов, присланных Гором. Как он смог договориться с Vogue – загадка. Обычно негативы с фото сессии остаются в собственности журнала, но для нас Грейс Мирабелла сделала исключение и подарила два великолепных кадра – один с разворота журнала, где мы с девчонками в смокингах, а второй, где я застыл со шляпой в руке в образе а-ля Джексон. Приличные фотографии такого большого размера для нас в Москве смогли сделать только в черно-белом цвете, и то по большому знакомству. Но как ни странно, в монохромном варианте они выглядят еще интереснее. На радостях мы напечатали себе сотню таких снимков размером с А4, и теперь раздаем их в качестве сувениров для особо важных гостей. Немцам они тоже достаются, вместе с контактами Гора и обещанием прислать в подарок американские диски с автографами и кассетами с новыми клипами.

Неожиданно ко мне подходит Коля Завадский и отзывает в сторону – у него в руках гитара:

– Вить, а чего бы нам гостям не спеть нашу новую песню? – Коля берет первые аккорды, к нам поворачиваются все головы. Я тут же зажимаю гриф рукой.

– У нас же все готово! – Завадский удивленно смотрит на мою руку – Вон и племянница Романова глазами поедает тебя.

Вот же… Трубадур мне нашелся! Внимания что ли захотел, или мой кельнский «подвиг» ему покоя не дает?!

– Ты вообще понимаешь, что делаешь, а?! – шиплю на ухо музыканту – Мы только-только уладили конфликт с немцами, на носу многомиллионные контракты, а ты все похерить хочешь?

– Да, что такого-то? – Коля в недоумении. – Ну, подумаешь, новая песня! Мы же все равно ее скоро споем?

– Споем. Но споем тогда, когда нам партия прикажет, а не твоя лева нога захочет!

– Так может хотя бы Романову исполним? – вот неугомонный

– Ладно, черт с тобой! Сейчас немцы уедут…

Генеральный с подозрением наблюдает за нашими перешептываниями, после чего подзывает меня к себе. Рядом маячит Веверс.

– Что-то случилось?

– Да вот, ребята горят желанием исполнить нашу антивоенную песню, ждем, пока немцы не уедут.

– И это правильно – Романов одобрительно хмыкает – Не стоит гусей дразнить.

Приходит время прощаться. Немцам еще сегодня на переговоры к Косыгину в Совмин, а я провожу Генсека с племянницей в репетиционную. Завадский, наконец, берет первые аккорды, я подхожу к микрофону. Звездочки на бэквокале. Позади Генерального встают охранники, сотрудники студии… Ну понеслась. Пою мощно, пронзительно. Романов одобрительно кивает головой, Алена тихо переводит ему с английского, не отрывая от меня взгляда. Девчонка явно в меня влюбилась. Заканчиваю песню под аплодисменты.

– Не подвел, молодец! – Генсек крепко жмет мне руку и поворачивается к Маркову – Надо продумать где и как первый раз исполнить песню. Так чтобы на весь мир прогремело! Но до Вены с премьерой повременим, пусть сначала американцы договор ОСВ-2 подпишут, не будем их раздражать. Кстати, хочу предупредить, что в Вену ваша группа летит в составе советской делегации – будете представлять там культурную программу СССР. Поэтому заранее продумайте свой репертуар – чтобы никаких там вольностей и антиамериканских настроений, все должно быть нейтрально.

– И когда лететь? – я растерян, Клаймич тоже. Такие решения планируются и согласовываются заранее. А вовсе не экспромтом, как сейчас. Ищу взглядом Веверса. Тот только слегка пожимает плечами.

– 15-го июня

– И что нам там делать?

– Ну а ты как думаешь? – Романов смотрит на часы, свита начинает постепенно рассасываться из студии – Споете пару песен на фуршете, пожмете руки членам американской делегации… Тебя кажется, пригласили в посольство на День Независимости?

Я киваю.

– Ну вот что-то в том же духе. Исполнишь «Мы мир» и пусть американцы подпевают.

Понятно. В Кремле доросли до идеи «мягкой силы». Что ж… Это неплохо.

Я соглашаюсь и тут же приглашаю Алену принять завтра участие в съемках клипа. «Куй железо не отходя от кассы». Девушка вопросительно смотрит на своего дядю:

– А можно?

– Ну, если в массовке, на заднем плане, то почему бы и нет – довольный Романов само благодушие.

Договариваемся встретиться с ней утром в Кремле, где мы с японцами будем снимать «лунную походку». Наконец, последние гости уезжают, и мы с Клаймичем можем перевести дух. Даже не думал, что такие визиты могут так выматывать. Принимаем с Григорием Давыдовичем по пятьдесят грамм коньяка для просветления в мозгах, и коротко обговариваем с ним сначала Вену, потом подробно план битвы на завтрашний день. Рано утром у нас Красная площадь и Кремль, потом все встречаемся на ВДНХ, после обеда Таманская дивизия. Рижане приедут в Москву сегодня вечером, их еще ждет примерка камуфляжа, который мастерицы Львовой сейчас срочно дошивают. Форму для съемок антивоенного клипа, добытую на Мосфильме, уже привезли в студию, а к вечеру еще и несколько пар роликовых коньков также должны доставить. Вроде все идет по плану.