Текст книги "Режим бога. Эпоха Красной Звезды - 4 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Да, вы просто чокнутые!

Цой, не выдержав, бросается ко мне и пытается оттащить меня от перил. Пара пакетов все же выскальзывает из моих рук. Виктор успевает подхватить их, не давая им упасть, и силой затаскивает меня в номер.

– Совсем больной?!

Вот нет такого советского парня, кто бы позволил выкинуть с балкона джинсы и кроссовки. Сегодня носишь Адидас – завтра Родину продашь. Или это шутили про джаз? Кажется, была еще про бороду. "Сегодня парень в бороде, а завтра где? В НКВД". Наконец, я вспоминаю оригинальную шутку – "Кто носит фирму Адидас, тому любая баба даст" – и хрюкаю от смеха.

Цой тем временем зло сопит, но дорогу на балкон своим телом перекрыл. Альдона складывает все назад в пакет, вручает его растерянному Цою, и выталкивает парня в прихожую.

– Короче. Это ПО-ДА-РО-К! На день рождения. Иди в номер и все примерь. А мы проверим! И чтобы на завтрак пришел в наших подарках.

А потом, выпихнув его в коридор, поворачивает ключ в двери. Минуту мы смотрим друг на друга не отрываясь и тут же бросаемся в объятия.

–

Сами съемки не производят на меня особого впечатления. Да, и сухогруз «Нежин», если честно, тоже. Все сцены повторяются и репетируются по нескольку раз, перед тем как операторы включают свои камеры, и эта тягомотина немного раздражает. Сначала вообще снимают появление героини Альдоны на судне. Как она поднимается со спортивной сумкой по трапу, как провожают ее парни из команды восхищенными взглядами, как капитан представляет ее экипажу. Говорухин с Дуровым все же решили сделать девушку представителем некой внешторговой организации, отвечавшей за закупку опиума. Теперь она «Ольга Николаевна Литвина» и вроде как сопровождает груз во Владивосток. Ну, и правильно – какая из Альдоны буфетчица? Она даже снимается в своей собственной одежде, так как ничего более достойного костюмеры ей предложить не смогли. Но смотрятся на ней хоть сарафан, хоть джинсы эффектно – наша "Снежная королева" уже немного загорела и белоснежная одежда это только подчеркивает. Дуров очень доволен тем, как девушка выглядит в кадре, и из ее короткого пребывания на съемках режиссер сейчас выжимает все, что только возможно. Понятно, что потом при монтаже больше половины вырежут, но ведь и выбирать режиссеру из чего-то тоже нужно. Короче, Альдону снимали весь день, а я в это время бездельничал. Сидел под навесом на палубе «Нежина», наблюдая за съемками или листая новые наброски Говорухина по "Крепкому орешку", внося туда свои правки. Потом поизображал муки творчества. Разлиновал тетрадь в нотную разметку, мычал и ставил скрипичные ключи. Народ уважительно подглядывал и совсем оставил меня в одиночестве. И вот есть у меня стойкое подозрение, что охрану это все более чем устраивало.

Обедали все в кают-компании «Нежина», и покормили нас вполне прилично. Потом снова были репетиции и снова съемки. Какие-то бытовые сценки в интерьерах судна, общие сцены на палубе на фоне моря. Свои боевые навыки Ольга Николаевна пока не демонстрирует, по сценарию до момента нападения пиратов команда о них даже не подозревает. Молодая женщина лишь с интересом посматривает на тренировки боцмана, которые проходят на палубе. Еще Говорухин добавил Альдонину героиню в сцену, когда капитан допрашивает Салеха, и ее пришлось переснимать заново – на английском девушка здесь точно говорит лучше всех. А еще "Ольга Николаевна" задает Салеху пару вопросов на корейском, что приводит Дурова с Говорухиным в восторг. Так что сегодня сняты исключительно мирные сцены, все боевые поединки на камеру будут снимать завтра. Когда солнце начинает клониться к горизонту, этот бесконечный день наконец-то заканчивается. Мы возвращаемся в порт.

Но стоит нам сойти с трапа, как нас окружает толпа отдыхающих. Сначала ее женская часть набрасывается на Еременко. И я уже было размечтался, что нам удастся незамеченными проскользнуть мимо его восторженных почитательниц. Наивный…! Сначала слышится радостный мужской крик: «Это же Альдона Веверс!». А когда вся толпа дружно разворачивается в нашу сторону, им на глаза попадаюсь и я несчастный. Одна из девушек с придыханием произносит: «Виктор…! Селезнев!!!» И все. Дальше тушите свет! Вся эта толпа обгорелых, загорелых и не очень отдыхающих бросается к нам, преграждая путь к машине, до которой осталось совсем немного, буквально метров пятьдесят. Слышу только, как за спиной чертыхается Вячеслав, когда особо ретивые дамы ловко отталкивают его острыми локтями в сторону и берут нас в плотное кольцо. Попробуй-ка, вырви нас из их цепких лапок, не применяя силу! И что нам с Альдоной остается делать? Улыбаемся и машем. Машем и улыбаемся. А заодно раздаем всем автографы. Мне вот даже стало интересно – а что они потом с ними делают? В рамочку вешают? Носят в кошельках или в записных книжках? Непонятно… Ну, сколько в этой толпе тех чудаков, кто по-настоящему коллекционирует автографы знаменитостей? А всем остальным-то оно зачем?

Охране все же удается быстро оттеснить нас к машине, но импровизированное блиц-интервью напоследок дать все-таки пришлось. Вопросы задают самые разные, в основном про гастроли и пластинки. Про последнее отвечать легко – диск-гигант вот-вот выйдет. Тираж большой всем хватит. Не хватит – пишите на «Мелодию», требуйте дополнительного выпуска. А еще лучше шлите телеграммы. Массовые телеграммы от трудящихся в СССР – реально работают.

Диск с патриотическими песнями уже вышел, должен был поступить в продажу. Спрашивайте в магазинах своего города. А вот с гастролями по стране пока никак, в ближайшее время нас можно увидеть только по телевизору. Понимаем, что вы хотите нас увидеть на сцене своих городов, и мы бы с удовольствием! Но ...партия и правительство решили, что сейчас намного важнее представлять нашу страну за рубежом, укреплять мир во всем мире и налаживать международные связи.

Слушать про партию и правительство народу не очень интересно, и вопросы быстро приобретают личный характер. Замужем наши девушки или нет? А есть ли у них дети? А есть ли у меня любимая девушка, и как ее зовут? Я загадочно улыбаюсь и предоставляю отдуваться Альдоне. У нее-то особо не забалуешь, ответы краткие и однозначные: «да», «нет», «за всех сказать не могу», «на такие нескромные вопросы не отвечаю». Вскоре от этого птичьего гомона у меня начинает раскалываться голова. Поэтому я решительно открываю дверь Волги и запихиваю туда девушку:

– Простите нас, но мы сегодня очень устали на съемках! В следующий раз мы с удовольствием ответим на все ваши вопросы, а сейчас прощаемся с вами. Доброго всем вечера, спасибо, что слушаете наши песни!

Ага… вежливость – наше все. Ныряю в машину, продолжая всем улыбаться через стекло, и тихо рычу офигевшему от происходящего водителю:

– Ну, давайте уже выбираться отсюда, пока весь Судак к причалу не сбежался!

В общем, мы еле вырвались. Ребята-охранники уже ко всему привычные после ресторана, а вот Вячеславу такое явно в новинку. Держит лицо, но кончики пальцев у него точно слегка подрагивают. А бедная Альдона просто вымоталась за весь этот долгий день –одному богу известно, чего ей это стоило.

– Вить, на ужин я, наверное, сегодня не пойду. У меня больше сил нет, ни с кем общаться.

– Ну и не ходи. Я сам тебе ужин в номер принесу.

– Нет, Виктор. Ужинать вы оба будете сегодня в номере. Сергей Сергеевич так распорядился.

О, отмер наш долговязый! Наверное, представил себе повторение недавнего в столовой санатория на ужине, и сразу вспомнил про распоряжение начальства. Хотя… завтрак прошел сегодня вполне нормально. На нас, конечно, поглядывали, но с общением не навязывались. Съемочная группа нас встретила тепло, но большее внимание привлек скорее Цой в своих белых джинсах, яркой футболке и кроссовках. Видно, что он смущается, хотя подбородок упрямо выдвинут вперед и кулаки сжаты. Никто и рта открыть не успел, чтобы по-свойски задать ему сакраментальное «где достал?» – Альдона ловко схватила его за локоть и усадила за наш стол. Белобрысая заразочка одобрительно щурится, окидывая его взглядом и тихо шепчет:

– Смело. Уважаю!

Я незаметно показываю ему большой палец. Молодец парень! Ко всеобщему вниманию трудно сначала привыкнуть, но если ты метишь в артисты и хочешь потом выступать перед людьми, это надо просто пережить. И Цой, похоже, это тоже понимает. Вот и славно… Так что на репетиции, которая проходила на палубе "Нежина", он уже спокойно рассекал в своем новом кимоно и на все нескромные вопросы отвечал, что это "подарки друзей ". А на завистливый вздох кого-то из актеров "хорошие у тебя друзья", согласно кивал головой и отвечал своей загадочной восточной улыбкой.

Следующие два дня проходят в сумасшедшем режиме. Подъем, пробежка, завтрак, отбытие на «Нежин». А дальше тренировки, репетиции, съемки боевых сцен чуть ли не до самого заката, с небольшим перерывом на обед. Потом в санаторий, душ, ужин, и спа-ать…! До утра к Альдоне даже и не пристаю, хотя спим с ней в одной постели. И если в первый день девушка вымоталась больше морально и эмоционально, то теперь у нее тяжелые физические нагрузки. А Дуров только и рад ее физической выносливости, использует это на все сто. Иногда даже Касьянов вмешивается в съемочный процесс и требует дать передышку. Борис Валентинович соглашается с кислым видом, но морда у него потом становится такая довольная, что всем понятно – усатый хитрец только притворяется огорченным. Альдонина самодисциплина просто поражает. Она восточный боец в самом глубинном смысле этого понятия. Никаких отговорок и возражений, Тадеуш – сенсэй, она – его ученик. Он приказывает, она его приказы беспрекословно выполняет. И повторяет трюк столько раз, сколько ей скажут. Глядя на нее, и мужская часть коллектива как-то быстро подтянулась, перестав втихаря филонить и устраивать частые перекуры. Вся группа просто на подъеме, на съемках царит дух соревнования. Касьянов летает, как на крыльях, раздавая приказы и поправляя движения актеров.

На каком-то этапе возникает спор: а могло ли быть у Ольги Николаевны Литвиной с собой оружие? Насколько достоверно будет выглядеть, если сотрудник Внешторга достанет вдруг пистолет? И нужно ли так усложнять сюжет? Поспорив минут пятнадцать, пришли к единогласному мнению – пистолет это уже полный перебор. Во-первых, он ломает канву сценария, во-вторых, сюжет «Пиратов» начинает сильно попахивать бондианой, а за это по голове в Госкино не погладят. К тому же понятно, что снимать дочь генерала КГБ в роли советской суперженщины – это как-то …вообще неправильно. Одно дело приемы восточных единоборств, а другое – огнестрельное оружие. Самое смешное, что вопрос: умеет ли вообще Альдона держать пистолет в руках, даже не поднимался во время споров. Ни у кого и сомнений на этот счет не возникало. Короче, все же решили, что Ольга Николаевна так и должна остаться для всех девушкой-загадкой. Пусть сами зрители решают: была ли она агентом в юбке или просто долго прожила в Юго-Восточной Азии, где и научилась приемам каратэ.

Когда четвертый день съемок и нашего пребывания в Судаке подходит к концу, я уже не верю своему счастью. Все, что можно с Говорухиным мы уже обсудили и переделали, наш тритмент доведен практически до совершенства. Осталось его перевести и переслать Лукасу, пусть теперь он с ним дальше работает, а я займусь музыкой, достойной Оскара. А уж сколько Альдону Борис Валентинович наснимал – этого материала на целый отдельный фильм хватит. Особенно трогательной получилась сцена, где Ольгу срезают очередью из автомата на палубе «Нежина». Вот зуб даю, все зрители, включая мужиков, рыдать будут. Она так эффектно сползает по стене, оставляя на ней кровавый след, так трогательно распахивает в небо свои застывшие синие глазищи, что я чуть сам не прослезился. Клянусь, вот прямо ком в горле встал! И кажется не у меня одного. Генка Четвериков, играющий лысого пирата Хади, сам замер на лестнице с автоматом в руках. А на лице у него такое выражение – боже, неужели это я такую красоту сейчас загубил?! Дуров вообще все время кричал операторам:

– Глаза! Смотрите, какие у нее потрясающие глаза! Дайте мне их крупным планом!

А вот Альдоне финальная сцена с Ольгой далась совсем не просто. Хладнокровно драться с врагом – это она сколько угодно, а вот как только от нее требуется дать на камеру эмоции – все. Стоп машина! Сдержанная улыбка – еще туда-сюда, а вот трогательное выражение на застывшем мертвом лице… Бились с этим долго. Пока Говорухин не отвел ее в сторону и не начал что-то втолковывать. И говорит вроде спокойно, а у Альдоны почему-то губы начинают дрожать. И ведь так и не призналась мне зараза, чему он ее там научил. Зато кадры потом вышли на загляденье. Как по мне, так это вообще самые красивые кадры будущего фильма. Белая стена, алая кровь на ней и распахнутые синие глаза. Вот как хотите, но не хватало «Пиратам» такого стильного украшения. И моя задача теперь – подобрать пронзительную музыку для этой сцены, чтобы зрители рыдали уже в полный голос.

Глава 10

Вечером последнего дня у нас «отходная». Завтра утром мы с Альдоной уезжаем в Ялту и Дуров разрешил проставиться. На съемках вообще-то царит сухой закон, но для нас сделано исключение. Единственное его условие – ничего крепче местного вина. Ребята – каскадеры нашли подходящее укромное место на берегу, где нас никто доставать не станет, женщины закупили на рынке все необходимое для вечернего пикника. Народ вымотан после напряженных съемок, но счастлив. Еду разложили по смешным картонным тарелкам, расставили их на большом плоском камне. Из санатория притащили разборный мангал каких-то исполинских размеров – парни собираются жарить шашлык. Я в этом безобразии не участвую, да от меня никто этого и не требует. Кто-то достал гитару, вот мы с Цоем и сидим неподалеку, настраиваем ее.

Когда все съедено, выпито, и все тосты произнесены, начинается импровизированный концерт. Для поднятия настроения сначала исполняю народу «Когда муж пошел за пивом», потом по многочисленным просьбам «Мадам Брошкину». Я в ударе и Пугачева в моем исполнении получается на пять балов. Хохот после этого стоит такой, что, наверное, на турецком берегу слышно.

– Да ты у нас на все руки мастер… – небрежно улыбаясь, цедит Еременко – может, и про каратэ чего-нибудь споешь?

– Легко. Но сначала анекдот. «В школе на выпускном подрались физрук и трудовик. Победил трудовик, потому что каратэ – это каратэ, а молоток – это молоток».

Все ржут, а громче всех – Касьянов. Так, закрепляем успех…!

– А вот еще один. Василий Иванович и Петька идут по улице, видят объявление: Школа каратэ. – «Ну что, Петя, зайдем?» «Нет, Василий Иванович, там я уже был, бьют очень больно». Василий Иванович пошел один. Слышны крики, стоны, вопли. Через 15 минут Чапаев выходит и вытирает пот со лба: «Каратэ, каратэ…! Да там только один шустрый попался, еле шашкой его достал...».

Снова взрыв смеха, и теперь даже Еременко хохочет наравне со всеми.

– Виктор, что-то у тебя никакого пиетета к каратэ! – усмехается в усы Говорухин.

– Неправда ваша, Станислав Сергеевич! Каратэ я уважаю. В домашнем хозяйстве это очень даже нужная вещь! «Жена с чёрным поясом – это крепкая семья, идеально воспитанные дети, крайне вежливая свекровь и верный, любящий муж».

Нет, турецким пограничникам сегодня точно плохо спится, ну нельзя же так ржать! Словно в ответ на мои мысли, из темноты появляется наряд наших погранцов. Но не успевают они и рта открыть, как Вячеслав быстренько отводит их в сторону. Показывает ксиву и через минуту пограничники снова растворяются в темноте, как ночные призраки.

– Анекдоты хорошо, а что все-таки с песней?

Кажется чье-то самолюбие крепко задето. Ну, еще бы! Мало того, что поклонницы переметнулись в чужой лагерь, так еще и среди коллег по съемочной группе наш герой-любовник перестал быть центром вселенной. Или это кто-то блондинистый ему от ворот поворот дал?!

– Извини, Коль, за пять минут всю песню не придумаю. Если только первый куплет осилю.

Я кладу гитару на колени и отстукиваю на ее деке ритм, как на барабане:

– То, что люди говорят, нам не безразлично,

Не ходить на каратэ стало неприлично.

Все вокруг твердят одно – джинсы уж не в моде,

Нынче ходят в кимоно при любой погоде.

Раньше мы про каратэ

Не слыхали,

Только в этом уж теперь

Мы признаемся едва ли.

Шутливо раскланиваюсь, срывая аплодисменты за еще одну песню «Землян». Точно знаю, что эта песня из 80-х, так что риска нет никого. Только вот вспомнил я из нее один первый куплет, уж больно он привязчивый.

Кто-то из парней, давая мне передохнуть, перехватывает у меня гитару и исполняет пару известных шуточных песен – «Поспели вишни…» и окуджавского Ваньку Морозова. Последняя несколько снижает градус всеобщего веселья своей печальностью, и мы плавно переходим на репертуар посерьезнее. И вот тут я вручаю гитару Цою.

– Друзья, думаю, вам странно было слушать, как я восторгаюсь Витиным талантом, но сейчас вы сами его оцените. Сразу скажу, что песня серьезная. Посвящена чернокожим американцам, которые борются за свои права в Соединенных Штатах. Все, наверное, помнят кадры по телевизору с пылающими домами Нью-Йорка?

Народ кивает.

– Вот она об этом.

Раздаются первые аккорды, а потом звучит «Мы ждем перемен» в Цоевском исполнении. Это еще не то, фирменное звучание "Кино", но очень похоже. Очень! И голос его звучит вполне узнаваемо, и уже есть цоевский рваный ритм. Даже сейчас его талант понятен по той легкости и уверенности, с которой он исполняет песню. Все слушают его, затаив дыхание. Я не исключение. Они настолько безошибочно подходят друг другу – эта песня и Виктор Цой, что... Я буду не я, если не подгоню ему «Звезду по имени Солнце» и «Группу крови».

– Слушай, а он и правда талант! – удивленно шепчет мне Альдона, когда народ взрывается аплодисментами.

– Еще какой! Ему бы только опыта поднабраться, но какие его годы.

Девушка задумчиво хмыкает и с каким-то уважительным интересом следит за тем, как смущенный Цой отбивается от просьб парней исполнить что-то свое.

– Нет, там все пока …сыро. Давайте, я лучше вам Витину «Траву у дома» спою.

Вот пытался я поменять название песни на «Космическую» – бесполезно. Так ее все в народе «Травой…» и называют. Даже на радио это название прижилось, и хоть ты лоб расшиби. И кстати, в исполнении Цоя она звучит очень оригинально. Его голос вибрирует в унисон струнам, когда он затягивает припев и все дружно бросаются подпевать.

Уже в санатории, прощаясь, вся съемочная группа наперебой приглашает нас посетить Крым еще раз:

– Приезжайте еще к нам через месяц! Лето, фрукты…

– Через месяц не сможем – нам еще надо мир спасать!

– Нет, ну каков наглец! – качая головой, произносит Говорухин, и звучит это почти с восхищением…

В номере я жестко прижимаю Альку к стенке:

– Колись, почему Еременко так зло на нас смотрит?

– Вить, я не хотела тебе говорить, но он мне опять проходу не давал. Пришлось защемить нерв на локте.

Я засмеялся. Моя подруга в своем репертуаре.

– Достал просто!

– Доста-ал…? – я резко задраю подол ее сарафана и подхватываю под упругую попку – Насколько доста-ал?

– Он и в Москве… – ее дыхание сбивается, когда я вхожу в нее и замираю – …предлагал мне встретиться.

Коля, молодца! Время зря не теряет. Прямо под боком у жены и ребенка!

Несколько жадных движений под громкие стоны и только тогда меня немного отпускает. Альдона только моя. И я убью любого, кто посмеет в этом усомниться! Продолжаю вколачиваться и я шиплю ей в ухо:

– Перебью за тебя всю эту актерскую братию, а «Жульен» недоделанный будет первым.

– Перебе-ей…! – стонет она в ответ.

–

Ялта нас встречает ярким солнцем и умытой набережной. Но на ней на удивление мало народа. Зато глаза сразу натыкаются на военный патруль. Моряки, строго посмотрев на нас, идут дальше. И пока мы доезжаем до гостиницы, патрули нам встречаются еще дважды, один – молодые дружинники с красными повязками на рукавах. В довершении картины вдалеке тревожно звучит милицейская сирена. В городе стоит какая-то подозрительная тишина – словно на набережной все разом выключили свои магнитофоны и транзисторные приемники. Пока я обдумываю увиденное, мы успеваем войти в гостиницу и подняться в лифте на свой этаж. За столом дежурного администратора Анна Сергеевна деловито отмечает что-то в журнале.

– Здравствуйте, прекрасная Анна Сергеевна! А не подскажете, что это в Ялте у вас сегодня так тихо?

– Доброе утро, Виктор! В Ялте третий день объявлено милицейское усиление.

И снова невозмутимо утыкается в свой журнал. Вот гвозди бы делать из этих непробиваемых теток!

– Усиление? – я растерянно оглядываюсь на Вячеслава. – А в честь чего?

Но, еще не договорив, уже начинаю догадываться, что это логичное продолжение истории с цыганским бароном. Ох, ни хрена ж себе Сергей Сергеевич здесь бучу устроил! И практически на пустом месте. Хотя …даже маленький камушек может вызвать обвал или оползень, и это тот самый случай. Старый цыган – лишь песчинка, с которой скоро начнется обвал на всем Черноморском побережье. И нам с Альдоной точно пора отсюда сматываться, пока еще какие-нибудь «песчинки» на горизонте не появились.

– Вячеслав, когда наш самолет?

– Завтра утром в десять.

– А что так? Почему не сегодня вечером?

– Распоряжение Сергея Сергеевича.

На все вопросы один ответ: "Я должен посоветоваться с шефом!" Пока Вячеслав лично проверяет наши номера на наличие иностранных диверсантов-подводников в ванне, цыганских баронов в шкафу и прочих ниньзь на балконе, моя красавица недовольно бурчит:

– Вить, мы так и уедем из Ялты, ничего не увидев? А кто мне дворцы обещал показать?

– Альдона, какие дворцы? – хмурится наш долговязый бодигард – У меня распоряжение – не выпускать вас даже в город.

– Съездили, называется в Крым! Кроме драки в ресторане и съемок толком ничего здесь и не увидели. Одна работа!

– Так вы на съемки и прилетали, разве нет?

Альдоне крыть нечем. Она недовольно фыркает и, надув губы, гордо удаляется в ванную, хлопнув напоследок дверью. Мы переглядываемся с Вячеславом и дружно хмыкаем – «сверхновая звезда советского экрана» гневаться изволит! Но в чем-то она права – дворцы я ей обещал, просто обстоятельства изменились.

– Вячеслав… а почему бы нам и правда не посмотреть парочку дворцов? Они же на закрытой территории. Один – госдача №3, второй – санаторий ЦК. Ну, что там может случиться? А Альдоне после таких напряженных съемок и, правда, нужно немного развеяться, вы ведь сами видели, какие там нагрузки были.

Безопасник на минуту задумывается, потом нерешительно говорит:

– Хорошо, я сейчас позвоню Сергею Сергеевичу.

– Звоните. Нас интересуют Дюльбер и Масандровский дворец.

К тому моменту, как Алька выходит из душа, разрешение свыше получено. Но только на один дворец, и тот, что поближе.

– Ну, что – едем смотреть Дюльбер?

– Ура! Ты – лучший! – блондинка повисает на моей шее.

Полковник может и не рад нашей активности, но против небольшой экскурсии не возражал, тем более до Мисхора – один полет стрелы. Территория закрытая, охраняемая, так что одного из охранников Вячеслав оставляет в гостинице, и мы вчетвером прекрасно умещаемся в одной машине. Через полчаса наша Волга уже тормозит у проходной санатория, которая имеет вид небольшого белоснежного минарета с куполом.

– Ух, ты! Прямо Бухара какая-то…

– Нет, Аля. Это скорее арабский Магриб. Но самое интересное внутри. Пойдем.

Вячеслав отмахивается от пожилого вахтера ксивой, коротко бросив: «Это со мной», и мы проникаем на закрытую территорию. Ну, что сказать? Красота…! Парк просто роскошный. Великокняжеский дендрарий сам по себе сокровище Крыма, и великолепный дворец просто утопает в зелени. Одно из высоких деревьев укрывает цветущее облако, которое вблизи оказывается старой плетистой розой с мелкими лимонными цветками, накрывшей его крону как лиана. Толщина стволов у этой розы с руку толщиной и можно только догадываться, сколько ей лет. Ну, и целая роща цветущих пальм, которые так нравятся Альдоне. Дворец в мавританском стиле предстает перед нашими глазами во всем величии и великолепии, аж дух захватывает. Белоснежные стены, голубая арабская мозаика, серебристые купола. Резные фигурные арки, ниши в стенах с каменными скамьями и фонтанчиками. В центре внутреннего двора небольшой бассейн с кувшинками.

В виде бесплатного приложения – свой пляж, теннисные корты, и даже амфитеатр под открытым небом в греческом стиле. В новом современном корпусе большой открытый бассейн. И вся эта потрясающая красота к услугам лишь небольшой кучки отдыхающих. Хорошо устроились здесь партийцы, ничего не скажешь. С большим комфортом. Хорошо хоть от Чаира их отделяет горная речка и скалы, а то бы еще и знаменитый парк себе захапали, не постеснялись бы. Кровожадные планы по раскулачиванию партийной элиты вспыхивают во мне с новой силой и не оставляют до возвращения в «Ореанду».

– Жаль, что Масандровский дворец посмотреть уже не получится – расстроено вздыхает Альдона за обедом. – Он такой же красивый?

– Красивый, но совсем другой. И какие наши годы, мы же не в последний раз в Крым приехали? Есть у меня подозрение, что Дуров тебя до конца лета еще раз сюда выдернет.

– Думаешь?

– У этих режиссеров аппетит приходит во время еды. Сейчас он просмотрит отснятый материал, подумает, и окажется, что жизненно необходимо снять еще пару сцен с твоим участием.

– Ви-ить …а как ты думаешь, из меня бы получилась актриса?

– Альдон, камера тебя любит, и в кадре ты, конечно, смотришься классно. Но вот актриса… Эмоций в тебе маловато и притворяться ты совсем не умеешь. Нет в тебе таланта к лицедейству. Да, и надо оно тебе? Ты же сама теперь увидела, какой это адский труд. И это еще летний Крым. А если по сценарию зимняя Сибирь? Или казахская степь в июле? Или горы слякотной осенью…

– Не продолжай, я поняла. Красиво все только потом на экране.

– Вот именно. Зритель видит конечный результат, а что там за кадром осталось...

– Ну, и ладно! Буду и дальше петь в «Красных Звездах», у нас хоть притворяться не нужно.

Это да. Но, в отличие от Альдоны, я уже заранее представляю себе славу, которая обрушится на нее после выхода на экраны «Пиратов». И большинство режиссеров не остановит отсутствие у нее актерского таланта. Им же ее фактура важнее. Сейчас ведь как только начинают снимать фильм про заграницу, так сразу бегут за актерами на Рижскую киностудию, наши русские простушки плохо вписываются в образ утонченных западных красавиц. А здесь такое свежее, совсем не советское лицо. Предложениями просто закидают, к бабке не ходи, так что придется мне взять это под свой строгий контроль. Если уж и отпускать сниматься Альдону, то только заграницу. Например, в бондиану. Но «Шпион, который меня любил» уже снят, так что следующий агент КГБ в юбке там будет теперь только через несколько лет. А в советских фильмах, которые снимут в ближайшие годы, ничего подходящего для Альдоны нет. Или есть?

– О чем задумался?

– О том, что бедовые ткачихи и гарные румяные колхозницы – не твое амплуа. Как и скромные учительницы в очёчках. Да и в исторических интерьерах я тебя не представляю.

– Не очень-то и хотелось!

– Хотя… в каком-нибудь фантастическом фильме в роли инопланетянки ты будешь выглядеть бесподобно.

– Побритая наголо?!

Мы начинаем хохотать, и на этом тема кино исчерпана. Ерунда все это. Не место Альдоне в кино. Но если Лукас попросит ее сняться в эпизодах в Крепком орешке – с удовольствием отпущу, от такого подарка судьбы отказываться нельзя.

–

Субботняя Москва ненастна и дождлива. После летнего Крыма такое ощущение, что мы вернулись снова в весну. Да, собственно, так оно и есть. Май. В аэропорту Симферополя к нам неожиданно присоединился Сергей Сергеевич. Весь какой-то вымотанный, уставший, неразговорчивый. По-моему он успел заснуть еще даже до того, как взлетел наш самолет. Но окончательно меня добило то, что перед этим он расстегнул наручник, которым к его руке был, оказывается, пристегнут черный дипломат, и передал его Вячеславу. Видимо все в Крыму очень серьезно, если пошла такая пьянка. Вот тебе и всесоюзная здравница! Мы с Альдоной как-то сразу притихли и весь полет помалкивали. Я уже даже не удивился, когда на летном поле в Москве увидел встречавшие нас целых три Волги и микроавтобус с парнями характерной наружности, знакомых мне еще по эвакуации из Лондона. Это что же они там такого ужасного в Крыму раскопали?

– Виктор, с тобой пока поработает Вячеслав. – Сергей Сергеевич устало потер глаза, давая мне последние наставления, перед тем, как расстаться – Прости, но ближайшую неделю мне будет не до вас. Прошу, прояви сочувствие – не трепи ему нервы. Не до твоих выкрутасов всем нам сейчас, понимаешь?

– Обещаю

– Вот и хорошо. Помни о своем обещании. И постарайся свести все контакты с посторонними к минимуму. В студии должны быть только свои. Это ненадолго, но так нужно. О подписке даже напоминать не буду, ты уже не маленький. В общем, готовьтесь к Вене и делайте все, чем вы обычно заняты в студии. Но из Москвы ни шагу. Дом – работа, работа – дом.

– Что – и на дачу на рыбалку с дедом нельзя?

Внутри меня поднялась волна гнева. Тебя охранять поставили? Вот и охраняй.

– Вить, что непонятного я сейчас сказал? Дом – работа, работа – дом. Из Москвы ни шагу. Ясно?

Стиснув зубы, я киваю. Понятно. Что ничего не понятно. Каким боком я-то ко всем этим разборкам в верхах? Перестраховываются что ли? Но похоже, война кланов наверху в самом разгаре, и стороны ничем не гнушаются в этой борьбе.

...Завидев въезжающую во двор машину, из дома выскакивают мама с Лехой. Мама-то хоть под зонтиком и в коротких резиновых сапожках, а Мамонт несется к машине прямо с непокрытой головой и шлепает по лужам домашними вьетнамками. Стоит мне выбраться из машины, как он стискивает меня так, что кости трещат.

– Да, тихо ты мамонтяра!

– Молчи предатель, бросил здесь меня одного!

– Скажи еще, что соскучился по мне!

Получаю тычок в бок, и меня передают в уютные руки мамы. Она целует меня в щеку, потом, отстранив, бегло окидывает меня взглядом, и лишь убедившись, что в этот раз я без видимых травм, заключает в свои теплые объятья.

– С возвращением, Витюш! Хорошо отдохнули?

– Я-то отлично, почти целую неделю бездельничал – только ел да купался. А вот Альдона вкалывала, как каторжная.

– Ох, бедная девочка… Ну, пойдем в дом скорее, за обедом все нам расскажешь.

Леха пытается вырвать сумку из моих рук, но я киваю ему на багажник:

– Помоги лучше ребятам с коробками. Подарки

Раскрыв на кухне принесенные коробки, мама обнаруживает в одной из них раннюю черешню, в другой клубнику. Всплескивает руками: