Текст книги "Режим бога. Эпоха Красной Звезды - 4 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Вслед за англичанами мы заходим во внутрь здания и удивленно застываем на входе. Такой мрачный снаружи, внутри он оказывается на удивление просторным и наполненным солнечным светом, проникающим через огромные витражные окна. Своды базилики теряются где-то высоко над головой, а стройные колонны из светлого камня кажутся бесконечными в своем стремлении вверх. Мы обходим весь храм, рассматривая его достопримечательности, и я стараюсь не отставать от англичан. Советских туристов в соборе нет, и привычная в Европе 2000-х русская речь, пока что редко звучит под его сводами. Ничего, ничего… Наступят иные времена, и вы еще узнаете, что такое отечественный турист! Еще успеете содрогнуться, познав широту и безудержность русской натуры. А пока, завершив осмотр, мы снова выходим на площадь перед собором, чтобы еще раз посмотреть на чудо средневековой архитектуры.

Башни собора настолько высоки, что нам приходится отойти к краю площади, чтобы рассмотреть их во всей красе и сфотографировать. Леха, как самый настоящий турист, снимает все происходящее на камеру. Такие, с ультра современными видеокамерами, среди туристов встречаются пока еще редко, а если учесть, что наш Мамонт со своим ростом и комплекцией вообще возвышается над любой толпой, то можете представить, какое внимание окружающих он привлекает. Да и остальные парни в нашей группе тоже далеко не карлики. Короче, на нас глазеют все, кому не лень. И тут еще, как назло, с моей задранной к небу головы порывом ветра срывает легкую бейсболку, и она как мяч катится по площади, продуваемой всеми ветрами. Я живо бросаюсь ее ловить, а большая группа немецкой молодежи с флагами и транспарантами, стоящей неподалеку, что-то насмешливо кричит и улюлюкает мне вдогонку. Вот, черти немецкие…!

Мою сбежавшую бейсболку на лету ловит симпатичная английская студентка. Стройная брюнетка в приталенном коротком платьице со смехом вручает мне запылившуюся беглянку. Пока я от души благодарю и стряхиваю пыль с загрязнившегося козырька, девушка ахает:

– Seleznyov..? Viktor…? Red Stars?!!!

Отрицать очевидное бесполезно, и я, вздохнув, киваю ей, заранее предчувствуя пятой точкой грядущие неприятности. Восторженный девичий визг оглашает площадь, и студенты-англичане тут же поднимают вокруг меня такой гвалт, что вскоре на нас смотрят уже все. Сергей Сергеевич со своими орлами, как истинные Чип и Дейл спешат мне на помощь, пытаясь пробиться сквозь толпу, но… поздно. Я уже в плотной осаде, и мне приходится раздавать автографы, отвечать на вопросы и дружелюбно улыбаться поклонникам, которые словно сошли с ума. Но главная засада начинается, когда к обезумевшим англичанам присоединяется немецкая молодежь, до этого спокойно тусовавшаяся на краю площади со стороны вокзала. Что-то громко скандируя, они быстро оттесняют меня от охраны, подхватывают на руки и куда-то тащат. Мне лишь удается крикнуть Сергею Сергеевичу, чтобы они не вмешивались и не применяли силу, вырывая из рук фанатов. Кругом столько фото– и кинокамер в руках туристов, что силовую акцию по моему освобождению неизбежно заснимут во всех мельчайших подробностях, и вот тогда уже скандала точно не избежать. А зачем нам лишний скандал? Он нам не нужен. Так что постараюсь сам разрулить ситуацию и вырваться из цепких лап своих фанатов без потерь. Кричу:

– Леха! Снимай все это безобразие!

Он кивает, что услышал мой вопль, и наводит объектив на «похитителей». Заснять этот беспредел нужно обязательно, а то потом замучаешься всем доказывать, что не верблюд. Вся наша группа направляется к автобусу, а точнее – вся, кроме Лехи и людей Сергея Сергеевича. Полковник откровенно зол. Можно подумать мне эта ситуация доставляет удовольствие! Теперь бы еще понять, куда же меня немцы тащат.

Вскоре нас всех подводят к большой толпе, в которой хороводит высокий патлатый мужчина в зеленом френче. Он что-то скандирует, но я не могу понять что. Ко мне, наконец, пробиваются альфовцы и Сергей Сергеевич.

– Ты что творишь? – зло шипит безопасник

– А что я могу сделать?? – пожимаю плечами, кивая на немцев.

В толпе находится не только молодежь, но и люди среднего возраста. Кажется, мы попали на митинг, осталось только понять по какому он поводу. А демонстранты уже выстраиваются колоннами и начинают движение по одной из центральных улиц, над их головами поднимаются транспаранты. Успеваю рассмотреть на одном перечеркнутую бомбу, на другом какие-то лозунг. На третьем вообще изображена карта ФРГ, испещренная многочисленными черными флажками. Наконец, соседи мне объясняют на смеси английского и немецкого, что я имею честь участвовать в антивоенной акции – они сегодня проходят во всех крупных городах Германии. Народ протестует против присутствия американских военных баз на немецкой земле, и требует сократить их число до минимума.

Ну, хотя бы все проясняется, а то я уже не знал, что мне и думать. Теперь по уму надо бы выбрать подходящий момент и свалить отсюда по-английски, чтобы не вляпаться в новый дипломатический скандал. Сергей Сергеевич делает еще одну попытку освободить меня из объятий демонстрантов, и снова безуспешно. Меня хватают за руки и даже пытаются поднять над толпой. Вежливо сопротивляюсь.

Виноватая улыбка отправляется куратору. Никто меня отпускать не собирается и желающих пообщаться со мной становится с каждой минутой все больше. Люди подходят, пожимают мне руку, одобрительно похлопывают по плечу. Все спрашивают, почему я оставил своих девчонок дома и когда уже «Red Stars» приедет с гастролями к ним в ФРГ? Но что я могу им ответить?

– Когда канцлер позовет!

Так перебрасываясь шутками с демонстрантами, я иду в радостной толпе, вежливо поддерживаю беседу и иногда глазею по сторонам, рассматривая улицы Кельна. Первое, что резко бросается в глаза – полное отсутствие эмигрантов. Не то что негров и арабов, здесь пока что даже и турок не видно, а ведь именно они положили начало эмиграции в конце 70-х, и именно из-за их наплыва жизнь в Германии начала кардинально меняться. Та Германия, что я видел в 2000-х и нынешняя конца 70-х – небо и земля. По-другому выглядят и магазины – скромнее оформлены витрины, не такие броские вывески. Интересно было бы в них зайти, но с той мелочью, что нам выдали в качестве командировочных, нечего и мечтать о нормальных покупках, а светить чековую книжку мне нельзя.

Люди на тротуарах останавливаются, приветствуют демонстрантов одобрительными возгласами, машут нам руками. А вот и вездесущие репортеры появились. Кто-то из демонстрантов показывает им на меня, и дальше можно уже не мечтать о том, чтобы сбежать, каждый мой шаг фиксируется на камеру. Ну, спасибо немцы, ну удружили! Теперь о моем участии в демонстрации раструбят по всем каналам. Спрашиваю у молодого парня, что шагает рядом со мной, куда мы хоть путь-то держим?

– Американ хаус. Здесь недалеко, минут пятнадцать пешком.

Что за дом такой!?

– В черте города есть американская военная база?!!

– Да нет! Все американские базы расположены южнее, в бывшей американской зоне оккупации. А у нас здесь только британские и бельгийские, и их не так уж и много.

– Так куда же мы тогда идем?

– К американскому дому

– Да что за дом такой? Консульство?

– Йа, йа.

Ну, теперь все прояснилось. Час от часа не легче! Вот уж где мне точно светиться не нужно. У меня возникает плохое предчувствие.

У американского консульства, где уже собралась огромная толпа народа, начинаются выступления ораторов. В качестве трибуны выступающие используют небольшой грузовичок с откидными бортами. Над площадью разносятся пламенные речи, усиленные микрофоном и большими колонками. Ну, думаю, сейчас-то я и смоюсь по-тихому. Ага… размечтался! Вместо этого меня подталкивают к машине, а потом и вовсе затаскивают наверх и заставляют толкнуть речь. Смиряюсь с неизбежным.

Начинаю вполне политкорректно. Напоминаю всем о недавнем Дне Победы и призываю рассматривать окончание войны не как поражение Германии, а как освобождение немцев от "бесчеловечной нацистской тирании" и начало нового этапа в жизни страны. Призываю к тому, чтобы споры между странами больше не выходили за пределы ринга, футбольного или хоккейного поля. Мне начинают свистеть, немцы машут флагами и транспарантами, напирая на полицейских, которые рядами выстроились поперек улицы и вдоль здания консульства. Какая-то девчонка вдруг, с визгом бьет древком флага по шлему полицейского и тут же огребает дубинкой сразу с двух сторон. Падает на асфальт. Гул усиливается, толпа давит. Я понимаю, что еще немного и начнутся беспорядки. Пострадают люди. Надо срочно выплеснуть энергию демонстрантов. Нужно что-то простое, понятное.

Поднимаю руку, сжимаю кулак и начинаю скандировать: "Янки гоу хоум", долбя кулаком "небо". Толпа подхватывает. Крики еще больше усиливаются, но на полицейских уже никто не смотрят – все наблюдают за мной. Продолжая скандировать со всеми, другой рукой показываю кулак с оттопыренным большим пальцем и в древнеримском стиле переворачиваю его вниз. Демонстранты повторяют жест за мной, еще громче скандируя "Янки гоу хоум". Раздаются первые аплодисменты. Чувствую себя будто на концерте.

Обратно возвращаемся в похоронном молчании. Сергей Сергеевич на меня даже не смотрит, альфовцы так и вообще выстроились вокруг "немецкой свиньей", тараня толпу и оттесняя журналистов прочь. Те пытаются прорваться, что-то кричат, суют микрофоны на длинных штангах. Бесполезно. Лишь Леха продолжает все снимать на камеру, подмигивая мне. "Мамонт" явно пребывает в отличном настроении. Ну как же... Такое шоу Селезнев опять устроил – войдет в историю. Еще и внукам будет рассказывать: "И тут мы с Витькой..."

Что я в очередной раз даже не вошел в историю, а впрыгнул в нее наскоком, становится понятным сразу после прибытия в гостиницу. В холле отеля все стоят у телевизора и смотрят трансляцию. Боксеры, тренеры, постояльцы внимают экстренному выпуску новостей по каналу ZDF. Вот Витя толкает речь, которую впрочем, трудно расслышать из-за гула толпы, а вот демонстранты наскакивают на полицейских. Ну и хит сезона – Селезнев приказывает "добить американцев", скандирую "Янки гоу хоум". И как гады смонтировать то успели?? Час всего прошел, а в новостях все выглядит так, что я главный зачинщик. Падаю в кресло, закрываю глаза. Мне конец. Кремлевские такого не простят. Теперь точно посадят на железную цепь.

Краем уха слышу интервью, что дает американский консул немецким журналистам. Тоже быстро подсуетился. "Советская провокация", "гнусное подстрекательство" и все в таком духе.

– Да не журись ты, Вить – рядом усаживается Леха – Все будет пучком. Здорово вмазал янки

– Мне конец – я тру веки пальцами – Романов не простит подрыв отношений с немцами. Тут газопровод, контракты, а я в борт разрядки такую торпеду выпустил

– На людях может и поругают – рассудительно замечает "мамонт" – А между собой поблагодарят. Неужели ты думаешь, что наши не спонсируют все эти антивоенные митинги? А тут такой успех, на весь мир прогремели. А если еще и песню напишем... Ты знаешь, сколько я наснимал? На два клипа хватит

А это идея! Да и с кремлевскими теперь можно все совсем по-другому повернуть.

– Леха, ты гений! – я жму руку "старшему брату"

– Я всегда это знал – "мамонт" довольно улыбается – Почаще мне об этом говори.

Мы ржем аки кони и все бледные советские лица поворачиваются к нам. Глаза Сергей Сергеевича и Киселева лезут на лоб. Ретлуев вертит пальцем у виски. Нет, друзья мои. Я не сошел с ума. Я только что с подсказки Лехи придумал, как поражение обернуть победой.

–

12 мая 1979г, суббота

ФРГ Кельн

Субботнее утро начинается с того, что… Короче, хреново начинается это утро. Сергей Сергеевич, ни свет ни заря, стучит в нашу дверь со словами, что меня ждут в номере Киселева. Срочно. Вот и началось… Я наскоро умываюсь и выскакиваю из номера, натолкнувшись в коридоре на куратора, поджидавшего меня под дверью. Все, видно я окончательно вышел из доверия! Теперь даже по этажу под конвоем ходить буду. «Берия, Берия – вышел из доверия. А товарищ Маленков – надавал ему пинков…»

– Сергей Сергеевич, что хоть случилось-то?

– Посол из Бонна примчался.

– А кто у нас здесь посол? Валентин Фалин?

– Если бы! Фалина еще в ноябре отозвали. Теперь здесь послом Семенов Владимир Семенович, бывший зам Громыко.

– Злой приехал?

– Да уж не радостный…

В номере Киселева все начальство в сборе. Включая посла. Пожилой седой мужчина, которому хорошо уже за шестьдесят, а то и все семьдесят, хмур и неприветлив. Наезжает на меня, даже не представившись и не дав открыть мне рта.

– Это что за самодеятельность?! Что за подстрекательство к бунту?? Кто дал разрешение участвовать в митинге?

Мне кивают на пачку немецких газет, на первых полосах которых везде моя физиономия со вчерашнего митинга. А в «Die Welt» еще и заголовок аршинными буквами «Русские пришли!»

– Ты что себе позволяешь, мальчишка?! Слава совсем голову вскружила?

И дальше все в подобном духе. Единственное, что я извлекаю полезного из его ругани – это узнаю, что вчера вечером ему позвонили из немецкого МИДа и выразили свое «фе». Немцы требуют от посла объяснений, а мое пребывание на территории ФРГ названо нежелательным.

– Так меня высылают?

– Пока нет. Но твое участие в антивоенной демонстрации посчитали вмешательством во внутренние дела ФРГ.

– Во-первых, моей вины в произошедшем нет. У нас все заснято на камеру – можете сами убедиться. Нас просто схватили и потащили. Во-вторых, насколько я понял, это всего лишь пожелание одного отдельно взятого чиновника, решившего выслужиться перед американцами, а не официальная позиция немецкого МИДа, и уж тем более канцлера Шмидта. Я вообще не та персона, чтобы такие важные люди тратили на меня свои выходные. И, в-третьих, вместо того, чтобы орать на меня, нужно подумать, как можно решить эту ситуацию с наибольшей для СССР выгодой.

– Что ты имеешь в виду? – Недовольство посла сменяется холодной заинтересованностью.

– Можно просто проигнорировать мнение чиновника и остаться. А можно все повернуть так, что немцы еще и сильно виноватыми останутся. Не забывайте, что здесь сначала было подозрительное отравление Савченко. А после моей победы в полуфинале над Интлекофером, бурный протест немцев. Так что мою высылку вполне можно представить как очередную провокацию против советских спортсменов и месть хозяев чемпионата за поражение их спортсмена.

У Киселева от возмущения только что пар из ушей не идет.

– Какая высылка?! Сегодня вечером финал, золото у тебя практически в кармане!

Я окидываю его ледяным взглядом

– А кто сказал, что я сегодня стану победителем чемпионата? Перунович – это вам не Интлекофер, югослав – боксер совсем другого уровня и очень серьезный соперник, а я сейчас далеко не в лучшей своей форме. Когда я к вам пришел после Англии с желанием потренироваться, вы лично выставили меня за дверь, хотя могли бы и разрешить – вам это ничего тогда не стоило. – Киселев смущенно отводит глаза. Ретлуев тоже сконфуженно откашливается – А потом выдернули меня сюда без подготовки, когда возникла нужда. Мое серебро – это уже чудо, но удастся ли мне повторить такое чудо с югославом, большой вопрос.

– Хочешь сказать, что ты не уверен в своей победе?

– Да, не уверен. И не хочу давать пустых обещаний. Возможно, для нашей страны будет гораздо лучше, если я уеду сейчас со скандалом, напоследок громко хлопнув дверью. Тогда не будет моего поражения, а победа Перуновича будет признана чисто технической. Никто ведь не мешает вам через пару-тройку недель провести в Москве товарищеский матч с югославами. А я обещаю подготовиться к нему со всей ответственностью и приложу все усилия, чтобы взять реванш.

В номере воцаряется тишина, все сосредоточенно обдумывают мои слова. Наконец, посол поднимает на меня глаза.

– Ты ведь понимаешь, что этот вопрос может решить только Москва, а для этого нужно время?

– Понимаю. Поэтому, наверное, вам лучше вернуться в Бонн и переговорить по закрытой линии с Евгением Максимовичем. Пусть они с Романовым примут окончательное решение – выступать мне, или же немедленно возвращаться в Москву. Я выполню любой приказ Москвы.

Посол еще пару минут раздумывает, а потом решительно понимается.

– Ждите моего звонка. А ты, умник – он разворачивается ко мне – собери на всякий случай вещи и продумай, что будешь говорить журналистам. Возможно, тебе действительно придется срочно возвращаться в Москву, но пресс-конференции нам в любом случае не избежать.

Я киваю и провожаю его печальным взглядом.

– Черт знает что! Это не спорт, а…

–…политика. – Заканчиваю я фразу за Киселевым. – И политика зачастую гораздо важнее спорта. Не расстраивайтесь, товарищеский матч с югославами в преддверии Олимпиады нам всем не помешает. Вот еще бы кубинцев в Москву пригласить, было бы совсем хорошо. Мне кажется, мы здорово недооцениваем наших кубинских камрадов.

Оставив начальство обдумывать мое предложение, я возвращаюсь в свой номер. Почему-то я уже абсолютно уверен, что выступать мне сегодня не придется. Чтобы Романов с Примаковым упустили такой шанс вдуть бундесам по самые гланды – да, в жизни не поверю! Кажется, немецкий чиновник здорово подставил своего министра с канцлером, решив выслужиться перед американцами и наказать меня за участие в демонстрации. Теперь нужно предупредить Веверса и Пельше, пусть они тоже подключаться. И чем раньше, тем лучше.

– Сергей Сергеевич, а вы можете сейчас позвонить Иманту Яновичу и обрисовать всю ситуацию?

– Еще вчера позвонил. После твоих выкрутасов – безопасник шумно сморкается в платок – Велели тебя изолировать. Сейчас в свете высылки еще раз позвоню. Только я тебя прошу – не выходи из номера, ради бога! Я с тобой поседею раньше времени.

– Клянусь. Честное пионерское! – Я вскидываю руку в пионерском салюте и исчезаю в своем номере.

Эх, богато падают приключения на мою голову, ничего не скажешь…!

–

12 мая 1979г, суббота

Москва. Шереметьево

В 9 вечера я ступаю, наконец, на родную землю. Слышу, как рядом шумно выдыхает Сергей Сергеевич – для него все позади. Да, тяжелая поездочка, ничего не скажешь. А мне еще в Кремль на ковер к Романову. Устал, как собака! За плечами 3-х часовой перелет из Кельна, короткое пребывание в аэропорту им. Конрада Аденауэра и долгий выматывающий день, проведенный в суете и нервотрепке. Утром мы сначала больше двух часов в напряжении ждали звонка посла, сообщившего нам о приказе Москвы улетать. Потом днем была пресс-конференция в отеле, где я на голубом глазу изобразил из себя оскорбленную невинность и обиженно обвинил немецкую сторону в неспортивном поведении, мелкой мстительности и грубой провокации против советской команды. Ох, боже, что началось! Журналисты почему-то ожидали, что я начну оправдываться и каяться в грехах, а вот хрен вам – «не виноватая яя-я!». Посол, кстати, тот еще жук – переложил все проблемы на спортивное начальство, и даже не посчитал нужным присутствовать на пресс-конференции. Я парень в принципе не злопамятный, но ради него сделаю большое исключение. Обязательно настучу Романову, как он бросил нас в трудный час. Тем более пора уже избавляться от людей Громыко в дипломатическом корпусе.

На выходе из аэропорта нас ждали черные Волги и люди в строгих костюмах. По правде сказать, гэбэшники встретили нас уже у трапа самолета. Дали переговорить по Алтаю с Веверсом. Ну как поговорить… отчитаться. Йа-йа, яволь мой генерал. И тут я подумал, а может обрусевшие прибалты во главе СССР не такая уж плохая идея? Ну вот рулили же немцы Россией при царях? Сколько во власти было этих Остерманов и прочих Минихов? И ничего, работало все. А прибалты – те же немцы. Орднунг – наше все. А Союзе сейчас ой как нужен порядок и твердая рука. Не такая твердая, конечно, как у Кобы, но все же…

С этими тяжелыми мыслями, я усаживаюсь в машину и мы отправляемся в Кремль. По дороге разглядываю Москву. Что-то изменилось в столице. В центре стало больше людей, улицы ярко освещены, появились яркие вывески ресторанов и баров. Причем некоторые из них копируют старорусский язык с Ятями и Фитами. Неужели экономические реформы Романова так быстро дали результат? Хотя бы в сфере общепита. С другой стороны после разрешения артелей и расширения кооперативного движения, куда еще податься предпринимателям и цеховикам? Только лишь бы Романов не поддался соблазну совместить экономические реформы с политическими. Это может плохо кончиться. Сначала подъем благосостояния граждан, экономический рост и только потом все остальное. Даже если это «все остальное» и вовсе не нужно.

Я возвращаюсь мыслями к своей ситуации и ощупываю в сумке видео-кассету, что забрал у Лехи. На месте. На ней прекрасно видно, как немцы брали меня в плен. И на трибуну они меня вытолкнули силком. «А у нас все ходы записаны». И мог бы не только кричать громче всех «Янки гоу хоум», а и зверски растоптать звездно-полосатый флаг, повести демонстрантов на штурм Америкэн Хаус, и устроить им день взятия Бастилии! Или Зимнего Дворца – это уж как американцам повезло бы.

Всю эту заранее отрепетированную пургу я лихо несу в кабинете Романова, стоя перед ним навытяжку, как бравый солдат Швейк. Генеральный выглядит не очень. Уставший, задерганный. И сначала спускает на меня всех собак.

– Олимпиада на носу, ты хочешь нас рассорить со всеми западными странами? Бойкота хочешь?!? Я поверил тебе после твоих лондонских приключений, а ты!

– Но с Каллагеном все же хорошо вышло…

– Замолчи! Там чудом отскочили. Сколько еще чудес у тебя про запас?

– Есть еще одно – я встаю и подхожу к видео-двойке, что стоит в кабинете Романова. Засовываю внутрь кассету. Запускаю воспроизведение.

– Григорий Васильевич, у меня все продумано! Посмотрите на кадры, на эти лица – Романов разглядывает скандирующих немцев, меня…

– Подумайте, как это все ложится под песню. Антивоенную, антиамериканскую! Весь мир распевать ее будет, клянусь! А какой клип мы снимем… у-у-у! Только мне танк настоящий для съемок будет нужен. Но потом все западные артисты от зависти сдохнут, а американцы от злости сами свой звездно-полосатый флаг сожрут.

– Танк?! – Генеральный смеется, качает головой.

Я прикладываю руки к груди, киваю.

– Хвастун! – Романов оттаивает, грозит мне пальцем – Вот Витька, ну что у тебя за характер – постоянно в заварушки попадаешь!

– Так я же из любой заварушки победителем выхожу! Да еще и с выгодой для страны.

Начинаю напевать слова знаменитой антивоенной песни Статуса Кво, коя вовсе не их песня, а перепевка дуэта Bolland&Bolland от 81-го года – «You're in the army, now»:

A vacation in the foreign land

Uncle Sam does the best he can

You're in the army now

Oh, oh you're in the army, now

Вижу, что Романову нравится.

– Про Дядю Сэма вроде ничего – резюмирует Генеральный – Прогреметь и правда может. Особенно, если сделаешь, как это называется?

– Клип

– Точно! А мы его пустим по Интервидению.

– Ну, я же говорю – американцам не до нас будет. Пусть с немцами объясняются.

– А мы сразу после клипа поставим вопрос о ядерном разоружении в той же Европе – задумчиво произносит Романов – У Штатов 700 военных баз по всему миру. Половина – с ядреными бомбами и ракетами. Если инициатива сработает хотя бы в нескольких странах…

– Вот-вот – киваю я – Красные звезды и Витя Селезнев заменит вам весь отдел пропаганды ЦК

Молчим. Генеральный разглядывает карту мира, что висит на противоположной стене, я вытаскиваю кассету из видео-магнитофона.

– Любят тебя в мире – тут ничего не скажешь – Романов вздыхает – Нас завалили предложениями о гастролях группы. Не знаешь, куда вас вначале посылать! Бедные цэковцы уже не понимают радоваться им или пугаться популярности группы на Западе. Про соцстраны я уже вообще молчу.

– Конечно, радоваться нужно! Интерес к нам – это интерес к нашей стране, к нашей культуре, к нашим людям. Вон, с каким успехом проходит советская выставка в Лондоне, англичане, говорят, в многочасовой очереди стоят, чтобы на нее попасть. А какой я вам дал повод наехать на канцлера ФРГ, а?! Это же сказка, а не повод.

– Как ты сказал? Наехать? Это из автомобильного жаргона? – Романов засмеялся – Надо племяннице рассказать. Она любит такое. Не хочешь, кстати, познакомиться?

Опа! Америка, Европа… Я внимательно посмотрел на Генсека. Это он серьезно? Похоже, что да.

– Алена у нас не только красавица, но и музыкой увлекается. Играет на пианино – похоже, что Романов и сам себя чувствовал неуверенно в роли свата – На следующий год планирует поступать в Гнесенку.

Ага, значит ей семнадцать. Или около того. В Гнесенке, ее конечно, будут на руках носить. Лучшие преподаватели, контрамарки на все самые отборные концерты…

– Очень хотела посмотреть вашу студию – Романов начал перекладывать на столе какие-то документы – И познакомиться с Красными Звездами…

– Я не против, пусть конечно, приезжает. Она уже в Москве?

– Да, два дня как из Ленинграда переехали. На вот, посмотри, фотографию – Генеральный повернул ко мне рамку снимка, что стоял рядом с батареей вертушек – Это мой брат с женой, это Алена, ну жену мою ты знаешь…

– Нет – помотал головой я – Не было возможности познакомиться.

Алена и правда оказалась красавицей. Стройная, с высокой грудью, толстой русой косой. Правильные черты лица.

– Симпатичная девушка – я кивнул сам себе – Будем рады ей показать студию, может быть даже репетицию новой песни.

Я повернул разговор в нужное русло.

– А вот этого не надо! – Романов постучал ручкой по столу – Это твоя антивоенная песня это не только политика, но и наверняка опять рок?

– Да боже мой – я всплеснул руками – Пора уже Григорий Васильевич, отходить от этих замшелых установок. Рок тоже можно использовать на благо страны. Конечно, если мы не хотим потерять молодежь

– Ладно, мы это в Политбюро еще обсудим. Ты мне лучше скажи, про песни для Людмилы не забыл? Надо бы ей сочинить еще пару шлягеров, международного масштаба.

– Есть несколько идей – на самом деле я об этом не думал и с трудом представлял, что можно предложить Сенчиной для ее международной карьеры. Это могут быть песни только на английском, но как у нее с языком? Надо приглашать в студию и проверять так сказать в «боевых условиях».

– Вот и ладненько – Романов удовлетворенно улыбнулся, посмотрел на часы.

Ага, мне намекают, что пора

– Тебя еще Арвид Янович искал – Генеральный встал, потянулся – Зайди к нему прямо сейчас.

Я тоже встал, вытер рукавом пот со лба. Вроде бы отскочил. В очередной раз.

– Да, новых снов не было? – Романов помялся и понизив голос продолжил – Предчувствие у меня плохое. Готовят что-то американцы. Пакость какую-то.

Я помотал головой.

– Пока не было. Но как только… сразу сообщу.

–

У Пельше поменялся секретарь. Теперь в "предбаннике" его кабинета сидел молодой мужчина в строгом костюме ясной ведомственной принадлежности. Над дверью висела видеокамера, зрачок которой был направлен прямо на меня. Секретарь позвонил по телефону, что-то тихо проговорил. Спустя минуту раздался щелчок замка. Я вошел внутрь и обнаружил, что Пельше с Веверсом напряженно смотрят в Айфон, который обзавелся теперь специальной подставкой. Арвид Янович неловко ткнул пальцем в гаджет, звук тут же прервался. Поздоровался. Отец Альдоны так и вовсе приподнялся и пожал мне руку. Что это они такие доброжелательные сегодня? Ведь точно знают о моих немецких приключениях. Подозрительно. Пока усаживался, краем глаза увидел, что смотрели прибалты. Какие-то сканы документов. Или это чертежи?

– Как съездил, не спрашиваю – Арвид Янович откашлялся, выпил чаю из кружки – Опять втравил нас в историю...

Веверс согласно кивнул, убрал айфон вместе с подставкой в сейф. А чего меня спрашивать о Кельне, если с Веверсом вопрос тоже был согласован? Зря, что ли Сергей Сергеевич постоянно названивал Веверсу.

– Но мы тебя не для этого позвали – Пельше встал, подошел к окну – С канцлером пусть Романов мирится, он мне уже звонил и рассказывал о твоей идее антивоенной песни. Думаю, сработает.

– Особенно, если выдадите мне айфон на пару часиков – вставил свои "пять копеек" я.

– Посмотрим на твое поведение – усмехнулся Веверс – Лучше давай, расскажи свои планы насчет Магнуса. Кто тебя надоумил выбрать собственного президента США? В вашей истории подобных идей не было.

Ага… рассказывай мне сказки, добрый сказочник! А то вы сами не ставили своих президентов в самых разных странах. Разница лишь в том, что это США – первая экономка мира, а не банановая республика и не дикие арабы.

– А кто вам вообще сказал, что я хочу видеть Магнуса в президентском кресле?

Немая сцена… В руках Веверса с глухим треском ломается карандаш. А потом Пельше начинает хохотать. Если, конечно, можно назвать хохотом то хриплое карканье, что вылетает из его горла. Смеется он долго и с удовольствием.

– С тобой не соскучишься, Виктор Станиславович! Посмотри, на нашего Иманта – я его таким растерянным еще не видел!

Ну, не знаю… Если честно, то кроме карандаша, он ничем себя не выдал. С таким фейсом и самообладанием, как у Веверса, только в покер играть – ни один мускул на лице не дрогнул. Но Пельше, конечно, виднее. Отсмеявшись, он с чувством вытирает слезу в уголке глаза, и уже серьезно меня спрашивает.

– Ну, и как ты тогда собирался использовать конгрессмена?

– Давайте сначала обсудим задачу так сказать в целом – я тоже встал, прошелся по кабинету. Заметил, что рядом с рабочим столом Пельше теперь стоит монитор, куда транслируется картинка из секретарской.

– В чем у нас проблема со Штатами? Если отбросить борьбу за мировое господство и идеологическое противостояние, то почему мы не можем дружить?

Мужчины молчали, лишь провожали взглядом мои челночные передвижения.

– Мы не можем дружить потому – тут я театрально поднял палец – что мы не торгуем, и нас экономически мало что связывает. У нас нет общих интересов. Вон посмотрите на ФРГ. Скандал, крики, обмен угрозами... А газ по трубам идет, сделки выполняются... Даже сбитый Боинг, Афганистан не остановили в моем времени выгодные для обеих сторон контракты.

– Можно ближе к делу? – поморщился Веверс

– Можно. Чтобы усилить политику разрядки, нам нужны настоящие лоббисты в Штатах.

– Это ты сейчас про Магнуса? – Пельше взял сигарету, закурил от зажигалки, которую ему поднес генерал

– Конечно, нет – я поморщился от запаха дыма – Я говорю о крупных компаниях, корпорациях и банках, которые кровно заинтересованные в развитии сотрудничества с нашей страной. И которые, если что – дадут укорот любому зарвавшемуся политику. Сейчас американских ястребов кормят с рук оружейные лоббисты, набравшие большую силу. Они заинтересованы в эскалации конфликта и боятся конкуренции с нами на рынке оружия. Плюс евреи со своей идеей защиты Израиля от всех и вся. Эти раздражены еще и политикой СССР в отношении выезда эмигрантов. Вот им всем и нужно создать противовес.