Текст книги "Наемник. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Замковой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

– Я сделаю все так, как говорил Верховный жрец. – Нарив приняла свиток и, даже не взглянув на него, спрятала в поясную сумку. – Сделаю все, что от меня зависит.

После этого Переф удалился. Проводив его взглядом, Седой обратился к собравшимся десятникам. Хоть мои услуги, как переводчика, больше не нужны, я не спешил покидать это собрание. Во-первых, здесь ко мне вряд ли кто-то из ребят будет приставать с просьбами перевести кузнецу, как лучше латать кольчугу, а, во-вторых, я чувствую, что послушать предстоящий разговор будет интересно.

– В горы пойдет сотня. Вы все уже услышали это. – начал капитан. – Командиром я назначаю Ламила.

Здоровяк-десятник кивнул. Похоже, они с капитаном уже давно все решили.

– Я беру с собой свой десяток, – прорычал он, скорее по привычке, чем по необходимости, – десятки Земила, Нурила, Нолми, Долина, Нифина, Роила и три десятка баронских, которыми будет командовать Колин.

Те, чьи имена были названы, реагировали по разному. Земин – тощий парень, который, кажется, проскользнет в щель под дверью, – равнодушно поднял глаза на Ламила. Земил – средних лет мужчина, заработавший прежде срока обильную седину в волосах, – и Нурил – веселый бородач, всегда готовый посмеяться, однако поддерживавший в своем десятке очень жесткий порядок, – синхронно переглянулись, едва их имена сорвались с уст Ламила. Широкоплечий Нолми, один из немногих, кто мог похвастать раздобытым неведомо где латным нагрудником, хмуро глянул сначала на Ламила, после – на Седого, но промолчал, хоть, судя по всему, ему есть что сказать. С ним тут же принялся перешептываться Долин – казавшийся увальнем, облачившимся ради шутки в кольчугу, однако, своими глазами видел, крошивший, как дрова, топором гномов в ущелье – разве что щепки не летели. Нифин – лысый, как череп и напоминавший его чертами лица – сплюнул под ноги и тяжело вздохнул. Роил, которого, из-за низкого роста, вполне можно было бы спутать с гномом, но без всяких следов растительности на лице, наоборот – широко улыбнулся и кивнул Ламилу. Колина, который, по словам Дамила, будет командовать баронскими, с нами не было, как и никого из этих самых баронских.

– А баронские нам зачем? – спросил Нифин, снова плюнув под ноги. – Без них не управимся?

– Затем, что я так сказал. – Ламил тяжело уставился на Нифина, от чего тот едва не отпрянул, но, тут же придя в себя, зло сверкнул глазами.

– Спокойно! – Седой поднял руку. Убедившись, что все молчат, капитан пояснил. – Баронские вели себя хорошо, пока мы шли сквозь джунгли и прорывались через горы. Сейчас они отдохнули и расслабились. Боюсь, они скоро расслабятся настолько, что вновь начнут задирать носы и бузить.

– Во-во! – закивал Нифин. – Так и я о том же.

– С вами им некогда будет расслабляться. Тем более, что вас будет вдвое больше, чем их. – продолжил капитан. – А здесь, если я поуменьшу их число, они тоже будут вести себя потише. – закончив, он обвел взглядом собравшихся. – Еще вопросы есть?

– Надо бы провизии нам побольше выделить. – Земил задумчиво почесал затылок. – Вас тут эти жрецы прокормят. А какой прием нам в горах будет…

– Возьмете половину того, что вчера привезли. – кивнул Седой. – Распределите между своими парнями. Больше ничего, кроме оружия, не брать – пойдете налегке. Что еще?

Молчание было ему ответом.

– Хорошо. – капитан поднялся. – Проверите, чтобы у всех в ваших десятках оружие было починено. Если кто не успевает, – он посмотрел на Ламила, – разгонишь очередь у одной из кузниц, чтобы там чинились только те, кто выходит завтра. На рассвете построить десятки. Ламил, по пути к кузнице, обрадуй баронских. Пусть Колин сам выберет, кого возьмет с собой.

* * *

Возвращаться в лес очень не хотелось. Я с опаской наблюдал, как с каждым шагов вырастает впереди мрачная стена деревьев. Несмотря на теплое утро, по спине пробежал озноб. В животе что-то заворочалось, защекотало сотнями скользких лапок, заставляя поежиться.

– По-моему, мы выбрали не тот десяток. – буркнул Молин.

– Можно подумать, что ты что-то выбирал. – философски ответил Баин. Его голос звучит спокойно, но глаза моего друга тревожно поблескивают. – Что вообще мы выбирали, с тех пор, как сбежали из Агила?

– Ну… – протянул Молин, и замолчал, задумавшись. – А что нам было делать?

– Вот и не ной! – я почему-то вдруг разозлился на него. – Или тебе напомнить, что именно ты привел тогда Лосика и Крина в ту таверну?

Молин обижено замолчал.

– Жалеть о том, что сделано, недостойно воина. – внезапно произнесла Нарив. Она уже достаточно хорошо понимает наш язык, но почему-то предпочитает говорить на своем, который, из всех присутствующих, понимаю только я. – Если ты не в силах ничего изменить – просто иди дальше.

– Чего это она? – вновь отозвался Молин.

Я вздохнул. Вся злость куда-то улетучилась. Может это все из-за того, Эльзиаром проклятого леса, к которому мы приближаемся? Поправив новенький щит – до чего тяжелая и неудобная штуковина! – я зашагал дальше.

– Она сказала, чтобы ты шел дальше. – буркнул я.

– И чтобы заткнулся. – идущий впереди Дони на миг обернулся. – А если она того не говорила, то я тебе говорю. Иди молча, Молин! И так тошно.

Вот мы и пришли. Я подметил, что, чем ближе мы подходим к полосе деревьев, тем медленнее шаг нашей колонны. Кажется, ребята намерено сбавляют ход, стараясь оттянуть тот миг, когда мы войдем в лес. И даже Ламил, возглавляющий наш отряд, похоже, не торопится. Но ничто не может длиться вечно. Вот голова колонны скрылась за деревьями. Вот шершавая кора дерева уже на расстоянии вытянутой руки от меня. Еще два шага, и солнечный свет померк, оставшись где-то за нашими спинами. Где-то в другом мире.

Здесь, как и в тот раз, царит тишина и прохлада. Не слышно ни пения птиц, ни жужжания насекомых. Одни лишь поскрипывания деревьев, да какие-то шорохи. И шелест шагов. Теперь мы, наоборот, прибавили ходу. Если никто не хотел войти в лес, то уж поскорее покинуть его хочет каждый. Ламилу даже не пришлось никого подгонять – все идут скорым шагом, несмотря на норовящие подставиться под ноги корни, да неровности почвы. Мало кто смотрит под ноги. В основном, все вертят головами по сторонам. Я осознал, что веду себя так же – пытаюсь заметить те ходячие костяки, что обитают здесь, до того, как один из них выпрыгнет на меня, например, вон из-за того куста. Пусть мы уже убедились, что вреда от здешних ходячих мертвецов не много, но встречаться с ними не хочется.

– Глянь! – Баин указал копьем на куст, от которого я только отвернулся.

Переплетенные ветви зашевелились, зашуршали. Из-за куста показалась оскаленная пасть с внушительными клыками.

– Собака, что ли? – Молин передернул плечами и отступил подальше от твари. При этом, он чуть не наступил мне на ногу.

– Смотри, куда идешь! – рыкнул я, еле сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть друга.

Трехногий скелет, действительно похожий на крупную собаку, попытался выпрыгнуть из-за куста, но у него не получилось пролететь больше двух шагов. Вдобавок, падая, он потерял нижнюю челюсть.

– Волк. – коротко бросил Дони. Краем щита он отмахнулся от подобравшегося слишком близко скелета, и тот, получив удар, рассыпался. – Может взять и себе черепушку, как тот баронский в прошлый раз? – хохотнул Дони, не делая однако и попытки нагнуться к костям.

– Брось! Ребята говорят, что та черепушка через три дня рассыпалась. – хмыкнул Молин. – То ли от того, что ее от остального тела унесли, то ли из-за того, что мы ее из леса вынесли.

Что-то хлопнуло меня по шлему. Молин резво отпрыгнул в сторону. Скользнув по гладкому металлу, под ноги упало иссушенное нечто, когда-то бывшее птицей. Из острого раскрытого клюва вырывается злобное шипение, а крылья, лишенные перьев, неистово трепыхаются, видимо пытаясь взлететь. Хруст под моим сапогом возвестил о том, что мучения несчастной птицы остались в прошлом.

– Сотню шагов прошли, а эти твари уже полезли. – проворчал Молин, возвращаясь на свое место. – Видать, скоро опять их вокруг видимо-невидимо будет.

– Отобьемся, как в прошлый раз. – Баин пожал плечами и отвернулся, сосредоточившись на наблюдении за окрестностями.

– Алин, ты бы подобрал птичку. – похоже, язык Молина живет собственной жизнью. Или ему просто легче от того, что он слышит свой голос? Признаться, я заметил, что мне тоже легче, когда вокруг слышны не только шорохи, да звук шагов. – Кстати, спроси у Нарив – может изловить пару этих тварей, да подарить тому подземному королю? Я слышал, шишки любят всякие диковинки.

– Подгорному. – поправил я.

– Думаю, я подарю королю тебя. – обернулась к Молину Нарив. – Пусть он тебя посадит в клетку, а ты его развлекать будешь.

– Чего это она? – Молин вопросительно уставился на меня. Улыбнувшись, я перевел. – Если не придется больше возвращаться в этот лес, то согласен! – Молин сверкнул зубами. – Если, конечно, кормить хорошо будут. И женщин приводить.

– Улитками тебя кормить будут. Помнишь, тот гном слизняков собирал? – хохотнул Дони.

– А заместо женщин, будут приводить гномов. – поддержал шутку Баин, явно наслаждаясь тем, что можно подшутить над вечно подшучивающим над всеми остальными Молином. – Или гномьих женщин. Таких же маленьких и бородатых, как и мужчины.

– А у них и женщины бородатые? – Молин округлил глаза.

– Специально для тебя найдут таких. – я рассмеялся и вздрогнул – так непривычно и чуждо звучит здесь смех.

– Это кому там весело? – долетел спереди голос десятника. – По сторонам смотреть, а не ржать, как эльфом проклятая лошадь!

Как и в прошлый раз, основная масса тварей повалила на нас, когда колонна уже порядком углубилась в лес. Вначале это были одиночные скелеты, от которых мы отмахивались походя. Вновь убедившись, что, кроме жутковатого вида, они не представляют другой опасности, я даже почувствовал себя лучше. Гнетущая атмосфера страха никуда не делась, но… Я даже не могу сказать точно – просто стало как-то легче. Однако, потом мертвяки стали попадаться все чаще. Усилились и шорохи вокруг. Вскоре злое шипение и стоны раздавались уже со всех сторон. Вот из-за дерева вышли два скелета – человеческий, облаченный в ржавую до такой степени, что она даже не сгибалась, кольчугу, и звериный, с костей которого свисали высохшие клочья шкуры с редкими пучками выцветшей и свалявшейся шерсти. Вот вдалеке, между деревьями, волочит ноги другой мертвяк – посвежее предыдущих. Из-под обрывков одежды, от которой осталось больше дыр, чем ткани, видна сморщившаяся, потемневшая кожа. Он шагает медленно, натужно, но изо всех сил пытается догнать нас. Безуспешно. Мы отбиваемся щитами и копьями, стараясь не подпускать тварей близко. Кому-то достаточно одного удара, чтобы раскатиться по земле костями, кто-то теряет лишь часть своего… тела, но, не обращая на это внимания, продолжает попытки дотянуться хоть до кого-нибудь. Вскоре весь лес вокруг шуршит, стонет, шелестит… По приказу десятника, мы сбились в плотный строй, отгородившись щитами от всего, что за его пределами. Люди начали нервничать еще сильнее. Приходится внимательно смотреть не только по сторонам, но и вверх – все чаще на наши головы сыплются неупокоенные останки белок, птиц и прочей мелкой древесной живности.

– Что-то их многовато. – Баин, словно дубиной, огрел по черепу подобравшийся слишком близко здоровенный костяк – то ли медведь, то ли какая-то другая крупная тварь. Череп, с хрустом отломившись от позвоночника, покатился под ближайший куст. Сам костяк продолжил, неловко перебирая лапами, надвигаться на стену щитов.

– Пока счет в нашу пользу. – Молин осекся, когда впереди кто-то вскрикнул.

– Масика цапнула какая-то тварь. – пояснил идущий впереди Дони, едва слух передали по цепочке назад.

Мы уже, насколько это возможно в строю, почти бежим. По крайней мере, идем быстрым шагом. Мертвый лес словно бурлит. Я еле успел отклониться и поднять щит, когда из-за дерева, к которому как раз подходил, высунулся улыбчивый череп. Глухой стук кости о доски щита. Я зарычал, отталкивая чудовище.

– Тебе лень руку поднять? – я вздрогнул, когда, спустя мгновение, кто-то толкнул меня в плечо. Это оказался всего лишь Навин. Ему пришлось успокаивать навеки тот скелет, которого я оттолкнул. – На тебя вышел – ты и бей.

– Не успел. – буркнул я, отворачиваясь. – Ты лучше за лесом следи, а не языком тут болтай!

Весь наш путь можно было проследить по полосам костей, словно обочинам, протянувшимся по обоим сторонам строя. Как две хрустящие колеи. Колонна замедлила ход. Все новые и новые твари лезут из-за деревьев. Что-то ткнулось в сапог и тут же хрустнуло под ногами. Я едва успел заметить втоптанный в землю змеиный скелет, покрытый кожей, ставшей уже почти прозрачной. Интересно, есть ли у мертвых змей яд?

Время будто исчезло. Несмотря на прохладу, глаза заливает пот. Хоть мы идем уже долго, ни у кого не возникает даже мысли о привале. Отдохнешь тут! Плечи начинают болеть от постоянного напряжения – приходиться ведь все время держать щит, отталкивать им всякую мерзость, да еще и работать копьем.

– Стой! – зычный голос Ламила звучит хрипло. Уже почти стемнело. Может, снаружи еще вечер, но в этом лесу я уже не вижу дальше ближайших деревьев. – Устраиваемся на ночевку!

– Десятник, может еще пройдем? – рискнул спросить кто-то впереди.

Я подумал, что это не такая уж плохая идея. Несмотря на то, что ноги вот-вот отвалятся, как у тех костяков, останавливаться в этом лесу, продляя пребывание здесь, совсем не хочется.

– А вот ты и иди! – гаркнул десятник. – Иди, пока с ног не свалишься от усталости! А эти распроклятые, эльфом деланные твари только обрадуются – тобой, дураком, и поужинают!

Ламил чуть помолчал, убедившись, что возражений больше нет. Когда молчание затянулось, он принялся выкрикивать имена тех, кому предстоит отбивать наседающих мертвецов, пока остальные восстанавливают силы, тех, кто дежурит после них и так далее.

– …Наломать веток, чтобы для костров на всю ночь хватило! – кричит десятник. – Развести костры, а то скоро руку свою в этой темени не увидишь!

Вскоре лес озарился оранжевыми всполохами пляшущего пламени. Ребята не жалели дров, лишь бы света было побольше. Игра теней, отбрасываемых языками огня, еще более оживляла этот лес, и без того наполненный мертвой жизнью. Твари все лезут и лезут, разбиваясь о стену щитов вокруг лагеря. Несмотря на усталость, засыпать никто не спешил. Только Нарив, лишь окинув происходящее взглядом, улеглась и тут же задышала ровно. Я, как и остальные, слежу за неутихающей странной битвой. Кое-кто, не выдерживая, присоединяется к строю, вкладывая и свою лепту в истребление лезущих мертвяков.

– Вам колыбельную спеть, эльфово отродье? – разоряется Ламил. Десятнику пришлось лично вытаскивать доброхотов из строя, чуть не швыряя их на землю к кострам. – Если я говорю спать, значит вы должны закрыть свои поганые глаза и захрапеть так, чтобы эти распроклятые мертвяки сами порассыпались от вашего храпа, да на сотню шагов боялись подойти! Или вам кто-то за лишнего мертвяка прибавку к жалованию обещал, конские дети?

– Заснешь тут, когда Ламил так орет. – буркнул Молин, пытаясь примоститься поудобнее у огня. Взгляд моего друга все время возвращается к тем, кто стоит на страже. Впервые вижу его недовольным тем, что кто-то приказывает спать.

– Нарив вон заснула же. – ответил ему Баин, столь же беспокойный, как и Молин.

– Она будет спать, даже если сейчас из-за деревьев сотня эльфов выскочит. – чуть подумав, Молин усмехнулся, – А после, вскочит, да и порубит их всех на куски. Да, Алин?

– Смотри, как бы она тебя не порубила. – мое настроение никак не хотело улучшаться. Хотя, с чего бы ему быть хорошим в этих обстоятельствах? Жуткий лес, странные звуки, раздающиеся из темноты, мертвецы, беспрестанно лезущие на нас…

Вздохнув, я извлек из своего мешка кусок хлеба. Щит превратился в удобный стол. Лишь после того, как я положил на него хлеб, вспомнил, что этим щитом уже успел разбить несколько костяков. Молин, впрочем, если и осознал это, как я, не обратил никакого внимания. Быстро отломав себе кусок хлеба, он принялся с наслаждением жевать. Глядя на него, я понял, как проголодался. С новым вздохом, и сам принялся за пищу.

Ночь прошла ужасно. Не стоит и говорить, что, несмотря на окрики десятника, я, как и все остальные, кроме Нарив, так и не смог заснуть. Чуть ли не с радостью я встал в строй, когда подошла моя очередь. Короткий отдых пошел на пользу. Тело слушалось гораздо лучше, но продолжалось это недолго. Вскоре руки и ноги снова налились свинцовой тяжестью, разум затуманился от монотонной работы. Движение – удар – шорох – удар… Разум замечал угрозу уже автоматически, без участия сознания, а тело, так же автоматически, реагировало. Но, даже когда меня сменили в строю, сон не шел.

Не менее ужасно прошел и следующий день. Тело, так и не отдохнувшее, выжимало из себя последние силы. Вперед и вперед. Прочь из проклятого леса! Страха уже нет. Только жуткая усталость и звериное желание бежать хоть куда, лишь бы выбраться из леса, обуздываемое огромным усилием воли. Напор тварей, если и ослабел, то лишь чуть-чуть. Как мы пережили эти дни и ночи, проведенные здесь? В прошлый раз, когда мы прошли через этот лес, все было намного проще. Возможно, потому, что тогда наш отряд был втрое больше, чем сейчас. Три сотни, сменяясь, действуют гораздо эффективнее, чем сотня. И времени на отдых у каждого тогда было больше. Было страшно, жутко… Но было легче.

И еще день, и еще ночь, и снова день… Мы потеряли троих, не выдержавших напряжения. Что с ними сделали окружающие нас мертвяки, я не знаю, но их крики еще долго будут звучать у меня в ушах. Когда спереди шепотом передали, что уже виден просвет в деревьях, означающий конец этой пытки, у меня вырвался вздох облегчения. Он взвился в воздух в хоре таких же вздохов, словно огнем пробежавших по колонне вслед за новостью. Только что мы еле двигались, с трудом переставляя ноги, и вдруг я замечаю, что колонна резко набирает ход. Мы почти бежим. Настолько, насколько способен бежать человек, проведший дни и ночи практически без отдыха, в атмосфере постоянного страха, исходившего здесь, казалось, от каждой веточки мертвых деревьев вокруг и от каждой песчинки мертвой земли под ногами, постоянно следящий за тем, что происходит по сторонам и отбивающийся от жутких существ. Вот и я разглядел впереди пятнышко света – веселое яркое пятнышко на фоне вечных сумерек. Молин бежит рядом со мной, попутно отмахиваясь от все лезущих мертвяков. Уже давно – кажется, вечность – я не слышал его шуток. Не отстает и Баин, с хрипом вгоняя воздух в грудь, и возвращая его обратно. Нарив бежит чуть впереди. Судя по ее виду, воительница бежит лишь потому, что бегут все вокруг. Чтобы не отстать от остальных. Не раз за последние дни у меня мелькала мысль, что эта женщина способна пройти сквозь проклятый лес в одиночку, походя расправившись со всеми здешними тварями. Я не слышал от нее ни одной жалобы, хотя вокруг не переставали сетовать на судьбу крепкие, повидавшие всякое мужчины. Признаюсь, я и сам не раз проклинал все вокруг, проклинал себя, ввязавшегося во все это дерьмо, Молина, благодаря которому мы попали в роту Седого… Прочь все мысли! Лишь бы добежать до все растущего впереди просвета!

У самой опушки строй рассыпался. Один за другим, мы стрелами вылетали из стены деревьев, спотыкаясь, падая, но вновь поднимаясь и продолжая бежать, хотя страх резко исчез, едва нас коснулись солнечные лучи. Подальше отсюда! Я нагнулся, чтобы помочь подняться упавшему Молину. Оглянувшись назад, я содрогнулся. Ведь нам снова придется пережить все это! Обратный путь… нет! Я не хочу об этом даже думать! Подальше отсюда!

Только когда лес остался в пяти сотнях шагов за нашими спинами, сквозь гул крови в ушах, я расслышал хриплый, исполненный усталости окрик Ламила:

– Стой! – он даже не присовокупил никакого ругательства, что уже само по себе показывало, насколько десятник измотан. – Стой!

Кое-кто, услышав команду, упал на землю, едва замедлив шаг. Кто-то промчался еще несколько шагов, прежде чем заметил, что бежит в одиночестве. Весь наш отряд, тяжело дыша, развалился на мягкой траве луга. Я смотрю в неестественно, волшебно голубое небо, на котором сияет расплавленным золотом солнце, и вбирая в легкие необычайно вкусный, свежий воздух.

– Как стадо. – пробормотала Нарив, садясь рядом.

Она неодобрительно глядела на наемников вокруг, без сил валяющихся на земле.

– Ребята просто устали. – из последних сил ответил я. Даже для собственных ушей, мой голос прозвучал, как писк новорожденного котенка. – Отдохнем чутка…

– Два часа на отдых. – раздался голос десятника.

Он не установил никаких караулов. Даже Ламил понимал, в каком состоянии сейчас люди. Десятник просто сплюнув, бросив еще один взгляд на лес позади, и повалился на землю рядом с остальными. Лишь Нарив осталась сидеть, то неодобрительно поглядывая на людей вокруг, то обозревая окрестности. Она что, из железа? На этой мысли я погрузился в блаженную темноту. Разум, поддерживавший столько времени тело вертикально лишь усилием воли, отключился, будто кто-то задул свечу.

– Подъем! – пинок в бок привел меня в чувство. – Развалились тут, как стадо овец на выгуле! – рядом вскрикнул Молин, которого тоже приголубил сапог десятника. – Встать, сукины дети!

Неужели два часа уже прошло? Чувствуя, будто мое тело за эти часы мгновенно прожило сотню лет, покряхтывая, я поднялся. С третьей попытки. Да и то, с помощью Нарив, заботливо потянувшей меня за плечо вверх. Более-менее утвердившись на ногах, я помог подняться друзьям. Некое подобие строя, кривого, до невозможности, в котором половина бойцов едва стоит на ногах, вызвала презрительный плевок Ламила и новую тираду, в которой десятник сравнивал нас с просто умопомрачительным количеством самых разнообразных, в большинстве своем – неприятных, существ.

– До гор, – десятник кивнул вперед, на туманные вершины, виднеющиеся вдали, – три стражи хода. – он посмотрел на солнце, едва приблизившееся к полудню. – Сейчас я буду распределять караулы. До темноты остаемся здесь. Путь продолжим, когда стемнеет.

– Чего по темноту ноги ломать? – недовольно спросил кто-то. Скорее всего, отозвавшийся был из баронских. Никто дургой, хорошо зная нрав десятника, не посмел бы спросить такое. Еще и столь недовольным тоном.

– А того, Колин, что мы на этом растреклятом лугу, как на ладони. – принялся объяснять Ламил ласковым-ласковым тоном, обычно предвещающим тому, кому адресовались его слова, какое-нибудь увлекательное времяпрепровождение, вроде закапывания сортиров, вышагивания во всем снаряжении целый день под солнцем, или полную ночь в карауле. – А те, эльфом да бараном деланные, гномы сидят в горах. И видят они, Колин, что б тебя, очень далеко. Если у тебя шлем проржавел, да ржавчина в мозги попала, то я тебе объясню, – ласковый тон Ламила начал переходить в крик, – что нас всего сотня, – он поправился, – меньше сотни… и на такой проклятой тарелке, как этот луг, да еще уставших, нас не составит труда окружить и поотрывать ваши тупые бошки даже грязным крестьянам с вилами. Так что, Колин, тащи свою задницу в растреклятый караул, пока я лично не оторвал ее тебе, да не погнал пинками! Или, клянусь всеми проклятыми эльфами этого долбанного мира, я лично оторву тебе голову, да заброшу в тот проклятый лес, из которого мы только что еле выползли! А вместо тебя назначу командовать какого-нибудь свинопаса, у которого вдосталь мозгов в черепушке, чтобы понять, что нам надо по темноте добраться незамеченными до проклятых гор и занять там оборону в каком-нибудь ущелье!

Впервые за долгое время я заметил на лице Нарив улыбку. Молин хихикнул – но тихонько, чтобы – не приведи Дарен! – этот смешок не долетел до ушей Ламила. Баин едва слышно присвистнул.

– Как он его! – шепнул Молин. – Аж заслушаешься…

– То-то ты заслушиваешься, когда он тебя так… – прошептал я в ответ.

– Заслушивается. – подтвердил Баин. – И даже специально нарывается на неприятности.

Глядя, как баронские нехотя расходятся вокруг лагеря, мы снова попадали на землю.

– Хорошо, хоть не нас погнали в караул. – Молин зевнул так, что хрустнула челюсть. – По-моему, я сейчас и десяти шагов не пройду. Ноги гудят-то как…

Баин просто отвернулся и тихонько засопел, провалившись в сон. Я же только покачал головой. Увидев, что никто не спешит поддержать разговор, Молин вздохнул и тоже улегся.

– Если бы я не видела вас в деле, – сказала вдруг Нарив, присаживаясь рядом, – то решила бы, что оказалась среди каких-нибудь новобранцев.

– А ваши легионы, – подумав, отозвался я, – как бы они прошли через тот лес?

Нарив задумалась.

– Да, тяжело там пришлось. – наконец кивнула она. – Наверно, ты прав.

– Мы сражались с эльфами. Но видеть ходячих мертвяков нам еще не приходилось. А они еще и лезут, как мошки на огонь. Мы их бьем, а они все лезут… Интересно, скольких мы убили… – я задумался о том, можно ли убить мертвеца, но ничего не придумав, продолжил, – Сколько их вообще в этом лесу осталось?

– На обратную дорогу нам хватит. – Нарив посмотрела на лес. Она молчала не менее трех мгновений, так, что мне уже показалось, что разговор окончен. – Знаешь, мне и самой очень не хочется туда возвращаться.

– Нарив! – я пораженно посмотрел на нее. Эта женщина шла и сражалась тогда, когда остальные уже еле держали щиты. Казалось, она вышла на прогулку в сад, а не идет по наполненному тварями лесу. Ей не хочется туда возвращаться? Смягчившись, я дотронулся до ее руки. – По тебе и не скажешь, что тебе тяжело там пришлось.

– Я – воин, – пожала плечами она, – жрица Роаса. Я должна была пройти и прошла. Но это не значит, что мне по нраву было все, что происходило.

– Так же, как и у нас. – кивнул я. – Мы тоже должны были, и тоже прошли. Только, глядя на тебя в лесу, я никогда не сказал бы, что тебе там тяжело. А мы… Мы не жрецы. Пусть ребята жалуются, пусть падают без сил, когда все закончилось… Но они выполнили свою работу.

– Выполнили. – согласилась она. – Достойно выполнили. – женщина улыбнулась. – И ты, кстати, держался достойнее многих.

– Если вы не заткнетесь и не дадите поспать, то я… – раздалось приглушенное бурчание Молина. – Сколько можно языками чесать!

Хитро подмигнув Нарив, я вытащил из мешка круглый сухарь, и беззаботно произнес:

– Кстати, я тут тоже решил живую черепушку из леса. – Молин зашевелился, – Лови!

Сухарь, пролетев по воздуху, шлепнулся прямо на голову моего друга. С тонким вскриком тот тут же стряхнул его с головы и вскочил.

– Ты что… – его взгляд зашарил по земле, а нога поднялась, чтобы раздавить страшный череп. Но под ногами был всего лишь сухарь. – Да я тебя… – Молин бросился ко мне.

– А ну заткнись! – послышалось со стороны. Недовольные шумом ребята принялись оглядываться на нас. – А то я тебя самого…

Даже десятника привлек шум. Я заметил, что Ламил поглядывает в нашу сторону. Молин застыл в полушаге от меня. Я, схватившись за живот и хохоча во все горло, повалился на землю. Рассмеялась и Нарив. Чуть погодя, к нашему смеху присоединился и сам Молин – любитель подшутить над кем-нибудь, он никогда не обижался всерьез на чужие шутки. Так мы и сидели на земле, хохоча и не обращая внимания на возмущенные возгласы вокруг.

* * *

Когда мы наконец достигли гор, я уже совсем запыхался. Мало того, что Ламил все поторапливал отряд, наказывая бежать быстрее, так десятник еще и злобно шипел на любой посторонний звук, будь то вырвавшееся проклятие споткнувшегося наемника или звон кольчужных колец. Оказалось, все эти предосторожности были совсем нелишними – едва опустилась ночь, все заметили множество огоньков, зажегшихся тут и там на скальных стенах. Заметили ли нас часовые Подгорного королевства при свете дня? Ведь с той высоты, где горят костры караулов, плоский, как стол, луг должен просматриваться до самого леса. А может, я недооцениваю расстояние. В любом случае, до своей цели мы добежали без всяких препятствий, если не считать таковыми ночной бег, да усталость.

Как только, вместо мягкой, чуть пружинящей травы, под ногами все чаще стали попадаться камни, движение замедлилось. Здесь ничего не стоит споткнуться и получить, как минимум, хороший ушиб.

– Стой! – приказ десятника шепотом передали по цепочке.

Тяжело дыша после того, как пробежали почти всю ночь, наемники замерли.

– Медленным шагом. – вновь пронесся шепот, перепархивающий от одного наемника к другому.

Глядя под ноги, хотя рассмотреть что-то практически невозможно, мы двинулись дальше. Пологий подъем становиться все круче. Трава постепенно исчезает, и, вместо ее тихого шороха, под ногами уже хрустят мелкие камушки. Кто-то, споткнувшись, громким шепотом помянул Эльзиара. Под моей ногой вывернулся крупный булыжник, с грохотом полетев назад. Сам я устоял на ногах лишь благодаря тому, что Баин вовремя подхватил меня за руку.

Отряд, стараясь двигаться как можно тише, вошел в ущелье, разрезавшее отвесную скальную стену, заслонившую собой все небо. То ли это ущелье, через которое мы прошли по пути к землям Храма? И ведет ли оно вообще куда-то или мы упремся в тупик? Отражаясь от каменных стен, перестук камней под ногами зазвучал еще громче. Десятник уже не ругается, слыша такие звуки – он понимает, что производить меньше шума в подобных обстоятельствах невозможно.

– Стой! – вновь послышалась команда.

Ущелье успело уже сделать несколько поворотов. Узкая полоска неба над головами начала сереть, предвещая рассвет. Ламил объявил, что остановимся здесь до рассвета. Я полностью с ним согласен – идти дальше, рискуя переломать ноги о многочисленные камни или, того хуже, сверзиться в какую-нибудь трещину, каких, я помню с прошлого раза, здесь видимо-невидимо, просто глупо. Убрались с открытой местности – и ладно. Единственное, что, кроме общей усталости, омрачало отдых – десятник настрого запретил даже малейший шепот, чтобы не выдать себя прежде времени караульным Подгорного королевства.

Постепенно становилось все светлее. Практически все, кроме тех несчастных, кого десятник отправил вперед и назад в караул, провели это время с пользой – тут и там раздавалось тихое посапывание или даже храп спящих. Впрочем, последних товарищи сразу же, едва те успевали выпустить трель, пихали в бок и будили.

– Дони, Навин, Робан, – десятник выстроил нас, когда рассвело достаточно, чтобы видеть, что твориться под ногами, – пройдете на сотню шагов вперед. Разведайте, что там, и возвращайтесь. – названная троица тут же отправилась исполнять приказ. – Крамм, Лопин, Хорвас, вы идите туда. – Ламил указал на небольшую расщелину, отходящую от основного пути. – Тоже пройдете не дальше, чем на сотню шагов.