Текст книги "Гоблины в России (СИ)"

Автор книги: Алексей Молокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Глава 4

"Ура, ура, поймали мы вора!"

Ментовская ликовалка

– Чтоб я еще когда-нибудь по такой жаре взялся совершать добрые дела! Да ни в жизнь! – сказал Старший Дознатец, когда сыскари изнывая от жары и истекая выпитым по дороге пивом добрались, наконец, до бара «Голубой павиан».

– Это ты, о каких таких добрых делах? – отдуваясь, поинтересовался гном. Кольчугу он снял и обмотал вокруг обширной талии. От обильного пота на кольчуге выступили пятна ржавчины, так что теперь она походила на плохо отстиранную юбку жертвы сексуальных репрессий.

– Как это, о каких? – А вернуть дракону его достоинство, это, по-твоему, не доброе дело? – хоббит присел на вовремя подвернувшуюся лавочку, над которой очень кстати был натянут полосатый тент. – Очень даже доброе, добрее не бывает. О нас, может быть, песню сложат. В эпос войдем. Вам что, ребята, в эпос не хочется?

– Не знаю, как там твой эпос, а бар он вон, рядышком. Там, наверное, и кондиционер имеется! – сообщил Дробила, усаживаясь рядом и со звоном обмахиваясь подолом кольчужной юбки. А куда Ватерпас подевался?

– Тут я, – сообщил гоблин, высовываясь из пыльных кустов. – Я в стрельбе тренируюсь. Давно, понимаешь, из рогатки не стрелял, надо потренироваться. Вон дамочек сколько, смотри, сейчас попаду.

– Ты давай завязывай на дамочках тренироваться, – Василий сурово посмотрел на гоблина. – Неровен час пришибешь какую-нибудь, под суд ведь пойдем. Только этого нам не хватало!

– Не пришибу, – уверенно сказал Ватерпас. – Во-первых, я в них изюмом стреляю, а это не больно. А во-вторых, я же не просто так, я со смыслом, я же знаю, куда целиться надо, чтобы не навредить. И будут дамочки с изюминкой.

– Во-первых, они и так с изюминкой, а во-вторых, где ты взял изюм. Дай сюда! – потребовал хоббит.

– У торговца реквизировал. Мы же теперь, вроде как полиция. – Сказал Ватерпас, неохотно протягивая хоббиту газетный кулек с остатками изюма.

– Тайная полиция, – уточнил Дробила, запуская лапу в кулек. – А, стало быть, надо было не реквизировать, а украсть.

– В следующий раз так и сделаю, – пообещал Ватерпас.

– Разболтались тут! – Прикрикнул на подчиненных старший дознатец. – пойдем лучше вора ловить. Вон он, "Голубой павиан". Рядышком. Сейчас поймаем вора, получим награду и отправимся пиво пить куда-нибудь в тенек.

– Расколоть еще надо. – С видом специалиста проворчал Дробила и взмахнул молотком. – Пойдем скорее, а то у меня от такой жары того и гляди, молот рассохнется. Деревянный же.

И бравые сыскари чмокая по разогретой асфальтовой дорожке босыми пятками, направились в бар "Голубой павиан" арестовывать уже почуявшего неладное Сеньку-Горлума.

– Ага, попался, ворюга! – грозно вскричал Дробила вваливаясь в тесное, пропахшее пивом и кокой помещение и занося молоток. – Ужо тебе, государственные реликвии воровать!

– Окружай его, ребята! – скомандовал хоббит, хотя окружать совершенно расклеившегося от употребленной коки, пива, жары и общей меланхолии горлума не имело никакого смысла. Он и так не собирался никуда бежать.

– Вы имеете право хранить молчание и... – тут Василий замешкался, не зная, что полагается говорить в таких случаях. – Ну-ка, Дробила, зачитай ему его права!

– Какие еще права! – гном занес молоток. – Колись, паскуда, и все тут!

– Ик! – тихо сообщил Сенечка и осел на грязный заплеванный пол.

Старший дознатец подошел к неподвижно лежащему преступнику и осторожно потрогал его босой ногой. Сенечка слабо пошевелился, подложил под левую щеку сложенные лодочкой ладони и подтянул колени к животу.

– У него шок! – Сделал вывод хоббит и почесал за ухом, что свидетельствовало о крайней степени озадаченности. – Эк ты, Дробила, свом молотком мальца напугал, вот он и ушел в бессознанку!

– Да уж, слабоват, клиент оказался, – Дробила озадаченно рассматривал деревянный молоток. – Я и вдарить-то не успел, а он уже – брык! И лежит. Надо же, какой нежный!

– Да пьяный он, а не нежный, – Ватерпас принюхался, – Пьяный и еще обдолбаный.

– Вот что, понесем его к начальству. Начальству виднее, как поступить. А мы свое дело сделали, вора поймали. – Хоббит еще раз тронул горлума, тот засопел и перевернулся на другой бок. – А ну, взяли, ребятушки!

– И чему же в тебе, паразите, весить? – возмущался Дробила, пока гоблины выволакивали Сенечку из бара, – Вон какой тощий, глянуть не на что! А тяжеленный, что твой драконий корень!

– Драконий корень-то полегче будет, – со знанием дела сообщил хоббит. – А потом, драконий корень я тащил в состоянии, так сказать, аффекта, то есть, возможности моего организма усилились и раскрылись, а сейчас у меня никакого аффекта нет. Кончился весь. И потом, у меня ведь бричка была. То есть тележка, которую я реквизировал у рикши.

– Вот иди и реквизирую еще какую-нибудь бричку, а мы пока посторожим преступника. – Дробила с Ватерпасом положили бесчувственное тело несчастного Горлума в тенек, тяжело плюхнулись рядом и принялись обсуждать проблему увеличения веса преступников в зависимости от тяжести совершенных последними противоправных деяний.

– Отяготил он свою совесть, вот и стал прямо-таки, неподъемным. Удивляюсь еще, как это он еще так шустро от нас бегал? – Дробила задумчиво подкидывал и ловил свой молоток, потом бросил это занятие, подложил орудие дознания под голову и уставился в нереально синее тропическое небо.

– Своя ноша, то бишь, совесть, не тянет! – глубокомысленно отозвался Ватерпас и принялся рассматривать гуляющих по набережной дамочек. Наверное, хотел разглядеть в них изюминки.

Между тем, транспортное средство никак не хотело ловиться. Уж, как ни прыгал старший дознатец по проезжей части, как ни размахивал конечностями – автомобили деликатно объезжали скачущего по мостовой коротышку и, прибавив газку, катили дальше, по своим делам, а рикши, как назло не попадались. Ситуация складывалась та еще. В кустах тихо заскулил очнувшийся Сенечка, Дробила показал ему молоток, но это не впечатлило мающегося с недопоя горлума, и тот заскулил еще громче и жалобнее. В конце концов, Дробиле пришлось просто сесть на пойманного вора, но и это не помогло. Во-первых, сидеть на костлявом Сенечке было крайне неудобно, а во-вторых, придавленный мощным седалищем горлум испустил какой-то странный, низкий и хриплый вой, так что народ на пляже всполошился, побросал вещички и устремился прочь от воды, думая, что надвигается цунами.

Антигуманные действия Дробилы имели и другие последствия. Возле смешанной компании сыщиков и вора остановился, наконец, долгожданный автомобиль, из него выскочило несколько одетых в тропическую форму полицейских, которые быстренько запихнули нарушителей спокойствия в темный кузов с единственным зарешеченным окошком в задней двери, и повезли в неизвестном направлении, предварительно отобрав у них молотки, рогатки и остатки денег.

– Ага, попались! – злорадно простонал очухавшийся Сенечка, ощупывая вмятый седалищем Дробилы живот. – Теперь узнаете, как у честных трудящихся на пузах сидеть!

Сам же Сенечка полиции не очень-то боялся, справедливо полагая, что взять с него нечего. Кроме того, с местным отделением его связывало взаимовыгодное партнерство, да и Люсенда на ежемесячном праздновании дня полицейского регулярно изображала заливную русалку, причем, совершенно бесплатно. Так что, бояться ему было, в сущности, нечего. Ну, дадут пару подзатыльников, да и выкинут на улицу. Не впервой. Хотя Люсенда куда-то пропала, да ничего, не впервой, найдется. А вот гоблинам, действительно, было чего опасаться. С точки зрения местной полиции, расследование, предпринятое дознатцами, было совершенно незаконным, особенно, если принять во внимание, что проводилось оно без ведома соответствующих органов и при полном отсутствии каких-либо разрешительных документов.

Старший Дознатец живо представил себе реакцию ушибленного драконьим корнем Великого Орка на непредвиденную задержку и загрустил. Дробила с Ватерпасом мрачно сопели на жесткой, обитой жестью скамейке. У них тоже имелось воображение, и оно как-то само собой включилось. Ох, лучше бы оно этого не делало!

Между тем, бывший пленник, а теперь уже сонарушитель, слегка оклемался и с мстительным удовольствием принялся расписывать прелести пребывания в кутузке, особенно напирая на высокий профессионализм местных полицейских в деле отбивания почек.

– И, главное, никаких следов снаружи. А внутри все прямо-таки в кашу! – радостно рассказывал он. – Ох, и мастера! Да еще бы, они каждый день на туристах тренируются. Как тот царь, который булат изобрел. Как же его звали? Ага, Экивока! К нему тоже приводили рабов, он саблю нагреет и пшик! Нету раба. Потом велит принести напильник и давай ту сабелюку пилить. Ежели пилиться, он опять ее в огонь, а сам уже кричит, чтобы следующего раба готовили. Вот и вас тоже по одному – пшик! А потом...– горлум сладострастно зажмурился и проблеял полицейским голосом – Следующий!

– Ну и как, получился у него булат? – заинтересовался Дробила. – Или он попусту рабов перевел, а булата так и не получил? И что он стал делать, когда все рабы закончились, а булат все не выходил?

– За жен взялся. У него жен знаешь, сколько было! Когда последнюю зарезал, тут как раз булат и получился. – Сенечка довольно захихикал. Похоже, отношения налаживались. Вообще, ничто так не сближает разумных существ, как совместное попадание в кутузку, или, хотя бы в полицейский фургон.

– Дурак он, твой Экивока! – в сердцах воскликнул Ватерпас. – Неужели непонятно, что сразу надо было за жен браться, булата бы не изобрел, так хоть от баб избавился!

– И вовсе он не дурак! – не выдержал старший дознатец. – Может быть, ему только и нужно было от старых жен избавиться, а булат это так, побочный продукт!

– А рабов тогда зачем резать? – Дробила возмущенно взмахнул волосатой лапой, отчего наручники, которым его приковали к металлическому поручню, жалобно лязгнули, а сам поручень крякнул и оторвался.

– Может быть, он таким образом против рабства боролся, – не сдавался хоббит. – Искоренил рабство вместе с рабами – это раз! От надоевших жен избавился – это два! Да еще и булат изобрел – три!

Василий победно воздел руку с загнутыми пальцами, словно делая козу, и с удивлением обнаружил, что наручники соскочили с поручня – спасибо гному – и теперь свободно болтались на запястье.

– Два кольца, два кольца, посередине гоблин! – ни к селу, ни к городу пробормотал Сенечка. И в это время, полицейский фургон, скрипнув тормозами, остановился.

– Приехали! – констатировал Дробила.

Заскрежетал отпираемый замок, и зарешеченная задняя дверца отворилась. На асфальтированном пятачке, эффектно подсвеченный последними лучами закатного солнца стоял сержант полиции Карданный по прозвищу "Бухенсад" и радушно помахивал здоровенной резиновой дубинкой, приглашая задержанных на выход.

"Мы идем за Урукхаем,

Ночь – хоть выколи глаза,

Слышен эльфов смех нахальный

И хоббитов голоса...

Издевательски грянули в ответ гоблины. И Сенечка солидарно, хотя и не совсем в рифму, взвыл блатным фальцетом:

«Раздевают догола!»

Полицейский Карданный выругался и грохнул здоровенной резиновой дубинкой по крылу полицейского фургона.

Был ли сержант Карданный человеком в полном смысле этого слова или нет, оставалось загадкой даже для его непосредственного начальства. Вообще, может ли человек носить мрачное прозвище "Бухенсад", даже если это прозвище намекает всего-навсего на склонность бухать в первом попавшемся садочке? Во всяком случае, сам сержант себя считал человеком и, как полагается исключительной личности, звучал, если не гордо, то громко. Всех остальных представителей разумных существ сержант, если и причислял к человекам, то с некоторой натяжкой. Поскольку зрение у него было черно-белое, то человеками, в понимании Бухенсада могли считаться существа белые и черные, а вот всякие зеленые и голубые – ну никак!

– А ну, голожаберная сволочь, вылазь! – скомандовал сержант и плотоядно улыбнулся.

– Это кого ты сволочью назвал? – угрожающе начал Дробила и полез наружу.

– И не просто сволочью, а, простите, сволочью голожаберной, – подал голос отудобевший Сенечка. Будучи существом слегка образованным, горлум оскорбился не на "сволочь" – это уж, что есть, то есть, а на прилагательное "голожаберная".

– Ага, вы еще и пререкаться вздумали, рожи зеленые! – радостно заорал сержант и снова взмахнул дубинкой.

– Обижаешь, чувак! – переходя на старомордорский, вежливо сказал гном.

Видели ли вы когда-нибудь гнома. Предположим, видели. А видели ли вы боевого гнома? Предположим, тоже видели, хотя бы в кино. Но, ручаюсь, оскорбленного боевого гнома Дробилу вам видеть, еще не доводилось, и в этом вам повезло!

– Ну, обижаешь же, чувак! – Дробила с ленивой грацией вернулся от дубинки.

– А-а, огрызок мохнатый, ты еще увертываться будешь! – взревел разъяренный полицейский, до сих пор весьма гордившийся своим умением убивать дубинкой москита на лету.

– Обидел, чувак, – с удовлетворением констатировал гном и взмахнул ручищей.

В результате, сержанту Карданному, прозванному Бухенсадом, крупно не повезло, и никто кроме самого сержанта в этом виноват не был. Нечего было радостно орать и тыкать своей палкой куда ни попадя. Дубинка может разве что разозлить настоящего боевого гнома, но никак не остановить и тем более, не сокрушить. А Дробила, даже без любимого молота, мог сокрушить кого угодно, не то, что какого-то там сержанта. И Дробила сокрушил!

– Н-да! – задумчиво протянул Старший дознатец, с любопытством, разглядывая бесчувственное сержантское тело. – Это называется тушка!

Дробила между тем подобрал выпавшую из сержантских рук дубинку и заинтересовано ее разглядывал.

– Хорошая дубинка, – со знанием дела сказал он. – Качественная. Сразу видно, с душой делали. Внутри, поди, стальной стержень. И сбоку ручечка имеется. Интересно, зачем здесь эта ручечка? Ага, если вот так взять, то можно двумя руками крушить! Смотри-ка, до чего додумались, надо же. На ком бы попробовать?

В отделении полиции поначалу не сообразили, что произошло, но потом, увидев, что Бухенсад позорно валяется на асфальте, а задержанные, вместо того, чтобы покорно проследовать в камеру предварительного заключения, что-то оживленно обсуждают, решили, что случилось неладное, и бросились на усмирение теперь уже не просто нарушителей, а потенциальных террористов. То есть, закрылись в караулке и храбро вызвали подкрепление.

Ватерпас между тем, решив, что и ему полагается некоторая толика трофеев, вытащил из кобуры неподвижно лежащего Карданного полицейский "магнум" и весело прицеливался в закрытые жалюзи окна полицейского участка, приговаривая при этом – "Пу!".

Меж расшалившимися гоблинами бегал здравомыслящий от природы горлум призывая всех немедленно делать ноги.

– А и верно, – задумчиво сказал Старший Дознатец, – пошалили, пора и честь знать! Великий нас, поди, заждался! Ватерпас, кончай пукать! А ты, давай, полезай в машину. Да не за руль, а в фургон!

– Фиг вам, не полезу я в фургон! – запротестовал горлум. – Во-первых, это не по понятиям, замели нас всех, значить и драпать надо вместе, а во-вторых, вы, наверное, и тачку-то водить не умеете.

– Ну почему... – начал было хоббит, понимая, что проклятый воришка прав и полицейская машина это совсем не то, что тележка рикши.

Между тем, где-то, пока вдалеке надрывно завыли сирены, оповещая преступников и террористов, что их вот-вот будут мочить. А потом выжимать и сушить.

Смешанная команда сыскарей и преступников втиснулась в кабину полицейского фургона, горлум с треском врубил передачу, и они поехали.

– Куда едем, начальник? – развязно спросил Сенечка лихо выруливая на приморский бульвар.

– К Великому Орку. Короче, туда, где ты давеча цацки попятил, – сурово объяснил хоббит.

– Мне в другую сторону, – быстро ответил горлум. – А к Великому Орку вы как-нибудь без меня доберетесь. И вообще, я лучше здесь сойду, меня дома детишки дожидаются.

– Подождут! – Коротко бросил Дробила и ткнул Сенечку в бок рукояткой дубинки. – До чего умно сделано! – в который раз восхитился гном.

– У-у! Менты позорные, – завыл было Сенечка, но, посмотрев на озаренные летящими навстречу огнями мужественные лица конвоиров, осекся. В конце – концов, не съест же его этот Великий Орк. Или все-таки съест? Нет, наверное, не съест. Кроме того, очухавшемуся Сенечке в первый раз за время его пребывания на дне жизни стало интересно, что же такое он украл и нельзя ли с этого поиметь что-нибудь еще? В воздухе ощутимо попахивало авантюрой, а где авантюра, там и деньги.

– Эх, натура ты моя художественная, до чего же ты меня довела! – вздохнул горлум и утопил в пол педаль газа.

О, эта южная ночь! Эти звезды, подобные сверкающим стразам, вкрапленным мастером пирсинга в нежную кожу живота лиловой негритянки, королевы самбы, отдыхающей после карнавала, а, может быть, просто утомленной любовью! О, эти страстные вздохи прибоя, играющего обнаженными телами. О-о, и еще раз, о!

Так уж повелось, что тропическая ночь у нас, жителей холодной и безрадостной страны, всегда ассоциируется с карнавалом. И, хотя все доподлинно знают, что карнавал финансируется мафией, которая, впрочем, не очень афиширует свою причастность к этому развлекательному мероприятию, без карнавального шествия и тропики, вроде бы, не тропики.

Великое множество отчаянно завывающих полицейских автомобилей, весело расцвеченных мигалками, а также мотоциклов и мопедов, устремившихся в погоню за честной компанией гоблинов, представляло, как бы видимую, декоративную часть своеобразной карнавальной процессии, процессирующей, впрочем, довольно быстро. Когда к погоне присоединились конные подразделения, весело подбрасывающие крупы, украшенные габаритными огоньками, стало и вовсе весело. А вот, сами виновники торжества, петляли по улочкам курортного города, соблюдая полную светомаскировку. Как и полагается порядочным нарушителям закона. Хотя, по правде говоря, подумаешь, полицейского побили! Ведь поделом ему!

Однако во всей цивилизованных государствах бесплатное побивание представителей закона приравнивается к совершению террористического акта, то есть, полицейские, в некотором смысле, в глазах закона, то же самое, что женщины и дети, а может быть даже хуже. Но не будем отвлекаться. Погоня требует отрешенности от всего остального. Кроме того, это такое зрелище! Ух!

Словом, бесплатное шоу для туристов и праздных жителей городка удалось как нельзя лучше.

– Да включи ты фары, наконец, – заорал старший дознатец, перекрикивая визг дымящихся покрышек и рев мотора. – Заедем ведь, черт знает куда! Так мы и до рассвета к хозяину не попадем!

– Отстань! – отмахнулся Сенечка, въезжая в полосу прибоя, из которой, подобно вспугнутым рыбам, врассыпную бросились голые парочки, – Если захомутают – нам крышка! Не понимаешь?

– Нерест у них тут, что ли? – Задумчиво спросил сам себя Ватерпас, разглядывая улепетывающих купальщиков и купальщиц. И сам же ответил, – Похоже, нерест!

Блистающая огнями и ревущая на разные голоса кавалькада преследователей, разбрызгивая колесами фосфоресцирующее море, устремилась следом.

Любители экстремальных видов развлечений, безусловно, остались довольны. Что может быть экстремальнее секса в полосе прибоя под колесами мчащихся во весь опор полицейских автомобилей? Правильно, ничто! Для всех остальных, хилых телом и духом, существует служба девять – один – один и спасатели Малибу. Кроме, того, имеются в ассортименте психиатрические клиники.

И тут хоббита осенило. Отпихнув Сенечку, отчего фургон опасно вильнул в сторону океана, он с размаха треснул кулаком по панели управления. Что-то клацнуло и все включилось.

Включились фары, добросовестно пытаясь осветить безбрежный простор, расстилающийся перед носом автомобиля, но, куда там! Вспыхнула мигалка и рассыпала по волнам желтые и синие дискотечные огоньки. Дико заревела сирена, и издалека, со стороны невидимого горизонта, донесся ответный зов какого-то жаждущего любви млекопитающего, может быть даже, неизвестного науке. Заработало радио, осчастливив беглецов шлягером "Палочка-русалочка".

– Возьми еще немного мористее, а потом выруливай к берегу! Да пропуская их, пропускай! – проорал хоббит.

"Ты пра-авишь в открытое мо-оре, где с бурей не справиться нам, в таку-ую шальну-ую пого-о-оду-у-у-у, нельзя доверяя-аться волна-ам!" – обреченно заорал Дробила на заднем сиденье. Мошные звуки хоббитанской народной песни напрочь перешибли хлипкие синкопы "палочки-русалочки". Развязный диск-жокей в репродукторе ошалело пискнул и заткнулся, что было само по себе из ряда вон выходящим событием.

Сенечка, наконец, понял, что от него требуется, пропустил прыткие джипы преследователей вперед и, гоня перед собой бурун, принялся выгребать к берегу.

– Вот теперь, пусть догоняют, – выплевывая соленую океанскую влагу, сказал старший дознатец. – А мы потихоньку поедем следом. Нам уже недалеко.

Так, обеспечивая арьергард погони, компания гоблинов, а Сенечка, несмотря на свои преступные наклонности, тоже принадлежал к этому славному народу, добралась, наконец, до бунгало Великого Орка.

Погоня, превратившаяся незаметно для ее участников, в увлекательные гонки на выживание, пронеслась мимо, только один полицейский фургон, погасив мигалку и выключив сирену, остановился неподалеку от временной резиденции Властителя.

– Ну, пошагали! – Дробила легонько стукнул по затылку горлума резиновой дубинкой, отчего тот ткнулся носом в руль, ойкнул и заныл:

– А может, не надо? За что вы меня сиротинушку так не любите? Так славно ехали, даже весело было, а теперь, меня, наверное, снова бить будут.

– Еще как! – пообещал старший дознатец. И бить и раскалывать. Если ты, конечно, сам не расколешься.

– Я что вам, орех гнилой, что ли, чтобы меня раскалывать, – продолжал скулить горлум. – Я бы все маме сказал, если бы у меня мама была. Или папе. Если бы папа был.

– Сирота, значит, – вздохнул Дробила и конфузливо спрятал дубинку с глаз долой. – Ну, пойдем что ли, сиротинушка. Не бойся, Властитель отходчив. Вернешь артефакты, он тебя и простит. Ну, поколотит маленько, может даже лично, так это даже некоторые за честь почитают. А потом пивом угостит, или чем покрепче.

– Не надо мне пива! – Сенечка еще крепче вцепился в рулевое колесо. – Я от него болею. Мне Коки надо.

– А вот этого не дождешься! – рявкнул Дробила, презиравший всяческую наркоту.

И в самом деле, водкой чокаются, пивом – тоже, вино и коньяк дегустируют, да еще и на просвет смотрят, а что такое наркота, хотя бы с точки зрения благородства ритуала? Фигня! Где вы видели придурков, чокающихся тюбиками клея. Правильно, нигде! Спиртные напитки, при всей их вредоносности, сближают разумных существ. Даже похмелье способствует общению, потому что объединяет страждущих общей целью, а именно – опохмелиться. А всяческая дрянь и дурь – совсем наоборот.

Так что не светило Сенечке разжиться Кокой, даже и не брезжило.

– Ну, пошли что ли, болезный, – Старший дознатец подтолкнул горлума к гостеприимно распахнутому входу в бунгало. – Тачку ты, надо сказать, классно водишь. Небось, в армии научился?

– В армии? – Сенечка аж подпрыгнул от возмущения. – Да я этих тачек, если хочешь знать, мильон угнал. И ни разу меня не поймали. Догнать не могли.

– Так уж и мильон? – усомнился дознатец, потом спохватился и строго сказал: – Топай давай, элементалий ты преступный! Великий ждать не любит.