Текст книги "Гоблины в России (СИ)"

Автор книги: Алексей Молокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Между тем наиболее вменяемые члены этой разношерстной компании, наконец, решили выяснить, в чем дело.

– Ты кто? – опасливо спросил истукана Безяйчик. – И откудова взялся?

– Парфен я, – загудел Медный Гоблин. – Сколько можно одно и то же повторять. – Экие вы тупые, одно слово – электорат!

– Мы поняли, что Парфен, – вкрадчиво сказал Мальчиш. Однако палкой тыкать больше не рискнул. – А что ты здесь делаешь?

– Живу... То есть, вселился недавно, – Парфен, похоже, немного сконфузился. – Вижу – жилплощадь пустует, ну я и того... вселился. А что нельзя?

– Да нет, почему же, – задумчиво протянул Мальчиш. – Только выселяться все равно придется, потому что отправится сейчас эта жилплощадь прямиком и без пересадок к черному эльфу Абдулле на остров Алаули, а там, может быть и еще куда подальше.

– Это как же так? – возмутился Парфен. – Я, понимаете ли, в квартирке прибрался, одного крысиного дерьма выкинул знаете сколько? А вы мою законную жилплощадь на сторону продать хотите? Тоже мне, черные риэлтеры выискались! Ничего у вас не получится! Ну, скажите, и как вы собираетесь меня выселять? Омон вызовете? Ха-ха и еше много раз "Ха-ха"! Поняли ? Ну то-то же! Нет уж, господа хорошие, куда квартирка – туда и я.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами Мальчиш. – Только потом, когда тебе голых девственниц пачками в жертву приносить будут, не говори, что тебя не предупреждали. Лады?

– Девственницы – это здорово! – восхитился Парфен и громыхнул причиндалами. – Если еще и девственниц давать будут забесплатно, то вам меня отсюда вообще вовек не выселить. Я ведь на чем прокололся-то? На девственницах, на них родимых! Понимаете, в детстве я был половым беспризорником...

Тут Парфен хотел было поведать печальную историю о том, как из полового беспризорника выбился в мелкие, но вполне осязаемые политические деятели, а потом из-за козней завистников превратился и вовсе в духа бесплотного, и как от этого страдал, мучаясь эфирным воздержанием, но браткам, да и почти уже протрезвевшим братцам было не до него.

Прямо на пустыре около гаража разверзлась клубящаяся изумрудным сумраком пасть эльфийского портала, из которого донесся хрипловатый голос эльфа Абдуллы:

– Занасы, дарагой! Сматры только не покарябай!

– Вот что, пацаны, – торопливо заговорил Мальчиш, бегая от не совсем трезвого Даниила к совсем нетрезвому Василию, а от них к трезвехонькому Ивану. Ну, точно, папаша, провожающий в армию непутевых детишек. – Портал работает только от нас к ним, а наоборот не пускает. Так что, вот вам на сигареты и пиво, и давайте следом. Бутылку свою обратно уж как-нибудь пердячим паром переправите. С Абдуллой побазарьте – он поможет. И мы тут тоже покумекаем, может транспорт какой подвернется, в общем, не бросим. Ну, пока, не прощаюсь...

Оторопевшие от такого оборота дел братцы мигом оказались в портале вместе с Медным Гоблином Парфеном. Родимый город растаял в синей дымке, и только Парфен, соблюдая традиции, медно пробасил:

– Поехали!

– Бум! – донеслось со стороны гаража.

И братья вдруг поняли, что та сторона стала "этой" и наоборот.

– Добро пожаловать на наш веселый остров! – встретил их местный криминальный авторитет, черный эльф Абдулла.

Глава 14

"Возьми назад свои тряпочки,

Отдай мои куколки!"

Из детства

– Добро пожаловать на наш веселый остров! – первое, что услышали братья-предприниматели, когда вместе с Медным Гоблинов вывалились из эльфийского портала на задний двор всем известной фирмы «Медный таз».

Пока Даниил, Иван и Василий щурились от непривычно яркого солнышка, да оглядывались по сторонам, кучка гоблинов-рабочих, кривоногих, узкоглазых и ушастых, одетых все как один в аккуратные синие, приятно гармонирующие с цветом зеленых рож, комбинезоны с изображением медного таза на груди и спине, споро ухватили монумент, рванули и выдернули из портала словно какую-нибудь репку. Оставшаяся дыра в пространстве еще немного покурилась, воняя торфяным дымком, да и пропала.

Гоблины-работяги засуетились вокруг изваяния, заводя стропы и тали, потом бережно поставили истукана на попа и почтительно отошли в сторонку.

Среди валяющихся в буйной тропической поросли бракованных, по большей части пластмассовых тазов, статуя смотрелась весьма и весьма внушительно.

– Красавэц! – сказал одетый по случаю хорошей погоды в белые бермуды и нежно-розовую гавайку тощий остроухий тип, здорово смахивающий на международного террориста – черный эльф Абдулла. – А яйца-то как блестят! Джигит!

– Зовите меня Парфеном! – бухнул истукан. – А где электорат?

Черный эльф нисколько не удивился говорящему идолу, а напротив, благосклонно покивал патлатой, перетянутой шелковой банданой головой, и ответил:

– Народ ждет! Только тебя сначала, как полагается воздвигнуть надо.

– Воздвигай! – милостиво согласился Парфен. – А девственницы скоро будут?

– Скоро, – уверил его Абдулла, и повернулся к сопровождающим лицам.

Сопровождающие лица тем временем ошеломленно озирались по сторонам и немилосердно потели.

– Вот что, уважаемые! – вежливо обратился к ним Абдулла, потом подумал немного и совершенно по-свойски спросил:

– Пива хотите?

Двоим уважаемым пива ох, как хотелось, честно говоря, пиво им было в такой ситуации совершенно необходимо, тем более что электроопохмел остался в далеком Растюпинске, да и третий уважаемый от пива не отказался бы. Абдулла щелкнул смуглыми татуированными пальцами, сверкнув перстнями, и две хорошеньких легкомысленно одетых эльфийки принесли несколько запотевших кувшинов.

– Девственницы! – медно выдохнул бывший половой беспризорник Парфен.

Одна из эльфиек хотела было сделать откровенно непристойный жест, но, посмотрев на радостно сияющего Парфена, неожиданно для самой себя смутилась и стыдливо позеленела.

– Так вот, уважаемые, – Абдулла закурил тонкую черную сигариллу. – Скоро первый день Урукхая, так что вы как раз вовремя. Сейчас нашего медного дружка воздвигнут в положенном месте, так что здесь все в порядке. Но я хочу сделать вам небольшое предложение.

– Какое? – спросил Даниил и сделал большой глоток пальмового пива.

– Дело в том, что мне не хотелось бы расставаться с вашим прежним э-э... артефактом, с этим, как его, с Саньком. Конечно, ночной клуб "Урукхай" для него не самое подходящее место. Во-первых, он плохо влияет на посетителей, то есть заговаривает им зубы до того, что они уже и жевать-то не могут, а во-вторых, требует, чтобы каждый день его бутылку заполняли французским шампанским пополам с абсентом.

– Так бутылка-то односторонняя, – удивился Даниил. – Ее же заполнить невозможно!

– В том-то и дело! – огорченно всплеснул руками Абдулла. – Представляете, какие мы несем убытки? Но, будучи деловым человеком, я поразмыслил немного, и пришел к выводу, что вашего дружка вполне можно использовать в качестве оракула. Оракулы, кстати, сейчас в большом дефиците.

– Так бутылка – это ведь еще и средство производства, – возразил Даниил. – Как же так, мы свою кормилицу-поилицу вам оставим, а сами по миру пойдем?

– Зачэм идти, когда ехать можно! – с внезапно воротившимся акцентом воскликнул Абдулла, потом наклонился к уху Даниила и шепотом назвал сумму. – А бутылку вы себе еще сделаете, – уже вслух добавил он.

– Так-то оно так, – задумался Даниил, – А Санек-то согласится?

– Покажите мне такого поэта, который не мечтал бы стать оракулом или на худой конец пророком? – тонко усмехнулся черный эльф, переходя на нормальный деловой язык. – Конечно, согласится. Может быть, поломается немного для порядка, и согласится. Мы его пророчества отдельной книжкой издать пообещаем, пифий к нему приставим парочку помоложе да с ножками, и все такое.... Если уж очень упираться будет, так и гонорар посулим. Не бывает таких поэтов, чтобы от гонорара отказывались, уж вы мне поверьте!

– Пожалуй, – согласился Даниил.

– Ну, тогда милости прошу в офис для оформления договора! – заключил Абдулла. – Кстати, там у нас кондиционер работает, а то я смотрю, вы совсем запарились.

По дороге в офис Абдулла, оказавшийся на редкость словоохотливым эльфом в законе, рассказал братцам о празднике половой зрелости у гоблинов, Урукхае, который в этом году проводился в одноименном ночном клубе, где и предполагалось воздвигнуть Медного Парфена и посетовал на небольшой спад в торговле ритуальными тазами. Кроме того ушлый эльф, порекомендовал несколько приятных местечек на острове, которые братцы должны были непременно посетить, чтобы потом всю жизнь не жалеть об упущенных возможностях.

– А "Урукхай", это в честь кого, – поинтересовался Даниил. – Я вот тут смотрел один фильм, так там урукхаями звали особо злобных орков.

– Великий Орк, Просвещенный Магарх Междуземья, который как раз отдыхает на нашем острове, милостиво позволил назвать ночной клуб своим родовым именем. Урукхаи – древний и оркский род, давший Медуземью великих воинов и Владык. Что касается злобности – это, конечно, полнейшая чушь, хотя истинные урукхаи и впрямь суровы, как и подобает вождям и героям, – церемонно ответил Абдулла. – А вообще, Великому наша драконовка понравилась. Я говорю, можно, Ваша Грозность, в честь вас культурный центр назвать, а он махнул пару кубков, крякнул, и отвечает – валяй! Он у нас хоть и суровый, но простой. В общем – просвещенный Магарх, ничего не скажешь.

– А этот... праздник, – тоже в честь него?

– Нет, это в честь его пращура, – Тот некогда прославился тем, что девственниц спасал. Пунктик у него такой был. Сегодня дюжину спасет, завтра – еще две дюжины. Подвижником был.

– А от кого он их спасал? – спросил простодушный Васька-гусляр. – От драконов?

– От девичьего томленья, – ответил Абдулла. – Ну, вот мы и пришли.

В офисе чуть слышно шуршал кондиционер, длинноногая, раскосая эльфийка разговаривала по трем телефонам сразу, ухитряясь одновременно щелкать серебряными ноготками по клавиатуре черного ноутбука и улыбаться посетителям. В общем, контора, как контора, ничего особенного. Разве кожа у секретарши нежно травянистого цвета, да ведь в Москве и не такое, бывает, увидишь. И тату на щиколотках и бедрах самое простое – листочки да цветочки какие-то – провинция, одним словом. Столичные-то секретарши больше кабалистические знаки да прочие мистические закорявки предпочитают.

Наконец, договор был подписан, деньги получены тут же, на месте, и компания отправилась в ночной клуб, чтобы переговорить с Саньком на предмет его работы оракулом, полюбоваться, как воздвигают Медного Парфена, ну, а заодно поужинать и поразвлечься.

– Ушлый он тип, этот черный эльф, – негромко, так, чтобы Абдулла не услышал, пробурчал Даниил, устраиваясь на кожаном сиденье раритетного "Эльдорадо" нежно-салатового цвета. – А в книжках еще пишут, что эльфы все, как один, благородные существа!

– Так благородные же, а не бескорыстные! – пожал плечами Василий. – Разные вещи. У нас бы он, наверное, продюсером работать пошел. Эй, давай в универмаг какой-нибудь заедем, купим себе что-нибудь летнее, а то жарко в нашем-то шматье.

Только Иван промолчал. Нипочем ему была жара, да и пальмы-баобабы не впечатляли. Да и то сказать, что он тропиков не видел, что ли? Всякого нагляделся Иван-солдат за время своей службы и ничему не удивлялся. Только ухо востро держал.

Кадиллак остановился у небольшого и явно недешевого бутика, торговавшего модной одеждой. Бутик, как скоро выяснилось, принадлежал тому же Абдулле, так что обслужили братьев по высшему разряду и, кстати, с очень приличными скидками. После чего Васька, облаченный в шорты цвета тропического урагана и майку популярного в этом сезоне покроя "торнадо", сообщил, что "Абдулла точно продюсер", потому что первое, что делает настоящий продюсер – это обеспечивает своим подопечным модный прикид.

– А потом уже имеет их во все дырки! – весело заключил поднаторевший в шоу-бизнесе рок-гусляр, отчего Даниил с Иваном помрачнели и принялись оглядывать друг друга на предмет обнаружения в одежде нежелательных двусмысленностей.

Впрочем, таковых, к счастью не нашлось.

Даниил в мешковатых парусиновых штанах, в парусиновом же пиджаке на голое тело и сандалетах с круглыми дырками здорово смахивал на знатного шахтера эпохи развитого социализма, угодившего на отдых куда-нибудь в Ялту или Коктебель. Иван же и вовсе выбрал короткие штанцы защитного цвета с желтыми разводами и такую же безрукавку с множеством карманов и карманчиков. На ногах у него красовались болотного цвета кроссовки на шипованой подошве.

– Мундирчик, конечно, не уставной, но сойдет, – сказал братец-солдат, попрыгал немного на месте, убедился, что ничего не брякает, и счел проблему летней экипировки закрытой.

Выходя из бутика, они случайно обратили внимание на трех чем-то подозрительно знакомых типов, одухотворенно накачивавшихся пивом под зонтиком уличной забегаловки.

– Глянь-ка! – Василий толкнул Ивана в бок. – Вон тот косолапый бугай, который с алебардой, по-моему, здорово на тебя смахивает?

– Угу. Точь в точь я перед дембелем, – ответил Иван. – А вон тот, вертлявый шибздик с мохнатыми ногами – на тебя. – А вон тот – вылитый Данька, только зеленоватый какой-то.

– Кто зеленоватый? Я что-ли? – так это у меня еще после вчерашнего, ничего, сейчас по пиву ударим, и все пройдет... – начал, было, Даниил, но, увидев своего двойника, озадаченно замолчал. Только и сказал:

– Умеют ребята расслабиться, даром, что туземцы!

К сожалению, времени рассматривать подозрительно похожих на них самих аборигенов, не было, потому что "Кадиллак" мягко тронулся и устремился к загородному ночному клубу "Урукхай".

– Слышь, Дробила, а это не твой братан в Абдулловом "Кадиллаке" сейчас проехал? – спросил хоббит Василий порядком-таки уже набравшегося гнома.

– Не-а! Сирота я, круглый... – прогудел пригорюнившийся Дробила, – Нету у нас таких братьёв, чтобы на "Кадиллаках" раскатывали. Давай лучше еще по одной, а то скоро на дежурство пора... – А вон тот, в бурмалиновой майке, кажись вылитый ты, это точно...

– Скорее квадратный, – ехидно заметил задетый хоббит, окинув взглядом мощный торс гнома. – Факт, ты, Дробила, вылитый квадратный сирота!

– Кончайте фигней маяться, – встрял Ватерпас, – вот лучше послушайте.... Тут я как схвачу свой верный карамультук, да как жахну! Полдракона сразу вдрызг, а другая половина, значит, на меня прёт...

Так произошла первая встреча гоблинов и братцев, и произошла она на далеком острове, тамбуре между Междуземьем и нашим, таким неромантичным миром.. А где еще, по-вашему, она могла произойти? И случилось это, примерно за сутки до похищения Сенькой-горлумом раритетных челюстей Великого Орка.

Тем временем, "Кадиллак" с принарядившимися в соответствии с местной модой братцами, выбрался из курортного городка, миновал пальмовую рощицу и устремился к красноватым холмам, у подножья одного из которых и располагался загородный ночной клуб "Урукхай".

В клубе кипела работа. Еще бы! До наступления темноты, требовалось убрать с эстрады бутылку Клейна, с засевшим в ней поэтом, который, ухитрился-таки преобразовать шампанское с абсентом в эфирный аналог алкоголя. Теперь, крепко вдохновившийся Санёк держал одностороннюю круговую оборону, пугая гоблинов-рабочих, а заодно и прочий обслуживающий персонал клуба невнятными пророчествами. Исключение делалось для особ женского пола, которые из свойственного им любопытства спустились из своих комнат, посмотреть, что такое интересное происходит внизу. Полуодетым эльфийкам, оркессам и прочим дамам поэт немедленно предлагал порезвиться в эфире и приглашал в гости к себе в бутылку.

– Сейчас я этих задранцев налажу, и мы с тобой, цыпуля, завертим бутылочку! – орал Санёк.

Всем прочим он обещал скорую и бесславную погибель на свалке истории.

– Санек, кончай разоряться! – обратился к нему Иван-солдат. – Ты своими воплями всю клиентуру распугаешь?

– Ба! – заорал Санёк. – И вы тут ребята! А где же мой кореш Бугивуг?

– Гараж остался сторожить, – объяснил Даниил-мастак. – Тебе как здесь, не скучно? Не надоело, в смысле?

– Да как сказать, – отозвался поэт из бутылки. – С одной стороны, тут у меня, вроде, аудитория имеется, а с другой стороны, не та это аудитория, которая достойна настоящего поэта. Плохо, понимаешь, внемлют. Больше жрут и девок лапают. Одно слово, дикари, вроде новых русских. Да еще все время требуют, чтобы я спел про харю.

– Ну и спел бы им про харю, – сказал Иван. – Чего тебе жалко что-ли? Публику требуется уважить.

– Да сколько можно про харю-то петь! – возмутился поэт. – Все про харю, да про харю. Так настоящая поэзия и гибнет, одни хари остаются.

– А что это за песня такая, про харю? – заинтересовался Василий. – Я много песен знаю, а про харю – ни одной. Может, споешь, так сказать, в порядке обмена опытом?

– И ты туда же! – горько воскликнул поэт, и противным тоненьким голосом заорал:

«Харю набила, харю набила, харю набила сорок семь раз!...»

– Достаточно, – поспешно замахал руками музыкально чувствительный Василий, – про то, что было дальше, я знаю..."

– Вот-вот! – поэт хлюпнул чем-то в своей бутылке, а потом сказал:

– Поэт должен петь светло и яростно. Или наоборот, мрачно и величественно. А в этом гадюшнике настоящей поэзии не понимают. Сами они хари набитые!

– А давай мы тебя отсюда заберем, – хитро сощурился Даниил. – Ты ведь не против?

– Да... – замялся поэт, – В общем... Харя, она харей, да только климат здесь уж больно хороший, опять же, какая ни есть, а публика, а у вас в гараже и такой нет. Я уже перерос провинцию в творческом смысле, так что.... В общем, извини, браток, буду мучаться здесь. Авось через лет пятьдесят аборигены меня оценят, эволюционируют или просто привыкнут...

– Так мы тебя отсюда никуда забирать не собираемся, – успокоил его Даниил. – Просто переедешь в отдельный офис, так сказать. Секретаршу тебе дадут, чтобы стихи записывала, или даже двух. Каждый год книгу будут издавать, а если поднапряжешься, то и каждый месяц. В общем, оракулом работать пойдешь?

Поэт помолчал немного, вспоминая, что ему известно о профессии оракула, потом осторожно спросил:

– А эти, секретарши, то есть, пифии, они же с когтями?

– Все секретарши с когтями, – успокоил его Василий. – А вообще-то, ты, наверное, пифий с гарпиями перепутал. Вот, например, Кассандра, она, говорят, была очень даже ничего брюнеточка... или Бакбюк.

– Мне надо, чтобы секретарш, то есть, пифий, было три, – сказал уже почти согласный поэт. – Блондинка, брюнетка и рыженькая. Как у Джубала Харшоу. А, кроме того, я собираюсь работать в три смены. И еще музу...

– Должность музы может выполнять какая-нибудь секретарша, – посоветовал Иван. – А то, знаешь, если их слишком много, то так на одних колготках да прокладках разориться можно, не говоря уже обо всем остальном. Да и перессорятся твои музы с пифиями, что тогда делать будешь?

– Ладно, насчет секретарш я потом лично разберусь, – сказал Санек. – В общем, братцы, считайте, что вы меня уговорили. Только, чтобы с каждого печатного экземпляра мне причиталось не меньше семи процентов, лады?

– Лады! – сказал невесть откуда появившийся Абдулла. – Договорились. А теперь мы тебя переедем на новое место.

– Ладно уж, грузите меня, только кантуйте поосторожней, – милостиво согласился Санек-оракул. – Прощайте, друзья, вот теперь я и в самом деле ухожу!

И запел:

"Там, где ходит ветер спать,

Там, тра-та-та та-а-а-а-ам,

Там, там ходит ветер спать,

Трам, там та-та там..."

Грузчики-гоблины ловко сковырнули поэта с эстрады, положили бутылку Клейна на бок, поволокли к выходу, умело погрузили на трейлер и увезли. И долго еще над горами и равнинами Междуземья разносилось пронзительное, полное неистовой веры в лучшее будущее этого мира, пение:

«Дзивный естем свят...»

Все-таки, Санек был настоящим поэтом!

– Может быть зря мы так с ним? – сказал погрустневший Василий.

– Ничего личного, просто бизнес, – пожал плечами Даниил. И Абдулла согласно кивнул.

– Так у нас скоро копыта вырастут, – резюмировал Иван. – Хотя, я думаю, мы еще не раз услышим о Саньке.

– Еще как услышите, и по телевизору увидите, и в кино, – успокоил расстроенных братцев деловой эльф. – Доброе дело сделали, предали поэта гласности, и еще переживают. Не понимаю я вас, кореша! Радоваться надо, а не грустить!

– Все равно, как-то на душе погано стало, – Василий поежился. – Вроде как мы друга продали...

– Прошу к столу! – перебил его Абдулла, стараясь как-то разрядить ситуацию, и широким жестом приглашая гостей к уставленному всем, что душа пожелает столу. – Выпьем же за неизбежный успех и громкую всемирную славу нашего общего кунака Санька!

Тем временем к ночному клубу подкатила платформа с Медным Гоблином. Шустрые рабочие при помощи подъемного крана ловко установили Парфена на заранее подготовленный пьедестал посередине поляны у входа в ночной клуб, закрепили ступни анкерными болтами и с головой накрыли изваяние белым покрывалом. Из-под покрывала немедленно донесся недовольный голос:

– Ноги освободите, сволочи. И тряпку с глаз уберите, а то не видно ничего.

Абдулла извинился перед гостями и побежал улаживать конфликт. Братья, устав уже удивляться чему бы то ни было, понемногу выпивали и закусывали, а в это время со стороны монумента доносились невнятные возгласы.

– А как я в народ сходить буду с пришпиленными ногами, ты подумал? И девочек зажал, сволочь немытая! Где девочки? Я тебя спрашиваю, чурек остроухий, зеленой плесенью покрытый?

Ответов несчастного Абдуллы и вовсе не было слышно, но по размахиванию руками, чувствовалось, что на беду свою связавшийся с мелким российским политиканом эльфийский криминальный авторитет, долго сопротивляться не сможет, или, говоря попросту, "и раунда не выстоит". Тем более что, судя по всему, на празднике "Урукхай" без Медного Гоблина обойтись было нельзя, а вот без эльфа, тем более черного, очень даже можно.

Наконец Абдулла с Парфеном договорились. Взмокший эльф наскоро опрокинул пару рюмок "драконовки горькой" и убежал по делам, оставив братьев дожидаться ночи и посоветовав ни в чем себе не отказывать, поскольку они почетные гости, и все такое...

Братья посидели немного, потом погуляли вокруг клуба, окрестности которого напоминали насильственно облагороженную саванну, познакомились с местными барышнями, в общем, с толком провели время до полуночи, когда и начался великий гоблинский праздник "Урукхай".