Текст книги "Забво (СИ)"

Автор книги: Алексей Сквер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

   Но нет худа без добра.

   Время где-то 11 вечера. Темно. В парке горят фонари, но видно уже плохо. Трахаемся с 37-й. Номера на бортах обычно трёхзначные, но для удобства сокращаем меж собой до двух цифр. Проблемы почти все порешали – остался масляный патрубок. Травит, сука. Ну, так там давление-то – ого-го. Лезу смотреть, как его затянули. Техника-то старая. Патрубки уже то там, то сям лопнувшие. Ну и хомутами да резиновыми трубками латаются.

   Полез, как знал, что косяк. Один хомут, уже, видать, негодный, ибо тоже б/у – срывает, и я получаю в бубен некислую порцию масла. Обычно я в парке хожу по технике в комбезе, а тут, как на зло, был в бушлате (холодать стало уже не по-детски) и в чистой хэбэшке. Естественно, лицо и форма в масле.

   – Тттвою мммать!!! – тут же суюсь в люк механа и колочу туда пару плюх. Небольно, в целом, но за дело. Мне таких сюрпризов на утро не надо. Плюс – форма уделанная. Сменка-то есть, но теперь лишний геморрой со стиркой этой. А масло – это не грязь, просто так не отстираешь. И стиральная машинка для меня – вещь недоступная, всё на руках. То ещё удовольствие.

   Спрыгиваю, поливая округу матюгами вперемешку с угрозами, и затыкаюсь. Передо мной УАЗик командира полка. Возле него стоит п-к Колодченко собственной персоной. О его злоебучести ходят легенды, но вроде бы как справедливый. Однако это залёт.

   Я колотил механа на его глазах – так нельзя.

   Я работаю в парке во время отбоя – это нарушение распорядка дня, нужно успевать в дневное время решать поставленные задачи.

   Я работаю в парке, а это пост номер 4 для караула, и он стопудово сдан начкару под охрану и оборону. Следовательно, часовой имеет право лупить по нам короткими и длинными очередями, зарабатывая отпуск. Это уже подстава, как караула, так и Дежурного по парку.

   Короче, меня можно смело тянуть на несоответствие, драть службу войск во все щели и начинать проверку батальонной техники.

   Вытираю с морды лица масло, подбегаю к Ком.полка, прикладываю масляную руку к масляной роже и чётко рапортую:

   – Товарищ полковник, заканчиваю подготовку техники к завтрашнему занятию по вождению. Командир второго взвода второй роты лейтенант Скворин.

   Командир козыряет и... тянет руку к рукопажатию. Я, тяну было руку в ответное, но она в масле. Занятная ситуация...

   – Давай-давай руку-то... руки и бушлат... хм, и лицо – отмыть можно. Это не страшно. – жмёт мою руку. – Чего так поздно в парке??

   – Да... завтра занятия, виноват, не успели... но там патрубок только подтянуть, товарищ полковник.

   – Ну и подтягивал бы завтра после занятий, взял бы другую машину, у вас их в роте с полсотни, кажется, – играет свою партию Комполка. Ему не хуже меня известно состояние техники. Ну, если только капельку... машин в пять.

   – Так лучшие машины с Клыковым в Красном Яру, там же марш отрабатывают, а я катаю на том, что осталось... плюс консервированные... с запчастями напряг, бережём то, что есть.

   – Понятно. Завтра комбата ко мне...

   – Есть! – лапа опять к уху.

   "Мне пиздец, дослужился."

   – Пора заняться этим беспределом...

   "Точно, пиздец."

   – Всё на соплях, блядь... зампотех пусть готовит заявку... будем склады трясти. Объявляю вам, товарищ лейтенант, благодарность. Комбату доложи. Через полчаса люди должны спать. Вопросы???

   – Никак нет.

   – Скворин, ты же с МосВОКУ?

   – Так точно.

   – Да брось ты такточнять... чего это тебя в ЗабВО-то упекли?? Залётчик??

   – Ну, это как сказать... должен был в СКВО ехать... да там история дурацкая вышла с порванным футбольным мячом. Ну, я на ножи с ротным встал прямо перед выпуском. По дурости. Ну, вот и...

   – СКВО?? – Комполка смотрит мне в глаза пристально, свет фонаря отражается в его воспалённых от недосыпа глазах масляными отсверками. – Ну, ЗабВО-то получше Чечни, всё-таки.

   – Получше... но похуже Краснодарского края... да и потом... я ж на это и учился... чего от судьбы-то бегать?? Придёт время – поеду.

   – И впрямь – дурак... надо было тебя вообще на Дальний Восток... – поворачивается и садится в УАЗик. – Если завтра хоть одна машина на занятиях встанет, я те, лейтенант, прямо здесь Чечню устрою... тебе полк спичечным коробком покажется... – и уже водиле, – Поехали!!

   Техника не подвела. Петрович поулыбался, зампотех пожал руку и побежал составлять список длинною с полное собрание сочинений Льва Толстого. Дали потом запчастей... правда, на неполное собрание Ваньки Жукова... ну хоть что-то. И благодарность в личное дело опять-таки. Живём.

   Прикатил Дима Клыков, довольный донельзя. Красный Яр – не сахар, а тут цивилизация. Я покатил на смену через неделю. Дима приволок с собой поломанную технику, а то, что доремонтировалось за время его отсутствия, едет маршем в Красный Яр. Только отъехали от Читы, и начинается лес. Да не лес, а Лес. Тайга. На первом же привале обалдеваю от количества грибов прямо у дороги. Собирай – не хочу, да некому.

   Вообще, по совести сказать, не представляю, как столько непользованной и никому не нужной земли нам удастся сохранить от перенаселённого Китая, только если чисто по-русски – взорвать к чертям собачьим вместе с захватчиками. А ведь Китай свою доктрину на расширение не отменял, и не собирается. Наша задача – обучать бойцов ремеслу, а в Борзе-то задача была – стоять любой ценой два часа, против китайцев, естественно. Бригада. 2 часа. Если сможет. Китайцам народу не жалко. Весь мир воюет 6 к 1. То есть, на взвод идут в атаку две роты. Мы воюем 3 к 1 (по уставу). Китайцы атакуют 12 к 1 по их уставу. Перегрев стволов в таком соотношении обеспечен. Хотя всё это лирика, если есть задача, то её будешь выполнять хоть с сапёрной лопаткой в руках... сапёрная лопатка не перегреется... затупится малость.... если успеет, конечно.

   В Красном Яру два взвода, приехавших на обучение под руководством... а это сюрприз... выпускник моего Училища Роман К.. Ромка, учился курсом младше. Мы выясняем, что являемся однокашниками, через три минуты знакомства – ощущение, что брата родного встретил. Суббота. Конечно, оба затарены водкой. Пьём. У него командуют сержанты. Мои спят отдельно, у меня тихо. А у него ловим движняк. Я не суюсь – не мои подчинённые. Рома в итоге даёт пиздюлей одному из своих сержантов, решившему воспитывать молодняк ночью. Воспитание у нас-то одно. Хотя, конечно, надо было убедится, что спят, и тогда уж пить, но всё правильно только в кино бывает.

   В воскресенье у Ромки свои дела, у меня – свои. Техника заправлена и готова, механы поднимают с колен сообща две машины, на которые приволокли запчасти с собой. Техника у меня с запасом в две машины аж, это с учётом ремонтируемых. Курорт почти.

   Неделя проходит махом. Занятия угробили мне только одну бэху. Молодой бмпводитель загнал её в противотанковый ров и там разул... еле вытащили. А потом она же встаёт намертво со сцеплением. Рабочий момент – бывает. Это поправимо, а вот водки нет, и опять суббота. Занятий нет. Надо что-то думать.

   Достали у местного лесника, благо недалеко жил. Съездили к нему на БМП. Он ругал нас, но на тушняк выменяли литр. Ругался за то, что гусянкой дороги ему разбиваем, мол, запрещено, и всё такое.

   Выпили литр под картофан с грибами и тушонкой. Показалось мало. Время – 12 ночи. До ближайшей деревни километров 15. Пустяки для двух ужаленных белой водой безголовых лейтенантов. И мы, конечно, поехали. Карта района у Ромки была. Запасливый.

   В итоге заломились в какую-то деревню. Нашли самогон и поехали назад. Ночь. Ни хрена не видно. Прожектора-то у меня мощные, только заплутали мы плотно. В итоге самогон пошёл уже без закуси, для сугрева. Я в зюзю кривой, как турецкая сабля, на штурвале по-походному – башка из люка торчит. Ромка, так тот вообще песни орёт и карту в свете прожектора пытается втыкать. Рулит, навигатор хренов. Нарулил он единственный выход. Едем до асфальта, а там разберёмся. Разобрались в итоге так, что соляры хватило в аккурат до расположения добраться. Причём парадной дорогой, о которой лесник и упреждал. Там было три моста через меленькие речушки метров в десять в ширину. Два мосточка по габаритам БМП. Днём то ехать – стрёмно. Но пьяному сам чёрт не брат – проскочил ровнёхонько. А вот третий мост, там и две БМП разъехались бы. Я же чётко залезаю правой гусянкой на перилки и сминаю их к чёртовой матери.

   На утро воскресенья в весьма грустном настроении иду смотреть, что я ночью накуролесил. Мосток высотой метра полтора, как мы не кувыркнулись не понимаю. Кто из нас с Ромкой такой везучий – не знаю, но если бы упали, то на этом бы и была точка моей безбашенности. В прямом и переносном смысле. Да и Ромка опять-таки.

   А перилкам-то пиздец полный. Полые трубы диаметром в хуй приварены к рельсе. Сварка нужна и трубы. Благо полигон рядом. Договорился с прапорами, даже сварку нашёл. Самогоном и расплатился, да остатками тушёнки. На картошке и грибах протяну – фигня. Только вот не бывает, чтобы после таких похождений было всё гладко.

   Перилки варят, я сижу на бережку – отхожу под уже неласковым осеннее-холодным солнышком, смолю какую-то дрянь типа "Луч".

   Сзади властно:

   – Лейтенант, ко мне!!

   – Лейтенант Скворин, – подбегаю, докладываю, стараясь дышать и говорить носом. Какое там... выхлоп от местного самогона, смешавшись с ещё более убогой водкой, даже когда я не дышу, убивает всё живое в радиусе метра. Полковник, что меня подозвал, морщится. Он грузен и усат. Красныйнос сливой выдаёт стойкого бойца с алкоголизмом в рядах ВС и вне рядов, наверное, тоже.

   – Твоя работа?? – кивает на мост.

   – Так точно, – а чего, собственно, отмазываться?? Вон и лесник, падла, невдалеке маячит.

   – По асфальту и дорогам подъездным, стало быть, ты катался??

   – Я.

   – Понятно. За водкой??

   – За самогоном.

   – За рычагами кто??

   – Я.

   – Один??

   – Один.

   – Мдааа, – полковник видит, что я не отпираюсь, и расслабляется.

   – Товарищ полковник, я перилки исправлю, – тоже киваю на мост.

   – Вижу. Лейтенант, это хорошо, что ты приучен убирать за собой своё говно, но вот жопу тебе теперь вытрет лично командир полка. Лесник звонил напрямую оперативному дежурному. Я, п-к Горлов – замкомандующего по боевой, вместо того, чтобы заниматься своими делами, в воскресенье вынужден тут с тобой разбираться. Усвоил уровень??

   – Так точно.

   – Ну, поехали смотреть твоё хозяйство.

   Смотреть-то, в общем, было нечего. Всё завелось и поехало, кроме той, у которой сгорело сцепление. Ромка устроил своим оболтусам спортпраздник, и п-к Горлов, удостоверившись, что мои люди и техника в наличии и в нормальном состоянии, только и ограничился напоследок саркастическим замечанием:

   – Ювелир ты, лейтенант... два таких мостика прошёл, а на этом, поперёк себя шире, чуть шею не свернул... пить в дороге начал??

   Молчу. Киваю. Чего тут скажешь??

   Петровичу, приехавшему следом, точно так же доложил. Бойцам своим сказал только, чтоб о Ромке молчали. Те понятливо протрясли хоботами, да и какой им резон в это дело соваться??

   Поехал в Читу. Клыков опять в Яр. Благо, разминулись... я б себя на его месте грохнул прямо там на этом мосту в той самой бэхе. Так и спихнул бына хрен, как оно должно было быть.

   Командиру полка пошёл докладывать лично.

   – Скворин, ты алкаш, что ли?? – П-к Колодченко.

   – Никак нет.

   – А чего попёрся за самогоном??

   Молчу.

   – С однокашником жрал??

   Молчу.

   – Ездили вместе??

   – Никак нет. У него молодняк же.

   – Врёшь.

   Молчу.

   – Всё-таки не зря тебя сюда отправили с Москвы, надо было дальше.... Я, по-твоему,должен за твои подвиги в штабе выслушивать??

   Молчу.

   – Ну, что молчишь??

   – Виноват, вот и молчу.

   – Пить ещё будешь??

   – Буду... в меру...и подальше от техники...я там чуть шею не свернул...

   – Да знаю я... Шумахер хренов.... Первые мостки на какой скорости шёл??

   – На 4-й.

   – У тебя совсем головы нет, как я посмотрю. Только у зелёных дураков страха нет. А ты – командир взвода. Офицер. Такие, как ты, бараны тупоголовые, и себя, и людей губят. Всё у вас на 4-й. Кроме мыслей. Ты когда голову-то с нейтралки снимешь?? Понаберут детей в армию, чтобы они пузом ДОТы затыкали, блядь. Увижу нетрезвым около техники – отправлю назад в Борзю...

   Служить после такого залёта по-первости, конечно, сложновато. Каждая собака в части знает. Подъёбы неизбежны. Приходится не пить. Петрович грузит работой так, что разогнуться некогда. Да ещё и стрельбы ночные назначили батальону, а у нас механы только водить умеют. Стреляем офицерским составом. Зима уже вовсю.

   Странно. В училище стрелял на 3 – 4, а тут за роту отбарабанил на пять. Прыгая с машины на машину. Меж направлениями не так и далеко бежать, проверяющим глаза стаканом закрывают. Им какая разница, кто стреляет, механик или лейтенант, ужаленный задачей, чтобы рота отстрелялась? И надо же, чтобы в момент моей ковбойской стрельбы ночной, Горлов (знакомец мой) на вышку зарулил. Естественно, с комполка. Увидев результаты и разнобой по времени в залпах, скомандовал героя стрельб на вышку.

   Захожу.

   – Товарищ полковник, лейтенант Скворин, по вашему приказанию ... – докладываю Командиру полка.

   Откуда-то справа, что-то каракулевое, вдруг, удивлённо басит:

   – Тыыыы???!!!

   Поворачиваюсь. Бегать-то заебался, да и в полумраке вышки плохо видать. Мать честная, Горлов!

   – Я, товарищ полковник.

   – Ну, я, блядь, удивлен, что ты последним выстрелом вышку не расхуячил... Ты бы смог – верю. К утру бы отстроил, как новенькую.

   Секундное молчание... потом начинает ржать комполка, Горлов подхватывает... мне не до юмора, и я гыгыкаю пару раз чисто за компанию, раз начальство шутит – не плакать же, и вот только тут до меня доходит, что он мне третий мост припомнил. Шутник, блядь.

   – Ну что, Колодченко, как служит??

   – Да нормально, по службе войск соображает.... С техникой бывают косяки... стреляет, как видите, неплохо... в целом – толковый офицер.

   – Пьёт??

   – Ну, а кто не пьёт? Пьёт, поди, собака, чего ему в выходные тут ещё делать??

   Говорят так, как будто меня нет.

   – Ладно, хрен с ним, раз уж сказал – досрочно звание, так готовьте... какая хрен разница... через полгода всё равно дырку проколол бы. Но вот то, что у тебя механики не стреляют, это плохо. Очень плохо.

   – Скворин – свободен, – это мне п-к Колодченко, а сам Горлову, – Ну так, а когда им?? Всё время в парке, техника бегать должна, а она соплями этих механиков чинится...

   – Вот заладил... да дам я тебе и запчасти, и хуясти... Ты вот когда мне результаты дашь нормальные??

   Дальнейшего разговора двух отцов-командиров я не слышал.

   Чита. Округ. Все бумаги идут быстро. По плану какой-нибудь отличник боевой и политической подготовки должен досрочно схватить звезду. Чтобы доложить наверх, мол -де, растут кадры. Есть, кому передать знамя, так сказать. Через месяц я пил стакан с тремя звёздами на дне.

   Вот так. Старший лейтенант Скворин. Пора мне роту, наверное.

   Кадровик Юра Золотых так и сказал:

   – Роту пора. Только вот по очереди, вроде как, пора тебе в командировку по весне будет.

   – Какую командировку??

   Юра молчит и пристально смотрит на меня.

   – Аааа, – понимающе тяну я.

   – Хуй наааа, вот скатаешься... а там и роту дадут... дикорастущий ты, Скворин... глядишь, МО станешь...

   – Я им был, спасибо...хватит...

   – Не понял???

   – Да проехали, товарищ майор... шутка такая... дурацкая...

   – Ну-ну... гуляй пока...шутник.

   Вызывает к себе комбат. Ну, хули, иду. Как будто дел у меня в парке нет, ссука. Слушать очередную задачу, с вероятностью в 50% тупую и на хуй не нужную, а-то я не знаю, чем заняться. Почти вышел из парка... постоял. Вот ведь вернусь сейчас, хуй там кто работает. Слоны – странные птички...не пнёшь – не полетят, как говорится.

   До бокса ускоренным шагом возвращаюсь, ибо бегущий офицер – паника у подчинённых. Захожу в бокс, ну, так и есть – штыки в землю, перекур. Долбоёб всё-таки этот Обручев. Сержант, блядь, хоть бы фишку выставил, чтоб не запалиться. Снимать надо, хуёвый сержант, сам не думает, и подчинённых подставил.

   – Я не понял!!! – реву на весь бокс, эхо пустого пространства (потолки высокие) разносит моё командирское неудовольствие, и, размазывая его о стены, лупит бойцам, собравшимся в кружок покурить, по ушам.

   – Чё за хуйня? Обручев, у нас что? время перекуров? Какого хуя? Я что, над вами, блядь, мамкой стоять должен? Или всей ротой со стартерами по парку бегать решили?

   Бойцы стоят в ожидании моего произвола, понурив головы.

   – Обручев, я прихожу через два часа и охуеваю от удивления. Весь шанцевый инструмент на штатных местах, а у тебя в руках бумажка с цифрами, что осталось в закромах родины в виде излишков, не уложитесь – забег вокруг парка со стартерами. Перекуры отменяются. Кстати, а где положено курить в парке? А? Товарищи зольдаты? Давно под руководством Зампотеха территорию парка не убирали? Дебилы, бля. Мусор вынести не забудьте. Почему ветошь валяется?

   Заебался я уже объяснять, что в армии можно всё, но залетать с этим всем нельзя. Ну да ладно, меня ждёт комбат. А Обручева сниму к хуям, не сержант он ни хуя, не думает о своих сейчас – не будет думать и после, значит, до неуставняка один шаг. Фёдор бы (сколько в армаде Фёдоров?? Хрен сосчитаешь) хуй вот так запалился бы. Но вменяемые все в карауле, кстати, их ещё проверить надо сходить. Комбат, как всегда, пиздец как вовремя решил пообщаться.

   – Почему так долго я вынужден ждать? – Петрович рычит. Ну хули, он майор, я старлей, он комбат, я ротный, он начальник, я дурак. Лирику не слушаем, главное «чё ему надо?» уловить.

   – В парке задачу ставил.

   – Кровлин в карауле у тебя?

   – Да, – толковый у меня взводный (Клыков в отпуске, я опять за ротного), гоняют его в караулы почём зря, как будто в роте работы нет.

   – Значит, так, надо ехать старшим на разгрузку угля. Лянченко, козёл... второй день где-то в общаге за сиську зацепился... или пьёт, блядь... больше некому, Алексей, так что ты либо этого урода оттуда вытащи, либо сам поедешь. И не хуй мне тут бровями играть, я, что ли, туда поеду?

   – Во сколько время "ч"?

   – К 16 нолям быть на КПП в парке. Всё, иди.

   – А если он с запахом? – старшим машины как-никак ехать, проблемы с ВАИ не нужны. Это уж точно.

   – Главное, чтобы на ногах стоял.

   Из казармы слышен вопль дневального "Смирно!!!". Кто-то из начальства припёрся.

   Выхожу от комбата, сталкиваясь в дверях с багровым замполитом полка, не успеваю отойти, и уже слышу: "Петрович, ну ёб твою мать, ну, блядь, когда у вас во 2-ой роте уже ленинскую комнату доделают? Я что, блядь, мальчик, что ли, чтоб меня там в этого облупленного Ленина, блядь, носом тыкали? Выкиньте его, на хуй... Жукова нарисуйте.... Ну, ёбаный в рот, блядь, и где твои офицеры? Расползаетесь по щелям, как тар...." Остальное уже не слышно, я ушёл.

   Иду в общагу. Офицерская общага – это, конечно, то ещё заведение. Место отдыха уставшего офицера. А этаж для несемейных – это вообще вертеп, ну оно и понятно. Денег у молодых лейтенантов хуй, баба по случаю, зато работы – хоть отбавляй. С утра до ночи. Настоебёт – пьют. Сам таким был, да и сейчас нет-нет, а бывают заплывы. Меж нами разница только в мере ответственности. Нахожу комнату, где живёт Лянченко. Он живёт в комнатухе, которую делит ещё с тремя такими же опездалами.

   Сейчас в комнате только он сам, остальные, видимо, всё-таки нашли в себе силы отнести свои тушки на службу после вчерашней пьянки, следы которой даже не пытались убрать со стола. Окно распахнуто настежь, открывая вид на голые февральские деревья и автобусную остановку. Сто к одному, что вчера тут можно было топор вешать. Лянченко лежит на кровати в бушлате и берцах. В целом, готов к выдвижению... ну, вот и славно... "хуй вам, товарищ майор, а не я старшим на уголь". Настроение улучшается. Лянченко, завидев меня, присаживается. У меня репутация слегка ёбнутого на службе, ссориться со мной хуёво.

   – Андрюха, ты вот скажи мне, с хуя ли я должен заниматься тобой? Ты что? Боец моей роты? Чтобы я тебя отлавливал по закоулкам?

   – Алексей...

   – Нет, ты мне скажи, мне делать больше нехуя, как вместо тя на уголь ехать? Я ведь съезжу, только тогда пиздуй в парк, к слонам, и рули ими... годится?

   Хуй он согласится, одно дело пинать в парке бойцов, зная, что я проверю исполнение задачи, другое – читать книжку в кабине ЗИЛка, пока бойцы грузят машину углём. Зимой бойчишки это и так расторопно делают, чтобы скорее оттуда убраться. Если быть честным, то это, конечно, полная хуйня, вместо боевой подготовки заниматься выживанием. Не будет угля – перемёрзнем к хуям, но ведь не бойцы должны этим заниматься. А кто? Да хуй знает, но всё равно через жопу как-то. Чтоб был уголь, отрывать бойцов от распорядка, или чтобы был хлеб, вообще сдавать их в рабство на пекарню. Блядь, этот барадак в стране, наверное, навечно.

   – Алексей, я знаю, что в четыре надо быть в парке, – оправдывается Лянченко, – да я уже уходить хотел, но, понимаешь, тараканы заебали... решил их грохнуть и выходить.

   – Ты чо, бля? Допился? Какие тараканы?

   – Да обычные... – Лянченко встаёт, – щя сам увидишь, – смотрит на открытое окно, в котором показывают февраль, на улице где-то минус 20-25, холодновато, я бы сказал, затем закрывает окно и направляется мимо охуевшего меня к электрической плитке.

   В основном на таких плитках готовят жратву... прямо в комнате, но в зимние месяцы это ещё и дополнительный обогреватель комнатухи. Сейчас эта плитка стоит почему-то на полу, а не на тумбочке с продуктами и остатками офицерского пайка. Лянченко берёт с этой тумбочки заранее приготовленный скотч, и, задумчиво разматывая широкую ленту, смотрит на здоровый постер Джей Ло, висящий аккурат над стоящей внизу плиткой.

   Джэй Ло, маняще облизывающей губы и обещающей подарить незабываемое, если вдруг чудом шагнёшь к ней из забайкальской действительности в сказку, где есть пальмы и синее-пресинее небо, где живут такие красавицы, где нет тараканов и угольной команды, где нет ебанутого на службе старлея и конченого на этой же службе комбата.

   Где живут, а не выживают.

   Он смотрит секунду, потом начинает быстро приклеивать скотчем постер к стене по всем краям, отрывая, когда нужно, ленту зубами. Скорость приклеивания говорит о достаточной сноровке в этом деле. Отбросив ленту, он выключает плитку. Потом берёт баклажку из-под лимонада, наполненную водой, с плотно закрученной крышкой, стоящую рядом на той же тумбе, и начинает раскатывать ею приклеенную улыбку заграничной жопдивы, так, как мама на моих глазах раскатывала тесто, готовя пельмени.

   Комнату наполняет мерзкий звук чего-то потрескивающелопающегося. Звук омерзителен до ломоты в зубах, настолько, что я невольно морщусь.

   Раскатав приклеенный плакат, Лянченко констатирует:

   – Пиздец.

   – И что это было?

   Лянченко смотрит на меня, потом ставит баклажку и берёт нож для бумаги. Ловко срезает по краям плакат, поясняя свои действия:

   – Понимаешь, тараканов развелось... заебали... я комнату выстудил, заодно проветрил. Ну, а плитка воздух тёплый гонит под плакат... – Говоря это, он начинает аккуратно снимать плакат со стены, – ну, и тараканы все сюда съёбывают, как на юг, – сняв плакат, он демонстрирует мне его обратную сторону...

   Я не настолько брезглив, чтобы блевануть от увиденного. Но зрелище не для слабонервных, это точно. Столько тараканов, превращённых в общую лепёшку, я не видел никогда. Надеюсь, что и не увижу. Лянченко бесстрастно подытоживает:

   – Н-дааа... Мадонна собрала больше, – скатывает это безобразие в трубочку и суёт в здоровый мешок с мусором.

   – Ну, всё вроде... Пошли?

   Не доходя до КПП, встречаем Юру Золотых. Он у нас кадровик. На обед, видать, чешет. В руках пакет с какой-то снедью.

   – Опа, Лёха!! Ну, на ловца и зверь... Помнишь наш разговор?

   – Какой?

   – Разнарядка пришла... "за речку"...нужен ротный и взводёныш, – Юра переводит взгляд на Лянченко, потом на меня. – Так что думай... Думайте, мужики. После обеда зайдёшь, окей?– Юра воевал в Афгане когда-то... немного. Идиомы впечатались в сознание навечно.

   – Окей, бля.

   Юра проходит мимо, я смотрю на его пакет и вижу в нём баклажку с кока-колой.

   – Юр, тоже, что ли, тараканов давишь?– ляпаю ему в спину.

   Он оборачивается с непонимающей улыбкой:

   – А?

   – Да это я так... проехали... к пяти зайду.

   – Ага... давай.

   Юра уходит, Лянченко смотрит на меня. Ну что? Вроде наша очередь. Отчего-то заломило зубы.

   – Андрюх, ты как вчера погулял?

   – Нормуль, а чо?

   – Давай-ка вечерком я к тебе зайду... тараканов помянем...

   – Чего? Ааа... конечно.. тока это...

   – Водяра моя, приедешь – закусь готовь... всё... пиздуй, мне ещё караул проверять.

   Я смотрю ему в спину и впервые за месяцы не думаю о службе. Я думаю о том, что мы для государства просто тараканы. Которых сгоняют туда, куда хотят, уже готовя пресс. А может, и по-другому. Может, просто дошла очередь поучаствовать в давке паразитов и до меня? Кто-то же должен делать эту неприятную работу.

   Весна.

   Прилетели в Моздок.  Ёбаный самолёт. Пить устал. Состояние такое, что не на войну, а в госпиталь надо сдаваться.

Аэродром, около которого палаточный городок и небольшой посёлок. Здания двух-трёх этажные. Первое, что увидел, как в хуёвом голливудском боевике, погрузку «двухсотых» в транспортник. Цинки. Пилот сплёвывает и отворачивается. Дурной знак?? Я – «свежее мясо», это нормально. У Родины завидный аппетит на свежие продукты, однако. Хотя я тут по своей воле. Всё по плану.

В палаточном городке, где меня поселили, тотальная круглосуточная пьянка. Тут можно. Тут войны ещё нет. Перевалочный пункт же. Кто в горы – кто с гор. Трёп. Истории. Стаканы. Изредка знакомцы пересекаются. Кто-то отсыпается, не реагируя ни на что. Таких – не трогают. В целом скучно, потому что по мере ужирания истории становятся более кровавыми и фантастичными.

Капитан, что разместился напротив меня, молча наливает себе в кружку из фляги – косится на шестерых «контрабасов» (контрактники), сожравших литра три и громко обсуждающих какой-то прорыв под Ведено. Выдыхает и пьёт. Как минимум сто пятьдесят – определяю на глаз. Силён, бля.

– Нас чо-то сорок осталось, а то и меньше...и чехов (боевиков) сто-сто двадцать... хули... лезут... а нам куда?? Андрюху в живот ранило... он мне – Серёга... типа... не ссы, Серёга – дальше хуже будет... щя попрут... дай, говорит, хоть гранату... а мне чо? У меня пол-б/к (боекомплект) уже как хуем сбрило... в общем, подыхаем... и тут «крокодилы» (вертолёты МИ-24 – злая штука, если лупит по земле, лучше зарыться и не отсвечивать... а по возможности и вообще валить из района, где они работают)... звено ...

– Эт вам повезло... а вот на нас когда под Итум-Кале...

Капитан едва заметно качает головой и занюхивает куском хлеба с салом, затем отворачивается от этих вояк, явно демонстрируя откровенное презрение. Видать, пиздёж.

И такие разговоры без передыху.

Кормёжка – говно. Сидим на своих консервах. Срём домашними пирожками. Ждём отправки в Ханкалу. Должны отправить вертолётом, только хер его знает, когда. Внятного ответа от коменданта не добились. Наша бригада, в которую мы пылим менять тех, кому отпуска положены, вообще-то под Шатоем встала. Район держит. Нам туда – в бригаду «Бешеных Собак». Сибирячки, сдобренные забайкальцами. Прокатились по Терскому хребту, сметая всю мразоту, и осели там. Оно и понятно. Аргунское ущелье, по которому неплохая дорога с гор ведёт, её надо держать.  Стратегическая трасса. Подвоз боеприпасов и гуманитарки именно по ней и идёт. Эти караваны, ясен хуй, периодически пытаются расстрелять и ограбить. У нохчей (чеченцы) тактика боевых действий и принципы жизни всю дорогу одни и те же. Найти, что спиздить, или отнять, а дальше -либо продать, либо вернуть за выкуп. Рабами тут всю жизнь занимались. По мнениям всех бухающих и не бухающих в нашей палатке за неделю ожидания, все сходятся в одном – вырезать всех под корень, и не мучиться. Жути, конечно, нагоняют, но в основном запомнился майор, который не столько ругал продавшихся бизнесу политиков и ублюдка президента...

«охуеть... ведь он главнокомандующий... мы на войне, а солдат такого мнения о командирах... вопрос – мы победим?? Мы можем победить врага, на стороне которого наше командование??»

....сколько рассказывал, как русские бежали из Чечни в 94-м. И почему бежали. Если ему поверить хотя бы на тридцать процентов и примерить на себя и свою семью, то... я... я, наверное, тоже готов этих уродов под корень... ведь младенцев с балконов вышвыривали, баб ебли на глазах мужей, и тут же бошки резали... где-то соседи укрывали, только соседей до хуя и сдавали... и своих же казнили... зверьки ёбаные... и много чего другого творили.

Неделя ожидания и скучно-дремотного состояния, наконец, прошла, и нам дают борт. Пересылка остаётся за плечами. Мы уходим, и никто не знает, вернётся ли сюда. Многие оглядываются... я тоже... Странно... за неделю эта долбанная палатка опостылела, а сейчас почему-то кажется не таким уж и противно-скучным местом. Я вернусь. Я обязательно вернусь. Потому что у меня есть жена и сын, и я им всё равно нужен. И если я не вернусь, то они никому уже не будут нужны. Тем более – моей стране, интересы которой я обязался защищать. А вот Родина ни мне, ни моей семье присяги как и не давала... много нас, таких, у Родины. Родина, она считать нас не привыкла.

Что я здесь делаю?? Лично я – старший лейтенант Алексей Скворин!? Я дал присягу, я этому обучался и обучал солдат. Это мой долг. Это моя практика. Это то, для чего я на самом деле учился. Закончится эта клоунада – начнётся другая, но уметь воевать – необходимое условие выживания нации. У меня сын. И у него должна быть возможность жить и любить. И воевать за свою землю... коли доведётся.

   А ведь доведётся.

   Не дадут нам тут доделать дело. Значит, детям доделывать.

   На душе скребут кошки, винт молотит, нарезая ломтями синеву над головой. Гул внутри вертолёта такой, что рядом сидящего можно услышать и понять, только если он будет орать дурниной и помогать себе жестами. Идём низко... над верхушками деревьев. Давешний капитан смотрит на меня, потом кивает, приглашая что-то услышать. Еле разбираю:

– Как звать??

(нашёл время знакомиться, твою мать)

– Алексей..

– Впервые??

– Да...

– Страшно??

– Да...