Текст книги "Забво (СИ)"

Автор книги: Алексей Сквер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Мы, некисло выпив, решили ехать в кабак – типа, девки, и отжиг не в общаге, чтоб Чита вздрогнула. Ну, набралось семь человек, уже реально выпивших, считая этого «гранатовладельца». Понимаем, хоть и пьяные, что с гранатой этого долбоёба тащить в город никак нельзя. Ибо тему ебли с гранатой вместо ебли с девками раскрывать ну совсем никому не хотелось, а полагаться на сознание бессознательного защитника Родины Дымчика, который жил, не приходя, блядь, в это сознание, было бы верхом безумия. Таскал он гранату в кармане постоянно. Ну, и мы, когда выходили, сговорились, и типа там ниебательскую кучу-малу устроили, аккуратно так спиздив «его прелесть», от греха. Дымчик был пьян и ни хуя фишку не просёк, что разоружен, ебаное бандформирование, блядь, и радостно попиздил с нами в кабак, вкушать прелести жизни.

Как уж случается в таких ситуациях, нам «крупно подфартило». В кабаке, рядом с нашим столиком, отдыхало хачевское зверьё. Впрочем, вполне культурненько так пожирали свой шашлык, и пиздели на своём обезьяньем диалекте с самочками своего же вида, как ни странно. Ну, нам-то по хуй, у нас, естественно, про службу пиздёж, про солдатские отжиги и наши пьянки, ну, и немного о насущных проблемах – хули, у всех дети по лавкам дома. Дымчик окуклился на какое-то время, самому-то рассказать нечего, бойцы его в хуй не ставили, о службе-работе ... ну, лучше бы он не работал ни хуя, в половине историй был главным действующим лицом, не помнящим самого действа. Короче, тупо давил лыбу и старался гы-гыкнуть в нужные моменты, иногда получалось даже. И тут Сева, здоровенный такой старлей, успевший к тому же и повоевать, завёл тему «за войну», сука! Уебошенные в лоскуты, конечно, уже все. Дымчик тут же вышел из умственного ступора, осмотрел двоящимся соколиным взором свой прайд ... и увидал дичь. Причем наша реакция по отлову Дымчика, у которого начался гон, вследствие нашего изрядного опьянения, изрядно тормознула.

Первым делом раздалось: «Ебаные абезьяны!»– погромче так, что бы ни у кого не оставалось сомнений, кто, собственно, здесь царь зверья. Перерыв, ну, чтоб набрать воздуха в легкие. Дальше с вытяжкой в струнку, грудь колесом, а хули – россейский офицер, не хуйня какая-нибудь: «Всех, бля, в эшелоны, как при Сталине, тока в обратную сторону нах – на историческую родину, бля, в Хачляндию!». Ну, и дальше в том же духе – «эти пидарасы мешают нам, русским, мирно жить», по-видимому, «мирная жизнь» – это непосредственно значило ужираться в лоскуты, пиздить гранаты, получать регулярные оплеухи от сослуживцев и заслуженные пиздюли от начальства. «Ебут наших баб!» Что характерно, присутствовавшие в тот момент за соседним столом «леди», ну при всем желании, даже, например, узкоглазыми китайцами, для которых мы все на одну рожу, не могли быть записаны в русские. Хотя Дымчику по-любому, конечно, было виднее, он гордился всеми своими «двадцатью пятью процентами» русской крови, которая в нем плескалась, и в любой бумажке писал «русский», хотя па паспарту – бурят. Ну и далее, монолог примерно в том же духе, с деталями свершения половых актов с родственниками наших соседей по кабаку.

Ну и естественно, его наезды не остались «гласом вопиющего в пустыне». К нашему столу бодрым шагом подвалил дипломат от зверьков, и на ломаном русском попытался объяснить нам, что, типа, наш друг ведёт себя вызывающе, и, мол, как бы чё не вышло. Все вдуплились, что баб, видимо, один хуй не будет, а развлекаться как-то надо, и начали перемаргиваться, но, конечно, с ответом всех опять опередил Дымчик, предложив неоригинальный и избитый в подобных случаях «эксклюзивный пеший тур с эротическими впечатлениями», указав направление «на хуй» и еще какую-то обидную хрень. Хачик, естественно, будучи перед своими «дамами», тут же залупился, и попросил рассказать о маршруте поподробней – на улице. Там мы вскоре всей толпой и очутились.

Вот тут-то наш Дымчик и сунул руку в обворованный карман. Потом еще раз. Потом в другой. Тут его ебло из геройски-негодующего вдруг стало потеряно-расстроенным.

    "Ой!" – булькнуло тело Дымчика. Хлобысь... – и кулак хачика врезался в его скулу. "Погоди!"–  завопил наш этнограф... и продолжил с двойным усилием рыться в карманах, опустив рожу вниз, для лучшего контроля над их содержимым. Дальше, естественно, произошла драка с участием всех, кто был рядом, включая тех, кто просто вышел "подышать", и вышибалы, которого, по ходу, кстати, первым и вышибли нах, ибо получал сразу от всех участвующих сторон. Мне, сука, куртку порвали...

Когда приехали менты, Дымчик еще вяленько ковырялся в карманах, стоя в сторонке – вдруг завалялась? В затеянной им драке это мудло не участвовало, за что прям на глазах у ментов его Сева и отоварил. А потом еще и проводил мощнейшим пинчищем по направлению ментовского уазика.

Как происходил отмаз от гарнизонного начальства – это уже другая история. Ну, а Дымчик дослуживал в гарнизонной бане и жрал ханку с зольдатен унд бичами, читай – бомжами. Гранаты больше не воровал, ибо не подпускали к стрельбам. Но раньше-то допускали...зачем?? Вот зачем этих Дымчиков и Батонов гонят в армию?? Выносили бы утки в больнице, и то больше пользы было бы. А-то ни служить, ни выпить, ни банально подраться. А ведь у него дети будут. Не дай бог – сын.

   Осень.

   Быт я наладил достаточно быстро. Получил паёк за три месяца – крутанулся. Такое в армии возможно, если сойтись накоротке с продовольственной службой. Понаволок в свою каморку мешков с картофелем и капустой. Затарился тушенкой и сгухой. Купил электроплиту и посуду. Кормиться можно было и в солдатской столовой. Тут перебоев с электричеством и водой не было вообще.

   Кормят сносно, по сравнению с Борзей. Но начпроду не позавидуешь. Хоть он и поперёк себя шире, считай, службой не занимается. Он занимается договорами с хлебозаводом и прочими полезными предприятиями. Солдатики сдаются в рабство за поставки продовольствия. От желающих попасть в это рабство отбоя нет. Одно дело – в казарме дрочить команду подъём-отбой, и другое – батрачить на заводе. Продуктов в итоге получается впритык. Отходов для хоз. двора почти не остаётся.

   Заступил помощником Дежурного по полку. Прихожу проверять хоздвор. Пьянку там организовать – плёвое дело. Хоть и воняет, но сам хоздвор на отшибе, и не каждый Дежурный проверит. А я знакомлюсь с частью. Мне и интересно, и зарабатываю авторитет вездесущего офицера, с которым шутки плохи. Слухи обо мне уже, конечно, ходят самые невероятные. Понятно, что пьянь, как и большинство офицеров, но учёба в Москве с последующей службой в Борзе уже известна всем. В итоге у меня репутация служаки и распиздяя в одном флаконе. Ну, а когда наши отцы командиры додумываются выбить второй этаж в педобщаге под неженатых офицеров, так ещё и повесы.

   Захожу, и тут же натыкаюсь на двух чумазоидов, тащащих куда-то бак с отходами. Вонь, хоть святых выноси.

   – Эй, воины, стой, раз, два!!!

   Поставили бак. Изображают внимание. Эдакие два знака вопроса в смысле фигур. Особая порода людей, при взгляде на которых кажется, что они родились чумазыми и сутулыми.

   – Показывайте хозяйство. Происшествия??

   – Этааа... нету... праишествиев нету... – рожает один из них.

   – Порося вот кормить... этаааа, – второй докладывает.

   – Ну, пошли, посмотрим порося.

   – Тока...этааа... товарищ лейтенант. Вы пряма за нами быстро заходите... а-то лови его потом...

   – Кого??

   – Да Борьку...

   Борькой оказался подсвинок... по причине худобы берущий барьеры при запахе хавчика. Эдакая проворная собака с пятаком.

   Пристрелили его потом. С пятого выстрела. Хищник натуральный оказался. Жрать любил и хотел, а нечего было. На бойчин кидаться стал, вот и пристрелили.

   Окно в вестибюль завесил простынёй. Повоевал немного с мышами, которым пришлось поменять своё представление о безопасности в моей каморке.

   Баня комполка находилась прямо в здании клуба. Вопрос с помывкой отпал сам собой.

   В батальоне всё сложилось наилучшим образом. Я пришёл в момент, когда командир 1-го взвода, по сути, реально рулящий ротой ст. л-т Дима Клыков ещё не вернулся из отпуска, а ротный капитан Михаил Щёткин решал вопрос о переводе и на всё положил. Техника в порядке, Дима её привёл в чувство перед отпуском, а за месяц без ударного процесса обучения её угробить было нереально. Зампотех м-р Буц дрочил солдатиков в парке. С моим появлением перестал контролировать их работу. Там я со слонами своими и познакомился ближе.

   – Волкогонов, и какого хуя мы дрыхнем в десанте? Заняться нечем?? – ору в кормовые двери недоремонтированной «бэхи»

   – Товарищ лейтенант, чо вы доебались-то?? Моя машина, как часики...

   – Охуел, штоль? – пинаю его по выставленной ласте. – А ну вылазь, уродец...

   – Каво пинаетесь-то... пиздец ваще, – забивается дальше.

   Кидаю взрывпакет в десант (подарок начхима – нового собутыльника).

   Контуженый Волкогон выпадает из десанта на пиздюлину.

   Разбор у комбата. Петровичу, конечно, слили всё, как есть. Но я вру, что стреляли котёл-подогревателя, а Волкогону дал пиздов за то, что накидал в котёл больше, чем надо патронов... вот и ёбнуло жёстко.

   Петрович один на один, потом, пиздюлей обещает, если буду врать... дежа-вю... где-то это уже было. Армия – такой механизм, в котором всё повторяется на любом уровне, потому что всё работает по одним и тем же принципам.

   Факт неподчинения остаётся невскрытым, но бойцы врубаются, что я хоть и ёбнутый, но жаловаться не собираюсь. Сам решаю.

   Потом палю пьянку в первой роте. И мне по-крупному везёт. Именно в этот момент с отпуска возвращается командир первой роты Сергей Самосин. И заходит в казарму.

   Я, в этот момент уже запустив табуретом в толпу, дёргаю дужку с ближайшей кровати... по привычке. Только вот у нас в казарме дужки не снимаются с кроватей. Петрович, как оказалось, давно уже "разоружил" казарму. И я остаюсь с голыми руками против шестерых взбешённых солдат. Я в казарме один из офицеров и прапорщиков. Молодой и насквозь им незнакомый. Им не страшно, прут вперёд, сейчас будет больно, выцеливаю, кому первому... И...

   Что происходит?? Сначала я слышу ...

   – Дежурный по батальону, на выход!!!

   Прущие на меня старожилы батальона, как на стену, налетают на эту команду.

   – Шухер, – кто сказал, непонятно, но следы пьянки пытаются запихнуть в тумбочку. Жигалин, краем глаза замечаю. Это фигня, вытряхнуть это дерьмо из тумбочки проблем не составит. Мне тормозить противопоказано. Раз команда не "Смирно!", значит, могу продолжать. Подскакиваю к Хорину, самому красномордому и наглому по причине стакана в башке, и луплю ему в нос. Остальные ведут себя странно. Разыграев – высоченная шпала, просто уёбывает в направлении сушилки. Закатин – мелкий и говнистый бойчина, виснет у меня на руках... остальные явно оставили намеренье кинуться на меня, но и не уёбывают. Некуда потому что. Смотрят на вошедшего. Хорин с разбитым носом тоже потерял ко мне интерес. Отрываю от себя Закатина и оглядываюсь наконец-то. Посреди располаги стоит худощавый старлей в повседневке с пилоткой на бровях. Руки в боки. Покачиваясь с пятки на носок, смотрит на меня.

   – Ты кто??

   – Командир второго взвода Скворин. А ты??

   – А я ихний пиздец, – кивает на топчущихся солдат старлей, – Коряяяягиииин.... Ты чо, обезьянка, командира не узнал?? А ну, подь сюды!!!

   Корягин – местный авторитет. Естественно, участник, если не организатор, пьянки. Именно его рубить и надо было бы. Да не дурак. В последних рядах был. Старлей, дождавшись Корягина, только одно и выдаёт:

   – Дыхни.

   Корягин выдыхает и получает по яйцам.

   Мне же интересно, куда это рванул Разыграев. Так и есть. Водку ныкает. В сушилке схрон за батареями. Разыграев, даже не залупаясь, выгребает всё оттуда, и идём в располагу.

   Там уже вовсю построение. Тумбочка с остатками жратвы перевёрнута.

   Там-то мы и жмём друг другу руки.

   – Сергей, командир 1 роты.

   – Алексей.

   – Почему пьянку допустил??

   – Да я только пришёл из парка, ща мои подтянутся...опечатывают...

   – Не зря я решил заглянуть...

   Старший лейтенант Самосин, среди бойцов – Самоса, алкаш и служака, прибыл из отпуска на два дня раньше. Кто бы мог подумать, что придёт в казарму на ночь глядя?? Соскучился, видать. Он – будущий комбат нашего батальона. Дикорастущий. Правильный офицер. Не всё же служить один на один с солдатским коллективом!! Потом из отпуска возвращается Дима Клыков, и оказывается грамотнейшим офицером, знающим технику и дрючящим бойцов не хуже Самосина. Я наконец-то среди своих. Где есть, кому подстраховать меня, и где я буду страховать любого из них. Нет, я, конечно, и в Борзе был со своими, но выходя в казарму, я знал, что я тут сейчас один в роте, и зачастую против этой роты, пока не смял всех. Потому что, пока я отдыхал, тут стоял другой. Нас было мало.

   А тут... Я наконец-то могу нормально служить, не косясь 25 часов в сутки за спину.

   Дима, с виду добродушный увалень, эдакий улыбчивый толстячок небольшого роста, с добрющей улыбкой и чистым, ясным взглядом, ямочками на щеках и подбородке. Со всей присущей полноватым людям неторопливостью и вместе с тем удивительной подвижностью. Старший лейтенант Дима Клыков. Поначалу появившись в батальоне, отгулявший отпуск где-то на морях у родственников, он мне жутко не понравился. Приходит в парк эдакий холёный и не знающий горя офицер, где нас по-быстрому знакомит Зампотех, и начинает балагурить, расспрашивая, кто я, да откуда. На технику и не смотрит. Форма опять-таки не полевая, не комбез...в парк пришёл. Щёголь, твою мать. Я же зачуханый весь, где в соляре, где в литоле, где в обычной грязюке... завтра занятия, мне технику готовить, а ему интересно, кто я, да что я. Я порываюсь смотреть, что там Волкогонов делает, а он меня за рукав придерживает да расспрашивает, что тут за последнее время творилось. Нервничать начинаю. Думаю, бездельник ёбаный, лучше бы не возвращался, и вдруг начинается:

   – А ты чо такой дёрганый-то, Алексей??

   – Да блядь, занятия завтра, а у меня только четыре машины...

   – Сколько?? – улыбается, брови удивлённо заламывает, ямочками и загаром лучится. И в сторону, особо голос не напрягая и продолжая улыбаться – Строиться, уёбки!!

   Как ни странно, строятся махом, гораздо быстрее, нежели я воплями их собирал бы минуты три, с нелепыми отмазками, что там что-то надо довернуть, подвернуть.

   – Алексей, ты не нервничай...нервы, они, брат, не восстанавливаются,... а технику починить никогда не поздно. Ты, кстати, в ней понимаешь??

   – Хреново, если честно...

   – Научишься, я сам в ней ни хуя не понимал, как пришёл...гыгы... во...построились вроде, ты сердце не рви... всё хорошо будет!! – и идёт к строю.

   Вот не привык я, что, когда жопа приходит вдруг – ррраз, и прибывает кто-то, и говорит "ща всё решу – не парься". А такое ведь бывает. На то она и жизнь, чтобы быть не только жопой реальности, но и разворачиваться другой стороной, пусть и иногда. Но так бывает.

   – Чё, пидормоты, лейтенанта дрочите??

   Молчание.

   – Човганин, сколько машин могут выйти??

   – 11, товарищ старший лейтенант.

   Я не просто охуел, я почти сел на жопу.

   – Тааак... сколько сделали из тех, что я сказал починить за межсезонье??

   Молчание.

   – Човганин, ты, блядина, у меня со стартером давно не бегал??? – тихо так, с улыбочкой добрый Дима Клыков говорит. Все вопли, которые я издал за месяц, одной его фразы не стоят. Он их набирал, он их знает, как облупленных. Он им папа, мама, бабушка и дедушка.

   – Я 333-ю завёл.

   – Понятно, а дальше ты хуй заложил, так?? А я тебе говорил, что если остальные две не заведутся, я один хуй с тебя спрошу?? Одембелел, что ли?? Я, кстати, не понял, Волчара, хули ты ещё тут?? Марш стартер снимать, не хуя мне тут еблом торговать... я предупреждал, бля, думаешь, забыл??

   Волкогонов без единого писка бежит к машине и ныряет в неё. За ним устремляется Мельников. А это лучшие механики, им по весне увольняться.

   – Човганин, если они к вечеру не заведутся, побежишь ты, вопросы???

   – Товарищ старший лейтенант, 288-я...там ТНВД...

   – Да мне по хуй теперь...ебись, как хочешь, я тебе всё показывал... и не еби мне мозг больше.

   К вечеру всё завелось. Просто, убывая в отпуск, Дима дал команду не трогать 5 надёжно работающих машин. 4 и так ездили, а двумя солдаты просто ебли мне мозг. Ну, нет худа без добра, как говорится, в конце концов, я начал в них хоть что-то понимать. На мои попытки вызверится Дима просто уводит меня из парка на лекцию "о ебланизме отдельно взятых молодых лейтенантов".

   – Понимаешь, Лёха, этим слонам скоро домой, если молодежь имеет право приходить тупой, то хотя бы командир должен знать, что делать в случае пиздеца, а ты зелёный...тя на фоне БМП не видно. Забудь ты свою Борзю с кучей пехоты, которую разменяют в первые пять минут под крики "уря". Тут Учебка, а наш бат тут, как семья. Если аврал, то все хуярят на равных. Петрович сказал, что ты хоть и туп в технике, но упорный... к тебе присматриваются до сих пор. Если бы я тебя в парке нашёл чистеньким, у нас с тобой сааааавсем бы другой разговор был. Роту мне оставляют, и ты в ней послужил бы месяца два максимум. Мне помощник нужен, а не мудак, умеющий только орать и бойцов пиздошить. Хотя и это нужные качества...гыгы. А бойцы, кстати, про тебя чёрт-те что пока рассказывают, говорят, таких долбоёбов даже в учебных ротах нету... гыгыгыгы. Но то, что тя ссут уже – это хорошо. И не вздумай ебать их за прописку свою. Они тебя не подведут в главном, лучше продолжай учиться. Глоткой технику не возьмешь, а механа грамотного тем более. Учись ебать за дело, а не за свою безграмотность. Они и будут халявить, если ты спросить не можешь, а точнее, и не знаешь, что спрашивать. Наебут, и будут правы – чисто по-мужски. Да ты ведь и сам так комсостав наёбывал в училище, так?? Ну, а хули ты от них-то хочешь? Везде люди. Не ссы, всё будет хорошо, не делай такое грустное ебло, а то я ща в голос заржу... я такой же был... ыыы.

   Сидим в канцелярии. Время 12 или около того. У бойцов уже полтора часа, как отбой прошёл, все помыты, посчитаны и отбиты. У нас в батальоне распорядок дня – вещь относительная, к этому я уже привык. У нас водочка на столе с соленьями. Примем вместе по двести – и разбегаемся. Димке к жене, мне к моим мышам в каморку. Приятно так под Европу + и блядский голос Жени Шадэ пиздим за жизнь и отдельно по некоторым орг. моментам.

   Вышел поссать, смотрю, что-то движняк нездоровый какой-то в роте. Я такие вещи на раз чую. У меня уже инстинкт на солдатские блудни. Да и взлётка чего-то не моется. Не порядок ни хрена. В сортире аж двое. Утром не поднимешь – с вечера не уложишь. Решил посчитать по головам, благо народу раз-два, и обчёлся. Вроде все на месте, иду к канцелярии и слышу какое-то шебуршание и сдавленный смешок.

   Обычный смешок... только бабский. Те, кто подженивался на руке в силу разных причин на безбабьи, меня поймут. На них нюх у меня сейчас хлеще, чем на солдатский блудняк.

   – Дежурный, свет врубай... оглох, что ли??

   Врубается свет. Дима выходит из канцелярии. Как раз, когда я из-под коек извлекаю двух блядей лет 16-ти от силы. Приехали.

   – Скворин, чо там...ни хххуя себе, – заламывает кепку на затылок Дима.

   Обычные шмары. Мини-юбки, чулки – сетка, агрессивно-красноротые. Правда, запылились маненько под койками в ожидании нашего съёба из казармы. А мимо нашей канцелярии выходить стрёмно, пока мы на месте – спалить можем. Вот, видать, и ждали. То ли, чтоб самим съебаться, то ли, чтоб уж точно не помешали. Все остальные помещения ночью закрыты. Ключи у ст. пр-ка Хлопячего – старшины 1 роты, а по сути – старшины на весь батальон. Так что, кроме как под кроватями, их и ныкать-то некуда.

   – Ну, чо?? Лёха, а не хуёвый подгон отцам командирам, а??! – Дима верен себе, давит лыбу.– Девки, марш в канцелярию.

   Девки с блядовитыми ухмылками шкандыбают к нам в канцелярию.

   – Строится, батальон. Форма одежды номер раз.

   Казарма оживает. И через какие-то секунды вдоль взлётки выстраиваются две роты. 1-я напротив 2-ой, меж ними линолеум взлётки, по которому прохаживается Дима.

   – Чьи кобылы – шаг вперёд.

   Молчание.

   – Так. Дежурный снят. Моет сортир, спать только, как новый дежурный...а это будет...это будет...сержант Волкогонов, так вот, Волкогонов принимает сортир лично, и если он с утра мне не нравится, то сниму тя, Волчара, и буду принимать сортир уже лично у тебя...сам. Иди, одевайся, и не хуя губами шлёпать, моли бога, чтоб эти шлюхи не к тебе пришли. Узнаю – ваще огорчу по-полной... Тээээкс... а батальон спит стоя, пока не проснётся мужество у тех, у кого пытался встать хуй. Вопросы???

   Молчание.

   – Вопросы, блядь???

   – НИКАК НЕТ.

   – Пошли, Алексей... развлекаться будем.

   Заходим в канцелярию.

   – Ну что, Лёха, тебе какая нравится? Рыжая или чёрненькая??

   – ??? – я слегка охуеваю... "неужто он их будет тут ебать??"

   – Мне вот чёрненькая нравится...ты не против?? Смотри, сиськи третий размер уже, а ведь, небось, ещё в школе учится... Акселераааация называется, – палец вверх и сам по обыкновению ржёт почти. – Слышь, красавица, ты такое слово-то знаешь??

   Девки стоят, потупившись. Тут они не ухмыляются. Чёрненькая исподлобья зыркнула только, а рыжая начинает канючить, что-то типа "дяденьки, отпустите, пожалуйста".

   – О!! Вишь, Лёха, я не прогадал, моя-то молчит, а твоя чо-то ебаться расхотела, кажись. Совсем расклеилась... а чо пришла-то сюда тогда??

   Рыжая затыкается, зато подаёт голос Чёрная.

   – Отпустите нас, пожалуйста, мы не хотели надолго, а тут вы пришли, мы, чтобы пацанов не подставлять... уже 2 часа под кроватями... нас дома ждут...

   – Во как... Леха, мы, кажись, не поебёмся, их дома ждут потому что... но как же мы их отпустим ночью-то?? Опасно ведь... О!!! Придумал!!! А мы сейчас родителям позвоним, и они их заберут. – Продолжает цирк Дима. Я начинаю врубаться в стёб.

   – Дим, зачем нам родителей искать, они же ща ныть начнут, что не надо... потом будут, как партизанки, не говорить фамилии, телефоны, адреса, явки... давай ментам сдадим... либо менты поебуться, либо бичи в обезьяннике ... либо расколят, а-то спать пора, на хуй с ними возиться??

   – Не надо милицию, – опять Рыжая, и умоляюще смотрит на меня.

   – Тебе лет сколько? – спрашиваю.

   -17.

   – Да ты прав Лёха, пиздят... давай в ментуру звонить, а-то некогда,... кстати, ты пить-то будешь??

   – Ага, давай... за баб...

   – О, да...давай...за баб я всегда...я баб люблю... – Дима моргает мне так, чтобы девки не видели, и ржёт. Мы выпиваем. Чёрненькую прорывает:

   – Ребят...

   – Какие мы тебе ребята?? Охуела што ль, овца?? – тут же обрывает Дима – на лице ни тени улыбки, только я понимаю, что он еле держится, чтобы не заржать опять.

   – Ну... товарищ...

   – Какие мы тебе товарищи?? – это я делаю злобную рожу.

   – Ну, а как же тогда??

   – Мы для тебя – господа офицеры!!! Усекла??? – Дима.

   – Господа офицеры, нам по 16, мы к ребятам пришли... правда, не хотели задерживаться... не надо милицию...и родителей...давайте... договоримся...

   – Во как... договариваться одна будет, или обе??

   Рыжая опять поднимает на меня глаза и выдавливает:

   – Обе.

   -Ну, воооот, – веселеет Димка, – а-то ломались...делов то... раз, два и всё... Леха, у тя гондоны есть??

   – Неа... откуда??

   – Бля, и у меня нету, а у вас есть??

   Девки отрицательно машут головами.

   – Ого, а откуда же мы знаем, больные вы или нет?

   – Я чистая, – рыжая уже в упор смотрит на меня, – я проверялась недавно, честное слово...

   – Пиздец ваще... – только и нахожу, что сказать.

   – А ты думал, гыгыгы, – ржёт Дима, – Читаго, бля... тут в 15 проверятся начинают, если не раньше, так, девки??

   – Я тоже чистая, – говорит Чёрная. – А не верите – можно ведь и это... миньетик.

   – Минет, дура... он без мягкого знака произносится, как же ты сосешь, если даже не знаешь, как правильно отсос называется??? Детский сад, бля...

   Раздаётся стук в канцелярию.

   – Да.

   В канцелярию входит Човганин.

   – Это ко мне пришли, – говорит.

   – Пиздишь ты, Човганин, потому что пришли они к кому-то из первой роты,...а ты припёрся на себя брать, потому что все знают, что я тебя в армаду не выпру... уебаны... завтра с утра мне объяснительные любвеобильных... если нет, будете разговаривать с Самосиным, а Самоса точно кого-нибудь выпрет в армаду, предварительно вывернув наизнанку, вы его знаете... батальон, отбой.

   Попасть служить из Учебки в армию – жопа. Батальон обеспечения учебного процесса в Учебке – это перцы среди молодняка... во всём полку старослужащих только этот батальон и сержанты в учебных ротах... если из этой малины попадаешь в реальную армию, то даже твой призыв будет готов тебя сожрать за то, что ты тащился, пока они "летали".

   Човганин съёбывает, а Дима опять мне моргает:

   – Объяснительные на слонов первой роты штука полезная, их за яйца, как и наших, лучше заранее держать... Ладно... – опять к девкам, – Вы, сцыкухи, совсем охуели, – он встаёт, и я вижу, что он перестал шутить, добродушия как ни бывало, маски сняты, – если решили, что я, офицер Российской армии, буду ебать двух малолетних шлюх, наматывая всякую дрянь на свой хуй... да ещё и после своих бойцов. Быстро мне фамилии и адреса сюда, если хоть одна из моих обезьян себе трипак намотала, я вас из-под земли достану. Если нет, то забуду о вас,... но...если вы, сучки, ещё раз...хоть где-нибудь ... хоть на КПП, хоть где...попадётесь...я вас родителям с рук на руки сдам, и ещё по месту учёбы вас, как блядей казарменных, выставлю... Быстро, фамилии и адреса, суки!!!! – на последней фразе он уже полуорёт, да так, что меня пробирает, представляю, как же им страшно.

   Девки ломаются сразу. Правду они нам отписали или нет, уже не важно. Если бойцы намотали, то их всё равно лечить, а эти ссыкухи тут не появятся больше.

   Для закрепления отвращения к посещению казармы в ночное время Дима выбрал самый действенный способ – пока мы допивали водовку, девки отпидарасили взлётку с мылом, под присмотром Волкогонова.

   Развлекалась, по сути, вся казарма. Мыть взлётку в мини-юбке, наверное, жутко неудобно, зато весьма дрочибельно для всего батальона. Больше я их не видел.

   Хорошо, что у меня сын, я точно застрахован от блядства дочери.

   И все-таки рыжая была ничего...хых.

   Как ни странно, бойчины очень быстро поняли, с кем имеют дело, и я практически не встречаю залупающихся. В парке учусь у них, в казарме строю как положено, но уже гораздо мягче разговаривать научился. Другое дело, как и говорил Дима, если не можешь спросить, не знаешь, как поставить грамотно задачу – схалявят, как пить дать. Но я учусь...и быстро.

   Работать – это посложнее, чем матюгать, бить и сбивать в строй. Когда этот строй стоит и готов работать, нужно с ним что-то делать, и вот тут уже вопрос твоего профессионализма. Знаешь БМП? Нет?? А как тогда ты проконтролируешь ремонт? Должный ремонт??

   И приходится учиться... У кого?? Да у солдат, если в училище эти лекции проспал. Одеваем комбез и идём в парк... на столько, сколько потребуется. Если завтра занятия, и должно выйти семь машин, то, пока все семь не заведутся, пока ты это не проверил и не уверился лично в выполнении задачи, выходить оттуда просто не резон. Срыв занятий по вине тех. обеспечения – это пиздец батальонного масштаба, могущий повлечь проверку тех. состояния батальона, а у нас что?? правильно... у нас половина техники находится в полной жопе. И знает об этом комполка – не мальчик же. Но!!! Но ткнуть носом в это командиров всех мастей – его прямая обязанность, и это значит – аврал и куча дополнительной работы по восстановлению гробов с непременным докладом о победе над техникой. Простой вопрос – оно нам надо??? Нет, конечно. Значит, работаем так, чтобы не обосраться.

   А Дима не всегда рядом. У нас начался Красный Яр. Это полигон с танкодромом километров за 30 от зимних квартир. Клыков там обеспечивает занятия, а я остался в Чите, потом смена будет.

   Обычный мой рабочий день начинается в 9-00 на разводе полка. Развод полка – это громко сказано. В 9-00 строятся офицеры полка. Начштаба докладывает комполка, тот здоровается, доводит основные задачи и новости, потом – все по батальонам. Это когда я не в наряде или не в парке на выгоне техники для занятий. Хорошо хоть, дали нам в роту старшину. Новоиспечённый прапорщик. Голенков Рома. Жилья ему не нашлось – поселили в казарме, в каптёрке. Вопросы с назначением ответственного по батальону отпали сами собой. Прапор оказался вменяемым – бойцов разруливает грамотно. Только неопытный, ну да его отрабатывать кусок хлеба учит Хлопячий. Этот в армаде уже пуд соли сожрал и знает, где надо контролировать, а где можно и подзабить на задачу.

   Вообще, в армаде прапорщики – отдельная статья.

   Как правило, это начальники складов, всевозможных столовых и прочих хоз. объектов. Вместе с тем это – люди без высшего образования, как правило, воспитанные из вчерашних солдат, которые прижились в армии и не хотят в родной Мухосранск, а то и в деревню Трипердяево, где кроме самогона и старухи, что его гонит, нету ни черта. Сословие пьющее, как правило, и эрудицией не блещущее, но хитрожопое, оборотистое и отнюдь не анекдотично-тупое. Изредка, в отдельных батальонах, таких как наш, прапоры стоят на должностях старшин рот. Тот же Коля Хлопячий – зрелый 36-летний дядька, опытный и повидавший жизнь – просто золото, а не старшина. Он материально ответственное лицо и мой Борзинский Егор ему в подмётки не годится по ведению дел. Всё всегда на месте, в порядке, и с запасом.

   Основное время рабочего дня отдаю парку. Техника и ещё раз техника. Иногда приходится задерживаться до упора. Бросишь бойцов в парке – забьют и ни хрена не сделают... или сделают на соплях, чтоб завелось-выкатилось за ворота парка, а там трава не расти. Сломалось, и не ебёт. Хоть убей его потом – толку-то. Так что контроль требуется постоянный.

   Пару раз наплываю на выговорешники от Петровича.

   – Ёб твою мамашу, лейтенант!!! Хули ты мне тут губами шевелишь??? Проверять надо было!!!! Дал бы кружок по парку, чтобы проверить!! А у тебя, как в хуёвой военной сказке про приказ-колобок... полковник ставит задачу майору, майор – лейтенанту, лейтенант – сержанту, сержант – солдату, солдат – бушлату, бушлат спиздили. Выговор, блядь, вам, товарищ лейтенант, 15 минут на устранение...а-то на загривке ща катать курсантов будешь!!! (обучаемые механики – курсанты)