Текст книги "Забво (СИ)"

Автор книги: Алексей Сквер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

С.К.ВЕРЪ :  ЗабВО.(Забудь Вернуться Обратно)

Моим сыновьям посвящается...

   Как ветра осенние, жаль, не жалели рожь,

   Ведь тебя посеяли, чтоб ты пригодился,

   Ведь совсем не важно – отчего помрёшь,

   Ведь куда важнее – для чего родился.

   А. Башлачев.

   – Борзя через пять минут, – всклокоченная проводница, пробубнив в щель купейной двери приглашение валить из поезда, пошла будить остальных пассажиров, имеющих несчастье вылезать именно тут.

Ну, что – вот мы и прибыли в конец географии. Хватаю две сумки со шмотьём и  иду в тамбур. Прощаться с в говно пьяным майором, едущим в Краснокаменск, как-то в падлу. Сейчас он дрыхнет после поллитры в своё пропитое рыло и прочитанной мне трёхчаовой лекции на тему «...в какую именно жопу тебе довелось угодить на этот раз». Насквозь неприятный гандон. Именно использованный гандон. Сразу видно – алкот и мудак, раз к своим годам только в майорах. Служить надо было, а не «выживать», как он мне тут плёл. Офицер, твою мать. Тьфу, слякоть.

Я лейтенант. Выпустился только-только. На дворе 96-й год. Генерал Лебедь на Красной Площади, выпуская нас, произнёс сумбурную речь, мол,держитесь, мужики, и только что не перекрестил. Меж тем, в стране окончательный развал армии, правда, я этого ещё не знаю и весь из себя готов служить и заниматься тем, чему неплохо (ха... ещё бы, МосВОКУ блин, Армейская Кузница Страны) выучен. А именно – обучать бойцов давать в лоб (как у нас шутили – грабить, насиловать и убивать чужих близких... поистине у бога есть чувство юмора... и оно чёрное) всем, кто попытается мирный сон наших родных и близких потревожить. Я ещё не знаю такую офигенную нацию, как буряты. И якутов не знаю. А кто такие гураны – вообще не слышал. Я ещё далеко не националист, и даже не мыслю категориями народов. Мне просто некого и не с кем сравнивать.

   Я ещё ничего не знаю, и знать, собственно, ничего не хочу.

   Кроме одного.

Я – русский офицер, командир взвода, и этот взвод будет лучшим, или этому взводу тотальный пиздец.

6 утра. Борзя. Статуя  забайкальского партизана на привокзальной площади.

Какой, нахрен, Ленин в Забайкалье? В эту долбаную Борзю забрел, наверное, какой-то совсем одичавший чувак с ружьём в далёкие революционные годы, и установил советскую власть, ввернув местным буржуям лампочку в жопу. После чего благодарные жители слепили ему из говна  памятник, а о Ленине они, наверно, только году к 50-му узнали.

Ну да не суть. Встречает нас, меня и троих таких же зелёных летёх, помятых утром, кадровик майор, от внешнего вида которого я слегка подохуел.

Мы-то, понятно, в парадке, а это штабное чучело в туфлях, но в камуфляже, который одет поверх рубашки!!! с галстуком. Меня прямо там и перекосоёбило. Если в Штабе Армии кадровик так ходит, значит, и остальные так же, что ли?? Какой, в пень, тут устав тогда?? Прав был пьянчуга-майор???

Но по поведению кадровика никак не скажешь, что он клоун. Наоборот. Деловито смотрит документы, матюгает водилу-солдата, чтобы заводил машину (ЗИЛ 131). Поглядывает на часы – не успеваем, что ли?? По-всему видать – нервничает, а то и злится, что в такую рань вынужден торчать тут, а не зацепиться за жену, перелезая через неё к завтраку.

Наконец-то. К машине – по местам – двинулись.

   Сначала в Штаб Армии, там минут тридцать оформлялись (курим в курилке, а нас вплетают в историю части), потом моих случайных попутчиков (два инженера и химик) быстренько куда-то спихивают, а меня, славную пехоту, обратно в кузов – и едем в Бригаду. Бывшая Голубая Дивизия. Когда-то элитная десантная часть, ныне мотострелковая отдельная бригада.

   Впоследствии оказалось, что от диких степей, в которых расположилась моя Бригада, до вокзала на машине и было-то всего сорок минут езды, да и то от силы. Это вам не провинциальный китайский городок с 8-ю миллионами населения. То есть, городишко переплюнуть можно из конца в конец, достопримечательности – два светофора, рынок, госпиталь, жд станция и вышеозначенный борец с самодержавием, каменно-целеустремлённо пытающийся уйти со своего постамента отсюда на хуй, и как можно скорее.

   Серый и довольно унылый, пока ещё жилой угол, забытый правителями, рвущими страну по кускам, он был предоставлен сам себе. Хрущовки и трущёбы. Переплетение ветшающего дерева и разваливающегося камня. Позднее я не раз колесил и пешкодралил по его улицам. Например, местный рынок меня убил дешевизной и качеством. Одноразовый такой себе рынок. На нём все, что продавалось, было одноразовое. От кипятильника до магнитофона. Перепады российского напряжения губили китайскую технику не хуже танка, давящего пехоту в голом поле.

Короче, часов в 8 утра меня приводит этот кадровик в общагу, даёт команду на выделение койко-места, и убывает, насвистывая «капитан, капитан – улыбнитесь», в свою штабнобумагоперекладывательную жизнь. А я,  переданный заспанной тётке лет сорока,  которая мне почему-то подмигиваетмутностеклянным, явно непохмелённым глазом, сопровождаюсь на третий этаж четырёхэтажной общаги, с длинными коридорами, выкрашенными зелёной краской оттенка тоски всех бедолаг, тут побывавших, и свежести времен, когда армия была ещё советской. Всё окружающее напоминает мне какие-то кошмарно-неприглядные сцены из «Сталкера» Тарковского. Краски различимы, но то ли из-за налёта пыли на всём, то ли из-за царящей тут атмосферы полного равнодушия ко всему, сливаются в серо-блёклые тона.

И вот – кульминация. Битая и видавшая виды, криво висящая дверь с отсутствующим номером 38. Отсутствие цифры восполнено тем, что, пока она висела, находящаяся под ней краска выгорела меньше, и на краске, прямо как трафаретом, более тёмным проявилось это число – 38. Как клеймо.

Сопровождающая меня баба начинает барабанить в дверь, не переставая мне улыбаться.

   "Чего это у неё?? Блять, да у неё зуба нету спереди... да она с перегарищем же...точно бухая... охуеть"...

Моё настроение понижается до отметки «Идите все нахуй, вы все говно, а я Брюс Уилис».

   Бабища щерится, и одновременно продолжает барабанить в дверь. Дверь делает вид, что охраняет вход, с каждым ударом судорожно вздрагивая всем своим естеством, норовя рухнуть внутрь, на благоразумно не спешащих открывать обитателей. Мне вспоминается Баба Яга из детских передач "В гостях у сказки" и возникает дикое желание заорать: "Перестань лыбиться, дура, от тебя воняет... омерзительно!!!", но тут за дверью явно слышится шарканье, и недовольно-сиплый голос неожиданно громко орёт:

   – Ну, харэ, блять, барабанить... у нас тут люди спят, блядь...

   – Давай открывай, спать сюда приехал, или каво ли?? – не переставая щериться, противно-громко в пустынном коридоре, пропитогустым голосом децебелит бабища.

   Это "каво ли" звучит жутко пугающе. Я такого у классиков не читывал, да и не слышал в средней полосе. На самом деле это – местный сленг, заменяющий наше "чё ли".

Дверь открывается, и я вижу, как баба, повернув рожу в зарождающийся проём, меняет улыбку на оскал лютого пиздеца. Это выражается лишь в опускании уголков губ (открытая ротовая щель без зуба так и остается свободной для пролёта мухи).

– Я вам жильца привела, а ты будешь пиздеть, полетишь у меня отсюдава на свою ёбану границу, китайцев караулить... неделю уже водку жрёшь.

– Рая, не еби мне мозг,– на пороге стоит капитан карманного размера с такими же мутными глазами, расхристанный и в кроссовках на босу ногу. Трёхдневная щетина довершает портрет защитника госграницы во внеслужебное время. (Командировка??)

– Водку будешь??? – это он явно не мне.

Рая, фыркнув, поворачивается и чешет мимо меня по коридору, уже никому не скалясь и ничем не интересуясь, бубня на ходу, где она видела водку, жильцов и пополнение заодно с китайцами. Она похожа на смертельно раненого Вертера, каким-то чудом съебавшегося от космопиратов.

Капитан смотрит на меня секунд пять. Потом, хмыкнув, поворачивается ко мне спиной и идёт в внутрь комнаты...

– Заходи... хули встал? Дверь закрой...

   Протискиваюсь с сумками за открытую наполовину, упёршуюся во что-то изнутри дверь. Попав из более светлого коридора в полумрак комнаты, поначалу ничерта не вижу, кроме квадрата окна, мутнеющего точно напротив входа. Прикрываю за собой дверь, которая, двигаясь по странной траектории, отказывается уже закрываться, упираясь в порог.

   – Вверх её дергани, – следует совет капитана.

   Поддёргиваю, и – о, чудо – дверь встаёт на место. Кибернетика с автоматикой. Всекулибинский восторг, блин. Ощущение вставляемого на место пазла.

   Осматриваюсь. В углу умывальник, под ним ведро. За дверью куча бердцев, кроссовок и армейских тапок. Поэтому дверь полностью не открывалась.

   Так вот она, возможно, до сих пор там висит меж ограничителями в виде порога и этой кучи обуви, дожидаясь возможности рухнуть от стука или, на худой конец, поддергивания.

   Я ещё успею привыкнуть к этому основному отличительному признаку всего, что тут ещё не доломано. Чего тут не коснёшься – всё на соплях и на последнем издыхании, но ещё каким-то чудом служащее через раз. Впоследствии я пойму, что этому состоянию вещи научились у людей, да и сам пройду это состояние.

   Вношу сумки и, минуя гору непонятно чьей и для чего сваленной у порога обуви, по явно давно немытому полу шагаю в центр комнаты, и там уже встаю, хлопнув сумки об пол и оглядываясь.

Комнатка квадратов в 18, по стенам 4 кровати, на одной из них «воронкой» кверху лежит тело, прикрытое лейтенантской хэбэшкой, у окна стол с двумя табуретами. На один присаживается открывавший капитан, на втором сидит кривой, как ятаган, старлей.

Моё появление ему не интересно. Его, наверное, больше интересует, сблюёт он, если заглотит полстакана водки, сжатого в правой клешне, или не сблюёт? Любопытство естествоиспытателя берёт в нём верх, и он мощным рывком опрокидывает в себя водку... морщится,... кривится,... но держит удар стоически... занюхивает рукавом!!! ....потом щёлкает пальцами и выцепляет со стола кусок хлеба, макает в майонез, и, наконец, закусывает...половинкой этого кусочка. Всё происходит молча. Старлей на меня – ноль эмоций. Выпил, закусил и пьяно смотрит перед собой.

Капитан, наоборот, изучающее глядит на меня. Оно и понятно. Припёрся-то я – мне и расшаркиваться.

– Ну, хули? Давайте знакомиться... Меня Алексей зовут.

– В какой  батальон?

– Второй... кажется.

– Жаль. – Подаёт голос старлей, всё так же не глядя на меня, но уже явно переживая какие-то внутренние подвижки к жизни. Порозовел – жить будет.

– Училище, лейтенант.

– Московское... МосВОКУ.

– Балетно-паркетное?? Нахуя нам в Забайкалье строевая-то?? – полухмыкая, полунегодуя цедит капитан.

– Ну, я же не к тебе приехал... – это уже я бычить начинаю.

– Ты охуел, лейтенант?? Я с тобой на брудершафт не пил, бля!!!

– Я с тобой тоже, капитан. – « Писдец, да что я за мудак?... не успел приехать – уже, блядь, с кем-то сцепился... с капитаном, блядь, пагранец хотя... не наш... похуй... без пиздюлей – как без пряников»...

Капитан резко расслабляется и, уже улыбаясь, говорит, обращаясь к старлею:

– Слышь, Андрюх, а мальчика-то борзого вам прислали... если его ваши буряты не отпиздят раньше, чем оперится – толк будет.

– Да похуй... У нас тут все борзые... наливай давай, – бурчит пьяный сталей Андрюха.

– Иди сюда, лейтенант, знакомиться будем. Не пили ведь на брудершафт? – хитро щурится капитан, по нему уже и не скажешь, что он мается похмельем, опыт сказывается, наверное. – Сам признал? Ну, так выпьем... добро пожаловать в самую глубокую точку ануса мировой жопы -Забайкалья, город герой Борзю... гы-гы, – капитан балагурит и разливает по стаканам водку. – Китайским триппером грозя, стоит красавица Борзя.

   "М-дяаа, а время начало девятого" – подсказывает мне начинающий попытку анализа и тут же отгорающий мозг.

Мне в 10 в штаб бригады надо, вообще-то. Службу с пьянки начинать? Тоскливо.

   "Майор, почему я с тобой в поезде не нажрался?"

– Да не... я бы чайку с дороги... мне сегодня представляться.

Старлей впервые интересуется моей персоной и пытается сфокусировать на мне взгляд.

– Не ссы... бригада на учениях. Да если бы и нет... кто тебя отсюда куда отпустит? Уволят?? Расслабься, лейтенант...как там тебя?

– Алексей его, – подсказывает капитан.

– Алексей... будешь ты пьяный, или не будешь – уже разницы нет... меньше взвода не дадут, дальше Борзи не пошлют... я Андрей... командир третей роты третьего батальона...три/три... понял? А чая ты тут хуй найдёшь... света со вчерашнего обеда нет... да и был бы... воду вроде тоже отключили... тут и свет, и вода только по праздникам... гы... а праздников нет... усёк? Давай, не выёбывайся, садись за стол... водку с большой земли привез,небось... а то китайская заебала... Денатурат голимый.

   – Динаааашка, – приторно-ласково тянет капитан, и картинно сплёвывает. Местная водка, будучи пролитой на пол, ведёт себя, как кровь жуткой твари из голливудского блокбастера "Чужой", а именно – разъедает краску. Мне предстоит это пить в течение года.

Я молча подхожу к умывальнику и кручу барашек крана. Кран издаёт всасывающий звук и  умирает. Выключателем щелкать почему-то даже не охота.

   Что я? Медведь дрессированный? Так и те за просто так на велосипедах не ездят.

   Света и воды нет. Это факт. Факт, к которому я оказываюсь полностью не готов. Я, прибывший из Москвы человек, вообще с трудом себе представляю жизнь без электричества. Вода – штука более добываемая всё-таки. Жириновский как-то орал, что приклеит свой ваучер на гроб Чубайсу. Я бы там ещё гвоздём слово "хуй" нацарапал. Начинать службу с осознания отсутствия таких элементарных признаков цивилизации не особо приятно. А точнее – дико.

   Я поворачиваюсь к хозяевам комнаты:

– И часто у вас так?

– Как?

– Ну ... .ни света, ни воды?

– Да постоянно... у погранцов, вон, у Мишки на заставе, – Андрей кивает на капитана. – и то лучше бытовуха.... Тут водой запасаются, брат, а электричество ловят... гыгыгы... да ты садись к столу-то.

– А как же вы тут живёте??

– Как живём?? – вдруг зло срывается старлей со стула, – пойдём, блять, лейтенант, я покажу, как мы тут живём... – и топает мимо меня. Он, в комке, портупее и берцах, нетвёрдо и тяжело, но целенаправленно ступая, движется мимо меня к многострадальной двери. Здоровый пьяный мужик, одетый по форме N4, зло открывает дверь, разметающую тапки, не дававшие раньше ей открыться, выходит в коридор, делает шаг к двери напротив и с маху всаживает каблук под замок соседей. Слышится хруст ломающегося косяка, и дверь с силой распахивается внутрь, производя неимоверный грохот.

Комната соседей вся, как на ладони. Расположение там, как в нашей... только светлее – светлая сторона, но тот же бардак из чего-то недопито-недоеденого на столе, с той лишь разницей, что у соседей только один человек в комнате. Тоже старлей... только в кителе и трусах, и тоже со стаканом. Точная копия десятиминутназадного старлея Андрюхи.

– Бурый.... Ты охуел??? – реакция соседа никак не похожа на дикое возмущение, скорее – удивление и досада на то, что помешали выпить в спокойной обстановке.

– Лана, не пизди... я к тебе через час бойца зашлю... Лейтенант!! Ау!! Как там тебя? Лёха?? Лёха... иди, смори, как мы живём, бля... Кстати, Жень,– это уже потревоженному соседу, – у тебя попить есть чего? Да хули мне водка? – отмахивается Андрей, проследив за взглядом хозяина, нашарившего на столе бутылку, идентичную стоящей в нашей комнате. – У самого есть... мне чаю бы...

– Кавоооо??? (Местный сленг, замена Чегооо??) – сосед Женя явно ведёт себя, как злостно и не смешно подъёбнутый. – Вон лимонад стоит... – кривится он в угол.

– Лёха, лимонад будешь??

– Нет, – участвую в разговоре. «Лимонад?? Ну, хоть лимонад тут есть». На самом деле тут нет лимонада, но есть волшебные пакетики «Зуко» и «Юпи». Химия. Порошок, разводимый в воде и дающий фруктовый привкус. Не дай бог, красный. Язык краснеет надолго. Страшнее только динашка.

– Ну, чё? Посмотрел?? – Андрей явно теряет интерес к происходящему.

– Бурый, ты не забудь бойца... мне в четыре на инструктаж...

– Да не ной... Серега давно говорил, что надо косяк чинить....

– Да мне похуй, чё Серега говорил... мне не похуй, что дверь не закрыть теперь...

– А каво у вас тут воровать-то? Голодранцы. Иди, Шапокляку пожалуйся.

– Я до четырёх тут, а потом уж сам с ней разговаривай...

– Сказал, пришлю бойца.... всё... выспись лучше.... тебе в наряд, а ты водку хлещешь, дебил...

– Иди на хуй. В роте у себя командуй, бля.

– Ну-ну.... – Андрей мрачнеет и, как-то ссутулившись, выходит, прикрывая за собой дверь. Возвращается в нашу комнату.

– Ну что? Посмотрел??

– Мдааааааа...

– Вон та койка свободна, – тычет в сторону Андрей, – кидай шмотки, и давай к столу... тяпнем за знакомство. Поздравлять тебя не с чем, но и тут люди живут. Некоторые, конечно, в нелюдь превращаются. Ну, так нелюдей один хрен в твоей Москве гораздо больше, чем здесь.

– Да не... хули мне пить с утра-то?... мне в штаб.

– Отставить. За знакомство... писят капель – ничё те не сделается... тем более я хоть и не сосед тебе, да и вон Мишка тож командированный, но я так понял, ты тут ещё ни с кем не говорил? Садись... попиздим.

Лицо у Андрея устало-серьёзное. Я не долго ломаюсь, лишней инфа не бывает, бывают дебилы, которые ей брезгуют, и извлекаю пузырьсмирноффской водки, приволочённый аж с Москвы.

– Вооо... вот это другой разговор...

Налили по пятьдесят, и под остатки холодной курицы и колбасу с хлебом (то, с чем сюда ехал) ебнули за знакомство. По мне – водка как водка, а эти переглядываются и довольно цокают языками. Гурманы, твою мать.

   – А где ж мои соседи тогда?

– Бригада в Цуголе... в степях короче... на учениях.... бригадные тактические учения – БТУ.... наступаем, блять.... на китайцев... идиоты, ссука, ты в курсе, сколько этих китайцев?? Это у нас один боец на их батальон наступать, что ли, будет?? Но у нас в Москве решили закатить показательнуювойнушку, учений такого масштаба не было очень давно. Гордись, ты увидишь такой бедлам, который запомнишь на всю жизнь – покалеченный и одряхлевший пёс исполняет команду «фас», роняя челюсть по дороге... Куклачёву, блядь, не снилось. Комбриг там... тут одни сявки остались. Жди кого-нибудь из своих офицеров, за тобой по-любэ приедут... тут молодыми негружёными летёхами не разбрасываются... эээх, дали б тебя ко мне в роту... а-то у меня одни пиджаки... заебали... пьют с солдатами, от них же пиздюлей и выхватывают... ни хуя доверить нельзя... скоты.

   – Да хорош уже тоску нагонять, – Михаил расплёскивает по мутным стаканам водку, почти не глядя. Выходит ровно на три пальца. Уверен, что точность до миллилитра выверена. Но меня сейчас волнует не это. Я в шоке.

– Тут бьют офицеров??

Андрюха вытаращивает на меня свои мутные буркалы, и вдруг, запрокинув голову, громко ржёт в потолок. Михаил смотрит на меня уссывающимися глазами  и поясняет:

– Их не бьют, Лёх, их пиздят... да ты сам начнёшь их пиздошить скоро... у вас в пехоте пиджаков 60-70% офицерского состава.... в основном буряты.... с местных вузов... чуть умнее и ленивее, чем солдаты-буряты... водку они жрали с молоком матери.... да сам всё увидишь.

Андрей, отсмеявшись, улыбаясь во всю пасть, возвращается к разговору.

– Лёха... они не знают устава и не знают, каво делать с солдатами... готовься к работе 24 часа в сутки... никому не доверяй из пиджачья... среди них процентов пять нормальных... остальные чмыри... их что солдаты, что мы ни в хуй не ставим...

– Да ладно... вон вы с утра водку хлещете... это по уставу, что ли??

– Эээх... зелёный ты ещё... на фоне БМП не виден ни хуя... – Андрей как-то опять сминается и сразу грустнеет.

– У него бойца вчера на учениях бэхой раздавило, а он тут был... вот в обед едет пиздюлей получать.

– Это как? Ты-то при чём??

– Лёха... это моя рота... и где бы я ни был, я за всё, что там происходит, отвечаю... Ладно... давайте ёбнем, мужики... Ты, я вижу, Леха, вроде правильный... служба, конечно, покажет... главное – не бзди, солдат... тут, конечно, урка на урке, половина в армию от тюрьмы съебло, край сидельцев, охуевшие все... если покажешь слабину – загрызут... солдатское радио – это, брат, пиздец... обосрёшься перед одним – считай, обасрался перед всеми. В роту сходи... набей ебло дневальному за что-нибудь... А там тебе ваши всё расскажут. Комбриг– мудак, он никто, его наверх тянет кто-то. Зампотыл – вор и пидор. Замполит – сумасшедший. Зам по боевой п-к Крыленко... запомни... он многое решает, и офицер правильный... будешь служить нормально, порвёт всех за тебя... он молодых офицеров нихуя гнобить не даёт... но, – Андрей поднимает палец вверх, – только тех, кто реально служит. Ну, и зампотех нормальный мужик... в его хозяйстве и прапора нормальные... на складах есть всё... всегда можно договориться... что ещё??  Комбат ваш – урод...

   – А ваш? – зло вставляю.

   – Да и наш... должность такая... – не моргнув, продолжает Андрей. – Грамотный, конечно, но гнида... оформляй все бумажки по инструктажу бойцов по мерам безопасности... травматизм у нас я ебу, какой. А Добрянский, комбат ваш – тот ещё говнюк... подставляет подчинённых на раз-два... в какую  тебя роту, не знаю... просись в третью. Вадим Умецкий точно тебя сожрать по-первости не даст, а потом сам поймешь, что к чему... Ну, всё...инструктаж окончен... ах да... сними парадку – заверни в полиэтилен и забудь, нахуй... года на два...

ю ар из э ами нау, бля... вот так то.

Я, конечно, ни хуя не понял из сказанного сразу... ну, или почти ничего. Вопросов на кончике языка – просто гора, и я уже открываю было рот, но тут...

– МАМА, ВСЁ ОКЕЙ, НА ХУЯ НАМ ЮЭСЭЙ!!!!! – разухабисто орут дурниной из-за плеча. Я аж вздрагиваю.

– О!! ...Лёх... знакомься... это Виталик... он твой сосед,... правда, ненадолго, – Андрей тыкал пальцем в тело, которое до этого момента спало под кителем. Тело сидит на кровати, и с первого взгляда ясно, что оно поднялось, но ни хуя не соображает. Михаил протянул телу стакан с водкой... тело,давясь, заглатывает протянутую ханку... опять громко орёт, ни к кому не обращаясь, про «юэсэй», и рушится обратно в койку...

– Четвёртый день, говорят, пьёт, – ухмыльнулся Андрей, – ему бумага пришла... в адъюнктуру пробился... молоток, уёбывает отсюда... радуется, типа... Лёх? Ты чего?? Не залипай... это только начало... гыгыгы...

   Бурый – Андрей Бурцев. Лучшая рота в бригаде. Алкаш и дебошир. Самодур и забияка. Он уехал служить в другую часть спустя три месяца посленашего знакомства. Его роту угробили через два месяца после его перевода. Массовый побег семи уебанов, закончившийся тем, что эти долбоёбы вышли к какой-то богом забытой деревне, и за ради Христа попросили пожрать. При Андрее  были только сломанные ебальники и лучшие показатели по стрельбам и прочей боевой шняге. Но смерть бойца на учениях обосрала ему все, и он уехал куда-то на север. У нас многоанусная страна, если чо. Вот так. Жал,ь не многоБурцевская. Повывели безвременьем.

Андрей показал мне, где магазины обычные, и где – ночные магазины. Это очень важно знать, на самом деле, ибо тут валютой был Пузырь. Через Пузырь решалось абсолютно всё. Причём, в армии не действует понимание «я те бутылку, а ты мне то-то». Так вопросы не решаются. Приди по-людски, налей. Обсуди, как корабли бороздят где-то и кого-то, а там и решай вопрос. Чего тебе? Аккумулятор ли, мешок картошки ли – без разницы. Малоинтересен ты в разговоре? Приноси две бутылки, и пей молча. Всё развлекалово тут только в общении, а без водки это уже не общение, а тоска и обнажённые нервы.

Военный городок представлял собой 15 ДОСов (дома офицерского состава). 15 пятиэтажек – жилых 11, да и в этих одиннадцати преимущественно все жили в центре дома. Крайние подъезды почти нежилые. Дом,  в котором живёт комбриг, почти всегда со светом и водой. Этот дом единственный, где занята каждая квартира во всех подъездах.

В этом доме три ночных магазина-квартиры. Приходишь ночью, и можешь прямо на пороге обычной хаты закупиться водкой и нехитрой закусью, сигаретами, естественно.

Есть в городке ещё два ночника. В доме зампотеха бригады и в доме Дяди Вани. Ну, с зампотехом понятно, а вот «Дядя Ваня» – личность пиздец. Под домом этого «заслуженного урки», а на самом деле какого-то дохуя сидевшего обормота, располагается минирынок. Два ряда столов типа лоточных рядов, где в дневное время можно купить «чёнить» пожрать и «чёнить» надеть. Именно «чёнить» – хуй угадаешь, когда и чего там будет. Если, конечно,не под заказ. Неизменны только сгущёнка, тушёнка и китайская водка. Первые два наименования спизжены с местных складов, и это не ясно только,наверное, проверяющим, приезжающим сюда время от времени.

   Так вот, месяцев через восемь я в окно наблюдал картину, которая меня порвала на месте... "Дяде Ване",  совершающему утренний моцион по своему восьмистольному владению, реально целовал руку с "шайбой" какой то олух... Наподобие "крёстного отца" что-то. Я к этому ещё вернусь... довелось пообщаться с этими уебанами.

Видео в руках папуасов оборачивается попыткой обезьяны стать человеком...

Зажевывая свою остограмленность жвачкой, только что купленной в указанном Бурым магазинчике,  иду в батальон под впечатлением местного выбора в магазине. У нас под училищем было два малюсеньких ларька. Эти ларьки по сравнению с  магазином моего нынешнего военного городка были, как Копи Царя Соломона против медяка в ладони нищего. В последующем я понял глубинную разницу между ночниками и дневными магазинчиками. Ночники были беднее, потому что у них не было шпротов и зелёного горошка, а выбор водки и сигарет заканчивался двумя наименованиями. В магазине же можно было выбирать аж из трёх-четырёх, и даже появлялись ликёры. Но был один огромный плюс в ценовой политике по сравнению с той же Москвой или Новосибирском. Бутылка водки здесь стоила рублей 10. Китайская контрабанда прочно послала на хуй местных водочных королей в те времена. Ну, и нашу обороноспособность заодно. Легкодоступность палёной водки была одной из первопричин творящегося вокруг кошмара. В безнадёге проще залить шары, нежели пытаться хоть что-то сделать. Это, конечно, не значит, что там все всегда пили. Но если уж начинали, заебавшись вусмерть от реальности, то пытались в эту реальность не возвращаться как можно дольше. Замечательная ситуация для делового человека и зажравшейся крысы в ментовских погонах, чтобы говнореальность несла им копейку в карман, не правда ли?

В штабе бригады делать было нечего. Документы и так почти все забрал кадровик, там и без меня разберутся, как и куда меня приписать и расписать. Я-то рву когти в свою родную третью роту второго бата.

«Завтрак» оборвала Шапокляк (та самая беззубая лахудра), сообщившая, что меня к телефону. Спустившись на первый этаж и охуев от телефонного аппарата ТА -57, я узнал, в какой роте мне теперь служить, и что я должен быть там до последующих распоряжений. На просьбу «а представьтесь, пожалуйста?» мне ответили, что я охуел в атаке. Я, естественно, тут же залупился, мол, не пойду никуда, пока не вызовут люди, которым я реально обязан подчиняться. После чего я познакомился с начальником отдела кадров бригады, зарабатывая «очки» на будущую службу повышенными тонами с начальством.

А чо? Или как тут говорят ...Кавооо?? Выучился грамоте, права свои знаю, а на обязанностях не ловлен пока – могу повыёбываться... не грех.

И вот итог – пиздую. В парадке, как положено. Почти отутюжен, фура с тульей в военник ростом, выбрит и залит одеколоном (первое в поезде, второе перед выходом из своего нового жилища).

Навстречу майор. Комок засаленный, отвисшие карманы, кепка-пидорка. Непонятно, что грязнее – его форма, или лицо с руками. На чумазом лицелихорадочно блестят воспалённые то ли с перепоя, то ли с недосыпа глаза.

Отдаю воинское приветствие в движении, поравнявшись, как положено. Училищные пирожки ещё из жопы не выпали.

– Стой... пополнение?

– Так точно!

– Куда?

– Третья рота второго батальона, тащ маёр.

– К Умецкому?? Таааак... училище?

– МосВОКУ.

Улыбка сходит на нет, в глазах появляется пыль.

– За что сослали к нам??

– Распределение...– только и нахожусь, что ответить, для убедительности пожимая плечами.

Майор, покачивая головой и теряя интерес, бурчит:

– Блядь... ещё один распиздяй... прОклятая земля...

Я смотрю ему в след, и так и рвётся: « Я не распиздяй!!!». Обидно стало за себя настолько, что я жутко злюсь. Я, конечно, распиздяй, и история моего попадания вместо СКВО в ЗабВО тоже замысловатая, однако ж это ни в какие ворота, когда ещё не накосячил, а тебя уже укоряют.

Но майор уже ушел, и я могу только буркнуть ему вслед – «я – не тормоз».

   Пошлепав губами матюги, непонятно кому предназначающиеся, двигаюсь дальше в казарму.

На КПП выясняю, где второй батальон. Пересекаю плац, и вот она  – казарма. Дом родной на неопределённое время. Серое трёхэтажное здание на два подъезда. Возле каждого парадного – лавочки и урны. Места для курения. Я подхожу к ближайшему – правому подъезду.

На лавочке курят бойцы. При моём приближении умолкают. Я в своей парадке тут – как какаду в трюме рыболовной шхуны.

– Орлы, где штаб батальона?

– Второй этаж, тащ лейтенант,... а вы новенький?

Первый пробивон. Бойчины скалятся. Бурый пояснил уже, как и что... «здрасти, блядь, товарищи зольдаты».

– А ты, я смотрю, старенький? Смарю, самый улыбчивый?? Жопу не учили подрывать, когда с офицером говоришь??? Фамилия? Подразделение??

Курилка встаёт, улыбки гаснут.

Долбоёб в погонах – есть долбоёб в погонах, когда вопросы взаимоотношений между военнослужащими чётко пересекаются с уставом, спорить бойцу бессмысленно. Я помню, как ротный заёбывал нас, молодых курсантов, простым вопросом «пачччемууу??». На этот вопрос в армии ещё никто не ответил... и никогда не ответит. Чем больше молчишь и слушаешь рёв ротного, тем меньше услышишь «поччемуу?», а значит, и меньше проблемвыхватишь, типа нарядов и прочей общественно-полезной работы.

– Рядовой Замятин, третья рота. – Балагур не то чтобы напряжён, но неизвестность пугает, конечно. Все-таки не в комке летёха. Парадка. Хрен его знает, чо за хуй с бугра.

– Ну, иди сюда, Замятин. Пошли, покажешь роту. Взвод какой?

– Четвёртый.

– Везёт тебе, Замятин. А я в третьем  буду.

– Значит, к нам?? – бойцу как-то удаётся передать голосом и вежливость с лёгким любопытством, и разочарование по поводу такого «подарка» в роту.

Поднимаемся.

Рота. Ну, и начинается цирк с конями. Точнее, с лежбищем сухопутных котиков.