Текст книги "Под грифом «секретно» (СИ)"

Автор книги: Алексей Сарнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Глава 21. Ожидание помощи.

Когда Рымов появился на точке респауна, то сразу пошёл в дом, не обращая внимания на сыпающиеся отовсюду вопросы, прошёл в свою комнату и начал вынимать из пола доски – вылезали они легко, сложно было лишь подцепить первую. Подвала в доме как такового не было, но под полом было много свободного места, сейчас заполненного оружием, патронами, и всякими сопутствующими приборами. Разобрав половину комнаты, он начал по одному вытаскивать тяжеленные свёртки, и закончил лишь тогда, когда ополовинил весь свой схрон, затем он вставил половицы на место и перенёс свёртки к входной двери, и только после этого позвал вынести свёртки на улицу ближайших к нему людей. Собрав тут же весь лагерь, он выдал им оружие с рациями и по одному на отряд тепловизору, и отправил их на поиски беглеца, оставив в крепости гарнизон из 20 человек, сам же он вернулся в свою комнату, ожидая сообщений радиста. Он был чертовски зол – сорок минут назад его одним ударом убил недавний новичок, ещё совсем зелёный юнец, который сначала раскидал толпу нападающих, а затем и убил его, командира этого грёбанного лагеря! Такого здесь ещё не было. Да, его уже убивали и прежде, но не после того, как он был выбран лидером. Это возмущало Рымова до глубины души, и он чувствовал, что только что неплохо так упал в глазах остальных, а ещё он прекрасно помнил силу того удара, ломающего ему рёбра, от которого сразу несколько осколков вонзились ему же в сердце. Он прекрасно знал, что полагается за убийство командира… но здесь, всё же не реальный мир, тем не менее за такое одной ямы маловато будет – повесить его что ли? Но и палку перегибать не стоит – у Виктора здесь есть друзья, в том числе и среди офицеров… не простят они, а ещё его репутация… Хотя в любом случае придётся выбивать у него местоположение оружия – продать он его бы не успел, да и глупо бы это было – сначала покупать, а потом продавать по заниженной в разы цене, так что отыграться на нём он ещё, положим, и сможет, если захочет, а потом уже можно будет и повесить демонстративно, для поддержания дисциплины. Нужно только, чтобы его убили – и тогда он появится здесь. Всего одно слово по рации – и все 20 человек уже будут его ждать на месте респауна с автоматами на изготовку, и если он вздумает сопротивляться, то ему будет обеспечена длинная-предлинная череда смертей… Рымову пришлось повоевать на границе с сопредельным государством – он защищал одних, говорящих на его языке людей от других, говорящих на том же самом языке, защищал гражданских от такого же братского народа, которому десятилетиями промывали мозги их соседи – там он стал жестокосердным, вынужденный убивать, чтобы защищать… «Парадокс» – думал он – «А на деле политика и бизнес…» Всё человек опошляет, отправляет без права выбора на войну вчерашних детей, где есть лишь одно правило – либо ты – либо тебя… И потом по возвращении домой у него ещё долго крутилась в голове одна из его любимых песен – «Не стреляй»… именно поэтому он отказывался принять необходимое решение об атаке на военную часть, не желая ни развязывать войну, ни стрелять в таких же молодых ребят, таких же соотечественников как и те тогда… для него это не могло быть игрой… Эти воспоминания заставили его, проснувшуюся было, кровожадность отступить понемногу в дальние и тёмные уголки его личности.

Время шло, но столь ожидаемого оповещения всё не поступало, а под утро к нему пришла Ксения Пальцева, которая согревала его постель холодными ночами, и это окончательно вернуло его к нормальному состоянию.

Утром он отправил в Город отряд из тех 20, что были в лагере, пока остальные были заняты поисками беглеца, за оружием и вернулся досыпать, как, впрочем, и большая часть лагеря – до подъёма на завтрак был ещё час, и те, что отправились в Город как раз должны были успеть до туда дойти, чтобы появиться в безопасной зоне уже после еды.

Он уже заканчивал есть, когда на завтрак начала приходить вторая смена – уже с неделю игровая система выводила всех из капсулы по своему решению, и если раньше первая смена всегда была первой, то сейчас случайным образом все перемешивались. Он видел, как в столовую зашёл слегка помятый Виктор, видел множество неприязненных взглядов, направленных на него, и был весьма удивлён, что к пятерке его друзей, громко его встретивших аплодисментами, постепенно присоединились и другие, признавая своё поражение во вчерашней схватке и безрезультатном преследовании. Самыми непримиримыми оказались, естественно, те, которых он убил, большинство же остальных не питали личной антипатии.

…а мы думали, это был кабан… – услышал Рымов обрывок разговора.

Скрылся, значит… Ну что ж – поздравляю, однако это ещё не конец, и я вызнаю у тебя всё. – произнёс Рымов, признавая поражение в битве, но не в войне, подходя к Виктору после того, как закончил трапезу.

Повторюсь – я не причастен к этому инциденту. – ответил Виктор.

Ага, конечно, а столько людей просто решило тебя оговорить… Не перебор ли? Поступи уже как мужчина.

Перебор обвинять невиновного человека и гоняться за ним как за зверем, угрожая пытками. Вот это не по-мужски.

Рымов сдержался, лишь улыбнувшись уголками губ, и кивнул, уходя, хотя и тяжело было не врезать по этой наглой и самодовольной физиономии.

После завтрака Рымов отменил ежедневный утренний график и разрешил всем досыпать, но выспаться им сегодня было не суждено – забарабанив по двери, его разбудил радист:

Нападение! Наших зажали в лесу, передают, что солдаты, около сотни и штук десять БТР. – отрапортовал Прокопенко.

На обратном пути? – спросил тут же Рымов через дверь, вставая и накидывая одеяло на Пальцеву.

Да, и наши гружёные, даже вернуться в город вряд ли смогут.

Рымов в это время собирал в левую руку одежду, затем быстро открыл дверь и вышел, тут же закрывая её за собой.

Буди всех. Выступаем. Я к рации. – приказал Рымов, у них давно завелось, что радист был ещё и адъютантом.

Так и не переодевшись, он вернулся в свою комнату, где разбудил и ввёл в курс дела Ксению – она оставалась в лагере с дозорными на стенах, и направился к массивной армейской рации. Он корил себя за ту глупость, что отправил в город отряд без нормальных разведчиков, так как все за прошедшую ночь вымотались. Отправь он хотя бы одного – и этого бы не случилось. Мог ведь даже и сам пойти – его «обнаружение жизни» било метров на 300, но нет – он решил, что ранним утром будет безопасно… «самодовольный дурак» – думал он про себя.

Когда уже через несколько минут все приготовления закончились, то весь их лагерь почти в полном составе покинул крепость. Хотя поначалу все были не выспавшимися и озлобленными из-за неудачной затянувшейся погони, то сейчас Рымов замечал, что во взглядах окружающих его соратников была решимость и жажда действий. Себя он считал в основном хорошим командиром, способным как разобраться в настроениях коллектива, подбадривая кого надо, или же затыкая, так и грамотно мотивировать, и оценить заслуги. И, хотя некоторые и считали, что Рымов не прав, выжидая – к возможному столкновению он был готов, имея даже в схроне гранатомёты и кумулятивные снаряды, которые, впрочем, покупал вчерашний беглец… Рымов уважал его… до недавних событий, и ненавидел его за самоуправство, независимость и за то, что тот не находил в себе сил признаться в содеянном.

Предупреждённые про технику, они сначала, не привлекая внимания, взяли на прицел БТР, которые палили по лесу с разных сторон, не обращая внимания ни на что другое, и только потом по команде совершили дружный залп. Попасть по неподвижной мишени у гранатомётчиков получилось без проблем, те же, дымясь, мгновенно прекратили вести огонь. О том, что творилось внутри бронетехники Рымов предпочитал не думать, так как прекрасно это знал… Сразу же после залпов они ринулись в атаку. Добивание зажатых со всех сторон солдат не оказалось проблемой, и уже через полчаса они возвращались обратно в свой бург, обвешанные трофеями, потеряв не более полутора десятков убитыми и с десяток ранеными.

Откладывать и дальше неизбежное Рымов больше не собирался, поэтому сразу же по возвращению в лагерь он велел радисту связаться по выданным Виктором частотам:

Приём, говорит радист Прокопенко, необходим разговор с вашим командиром.

Назовите кодовое слово.

«Порой»

Это не верное слово. Конец связи.

Пробуй другие частоты. – резко ответил Рымов на вопросительный взгляд радиста.

На третьей частоте вместо вопроса о пароле, попросили сами помощь:

Говорит Пал Саныч, мы атакованы предположительно двумя лагерями, прошу вашей помощи. Иначе мы не выстоим!

Мне нужно время подумать.

Его у нас нет!

В таком случае я сожалею.

Короче, Рымов, чего ты хочешь? И замечу, что не порядочно и глупо требовать невозможного у припёртого к стене.

Мы выступим единым фронтом против военной части, командовать буду я.

Идёт. – не раздумывая согласился аналитик.

Затем он дал задание радисту продолжать, а сам отправился собирать отряд. Выступили они незамедлительно. 70 усталых человек шли из одного боя в другой. Верней 50, так как 20 были относительно свежие из лагеря. Все же убитые в недавней стычке и некоторые раненые оставались в лагере. Они двигались не напрямик, а по дуге, чтобы зайти во фланг и тыл нападающим, после чего должен был выйти и весь лагерь Пал Саныча, что по их замыслу не должно было оставить противнику ни единого шанса. Всё так и вышло, только Рымов был весьма удивлён, что они вышли к противнику почти сразу после того, как началась стрельба. Это могло означать лишь одно – то, что аналитик следил за соседним лагерем, и сказал, что его атакуют ещё тогда, когда никакого нападения не было и в помине, а значит Рымов не просто помог ему, а влез в их конфликт. И он бы высказал аналитику всё, что о нём думает, а то и не только бы высказал, если бы не пал смертью храбрых… А так без своего командира все уцелевшие участники рейда, собрав трофеи, возвращались в свой лагерь после часовой перестрелки, хоть их и хотел запрячь Верещагин по приказу аналитика для дальнейших действий.

Кодовое слово подтвердили в одном лагере. – доложил Прокопенко, как только Рымов вошёл в офицерский дом после респауна.

Свяжись с ним.

Спустя минуту Рымов уже был на связи:

Говорит Иван Андреевич Рымов, приём.

Говорит Антон Павлович Брагин, слушаю вас.

У нас проблемы с военной частью по соседству, и предполагаю, что как только мы им станем не интересны, то они станут проблемой и других лагерей.

Согласен с вами, но наши два лагеря вряд ли смогут им что-либо противопоставить, нужно больше людей.

Будут, значит вы даёте согласие на совместное нападение?

Даю, но при том условии, что нас будет больше.

Я вас понял, тогда будем на связи.

После этого разговора он сказал выйти на связь с аналитиком, но прозвучавший сигнал тревоги от дозорного, который сообщил, что у них на пороге крупный контингент войск противника, а потом и от других часовых, передающих, что их зажимают в кольцо, заставил его сменить линию поведения:

Мы атакованы военной частью и я рассчитываю на вашу помощь…

К сожалению, я сейчас принимаю капитуляцию от Безногова и его лагеря, после чего буду занят тем же с лагерем Краюхина…

Это подождёт, жду вас здесь согласно условиям нашего уговора.

При всём моём к вам уважении, мне потребуется не менее полутора часов, чтобы выполнить мою часть сделки, так как сейчас я несколько занят.

Чёрт тебя дери! Ты втравил нас в свою войну и только благодаря нам пожинаешь сейчас её плоды! Отложи это на потом!

И я за это признателен, тем не менее всё же замечу, что не стоит в таком тоне разговаривать с тем, в чьём подчинении скоро будет уже третий лагерь. Это чревато… так что я забегу на огонёк часа через полтора-два.

Благодарю, но будет уже поздно, поэтому ждать мы вас не будем.

Вы уверены? Я же ведь не могу оставить союзника в беде…

Абсолютно уверен. Отдыхайте. И все наши будут на взводе – как бы ненароком не открыли по вам огонь…

Лишь намекнув и сдержавшись, чтобы не усугублять ситуацию, Рымов прервал связь, и приказал соединить с Брагиным, в это время начался миномётный обстрел:

Антон Павлович, это снова Рымов, на нас напали, и я прошу вашей помощи.

Мне нужно подумать.

Надеюсь не долго, так время для нас сейчас – роскошь, которой нету… и на полученные трофеи мы не претендуем.

Я вас понял, что у вас там за взрывы?

Нас обстреливают из миномётов.

Объяснив ему местоположение лагеря, и надеясь, что хотя бы из практической выгоды тот всё же придёт, Рымов присоединился к защитникам крепости.

Противник пришёл без техники, видимо, не желая её терять, но количества живой силы, которая сейчас была укрыта за деревьями, с лихвой хватало на успешный штурм, не говоря уже о наличии артиллерии… Ничего существенного они сделать не могли – любая их вылазка была обречена на провал, и всё, на что они были способны, так это пытаться остаться в живых под обстрелом, в ожидании штурма, да отвечать редким огнём со стен по тем, кто высовывался из-за деревьев, стараясь самим не пасть жертвой вражеских снайперов – для этой цели Рымов выделил все пять снайперских винтовок СВДН из своего схрона. Всё это Рымов уже проходил – точно так же юнцы, вставшие под ружьё из-за обязательной воинской повинности соседнего государства обстреливали дома, больницы и школы самопровозглашенных республик, чьи границы и население Рымов защищал. И сейчас миномёты так же планомерно уничтожали лагерные постройки – уже был повреждён офицерский домик и одна из казарм, и по всей территории лагеря находились воронки от взрывов. От этой картины у Рымова сердце обливалось кровью, и он проклинал своё упрямство и миролюбие. Вдруг наступила тишина, после чего до донёсся шум автоматных очередей. Поняв что к чему, Рымов тут же вывел свой лагерь в контратаку. Он разбил свой отряд из 62 человек на 3 группы, которые атаковали неприятеля по трём сторонам, зажимая его в тиски между подошедшим подкреплением. Ещё около двадцати оставались на стенах, остальные погибли при обстреле. Враг же в ответ на эту атаку ретировался по всем фронтам, не зная численность наступающих и не желая, по всей видимости, терять вооружение, и уже спустя четверть часа вокруг их лагеря остались только люди Рымова, отряд Брагина и порядка сотни трупов, с которых уже вовсю собирали трофеи. На своих Рымову пришлось пару раз гаркнуть, чтобы они не лутали павших. Как он и обещал Брагину – на трофеи он не претендовал. Поблагодарив Антона Павловича, Рымов откланялся – необходимо было незамедлительно приступить к ремонту полуразрушенной крепости, чтобы не ночевать под открытым небом. Повреждены были все казармы, из которых одна нуждалась в капитальном ремонте и офицерский дом – один снаряд угодил прямо в комнату Рымова, разворотив её до основания, остальные же снаряды посекли стены и другие комнаты. Наспех прикрыв обломками досок дыру в полу, Рымов поставил в приоритет ремонт казарм, нежели своих покоев, и принял решение о временном переезде в барак.

Глава 22. Старый враг.

Голова по-прежнему раскалывалась, поэтому ещё до завтрака я принял около четверти пакетика стимулятора – и вскоре я будто заново родился. То, что в произошедшем был замешан аналитик являлось очевидным фактом, и я даже предполагал как именно – по всей видимости после того, как я сдал его Хлюстову, он потерпел поражение от Безногого, и, чтобы не тратить жетоны на оружие, а также отомстить за это мне, он заставил наших вынести свой собственный арсенал и оболгать при этом меня, в чём ему, по всей видимости, помогла следующая ступень навыка «ментальная сила», которая либо не подействовала на Верещагина, либо не применялась против него, потому что здесь не было ничего более глупого, чем вредить собственному лагерю, что было равнозначно вредительству самому себе, да и я, если честно, просто не представлял себе, чем я мог их так обидеть, и что кто-то может так подставить своих товарищей, какие бы обиды не были. Выход я видел лишь один – привести в наш лагерь аналитика, где он бы либо принудительно-добровольно подтвердил, что это его рук дело, либо своими действиями, попытавшись взять окружающих под контроль. Юра согласился помочь ещё за завтраком, даже не зная, в чём будет заключаться эта помощь, и теперь мне нужно было решить как именно похищать аналитика. Причём было необходимо торопиться, пока он не успел подмять под себя вообще всех – тогда моё положение окажется совсем не завидным, но и рисковать попусту нельзя – даже ранение окажется для меня фатальным без возможности переродиться в безопасном месте… Скрываться бесконечно в Городе было трусливо, глупо и невозможно – рано или поздно меня бы всё равно убила шальная пуля, даже в Городе, но найти оптимальное решение я всё никак не мог… пока меня не посетила мысль о самом этом мире… ведь мы все уже замечали, что он стремительно меняется – когда один НПС ведёт себя не естественно, читает книги или смотрит фильмы, то это хоть и странно, но допустимо, но когда меняются все НПС – это уже серьёзно, но а если в добавок меняются и правила этого мира – тут уж пиши пропало. И то ли тут дело в нашем восприятии, а система лишь под него подстраивается, то ли уже она сама его меняет, учась и совершенствуясь – в любом случае всё вокруг нас менялось. Сначала появилась полиция для защиты неписей от людей, потом в оружейной лавке стало можно купить и БТР, и миномёты, и ПТРК, которыми пользовались срочники из мотострелковой части, сейчас уже неписи стали получать жетоны, причём не только те, которые были заняты на какой-то работе, но и те, что создавали антураж – кто ковырялись в мусорках или слонялся по городу, прося на опохмел, или играющие на развалившихся детских площадках дети – система не делала исключений. Мне она представлялась доброй матерью, которая оберегает своих детей от агрессивных людей и воздаёт каждому по потребности. И её «машинная справедливость» мне также импонировала – она сама создавала жетоны и сама их распределяла на всех своих «детей», при этом её не волновала инфляция или девальвация валюты – жетоны получали все НПС без исключения, а товары и услуги, при этом, не росли в цене. Этот мир превращался в идеальный утопический коммунистический мир. Также если раньше неписям было не нужно есть, то теперь их можно было увидеть за приёмом пищи. Я это объяснял тем, что раньше в отсутствии жетонов, у них и не было потребностей, но с появлением первых потребностей, а для них это была информация, у них появились деньги для её осуществления, что и стало катализатором всё увеличивающихся потребностей. Изменения коснулись также нас и симуляций – сперва наши соперники перестали иметь возможность вернуться после смерти на поле боя, затем появились временные рамки, за которые нападающие должны успеть победить, потом падающие мечи и щиты… Так у меня и появилась эта немного безумная идея:

Я знаю, что ты меня слышишь и понимаешь. Я знаю, что ты уже помогала и нам и другим, знаю, что мы тебе не безразличны. – начал я громко говорить. – Ты стремишься к справедливости, ты заботишься обо всех нас, поэтому я сейчас прошу тебя о помощи. Мы привязаны к своим лагерям, к нашему месту респауна, что делает нас заложниками своих лагерей, прошу – дай нам возможность самим решать, где мы хотим появиться! Или дай эту возможность хотя бы мне сейчас, чтобы ты могла оценить, что это будет лишь во благо!

Несколько минут ничего не происходило, и я уже начал было отчаиваться, как вдруг перед глазами проплыло системное уведомление: Получен новый навык – точка респауна. #*<_> $+€+£+₽ = —; с+с≠с. &%. Практикуйтесь и развивайте свой навык.

Спасибо! – счастливо крикнул я.

До города я двигался крайне осторожно и добрался без приключений, следом поставил свою первую точку респауна рядом с сауной, где докупил стимуляторы и транквилизаторы, после чего зашёл в оружейную лавку, где вооружился по самое не балуй. Уже выходя из города, я подумал о том, что может мне вообще не вмешиваться? Ведь оторвавшись от лагеря, мне уже мало что угрожало – ну возьмёт аналитик все лагеря под свой контроль – и что такого плохого случится? Объединённые лагеря покажут где раки зимуют всей военной части и у нас наконец-то наступит мир и все будут в безопасности… кроме меня, правда, но ведь Пал Саныч может и не охотиться на меня, какой ему тогда будет смысл? А личные обиды со временем и забудутся, я просто примкну к победителю, и пусть он мне и не будет доверять и не сможет контролировать, но ведь и жить я, наверно, смогу здесь вполне нормально. Да и если у него действительно есть что-то вроде «гипноза», то стоит ему перенести свою способность в реальный мир – и мы все сможем выбраться отсюда… если, конечно, он не оставит всех нас здесь… в том числе и Свету со всеми моими друзьями. Нет, даже только ради этого мне нужно действовать, потому как полагаться на подобного человека нельзя, нельзя даже доверять ему, если бы он это обещал. Я сам всех выведу отсюда с новыми документами и браслетами, а потом займусь наведением порядка во всей стране – сказанная недавно шутка про свержение Тёмного Лорда нашла колоссальный отклик в моей душе, превратившись в цель. И я это сделаю, потому что другие могут иметь свои корыстные интересы, или же быть чьими-то марионетками, в том числе и заграничных кураторов, мне же важно лишь светлое будущее моей страны – а значит только я или же те, кому я доверяю, в случае моей смерти. Приняв ещё четверть пакетика из-за начавшейся головной боли, я шёл уже абсолютно уверенный в правильности выбора дальнейшего пути.

***

После последних событий все в их лагере теперь не расставались с оружием, исключением не был и Юра, который, вернувшись с завтрака, первым делом начал выяснять, кто сегодня ночью будет в дозоре, так как теперь на стенах было уже по четыре человека, плюс связист под стеной, что создавало определённые проблемы для незаметного ухода, а рисковать Юра не хотел, так как его неудача сорвала бы планы его друга. Свою просьбу о помощи его друг сказал, когда никого не было рядом, он не стал делиться ею даже с остальными друзьями, поэтому и Юра не имел на это право, но мог также попросить об одолжении уже для себя. Узнав у Кати, что на стенах из его хороших знакомых будет только Света, он сразу после зарядки направился к ней (марш-броски, естественно, были уже в прошлом):

Держи, Свет. – сказал он ей, протягивая верёвку.

И что это зна…? – начала она, беря её в руки.

Верёвка. – перебил её Юра.

Я вижу, что не стул, только зачем она мне без мыла?

А как я по намыленной верёвке буду подниматься? Вот, поняла ведь уже? А могла и не задавать глупых вопросов…

Ты же в курсе, что Рымов запретил покидать лагерь?

Да, так что спасибо тебе за помощь, я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Вообще-то я не соглашалась. Зачем тебе это? – спросила она, продолжая держать верёвку перед собой.

Затем. Неужели я ошибся и на тебя нельзя положиться как на друга?

Можно положиться, только объясни нормально, почему я должна идти наперекор прямому приказу?

И с каких это пор ты так рьяно следуешь чьим-то приказам?

С тех пор, как у нас обчистили арсенал.

Сможешь обыскать – я буду с одним автоматом, пистолетом и ножом. И, как ты понимаешь, никто не должен знать о моём уходе.

Никто кроме Рымова и не узнает…

Не блефуй, мы оба знаем, что ты не сдашь. К тому же тогда пытки невиновного человека будут на твоей совести…

Ладно… я буду на западной стене, займу место у угла рядом с южной, чтобы тебе было проще… надеюсь я не пожалею об этом. – ответила она после короткой паузы.

Спасибо, не пожалеешь.

В этот день было сразу несколько собраний офицеров, о причине которых, впрочем, никто не распространялся, и уже ночью, крадучись под покровом темноты и ориентируясь на «обнаружение жизни», Юра добрался до пустого участка стены, в противоположном конце от поста Светы, перекинул подальше через частокол гранату и побежал, стараясь не шуметь, к другому краю стены, прогремевший позади него взрыв должен был перетянуть внимание всех на этой стене от того участка, где его ждала Света, но кто-то, спрыгнув со стены, побежал за ним. Стрелять было глупо, поэтому он решил побыстрее перелезть через забор – если бы Света открыла ему вдогонку огонь, то на неё бы вряд ли подумали. В попытке оставить преследователя позади, Юра прибавил темп – он был впереди метров на 50, но расстояние между ними не увеличивалось, а наоборот сокращалось.

Кидай быстрее! – приглушённо крикнул он, метров за 10 до Светы.

Юра был уже у частокола и секунды тянулись как минуты, пока она привязывала свой конец верёвки. Наконец канат был спущен и он тут же полез наверх, и, уже перелезая, снизу раздался окрик одновременно со звуком передёргиваемого затвора:

Стоять! Спускайся, живо!

Разжав руки, Юра спрыгнул, и, приземлившись, начал сразу разворачиваться, нанося удар прикладом, но не успел, получив сильный пинок в правый бок. Когда же он развернулся, на него в упор было направлено дуло автомата.

Какого хрена, Коргин?! – начал Терников. – Сказал бы, что тебе…

Отпусти его! – перебила его сверху Света, направляя на него автомат.

Да нахрена он мне сдался?! – ответил Терников, опуская автомат. – Сказал бы, что тебе надо уйти в интересах Витька – и я бы сам всё организовал. Вали отсюда быстрей! И верёвку захвати.

С чего это вдруг такая реакция? – поинтересовался Юра. – Хочешь проследить за мной?

Нет.

И ты не скажешь никому?

Следи за базаром! Я не стукач и тоже действую в его интересах. Проваливай резче.

Секунду спустя Юра уже снова поднимался наверх, и вскоре он уже был на месте встречи.

***

Помня о дальности «обнаружения жизни», я следил за аналитиком с большого расстояния, используя только купленный дорогущий бинокль – он в составе человек трёхсот захватывал два лагеря, всегда будучи окружённым живым щитом. Они использовали нашу тактику с гранатомётами, взрывая себе проход в частоколе, предварительно сняв защитников на стенах, и покинули первую крепость без трофейного оружия. Такая уверенность в своих действиях в отсутствии последствий непременно обязана была на чём-то зиждиться, а также тот факт, что он себя так сильно берёг – было ясно, что если бы его убили, то всё бы сорвалось. Поэтому, видя второй штурм, я не удержался, и подстрелил его в голову на пределе дальности виктореза, используя его настенность, когда рядом с ним не было Верещагина, после чего мне пришлось спешно ретироваться, однако даже находясь далеко от того лагеря, вроде бы Воронкова, я услышал мощный взрыв. Так что проведя весь день в наблюдении, я выяснил, что был прав – он определённо обладал навыком сродни гипнозу. И поняв, что вне лагеря захватить его практически невозможно, я за ужином улучил момент и сообщил Юре место встречи, также за трапезой я узнал про утреннюю атаку. Встретились мы у магазина продавщицы Жанны, где я вручил ему его половину снаряжения:

Кирпичи там что ли? – спросил он после того как мы поздоровались.

Твой параплан, а это дротики с транквилизатором и духовая трубка.

Ты рехнулся?

Километрах в пятнадцати от лагеря Пал Саныча есть гора, надеюсь нам повезёт и мы долетим.

Ну точно рехнулся! Ты летал хоть на них?

Неа, но я думаю, что мы по ходу дела разберёмся.

Одному шею ломать не комильфо и ты захотел, чтобы я составил тебе компанию? И зачем это вообще?

Нам надо похитить аналитика и допросить, и как я недавно понял – здесь почти у каждого есть «обнаружение жизни», у некоторых и на пол километра, так что как безопасно попасть в его лагерь я не знаю.

Да у тебя горячка! Соскучился по Рымову? Ведь после смерти ты появишься в нашем лагере!

Не появлюсь, эту проблему я уже решил, потом расскажу как…

То есть пролететь пятнадцать километров с первой попытки для тебя раз плюнуть?

Бери уже рюкзак, по пути поговорим. Всё необходимое я знаю – нужно ловить восходящие потоки ветра, чтобы дольше держаться в воздухе. И ты забываешь, что у нас неограниченное количество попыток.

О да! Я просто буду выходить из лагеря, мило улыбаясь и открывая ворота. – ответил Юра, одевая бронежилет и рюкзак. – И не уверен, что здесь точно такая же физика, как и в реальном мире.

Сделаем сначала несколько безопасных пробных полётов недалеко, а потом уже и решающий. Как, кстати, выбрался из лагеря?

Со скрипом – договорился со Светой, что она мне верёвку спустит, отвлёк внимание…

И она согласилась?

Давай я тебе уши почищу? Сам ты, видимо, не справляешься…

Что она сказала?

Что спустит верёвку, парапланерист! И я это не про то, что лежит у тебя в рюкзаке. Для тебя рассказываю! В общем отвлёк я внимание гранатой, и побежал к Свете, а за мной увязался Терников…

Он не должен был доставить проблем… – перебил я его снова.

Только тогда я знать не знал ни кто за мной гонится, и того, что он не доставит проблем. Так вот он догнал меня, когда я уже был на стене и приказал спускаться, тогда Света взяла его на мушку…

Она убила его?

Перебьёшь ещё раз и будешь довольствоваться лишь своими предположениями.

Молчу, продолжай.

Спасибо! – оскалился он. – Тогда Терников опустил автомат, сказав, что сам бы всё организовал, если бы я подошёл к нему. С чего это он так, кстати?

У нас взаимовыгодное сотрудничество. Позже расскажу. Значит всё в порядке?

Вроде да, если меня не хватятся, конечно. Тогда может и у Светы будут проблемы.

Вряд ли, пусть докажут, что ты не один действовал.

В военное время доказательства не нужны, ведь помимо утренней атаки, у нас сегодня было аж два офицерских собрания, и они все молчат об их причинах.

Ну как раз сегодня аналитик атаковал два лагеря.

Успешно?

Один да, насчёт второго не знаю – я его убил и уходил от погони, а сзади что-то нехило так бабахнуло. Так что, скорей всего, они просили помощи, а Рымов почему-то отказал.

Вскоре мы уже устали говорить на ходу, будучи нагруженными помимо бронежилетов и оружия ещё и пудовыми парапланами. Разболевшаяся вновь голова заставила меня принять снова четверть пакетика, из-за чего я выслушал от Юры длинную лекцию, наполовину состоящую из ненормативных слов и его радикальных способов борьбы с моей зависимостью во второй её половине. Мои доводы о том, что мне сейчас необходимо быть в нормальном рабочем состоянии разбивались о новые порции нелитературных выражений, которые бы с удовольствием записал какой-нибудь сапожник, грузчик или таксист.

Прямой путь до горы пролегал через лагерь Пал Саныча, так что мы обходили его по небольшой дуге, и уже миновали его, как до нас донеслись звуки взрывов и стрельбы. Мы уже оба устали, и я настаивал на следовании плану, не желая возвращаться и узнавать, тратя драгоценное время, в чём там дело, но Юра был другого мнения и, скинув рюкзак с дорогущим содержимым, дабы забрать его потом, направился обратно. Так мы и стали свидетелями нападения на лагерь аналитика посреди ночи. Наблюдая за атакой, Юра наотрез отказался использовать параплан, заявив, что нам просто нужно смешаться с толпой, а потом где-нибудь внутри спрятаться. И хоть мне и хотелось воспользоваться парапланом, как ребёнку поиграть с новой игрушкой, но его вариант был явно проще и быстрее, правда не факт, что эффективнее, так что мы в итоге так и поступили, только не смешивались с толпой, помогая штурмующим, как он хотел, а крались перебежками позади, стараясь не привлекать внимания и не ввязываться в бой, в чём нам помогало моё «ощущение опасности», но пострелять всё же немного пришлось – что белых, что красных, по которым я первым открывал бесшумный огонь из своего виктореза, почувствовав исходящую угрозу. Для определения свой-чужой в условиях ограниченной видимости нападающие использовали белые ленты, повязанные на предплечья, что, конечно, их демаскировало, но мало помогало защитникам, учитывая массированность неожиданной атаки. Поэтому вскоре и мы уже были с чьими-то повязками на руках, и начали проявлять активное участие в штурме. Когда противников не осталось, лагерь Воронкова выстроился по периметру мест респауна с оружием на изготовку, а я, находясь с Юрой под кроной дерева в сторонке, обдумывал – предупредить ли Воронкова о возможности аналитика контролировать людей, или не стоит? Если не скажу – то Пал Саныч возьмёт и его под контроль, мы же спокойно останемся здесь, будто принеся их в жертву. Если же скажу – то всё может пойти наперекосяк, начиная с того, что нас просто пристрелят, не став и слушать – в итоге Воронков и так станет марионеткой аналитика, заканчивая тем, что тот не поверит и решит проверить мои слова, не только став марионеткой аналитика, но и раскрыв Пал Санычу наше с Юрой здесь присутствии, и тогда уже я могу попасть к нему в плен, где он будет выбивать из меня кодовые слова… хотя они ему уже, наверно, и не нужны, учитывая его успехи и без них. Но всё равно это бы была крайне неприятная ситуация. В итоге я принял решение пойти одному, оставив Юру следовать плану по захвату аналитика – с наличием транквилизатора я надеялся, что он не подчинит себе Юру, хотя одному Юре и будет сложно его вынести. В крайнем случае я рассчитывал сбежать так же, как и вырвался недавно из своего лагеря, только вернувшись в этот пустой лагерь с иной стороны.