Текст книги "Культура, стремящаяся в никуда: критический анализ потребительских тенденций"

Автор книги: Алексей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

В массовой литературе, часть которой претендует на научность, муссируется идея грядущего глобального потепления. Казалось бы, в ней приводятся хорошо аргументированные доводы в защиту данной концепции, однако многие ученые с ней категорически не согласны, считая, что потепление – это миф, придуманный специально какими-то структурами, которым он выгоден. Недаром среди климатологов распространена следующая шутка: причина столь холодной погоды – глобальное потепление. С помощью кинофильмов типа «Водный мир», где показывается облик будущего человечества, оставшегося в живых после вызванного потеплением потопа, данная идея тиражируется (не специально ли?). Основной аргумент защитников идеи глобального потепления сводится к тому, что вырабатываемый в процессе человеческой деятельности углекислый газ оказывает влияние на климат, и рост концентрации этого газа приводит к потеплению. Однако данная идея была опровергнута; оказывается, ранее, тысячи лет назад, были периоды, когда концентрация углекислого газа достигала огромных масштабов, и это не вело к потеплению. Есть идея, согласно которой рост углекислого газа является не причиной, а следствием глобального потепления; берется он из океанов, так как растворимость газов в воде снижается из-за повышения температуры.

С точки зрения А. Никонова, углекислый газ и метан вызывают парниковый эффект, и если бы не поднявшая содержание в атмосфере парниковых газов промышленная революция, то планета начала бы сваливаться в ледниковый период, но… Само по себе потепление, выраженное в таянии льдов, не приведет ни к какому глобальному потопу, поскольку океанский лед итак погружен в воду на 90 %, а оставшиеся 10 % тоже безопасны – ведь плотность льда ниже плотности воды, и при растаянии ледника его объем уменьшится как раз на торчащую из воды часть. Таящие горные ледники также не представляют опасности, поскольку в них сосредоточен всего 1 % ледниковой воды. Кроме того, мировой лед, почти весь сосредоточенный в Гренландии и Антарктиде, растаять не может, так как даже при самом катастрофическом прогнозе тамошняя температура не повысится до нуля градусов, при которой тает лед. Потопа вследствие потепления не будет, – уверяет Никонов, – но уровень мирового океана немного поднимется, потому что при увеличении температуры тело мирового океана, как и все тела, расширяется^[62].

Но ученые, выдвинувшие и доказавшие альтернативную концепцию, не получают ни финансирование, ни микрофон на каких-либо крупных конференциях, посвященных проблемам климатических изменений. Тем не менее предсказание о потеплении стало как недоказанным, так и распространенным убеждением, вызывающим чуть ли не панику в некоторых странах. Оно стало слишком удобным. Скорее всего, оно было сформировано для того, чтобы, видя в качестве причины якобы надвигающейся катастрофы человеческий фактор, затормозить процесс промышленного производства, а вместе с тем и развития некоторых стран.

Экологические проблемы, действительно, в последнее время становятся все более актуальными, и в своей совокупности они ведут планету к катастрофе, которая, правда, вряд ли примет форму глобального потепления. Однако мировые СМИ предвещают невероятно масштабное повышение температуры вследствие выбросов углекислого газа и связывают это повышение с грядущим потопом. На этой почве было создано Киотское соглашение, обязывающее как развитые, так и развивающиеся страны сократить выбросы парниковых газов. Эта пропаганда преследует не только цель экологизации, но и цель снижения роста развивающихся стран, удушение их промышленности, а значит, экономической и энергетической независимости. Неудивительно, что сильные мира сего также потребовали от других стран неиспользования необходимого для производства холодильников вещества под названием «фреон», которое якобы угрожает озоновому слою планеты; то есть они делегитимировали производство другими странами крайне важного оборудования – холодильного. Помимо этого, они, вооружившись риторикой о небезопасности для человечества атомной энергетики и ссылаясь на Чернобыльскую катастрофу, стали призывать к отказу от атомной энергетики, которая является важной частью суверенитета стран.

Причем киотский протокол не учитывает климатическую разницу стран-подписантов; так, в России только на отопление уходит много энергии, поэтому при следовании данному протоколу придется попрощаться и с промышленностью и с теплом. Так, может, если потепление вследствие выброса углекислого газа и произойдет, оно будет России как раз на руку, хотя, конечно, на состоянии атмосферы выброс вредных веществ отразится. Ведь меньше придется тратить энергоресурсов на обогрев и, соответственно, в стоимость производимых в нашей стране товаров уже не будет входить стоимость потраченного на сопутствующий обогрев топлива. А таяние льдов ныне бесполезного для судоходства Северного Ледовитого океана обеспечит постоянную доступность северного морского пути. В таком случае реализация киотского протокола еще более самоубийственна, так как она лишит нас не только львиной доли промышленности, но и серьезных экономических потенций, связанных с экономией на потреблении ресурсов и вытекающего отсюда повышения уровня жизни россиян.

Интересно то, что США не стали присоединяться к данному документу, хотя доля их выбросов в атмосферу, согласно одним источникам, составляет 1/7 от общего количества выбросов^[63], а согласно другим, она составляет 25 %^[64]. Кроме того, США потребляют за счет порабощенного ими третьего мира огромное количество ресурсов, гораздо большее, чем кто-либо другой. Преобладание империалистических американских мотивов, а также свойственных их корпорациям интересов «экономической целесообразности» идут рука об руку с искажением экологических приоритетов. Антиэкологические практики для мирового лидера выгодны, так как корпорации заинтересованы в экономии на природоохранных мерах; соблюдение экологических требований приведет к огромным потерям в бизнесе, чего США позволить себе не могут. А вот навязать другим пытаются. Возникает дилемма мирового масштаба: богатые страны не желают поступиться своим потребительским образом жизни, а бедным просто необходим экономический рост, поддерживаемый за счет увеличения промышленного производства, уровень которого (и объем выбросов) не идет ни в какое сравнение с уровнем (и объемом выбросов) развитых стран. Мировой гегемон, ответственный за огромную долю загрязнения, абсолютно непропорциональную численности его населения, пытается возложить бремя ответственности за климатические изменения и решения этих проблем на тех, чей вклад в загрязнение природной среды намного ниже. Если бы все страны мира резко повысили уровень потребления до той отметки, которая свойственна США, планетарная катастрофа произошла бы внезапно. США вообще не приемлет никаких международных ограничений для себя, но воздействовать на весь мир пытается изо всех сил. Американцы наверняка понимают, что если все будут поступать таким образом, человечество исчезнет, но наделяют себя исключительной привилегией, думая, что все так не поступят, а потому и бояться тут особо нечего; «мы будем зарабатывать, а они нас спасут». Это доказывает не только наглость американской внешней политики, но и факт реагирования рыночной экономики непосредственно на краткосрочные перспективы, а не на долгосрочные интересы. Здесь заключается еще одно отличие капитализма от социализма; преобладание человека экономического над человеком разумным. Далеко не каждое действие человека основывается на разуме, также как и далеко не вся деятельность человечества укладывается в рамки разума, поэтому стоит поставить под сомнение убежденность в том, что человечество живет именно в ноосферном пространстве.

К сказанному стоит добавить, что обязательства развитых стран ежегодно отчислять 0,7 своего ВВП на охрану окружающей среды и помощь слаборазвитым странам, соответствующие решению Конференции ООН по окружающей среде 1992 г. в Рио-де-Жанейро, не выполняются^[65]. Те, кто благоденствуют (не только правительства развитых стран, но и многие погрязшие в коррупции политические элиты развивающихся стран), понимают необходимость изменения экологической ситуации – прежде всего не для будущего человечества, а для своего будущего. Но они желают возложить обязанность реализации этих изменения на чужие плечи, предпочитая оставаться в стороне.

Крайне ошибочно оправдывающее недостаток российского производства представление, будто Россия призвана вечно выкачивать нефть и газ, а другие страны призваны их покупать. Добыча нефти не простирается в вечность, так как нет достаточной компенсации за отработку использованных месторождений вновь открываемыми, и эту истину поймут наши обнищавшие потомки. Вообще, в медиа-среде присутствуют разные оценки объема залежей природных ископаемых в России. В официальных СМИ фигурируют крайне оптимистичные оценки, которые объясняются тем, что СМИ принадлежат правительству и экспортерам ресурсов (что в принципе одно и то же); не будут же они, основывая экономику на сырье, говорить о недостатке этого сырья и тем самым возбуждать народное возмущение по отношению к самим себе. Но если мы прислушаемся к мнению А.П. Паршева^[66], то выводы относительно объема залежей нефти и газа будут не очень оптимистичными. Нет точных данных по объему залежей. И даже если бы он соответствовал самым оптимистичным прогнозам, нельзя выстраивать экономику на сырье (когда-нибудь оно все равно закончится) и, несмотря на крайне тяжелые для производства климатические условия в России, необходимо переориентировать экономику с сырьевого вектора на производительный. Или же, что менее вероятно, в связи с нахождением экологически чистого заменителя нефть утратит свою нынешнюю ценность, упадет в цене и окончательно погаснет звезда пленительного счастья российской экономики. Упасть в цене она может в том числе и под влиянием наших весьма сильных геополитических конкурентов, которые не заинтересованы в том, чтобы Россия продавала нефть по высоким ценам. А заменитель искать надо, поскольку экологический кризис, вызванный антропогенным фактором, не за горами. Возникает щекотливая ситуация, основанная на дилемме: или экологически чистая бедность, связанная с недобычей и неиспользованием природных ресурсов, или экологически вредное богатство. Поэтому полезны были бы политические влияния на состояние экологии; например, введение налога на эмиссию углекислого газа, а также влияние на корпорации, чтобы они инвестировали средства в новые экологически чистые технологии. А при рекламируемом во всем мире либеральном режиме невмешательства государства в экономику это сделать будет сложно. Однако сегодня самое время говорить о необходимости нахождения принципиального заменителя, альтернативы вредному производству. И не просто о необходимости его нахождения, но и внедрения.

После очередного взлета нефтяных цен Бразилия обратилась к активному использованию такого нетрадиционного источника энергии, как этанол, содержащий вырабатываемый из сахарного тростника спирт. Уже создано большое количество автомобилей, рассчитанных на использование этого вида топлива. Цена литра этанола на 40 % дешевле литра бензина. Помимо этого, данное топливо сокращает выброс вредных веществ в атмосферу. Государство стало выдавать дешевые кредиты компаниям, специализирующимся на постройке спиртозаводов и подняло налоги на бензин. В результате производство этанола за последние годы серьезно возросло. Затем бразильское правительство подписало с крупнейшими мировыми автопроизводителями соглашение, обязывающее тех собирать в Бразилии модели машин, функционирующих на спирту. Потом, в зависимости от колебаний мировых цен на нефтепродукты и сахар, власти Бразилии путем регулирования соотношения компонентов в смеси из бензина и этанола инициировали создание автомобилей на «гибком» топливе^[67]. Сегодня, кстати, участились разговоры о переходе автомобилей на «гибкое» топливо, которое будет приносить меньший вред атмосфере. Также говорят об усовершенствовании автомобилестроения таким образом, что автомобили, по-прежнему работая на бензине, будут более экономно расходовать данное топливо.

В США тоже не сидят сложа руки; предпринимаемое ими развитие технологий добычи метана из сланцев (в отличие от более дешевого, но менее эффективного традиционного способа добычи газа) и перевод автотранспорта на электромобили может сильно ударить по российской экономике^[68]. Это произойдет, если наш е-мобиль не станет пользоваться спросом за рубежом, а рост конкурентоспособности на мировом рынке российских автомобилей маловероятен. Неизвестно также является ли электромобиль действительно серьезной альтернативой традиционным автомобилям. Так, А. Никонов утверждает следующее. Электромобиль-очередной миф экологов, поскольку автомобили в совокупности потребляют в 2 раза больше энергии, чем вырабатывают все электростанции, удвоить количество которых нереально. К тому же для производства миллиардов электромобильных аккумуляторов придется построить столько вредных предприятий, что выбросы от них перекроют все автомобильных выхлопы. А. Никонов в качестве достойной «чистой» альтернативы видит водородную энергетику и считает вполне возможной переориентацию автомобилей на водородное топливо^[69]. Но переход на принципиально новое топливо повлечет за собой тотальную реконструкцию мировой инфраструктуры, а это займет очень много времени. Да и вряд ли американский политический и экономический истеблишмент всерьез планирует переходить на новые энергоресурсы и уж тем более не заинтересован в том, чтобы на эти ресурсы переходили другие страны, конкуренты. Ведь не для того американцы вели затратные войны, влекущие долгожданный захват нефтяных месторождений, чтобы потом просто взять и перейти на альтернативные источники энергии. Этот переход обесценит львиную долю политических инициатив США, а также приведет к банкротству транснациональные корпорации, специализирующиеся на, скажем так, традиционной энергетике. Видимо, влиятельные Штаты просто готовят альтернативные технологии для крайнего случая, если мировые запасы нефти им удержать не удастся.

Призывы к полному отказу от нефти утопичны, так как нефть является не только источником для работы транспорта, но также сырьем для производства асфальта и пластмассы, а часть электроэнергии производится из нефтепродуктов.

«В России были созданы условия, несовместимые с воспроизводством жизни, – пишет С.А. Батчиков. – Эти условия парализовали общество и блокировали его способность к сопротивлению планам глобализации»^[70]. По справедливому замечанию Батчикова, оставленное в нашей стране на голодном энергетическом пайке хозяйство при постоянном расширении экспорта энергоносителей указывает на опасность сговора правительства с мировой финансовой элитой о совместной эксплуатации природных ресурсов России и об учреждении в этой сфере «транснациональной корпорации-государства». Вообще, в соответствии с глобальной политикой, рост экономики ведущих стран достигается не развитием производства, а перераспределением богатства путем резкого ослабления национального государства (например, долговая ловушка), приватизации и скупки ресурсов. И несмотря на то, что ресурсы в нашей стране есть, живем мы по-прежнему бедно, а национальному богатству никакой рост и не светит. Приближенные к власти фигуры больше думают о своих карманах, чем о развитии производственного сектора; газ продается, нефть продается, лес вырубается и продается, сельское хозяйство разрушено – в этом заключается «нормальный» русский бизнес. Сейчас в России усовершенствуется не производство и технологии, а активная распродажа собственных ресурсов. Производства нет, зато есть отлаженная технология производства иллюзии производства. Подкормленные финансисты призваны прятать денежные потоки, а не инвестировать их в развитие производства, пиарщики – создавать и множить в медиапространстве лживые идеологемы о развитии и модернизации, а интеллектуалы – при помощи «подтягивания» науки под реальность оправдывать порядок вещей, который не смогли скрыть пиарщики (так что наука была служанкой власти не только в СССР). Наша страна продает ресурсы за деньги покупающей страны; если бы мы продавали ресурсы за рубли (и не в таком масштабе), то, возможно, наше экономическое положение улучшилось бы. И, несомненно, оно улучшилось бы, если бы государственная политика действительно ориентировалась на рост ВВП, а не на его снижение, а также на рост благосостояния населения.

Не стоит сводить все беды народа к состоянию ВВП. Далеко не в каждой стране с высоким ВВП обычные люди живут обеспеченно, поскольку благостный эффект от экономического роста может просто не доходить до людей и тормозиться где-то на уровне министров и прочей номенклатуры. ВВП, указывающий на уровень экономического развития страны, не является объективным критерием национального успеха. Вместе с тем ни в одной стране с крайне низким уровнем ВВП не будет наблюдаться высокое материальное положение народа. То есть ВВП является необходимым, но не единственным условием роста народного (именно народного) благосостояния, так как благосостояние людей зависит не только от качества их труда, но и от характера осуществляемого над ними управления. Потому нет смысла абсолютизировать ВВП, как это делают многие авторы. Да, рост ВВП необходим, но он вовсе не обязательно приносит людям благосостояние и счастье. В конечном счете, в мире есть страны, где экономический рост отстает от американского, но имеются свободное время, низкий уровень преступности, высокая гарантия занятости и более высокая общая удовлетворенность жизнью. Нужен не просто рост ВВП, а сохранение баланса между экономическим ростом и качеством жизни, которое выражается не только в материальных показателях, но и в духовных, таких как свободное от работы время. К тому же рост ВВП обычно компенсируется ухудшением экологии.

Для поддержки отраслевой экономики необходимо работать, и очень хорошо работать, а также инвестировать, и еще не факт, что получится создать качественный и конкурентоспособный продукт, который с руками оторвут. А нефть отрывают, и работать для ее продажи особо-то не требуется; сырьевая экономика, в отличие от отраслевой, дает возможность обогащаться здесь и сейчас. Она большее предпочтение отдает спекуляции, а не производству. Так какая экономика более заманчива? Конечно, сырьевая. Но этот выбор идет рука об руку с лицемерным принципом «после нас хоть потоп». Даже при выборе между постройкой промышленного предприятия или торгово-развлекательного комплекса чиновники предпочитают выбирать второе, поскольку развлекательный комплекс даст прибыль немедленно, а промышленный объект – спустя значительное время; такой выбор идет на пользу чиновникам, но не стране.

С ростом конкуренции в области добычи нефти и газа или с появлением их заменителей российские (и арабские) газо-нефтяные ресурсы мало кому понадобятся и уж мало кто захочет быть зависимым от РФ. Более того, пока мы обладаем природными ресурсами и пока они представляют ценность на мировом уровне, сильным странам мира сего есть смысл нас эксплуатировать (а также поддерживать экономическую не-конкурентоспособность). Когда же они закончатся или когда упадет их ценность, Россия станет страной, которую не имеет смысла эксплуатировать, а ее население получит статус избыточного; оно уже, можно сказать, его получило – вспомним слова М. Тэтчер о целесообразности оставить проживать на территории России 15 млн человек. Вот такая ирония; в случае перехода мирового сообщества на более экологически чистое топливо природа вздохнет с облегчением, но спекулятивная и антиприродная российская экономика скукожится донельзя. В случае же падения цен на нефть (выгодного мировым банкирам), даже без перехода человечества на альтернативные энергетические источники, российская экономика также потерпит крах. Именно этот сценарий наиболее вероятен в стране, где вместо созидателей правят бал спекулянты, и в условиях, где призывы о модернизации раздаются разве что только в новостях и успешно нивелируются откатами, рейдерством, взяточничеством и т. д.

Потребление является причиной и условием кризиса личности, общества и природы. Когда в обществе нарастает удельный вес апологетов меркантильного потребления, социум заражается этой идеологией, что в конечном счете приводит не только к самодеградации, но и к хищническому отношению к природным богатствам. Большая доля ответственности за ухудшение экологии должна возлагаться в том числе на государство, задача которого – стимулирование инвестиций в новые ресурсосберегающие и экологически чистые (биосферосовместимые) технологии. Эти технологии способны не только снизить оказываемое на природную среду давление, но и посредством инновационного потенциала, обеспечивающего ресурсоемкосгь, а потому и низкую себестоимость продукции без потери ею качества, увеличить конкурентоспособность отечественного товара. Речь идет прежде всего об инновационных проектах, связанных с использованием энергии солнца, ветра, приливов. Без грамотной не только государственной политики, но и совокупности государственных политик, экологическую проблему решить невозможно. «Если раньше человечество испытывало локальные и региональные экологические кризисы, которые могли привести к гибели какой-либо цивилизации, но не препятствовали дальнейшему прогрессу человеческого рода в целом, то теперешняя экологическая ситуация чревата глобальным экологическим коллапсом, поскольку современный человек разрушает механизмы целостного функционирования биосферы в планетарном масштабе»^[71]. В борьбе с масштабным экологическим кризисом частногосударственных средств явно недостаточно. Экология стала общенациональной проблемой, и, соответственно, реализация экологических проектов требует совместных действий правительств всех стран. Защита окружающей среды должна стать элементом политики любого государства. Так как каждая страна интегрирована в единую глобальную систему, забота о природе должна быть одним из основных аспектов международного сотрудничества.

На некоторых научных конгрессах все чаще слышатся осознанные призывы к созданию мирового правительства, которое сможет совладать с возникшей экологической ситуацией. Однако тем, кто стремится к мировому господству, как раз эти призывы и нужны, поскольку они легитимируют саму идею формирования мирового правительства. Следует знать, что целенаправленная поддержка данной идеи ни к чему хорошему не приведет. В целях ее легитимации часто спекулируют на невозможности самостоятельного (национального) решения как экологических проблем, так и проблем, связанных с так называемым мировым терроризмом.

Проблема состояния окружающей среды не является сугубо политической, а потому не поддается решению одними лишь политическими средствами. Не стоит также забывать о том, что смягчение экологической опасности связано с соответствующими сдвигами в мировоззрении и образе жизни. Заметим, что конституировать мировоззренческий переход от потребительских ценностей к ценностям умеренности, самоограничения и коллективизма у жителей развитых стран очень сложно. Они настолько глубоко интегрировались в жизнь представителей «welfare state» (или просто обществ, не являющихся благоденствующими, но пронизанными этой с идеологией, как Россия), стали самой сутью человеческого существования, что подвергнуть их резкой трансформации не представляется возможным. Поэтому жители развивающихся и откровенно бедных стран, не привыкшие к роскоши, скорее всего более лояльно относятся к факту каких-то материальных потерь, которые пойдут на общее дело. Но этот тезис не означает бесполезность и тщетность культурных сдвигов в среде потребительских обществ; несмотря на трудность их осуществления, а также и благодаря этой трудности, просто необходимо сделать все возможное, чтобы потребительская идеология стала днем вчерашним в деле решения проблем сегодняшних и завтрашних, ибо сдержанность есть морально-психологический фундамент планетарной выживаемости человечества. «По образному выражению Д. Белла, мы доросли до нового словаря, ключевым понятием в котором будет предел (limit): роста, расхищения окружающей среды, вмешательства в живую природу, вооружения и т. д.»^[72].

Не имея достаточного объема знаний о состоянии окружающей среды, человек не может переориентировать свой образ жизни в сторону инвайронментализма. Поэтому необходима качественная информированность общества о проблемах окружающей среды, и особенно актуален этот вопрос сегодня. Информированность в результате должна не просто расширять знаниевую базу, а обогащать «практическое мировоззрение» и приводить к осознанию значимости роли даже одного человека в деле сохранения природы. Только при достаточной информированности вкупе с отказом от нарциссично-обывательской потребительской парадигмы система знаний способна перерасти в систему убеждений, которые, в свою очередь, сформируют соответствующий образ жизни. Приведем две цитаты. «Если не осознавать ценности самого «инвайронменталистского» образа жизни, ценности сохранения природы для каждого человека и общества в целом, то переход к экологически ориентированному образу жизни навсегда может остаться в сфере мечтаний и желаний, а не реальности»^[73]. «…Экономическое сознание как сознание ответственное исходит из понимания факта ограниченности ресурсов и необходимости их наиболее рационального потребления. Но от экономического сознания до ответственности поведения субъектов хозяйственной практики дистанция огромного размера. Соблазны и искушения, страсти и эмоции постоянно заставляют человека отклоняться от первоначально установленного мотива поведения. Тем самым мотив не становится императивом, побуждение – нормой, установка – правилом, мысль – убеждением»^[74].

Некоторые ученые, посвятившие свои труды проблематике потребительства и его влияния на экологию, настолько увлекаются критикой человеческого покупательного поведения, что молчаливо предлагают, ни много ни мало, вообще перестать покупать. Это предложение носит молчаливый характер потому, что его прямая вербализация выглядит крайне абсурдной. Однако впавшие в безудержную критику современной цивилизации экологи в своих умопостроениях приходят именно к такому выводу, который носится в воздухе, но не высказывается. Звучит он примерно так: «хочешь сохранить природную среду – перестань покупать». Акцентируя внимание на большой совокупности природных ресурсов, необходимых для создания телевизора, компьютера, кофемолки и прочих изобретений техносферы, они намекают на отсутствие необходимости пользоваться этими изобретениями, а значит, их покупать и, соответственно, их производить. Вряд ли эти авторы сами живут в пещерах, носят набедренных повязки и принципиально отказываются от использования в своей жизни данных технических гаджетов. Поэтому такой выходящий за рамки приличия морализм, в основном пропитанный ханжеством и лицемерием, неуместен. Впадая в него, исследователь забывает различие между потреблением и просто покупательным поведением. Второе ориентировано на необходимость для жизни и обеспечение минимального комфорта и не имеет никакой связи с модным расточительством, подчеркивающим статусность. Производство всех используемых человечеством гаджетов, да и само применение в повседневности некоторых из них, оказывает негативное воздействие на окружающую среду, последствия которого распространяются по всей экосистеме планеты. Но вынужденное воздействие является не потребительской тенденцией, а всего лишь средством существования. Реализовывать покупательное поведение необходимо каждому человеку, но оно должно быть рациональным, основанным на осознании действительной нужности тех или иных предметов, и не должно перерастать в оголтелое потребительское поведение.

Совокупный результат всей человеческой деятельности не способствует повышению жизнепригодных свойств среды. Если так будет происходить далее, человек закрепит за собой статус не только убийцы биосферы, но и самоубийцы, поскольку он является частью этой биосферы, а не демиургом, способным подчинить себе природу. Безудержное потребление сейчас обязательно приведет к необходимости расплачиваться потом. И эта расплата, возложенная на плечи будущих поколений, окажется крайне серьезной. Явно наши потомки не ответят нам благодарностью за те проблемы, которые мы создали и взвалили на них. Ставя под угрозу жизнь потомков, человек реализует норму опережающего действия (сначала делает, а потом осознает последствия), чем подавляет не только природный инстинкт самосохранения, но и всякое чувство ответственности перед будущими поколениями. Принцип «Не навреди!» по отношению к окружающей среде безвозвратно устарел и должен смениться принципом «Спаси любой ценой!». Наличие планетарных экологических проблем, общих для всех стран, порождает нацеленность на их совместное решение и придает международнополитической системе конструктивный стержень для экологической деятельности. Необходимо создание не планетарной культуры, о которой много говорят и которая на практике сводится всего лишь к приведению многих культур к общему знаменателю, а планетарной экологической этики как некоей общекультурной универсалии, построенной на глубоком сходстве экологических ценностных ориентаций и стимулирующей соответствующее общесоциальное поведение. Она должна привести к регулированию отношений по защите экологии человеком от самого себя. Пусть экологическая этика будет представлять собой единство в культурно-национальном многообразии. Именно на ней как наднациональной системе регламентации должно основываться международное экологическое право, работающее, а не просто созданное. И работающее явно не в одностороннем порядке, как происходит со многими соглашениями и конвенциями, а являющееся действующим результатом консолидированной воли мирового сообщества.

Конечно, и в политическом, и в идеологическом, и в экономическом, и в экологическом плане каждая страна сейчас, не отходя от принципа «с волками жить – по-волчьи выть», чтобы сохранить целостность и не попасть под внешний диктат, должна выстраивать стратегию национально ориентированного эгоизма. Именно национально, а не индивидуально ориентированного, как это делают некоторые диктаторы, забывающие про интересы народа и сохраняющие целостность страны не для народного процветания, а сугубо для личного благополучия. Однако этот путь хоть и имеет массу плюсов по сравнению с путем конформного следования директивам США, которые стремятся навязать выгодный для себя режим другим странам, все-таки соответствует стратегии занимания лучшего места в аду, где все враждуют со всеми. В идеальном смысле ад должен смениться чем-то большим, миром, где не перекладывается ответственность по-детски с одних на других, когда одни говорят, что, мол, пусть сначала мои соседи снизят вредное производство, а потом уже этим займусь и я. Вот в чем и заключается экологическая этика будущего. Экологическая безопасность, как и ядерная, не призвана обеспечиваться для какой-то одной страны и одного народа. Бессмысленно эту безопасность выстраивать в контексте национального эгоизма, так как она может быть лишь равной для всех акторов планетарной системы.