Текст книги "Культура, стремящаяся в никуда: критический анализ потребительских тенденций"

Автор книги: Алексей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Вода является универсальным природным ресурсом, источником жизни, без которого не могли бы зародиться никакие формы жизни. В последние десятилетия дефицит пресной воды возникает в регионах, где он ранее не наблюдался. Гиперугнетение пресноводной экосистемы, обгоняющее ее самовоспроизводство, влечет изменения ив качественном и в количественном смысле. Страдают такие характеристики экосистемы, как биоразнообразие и биопродуктивность. Первая выражается в видовом количестве и в показателях внутривидового разнообразия. Вторая рассматривается с учетом производимой биомассы; но не вся биомасса является полезной, так как существуют вредные виды типа водорослей, которые возникают вследствие загрязнения водоемов и приводят к нарушению экологического баланса. Конечно, человек всегда сбрасывал в воду вредные вещества, но загрязнения как такового не происходило, поскольку экосистема успешно боролась с антропогенным фактором и самоочищалась. Загрязняющее воздействие не превышало несущую емкость – предел воздействий на экосистему, превышение которого приводит к ее деградации. Однако сейчас наблюдается апогей загрязнения, который неуклонно ведет к самым неблагоприятным последствиям. Катастрофа происходит тогда, когда негативное воздействие на экосистему значительно превышает ее способность к самоочищению, ее так называемый ассимиляционный потенциал. Под негативным воздействием понимается не только прямое загрязнение, но и комплекс других факторов: забор воды, механическая обработка почвы и ее опустынивание, нарушение режима воспроизводства подземных вод и т. д. Так, фторирование воды является очень вредным для здоровья человека, результаты его выражаются в снижении интеллектуальных и волевых качеств, а также повышении риска онкологической заболеваемости. Однако, несмотря на это, хлорирование воды продолжается во многих странах. Экстенсивный путь развития, основанный на расширении ресурсной базы при сохранении используемых технологий (например, забор воды), ведет к ресурсному обнищанию. А интенсивный – при котором потребление не растет, но увеличивается эффективность использования ресурсов и сокращаются затраты (например, путем водосберегающих технологий), способствует выходу из кризисного положения^[51]. Однако для общества потребления интенсивный путь развития выглядит утопичным, поскольку он требует если не снижения, то «заморозки» уровня потребления, а потребительская идеология требует его роста. Осуществление интенсивной стратегии, касающейся всех аспектов давления человека на природу и выраженной в нормализации антропогенного воздействия на среду и экологизации производства и потребления, будет означать если не рождение нового общества, то глубинную трансформацию общества потребления в то, чем оно пока не является. Без реализации этой стратегии утвердятся условия, когда нельзя будет взвалить ответственность на природу и заявить о природных катастрофах, когда появятся только антропогенные катастрофы, принимающие облик природных.

Россия, кстати, не считается вододефицитной страной. Но, несмотря на ее водоизбыточность, не стоит воспринимать проблему водо-обеспеченности в качестве псевдопроблемы, так как она касается всего мира в целом. К тому же в России хоть и наблюдается избыток воды (в количественном смысле), ее качество оставляет желать лучшего, о чем говорит высокий уровень загрязненности рек и озер. Видимо, обеспеченность этим ценным природным ресурсом в свое время создала определенный стереотип, позволяющий промышленным предприятиям бессистемно и совершенно неэкологично эксплуатировать воду и загрязнять земли в речных бассейнах. Хоть Россия в принципе считается насыщенной пресной водой, необходимо помнить, что в некоторых регионах планеты пресная вода становится дефицитной, а потому и дорогой. И рост ее цены может дойти до критической точки, когда вода станет весомым поводом для войн. Поэтому водоресурсным регионам необходимо удерживать в своих руках имеющиеся ресурсы. Но располагая обширными ресурсами и малочисленным населением, трудно удерживать эти ресурсы, которые становятся объектами международных конфликтов.

Наиболее актуальной сейчас является катастрофа в Мексиканском заливе, где разлившаяся в результате аварии нефть грозит остановить и/или охладить Гольфстрим, что, в свою очередь, может привести к масштабному климатическому сдвигу в сторону похолодания, похожему на тот, который – пусть даже в гротескном виде – показан в фильме «Послезавтра». И хоть в мировых СМИ утверждается об отсутствии опасности, связанной с выбросом нефти, который произошел в результате деятельности British Petroleum, едва ли следует всерьез воспринимать эти медийные заверения. Во-первых, власти ничего другого и не скажут – ведь они не хотят сеять панику, и потому сакральная фраза «все под контролем» подходит на любые случаи жизни. Во-вторых, странно, почему в Мексиканский залив перестали пускать журналистов и вообще кого бы то ни было; значит, есть что скрывать. Стремление экономического человека максимизировать прибыль путем выкачивания из планеты как можно большего количества нефти привело к тому, что его жизнь ставит под вопрос не нехватку, а, наоборот, переизбыток ресурсов. Золотая антилопа, превращая все в золото, грозится слишком далеко завести этот алхимический процесс.

Почва – ресурс, столь же необходимый человеку, как воздух и вода. За исторический период человечество утратило огромное количество плодородных почв, и эта трата продолжается. А между тем почва является не только поставщиком продуктов питания, но и выполняет множество различных функций для биосферы Земли^[52]. Почва – благодатная обитель огромного разнообразия жизни планеты, и без сохранения почвы невозможно сохранить это разнообразие. Загрязнения почв радионуклидами, нефтепродуктами, ядохимикатами особенно вредны, поскольку почва, в отличие от воздуха и воды, не рассеивает элементы отравляющих веществ, а поглощает их. Авторы книги «Потреблятство» приводят следующий иллюстративный пример. Колумбия занимает всего 1 % суши, в ней произрастают 18 % всех видов растений и там живут многие разновидности птиц. Когда в конце 1980-х гг. фермеры спилили львиную часть деревьев, которые создавали тень вокруг кофейных плантаций, объем получаемого кофе увеличился, но возросли эрозия почвы и смертность птиц. При уничтожении естественной среды обитания птиц и других питающихся насекомыми существ насекомые-вредители стали бурно размножаться, и плантаторы перешли на использование пестицидов. Химикаты попали в легкие фермерам и в пищу животным и растениям^[53]. Вот такая далеко идущая причинно-следственная связь. Но если мировой рынок требует кофе, а экономика Колумбии основывается на экспорте этого продукта, с экономической точки зрения целесообразно продолжать производство кофе, несмотря на экологические последствия.

В противовес эсхатологичным концепциям о нерациональном пользовании природными ресурсами выдвигается следующая теория. По мере исчерпания ресурсов их цена возрастает, что вызывает изменения и в спросе, и в предложении. Потребители будут экономнее расходовать подорожавшее сырье, и даже начнется поиск его замены. Производители же, вдохновленные ростом цены, загорятся поиском новых месторождений, а также станут полнее извлекать ресурсы из известных месторождений; те залежи нефти, которые было невыгодно разрабатывать при 10 долларах за баррель, обретут привлекательность при 50. Этих рыночных эффектов не учитывали авторы прямолинейных прогнозов, предсказывавшие исчерпание запасов через 15 лет, через 20 и т. п. По мере роста цены станут рентабельными иные источники данного сырья. По этой теории, ценовой механизм рынка убережет нас от полного исчерпания запасов природных ресурсов. Но моментально сократить потребление сырья и найти ему замену или разведать новые запасы невозможно. Готовиться нужно заранее. Такая теория неверна, так как сколько бы люди ни экономили на ресурсах в дальнейшем, сколько дорого бы те ни стоили, они все равно конечны. Значит, рынок и цена не уберегут от их исчезновения, а только оттянут время конца. Но даже если уберегут, ресурсы станут по карману только самым богатым и привилегированным; огромный разрыв в доходах и потребительских благах возрастет еще сильнее. Во время дефицита ресурсов не каждый сможет себе позволить то, что позволяет сейчас. Да и потребительская культура, в отличие от мрачных прогнозов, вместо экономии воспитывает трату и тем самым выступает мощным барьером для претворения в жизнь описанной «экономной» концепции. Вообще, данная теория представляется недостаточно логичной, поскольку она видит спасение в кризисе; мол, чем меньше ресурсов, тем они дороже, тем больше стимулов для экономии и поиска заменителей (вспоминается ленинское «чем хуже, тем лучше»). Приведем доводы А. Никонова как апологета такой теории. Активное потребление ведет к кризисам, в том числе к кризису исчерпания ресурсов. Зато кризисы подстегивают мышление, поиск выхода из них, то есть науку. Даже СССР, обильно тративший на науку и оборону, во многих областях науки сильно отставал, так как не был обществом потребления: потребление способствует росту науки^[54]. США является обществом потребления, но сверхинтеллектуальной цивилизацией штаты назвать сложно, и едва ли где бы то ни было мы найдем прямую зависимость между ростом потребления и ростом науки. Поэтому приведенный Никоновым тезис не более чем софизм, неповоротливая попытка оправдать потребительство.

Соответственно, актуализируются три основных проблемы, требующие решения в ближайшее время: 1) экологическая ситуация, связанная с колоссальным загрязнением природной среды; 2) конечность природных ресурсов; 3) расточительство, свойственное культуре потребления. Все эти проблемы взаимосвязаны, что значительно затрудняет их решение. Во-первых, необходим поиск новых производственных технологий, с помощью которых появилась бы возможность безопасно использовать энергию (вовлечение чистых источников энергии). Во-вторых, важна интенсивная разработка принципиально новых технологий, которые бы обеспечили не просто безопасность для окружающей среды, но и разумное использование ресурсов (вовлечение возобновляемых источников энергии). В-третьих, крайне необходимо активное воздействие на культурные ценности для их трансформации с потребительских на экономные.

Экологическая катастрофа возможна, несмотря на идеи постмодернизма, согласно которым мы уже живем в постапокалиптическом обществе, что апокалипсис позади, что нашим апокалипсисом является наступление виртуального, которое лишает нас реального конца. Если эти постмодернистские воззрения относятся скорее к концу не самой реальности, а восприятия человеком и обществом реальной действительности (хотя философия постмодерна склонна к отождествлению реальности и ее восприятия), которая вытесняется потоками симулякров, то симулякризация на уровне потребления – угроза не только восприятию реальности, но и самой реальности.

Становятся понятны отдающие эсхатологией предзнаменования о всяких концах, в том числе конце истории, в ходе которой проблемы не решаются, а, наоборот, накапливаются (Ж. Бодрийяр, например, в разрушении Берлинской стены видит всего лишь раскаяние, а не великое «историческое» событие^[55]). В эпоху потребления история регрессирует, перед ней нет нового вектора движения. Человек долгое время вел борьбу с природой, породившей и кормившей его. Возомнив себя венцом творения, этот единственный из всех детей природы бунтарь счел свое отделение от природы необходимым фактором прогресса человечества. Сейчас, в эпоху «переразвитого мира», несмотря на очевидную ошибочность такого убеждения, процесс отдаления человека от природы происходит в еще больших темпах. Человек разумный породил человека потребляющего.

Причем проекты, направленные против природы, зачастую санкционирует государство. И не просто санкционирует, а в авторитарной форме внедряет в реальность; достаточно вспомнить получившее широкий общественный резонанс дело Химкинского леса.

Не менее важной представляется проблема, связанная с Постановлением Правительства РФ от 13 января 2010 г. № 1, которое, вопреки закону о Байкале, в угоду олигарху О. Дерипаске санкционировало варку целлюлозы на Байкальском ЦБК с использованием хлорной отбелки и сбросом в Байкал ежесуточно более 100 тысяч кубометров высокотоксичных промышленных стоков и другие виды деятельности, наносящие непоправимый вред озеру, которое является объектом всемирного природного наследия^[56]. Помощь олигархам, видимо, более приоритетна, чем помощь природе.

Одна из основных экологических проблем Омска сегодня связана со строительством завода по производству поликристаллического кремния. Проект инициирует центральная власть, а местная активно поддерживает эту антиэкологическую инициативу. Губернаторские СМИ утверждают, что противники строительства слишком преувеличивают вред, наносимый этим производством. Однако почему-то во многих странах производство кремния вообще запрещено, а в некоторых оно допускается, но при условии нахождения завода за 200 км от ближайшего города. Этот же завод планируется строить прямо в черте города! Кроме того, официальные СМИ говорят о поднятии экономики региона, чему поспособствует работа завода, и о создании около тысячи рабочих мест с приличной зарплатой, что ударит по безработице. Однако вряд ли экономика региона повысится, поскольку, как часто делается в России, особо опасное производство физически находится где-нибудь в провинции, а юридически зарегистрировано в Москве, и поэтому в столицу уходят все деньги, а в провинции остается масса вредных отходов, отравляющих местное население. Вся выгода достанется небольшой группе людей, а риски и реальные осложнения поделит между собой все областное население. Власть не горит желанием строить подобные заводы на Рублевке, чего нельзя сказать о провинции, население которой не жалко. Так что, вне всякого сомнения, СМИ лгут. Правда в их словах связана только с созданием новых рабочих мест, но вряд ли этот аргумент «за» на чаше весов перевесит аргумент «против», апеллирующий к экологической чистоте и здоровью людей. Тем более в современной охваченной коррупцией России, где все шиворот навыворот, редко соблюдаются нормы по техническому состоянию заводского оборудования, позволяющие минимизировать вред для экологии и людей. Ни для кого не секрет, что в России очень редко происходит обновление оборудования, то есть не учитывается так называемый коэффициент амортизации. В результате терпит нагрузки экология, и происходит стагнация и даже ухудшение национального производства, для развития которого обновлять средства производства просто необходимо. Поэтому существует уверенность в реализации наихудшего экологического варианта, основанная на самой специфике производства, которое опасно априори, и на минимальной вероятности соблюдения норм технического состояния оборудования, которое требует серьезных финансовых вливаний, а потому «необязательно». Добавим, что долгое время от населения скрывалась подготовительная работа по строительству кремниевого завода. Если производство действительно так безопасно, как утверждают уполномоченные лица, незачем соблюдение конспирации.

Сначала планировалось строить этот завод в Абакане, но там люди отстояли свое право на свое здоровье и здоровую окружающую среду, и тогда власти решили перенести строительство в пассивный и конформный Омск. Мнения горожан, конечно, никто не спрашивал. Было проведено много митингов против строительства кремниевого завода, однако в СМИ они не получили освещения, а представители власти активно мешали митингующим. Так, почти на каждый митинг приходили активисты «Омска молодого» или «Единой России» с провокационными плакатами, на которых было написано «Нет кремниевому заводу – назад в пещеры» или «Кремний – безопасно и экологично». Последняя фраза представляет собой абсолютную ничем не прикрытую ложь. Пока производство вредных химических препаратов приносит прибыль, они предлагаются общественному сознанию в качестве безвредных. В мире фабрикуемой реальности первоочередное место занимает не ликвидация самой опасности от того или иного продукта, а контроль за восприятием человеком данного продукта. В Омске есть онкологический диспансер. Видимо, после постройки завода по производству поликристаллического кремния городу понадобится не просто онкодиспансер, а лучший онкодиспансер. Он и будет одной из городских достопримечательностей, ибо омичам – все самое лучшее! Горстка людей будет успешно зарабатывать на этом заводе, а все городское население встанет перед лицом тотальной деэкологизации.

А ведь раньше Омск называли зеленым городом. Жаль, что сегодня он утратил свой «зеленый» статус. Не хочется верить, что он может в будущем превратиться в «антизеленый», неразумно урбанизированный город – сточную яму собственного производства.

В некоторых случаях государственная власть не инициирует анти-экологические проекты, а связывает руки экологическим организациям, делая их бессильными перед лицом серьезных проблем, касающихся состояния окружающей среды. В других случаях оно отправляет политику, которую следует назвать антиэкологической. С принятием водного кодекса Правительством РФ ликвидирован государственный контроль над водным фондом и сформировано правовое основание для приватизации водных ресурсов страны. Водные объекты (реки, озера, различные водоемы) получили статус предметов купли-продажи. На международном уровне созданный для лоббирования интересов сильных мира сего Всемирный банк разработал политику приватизации воды и перевода ее на хозрасчет и пришел к выводу, что заботиться о водных потребностях человечества должны транснациональные корпорации. Мировое потребление воды стремительно растет, и более миллиарда человек на планете испытывает недостаток в питьевой воде. При сохранении текущих тенденций потребность в воде к 2025 г. будет на 56 % превышать доступные резервы, как отмечает С. Голубицкий. В результате вода станет ресурсом, на обретение которого страны начнут брать нескончаемые кредиты у Всемирного банка, а после попадания в ловушку кредитного закабаления должники будут вынуждены выполнить условие перехода их экономики в руки все тех же транснациональных корпораций и Всемирного банка. В боливийском городе Кочабамба в 2000 г. на улицу вышла львиная доля населения с на первый взгляд смешным лозунгом «мы хотим пить». Правительство руками полиции подавило протест. Появились сведения, что именно американцы передали правительству слезоточивый газ для усмирения протестующих. Поводом для общественных беспорядков послужила цепочка «кредиты – тотальная приватизация (в том числе водных ресурсов) – переход в американские руки национально необходимых предприятий – ликвидация целых отраслей – потеря природных ресурсов – повышение цен на воду и обеднение людей». Весь проект был осуществлен корпорацией «Бигтел» через подставную фирму, которая заключила договор с правительством Боливии, предусматривающий выплату неустойки в размере 12 млн долларов в случае нарушения последним взятых на себя обязательств. Впоследствии протест перерос в боевое восстание, унесшее жизни людей. В результате корпоратократия была изгнана из страны, а заключенное между ней и правительством соглашение – расторгнуто. Однако за расторжение соглашения боливийское правительство в судебном порядке принудили оплатить неустойку, которая с лихвой покрывает расходы корпоратократии и даже при незавершении проекта позволяет ей обогатиться^[57]. Победа народа в данном случае носит локальный характер и совсем не гарантирует повторения подобных противостояний в дальнейшем в разных странах. Скорее наоборот, политически инициируемая приватизация водных ресурсов заставляет задуматься об отсутствии таких гарантий.

В 2007 г. вступил в действие противоречащий Конституции РФ новый лесной кодекс, до принятия которого российское лесное законодательство основывалось на защите государственной собственности на лес. Леса, некогда бывшие достоянием народа и одной из основ его жизни, превратили в частную собственность, обычный товар, предмет купли-продажи. Частное лицо может купить неограниченный по размерам лесной участок. Соответственно, приобретая лесной участок страны, он приобретает ее часть. Будет крайне печально, если транснациональные корпорации завладеют российскими землями. В России издревле сложилась традиция лесопользования, заключенная в свободном доступе к лесу как источнику ягод, грибов или просто места отдыха. Данный лесной кодекс принципом платности лесопользования для всех ломает эту традицию. Малочисленные коренные народы, проживающие в лесной зоне, отныне не имеют права требовать поддержки от государства по защите среды обитания; ведь они попадают под юрисдикцию от новых хозяев лесов.

О.Н. Яницкий приводит много причин лесных пожаров 2010 г^[58]. К ним относятся: лишение муниципальных властей ресурсов и прав для самостоятельного решения проблем местного уровня, исчезновение в школе уроков экологии, третирование властью природоохранных экологических движений, принятие новых лесного и градостроительного кодексов, ликвидация Госкомитета по экологии и охране среды, природоохранных служб, государственной экологической экспертизы, что вкупе превращает леса и парки из национального богатства в предмет купли-продажи. Все названные причины, поскольку они сугубо политичны, можно объединить словосочетанием «деэкологизация государственной политики». Понятно, что это не единственные причины, поскольку высокая температура воздуха и засуха от государственной воли не зависят. Особое место занимает потребительское отношение к лесной (и вообще природной) зоне, выраженное в банальном ее загрязнении продуктами пикниковой деятельности отдыхающего населения: окурки, стекло, незатушенные костры и прочее. Факторы, входящие в комплекс «деэкологизация государственной политики», являются весомыми детерминантами возникновения не только лесных пожаров, но и многих других экологических бедствий, а потребительская культура – если и не всегда причиной появления тех или иных бедствий, то следствием, выраженным в характере поведения людей, а также серьезным фактором риска наступления тех или иных экологических проблем, носящих антропное происхождение. Солидарность, взаимопомощь и добровольная поддержка ближних – качества, несовместимые с потребительством, и вместе с тем необходимые для разрешения локальных экологических бедствий типа пожаров. Теперь уже типична ситуация, когда при лесном пожаре вблизи какой-либо деревни тушением огня занимаются только жильцы этой деревни и только путем использования «того, что было под рукой», то есть без всякой (людской или технической) помощи от местных органов власти. В годы СССР проводилась мобилизованная и более активная работа как по профилактике экологических аварий и катастроф, так и по ликвидации их последствий. Сейчас чиновники в большей степени озабочены сугубо личными интересами, а потому проявляют меньшую заинтересованность в решении экологических проблем и, что самое страшное, специфика устройства федеральной властной системы позволяет чиновникам оставаться безнаказанными за свое тотальное бездействие (о чем свидетельствует в том числе представленный спектр «экологических» нововведений). И подобного рода безнаказанность исправно «работает» не только в контексте лесных пожаров в частности и экологических бедствий в целом, но в максимально широкой сфере; так, уровень коррупции среди государственных лиц продолжает расти, что указывает на усиление не санкционированного де-юре, но и недостаточно наказываемого де-факто индивидуального волюнтаризма. Поэтому верен тезис, что адептами культуры потребления также являются представители власти. И вполне возможно, что этот тип культуры намного ближе для них, чем для людей, не занимающих никаких государственных постов.

Еще в эпоху фундированного христианством европейского средневековья господствовало мировоззрение, согласно которому человек создан по образу и подобию божьему, и это привилегированное положение позволяет ему возвышаться над всем остальным миром, над природой. В Новое время, когда появился культ индустриального разума, идеология антропного хозяйствования во Вселенной получила практическое техническое обеспечение. Противопоставляя себя природе, человек не осознавал до конца свою зависимость от нее. Однако человек стал оказывать воздействие на природу не в век потребления, не в Новое время и даже не во времена Средневековья. На протяжении своей истории он постепенно наращивал давление на окружающую среду. Отношения сотрудничества плавно перетекали в компромисс, после чего обретали форму жесткой конфронтации. Природа долгое время терпела нарастающий антропный фактор и реализовывала стратегию ухода от конфликта, что не могло продолжаться вечно, и она ответила человеку на его расточительность и без(д)умность. Настоящее время – эпоха перемен, когда природный отклик на человеческую деятельность ощущается наиболее болезненно.

В первобытном состоянии человек путем естественного приспособления к природе обнаруживал свое единство с ней. Затем он стал менять окружающую среду в соответствии со своими потребностями. На смену присваивающему типу хозяйства пришел производящий; вместе с тем расширялся спектр человеческих потребностей, которые выходили далеко за рамки биологических, необходимых для выживания. Относительный достаток производимых продуктов обеспечивал демографический рост на планете, а расширение потребностей было сопряжено с появлением новых ремесел и усложнением культуры и общества. Общественные события отличались неотделимостью от природных; так, труд и отдых соотносились со сменой дня и ночи, а сев и сбор урожая повторяли времена года. Время было цикличным, основанным на традиционности, обращенности в прошлое; повторение прежних действий гарантировало достижение воспроизводства на прежнем уровне и отсутствие вредных изменений. Но впоследствии сельское хозяйство и ремесленное производство перестали в полной мере удовлетворять человеческие потребности, так как они позволяли производить ограниченный как в количественном, так и в ассортиментном отношении прибавочный продукт. Возникла необходимость в промышленной революции, с которой связаны многообразие новых технологий, фабричная организация труда, массовое производство, поточность стандартизированных товаров и переход на ископаемое топливо^[59]. Производственно-торговая деятельность отделялась от сезонности и приближалась к линейной темпоральносги и точной хроноструктуре. Коммерция и промышленность заняли статус основных сфер деятельности, а торговые связи между сообществами стали обычным делом. Началась эпоха глобализации, когда общества сближались посредством постоянных контактов. Это сближение давало возможность «идти в ногу со временем», приобретая новые предметы и технологии, созданные в других обществах, но и делало общества зависимыми от общей политико-экономической ситуации в мире.

На протяжении почти всего своего существования человек успешно учился вырубать и выжигать леса и засорять природную среду, но ранее он, как правило, делал это по необходимости, для удовлетворения вполне реальных потребностей, и поэтому природа, будучи готовой к давлению со стороны человека, могла стойко переносить это давление. Сейчас же борьба с природой происходит под лозунгом фиктивных потребностей, в угоду принципу «потребление ради потребления», своей целевой самозамкнутостью демонстрирующего и свою полную бессмысленность.

Если в прошлые века процесс наступления человека на природу неуклонно нарастал, именно наше время (XX век) ознаменовало собой не только грандиозный научно-технический прогресс, но и максимальное разрушение экосистемы. Человек научился Создавать соединения, неизвестные природе, и вообще конституировать для себя жизнь, бесконечно далекую от той, которую именуют природной. В результате происходит невиданное ранее загрязнение воды, почвы и воздуха и подрыв основ существования многих видов рыб, птиц, животных и растений. Преодолевая суровости природы, человек стремительно множил свою численность и вместе с тем снижал планетарное биоразнообразие. Культура потребления требует увеличения производства, для чего необходимо огромное количество сырья, добыча и переработка которого зачастую энергозатратна и разрушительна. Истощение ресурсов и нарастание от-ходыой массы вытесняют естественное обновление природы. Без примата экологии и этики над экономикой мы все более приближаемся к катастрофе. К сожалению, идеология потребления противоречит таким концептам, как экономия, солидарность, ограничение и аскетизм, а вместо них возвеличивает противоположный концепт – максималистскую и безответственную трату. Планета Земля из родного дома превратилась в товар. Вещизм поработил человека, когда человек поработил вещество.

Явление вторичного использования природных ресурсов вступает в противоречие с образом жизни, основанным на трате. Вторичное использование ресурсов прослеживается на различных уровнях: от изготовления сухарей из невыброшенного черствого хлеба до демонтажа воздушного лайнера с извлечением еще пригодных приборов и разрезкой корпуса для последующей переплавки. Сгрудившиеся в военных портах отслужившие свое атомные подводные лодки – признак серьезного изъяна в теории, практике и экономике природопользования. Использование бумажной макулатуры позволяет при производстве одной тонны бумаги и картона экономить 4,5 м³ древесины, 200 м³ воды, в 2 раза снизить затраты электроэнергии. В 2–3 раза снижается себестоимость продукции. 15–16 взрослых деревьев остаются на корню. Из 1 т отходов полиэтилена получают 860 кг новых изделий, что экономит 5 т нефти^[60]. Утилизация – один из наиболее важных компонентов экологического поведения.

Освободившись от природы, человечество ввергло себя в зависимость от создаваемых им же артефактов. Так, в современном мегаполисе не осталось природного и естественного. Научно-технический прогресс следует рассматривать не как прогресс человечества, а как преодоление своей биосоциальной сущности, самого себя, которое не ведет ни к какой человеко– и миросохраняющей цели. «Необходимо по-новому, строже, чем когда-либо, поставить вопрос об этическом контексте любого знания и любого типа действия, так как homo faber – человек деятельный – не должен подавлять homo sapiens – человека разумного. В противовес этике антропоцентрического гуманизма, осуществившей яростную денатурализацию человека, его максимальное отдаление от nature, необходимо отстоять собственное этическое право природы, переформулировав кантовский категорический императив посредством включения в него коренной задачи выживания человека и природы: «Поступай так, чтобы последствия твоего действия отвечали задаче непрерывности подлинно человеческой жизни на Земле»^[61].