Текст книги "Первый судья Лабиринта"

Автор книги: Алексей Кирсанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 3
Прибор

Через два дня Артур вступил в должность Главного дознавателя, ранее занимаемую отцом Дэна, а сам Дэн был зачислен администратором портала, на что его согласия опять никто не спросил.

И тогда Щемелинский-младший решил, что лабиринт эссенциальной логики слишком сложен для него. А значит, не стоит и ломать голову над нравственными вопросами его будущей разработки. Новое назначение не требовало постоянного присутствия в замке, в обязанности администратора входило раз в неделю проверять состояние коллатерали и включать ее по необходимости.

Пока таковой не намечалось.

Свободного времени было хоть отбавляй, и Дэн уже без колебаний дал Лебедеву согласие на проект. Он получил целый пакет документов, включая удостоверение личности и водительские права на имя Щемелинского Дениса Эдуардовича.

– Наши автомобили управляются почти так же. Поездишь с моим шофером, научишься. Тебе часто придется бывать в городе, а без паспорта в центре – это нонсенс. Пешком же просто неудобно.

Позднее программист получил и ключ от съемной квартиры, где проводил большую часть времени. Не разубеждая родителей, что переехал к очередной невесте, не менее двух дней в неделю Дэн ночевал дома. Мама по-прежнему считала, что он работает в Институте ПФиПА. Отец если и догадывался о чем-то, не считал правильным вмешиваться в личные дела сына. Он чувствовал свою вину из-за того, что долгое время держал Дэна в неведении относительно технических достижений Лабиринта.

Новый мир поглотил Дэна незаметно. Ему понравился уклад: ты имеешь обязанности, имеешь цели и добиваешься их, если хочешь. При этом не мешая другим. Но никто не стоит у тебя над душой. Никто не копается в мыслях. Никто не указывает, во что верить и что считать моралью. Да и вообще: никому нет до тебя никакого дела. Так ему показалось по крайней мере. Вскружило голову ощущение нереальной свободы, бесконтрольности. Нет, в офисе Дэн, теперь уже Денис, носился как белка в колесе, шеф постоянно нагружал его какими-то поручениями. Но после работы программист мог делать что угодно, идти куда угодно, жить с кем угодно и ни перед кем не отчитываться. И вслед никто не бросал осуждающих взглядов.

Денис начал с экстрима: попробовал прыгнуть с парашютом. Новичка никто не пустил на вышку без сопровождения: Денису дали инструктора. В девяноста девяти процентах из ста прыжки в паре с инструктором заканчиваются благополучно. Денис попал под один процент: при неудачном приземлении сломал позвонок. Эссенсов рядом не было, шефа – тоже, и программиста отвезли в обычную травматологию.

– Ну ты не идиот ли, Щемелинский? Тебе здесь твою паутину никто не откорректирует. – Лебедев только диву дался, навестив один раз подчиненного в больнице. Потом захохотал. – Вылечат, вылечат и разговаривать научат!

Возможно, травматологи и были весьма неплохими специалистами, но условия, даже несмотря на отдельную палату, телевизор и личную сиделку, со скрипом оплаченную шефом, до того не понравились Денису, что он при первой же возможности кое-как передвигаться сбежал под расписку.

– Ответственности мы ни за что не несем в таком случае! – заявил лечащий врач.

– Как это? – искренне удивился Денис.

– «Так это»! – передразнил травматолог. – Не хочешь лечиться – до свидания!

«Прямо как в Трибунале», – подумал Денис.

Больше к местным целителям он не обращался.

И предавался более спокойным развлечениям. Ходил в кино (в Лабиринте не показывали откровенно кровавых боевиков или совсем уж жесткой эротики. Впрочем, Денису это быстро наскучило), в бар (он перепробовал в короткий срок весь ассортимент крепких напитков), в салон игровых автоматов (но внутреннее чутье подсказало ему, что лучше не увлекаться) или знакомился с девушками. Здесь это было еще легче и быстрее, чем дома. Но и местные девушки ему быстро надоели. Они совершенно не понимали его, и Денис вспомнил о Ксане. Тем более что в работе с камнем был явно нужен хотя бы один эссенциалист.

Сергей Васильевич оказался на редкость сговорчивым и быстро подписал пропуск.

– Приводи, кого сочтешь нужным. Все равно отвечать за все будешь только ты.

Дэн пришел в эссенциалию с цветами и коробкой конфет из соседнего мира.

Ксана обрадовалась ему, явно обрадовалась. Но соглашаться на сотрудничество не спешила.

– У меня есть своя жизнь, Дэн, – мягко сказала она. – И я не могу гнаться за твоими призраками.

– Это очень важно!

– Для тебя?

– Для мира! Для миров!

Ксана лишь улыбнулась и покачала головой.

– Я не могу спасать мир, когда у меня в приемной сидит пяток старушек в платочках. Я ничем не могу помочь тебе, Дэн.

Он вышел от нее в гневе на бабское упрямство. Старушки, которых и в самом деле было пять штук, сидели под дверью кабинета. И на головах у них были трогательные платочки в цветах и набивных «огурцах».

Именно эти платки доконали Дениса. Он понял, что оттащить Ксану от спасения этих настырных бабулек можно только силой. А силу применять нельзя.

И тогда он, упрятав гордость в нижний ящик бельевого комода, пошел на хитрость.

Три дня не брился, просидел двое суток без сна, напился и надел старый костюм.

Его появление в таком виде в кабинете Ксаны вызвало у нее вопль жалости.

Захлопотав и забегав вокруг, она отменила весь прием по записи и отвезла Дениса к себе домой.

– Ты ходишь по краю обрыва, – сказала Ксана.

– А ты не хочешь меня от него отвести.

– Вот тебе моя рука, – сказала Ксана, протягивая ему ладонь. – Попробуй удержаться.

– Вот и хорошо, что ты согласилась, – пробормотал Денис, засыпая в ее объятиях.

– И не столкни меня вниз, – грустно договорила Ксана, нежно целуя его в лоб.

Ксану пригласили в контору и выдали ей маленький кусок гармонита в 0,015 карата.

Они с Денисом просидели бок о бок целый год, не расставались и на ночь. В темноте Денис слушал ее ровное дыхание, тихонько гладил безупречные ладони и верил: вот-вот все получится. Магиня и бывший лучший корректор города не могла ошибаться.

Они ходили вокруг кусочка гармонита, как мыши вокруг сыра. Ксана убеждала, что камень столь же чувствителен к человеческой сущности, как и ее руки.

Ей удалось настроить образец гармонита на преобразование сущности в сигналы, улавливаемые аппаратурой. Уникальный датчик на основе микрокристаллов гармонита был создан за рекордные сроки. Ксана научилась делать «снимок» сущности для копирования ее в прибор.

Денис навсегда запомнил день своего триумфа.

В демонстрационном зале на синем бархате лежала белоснежная женская рука с красивым маникюром и несколькими колечками. Действие показывали комиссии на секретаре и переводчике… Рука совершала пассы напротив груди и извлекала полупрозрачный шар… На мониторах бежали строки, вся подноготная, все скрытые мысли…

Бессонные ночи, головные боли, полное опустошение Ксаны – все оказалось не зря. И ее идея сделать демонстрацию более наглядной пришлась весьма кстати.

Примитивный механизм с полиуретановой оболочкой поразил комиссию.

Денис получил премию, благодарность и карт-бланш на дальнейшие разработки. К тому времени он уже понял, что прибор нужен шефу вовсе не для благих намерений. Вернее, что Лебедеву абсолютно все равно, кому его продавать. Тому, кто больше заплатит. А использовать устройство, способное творить чудеса с сущностью – а значит, со здоровьем, судьбой, характером, – можно совершенно по-разному. В мире, где каждый сам за себя, где считаются нормой любые способы борьбы, не очень-то принято озадачиваться всеобщим благом.

Но Дениса это не остановило. Сравнив два мира, он выбрал этот. И пытался жить по его законам.

На дальнейшем этапе нужна была программа, а для этого требовался целый арсенал знаний о теории сущности. Ксана отвечать на вопросы отказалась наотрез.

– Нет! – сказала она. – Я люблю тебя, Дэн, но в костер не хочу. Прости.

Денис расстался с ней без особого сожаления. Он уже заметно охладел.

Чмокнув свою помощницу в кончик носа, он обрадовал ее, что дальше уже онапомочь ему не сможет.

Ксана ушла из гостиничного номера, тихонько притворив за собой дверь. Он даже не помнил, подписал ли ей пропуск на возвращение домой в их мир.

На миг у него возникла мысль догнать и уточнить, но проще было об этом не думать. Без пропуска не уйдет, значит, забежит сама. А если есть – то она уже галопом несется в свою эссенциалию к старушкам, и начинать новый разговор – это снова видеть полные слез глаза и слушать упреки.

Да и времени нет выяснять отношения, нужно срочно искать другого корректора. Но где?

– Ты, конечно, хотел бы привлечь к работе все эссенциалии города? – язвил Сергей Васильевич. – А что скажет твой папа?

Черный юмор говорил о том, что начальство сердится.

Единственный вариант, который приходил в голову Денису: попытаться привлечь к работе кого-нибудь из осужденных. Главное – уговорить. А уж спрятать эссенциалиста от Трибунала, держа руку на пульте коллатерали, вполне возможно. Мало ли? «Расплавился»! Требовалось лишь заранее установить дополнительный приемник. Но чем больше Денис об этом думал, тем более утопической казалась ему эта идея.

Принципиальные, правильные, упертые эссенциалисты, даже безвинно приговоренные, даже сожженные, но остающиеся гражданами Лабиринта, чтящие Лигу, уважающие Трибунал, чтоб ему трижды сгореть, все равно не согласятся нарушить Стандарт. Сказали – «нельзя», значит, нельзя!

Денис снова был в тупике, ему казалось, что карьера загибается с каждым днем простоя.

Слегка отвлекла работа в Трибунале. Разбиралось дело Риты Палладиной, типичной высоконравственной эссенциалистки. К такой Денис даже не сунулся бы со своим предложением.

Вот свидетель по делу, ее жених, казался более вменяемым. Может, с ним и стоило бы поговорить. Но кто знает, как поведет он себя после сожжения невесты? Может, пошлет Дениса подальше… Эх, вот если бы наделить обычного, не зацикленного на Стандарте человека сущностью эссенциалиста! Чтобы все знал и умел, но не боялся применить! Или чтобы… или чтобы…

Денис вдруг вспомнил первые опыты портирования, с изменением личности, с частичной утратой памяти.

– А ведь можно же взять определенный процент от сущности. Лишнюю память оставить за бортом, заменить новой. Гармониевые носители позволяют… Только вот откуда брать данные нового тела? Да и недостающую память? Выдумывать?

А тут еще шеф в штыки принял идею с конвертированием.

– Ты спятил, братец. Я, конечно, не трибунальщик, но за такие опыты сжег бы тебя, не раздумывая. Я отвечать за это не хочу. Да и кого ты собираешься скрещивать?

…Злой, ощущающий себя неудачником Денис сидел в Интернете, на сайте знакомств. Как вдруг совершенно случайно обнаружил две одинаковые фотографии…

И когда он ради интереса выяснил происхождение второго профайла, в его голову пришла гениальная в своем безумии мысль…

А тут еще стихийное желание Севы спасти Риту…

Все получилось само собой.

ГЛАВА 4
Кто я?

Вернувшись домой после драки и едва стащив разодранный, вываленный в пыли костюм, Андрей упал на кровать и моментально заснул. Во сне пришел все тот же кошмар: пламя, Рита, он бросается к ней, вспышка… От вспышки Андрей всегда просыпался. Но сегодня тревожное сновидение тянулось чуть дольше: за ярким светом нахлынула густая удушливая тьма, внезапно стало холодно, подул ветер, а затем Андрей почувствовал, что падает. Падение продолжалось несколько мгновений, прежде чем он, наконец, проснулся.

Рывком сел, но тут же пожалел об этом: перед глазами все плыло, мелькали радужные круги. Рубашка, которую он так и не снял, совершенно промокла от пота, снова хотелось пить.

Выбравшись из-под одеяла, эссенциалист опустил босые ноги на прохладный линолеум и осторожно поднялся. Голова все еще кружилась. Он медленно двинулся на кухню, включил бра над столом, потом плеснул из чайника воды в кружку и стал пить огромными глотками. Электронные часы над дверью показывали двадцать минут пятого.

Сон улетучивался вместе с кошмаром. Расстегивая на ходу рубашку, Андрей отправился в ванную. Включив воду, он окончательно разделся, засунул вещи в стиральную машину, потом залез под душ, с наслаждением подставляя лицо, грудь, спину и все тело упругим прохладным струям. Почувствовав облегчение, завернул оба крана и, сняв с вешалки большое двухцветное полотенце, принялся вытираться.

Через минуту он уже сидел в халате на своей постели, досадуя, что почему-то до сих пор не купил телевизор.

Читать не хотелось, к компьютеру не тянуло. Вновь поднявшись, Андрей подошел к тумбе с магнитофоном и, вставив первый попавшийся диск, включил музыку.

Зазвучала какая-то классика, не слышанная ранее, но приятная. По-видимому, скрипичный концерт. Произведение, написанное в форме сонатного аллегро. Эссенциалисты отдают предпочтение сонатной форме как наиболее гармоничной. Сначала идет экспозиция – показ тем. Две партии: главная и побочная. Одна обычно более яркая, энергичная, задающая тон. Это луч. Вторая спокойнее, она вторит, оттеняет, сопутствует, обволакивает. Это нить. Часто есть еще две маленькие партии, которые связывают эти две. Так бывает в паутине, так же и в отношениях людей: кто-то луч, кто-то нить. Андрей всегда был нитью, нуждавшейся в ярком, чистом, прямом луче. А лучом была Рита.

Думать о Рите было тяжело, и Андрей принялся думать о Стасе.

Стас – лучший друг, так было с ранних лет.

Но друг утверждает, что совсем не помнит его и относится с недоверием. Андрей вспомнил катание на лодке. В тот день он впервые увидел Стаса после долгой разлуки. Тот явно был чем-то поражен. Но чем? Он же сам просил о встрече. Не узнал? Да нет, узнал, сразу по имени окликнул. И с цветами пришел. Почему? Он давно знаком со Светой, это Андрей понял сразу, но ведь Света собиралась встречаться с ним, Андреем.

Андрей тяжело вздохнул. Это, впрочем, совершенно неважно. Стас любит Свету, а ему, Андрею, никто, кроме Риты, не нужен.

Поняв, что больше не уснет, Андрей собрал постель и побрел варить кофе.

Поставив джезву на плиту, опустился на табуретку у стола и, подперев рукой щеку, стал смотреть на подрагивающие лепестки синего огня.

Огонь. Манящий, завораживающий и такой жестокий. В нем погибает все живое. Но из него родится птица феникс. Каждый раз, проживая одну за другой все свои девять жизней, она встает обновленной и молодой и снова поднимается в небо, чтобы исполнять желания…

«Пламя костра рассыпается тысячей нитей, много миров, едина их главная сущность…»

Таков девиз эссенса. Странный немного. При чем здесь много миров? Все мы живем в одном мире, ходим на работу, встречаемся и расстаемся, находим свое место. Или не находим и тогда становимся пленниками эссенциалии либо в одном, либо в другом лагере. Кто-то верит, что можно получить гармонию для себя, кто-то считает, что в силах дать ее другим. Но гармонии достичь нельзя, к ней надо лишь стремиться.

Кофе закипел, Андрей поднялся выключить плиту. Он вылил пенистую темно-коричневую жидкость в кружку, всыпал ложку сахара, размешал.

И все-таки что происходит со Стасом? И кто сегодня… нет, уже вчера, напал на него? Неужели те самые люди, которые предложили нелегально написать программу? Чем он им мешает?

Андрей осторожно отхлебнул горячий напиток. Кофе вредно, но сейчас это неважно.

А Стас… Андрей, кажется, знает про него все. Общее детство, общие друзья, жили всегда рядом, даже братьев, кажется, звали одинаково. Ну да, конечно. У них обоих есть младшие братья, которых зовут Кириллами.

Андрей сделал еще несколько глотков. Хорошо иметь брата или сестру, особенно для эссенциалиста. Тогда в таком случае, как с Ритой, родители хотя бы не останутся в одиночестве. У Риты есть младший брат, да, точно. Корректоров, у которых не было родных братьев и сестер, заставляли подписывать кучу бумаг еще при поступлении, чтобы в случае чего – никаких исков со стороны родителей, но в то же время обеспеченная старость. Вот и он, Андрей, подписал несколько таких документов, даже завещание составил…

Андрей допил кофе, встал… Но тут же сел снова. Что-то не складывалось. О чем он думал до этого? О братьях. Брат Риты Дмитрий и брат Стаса Кирилл. И брат… его, Андрея. Тоже Кирилл. У него есть брат. А зачем он тогда подписывал все эти бумажки?

– А где же они? Где мой брат, мама с папой? Какая-то хрень…

Андрей потер ладонями виски. Он ведь родился и вырос в этом городе. А учиться уезжал в другой, на поезде. Значит, семья должна жить здесь? И где же она? Почему он живет на съемной квартире? Почему он ни разу не звонил родителям, да он и не знает, как им звонить! И они не звонят… Не знают номер его телефона? Возможно. Телефон-то новый… А городской тоже не знают. Андрей вскочил. Так мама с папой, наверное, даже не подозревают о том, что он приехал! Он же был в таком шоке после того, как… Не хотел никого видеть и слышать. Однако какая досада, что он совсем не помнит адреса родных! И брат… Так что же с братом? Есть он? Или нет?

Андрей решил поискать адрес по фамилии в городской сети. Все-таки фамилия Латушкин не самая распространенная, вряд ли в городе на двести пятьдесят тысяч населения много Латушкиных.

Он сел к монитору и быстро защелкал по клавиатуре.

Результат не заставил себя ждать. Латушкиных нашлось только два. Станислав и Кирилл, прописанные в одной квартире. Станислав, без сомнения, был его другом, а Кирилл – его, Стаса, братом. Других Латушкиных не значилось.

«Почему у нас с тобой одна фамилия? Почему одно отчество?» – вспомнил Андрей недоумение Стаса. А в самом деле – почему?

Андрей встал, чтобы поднять брошенный впопыхах пиджак, достал из кармана паспорт. «Однако дурацкая у меня появилась привычка – бросать вещи где попало», – подумал он машинально. Отнес пиджак и брюки в ванную, вернувшись, включил верхний свет и раскрыл документ. «Латушкин Андрей Николаевич, год рождения тысяча девятьсот семьдесят девятый». А ведь у Стаса, судя по данным в Интернете, восемьдесят первый. Значит, они вряд ли учились в одном классе. Но как же так? Вторая парта, ряд у стены, напротив, почти под самым потолком – греческий алфавит. Первый вариант. Он никогда не сидел дальше второй парты, потому что всегда плохо видел… В третьем классе выписали очки…

Очки. Какие очки? Зрение корректируется через паутину. Не сразу, правда, но у детей – всегда. Андрей никогда не носил очков, это точно. И вообще это редкость теперь, так же как и слуховые аппараты. Ах, ну конечно, это же не он, это Стас носил очки. А Стас-то почему? И кто же сидел на второй парте и писал на контрольных первый вариант? Стас? А где же сидел Андрей? Рядом? Ничего подобного. Со Стасом сидела та самая Оля…

– Я помню про Стаса все. Но я ничего не помню про себя, пора в этом признаться. Я не Латушкин?

Андрей еще раз посмотрел в паспорт: а документ-то совсем новый. Подделка?

Он бросился к диплому над столом и вновь увидел ту же фамилию. Андрей даже вынул его из-под стекла, погладил бумагу. Диплом подделать нельзя, он отражает сущность. Но и в дипломе он тоже – Латушкин Андрей…

Андрей вернул документ под стекло.

Какой-то сюрреализм. Или он болен. Впору смотреть паутину, в экстренных случаях это допускается, а сейчас как раз такой. Но Андрей почему-то боялся увидеть там что-нибудь ужасное.

– Я совсем раскис. Надо все-таки найти эссенциалиста или хотя бы хорошего врача. Вместе легче проводить диагностику.

Слегка успокоенный принятым решением, он улегся на не разобранный диван и проспал еще два часа.

* * *

Денис стоял перед шефом, изучая узоры персидского ковра.

Сильно болела спина – старая травма после неудачного прыжка с парашютом давно не давала о себе знать, теперь вот вылезла некстати.

Шеф был в ярости.

Время от времени напоминая подчиненным, что любой из них не заслуживает занимаемой должности, а значит, может вылететь с треском, сегодня он превзошел себя.

Он не просто распекал Дениса. Он орал. Раскрасневшись ярче альпийской гвоздики, что была посажена во дворе Конторы, покрываясь потом и рванув узел галстука, каждой репликой Лебедев втаптывал Дениса в грязь, в мерзкую, вонючую жижу. И Денис ощущал это всеми клетками.

Шефу было от чего взрываться.

Дэн Щемелинский, краса и гордость отечественной портологии, талантливый программист и вскорости создатель Преобразователя сущности, оказался самоуверенным недальновидным разгильдяем, поставившим под угрозу разработку, на которую отпускались немалые средства, и свою же операцию с конвертированием, каковая являлась прямым нарушением договора между мирами, не говоря уже о внутренних законах двух стран. В связи с этим Дэн Щемелинский может не сомневаться, что даже в случае успешного завершения проекта сумма его вознаграждения будет гораздо меньше оговариваемой вначале. Ну а в случае неуспешного…

А в случае неуспешного – Дэна просто выдадут властям Лабиринта.

Конверт должен просуществовать не меньше семи-восьми дней. Этого хватит на написание программы, особенно учитывая темп работы Андрея. После этого комбинированная сущность либо распадется сама, либо будет расконвертирована через портал. В любом случае – обратится в ничто. Но до тех пор с эссенциалиста нужно сдувать пылинки и не допускать никаких контактов ни с донором сущности – Стасом – ни тем более с Лабиринтом. Не дай бог, поймет, что его выдернули из другого мира, облачили в новое тело, снабдили чужой памятью, да еще заставили нарушить не только их пресловутый Стандарт, но и соглашение между мирами.

Шеф настаивал на содержании Андрея в условиях лаборатории, дабы предотвратить возможные казусы. Денис же горячо доказывал, что эссенсу надо жить в квартире, общаться с людьми, управлять автомобилем, пользоваться Интернетом – только так он сможет максимально адаптироваться к миру и у него не будет повода заподозрить подвох. Шеф согласился и уступил. И вот теперь они гребут по полной программе: эссенс усиленно ищет контакты с Лабиринтом и активно общается с совладельцем сущности. И вот-вот все поймет, откажется работать или погибнет от эмоциональной перегрузки. В довершение всего пропал Латушкин. Впрочем, само по себе это не имело особого значения, даже наоборот – чем дальше от Андрея, тем лучше, а выхода на Лабиринт у него быть не может. Но сам факт того, что упустили, являлся еще одним камнем на шее Дениса.

А уж о драке и говорить нечего. Чрезмерные физические нагрузки Андрею строго противопоказаны по той же причине. Группа захвата не получила достаточную информацию: им надо было ретироваться с места происшествия, а не подвергать здоровье Андрея опасности.

Виноват, конечно же, опять Денис.

– Ты сейчас же пойдешь и снимешь с него все показатели. И если хоть что-нибудь не в порядке… Ты у меня сам через портал пройдешь. Без гармонита. Тебя никто искать не будет! Иди!

Шеф шумно выдохнул, плюхнулся в кресло и прикрыл глаза. Он иссяк.

Дэн вышел от шефа, едва сдерживаясь, чтоб не швырнуть об стену подвернувшийся стул.

Сердце клокотало где-то у самого горла, кровь колотила в виски.

Чертов админ. Чертов эссенс. Чертов прибор. Да пропади оно все пропадом!

Он не пошел в свой кабинет, к Андрею. Сейчас он видеть не мог этого серебряного Джеки Чана. Дэн спустился в подвал к игровым автоматам, включил первую попавшуюся «стрелялку» и десять минут уничтожал человекообразных. Больше позволить себе не мог.

Десять лет он потратил на гребаные порталы. Уж конечно не для того, чтоб в один миг все разрушить.

Денис вздохнул и пошел снимать показания приборов.

* * *

Рабочий день прошел без потрясений, что дало возможность забыть на некоторое время о тревогах. После бессонной ночи последовало не слишком удачное утро. Альтернативы испорченному костюму в шкафу не нашлось, пришлось надеть джинсы и ветровку. На заправке не оказалось этилового спирта, зато имелся бензин. И со слов заправщика – «только мудаки заправляют бухлом машины». Пришлось залить полный бак вредного для здоровья и неоправданно дорогого углеводорода. Андрей появился в офисе взвинченный до предела.

Он начал описание диагностики. «То, что бывает» уже почти полностью перечислено, теперь надо показать «как это почувствовать».

Хотелось окунуться в работу, уйти, спрятаться от непонятной, пугающей действительности, а главное, как можно меньше разговаривать с Денисом. «Если я способен функционировать нормально, значит, я нужен. Значит – не умру, не сойду с ума от безобразных выходок памяти…» – твердил он себе, стараясь верить в это.

Тут и появился Денис. Он только что закончил проверку: организм Андрея работал без сбоев, все датчики согласно и радостно мигали зеленым. Хоть что-то идет как надо…

– Здравствуйте, Андрей Николаевич! Как вы тут?

«Пережить бы сегодняшний день. И еще парочку. А там я тебя больше не увижу».

Андрей обернулся и поднял взгляд на Дениса.

– Приветствую. Да вот, собираюсь сканированием заняться.

«А с тобой что-то не то. Бледный и глаза красные. Тоже не спал? И по какому же поводу?»

Денис опустился на стул, поморщился и против обыкновения без лирических отступлений произнес:

– Давайте работать.

Они просидели за одним столом весь день, не считая перерыва на обед и походов Андрея к кулеру. Расписали точки «визуализации» паутины: солнечное сплетение, отдел больших полушарий мозга, сонные артерии, сердце, пояснично-крестцовое нервное сплетение, тазовое. Разговаривали только по делу, да и то старались обходиться курсором или «кликом» мышью. И вечером с облегчением распрощались.