Текст книги "Вершалинский рай"

Автор книги: Алексей Карпюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Слыхали, что грибовщинские бабы натворили в Гродно? – взволнованно говорили и наши, страшевские тетки. – Весь город вверх ногами поставили!

– Не говори! – подтверждала Кириллиха таким тоном, будто сама была при этом. – Как раз шел молебен, Тэкля с бабами внесла портрет Ильи на паперть и стала говорить слово божье. Батюшка хотел ее остановить, а портрет ка-ак засветится, ка-ак заблестит!.. Батюшка – дёру, как был, в ризе и с кадилом, так и вбежал на колокольню!

Кириллиха горящими глазами обвела слушательниц:

– Истинный бог!.. А народ, какой был в соборе, давай бабам в ноги кланяться да говорить: «Давно мы про вашего Илью знаем, но попы, холеры, не подпускают нас к его учению! Спасибо вам, сестрицы, что свет нам открыли!» А потом повыкидывали все иконы из притвора и Альяшовы портреты развесили!..

– Вся улица, говорят, завалена ликами архимандритов, архиереев и митрополитов разных! – дополнил Рыгорулько.

Но мешок подробностей у Кириллихи еще далеко не иссяк.

– Разбушевался народ по всему городу. Прибежал архиерей – консистория оттуда рукой подать! – успокаивать стал. Народ ни в какую! Тогда владыка давай бабам золото совать полными горстями, чтоб только ушли из церкви. А бабы: «Нет, не на таких напал, мы тебе не продадимся!» Видит владыка, что они неподкупные такие, почесал затылок, подобрал полы – и бегом в староство по телефону с самим маршалком говорить, чтобы быстрей давал войско…

– Во припекли! – восхитился Рыгорулька.

– Пускай теперь Пилсудский усы покрутит в своей Варшаве, пускай знает наших! – включился в разговор Клемусов Степан. – Он что себе думает – завоевал нас от России, и это ему так пройдет? По курортам только будет разъезжать себе? Не, брат, не вы-ый-дет!

Кириллиха дала Степану высказаться, оглянулась вокруг и полушепотом сообщила:

– И войско на усмирение выслали!..

– Так вот почему наш Иван – он вчера картошку возил в Гродно – видел солдат у собора! – догадалась Сахариха. – И у других церквей крутятся! Только, говорят, все с девками под руку!

– Стерегут, чтобы и туда не добрались наши, а девок берут для близиру! – разъяснил Рыгорулько.

– Бабы наши в тюрьме?

– Должны выпустить, если народ бунтует! – уверенно сказала Сахариха.

У Кириллихи и на это был ответ:

– А какая Тэкля молодчина! Подлетает к ней в Гродно офицер, такой молоденький, стройный! Все шпорами да саблей динь-динь!.. Подскочил и говорит: «Вы, паненка, такая файная, как княжна, позвольте вас от острога спасти!» А она: «Ничего, паночек, я не боюсь, потому как в Илью верую! Нехай сажают, холера их бери, в темницу, на хлеб и воду, но пусть знают – ничего у них не выйдет, я от него не отрекусь!»

…Хоть пропагандисты «нового учения» возвращались с такими же результатами из соборов Белостока, Бреста, Вильно и Новогрудка, подобные небылицы, рожденные фантазией жадного к жизни, талантливого на выдумку, полного оптимизма и неисчерпаемой энергии моего народа по законам все того же «психологического эха» летели по селам и местечкам, и никакими барьерами и запретами остановить их было невозможно.

Глава V

ЕПИСКОП АНТОНИЙ НЕ СДАЕТСЯ

1

Гродненский владыка предпринял еще одну попытку подмять под себя пророка. С этой целью он вторично отправился в Грибовщину и для большей уверенности захватил с собой по пути протоиерея из Кринок, авторитетного Савича.

На этот раз в деревеньке его уже не встречала делегация бритых мужиков, девочки не усыпали лепестками дорогу. На святом взгорке было совсем мало народу – не более сотни.

Не оставил своих пильщиков и плотников, не пошел встречать высокопоставленную особу и дядька Альяш, возмущенно сказав Давидюку:

– Он когда-то с меня за старый, источенный шашелем иконостас полтысячи содрал, а я кланяться к нему пойду?! Покажи ему фигу!

Холодный прием ошеломил владыку, но он не подал виду, что оскорблен. Мотор «крайслера» заурчал и, подняв длинный косматый шлейф пыли, помчался в Остров, откуда привез отца Якова. С отцом Яковом и Савичем владыка приступил к богослужению, отложив на после трудный разговор с упрямым стариком, – они намеревались пригласить Альяша на трапезу.

Во время обедни в ритуале архиерейской службы есть момент, когда владыка должен мыть руки и вытирать их полотенцем, «Третьи священники» подсунули ему пустой сосуд, и архиерей, как мимический актер, вынужден был мыть руки всухую. Готовый ко всяким провокациям, он и здесь сделал вид, что ничего не произошло. Только внимательно посмотрел на стены: все они увешаны были портретами грибовщинца и каких-то бородатых мужиков. Ну и ну!..

Иподьяконы в белых стихарях скрестили над ним позолоченные рапиды, владыка Антоний скороговоркой прочитал пару фраз из евангелия и грузно повернулся к народу с проповедью:

– Православные братья и сестры! Что бы между нами ни было, все мы остаемся овцами одного великого стада, все мы принадлежим одной вере. Что такое вера? Теперь о ней спрашивают так, как некогда Понтий Пилат об истине. Вопрос этот якобы не ко времени, его теперь обходят как нечто такое, что чуждо нашему бытию! Но пусть, братья и сестры, так относятся к нему иноверцы или те, кто, называя себя христианином, отступился от нашего учения!

Всмотревшись в безучастные лица и настороженные, недоверчивые взгляды мужиков, духовный сановник придал голосу еще больше теплоты и сердечности:

– Ни на минуту не забывая здесь, на земле, господа нашего небесного, мы с помощью божией благодати, которая живет в нас, стремимся к духовному и моральному осмыслению того, что начертал нам пастырь наш и начальник – господь и спаситель. На протяжении двух тысяч лет свет его горел перед людьми, и они, озаренные им, учились славить святую веру и отца нашего, иже еси на небеси, да святится имя его! Для нас, православных, вера – огромный дар господа бога грешному человеку и уверенность в том, что нам не дано слышать и видеть. Кому она дается размером с горчичное зернышко, тот может двигать горами, а кто владеет ею в полном объеме, про тех говорят: «Вы есть боги!» И славят самого господа: все возможно верующему!

В длинном раззолоченном одеянии оратор уже ничего не видел, ослепленный собственным величием. Он уже уверовал в успех своей миссии и без запинки обрушивал на головы мужиков потоки витиеватых фраз.

– Благодаря этой вере все мы знаем, что должно быть и что будет с нами. Благодаря ей мы знаем, куда идет усопший. Откуда это нам известно? Кто может это знать, спросите вы? Так обычно спрашивают современные интеллигенты у того, кто рассказывает не данное нам в опыте. Отвечаю: все это обосновано авторитетом людей, которые постигли эту истину подвигом, терпением и послушанием придали нашей православной вере смысл! Разумный всегда наставляет более слабого… Авторитет – носитель веры и наставник паствы! Но кто эти авторитеты, спросите вы? – Владыка осмотрел толпу.

– Братья и сестры, – сказал он, подходя к главному, – не ищите их у себя в Грибовщине, где живут простые пахари, хлеб возделывающие! Таких людей чтит вся вселенная и против истины, которую они проповедовали, не могла выстоять никакая сила… Они не разделяли убеждения католиков в сверхчеловеческих способностях девы Марии, как по неразумению своему считают некоторые из вас…

Православная церковь, этот светильник нашей веры, дает своим членам широкий простор, но в своем учении она дает богослову точку опоры и масштаб, с которым и рекомендует соразмерить всякое религиозное мышление, чтобы избежать противоречия с догмами и верой церкви. Православие никогда не запрещало верующему, как это делают католики, читать Библию, чтобы черпать в ней сведения о вере! Однако православие признает необходимым руководствоваться при этом толкованием святых отцов церкви, а не доверяться неграмотным суждениям отдельных крестьян – они вводят в заблуждение доверчивых пахарей и хлеборобов…

К его удивлению, намек на Альяша не вызвал никакой реакции у слушателей. Неверно истолковав это обстоятельство, владыка, забыв всякую осторожность, заговорил полным голосом, как в своем соборе:

– Учение Христа, которое исповедует православная церковь, – животворящий свет, в нем находим мы путь к смирению и спасению. Нет сомнения, братья и сестры, в том, что православие есть ангельская гипотеза, объемлющая всю жизнь, каждый наш поступок, каждое наше действие и даже наши сомнения! Минуют столетия, сменятся поколения, а учение православной церкви…

С точки зрения церковной риторики речь гродненского архиерея была, возможно, и образцовой, но мужики восприняли ее как обыкновенную тарабарщину. Увлеченный красноречием, сановник не уловил этого, не заметил, что присутствующие ждут лишь момента, чтобы нанести смертельный приговор его словоблудию.

И этот момент наступил.

Когда владыка Антоний из глубин своего облачения начал извлекать платочек, чтобы вытереть разгоряченный лоб, кто-то прокричал:

– Мужики, что он тут нам плетет? Сколько наговорил, и спроси его – о чем?

– Напускае туману! – послышался другой голос.

– Не, он знает, что говорит! – прогремел Ломник от дверей. – В Библии, мол, сами не разбираемся! Деве Марии слишком, мол, поклоняемся и напрасно Альяша слушаем!..

Церковь сразу загудела. Со всех сторон полетели выкрики:

– Нашел дурней!

– Братьев и сестер тут ищет!

– Родственничек нашелся!

– А язык подвешен…

– Он у него без костей!

– Несчастное мотовило!

– Аж вспотел, бедный!

– Позавидовал, что деву Марию славим? – Потрясая поднятыми кулаками, Христина рванулась к паперти. – Тебе бы, боров, столько претерпеть!

– Не тронь его, еще полицию позовет, беды не оберешься! – осадил тетку Ломник и повернулся к архиерею: – А тебе хватит нам зубы заговаривать! Не на тех напал!

Люди забушевали еще сильнее:

– Церкви в Гродно продал и нас подбивать приехал?! Вон пузо-то какое отрастил! Потом нашим да кровью!

– Его паны подослали, ей-богу!

– Школу кончил, чтобы простых людей обдуривать?!

– Небось папиросы куришь и радио слушаешь, православный торгаш?!

– Зачем приперся, длинногривый?!

И в видного сановника православной церкви из-за спины передних мужиков полетели гнилые помидоры и яблоки – Ломник не забыл, как в прошлом году встречали бастующие кожевники в Кринках представителя продажного профсоюза пана Капитулку.

Дьякон и отец Яков мужественно бросились спасать гостя.

2

Вернувшись в Гродно, архиерей созвал в консистории экстренное совещание священников, служащих и старост храмов. Он срамил подчиненных вполне светскими, полными горечи словами:

– Темные мужики, сектанты, а как работают, а? Не чета всем нам! Господи, как они сумели поднять народ! Как люди ему верят! Руки да грязные сапоги целуют неграмотному балбесу, на коленях подползают испрашивать благословения!.. Почему не верят нам, образованным? Потому, что они упорно отстаивают свою линию! А мы? Мы – кто в лес, кто по дрова!..

Те, к кому обращался архиерей, вместе с материальным достатком приобрели характерные черты чиновничьего сословия – склонность к карьеризму, соперничеству, подсиживанию, низкопоклонство перед власть имущими и прочие качества, необходимые для того, чтобы быть в фаворе и процветать.

Оглядев сытые, лоснящиеся физиономии подчиненных, владыка Антоний разозлился:

– Главная наша обязанность – сеять мир и согласие, давать мирянам духовную силу и моральную поддержку. А чем занимаетесь вы?! Сколько я сил потратил, чтобы помирить старый архиерейский хор с новым соборным! Сколько времени уходит на обуздание всяких наглецов! Какой-нибудь безграмотный, но расторопный попик бесцеремонно выживает священника с высшим образованием и многодетного, отбирает у него последний кусок хлеба! А кто занял у нас должности церковных старост? Бывшие жандармские ротмистры да владельцы винокурен! Стоит ли удивляться тому, что ширится сектантство, что явился «пророк Илья»?! Каков поп, таков и приход!..

Сановник разъярился не на шутку. Владыка Антоний был нрава крутого, решительный, и присутствующие съежились, опустили глаза – каждый боялся, что владыка упомянет его имя.

– Вы успокаивали меня, что это локальное явление. А проблема не исчезнет от того, что мы закроем на нее глаза… Так могут поступать только платные слуги, каким совершенно нет дела до нашей высокой миссии! Я наведу порядок в своей епархии! Заставлю и вас работать!

Консисторские чиновники в шляпах, посланные на следующий день в Грибовщину, вернулись с пустыми руками – Климович даже не вышел к ним. Тогда архиерей вызвал из Кринок отца Савича.

Отводя глаза в сторону – неловко было ему делиться с посторонним столь обнаженными замыслами, – владыка Антоний сказал протоиерею:

– В Грибовщине должны быть наши глаза и уши. Подберите там бабок, согласных за хорошую плату следить за каждым шагом Альяша и докладывать о нем все. На деньги не скупитесь.

3

Кто знает, что еще проделал бы гродненский архиерей, чтобы ограничить влияние грибовщинских мужиков на православных прихожан, если бы ему дали как следует развернуться.

Сам того не зная, дядька Альяш давно стал разменной монетой в борьбе между православием и католичеством. За владыкой Антонием с настороженным вниманием следил виленский католический епископ Ромуальд Елбжиховский. За плечами этого видного католика и влиятельного в Польше человека стояла могущественная организация, имеющая тысячелетний опыт борьбы с идейными противниками.

Каждое сообщение референтов из отдела религиозных культов попадало теперь на стол епископа. Когда Елбжиховскому стало ясно, что гродненский владыка становится ему поперек дороги, бискуп нажал на соответствующую кнопку, и хорошо налаженный механизм пришел в действие. Неожиданно для всех в католической газете появился фельетон о непристойном поведении архиерея Гродненской епархии. Со ссылками на многочисленных свидетелей, со смакованием пикантных подробностей журналисты расписали владыку Антония как закоренелого гомосексуалиста.

4

Опозоренный владыка сел в свой «крайслер» и приказал шоферу гнать машину в Варшаву. По дороге в столицу владыке Антонию было о чем подумать.

Грибовщинская община находилась под контролем консистории всего два месяца, и за это время удалось решить все экономические проблемы епархии.

Некогда на пожертвования паломников к иконе божьей матери на груше в Журовичах под Слонимом был построен Успенский собор и еще три храма, а у журовичских епископов накопилось такое богатство, которым можно было потягаться с Ходкевичами, Сапегами и даже Радзивиллами…

Нужно найти ключ к грибовщинской стихии, нужно во что бы то ни стало подчинить упрямого мужика и его компанию! Не поддаваться католикам! Ведь и на Журовичи костел потом наложил лапу – в 1776 году решением папской капитулы Журовичская божья матерь на груше была коронована!

В свое время и православного младенца Гавриила из Заблудова католики бессовестно присвоили себе и держали под властью костела лет сто! Неужели они и Климовича перетянут на свою сторону?.. Не может быть того, чтобы митрополит Дионисий его не поддержал.

УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВОГО ВЛАДЫКИ

В Праге, в предместье польской столицы, машина архиерея свернула на улицу Зигмунтовскую, к церкви святой Магдалены, где находилась диоцезия – центр православной церкви в Польше. Имея по своим заслугам право входить без доклада, Антоний с газетой в руках ворвался к главе церкви:

– Ваше высокопреосвященство, снова козни католиков! Я терпел-терпел, но больше не могу!..

Дородный энергичный мужчина в белоснежной митре на голове и с посохом в руках словно ждал гостя из Гродно. Митрополит сразу же стал выговаривать:

– Что вы наделали? Я же вас предупреждал, Сергей Иванович, не задирайтесь! Предупреждал лично, предупреждал через доверенных, я просил вас, когда заезжал к вам в Гродно: одумайтесь, умерьте свой пыл!..

Митрополит спохватился, что их могут подслушать, приказал келейнику-монаху никого в приемную не впускать и перешел на светский тон:

– С кем воевать вздумал, Сергей Иванович?! Бабок каких-то подкупил!..

– О! Вас уже и об этом проинформировали? – удивился архиерей и взмолился: – У меня же все приходы опустели из-за этого мужика! Я вынужден что-то предпринимать!

Постукивая тяжелым посохом (о котором в инвентарной книге диоцезии говорилось: «Серебряный, древний, местами позолоченный, верхние рога чеканной работы, весом 10 фунтов и 4 золотника, 10 пробы»), хозяин зашагал по комнате.

– Пойми, Сергей Иванович, в этой деревеньке всего лишь отчаянная попытка спасти сельские традиции, нарушение которых для примитивного крестьянина равнозначно концу света! С упорством, достойным лучшего применения, мужики огрызаются! Выступать против этого естественного проявления чувств по крайней мере неразумно! Импульс стихийный, и он вскоре погаснет! Пройдет сам, как проходит катар, нужно только терпение!..

Солнце клонилось к западу, освещало крупную фигуру сановника, подошедшего к окну. Митрополит напряженно искал в сознании какой-нибудь еще более веский довод; искрился усыпанный бриллиантами крестик на его белой митре.

– Все это одна из форм отчаянной борьбы за существование этнической группы, объединившейся – перед угрозой поголовной полонизации – вокруг выдуманного кумира грибовщинской церкви и религиозных аксессуаров – хоругвей, икон, колоколов… Но при чем тут мы? У нас же свои дела и проблемы!

Когда Дионисий был никому не известным викарием на Волыни, владыка уже служил архиереем в Петербурге. И вот этот шляхтич поучает его, старого петербургского волка!..

Епископ Антоний с трудом сдерживал себя:

– Как ты можешь говорить так?! Под одним Хелмном поляки разрушили нам полтысячи храмов! Из других церквей выносили священников на руках и бросали на свалку! Уже и в Гродно три церкви пошли на слом! Прихожане не дают мне проходу, тычут ими в глаза, а православный митрополит спокойно рассуждает об этом! Так знай же: у тебя нет диоцезии, нет консисторий, нет приходов! У тебя всем правит вонючий мужик Климович, а ты только изображаешь из себя пастыря православной церкви в Польше!

Дионисий энергично стукнул инкрустированным посохом в пол, застланный персидским ковром.

– Кого ты, Сергей Иванович, упрекаешь в беспринципности и отсутствии патриотизма в деле святой церкви?! Стреляя в митрополита Георгия, царство ему небесное, архимандрит Смарагд целился и в меня! И я только чудом спасся от пули безумного раскольника[26]26
  В 1923 году в православном духовенстве Польши начался раскол. Архимандрит из Белевич (Мостовский район) Смарагд застрелил друга Пилсудского, первого православного митрополита Польши Георгия. Дионисий избежал его участи, запершись в туалете.


[Закрыть]. Между прочим, чего он добился? Озлобил правительство и насторожил симпатизирующих нам друзей-поляков. Сколько потом пришлось приложить усилий, чтобы развеять настороженность!

– Так что же, по-твоему, вовсе не сопротивляться? – Антоний даже побагровел. – Сегодня коварные ляхи отхватили палец, завтра отрубят голову…

– Не впадай в крайность! Даже Иисус Христос, живя в обществе римских рабовладельцев и социального гнета, как тебе хорошо известно, не сказал ни единого слова в духе Спартака! Надо и нам вести себя разумно! Войди в положение поляков, Сергей Иванович! Полтораста лет они были в неволе, столько же лет костел терпел притеснения со стороны наших губернаторов и архиереев! Те пятьсот церквей в свое время были переделаны униатами из костелов. Католики просто вернули свое… А в Гродно сломали церковь, построенную в память Муравьева – чему тут удивляться?! История же собора, из которого сделали костел, тебе хорошо известна: он был переделан нашими из костела, построенного еще князем Витовтом в подарок своей жене!

Слегка остыв, Антоний вместо ответа тяжело вздохнул.

– Вот видишь, ты соглашаешься! Темные мужики знать этого не могут, а мы должны смотреть правде в глаза. При всем том православные храмы в основном сохранены. Священники Хелмщины на работу мной устроены, ядро осталось целым. Тяжелые дни переживаем, дорогой мой друг, ничего не поделаешь!..

Митрополит был еще и ректором духовной академии. Расхаживая, как перед студентами, он говорил ровно, будто читал лекцию:

– Наша церковь перенесла татарское иго. Слава богу, мы пережили без больших потерь гонения Петра Первого. А почему? Потому, что церковь всегда была политически лояльна по отношению к власти. Пора, наконец, начать учиться на уроках истории. Пилсудский нам вредит, ибо приказал ввести польскую речь в православных храмах?.. Юлий Цезарь был язычником, однако солдаты-христиане охотно служили в армии неверующего Цезаря! Когда он заставлял их молиться языческим идолам, они молились своему богу! Однако когда он приказывал: «В атаку!» – они были ему послушны!.. Чего добился своим безрассудным упорством патриарх Никон? Царь-батюшка все равно сломил его и отнял церковные свободы! Двести лет после этого православная церковь поднималась на ноги!

Советская Россия вот-вот рассыплется. Перед нами встанут задачи столь грандиозные, каких автокефальная церковь не знала со времен Кирилла и Мефодия. Надо дождаться святого дня возрождения православия полными сил и энергии. Во имя этого я не могу рисковать ядром хорошо слаженного аппарата для спасения единицы, даже столь близкой мне лично и дорогой. Прости, Сергей Иванович, но на моем месте ты поступил бы так же. Тем более что враги подготовили надежных свидетелей.

– Что правда, то правда, подготовили! – горько усмехнулся гость, смяв ненужную газету. – Но что за иезуитство! Какой же из меня гомосексуалист, Алексей Иванович, подумай, это же абсурд!

– Понимаю тебя, дорогой! Присядь, пожалуйста, и послушай! Потерпи, скоро придет наше время. В России страшный голод. И материальный, и духовный! Там истосковались по нас! Когда тебя снова станут носить на руках в Питере, не будет иметь значения, что поляки тебе однажды ловко подставили ножку и сколько-то месяцев ты провел не у дел! Поверь, твоей биографии такая деталь только придаст пикантности!

Хозяин опустился в кресло и стал наставлять друга:

– Пока что, Сергей Иванович, поедешь в Почаев. Думал послать тебя в Журовичский монастырь, место там романтическое, отличная монастырская пасека, цапли в несметном количестве гнездятся у собора над озером. Райский уголок!.. Да виленский бискуп и там будет есть тебя поедом, а ты человек горячий, клюнешь на провокацию раз-другой… От греха подальше, посиди пока в Почаеве, вдали от Елбжиховского, но будь и там тише воды, ниже травы, а я буду всегда помнить о тебе и молиться… Что делать, каждая власть от всевышнего…

Митрополит вздохнул, думая уже о другом.

…Архиереем Гродненской епархии стал отец Савва. Новый епископ разъезжал в том же самом с ослепительно белыми спицами «крайслере», но дорогу в Грибовщину приказал шоферу навсегда забыть.