Текст книги "ЛЮБЛЮ "

Автор книги: Алексей Дьяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

писать ручкой, но ручка перестала работать. Не растерявшись, долго

не думая, она достала губную помаду, и ею, как карандашом, очень

ловко расчеркнулась.

Проходя мимо, холёная остановилась и сказала:

– Здравствуйте, Назар, меня зовут Ольгой. До скорой встречи.

Добавив к этому прощальный жест рукой и слово «Чао», она

побежала к остановке, цокая каблучками по асфальту.

– Чао-какао, – зло прошептал Назар, глядя ей в след и, сплюнув

через щель между зубами, спросил у подошедшего Максима, о чём он

с ней так долго говорил.

– Ни о чём. Объяснил, что нам нужно. Спросила, имеем ли об

этом представление. Ещё спросила, сколько лет, как тебя зовут и

сколько было женщин. Сказал, что ни одной. Над этим посмеялась,

– 95 –

сказала «хорошо», написала рабочий телефон и просила, чтобы в два

часа ей позвонил.

– Сегодня чтобы в два звонил?

– Да.

– Что ни одной, ты зря сказал. Смеялась, говоришь?

– Да нет. Не то, чтобы смеялась. Мне показалось так.

А почему зря?

– Не знаю. Чёрт с ней. Позвонишь?

– Конечно, позвоню.

Максим смотрел на блокнотный лист с телефоном, написанным

помадой. Это был пропуск в неведомый мир, полный новых, неиз-

вестных ощущений.

*

*

*

Когда Ольга ушла, Рита, закрыв за ней дверь, вернулась на кух-

ню и стала объяснять сестре ситуацию.

– Она с мужем развелась, но живёт с ним в одной квартире.

Супруг вчера нарезался, грозился её убить. А на самом деле он тряпка.

За продуктами сегодня ходила, он мне руки целовал, просил, чтобы я

Ольге передала его извинения.

Убить не убил бы, но случайно задеть мог. Был бы синяк или

ссадина, а Ольга за американца замуж собралась. Зачем рисковать?

На старикашке женится. Не из простых, какой-то там чего-то профес-

сор. Представляешь, у него на теле нет ни одного волоска? Совсем ни

одного, нигде. Ни на голове, ни на руках, ни под мышками. Такие вот

бывают американские профессора.

Ольга в гостинице «Космос» в варьете работала, а сейчас пере-

водчица. А познакомила меня с ней подруга Жанка. С Жанкой вместе

поступали. Её в Щуку взяли, а меня в ГИТИС. Помучили её, пому-

рыжили, и после первого курса отчислили. В «Космосе», у Ольги,

пришлось ногами дрыгать, зато теперь устроена. Ольга ей мужичка

нашла, не американского, но тоже в возрасте и богатенького. Она до-

брая, Ольга. И, эта квартира её была, она снимала, уступила мне. Что

ни попросишь – пожалуйста. Вот икрой покормила. Да, сколько всего

ещё оставила.

– 96 –

Давай, заканчивай с едой и пойдём. Пора старуху встречать, –

закончила Рита, вставая из-за стола и закуривая.

– Какую старуху? – Удивилась Анна.

– Насчёт отрывка твоего. Правда по сто рублей берёт за подго-

товку, но дело знает. Готовит хорошо.

– А, без неё нельзя?

– Нельзя. Я не режиссёр. Нужен педагог, понимаешь? Старуха

эта и меня готовила. Не пожалеешь. Деньги с собой привезла?

– Двести рублей.

– Хватит на всё.

На остановке, ожидая педагога, Рита рассказывала о ней.

– Старуху зовут Зинаида Кононовна, фамилия Пистолет. Вот-

вот, к тому и сказала, чтобы при ней не хихикала. Она обидчивая,

злая, затаит – не вытравишь. С гонором старушонка, табак жуёт, ма-

том ругается. Длинную жизнь прожила, много видела. Расскажет, как

с Завадским выступление «Комеди Франсэз» смотрела, как он плевал-

ся, ругал их цирком, а после спектакля вышел на сцену и со слезами

на глазах сказал, что ничего лучшего не видел. Расскажет о той зна-

менитой репетиции, когда Станиславский «думал», а ученики по од-

ному бегали звонить домой, успокаивать домашних, и сидели всю

ночь, не осмеливаясь уйти. Расскажет, как «Современник» хотели за-

крыть и как студенты его отстояли. Всё это, скорее всего, выдумки,

она слегка, что называется, со странностями. Но, не беда. Главное,

дело знает. Вот, кстати, и она.

Из автобуса вышла женщина, нисколько не похожая на старуху,

какую Анна успела себе представить со слов сестры. Это была невы-

сокая, слегка полноватая, румянолицая особа с толстым неровным но-

сом и озорными глазами. Одета была в серое габардиновое пальто,

служившее, судя по виду, бессменно долгие годы, чёрную шляпу,

ставшую от времени бурой и мужские полуботинки. В руке держала

тряпичный зонт, на который опиралась, как на трость.

– Ну, здравствуй, моя прелесть! Хороша! Отлично выглядишь! –

Обратилась она к Рите, целуя и обнимая её. – А эту красавицу откуда

взяла? Ты о ней говорила? Представь её мне. Как зовут?

– Сестрёнка моя младшенькая, Анюта.

– 97 –

– Нюша? Нелли буду звать. Ты, ангел, не обидишься, – спроси-

ла она у Анны, – если я стану называть тебя Нелли? Анюта, Анэля, не

всё ли равно? Правда? Позволишь мне эту блажь? Ну, вот и славнень-

ко. Маргарита, автобусная остановка место опасное, здесь могут ос-

корбить и унизить. Веди, нас с Нелли, в свои хоромы.

Всю дорогу, от остановки до дома, подобно ушедшей Ольге, Зи-

наида Кононовна, без умолку трещала.

– Нелли, – говорила она, обращаясь к Анне, – тебе сказали, что

я – Пистолет? Да? Ха-ха! Превосходно! Но ты, дитя, не бойся. Я не

стреляю. Это фамилия не родительская, а моего последнего. Так ска-

зать, бывшего. Впрочем, согласись, есть и в ней, что-то уху приятное.

Пис-то-лет! Ведь, правда? Правда? Ха-ха. Вот и славненько.

Придя в квартиру, Зинаида Кононовна отослала Риту в булоч-

ную, купить ей хлеба домой, а сама села на диван, стоящий на кухне у

окна, попросила Анну встать так, чтобы солнечные лучи её хорошо

освещали, и велела что-нибудь почитать. Сама же стала, с какой-то

болезненной жадностью вслушиваться в каждое её слово, всматри-

ваться в каждый её жест.

Анна, по совету ушедшей за хлебом сестры, читала письмо

Татьяны.

– Так, так. Хорошо! – Восторженно крикнула Зинаида Кононов-

на, сразу по прочтении, и, требуя к себе немедленного внимания, два-

жды хлопнула в ладоши. Но тут же, забыв о том, что хотела сказать,

облокотилась на спинку дивана и тихо, для себя, повторила: «...Теперь

я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать».

Опомнившись, обращаясь к Анне, она заговорила:

– Я буду с тобой работать. Знаешь, я работаю не со всеми. Бе-

русь только за тех, чья звезда мне ясна. В ком полагаю видеть буду-

щую актрису. Не улыбайся, голубушка. До звезды тебе ещё далеко.

Но, кое-что от звёздочки в тебе есть, и мы попробуем это развить.

Маргарита сказала, что тебя допустили на конкурсное прослушива-

ние, она известная погремушка, скажи мне сама, так ли это?

– Да.

– Очень хорошо, – сказала Зинаида Кононовна, действительно

этому обрадовавшись. – Мы тебя подправим, вооружим басенками,

– 98 –

сильный отрывок сделаем и смело явимся на конкурс. Тебя сестра

предупредила об оплате?

– Да.

– Славненько. Вот. А теперь я должна сделать тебе признание.

Со всех я беру за подготовку по сто пятьдесят рублей, но так как ты

мне понравилась, с тебя возьму всего сто. Как? Согласна?

– Да.

– Вот и превосходно. Всё «да» и «да». Но это хорошо. Скром-

ность тебе к лицу. Забыла предупредить. Деньги я беру только после

того, как мой птенец поступает в институт. Так и только так. Только

на этих условиях я договариваюсь со своими учениками.

Зинаида Кононовна вдруг замолчала, задумалась, сделала оза-

боченный вид и, проницательным взглядом ощупывая Анну, тихо

спросила:

– А у тебя есть деньги, чтобы по сто рублей мне платить?

– Есть, есть, – стала успокаивать её Анна.

– Деньги-то, небось, мамкины? – Не успокаивалась Пистолет. –

Нет, мои. Я их заработала. После школы с ребёнком сидела, мне за

это платили.

– Молодец. Умничка. Приятно слышать, – успокоилась наконец

учительница и тут же сказала. – Тогда дай мне вперёд. Понимаешь, у

меня небольшие трудности.

– Конечно, конечно. Возьмите, – сказала Анна, прерывая объ-

яснения и протягивая сто рублей.

– Спасибо, – поблагодарила Зинаида Кононовна, неприлично

быстро пряча полученные деньги. – А, знаешь, ты талантливее сест-

ры. С ней я намаялась в своё время. Понимаешь, нет в ней главного.

Не чувствует гармонии. Бывало, выйду из себя, сниму с ноги ботинок

и швырну в неё. А, она подберёт, несёт его мне и говорит: «Бросайте

ещё, только не сердитесь». Когда она в институт поступила, я в боль-

нице находилась. Сосед у меня пьянчужка, хам, я с ним повздорила, а

он взял, да голову мне сковородкой проломил.

Долгая история, неприятно вспоминать. Что же ты думаешь?

Лежу в палате, дверь открывается, входит Маргарита. А, в руках у

неё охапка живых цветов. Я так и обалдела. А она рассказывает:

«Иду с букетом по улице, все на меня оглядываются». Я тогда её хо-

– 99 –

рошенько отругала. Транжира она. Любит деньгами сорить. Этого я

ей тогда конечно не сказала, ты и теперь не говори. А не сказала по-

тому, что всё равно бы не поняла и даже слушать не стала. Лучше бы

соков принесла, да и у самой бы деньги ещё остались. Ты, Нелли,

смотри за сестрой. Хорошенько смотри. Слышишь? Где же Марга-

рита? Она просила, чтобы я поработала и с ней, ну да не сегодня. Се-

годня времени нет. Я сегодня, Нелли, пойду. Так сестре и передай,

что ушла. А, завтра приду и буду с вами работать. Хлеб мой съешь-

те, я себе по дороге куплю.

В этот момент Рита вернулась из булочной и, узнав, что с ней и

с сестрой будут работать завтра, сказала:

– Зинаида Кононовна, не отпущу, пока не отведаете моего гриб-

ного супа.

– Плутовка, – рассмеялась Пистолет и, подойдя к Рите, обняла

её и поцеловала. – Знает, что грибной мой любимый. Ну что же, давай,

накрывай на стол, будем с Нелли суп твой пробовать.

За супом Зинаида Кононовна размякла, глаза её осоловели.

– Очень вкусно, – говорила она. – Я, как ни стараюсь, никогда

такого не получается. Маргарита, отдай секрет.

– Всё очень просто. Готовится мясной бульон...

– О! Я так и знала! А я без бульона. Этот на мясном?

– Да. Сердце говяжье отварила.

– А-а! Вот он, главный секрет. Не мясной, Маргарита, а сердеч-

ный бульон нужен. Так, Нелли? Я права, Маргарита? Для хорошего

супа обязательно нужен сердечный бульон!

Провожать Зинаиду Кононовну, по собственной просьбе учи-

тельницы, отправилась Рита.

– А ты отдыхай. Нечего по улицам лишний раз мотаться, – ска-

зала Анне Пистолет. – Не ровён час на хулиганов наткнёшься. Их

много здесь. Москва – опасный город. Возьми лучше книжку, сиди и

читай.

На этом Анна с Зинаидой Кононовной и распрощалась.

– 100 –

*

*

*

Утром Фёдору позвонил Степан, сказал, что сегодня к полудню

им необходимо быть у дяди.

– К полудню, так к полудню, – нехотя ответил Фёдор, понимая,

что после бессонной ночи ему и днём не придется спать.

Дом, в котором со слов Степана жил его дядя, Корней Конд-

ратьевич Черногуз, Фёдору был известен и находился в пяти минутах

ходьбы, на Козловке.

Козловкой, по названию одной из улиц, величали и весь посё-

лок, утративший собственное имя. Чудом сохранившийся в центре

индустриального района, посёлок продолжал жить тихой и размерен-

ной жизнью, своим укладом.

Окружённые глухими заборами, с садами и огородами, стояли и

радовали глаз бревенчатые дома. Из-за заборов лаяли собаки, а по

улицам мирно бродили козы. Людей козы не боялись и в жаркие лет-

ние дни бесстрашно подходили к колонке, утолить жажду. Пили из не

просыхающей лужи.

Дом, в который направлялись Степан и Фёдор, был на Козловке

самый красивый. Неимоверных размеров, построенный в форме ска-

зочного терема, он поднимался на три высоких этажа, был крыт ме-

дью и ни собак, ни коз возле себя не терпел. В детстве, шагая через

Козловку к ближайшему кинотеатру, Фёдор всегда засматривался на

этот терем. Но, сколько ни старался, никогда не замечал в нём хоть

каких-нибудь признаков жизни. Окна, выходящие на дорогу, всегда

были зашторены и не единой души вокруг. Мог ли он тогда предпо-

ложить, что будет когда-то приглашён в этот таинственный дом са-

мим хозяином? Нет. Даже мысли такой не могло зародиться.

Однако войти через парадное крыльцо не удалось Фёдору и на

этот раз. Не доходя до терема, Степан сказал: «сюда» и друзья свер-

нули на улицу, проходившую параллельно той, на которой стоял дом-

красавец. Подняв голову и увидев в синем небе воздушного змея с

длинным, красным хвостом, Фёдор подумал: «Неужели ошибся? Нет,

не мог. Второго дома в три этажа на Козловке нет».

– 101 –

– Мы с чёрного хода, – сказал Степан, как бы отвечая на его

мысли.

Он смело подошёл к крепкому, глухому, двухметровому забору

с табличкой: «Осторожно, злая собака» и повернув ручку самодель-

ного замка, открыл калитку. Молча вошли. Шли мимо пустой со-

бачьей конуры, мимо одноэтажного бревенчатого дома, не подавав-

шего признаков жизни, обходили фруктовые деревья и по тропинке,

очень скоро, подошли к терему с тыльной стороны, которая так же,

как и фасадная, была безлюдна и тиха. Но, когда друзья, выйдя из

сада, оказались на усыпанной гравием площадке, у самого дома, то

прямо как из-под земли, перед ними появился молодой поджарый

мужчина лет тридцати пяти, одетый в дорогой спортивный костюм и

спортивную обувь. У него были светлые глаза, казавшиеся тёмными

и три неестественно белые, будто седые, ресницы, заметно выде-

лявшиеся среди других и при первом же взгляде на лицо, привле-

кавшие к себе внимание.

Взгляд он имел холодный и голодный, как у дикого зверя. Голо-

ва поворачивалась только вместе с туловищем, шея не работала. Был

похож на волка, которого Фёдор видел в зоопарке. Мужчина имел са-

мый недружелюбный вид, но узнав Степана, как-то сразу подобрел и,

поздоровавшись крепким, коротким рукопожатием, ничего не сказав,

достал из курточки сигарету с зажигалкой и закурил.

– Пойдём, чего ты? – Сказал Степан остановившемуся в нере-

шительности Фёдору и, открыв дверь, почти втолкнул его в тёмный

длинный коридор, с другой стороны заканчивавшийся дверью выхо-

дившей на парадное крыльцо.

В стенах коридора были две двери, одна крест-накрест забитая

досками, другая с обычным звонком. По-хозяйски уверенно, Степан

позвонил, сделав один длинный и один короткий звонок.

– Здоровеньки булы, Марко, – сказал он, шутя человеку от-

крывшему дверь. – Мы к Корнею Кондратьичу. Он знает, я звонил.

– Здравствуйте. Рады видеть, – не заставляя себя долго ждать,

ответил Марко и, впустив гостей в прихожую, закрыл за ними дверь.

Одет он был в домашний, стёганый халат. Из-за чего Фёдор, в

первое мгновение, принял его за хозяина, но как только Степан назвал

его Марком, то это представление сразу же исчезло.

– 102 –

Это был полноватый мужчина возраста, который определяется

как далеко за сорок. Загорелое и обветренное лицо имело приятный

цвет. Имел значительную лысину на лбу и темени, и не большие ост-

ровки жиденьких черных волос, на шее и над ушами. Был шрам, про-

ходивший через глаз, по лбу и щеке, и глаз там был стеклянный.

Стеклянный глаз был светло-серым, а собственный темно-карий.

Нижняя губа выступала вперёд, придавая лицу выражение пренебре-

жения ко всему и вся. Подбородок был круглый, маленький, его почти

что не было.

Заискивая, вставая на цыпочки и подтягиваясь к самому уху

Степана, Марко стал что-то нашёптывать. Понять, что шепчет, было

нельзя и, сделав несколько безуспешных попыток, Фёдор стал сми-

ренно ждать, чем всё это закончится. Сказав: «договорились», Степан

взял Фёдора за предплечье и повёл за собой.

Удовиченко пришёл к дяде не с пустыми руками. Принёс чемо-

дан с вещами, собранными для отпуска, потому как двое суток оста-

вавшиеся до двадцатого, намеревался прожить в тереме. Чемодан

Степан спрятал в прихожей.

Обитая шёлком и бархатом прихожая напоминала огром-

ную шкатулку. Зеркало, висевшее на стене, это ощущение только

усиливало.

– На публичный дом похоже, как я его себе представляю, – ска-

зал Фёдор, спускаясь куда-то вниз по лестнице, когда Марко слышать

его уже не мог.

– Что-то вроде того и есть, – ответил Степан, шагая впереди.

Спустившись, друзья оказались в настоящем ресторане, с эстра-

дой, освещённой разноцветными огнями, столами, квадратными по

форме, покрытыми белыми скатертями, с небольшими светильничка-

ми, стоящими по центру, излучавшими розовый свет, а главное – с ха-

рактерными для таких заведений запахами и посетителями.

– Красиво, – дал оценку Фёдор, от души удивляясь увиден-

ному. – Это что, подпольный?

– Подвальный. Для личного пользования, – с гордостью ответил

Степан и, указав на свободный столик, у самой эстрады, с табличкой

«Просьба не занимать», сказал. – Садись. И на пол посмотри, ты тако-

го ещё не видел.

– 103 –

Пол был синего цвета, прозрачный, светящийся, весь усеянный

пузырьками различного размера. Можно было представить, что терем

стоит на огромной, полированной льдине, привезённой с северного

полюса.

Централизованного освещения в ресторане не было, был специ-

альный свет, направленный на эстраду, свет от светильников, стоящих

на столах и свет, скользивший по стенам, где за толстыми стёклами в

изумрудной воде беззвучно бурлил и поднимался воздух.

Поражал запах в ресторане. Угадывались спиртные пары, аро-

матный, почти полностью поглощаемый вентиляцией, табачный дым,

и сладкие, тонкие, пикантные запахи кухни. С эстрады, притопывая

своим разудалым песням, пели яркие, нарядные цыгане. Да, это был

настоящий ресторан и притом шикарнейший.

– Думаешь, кто здесь хозяин? – Спросил Степан, необыкновен-

но вдруг повеселевший. – Я хозяин. То есть, пока конечно, не я. Но

дядька, стоя передо мной на коленях говорил, что в неоплатном долгу

передо мной, за мать. Так что все эти у меня вот здесь, – Степан обвёл

глазами присутствующих, сжал кулак и показал его Фёдору. Фёдор

вспомнил, что именно так, по любому поводу, любил сжимать и пока-

зывать кулак отец Степана, Филипп Тарасович.

– Теперь смело можешь с работы уходить, – сказал Фёдор, же-

лая сменить тему, так как знал за другом некрасивую привычку по-

хвалить себя.

– Зачем? А-а, ты про магнитофон. Всё уладилось. В мой выход-

ной, пока был на похоронах, в магазине, оказывается, была проверка

из торга, у директрисы.

– Пистемеи Витольдовны?

– Во-во. У этой самой Пистемеи сапоги нашли. «Что ж ты не до-

вольствуешься малым». – Это она мне говорила, когда я прощения

просил. И у заведующего нашли. Вот уж кто обнаглел, так это он. Ир-

ка рассказывала, как он бегал весь красный. Сам из кафе им кофеи на

подносе носил. Они всё у него описали, акт составили, но всё же су-

мел, откупился. Отдал им и свою ручку с золотым пером. Это он мне

потом сам рассказывал. Мишка, утром, деньги совал, я не взял.

– Помню.

– Думал, заведующий, загнал магнитофон за моей спиной.

– 104 –

– Ты мне это вчера говорил.

– Вот. А после обеда, только ты ушёл, пришёл заведующий, с

утра его не было. Мишка ему объяснил, что я деньги не взял. Вызыва-

ет к себе. «Понимаешь, такая суровая проверка была, проверяющему

твой магнитофон понравился. Я и сам, кроме всего прочего пострадал,

пришлось ручку подарить». И деньги мне эти даёт. Ну, тут я ладно,

когда так.

Подошёл официант и Степан, мгновенно переключившись, стал

делать заказ:

– Украинский борщ, свинину на рёбрышках и овощей.

Записав всё в книжечку, спросив о здоровье и получив утверди-

тельный ответ, официант ушёл.

– А тебя действительно здесь знают, – сказал Фёдор, ожидавший

того, что их погонят из-за стола. – И сколько будет стоить украинский

с сотоварищами?

– Нисколько, – ответил Степан. – Я же говорил, это не для про-

хожих. Ресторан для своих, для гостей. Видишь сколько, всех кор-

мить надо.

Посмотрев по сторонам и увидев, что за каждым столиком сиде-

ли люди, Фёдор согласился. Гостей действительно было много.

– Хлеба не заказал,– напомнил Фёдор, глядя по сторонам.

– Может, по пятьдесят, для аппетиту? – Пропуская замечание о

хлебе, предложил Степан.

– Ты же говорил, что нужно будет с Черногузом пить? – Напом-

нил Фёдор. – Споить хочешь?

– С дядькой чисто символически. Слегка пригубишь, а захо-

чешь, можешь отказаться. А от пятидесяти грамм, под хорошую за-

куску, ничего не сделается. Поменьше, Макейчик, волнуйся. Чувст-

вуй себя, как дома. Можешь даже побезобразничать.

Посматривая на улыбающегося от поучений друга, Степан зака-

зал подошедшему официанту, четыреста грамм водки.

– Столичную, Сибирскую, Московскую, Пшеничную? – Стал

уточнять кудрявый, седой старик, выставляя с подноса на столик

борщ, хлеб, ломтями нарезанный, и блюдо с овощами да зеленью.

– Андроповскую, – подсказал Фёдор, замешкавшемуся в выборе

другу.

– 105 –

– Андроповской нет, – признался официант, виновато глядя

на Фёдора.

– Он, Карпыч, будет пить «Столичную», как и я, – успокоил

Степан, потерявшего лицо официанта. – Ты к ней запить что-нибудь

принеси. Какого-нибудь сока томатного.

– Да. «Столичную», – подтвердил Фёдор, не сводившему с не-

го глаз и удручённому тем, что был вынужден огорчить отказом,

Карпычу.

– Значит, «Столичная», четыреста и томатного, – повторил Кар-

пыч вслух, что-то в уме соображая и наконец, согласно кивнув, уда-

лился в дверь, располагавшуюся слева от эстрады и тотчас возвратил-

ся с водкой, соком и пожеланием «приятного аппетита».

Не успели друзья налить водку, из стеклянного с золотым обод-

ком графинчика, в рюмки с такими же ободками, как закончившие к

этому времени очередную песню цыгане, сойдя с невысокой эстрады,

обступили их столик плотным кольцом и стали петь заздравную, по-

миная Удовиченко по имени. Степан встал из-за стола, и под перелив-

чатые голоса и гитарный звон, медленно, на показ, выпил налитую

рюмку до дна.

Заметив бородача, наблюдавшего за происходящим с лёгкой

ухмылкой, Степан подозвал его к столику.

Это был широкоплечий, широкогрудый мужик лет пятидесяти, с

длинными сильными руками, с рыжей бородой, с редкими, но креп-

кими зубами. Одет он был в белую, широкую рубашку навыпуск, с

вышитыми на груди красными райскими птицами, клювами повёрну-

тыми друг к дружке.

– Емельян, признайся, ты цыганву натравил? – Тихо спросил

Степан у подошедшего бородача и предложил ему присесть.

– Попозднее, – неопределённо ответил Емельян и стремительно

удалился.

– Ну, смотри, – сказал Степан более для себя, нежели для убе-

жавшего бородача, и принялся за горячее, догоняя Фёдора, который

пропустив пятьдесят, поглощал борщ.

С эстрады запели. Цыган, не старый, но совершенно седой, пел

незнакомую песню, понравившуюся Фёдору. Подняв рюмку, Фёдор

показал баритону, что пьёт, за него. Певец улыбнулся и в знак благо-

– 106 –

дарности кивнул головой. После незнакомой цыганской песни, хор,

помогавший солисту, ушёл, оставив его одного. Подтянув колки и не

глядя в зал, баритон запел грустную, русскую песню, смысл которой

сводился к тому, что жизнь грязна и что сам он снаружи замаран, но,

несмотря на это просит помнить, что душа его чиста. Эта песня так

понравилась пьянствующим, что вызвала целую бурю оваций. Испол-

нитель долго кланялся, прикладывая руку к груди, но больше петь не

стал. Убежал в дверь, слева от эстрады, туда, куда ушли его цыгане.

В ресторане стало шумно. К столику подошёл Марко и сказал

Степану так, что бы слышал и Фёдор, что Корней Кондратьевич занят

и принять их не сможет. Степан встал из-за стола, и ничего не говоря,

шмыгнул туда, откуда принесли водку и куда с такой охотой прята-

лись артисты. Марко, поглядев ему в след и не глядя на Фёдора, не

спеша направился к двери, через которую друзья вошли в ресторан.

Просидев пять минут в неизвестности, Фёдор пошёл искать

Степана. Войдя в таинственную дверь, что от эстрады слева, он по-

чувствовал себя странником, стоящим на распутье. Вся разница меж-

ду ними заключалась в том, что странник выбирал дорогу, а Фёдору

приходилось выбирать дверь. В коридоре их было три. Одинаковые и

цветом, и размером, и тем, что все были закрыты.

Открывая двери по очереди, он за первой обнаружил вароч-

ный цех с электроплитами, поварами и обслугой. За второй, комна-

ту отдыха. В ней сидели цыгане, так славно певшие и веселившие

публику. Определив с первого взгляда, что Степана среди них нет,

Фёдор оставил артистов в покое и направился к третьей, которой

заканчивался коридор. За дверью оказалась лестница. Поднявшись

по ней на второй этаж, проход на первый был закрыт, он столкнулся

нос к носу со Степаном, лицо у которого было красным, как у деви-

цы, когда той стыдно.

– Не сидится? – Спросил Степан раздраженным голосом и, взяв

Фёдора за локоть, повёл его по этажу, к открытой настежь двери. Он

был сильно возбуждён, таким Фёдор его никогда не видел.

Твёрдо шагая, Степан ввёл друга в комнату. Это была чья-то

спальня. Первое, что Фёдору бросилось в глаза, была огромная кро-

вать, на которой, смеясь и барахтаясь, совершенно голый мужчина то

ли боролся, то ли занимался чем-то похожим на борьбу с голой жен-

– 107 –

щиной. Они были, как казалось, очень увлечены и ничего не хотели

замечать. На стуле, стоявшем рядом с кроватью, сидел смазливый мо-

лодой человек, одетый в кожаную короткую куртку на молниях, ко-

жаные штаны и остроносые сапожки на высоком каблуке. Вместо

ремня он был подпоясан блестящим, цвета морской волны, платком.

Второй, такой же платок, был надет на голову и подвязан узлом, что

делало его похожим на пирата. Под курткой у него была цветастая ру-

башка, в ухе блестело золотое кольцо, глаза скрывались за тёмными

очками. Кожа лица была гладко выбрита и намазана жирным слоем

крема. От него пахло духами. Положив ногу на ногу и держа в руках

одежду боровшихся, «пират» бесстрастно следил за борьбой. Вся эта

картина была так неожиданна для Фёдора, оказавшегося по воле Сте-

пана свидетелем происходящего, что он остолбенел и был не в со-

стоянии сдвинуться с места. Степан же вёл себя иначе. Оставив друга

стоять и столбенеть, подошёл к кровати и, не обращая внимания на

«пирата», голосом человека до глубины души оскорблённого, сказал:

– Корней Кондратьич, кто мне слово давал? Кто просил прийти?

А ведь я, как вы просили, с другом пришёл. Что он о нас подумает?

– А-а-а, Стефану! – Ответил ему расслабленный мужской голос.

– Не серчай. Сегодня праздник, такой день, а ты кричишь! – Он засме-

ялся и добавил. – Давай, лезь к нам!

Далее события развивались со стремительной быстротой. Фё-

дор успел только заметить оставившего «борцов» и кинувшегося в

его сторону Степана, после чего сразу же ощутил, что кто-то, креп-

кой рукой взяв его за волосы, наклоняет голову назад и тащит к вы-

ходу. Вторая рука невидимки заботливо упиралась в его спину, как

бы поддерживая, что бы он при быстрой ходьбе спиною вперёд не

потерял бы равновесие и не упал. О скорости, с которой он шёл, Фё-

дор мог судить по проплывавшему над ним потолку. Но до той, от-

крытой настежь двери, в которую они вошли, невидимка его не до-

вёл. Уже в процессе ходьбы спиною вперёд Фёдор почувствовал, что

его голову не так сильно запрокидывают и что подстраховочную ру-

ку убрали со спины. В это же время слышались удары, которые судя

по всему, невидимке наносил Степан. В это же время мужчина-

борец, находившийся на кровати, которому всё происходящее было

– 108 –

виднее, чем Фёдору, кричал уже не расслабленным, а сильным и по-

велительным голосом:

– Стефан! Бодя! Да, шо ж это вы?

В тот момент, когда Фёдор почувствовал, что за волосы его бо-

лее не держат, вся возня, происходящая вокруг него, закончилась. За

несколько мгновений до того, как его отпустили, он услышал хлёст-

кий удар, после которого, Степан упал во весь свой рост на спину,

ударившись при этом затылком об пол. Полежав долгих секунд пять

неподвижно, он стал медленно вставать, но сил хватило только на то,

что бы сесть и покачать головой. За это время мужчина-борец, кото-

рым оказался Черногуз, слез с кровати, повелительно махнул рукой

сбившему Степана с ног, что означало – скройся, и, оторвав рукав у

лёгкого женского платья, подсел к потерпевшему, так и оставаясь, в

чём мать родила.

Тащившим Фёдора за волосы невидимкой оказался тот самый

парень, что встретил их перед входом в дом. Платье, лёгкое, жен-

ское, было взято из рук у «пирата», который, не вставая со стула, на-

блюдал за происходящим. Вытирая оторванным рукавом кровь, сте-

кавшую у Степана с губы на подбородок, Черногуз с материнской

нежностью говорил:

– Хвилипп. Точный Хвилипп. Тот тоже соби завсегда драку

найдет. Як тоби дурний Бодю. Ну, ну. Шо ты? Я тихонечко.

Черногуз был среднего роста, на вид лет пятидесяти, моложа-

вый, с жёсткими, короткими волосами чёрного цвета, щёткой торчав-

шими вверх. Светло-серые глаза его были неподвижны и обладали

тяжёлым всевидящим взглядом, как у какой-нибудь злой куклы из те-

атра марионеток. Зубы были на редкость крепкие, тесно один к одно-

му прижатые. Лицо широкое, лоб с залысинами, нос толстый, при-

плюснутый, скулы чрезмерно выдававшиеся вперёд. Голос был низ-

кий, грудной. В данную минуту говорил ласково, нежно, так, что го-

лос низким не казался. Слушая его, Фёдор чувствовал себя неловко, а

Черногуз продолжал своё, будто не было в комнате никого, а были

только они, вдвоём со Степаном.

– Ой, Бодя, собачий потрюх! Мы з им чикаться не будем. Як

шёлковый ву нас будет. Мы станем Богдану мстить, – говорил он. –

Мы ведь станем Богдану мстить? Станем. Станем мстить дурному

– 109 –

Боде, шо бы руки в его поотсохли. Шо бы поотсохли, а подняться

не могли.

Женщина, которая всё это время лежала в постели, на спине, за-

ложив руки за голову, не став долее терпеть, встала и никого не стес-

няясь, медленно, стала одеваться, начиная с нижнего белья. Ею оказа-

лась совсем ещё молодая девушка, на вид лет двадцати, блондинка с

голубыми, необыкновенно живыми глазами. Она ни на кого не смот-

рела и, казалось, не слышала тех нежных слов, которыми Черногуз

обволакивал сидевшего на полу Степана. Единственная реакция, вы-

разившаяся в удивлении, появилась на её хорошеньком личике только

тогда, когда надев своё платье, она обнаружила, что одного рукава на

нём нет. Но и это её занимало не долго. Она равнодушно вынула тор-

чавшие в месте отрыва ниточки и, пройдя мимо всех, ни на кого не

взглянув, вышла из комнаты.

– Развратом занимаетесь, Корней Кондратьич, – сказал Степан

слабым голосом, начиная потихоньку приходить в себя.

– Шо ты, Стефану! – Вскрикнул от радости Черногуз. – Побойся

ж Бога, в моём-то возрасте! То так, гимнастика. Зарядка. Упражнения

для мышц живота.

Довольный своей шуткой он негромко засмеялся.

– Да, вставай же уже, – отсмеявшись, сказал он, похлопывая

Степана по спине, и забирая у сидящего на стуле «пирата» рубашку и

брюки, заговорил неприкрыто льстивым голосом:

– Зараз айда в кабинет. Я, ты и твой перший друже. Ой, и якие

ж у тоби очи, Стефану! Я в моложести такие ж имел. А теперь вы-

цвели, стали серебряные, як у ворона. Зайдём, пропустим по шкали-

ку, сегодня же праздник, мой день рожденья. А Богдану отомстим,

сегодня же.

Обращаясь к Фёдору, он с излишним подобострастием в голосе,

никак не шедшим к его суровой внешности, спросил: