Текст книги "Ларец Пандоры (СИ)"

Автор книги: Алексей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Абсолютное зло, – подсказал инспектор, изображая живую заинтересованность.

– Возможно, вы и правы. Генриха всегда тянуло к таким вещам, и эта тяга не могла закончиться ничем хорошим. Его погубила шкатулка, инспектор.

– Постарайтесь раскрыть свою мысль, миссис Недвед. Из ваших реплик я пока ничего не понял, кроме того, что вашего мужа погубила шкатулка.

– Простите, буду рассказывать по-порядку.

– Так будет лучше всего.

– Я не выдержала и вышла из спальни. Открыла дверь кабинета, вошла внутрь и обнаружила Генриха, распростершегося на полу. Он лежал без чувств, а в его окне... в его окне... – Фелиция старательно изображала дрожь. – Там кто-то был.

– Опишите его.

– Я не разглядела, я испугалась, что он вернётся в комнату и набросится на меня, побежала назад и в дверях столкнулась с Бернардом.

– Откуда вы знаете, что в окне кто-то был?

– Говорю вам, я заметила движение, услышала шум, словно кто-то прыгнул.

– Лорд Бернард тоже видел человека в окне?

– Я не знаю, инспектор. Но клянусь, я не вру.

– Позвольте узнать, как лежало тело вашего мужа? – холодно произнёс инспектор.

– Вы мне не верите?

– Я этого не говорил. Опишите, как располагалось тело вашего мужа.

– Я не помню, я находилась не в том состоянии, инспектор. Как бы вы себя чувствовали, оказавшись в одной комнате с убийцей? Он мог вернуться и разделаться со мной и Бернардом. Я говорю чистую правду! – Фелиция перешла на вопли.

– Нет, – отчетливо произнёс инспектор. – Вы лжете, пытаетесь устроить истерику и сбить меня с толку. Я полагаю, вы виновны в смерти лорда Генриха.

– Да как вы можете?! Я не причастна к гибели мужа!

– Вас легко распалить, миссис Недвед. Вчера ваш муж позволил себе неосторожное замечание? Вы его толкнули или подкрались со спины и ударили шкатулкой по голове, он поскользнулся, упал, ударился головой об угол стола и потерял сознание. А вы принялись его душить, так? – инспектор сверлил Фелицию глазами. – Куда вы спрятали орудие убийства, миссис Недвед? Просто расскажите, и я добьюсь смягчения наказания!

– Ах ты подонок! – Фелиция зарыдала, вскочила с места, оттолкнув стул. – Я пыталась ему помочь, слышишь, помочь! Я бросилась к нему, упала на колени перед его телом, схватила за голову, целовала холодные губы!

– А перед этим безжалостно убили собственного мужа! Ради чего, миссис Недвед? Вы рассчитывали на то, что он ещё не успел привести дела в порядок, и имущество будет делиться в соответствии с законодательством, а не согласно воле лорда?

Фелиция смотрела на инспектора не верящими глазами, её руки тряслись, по щекам текли скупые слёзы.

– Что рассказал вам Бернард? – слабым голосом спросила вдова. – Он соврал. Генриха убил Якоб, я сама это видела.

– А как же движение в окне, миссис Недвед? Вы решили изменить свои показания? – не успокаивался Уотсон.

– Нет, я хотела защитить Якоба. Он такой беспомощный, такой жалкий. Он всегда был влюблен в меня, инспектор! Я соврала, но только чтобы уберечь мальчика от виселицы.

– Так значит, Якоб убил лорда?

– Да, он сделал это в припадке ярости. Они повздорили, я услышала шум, вошла в комнату и увидела, как Якоб душит Генриха. Я упала на колени, просила мальчика оставить его отца в покое, но Якоб не унимался. Поймите, инспектор, разумом он не превосходит четырнадцатилетнего юношу, он не владеет своими эмоциями.

– Достаточно, миссис Недвед. Кажется мне всё ясно. Подождите меня в коридоре, – произнёс Уотсон. – Мэрдок! – крикнул он.

Через мгновение сержант появился в комнате.

– Проводите миссис Недвед и пригласите младшего сына лорда, – распорядился Уотсон.

Когда сержант закрыл дверь за Фелицией и оставил старшего инспектора наедине с собой, Уотсон стал лихорадочно рассуждать. Он не сомневался в том, что в убийстве виновна жена. Но как доказать это? Нужно зацепиться за расхождение её показаний и показаний Бернарда. Старший сын единственный свидетель, чьим словам можно полагаться беззаветно.

В дверь постучались, и через секунду в комнату вошёл Якоб. Уотсон стал беззастенчиво его разглядывать. Он был высоким, сутулым, некрасивым молодым человеком. Его нижняя губа была сильно оттопырена, глаза водянисто-серые, волосы взъерошены. На первый взгляд Якоб производил впечатление умственно отсталого.

Юноша опустил голову, вперил взгляд в пол.

– Я должен сделать заявление, – промямлил он.

– Я вас слушаю, – Уотсон энергично похлопывал себя ладонями по животу.

– Я убил Генриха Недведа, своего отца! – произнёс юноша и посмотрел на инспектора. В глазах Якоба читались страх и решимость.

2

Лето 1876 года, день убийства лорда Генриха Недведа.

Якоб Недвед отложил бумаги, испещренные таинственными закорючками, потёр уставшие глаза указательными и средними пальцами рук. Шифр, используемый германский бароном, удалось разгадать. Сложно представить, сколько времени Якоб потратил, переписывая знаки со старых листов пергамента. На деле шифр оказался простым – каждой букве соответствовал некий символ, нужно просто угадать значение одного слова и шаг за шагом распутать примитивный криптографический клубок. Дело осложнялось тем, что в рукописях использовался средневерхненемецкий язык. Якоб в совершенстве владел современным ему немецким, но знаний этих оказалось недостаточно. Поэтому расшифровка затянулась. Если бы только он успел перевести бумаги двумя месяцами ранее, когда отец уезжал в Лондон...

Убрав руки от лица, Якоб прочитал последние расшифрованные строчки. У Недведа не оставалось выбора – он должен уничтожить и шкатулку, и пергамент, и свои записи. Но когда? Оставалось ли у Якоба время? Дождаться очередного отъезда отца? Или рискнуть всем и бросить бумаги вместе со шкатулкой в огонь сегодня же? Якоб взглянул на красивые механические часы, изготовленные двадцать один год назад по случаю рождения младшего сына лорда Генриха. Отец подарил их Якобу и поставил у него в комнате.

"Промедление убьет отца", – подумал Якоб, сердце его защемило от тоски и осознания собственной беспомощности. Глаза снова упали на последнюю строчку перевода: "И погубил ларец несметное множество лиц, и будет губить и калечить на протяженье истории своей, ведущей начало от тёмных веков мирозданья, тянущейся в непроглядную даль до скончания летосчисления". Впечатлительный Якоб воспринял слова слишком близко к сердцу. Больше того, он на себе ощущал влияние шкатулки. Якоб часто вспоминал первый день, когда увидел безделушку, стоявшую на полке в комнате отца. Узор заворожил юношу, лабиринт переплетений тянулся из одной точки в другую, сходился на дне и на крышке. Якоб схватил шкатулку, отыскал замочную скважину, провёл по ней пальцем. Отец заметил интерес сына, мягко улыбнулся.

– Купил у одного моряка. Он утверждал, что выкрал шкатулку у индейцев Перу, – начал рассказывать Генрих. – Но индейцы не могли изготовить такую вещь. О чём я и сказал моряку. Он в ответ пожал плечами, предложил верить на слово. Не хотите – не берите, и другого покупателя найду, прочитал я на его лице. Пришлось заплатить, вещица показалась интересной. А тебя чем она привлекла?

Якоб не помнил, что он тогда ответил, но отец улыбнулся и, подмигнув сыну, прошептал:

– Фелиции мою историю не рассказывай, пускай это останется нашим маленьким секретом.

Сегодня Якоб не сомневался: и отец, и он сам стали пленниками шкатулки. Она завладела их мыслями. Поэтому отец собирал пергаменты давно умершего немецкого барона, поэтому Якоб расшифровывал и переводил текст. С каждым днём внутри юноши крепла уверенность, что шкатулка уже не отпустит их, отца и сына, пока не погубит. Если только не уничтожить её сейчас, сегодня же!

Возбуждение охватило Якоба. Вдохновлённый порывом, он собрал в стопку свои бумаги, ворвался в кабинет отца, сильно стукнул по дверце шкафа, сломал замок, вытащил бесценные пергаменты, превращавшиеся в труху от резких движений прямо у него в руках, схватил шкатулку, спрятанную в потайном отделе того же шкафа, выбежал из отцовского кабинета. Якоб спустился на первый этаж, выбросил бумаги и шкатулку в камин, метнулся на кухню, где взял спички, вернулся, склонился над камином, чиркнул головкой спички о тёрку. Вспыхнуло пламя, Якоб залюбовался жёлто-красными языками, позволил им облизать уголок листа. Сначала неуверенно, потом с неутолимой жадностью огонь начал пожирать бумагу, царапал стенки шкатулки. Но температуры не хватит для того, чтобы она занялась. Якоб побежал на кухню, хотел взять поленья, но тут из зала раздался крик.

– Господи!

Якоб бросился обратно и увидел, как отец заливает пламя водой. Генрих упал на колени, вцепился руками в свою густую тёмную с проседью шевелюру, безумными глазами осматривал обгорелые клочки бумаги. Ощутив присутствие Якоба, он повернулся к нему.

– Да как ты посмел! – закричал лорд Недвед. – Как ты посмел! – повторил он. Потом ещё раз, и ещё, продолжал бы снова и снова, если бы Якоб не достал из нагрудного кармана своей рубашки спички.

– Не позволю! – лорд схватил шкатулку, прижал её к груди и бросился наверх. Якоб погнался за ним следом. Генрих вбежал к себе в кабинет, попытался закрыться, но не успел. Якоб сильно толкнул дверь, ворвался внутрь.

– Отдай шкатулку, отец!

– Ты сошёл с ума! – не унимался лорд. – Ты представляешь, какие средства я потратил, хотя бы представляешь, неблагодарный?! Сколько сил, сколько времени я собирал те бумаги! И всё погибло! Уходи, Якоб, иначе я за себя не ручаюсь! Клянусь, ещё немного, я схвачу нож и зарежу тебя! Уходи! – лорд обезумел. Якоб испугался, подался назад, застыл в дверном проёме. Он готов был подчиниться, но тут решительность, охватившая его по окончанию расшифровки бумаг, вспыхнула с новой силой. И Якоб позволил себе распалиться.

– Она опасна, отец! Отдай её мне, позволь сжечь, пока не стало слишком поздно! Ты не понимаешь, с чем мы столкнулись. Тобой движет любопытство сумасшедшего!

– Убирайся вон! Вон! – красный, с искажённым от злобы лицом, лорд толкнул свободной рукой Якоба. Юноша пошатнулся, но тут же бросился на Генриха. Он схватил отца за плечи и буквально швырнул его в сторону. Генрих был ниже сына, к тому же сильно уступал в весе, поэтому полетел подобно пушинке. Лорд Недвед не удержался на ногах, упал, затылком стукнулся о край стола, застонал и растянулся на полу. Якоб схватил шкатулку, собирался вернуться к камину, но тут в комнату вошла Фелиция.

– Якоб, что ты наделал?! – воскликнула она.

Юноша не обратил на мачеху внимания. Сейчас поднимется шум, он не успеет сжечь шкатулку. Тут у Якоба родился новый план. Он может выбросить её в море, если сумеет туда добежать. Якоб посмотрел в сторону отца, увидел, как тот пытается пошевелить руками. "Жив!", – с облегчением подумал он. Нельзя терять времени. Юноша побежал сломя голову. Спустившись на первый этаж, миновав зал, он распахнул входные двери, оказался на улице, помчался в сторону леса.

Добравшись до опушки, он замер. В детстве они с Бернардом несколько раз бегали по тропинкам, некоторые Якоб помнил. Но никогда ни один из них не забирался в чащу леса, они боялись. С тех пор прошло много лет. Но страх не оставил Якоба. Он замер и смотрел во мрак, сомкнувшийся над лесом.

Якоб боялся темноты всю жизнь и сейчас восстал в нём с новой силой. Что таилось за стволами деревьев, среди кустарников, в густой чаще, где даже днём темно, как ночью? Якоб крепче сжал шкатулку, неуверенно ступил на тропинку, с трудом различимую в тусклом свете луны. По мере продвижения крохи храбрости рассыпались, юноша вздрагивал от любого звука: треска, стрёкота, крика птицы, шороха зверя. Через десять минут он передумал и пошёл назад. Но когда обернулся, понял: тропинка растворилась в зарослях травы, а разглядеть имение отсюда невозможно. Паника охватила Якоба, он побежал, куда глаза глядят, несколько раз споткнулся, поднял страшный шум, грохнулся в канаву. Валяясь на дне, он старался успокоиться, привести свои мысли в порядок, но ничего не получалось. Сердце бешено колотилось. Казалось, ещё немного и оно вырвется из груди. Он хотел подняться, но тут что-то тяжёлое грохнулось неподалёку. Якоб насторожился, затаил дыхание. Сильно хромая, кто-то приближался к канаве.

Якоба охватила дрожь. Кто-то видел, как он забежал в лес, погнался следом! Кто это мог быть? Шумное дыхание, тяжелая поступь, непривычное уху чавканье, хруст веток – незнакомец совсем рядом. Якоб прижал шкатулку к груди, затаился. В темноте возникли две кроваво-красные точки – глаза неведомого существа.

– Аааа! – закричал Якоб так громко, как только мог. От избытка адреналина закружилась голова, он не помнил, как оказался на ногах, как побежал, как за ним, чем-то громко шлепая то здесь, то там, гналась неведомая тварь. Якоб вилял между деревьями и продолжал истошно орать, но ничего не помогало – расстояние между ним и преследователем неумолимо сокращалось. Тварь на мгновение оказалась за спиной у юноши, цепкие длинные пальцы легли ему на плечо. Якоб вырвался, рубашка с треском разошлась по швам. Он не различал дороги, кричал, звал на помощь, ощутил, как над головой возникли очертания неясной фигуры, кто-то свалился на него сверху, прижал к земле, когтистая лапа вцепилась в его волосы, раздалось жуткое шипение, что-то щёлкнуло...

Тяжело дыша, Якоб обнаружил, что вес твари, сидевшей у него на спине, больше не прижимает к земле. Юноша повернулся – никого не было. Он огляделся. Вокруг стало темнее. Поднявшись на ноги, схватившись дрожащими руками за дерево, Якоб жадно глотал воздух, никак не мог надышаться. Звуки стихли, стал различим стук сердца. Ни единого признака движения. Всё замерло, мертвенная тишина и вечная ночь воцарились в лесу. Якоб хотел позвать на помощь, но боялся снова столкнуться с таинственным преследователем, поэтому промолчал. Он неуверенно зашагал между деревьями, стараясь отыскать тропинку. Резко обернулся: возникло ощущение, словно кто-то за ним наблюдает. Но даже если чувства не подвели, разглядеть в кромешной тьме человека невозможно.

"Если только его глаза не горят красным", – с ужасом подумал Якоб. Он продолжил свой путь, стараясь не обращать внимания на предчувствия. Снова остановился. Чего-то не хватало. Он недоумённо поднял руки. Осознание обрушилась на него подобно лавине. Шкатулка пропала!

Якоб схватился за голову, упал на четвереньки, пополз обратно, стараясь ощупать каждый клочок земли. Он потерял шкатулку! Как такое могло произойти?! Сзади хрустнула ветка? Или ему послышалось? Якоб выпрямился, обернулся – никого. Когда собирался вернуться к поискам, заметил прогалину, на которую падали жидкие струйки лунного света. И – о, чудо! – шкатулка лежала там, в середине этой самой прогалины. Бледные лучи впечатали чёрные тени выемок узоров в её стенки и крышку. На мгновение Якобу показалось, что узор сливается в символы, так похожие на буквы. Зачарованный зрелищем, юноша не сразу заметил движение в стороне от прогалины.

– Кто здесь?! – испуганно крикнул он. – Я вижу вас, выходите! – позвал Якоб. Но незнакомец предпочёл затаиться.

Словно сыр в мышеловке, шкатулка лежала на открытой со всех сторон прогалине и дожидалась, когда глупенький юноша попытается её взять. А потом... Якоб не мог совладать со своими нервами, он выбежал на прогалину, схватил шкатулку, заметил, как от теней деревьев отделилась фигура ребенка, но не решился посмотреть в ту сторону, повернулся и побежал назад.

– Якоб, – раздавался шёпот у него за спиной. – Якоб! Якоб!

Но он бежал, стараясь ничего не слушать.

"Я поднял руку на отца и наказан! – пронеслось в голове у юноши. – Я мертв! Я в аду!"

Он бежал, не смея кричать, стараясь не шуметь. Казалось, прошла целая вечность, когда между деревьями забрезжил свет. Раздался щелчок. Теперь Якоб сумел определить источник звука – механизм шкатулки! Он перевёл взгляд на ларец, который прижимал к груди двумя руками. В этот самый момент нога натолкнулась на крупный камень, ступня вывернулась под немыслимым углом, Якоб вскрикнул от боли, упал на землю, выронил шкатулку, которая откатилась на опушку. Юноша обхватил ногу руками, застонал, услышал чьи-то шаги. Ужас снова охватил его. Казалось, всего мгновение и в чаще промелькнут красные огоньки. Не в силах терпеть, он снова закричал.

– Якоб, где ты?! – донесся голос Бернарда.

– Здесь! Брат, скорее! – взмолился Якоб. Юноша бросил нервный взгляд в сторону леса. Пока ничего не было видно.

– Что случилось, Якоб? – Бернард отыскал брата, подбежал к нему, упал рядом на колени.

– Забери меня скорее. Нужно уходить, за мной гонятся!

– Кто?

– Сам дьявол! Я видел его глаза, красные, как адское пламя! – вопил Якоб.

– Успокойся, – Бернард схватил его за плечи и тряхнул изо всех сил. – Успокойся, Якоб. Ты хоть понимаешь, что наделал?

– Забери! Забери! – мямлил Якоб, бешено вращая глазами. Бернард отвесил ему оплеуху. Глаза заслезились. Непонимающе моргая, Якоб, наконец, посмотрел на брата. Выражение лица Бернарда не понравилось юноше. – Что произошло, Бернард?

– Отец мёртв, Якоб. Ты убил его, понимаешь? Ты убил его, Якоб!

– Нет, не может быть, – Якоб выпучил свои глаза. – Когда я уходил, он ещё шевелился, я сам это видел.

– Ты убил его Якоб, и если мы ничего не придумаем, тебя отправят прямиком на виселицу, брат.

Смысл сказанного никак не доходил до Якоба.

– Отец был жив, я сам это видел, – твердил он.

– Якоб! – закричал Бернард. – Да послушай же ты меня. Возьми себя в руки. Нам нужно придумать, как тебя выручить, иначе они тебя арестуют и казнят!

Якоб замер. Уловить смысл слов брата не получалось. Смирившись со своей глупостью, Якоб опустил голову, взгляд его случайно упал на шкатулку. Память озарило яркой вспышкой, всплыли строки: и погубил ларец несметное множество лиц, и будет губить и калечить на протяженье истории своей, ведущей начало от тёмных веков мирозданья, тянущейся в непроглядную даль до скончания летосчисления.

– Я убил отца? – шёпотом спросил Якоб и посмотрел на брата. Бернард едва заметно кивнул. Якоб стиснул зубы, издал гортанное рычание, дотянулся до шкатулки и швырнул её в глубь леса.

3

Лето 1876 года. Великобритания, небольшой городок графства Норфолк.

День, на который назначили похороны Генриха Недведа, выдался жарким. Церемония погребения обещала быть запоминающейся: почтить память убитого лорда собирался чуть ли не весь город. Джордж Уотсон не стал исключением. Он как раз застёгивал пуговицы на манжетах своей рубашки, когда в дверь постучала хозяйка квартиры, которую он снимал.

– К вам сержант Мэрдок, сэр, – произнесла она, приоткрыв дверь комнаты.

– Пригласите его сюда, пожалуйста, – попросил инспектор, красуясь перед большим зеркалом. При всей несуразности своей фигуры Уотсон был большим щёголем.

Практически бесшумно поднявшись по лестнице, Мэрдок вошёл в комнату без стука. Выглядел он плохо – лицо осунулось, морщины, обычно малозаметные, глубокой бороздой проходили по щекам и лбу, тяжёлые веки нависали над глазами. Довершала картину кислая физиономия сержанта, выцветший мятый жилет, грязные туфли.

– Мэрдок! – удивлённо воскликнул толстый инспектор. – Да что же с вами?

– Много работаю, инспектор.

– Вы хоть спать-то ложились после того, как Якоб сознался?

– Он не виноват! – надломленным голосом произнёс Мэрдок. – Я вас уверяю, в деле как-то замешан старший сын или вдова. Пока я не могу понять как, но очень скоро...

– Успокойтесь, Мэрдок. Расследование еще не вступило в решающую фазу. Что тут говорить, всего-то два дня прошло. Мы проверим вашу версию, даю слово.

Мэрдок с сомнением посмотрел на Уотсона.

– Я не могу позволить казнить невиновного человека, – пробормотал Мэрдок, опустив голову и сжав кулаки. – Я расспрашивал нотариуса, инспектор. Лорд не успел составить завещания. Понимаете, что это значит?

– Хм, – инспектор изобразил заинтересованность, оставаясь погружённым в лицезрение собственного отражения. – Любопытно.

– Любопытно? Единственная, кто заинтересован в смерти лорда в сложившихся обстоятельствах – Фелиция Недвед. Лонг рассказал мне много нового. Оказывается, лорд составил завещание несколько лет назад, теперь же он собирался внести в него коррективы. Я с трудом убедил Лонга рассказать о том, какая доля доставалась вдове согласно первому завещанию. Не ответив прямо, он намекнул, что лорд собирался в разы урезать наследство своей благоверной. Она виновна, разве вы не видите этого!

– У нас нет доказательств, Мэрдок.

– А показания? Бернард продолжает утверждать, что брат не виноват!

– Ой, – тяжело вздохнул Уотсон и повернулся, наконец, к своему подчиненному. – Мэрдок, нам ведь всё разъяснили. Якоб убил лорда и убежал в лес со шкатулкой. Его отыскал брат. Бернард испугался за Якоба, решил его покрыть, подговорил Фелицию соврать и рассказать о неизвестном в окне. Но когда я стал давить на неё, Фелиция испугалась, рассказала правду. Совестливый Якоб, к тому же, по словам самой Фелиции, влюблённый в неё, во всём сознался. Полагаю, ему не грозит казнь, учитывая обстоятельства и чистосердечное признание, он получит большой срок, может быть, будет сослан на каторгу. Бернард пытается защитить брата, неужели это непонятно?

– Не забывайте о показаниях Якоба. Он толкнул старика, тот ударился об угол стола. Но смерть-то наступила от удушения!

– Всего лишь гипотеза. Я успел поинтересоваться этим вопросом. На первый взгляд, рана на голове лорда не смертельна, но удар головой мог вызвать нарушение работы сердца и лёгких.

– Какой врач наговорил вам этого вздора?

– Как бы там ни было, лорд далеко не мальчишка, Мэрдок. Могло хватить и одного удара, – Уотсон накинул чёрный как смоль пиджак, бросил короткий взгляд на своё отражение, удовлетворенно цокнул языком. – Поймите вы – расследование не завершено. Я вижу, к чему вы клоните. Миссис Недвед могла задушить старого лорда до прихода Бернарда. Больше того, пришёл ответ на мой запрос из Лондона. Фелиция заказывала стрихнин у одного фармацевта около недели назад. Она изменила имя и фамилию, но указала адрес своей подруги. Я направил телеграмму и попросил местную полицию допросить фармацевта. Женщина, купившая стрихнин, точь-в-точь Фелиция. Она под подозрением Мэрдок. Я проверю все возможные варианты. Больше того, я убеждён, что она планировала убийство своего мужа. Но не судить же её за преступление, которое она не успела совершить!

Мэрдок слушал, затаив дыхание.

– Обстоятельства сложились таким образом, – окрылённый успехом Уотсон стал выразительно размахивать руками, – что виновным следует признать Якоба. Я верю вдове, хотя должен признать – она гадюка, за которой нужен глаз да глаз. Итак, подведём итоги. Когда Бернард поднялся наверх, он обнаружил шокированную миссис Недвед. Старший брат не дурак, он слышал ссору, потому сразу сообразил, что к чему, бросился вниз, хотел найти Якоба. Выбежал на улицу, отыскал брата на опушке, рассказал о смерти отца, и принял решение выдумать убийцу.

– Но как он сумел убедить Фелицию принять участие в этом?

– Возможно, пообещал свою долю наследства.

Мэрдок замотал головой.

– Такая, как Фелиция, никогда бы не поверила на слово.

– Тем лучше. Значит существует расписка. Или не существует. Давайте не забывать, в конечном счете она выдала Якоба. Но вернёмся к моему видению ситуации. Бернард хотел гнуть версию о вмешательстве посторонних, но вёл двойную игру. Заметили, как во время допроса он ловко перевёл подозрения на Фелицию. Он знал – её история трещит по швам. Показания Фелиции поставят её в невыгодное положение. Её обнаружили рядом с телом, но в убийстве вдова винит незнамо кого. Вы слышали допрос, я разговаривал с ней жёстко, уже тогда подозревал. И подвёл бы под виселицу, будь она виновна. Бернард продолжает надеяться укрыть брата, всячески намекает на причастность Фелиции, старается сбить нас с толку. Вот и всё. Ну-с, сумел я вас убедить, Мэрдок, или вы еще сомневаетесь в виновности Якоба?

– Не знаю, инспектор, – сержант расчесал свои седые волосы. – Ваши построения логичны, но как мне видится, небезупречны. Например, братская любовь, к которой вы так настойчиво апеллируете. Её нет и в помине. Бернард презирает Якоба, но не демонстрирует этого открыто.

– С чего вы взяли?

– Интуиция, инспектор. Она подсказывает, что каким-то образом Бернард замешан в убийстве отца. И если я прав, нас ждёт очередное убийство. Может через год, а может через десять лет, но оно непременно произойдёт. Поэтому прошу вас, спасите Якоба. Я убеждён – юноша ни в чём не виноват, – произнеся речь, Мэрдок попрощался и ушёл, погруженный в свои мысли.

Уотсон проводил его беспокойным взглядом, снял с вешалки свой цилиндр, аккуратно надел его, поправил, покрутился перед зеркалом в последний раз.

"Определенно от Мэрдока нужно избавиться. Считает себя слишком умным. С таким проблем не оберёшься", – заключил Уотсон перед тем, как отправиться на похороны лорда Недведа.

4

Лето 1876 года, день убийства лорда Генриха Недведа.

Фелиция Недвед закрылась в своей спальне, припала ухом к двери и прислушивалась к скандалу, разразившемуся между её мужем и Якобом. Мальчишка сумасшедший, быть может, он сыграет Фелиции на руку. Если бы в припадке ярости он ударит старика, Генрих передумает переписывать завещание.

Фелиция родилась в бедной семье. Брак с лордом Недвед – счастливая случайность. Она почти на двадцать пять лет моложе его, но Фелиция вышла бы и за умирающего старика, если б знала, что вырвется из норы, которую её родители по недоразумению называли домом. Нет, они не были нищими. Отец часто заключал успешные торговые сделки, медленно, но верно копил деньги, пророчил дочери судьбу жены мелкого торговца. Но Фелицию это не устраивало. Она мечтал не просто о хорошей жизни, ей хотелось роскоши. Фелиция пыталась укротить свою жадность, когда вышла за Недведа. Она посылала родителям крупные суммы денег, но каждый раз лишаясь очередного фунта, ощущала, как сердце сжимается.

До поры до времени жизнь устраивала Фелицию. Но тут Генрих объявил о намерении переписать старое завещание. Она не собиралась довольствоваться крохами, которые муж собирался ей оставить. Фелиция никогда не могла предположить, насколько неблагодарным окажется Генрих. Она могла рассчитывать на хорошую долю, только если лорд умрёт в ближайшие несколько дней. Выбора у неё не оставалось. Но как избавиться от мужа и при этом не попасть под подозрение?

В приступе отчаяния женщина поехала в Лондон и купила стрихнин на имя своей давешней подруги, которой прописали употребление яда в малых дозах. Флакон с порошком Фелиция спрятала внутри зимних сапог, которые хранились в её шкафу. Она несколько раз планировала подсыпать яд лорду в еду или напитки, но всегда отказывалась от своей затеи. Фелиция боялась виселицы даже больше, чем возвращения к жизни английских середняков. Но тут Якоб взбесился из-за шкатулки, которую Генрих купил несколько лет назад. Старик чрезмерно часто стал ссориться с сыном, Фелиция решила подливать масла в огонь и пилила лорда. Но сердце Генриха оказалось здоровым, он словно не замечал скандалов, оставался таким же румяным и активным.

Стоя у двери и слушая, как Генрих взбегает по лестнице, а Якоб гонится следом, она замерла в предвкушении – неужели они передерутся! Мужчины забежали в кабинет лорда, послышались крики, донеслись звуки возни – вот оно! – грохот удара. Возбуждённая Фелиция не могла больше себя сдерживать. Она вылетела из спальни, в мгновение ока пересекла коридор и ворвалась в кабинет.

Якоб стоял посреди комнаты и мотал головой из стороны в сторону, Генрих растянулся на полу, из его затылка струилась кровь.

– Якоб, что ты наделал?! – воскликнула Фелиция, изображая испуг. Но тут она заметила, как Генрих пошевелился. Якоб обошёл её, довольно грубо толкнув плечом, бросился куда-то бежать. Фелиция проводила его взглядом, вошла в комнату, прикрыла дверь. Она подошла к Генриху, встала рядом с ним на колени. Лорд потерял сознание, но был жив. Фелиция взглянула на разбитый до крови затылок. Рана выглядела плохо, но не смертельно. Облизав пересохшие губы, Фелиция обернулась. Никого не было. Тогда большим и указательным пальцами правой руки она зажала нос мужа, ладонью закрыла рот. Левую руку она положила поверх правой, надавила изо всех сил, перекрыв доступ кислорода. Несколько секунд всё шло хорошо, потом Генрих сильно дёрнулся, ещё раз, он стал бешено размахивать руками. Фелиция почувствовала, как тонкие струйки воздуха проскальзывают под ладонью, напрягла руки изо всех сил. Генрих начал вертеться, брыкаться, его глаза широко открылись, ничего не видя, он вращал зрачками, пытался освободиться. Но координация от удара нарушилась, силы не хватало. Он нащупал руки Фелиции, попытался оттолкнуть её ладони, но ничего не вышло. Лорд слабо дёрнулся несколько раз, потом недвижно застыл. Дело кончено. Фелиция отняла дрожащие руки от лица лорда, увидела красные пятна от своих пальцев, отпечатавшиеся на лице мужа, пришла в ужас. Её непременно обвинят и казнят. Нужно было успокоиться, поскорее уйти из кабинета.

"Господи, я убила человека!" – пронеслось где-то в глубинах сознания.

Фелиция с трудом поднялась на ноги и только тогда заметила Бернарда Недведа, наблюдавшего за происходящим. По выражению его лица Фелиция поняла – он видел всё.

5

Весна 1877 года. Великобритания, небольшой городок графства Норфолк.

Старший инспектор Уотсон стоял рядом с телом убитой женщины. За прошедшие с убийства лорда Генриха месяцы он похудел, но привычка держать руки сложенными на животе осталась. Вот и теперь инспектор небрежно похлопывал себя ладонями по животу, прикусил верхнюю губу и размышлял.

Фелиция Недвед лежала лицом вниз. Она погибла от четырех ножевых ранений, нанесённых в верхнюю часть спины. Руки раскинуты в стороны, под ногтями набралась грязь, глаза закатились вверх. Зрелище не из приятных.

– Вы позвали его? – спросил инспектор вернувшегося констебля.

– Я отправил посыльного мальчика, сэр, – отрапортовал констебль.

Уотсон рассеяно кивнул и перевёл свой взгляд на тело. Фелицию убили в лесу, возле мостика, перекинутого через мелкую речку. Тело обнаружил какой-то бродяга. Уотсон первым делом заподозрил его и приказал констеблям отвести в участок для допроса. Но личность убитой заставила Уотсона усомниться в собственной догадке. Инспектор стал вспоминать подробности прошлого дела, связанного с семейством Недведов.

Якоба казнили в декабре. Улики указывали на него, но даже после вынесения приговора сержант Мэрдок продолжал настаивать на причастности к смерти Генриха его вдовы Фелиции. Согласно существующему завещанию лорда его имущество разделили примерно поровну между Бернардом и вдовой Генриха. Уже в январе Мэрдок уволился и уехал в Шотландию. Но перед отъездом он обмолвился с инспектором парой слов о деле Недведа.