Текст книги "Ларец Пандоры (СИ)"

Автор книги: Алексей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

– Передай Костроме, что денег он от меня не получит. Я напинал его ребятам, и самого его послал куда подальше. Запомнил? Ну не скучай! – сказав это, Костя ударил амбала под дых.

Не смотря на браваду, Шорохов понимал, что он ещё не спасся. Покупать билет нельзя. Нужно просто уехать из города любым путём. Поразмыслив, Костя бросился прямиком на платформу. Вокруг суетились пассажиры, Шорохова никто не замечал. Он прошёл вдоль железной дороги к началу состава, постучал в дверь локомотива. Машинист выглянул в окно.

– Чего тебя надо? – спросил он.

– Ребят, выручайте, – попросил Костя. – За мной гонятся, нужно из города выбраться незаметно, да не знаю как. У вас меня точно искать не будут.

– Давай проваливай отсюда! – рявкнул машинист.

– Да будь же ты человеком! – взмолился Костя. – Не выручишь, убьют меня, понимаешь? Довези до любой станции вне города, там я своим ходом выберусь.

– Совсем дело плохо? – машинист нахмурился.

– Говорю же, не выручишь – убьют.

– Полезай! – согласился недовольный машинист. – Но только до следующей станции.

– Спасибо! Большое спасибо! – Шорохов был готов расцеловать машиниста. Ему открыли дверь, и он забрался внутрь локомотива. Через минуту поезд тронулся. Костя Шорохов покинул Калининград.

Приложение.

Все уже будет, все еще было.

Белый саван снега укрыл заледеневшее озеро. Деревья склонили ветви надо льдом и походили на людей, потупивших свой взор во время проводов мертвеца в последний путь. Свинцовое небо добавило трагичности печальной картине, которую наблюдал стоявший на берегу мужчина – Фред Джонсон.

Те, кто осмеливался прогуливаться возле озера, могли наблюдать его одинокую фигуру: он всегда находился у озера. Как солдат, несущий вахту, как смотритель маяка, не покидающий свой пост, Джонсон стоял и смотрел на абсолютную белизну, маскировавшую черную воду, иногда бродил в окрестностях, потом снова возвращался на берег.

Вот и сегодня, убедившись в том, что уснувшее озеро никто не потревожил, Джонсон принялся обходить вокруг своего старинного врага, протаптывая тропинки, вслушиваясь в тишину.

За то время, что он прожил здесь, вокруг озера и чудака, живущего неподалеку, сложилось немало преданий. Мальчишки рассказывали, что Джонсон ест малышей, которые по неосторожности осмелятся забрести на озеро. Другие отрицали существование Фреда и говорили о призраке старого лорда который охраняет сокровища, спрятанные где-то на дне озера. Третьи поговаривали о дьяволе, готовом купить душу в обмен на любое желание.

Ясное дело, ни одна из историй не имела никакого отношения к действительности, но тем они и были ценны. Ирландец Дени, единственный человек, который не боялся Джонсона, давился со смеху, когда пересказывал эти сплетни. Фред едва заметно улыбался, похлопывая старого знакомого по плечу.

Дени уже давно не наведывался, может случилось чего? А так ли давно это было? И было ли вообще? Мысли снова стали путаться в голове Джонсона.

"Переезд, – подумал он. – Кто-то собирался уезжать, но когда и куда?"

Фред сроднился с озером настолько, что мог поклясться – видел не меньше зим, чем оно само. Хуже того, вся его жизнь походила на зиму – кажущаяся безмятежность скрывает страшную борьбу между жизнью и смертью. Озеро прикидывалось спящим, но поверхность его испещрили сотни маленьких узеньких трещин. Стукни слегка – они запоют хором, надави сильнее – и лёд превратится в труху.

Образ треснувшей корки озера заставил всё внутри Джонсона сжаться.

Нужно отвлечься, занять себя чем-то, смотреть на хитрые символы, оставленные на белом зимнем полотне самой природой. Ни один лингвист, даже самый искусный, не сумеет расшифровать, о чём же говорят следы-палочки воробьев, грубоватые и корявые отпечатки лап ворон, таинственная дорожка, оставленная ветвями переломившегося дерева. А Джонсон мог, потому что наблюдал за азбукой природы уже много лет, читал и перечитывал её, понимал, что зверушки пишут только об одном: "Мы хотим пережить зиму, мы будем бороться за жизнь". А ведь действительно борются, но побеждают не все. Невольно Фред вспомнил свою молодость, тот самый день, когда история его жизни свелась к постоянному переписыванию одного и того же рассказа, сюжет которого не менялся из года в год.

Джонсон отмахнулся от неприятных воспоминаний, снова стал вчитываться в азбуку леса. До него донёсся хруст переломившейся ветки. Фред вздрогнул – началось. Размашистым шагом он направился к источнику звука. Замер.

Напротив него стоял здоровенный белый пёс неизвестной породы. Шкура собаки сливалась со снегом, из-за этого зверюга напоминал призрака, рыскавшего по лесу долгие годы в поисках добычи. Пес оскалился, угрожающе зарычал. Фред попятился, собака провожала его взглядам, изредка позволяя себе вильнуть хвостом. Похоже, что нападать она не собиралась. Когда Фреда и пса разделяло метров тридцать, Джонсон осмелился повернуться к нему спиной.

В этот момент практически одновременно произошли два события: громко захрустел лёд и где-то далеко, казалось, в десятке километров от Фреда, закричал ребенок.

...

Легкая презрительная усмешка не сползала с лица Фреда всю дорогу. Эдварда это не на шутку раздражало. Да, его бабушка очень религиозна, но это не повод для того, подтрунивать над ним. Да, она несколько импульсивно отреагировала на замечание Джонсона по поводу того, что религия – это укоренившаяся в народе форма добровольного рабства. Но это не повод задирать нос и подшучивать над родными Эдварда. Да и с чего бы Джонсону считать, что его неверие делает Фреда лучше других людей? Все эти доводы, произнесённые Эдвардом про себя, презрительную ухмылку Фреда не стёрли. Похоже, Джонсон выдумывал, какие ещё остроумные замечания отпустить в адрес своего друга.

– Вот ответь мне, Эд, – фамильярно начал Джонсон. – Допустим, я буду благочестивым человеком. Что там для этого нужно: следовать заповедям, ну и тому подобное. Но верить, что нас и весь мир кто-то там сотворил не стану.

"Началось, – подумал Эдвард. – Будет изгаляться надо мной из-за бабушки"

– Не получится, – перебил Джонсона Эдвард. – Насколько я понимаю, вся идея как раз в искренней вере и заключается.

– Ладно, давай так, я не грешу, веду себя благочестиво, но не верю. Куда попаду после смерти? – Фред пристально посмотрел на друга.

– Не знаю, я не богослов, – ответил Эдвард.

– Всё ты знаешь, просто говорить не хочешь. Я ведь не сдамся, Эд. Вот скажи, ты сам в бога веришь?

– Даже если и верю, что с того?! – вспылил Эдвард.

– Я сразу догадался, – удовлетворённо протянул Фред. – То есть, ты думаешь, что мы, так сказать, продукт, изготовленный в небесной мастерской всемогущим фабрикантом?

Эдвард промолчал.

– Не будешь отвечать? – мальчишеский задор Фреда внезапно пропал. – Неужели обиделся?

– Отстань ты от меня, – недовольно отмахнулся Эдвард. – Прицепился со всякой ерундой.

– Если хочешь. Я могу и серьезно на эту тему побеседовать. Прямо сейчас докажу тебе, что никакого всемогущего фабриканта быть не может?

– Зачем спрашиваешь, всё равно ведь не отцепишься, пока не расскажешь, – Эдвард явно был не в духе.

– Ты же меня знаешь, Эд, – Фред снова улыбнулся. – Если говорю, что докажу, значит докажу. Вот подумай, мозгами так сказать пошевели. Допустим, есть-таки всемогущий и всеблагой творец. Допустим, есть рай – место, где всем всегда хорошо. Если этот творец всемогущий, почему тогда разом всех нас не перенести в этот рай, почему разом не спасти всех людей? Зачем выдумывать какие-то испытания, проверять хорошие мы или плохие? Сделать так, чтоб всем стало хорошо – и никаких проблем. Или ещё лучше – рай на земле. Люди не умирают, все живут вечно, богатства сыплются с небес. Всем хорошо, все довольны. На худой конец, почему не оградить от смерти безгрешный созданий – детей?

Тут Эдвард, наконец, понял, в чём дело. Девятилетняя сестра Джонсона умерла год назад. Фред тогда обозлился на весь мир, сделался как никогда ироничным, въедливым. Нажил себе кучу неприятностей на голову. Теперь вот нашёл новый способ борьбы со страшной утратой – подтрунивать над религиозностью семьи Эдварда. Раз уж причина в этом, Эдвард потерпит. Пускай Фред сорвёт зло на нём, ничего Эду от этого не сделается.

– Я правда не специалист, Фред. Меня просто задело, как ты с бабушкой моей разговаривал, – решил пойти на мировую Эдвард. Но Джонсон его уже не слышал.

– Я, не смотря на свою слабосильность, готов всем пожертвовать ради детей, а что всемогущий божок-творец? Почему он бездействует, спокойно наблюдает за бедами, творящимися в мире, созданном по его же воле?

– Пожалуй ты прав, – попытался успокоить разгорячённого друга Эдвард.

– Пойми, Эдвард, надеяться на милость творца все равно, что совершить тяжкое преступление. Верующие бездействуют, уповают на милость своего господа. Они уподобляются скоту, смирившемуся со своей участью, покорно следующему за хозяином. И не важно, куда поведёт их хозяин. Скотина будет следовать за ним до тех пор, пока мясницкий топор не оборвёт её жизнь. Представляешь, сколько бы людей избежало страшной смерти, если бы мы были сознательнее. Ведь в самой сути религии сокрыта чудовищная по своему содержанию мысль: помогать другим людям нужно только потому, что после смерти тебе за это хорошо устроят. Только вникни в смысл этого, в истинные мотивы верующих. Подумай и о том, каким чудовищем является сам "всеблагой" творец, устанавливая такие правила. Я убеждён, получи сознательный человек хотя бы каплю "всемогущества", он бы в сто раз лучше вымышленного творца справился с обустройством этого мира.

– Простите молодой человек, я вас перебью, – в разговор вмешался бородач, всё это время следовавший за ними по пятам. – Мысли ваши показались мне очень интересными. Вы, как я понял, полагаете, что если бы у человека были, так сказать определённые возможности, то он смог бы помочь множеству людей и занять место упомянутого вами творца?

Фред и Эдвард обернулись, оглядели незнакомца с ног до головы. Фрак, густая шевелюра, длинная борода, глубоко посаженные глаза. Вроде ничего необычного, но что-то во внешности мужчины отталкивало, пугало.

– Нет, неправильно вы меня поняли. Я имел в виду, что сознательный человек оказался бы лучше пресловутого творца, – не растерявшись, ответил Фред.

– Как любопытно, – незнакомец вроде бы улыбнулся, но из-за густой, чёрной как смоль бороды, наверняка сказать было нельзя. – То есть, к примеру, вы, как сознательный человек... – незнакомец сделал паузы. – Правильно я понимаю, вы считаете, себя достаточно сознательным человеком?

– Ну, тут так сразу ответить нельзя, – Фред несколько смутился. Назвать себя сознательным ему не позволяла скромность, а как выкрутиться, он не придумал. – Мне есть, куда расти.

– Уже неинтересно, – в голосе бородача послышались нотки разочарования. – Я-то думал, вы про конкретные вещи говорите, а вы абстракции обсуждаете. В таком случае и вашего сознательного человека можно назвать вымышленным на тех же самых основаниях, и цена вашим рассуждениям – грош.

– Хорошо, позволю себе высказаться в следующем плане – если бы я обладал возможностью творить чудеса, то справился бы с ролью творца лучше любого из известных богов.

– А вы считаете, что творение чуда это что-то похожее на чтение заклинаний? Пробормотать пару слов себе под нос, помахать руками и получить желаемый результат? Не задумывались о том, что вашему творцу для сотворения чуда придётся чем-то жертвовать?

– Какой же он тогда всемогущий. Это не всемогущество, а ерунда какая-то.

– Отчего же. Он свободен в выборе, в этом и заключается всемогущество, разве нет?

– Никак не пойму к чему вы клоните, – бородач утомил Фреда своей галиматьей. Джонсон захотел закончить разговор с неприятным собеседником.

– Хочу предложить вам сделку. Вот только не уверен, готовы вы её заключить или нет.

– Что за сделка?

– Был бы уверен, что согласитесь, рассказал, а так, увы, разглашать подробности не могу.

– Смешной вы человек. Прощайте, – Фред развернулся и стал уходить, Эдвард растерянно посмотрел вслед другу, потом на бородача, хотел было откланяться, но мужчина не закончил.

– Вы утверждали, что обладай вы хотя бы толикой власти творца, то сумели бы сделать мир лучше. Вы говорили, что всем пожертвуете ради благополучия детей. Готовы ли вы подтвердить сказанное вами на деле?

Фред остановился, устало вздохнул.

– Если буду уверен, что из-за сделки никто не пострадает, соглашусь не раздумывая.

– Пострадать можете только вы, – двусмысленно протянул бородач.

– Валяйте свои условия, – на лице Фреда снова возникла презрительная ухмылка.

– Извольте, – бородач начал говорить.

...

Джонсон бежал так быстро, как только мог. В мгновение ока он на берегу озера. Фред сразу увидел контрастирующую со снегом черную дыру с неровными краями, заполненную обломками льда. Ребёнка нигде не видно. Значит, случилось худшее: малыш оказался под водой. Освободив голову от мыслей, Фред позволил первобытным инстинктам распоряжаться его телом. Максимально приблизившись к дыре по суше, он вскочил на лед и нырнул в прорубь, головой вниз.

Холодная вода обожгла его лицо и кисти, но он не почувствовал этого, потому что был подчинён одной цели – доплыть, дотянуться до руки ребенка, провалившегося под лёд.

В воде было темно, ничего не видно, Джонсон с ужасом осознал, что успех зависит от везения. Он греб, не переставая, погружаясь глубже в холодную воду. Внутри Фреда всё сжалось. Холод, который он не ощутил в первые секунды, теперь сковывал его движения. Фред испугался, что потеряет сознание от переохлаждения. Тем не менее, он продолжал погружаться.

Тут что-то слабо толкнуло его ногу, Фред обернулся, посмотрел вверх, и заметил как мальчик лет семи проплывает прямо над ним. Джонсон перевернулся на сто восемьдесят градусов, подхватил тело ребёнка и поплыл вверх. Он вынырнул на поверхность, положил мальчика на лёд, стал толкать ребенка впереди себя, добрался до берега, принялся делать искусственное дыхание...

...

– Есть в Англии одно озеро, которое пользуется дурной славой. Каждый год там случается беда – тонет ребенок, не старше одиннадцати лет. Чего только родители не выдумывали, на какие только ухищрения не шли, детей словно магнитом тянет туда. И они погибают. Тебе известно место, где произойдёт беда, единственное, что требуется, это неустанный контроль, постоянное наблюдение – цена, которую предстоит заплатить во имя жизни детей.

– Даже если допустить, что всё сказанное вами – правда, я не смогу находиться у озера постоянно. Мне нужно есть и спать, – возразил, было Фред.

– Об этом не волнуйся. Тебе никогда больше не придётся этого делать. И стареть ты не будешь. Стой и следи, неси вечную вахту, спасай детей. Но с одним условием – если хотя бы один ребёнок погибнет, наш договор аннулируется, ты лишаешься своего "всемогущества". Так как, по рукам? – бородач протянул свою ладонь.

– Фред это сумасшедший, пойдем-ка отсюда, – Эдвард ухватил друга за руку.

– Струсил? Понимаешь, что следить даже за таким маленьким клочком земли вечно – дело невообразимо сложное? – сказал бородач. Джонсон крепко сжал ладонь незнакомца.

...

Мальчика звали Юджин, совсем недавно он потерял родителей. Ребята рассказали ему историю о том, что если зимой, в определённый день пойти к проклятому озеру и загадать желание, оно обязательно исполнится. Он поверил товарищам, и чуть не погиб из-за этого. Фред спас ему жизнь, отогрел в своей более чем скромной коморке, выслушав печальную историю жизни Юджина.

– Я не хочу возвращаться в приют, – опустив голову, произнёс мальчик. – Можно остаться у вас, мистер Джонсон.

Фред про себя усмехнулся.

"Юджин, ты не представляешь, как удивишься, когда в свои тридцать лет поймёшь, что старина Фред Джонсон не постарел за эти годы ни на один день"

Существовало ещё одно препятствие – зов озера. Спасённые Джонсоном дети часто возвращались сюда опять, влекомые тёмной силой, таящейся в этом страшном и загадочном месте. Лучше Юджину уехать отсюда навсегда.

– Нет. Возвращайся в город, – строго ответил Фред.

Тут произошло то, чего Джонсон не ожидал – мальчик сжал кулаки, грозно посмотрел на Фреда.

– Тогда я буду приходить на это озеро до тех пор, пока родители не вернутся.

Джонсон вздохнул. Маленький бунтарь, с таким опасно иметь дело.

В этот момент Фреда осенило. Ирландец Дени собирался куда-то уехать, вроде бы где-то ему предложили работу. Он упомянул о том, что ищет подмастерье. Предложил Джонсону уехать с ним.

– Я могу посоветовать тебе ещё кое-что. Если тебя не раздражает ирландский акцент и запах виски, думаю, тебе моя идея понравится, – сказал Фред.

...

– Смотри, парнишка, я тебе спуску не дам, – Дени насупился, сдвинул брови к переносице, пытался выглядеть суровым. – Уверен, что не хочешь вернуться в приют?

Юджин отрицательно покачал головой.

– Смотри у меня, – ирландец перевёл взгляд на Джонсона. – Мне полицейские за него точно ничего не предъявят?

– Не должны.

– И зачем тебе это нужно, Фред? Не дело, чтобы мальчишка со мной по стране разъезжал. Надрать бы ему уши да на силу в приют доставить.

– Сделай одолжение.

– Для тебя – всё что угодно, – Дени обнял Джонсона. – Жаль, но приходится расстаться, через пару лет я обязательно тебя навещу.

– Буду ждать, – Фред улыбнулся, хлопнул Дени по плечу. Друзья ещё некоторое время стояли друг напротив друга, пожали руки и расстались. Дени обошёл озеро, Юджин следовал за ним, но при этом не сводил глаз с чёрного льда, проглядывавшего через снег.

Джонсон догадывался, что в этот самый момент какая-то непреодолимая сила толкала мальчика сделать несколько шагов в сторону, ступить на хрупкий лёд. Юджин устоял. Скоро фигуры ирландца и мальчика стали неразличимы среди деревьев.

Джонсон окинул взглядом свои владения. Сколько лет он здесь? Сколько лет предстоит быть здесь?

Фред понимал: после уезда ирландца, он окончательно потеряет счет времени, собьется, забудет обо всём.

Джонсон боялся, что, будучи оторванным от человеческого общества, лишённым возможности воочию увидеть плоды своей деятельности, в один прекрасный день он не сумеет понять, зачем стоит в одиночестве на берегу чёрного озера.

Фред посмотрел на свинцовое небо.

– Всё уже будет. Всё ещё было, – сказал Фред, стараясь себя утешить, не осознав, какую несуразицу он произнёс. Звук собственного голоса помог успокоиться, и Джонсон вернулся к своей единственной обязанности – приковал взгляд к озеру.