Текст книги "Ордер на смерть"

Автор книги: Алексей Грачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Они пошли обратно к «Мерседесу». Петрович замахал руками:

– Да ты чего, Артур? А телки? Я думал, мы сейчас клевых телочек подснимем! Ты посмотри, что делается: так и шастают, так и шастают – и одна другой круче! Слушай, может, снимем?

– Не хочу, – отрезал Артур. – Достали они меня все уже. Поеду работать. Мне тыщу бумажек надо просмотреть и решить, что с ними делать. Мы же вчера телок трахали – забыл? Хватит.

– Так то вчера! – вздохнул Петрович. – А сегодня мне опять захотелось. Чтобы зверски так, как Пушкин свою Натали… Слушай, Артур, давай я тебя отвезу, а сам с какой-нибудь красоткой в наш группенхаус закачусь? Ключи же у меня есть!

– Ой, делай что хочешь… – кашлянул Артур и уселся на переднее сиденье, пристегиваясь ремнем безопасности.

Он и в самом деле решил поработать. Но для этого следовало оказаться у себя дома: там, где он привык ложиться спать, просыпаться, где у него была картотека с вариантами следующих операций – своего рода досье на будущих жертв, с их фотографиями, если удавалось таковые раздобыть, с краткой историей жизни, с перечислением родственников и близких.

Сегодня, например, ему предстояло найти и уничтожить карточку пенсионера Виноградова, уже сыгравшего роль, предписанную ему Артуром. И еще внести пометки в карточку братьев-наркоманов Малиничевых… Но охота на их квартиру, к сожалению, откладывалась на неопределенный срок.

Кто же знал, что так выйдет! Вообще-то в практике Князева это был первый и единственный пока случай, когда на одну и ту же хату позарились две команды, не подозревавшие до поры до времени о существовании друг друга… Но ничего, эти ивановские уже наказаны. Принесет ли Федор завтра бабки? Неизвестно. Хотя, если жить хочет, выкрутится как-нибудь. Насчет «двадцати тонн» Артур, конечно, круто загнул, но пусть пацан суетится. А впредь не будет лезть на чужую территорию!

– Ага, вот мы и дома, – констатировал очевидный факт Артур.

Петрович остановил «Мерседес» у невзрачного на вид пятиэтажного строения в тихом безлюдном дворике. Метрах в трехстах отсюда, у станции метро «Кожуховская», бурлила жизнь, а здесь даже собаки не лаяли. Просто мертвая царила тишина, что нравилось Князеву. Крутился по асфальту тополиный пух. Уже вечерело…

– Завтра в три мы этого лоха встречаем с бабками, – без интонаций напомнил Горохову Артур. – Не забудь пушку. «Мерс» мне сегодня не нужен – бери, катайся, телок развлекай. Но завтра – чтобы как штык за мной к двум приехал. Хорошо понял?

– Нет вопросов… – Петрович развернул машину и уехал.

Артур же спокойно вошел в подъезд, не спеша поднялся на третий этаж и отпер ключом входную дверь в квартиру. Сначала – первую, ветхую, деревянную, а потом, осмотревшись по сторонам, – вторую, стальную. Вошел в прихожую, тщательно запер обе двери за собой, закрыл стальную еще и на засов.

В комнате было темно, шторы на окнах плотно задернуты. Горели в темноте лишь несколько красных огоньков: видак, телевизор, еще пара приборов, все – готовые к работе.

Артур включил свет: из зеленого бра на стене полились в комнату мягкие лучи. Потом – кондиционер. Раздеваясь, Князев нажал кнопку на пульте телевизора – с огромным, во всю стену, экраном – и поставил видеомагнитофон на запись… Сейчас будут показывать программу «Криминал» – надо записать, а потом проанализировать. Артур всегда так делал.

Он переоделся по-домашнему – спортивные брюки и легкая футболка. Потом сходил на кухню за холодной колой и улегся на кровать, глядя в телевизор.

Пока Артур Князев у себя дома «разбирал бумажки», а Петрович кувыркался на блатхате с очередной девчонкой, избитый, окровавленный Федор судорожно искал выход из положения… Двадцать тонн грина! Неподъемные просто деньги! И самое главное, этот мужик назвал сумму просто так, от фонаря. Почему же Федор должен серьезно относиться к его словам? Почему, почему… Да потому что не хотел бы оказаться на месте Витька, который валяется сейчас в лесу, заваленный ветками, и уже никогда больше не встанет! И никаких денег ему сейчас уже не надо… А еще сестренка. С ней-то что будет – при любом раскладе?

Именно она, Светка, открыла брату дверь, помогла ему умыться, переодеться, более-менее прийти в себя. Когда он ввалился в квартиру, на нем вообще лица не было. А теперь вот принял ванну, сел во всем чистом на кухне и задумчиво квасит – пьет водку…

Когда у русского человека проблемы, он чаще всего именно водочку пьет. Правда, Федор сразу сказал Светке, чтобы она не лезла к нему с расспросами – не до нее сейчас! Она и не лезла: ушла в зал телик смотреть – передачу «Любовь с первого взгляда».

Брательником своим она гордилась, смутно догадываясь, чем он занимается. Ведь если брат – бандит, то и тебя саму тоже все уважать будут. Она это уже почувствовала: несмотря на ее неполные четырнадцать лет, к ней относились подчеркнуто вежливо – и подруги, и пацаны-сверстники, что ей, естественно, льстило. Деньги у Федора всегда водились, а иногда он и любимой сестренке покупал дорогие подарки. Благодаря Федору (а не родителям) она и одевалась чуть ли не лучше всех в классе, и разъезжала по городу с ним не в «Запорожце» каком-нибудь, а в его личной белой «Шкоде». Ей уже хотелось встречаться с мальчиками, но Федор строго предупредил ее: смотри, мол, Светка, не расстраивай меня! Твой пацан должен быть не чмошником каким-нибудь – только нормальным парнем! Так что познакомь меня с претендентом на твое сердце, а я уж с ним потолкую… Помни, чья ты сестра!

Их троица – Федор, Витек и Серега (недавно умерший от передозировки) – слыла в Иванове не самой крутой бригадой, но зато – сами по себе. Со Шрамом – главным ивановским бандитом – общались почти на равных и не прогибались перед ним. Шрам, конечно, был круче их по всем статьям, но еще ни разу не случалось такого, чтобы он наехал на троицу. Их интересы не пересекались: Шрам «держал» город и его окрестности, а они ездили в основном «бомбить» столичных жителей. К тому же как-то троица одолжила Шраму крупную сумму денег, не оговаривая сроки возврата, – выручила, когда у того были неприятности. Он их после такого широкого жеста сильно зауважал.

В последнее время Шрам мощно развернулся: открыл в городе ресторан и престижный стриптиз-клуб. А значит, должок скоро уже мог вернуть. Кому? Само собой – Федору. Шрам ведь не знал, что Витька завалили. А Серега… Ну что – Серега? Сам виноват в собственной смерти!

Федор плеснул себе еще водки, чтоб успокоиться и принять окончательное решение… Поначалу в его голове мелькали дикие сцены – раз таких денег ему не достать, может быть, спалить, к чертям, хату, машину и свалить с сестренкой навсегда из города? Потом он опомнился – а толку? Хата ведь родительская, они сейчас на даче. Вернутся – а тут такое! Да и нагрянут к ним убийцы Витька, как пить дать. Нет, не надо паниковать и строить безумные планы. Надо посоветоваться с тем же Шрамом.

Все, что он, Федор, имеет сейчас: нормальное жилье, тачку, дачу, дорогую аудио– и видеотехнику – нужно отстаивать. А не продавать в угоду каким-то малоизвестным московским чувакам, наехавшим на него. Продать за сутки он ничего бы все равно не успел – да и не собирался. Но просто отмахнуться от такого наезда он тоже не мог. Завтра уже его могут разыскать и грохнуть, а его сестру изнасиловать – и очень даже просто!

С каждой новой стопкой водки сознание Федора словно прояснялось. И наконец он решил: все – выход найден! Тогда Федор посмотрел на часы (психанув, что мобильный – а он был у них с Витьком один на двоих – потерялся тогда, когда их повезли в лес на разборку): ладно, в любом случае надо найти Шрама; он наверняка сидит сейчас в этом своем стрип-клубе.

Федор взял ключи от квартиры и машины, заявил сестре, что ей нужно сегодня дома сидеть и не высовываться (она недовольно надула губы), тряхнул головой и выбежал во двор.

Вывел из гаража-«ракушки» свою белую «Шкоду» и помчался на встречу со Шрамом. Нашел его довольно быстро: тот стоял в холле клуба и беседовал с какой-то девушкой в сверкающем платье – наверное, артисткой. Шрам заметил его и сам подошел.

– О, Федул Федулович! – улыбнулся он гостю, от чего шрам на его щеке растянулся. И первым подал Федору руку. Шрам любил давать людям разные смешные или забавные кликухи.

– Срочное дело есть, – без улыбки произнес Федор, сразу давая понять, что произошло нечто из ряда вон выходящее. – Пошли покурим? Да не смотри, что я выпил и с фингалом под глазом…

– Ну пошли, коль не шутишь… – Шрам отослал девушку в зал, после чего вышел вслед за Федором на улицу.

Закурили. Федор сбивчиво, озираясь по сторонам, рассказал Шраму о своих неприятностях: о смерти Витька, о двадцати тысячах.

– Ну ты и влип, пацан! – сплюнул Шрам и серьезно посмотрел в глаза Федора. – Ну а ко мне-то почему приехал? Хотя… Ладно, не объясняй, я все понял. Давай думать, что делать… Бабки, что я вам троим должен, я хоть сейчас могу тебе отдать – это не вопрос. Но там только пять тысяч. Где еще пятнадцать возьмешь? А негде взять… Люди-то крутые?

– А и не поймешь с ходу, – пожал плечами Федор, – по фене ботают, а вроде не блатные. Да я их один раз только и видел.

– И где они тебя завтра ждут? – переспросил Шрам.

– В три часа, сказали, приноси бабки в ресторан плавучий. Это у станции метро «Киевская». И, типа, не опаздывай.

Шрам подумал, потом снова закурил и предложил вариант:

– Слушай, Федор… У тебя есть проблема. Я тебя не первый день знаю. Я хочу помочь тебе, чтобы твоя проблема исчезла. Поэтому слушай внимательно… Ты завтра поедешь с моими пацанами к этому ресторану. Без бабок. Они же там сидеть будут не бесконечно, верно? И мы их завалим на выходе. Что скажешь? Кстати, тогда я тебе долг не стану возвращать – думаю, моя помощь как раз где-то на пять штук тянет.

– О чем базар, Шрам? – Федор вздохнул с облегчением. – А мне обязательно ехать? Я бы их и так описал: один из них здоровенный такой, а второй – с черной бородой, волосатый весь.

– Не разводи детский сад, а? – попросил его Шрам. – Мало ли здоровенных и чернобородых там будет? Ты их должен узнать!

На том и простились. Всю ночь Федор ворочался, не мог в духоте сомкнуть глаз – все перебирал в голове варианты своего спасения. Только под утро провалился в забытье.

Утром хотел забросить сестру на дачу, от греха подальше, но она наотрез отказалась. Сказал ей, чтобы никому не открывала, проверил свой «ТТ», который хранил в тайнике закутанным в тряпочку. И поехал к Шраму. Тот дал ему двух своих бойцов – Веню и Ушлого, которые должны были потом получить за работу по тысяче. Долларов, само собой. Шрам же в эти минуты тайно радовался, что так выгодно обтяпал новое закрученное дельце. А ему-то что – не он же под возможные пули поедет. Так что все пучком!

Федор всю дорогу молчал, да и спутники его были не из говорливых людей. Только один раз Ушлый спокойно проронил:

– Суки.

– Кто? – не понял Федор. (Они уже подъезжали к Киевскому вокзалу.)

– Витька завалили… – объяснил Ушлый и потрогал свою «беретту» за поясом. – Правильный был пацан.

Веня же сидел закрыв глаза на заднем сиденье – весь бледный, потому что вчера не рассчитал дозу и выжрал в клубе целый литр водяры. Сейчас его мутило с похмелья и еще от дороги.

– Ну вот и прибыли! – Федор затормозил, и «Шкода» остановилась. Метрах в пятидесяти от них качался на волнах Москвы-реки полыхающий под солнцем стеклами плавучий ресторан.

– Как будем мочить? – почесался Ушлый и открыл окно слева, потому что в салоне было очень жарко. – Обоих сразу?

– Не торопись, – осадил его Федор, – лучше пушку готовь. Сидим, ждем, не дергаемся до поры. Как я их увижу, замочим и делаем ноги. Номера на тачке я сменил, так что потом хрен кто нас отыщет. Только бы все чисто прошло, пацаны… Трясет!

– Не ссы, Федор, – проскрипел, открыв глаза, Веня и разгладил свои черные усы. Потом тоже достал пистолет и крепко сжал его в правой руке. Все трое уставились на выход из ресторана.

На асфальте перед мостиком, ведущим на палубу, стояло несколько иномарок, но похоже было на то, что в это время народу в ресторане бывает немного. Федор посмотрел на часы Ушлого, взяв его за руку: было уже пять минут четвертого.

Все, игры кончились. Теперь пошла жестокая борьба за выживание!.. Федор пребывал в крайнем напряжении. Но вот прошло еще пять минут… Потом еще пять… А гигант с чернобородым так и не появлялись на выходе.

– Сука, отлить бы мне надо, – почему-то шепотом сказал Федор шрамовским бойцам. – Сколько тут еще сидеть, а? Скорее бы уж все это кончилось, блин. Где же они, падлы? Черт, и приспичило-то как не вовремя! Где ж тут поссать можно, а?

Федор завертел головой по сторонам, а Ушлый загоготал:

– Под себя сходи, че ты мнешься? – и повертел пистолетом.

В этот самый момент, совершенно неожиданно для всех троих, лобовое стекло треснуло – и рухнуло, рассыпавшись на сотни мелких осколков, прямо на сидящих впереди Ушлого и Федора. Федор выронил пистолет на пол, вскрикнув от боли, – в плечо ему впилась пуля, раздробив внутри какую-то кость и парализовав правую руку полностью. Ушлый, как завороженный, уставился на белую рубашку Федора, по рукаву которой быстро расплывалось ярко-красное пятно.

Федор левой рукой схватился за рану, губы его побелели и скривились, он даже засучил ногами от нестерпимой боли. Ушлый крепче сжал рукоятку пистолета и положил палец на курок. Стал вертеть по сторонам бритой наголо квадратной головой в капельках пота. Потом заорал:

– Бля, пацаны, че это? Это откуда? Где они засели?!

Видимо, он сообразил, что выстрел явно не последний, за ним вполне могут последовать и другие. Но беда состояла в том, что они и выстрелов никаких не слышали, и вообще не могли ничего понять. Ушлый дернулся было рукой к ключу зажигания, чтобы завести машину и попытаться скрыться с этого места, но не успел: вдруг как-то всхлипнул и стал оседать вниз по сиденью, царапая ногтями обшивку кресла.

Федор увидел, что во лбу у бандита появилась аккуратная дырка, а глаза совсем закатились. Через пару секунд Ушлый затих, только руки и ноги его еще слабо подрагивали. Федор тупо смотрел на труп… Ведь еще минуту назад бандит хохотал, проверял оружие и готовился к бою! Что же такое творится? А почему молчит этот, Веня?

Федор даже забыл про боль в плече: обернулся ко второму пацану, посланному Шрамом на дело… Веня сидел с вытаращенными от ужаса глазами, его трясло, а по лицу бежали струйки пота. Он сжимал в руках пистолет, но не знал, куда стрелять.

– Чего ты, мать твою, сидишь? – начал орать на него Федор, но каждое слово отзывалось такой болью в голове, будто кто-то заколачивал в нее гвозди. «Наверное, много крови уже из меня вытекло…» – равнодушно решил Федор и, скорчив страдальческую гримасу помимо своей воли, прошипел, обращаясь снова к Вене (тот вздрогнул, словно очнувшись, и зачем-то облизнул свои усы): – Действуй давай! Машину заводи!

Вместо этого Веня безумными глазами посмотрел на Федора, бросил пистолет на дно салона, быстро открыл дверцу и выскочил на улицу. И пустился наутек отсюда – очевидно, решив не быть больше мишенью у кого-то невидимого, а спасать свою шкуру… Потом станет ясно, что к чему. А пока надо тикать.

Но этот самый «кто-то невидимый» не собирался отпускать усатого Веню с миром – и Федор увидел, как на бегу Веня дернулся, споткнулся и покатился кубарем на асфальт. Попытался привстать и поползти, но тут его словно ударили по голове кувалдой: впечатление было именно таким – прямо лицом воткнулся Веня в горячий асфальт да так и остался лежать. Федору было хорошо видно, как вокруг головы беглеца-неудачника стала растекаться темная, густая кровь.

Свободной рукой, хоть она и была в крови, Федор резко схватил себя за волосы и дернул. Он хотел вот так, причинив себе боль, очухаться наконец-то и быстро принять решение. Хотя оно могло быть только одно, а именно: завести машину и попытаться, превозмогая боль и головокружение, улизнуть от этого страшного плавучего ресторана. Поначалу хотя бы на какое-то безопасное расстояние, а там видно будет. Из глаз Федора брызнули слезы – уж очень сильно он дернул себя за волосы. Но вот он все-таки потянулся левой рукой к ключу зажигания. Какого черта он вообще заглушил мотор? Сейчас бы не было такого кошмара с ним…

Но неожиданно повторилась история с ранением в плечо – только на этот раз выстрелили в левое. Федор истерично взвизгнул, чувствуя, что в этот раз стал абсолютно беспомощен перед врагом: машину завести он теперь не мог и сидел этаким болванчиком, корчась и ожидая последнего выстрела, который положит конец его мукам.

Шоссе перед плавучим рестораном, как назло, пустовало. Пролетела мимо одна машина, но ее водитель, видимо, струсил, увидев труп на асфальте и «Шкоду» с выбитыми стеклами, – не остановился. Федор посмотрел ему вслед… Потом увидел, как из дверей ресторана наконец-то вышли его мучители и убийцы Федоровых друзей – двухметровый блондин и чернобородый. Последний забросил в «Мерседес» у трапа какой-то длинный мешок. «Вот из чего они палили! – дошло до Федора. – Снайперская винтовка с глушилкой… Ах, суки!.. «Валмет» или Драгунова… Я таких и в глаза не видел, мне только Витек рассказывал… Больно!..»

Он потерял сознание. А очнулся от того, что кто-то шарил у него по карманам. И услышал знакомый голос Артура:

– Ну, Петрович, выиграл ты у меня стольник! Там точно бабок нет? Хоть ключи возьми… А, очнулся, супермен-вояка? Ну что, в войнушку решил с нами поиграть? Поиграл? Доволен теперь?.. Петрович, кончай его. Поедем, с его сестренкой побалуемся…

Глава четвертая

Звонок в редакцию «Чертополоха» от какой-то неизвестной Игнатьевны произвел впечатление и на Мерингера, и на Ярцева… Довольно странное стечение обстоятельств: пенсионер Виноградов отправился девятого мая на Поклонную гору – и вдруг бесследно исчез. А вскоре в его квартиру спокойненько въехали новые жильцы. Люди, похоже, обеспеченные, но упорно игнорирующие просьбы соседки показать ей документы на право владения квартирой и справку о смерти старика, которая у них якобы есть.

Ярому уже позарез нужен был новый материал. Сроки поджимали, и в июне у него планировались к выходу в еженедельнике целых две полосы. Пока он ограничивался опросом бомжей, потерявших свои квартиры, да анализировал наиболее громкие дела о незаконных сделках с жилплощадью. Поскольку писал он всегда интересно и увлекательно, читатели «Чертополоха» обращали внимание на его материалы. Но сам он чувствовал, что пора бы сменить пластинку… Выдать на-гора свое собственное журналистское расследование – чего изначально и хотел от него Рудольф.

Он решил встретиться с этой самой Игнатьевной: еще раз все у нее уточнить; кроме того, попытаться переговорить с ее новыми соседями. Журналистское удостоверение у него было всегда с собой, диктофон тоже имелся. Вечером одиннадцатого июня он позвонил старушке и договорился с ней о встрече. День двенадцатого июня был выбран им не случайно: как-никак суббота, выходной день, – может быть, и соседей удастся застать, если не уехали на дачу…

Ночью Ярый проснулся от духоты – прошлепал босиком в ванную и с наслаждением отпил несколько глотков ледяной воды из-под крана. Вернувшись в комнату, настежь открыл балконную дверь. Покурил, еще минут пять поворочался и не заметил, как уснул.

Встал бодрый, выспавшийся, сделал зарядку, сложил все нужные ему вещи в пакет и остановился у шкафа в раздумье – что же ему сегодня надеть? Ну и жара!..

В жаркие дни в черном лучше не ходить, предпочтительнее светлое… Но все-таки Андрей остановил свой выбор на любимых широких черных брюках, черной футболке с портретом Пушкина и черной бейсболке. Одевшись, посмотрелся в зеркало – просто отлично!

Ехать никуда не надо было – между станцией метро «Площадь Ильича», рядом с которой он с женой теперь жил, и Таганкой, куда зазывала его Игнатьевна, расстояние было смехотворным: всего минут десять быстрой ходьбы. Выходя из подъезда, Ярый задумался… Может быть, надо было все-таки привлечь к делу фотографа – Ленчика этого? А, черт с ним! В случае чего потом приедет и сфотографирует – дело может оказаться криминальным, и ни к чему печатать в заведомо скандальном материале изображения людей, доверившихся ему, Ярому, как представителю «третьей власти»…

Отыскав нужный ему дом, Андрей остановился и закурил, разглядывая подъезд. Закурил на улице – потому что не знал, можно курить у старушки в квартире или нет. А разговор им предстоял долгий.

Наконец поднялся по лестнице, заглянул еще раз в бумажку с записанным адресом и только после этого нажал на кнопку звонка. Дверь ему открыла сама Игнатьевна: он узнал ее по голосу. Шустрая такая старушка; она что-то, видимо, стряпала – в фартуке, руки вытирает полотенцем. Она с любопытством уставилась на Андрея и на пакет в его руках, потом спросила:

– Добрый день! Так это вы корреспондент будете, да?

– Добрый день! – ответил Андрей. – Вот пришел, как мы с вами договаривались. А вы, значит, Мария Игнатьевна Сазонова?

– Ага, я. Ой!.. – засуетилась старушка, приглашая Андрея войти внутрь. – Чего это я на пороге-то вас держу. Совсем уж ополоумела старая бабка, совсем из ума выжила… Проходите, проходите, да не обращайте внимание на беспорядок и грязь.

– Какая ж тут грязь? – в тон ей возразил Андрей. – Наоборот, чистота необыкновенная, ни одной соринки нигде нет…

Квартира действительно блистала – чувствовалось, как тщательно следит старушка за порядком в ней. Окна были промыты до полной прозрачности, полы надраены, вкусно пахло готовящейся едой. Андрею на миг показалось, будто он каким-то стихийным образом перенесся в свое далекое новосибирское детство, и от этого внезапного ощущения даже защемило в груди… Сколько же лет он никак не может навестить родителей, совсем завязший в бурной московской жизни? И когда еще навестит?

– Ко мне по субботам дочка с детьми приходит… – как бы извиняясь, сказала Игнатьевна и придвинула к Андрею крашенную в зеленый цвет табуретку. Они сидели на кухне. Впрочем, Игнатьевна-то не сидела, а больше занималась хозяйством: хлопотала у плиты, заглядывала в духовку – как там, не готовы ли еще пирожки?

– Может, я не вовремя? – осторожно спросил Андрей.

– Да ты что, милай! – Старушка вдруг открыла форточку, чиркнула спичкой и задымила «беломориной». – Наоборот, шанежек моих со всеми вместе отведаешь. Куришь? Так покури!

– Спасибо! – Андрей тоже закурил свой любимый «Донской табак» и решил приступить к расспросам. – Ну вот, вкратце поясню… Я, как вы знаете, пишу в нашей газете материал с продолжением о всяких там махинациях с квартирами. Вы, как я понял, хотите прояснить ситуацию с вашим пропавшим соседом? Еще раз расскажите мне все по порядку, только я диктофон включу, хорошо? Заодно и все свои предположения выскажете.

– Ну как, можно говорить? – Игнатьевна наклонилась к самому диктофону и в такой неудобной позе начала рассказывать…

Однако говорить долго ей не пришлось – вскоре мелодично запиликал дверной звонок, и Андрей поставил диктофон на паузу. Игнатьевна пошла к двери, предположив, что это пришли ее внуки и дочка. Но оказалось, вовсе не они. Она вернулась на кухню с каким-то неважно одетым мужиком и стала знакомить его с Ярцевым:

– Вот, Коль, хорошо-то как, что ты надумал именно сегодня прийти! А у меня, видишь, из газеты корреспондент. Про нашего Тарасыча ему докладываю. Пущай разберутся с этим делом…

– Ярцев Андрей, – представился Ярый и крепко пожал руку мужику, обратив внимание на необыкновенно тоскливое выражение его глаз и на то, что рука у этого гостя крепкая, широкой кости.

– Вдовин, Николай Степаныч… – Мужик по-хозяйски прошел к столу и уселся поближе к окошку. Потом добавил: – Тоже могу чего-нибудь рассказать. Я же – бывший сын полка, и наш Тарасыч мне был как отец родной там, на фронте. А теперь вот пропал. Ума не приложу – куда? Мы с Игнатьевной боимся, что какая-нибудь шушера его… Это… Ну, в общем, понятно…

– Ага, Коль, ты вот в эту штуковину наговори, – поддержала его старушка. – Не забывай: доброе дело делаем! А вдруг он жив ишо и на объявление в газете откликнется? Верно?

– Ох… – вздохнул Вдовин. – Конечно, хорошо, если так. Но боюсь, что все обстоит хуже. Не похоже на старика – вот так исчезнуть, никому ничего не сказав. Но и больнички мы – вернее, Игнатьевна – обзванивали, и всякие инстанции… Нету такого нигде! Надо срочно с этими пообщаться, с новыми соседями, чтобы документы показали все. Мы для них – пустое место, плевать они на нас хотели! А корреспонденту они фиг посмеют отказать… Я так думаю. А чего я тут буду бодягу разводить? Надо к ним идти – они дома сейчас: я видел, как только что дверь в свои хоромы открывали. Пошли, Андрей, а?

– А пирожки как же? – взвилась вдруг Игнатьевна. – Сначала хоть перекусите, остынут ведь! Нет, не пущу. За стол, живо!

Андрей и Вдовин переглянулись и решили уступить старушке. Пирожки были на самом деле необыкновенно вкусные – Игнатьевна наделала их и с печенкой, и с курятиной, и с изюмом, и с капустой, и с картошкой, не жалея масла. Она макала длинное птичье перо в масло, на вид – топленое, и мазала пером все пирожки. Андрей жевал, даже закрыв глаза от наслаждения, а Вдовин уписывал один за другим, урча. Игнатьевна села напротив них: локоть – на стол, уперев в сухонькую ладошку подбородок, и с улыбкой смотрела, как они кушают. Просто любовалась!

– Во-от! – умильно сказала она, когда блюдо с пирожками опустело. – Люблю смотреть, как мужики едят. С аппетитом.

– Ой, – виновато сказал Андрей, вытирая губы салфеткой, – мы же все слопали! А дети сейчас придут – мы их объели, да?

– Да бросьте, Андрей, ерунда! – замахала руками Игнатьевна. – Я щас вторую партию в духовку запущу, всем хватит!

Она пошла в прихожую и принесла откуда-то новый противень с пирожками, слепленными, но еще не жаренными, сказав:

– Чего мало так поели? Могу еще предложить, правда!

– Я пас! – Андрей на самом деле объелся. – Спасибо огромное! Хватит. Надо бы рецепт взять, пусть жена так готовит.

– И я наелся, – угрюмо сказал Вдовин, – больше не могу.

– Ну как знаете, – развела руками Игнатьевна, – ладно.

– Пойдем, пожалуй, поймаем соседей, пока не ушли куда… – вытирая салфеткой пот на лбу, буркнул Вдовин. – И вернемся.

Они с Андреем по-быстрому покурили и пошли к Солдатовым.

– Что надо? – спросил их женский голос из-за стальной двери. – Если вы насчет сахара, то нам не нужно, у нас есть.

– Нет, не насчет сахара, – спокойно ответил Ярый. – Мы из газеты «Чертополох», хотим узнать кое-что о прежнем владельце этой квартиры, Николае Тарасовиче Виноградове. Извините.

Видимо, в женской головке по ту сторону двери произошла какая-то умственная работа. И спустя минуту, проведенную в томительном ожидании, тот же певучий голосок попросил показать документы. Андрей вздохнул и, вынув из кармана брюк свое удостоверение, поднес его к глазку. Спустя еще минуту стальная дверь открылась, и Андрей увидел перед собой очаровательную женщину – как раз в его вкусе: загорелую до черноты и очень красивую. Он немного смутился, но потом все же шагнул вперед и представился ей.

– А меня Ларисой зовут, – немного кокетливо произнесла женщина, разглядывая Ярого и его спутника (но больше Ярого). Вроде бы Андрей тоже был в ее вкусе, и она еще и поэтому рискнула открыть им дверь. – Так, слушаю вас внимательно, Андрей. Чем могу помочь?

«Забудь про свои кобелиные штучки!» – мысленно приказал себе Андрей и, сосредоточившись, уточнил цель своего визита:

– Нам хотелось бы посмотреть свидетельство о смерти Виноградова и доверенность на вас от его имени, подтверждающую ваше право распоряжаться квартирой. Мы просто посмотрим бумаги и уйдем.

– Даже не знаю, как быть… – надула губки Лариса. – Муж только что уехал по делам, а документы его я обычно не трогаю. И еще – в квартиру не приглашаю; там моя маленькая дочь играет, она чужих боится. Так… может быть, в другой раз к нам заглянете – с мужем поговорите? Или это так срочно?

– Вообще-то да, срочно, – торопливо сказал Андрей. – Все, что нам нужно от вас, – основание, чтобы дать объявление в газете о поиске пропавшего ветерана Великой Отечественной. Поймите: без этих документов мы даже не знаем – точно он умер или нет? Если у вас на руках есть свидетельство о смерти – а оно ведь должно у вас быть, – то мы узнаем, в какой морг нам обращаться. Вы же должны понимать, что друзья пропавшего человека волнуются, переживают! Все равно ведь мы когда-нибудь увидим эти документы… Неприятностей у вас не будет, это я обещаю. Да и не могу я чем-нибудь такую красивую женщину огорчать!

Последние слова вырвались у Ярого сами по себе, помимо его воли, но Лариса сразу же многозначительно посмотрела на него – и между ними пробежала, как говорится, какая-то искра.

– Ну хорошо… – медленно, по слогам, произнесла она. – Я посмотрю. Кажется, мне известно, где эти бумажонки лежат у нас.

Она ушла в зал и временно исчезла из виду. Андрей подмигнул Вдовину, и они, качая головами от удивления, стали рассматривать фантастический, роскошный интерьер квартиры.

– Что сотворили – ух ты! – громким шепотом сказал Вдовин Ярому. – Совсем переделали все. Раньше здесь было куда скромнее…

– Эти, что ли?.. – Лариса, разглядывая на ходу бумаги, подошла к Андрею. – Ну да, точно эти. О Виноградове вашем…

Вдовин, стоявший за спиной Ярого, вытянул шею и стал через его плечо рассматривать документы, молча шевеля губами, – читал про себя.

– Ну вот… – задумчиво проговорил Андрей, вглядываясь в официальные бланки, с печатями, подписями – все как положено! – Это копии, а оригиналы где? Справка, свидетельство… Ага…

– Понятия не имею! – честно призналась Лариса. – Ну что – вы все посмотрели? С собой не дам, учтите, муж потом меня за это съест. Извольте уж запомнить – что, где и как написано.

– Все понятно. – Андрей вернул бумаги женщине и улыбнулся ей. – Прямо не знаю, что бы мы без вас делали… Кстати, можем и телефонами обменяться – вдруг вопросы возникнут?

Лариса опять задумалась – причем совершенно очевидным было то, что у нее на уме не какие-то бумажки, а сам Андрей. Очень уж внимательно, оценивающе она посмотрела на него… Затем принесла из зала листок бумаги и авторучку. Обменялись телефонами – оба вновь чувствовали, что между ними что-то происходит… Одуревший от жары Андрей даже дал ей свой домашний телефон.

Ярцев и Вдовин вернулись к Игнатьевне, рассказали ей об итогах визита. У нее уже весело прыгали по квартире внуки, а дочь Ксюша смотрела в одной из комнат мексиканский сериал.

– Умер в городе Николаеве?.. – растерянно, с вопросительной интонацией, повторила Игнатьевна и закурила. – Ничего не понимаю! Почему в Николаеве? Ну как его, старика немощного, туда занесло? Быть того не может!