Текст книги "Ордер на смерть"

Автор книги: Алексей Грачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Однако жизнь так и норовила ударить побольнее по темечку! Суматошный темп столичной жизни утомлял Андрея сильнее, чем он поначалу мог предположить. Ему хватало выдержки следить за собой, по возможности не проявлять эмоций, особенно отрицательных, – и все эти подавляемые, скрытые глубоко внутри желания и неосуществленные надежды вызывали у Ярого глубокие стрессы.

Однажды он вычитал у Зощенко (к которому до того относился без особого интереса) и выписал себе в блокнот поразившие его строки – о том, что крайнее утомление мозга и неумение создать себе сколько-нибудь правильный отдых привели Маяковского к ранней смерти. Что это была трагедия постоянной работы. Даже гуляя по улицам, Маяковский бормотал стихи. Даже играя в карты, чтобы перебить инерцию работы, Маяковский (как он сам говорил Зощенко) продолжал додумывать. И ничто – ни поездка за границу, ни увлечения, ни сон, – ничто не выключало полностью его головы. А если иной раз, создавая насильственный отдых, поэт и выключал себя из работы, то вскоре, боясь крайнего упадка сил, снова брался за работу, чтоб создать ту повышенную нервную инерцию, при которой он чувствовал, что живет. И так происходило даже на юге, где он подолгу лежал на солнце, вел размеренную жизнь, но для головы, для мозга режима не менял. Это создавало хроническое нервное перераздражение. Поэт с каждым годом чувствовал себя все хуже. Головные боли, вялость и разбитость усиливались.

Такая трагедия и гибель нередко случались с великими людьми. И причины гибели часто создавались непомерной тратой нервной энергии, неумением обращаться с самим собой и неумением заведовать сложной машиной – своим телом…

Андрей выписал этот отрывок, в очень сокращенном виде, из книги Зощенко «Возвращенная молодость». Книгу Зощенко он за последние несколько лет перечитывал целиком раза три. Она стала его настольной книгой и как бы лекарством от стресса.

Там же он вычитал мнение писателя о смерти Джека Лондона – может быть, спорное, но интересное. Зощенко утверждал, что этот здоровяк и «матрос», этот писатель величайшего оптимизма и утверждения жизни, покончил с собой на сороковом году жизни практически по той же причине, что и Маяковский. Смерть эта, по мнению Зощенко, только казалась неожиданной и невероятной (родные писателя долгое время даже скрывали это обстоятельство!)

Что же выяснилось? Джек Лондон в течение восьми-десяти лет написал столько, что другой писатель при нормальной работе мог бы сделать в течение всей жизни. Почувствовав крайнее утомление, писатель бросает работу и уезжает на какие-то чуть ли не Соломоновы острова, надеясь там починить свое здоровье долгим отдыхом и путешествием. Однако мозг, ослабленный крайним и длительным напряжением и отчасти алкоголем, не мог восстановить и даже поддержать нормальную работу организма. Потерянная инерция, на которой держался писатель, рухнула. И реакция была столь велика, что Джек Лондон без сожалений расстался с жизнью…

Вычитанное у Михаила Зощенко сильно повлияло на Андрея. Тем более что в книге давались еще и прямые способы снятия стрессов. Например, цитата из Марка Аврелия: «Измени свое мнение о тех вещах, которые тебя огорчают, и ты будешь в полной безопасности от них». Здорово сказано! Но как это понимать? Как заменить свое мнение, скажем, о необходимости уложиться в отведенные для написания статьи сроки? Сроки даны жесткие, и ежедневная норма одна может приблизить работу к завершению. Андрей не был Марком Аврелием – и вещи, которые его «огорчали», вовсе не становились менее актуальными от желания или нежелания Ярцева над ними думать. Может быть, изменить о них мнение в том смысле, что эти вещи подождут – мол, успеется? Но это – самообман! Ничто не успеется. А стало быть, отдохнуть так и не удастся.

Андрей, зная, с какой необузданной стихией имеет дело, даже определил конкретные дни для написания. К примеру, стихов. Но и это не спасало от переутомления – дни летели слишком быстро, все заполненные неустанными трудами. И когда наступало, допустим, воскресенье, отведенное Андреем для создания хотя бы нескольких четверостиший, или «катренов», он с неудовольствием замечал, что в голове у него совершенно пусто. Но все равно писал – и так появлялись на свет беспомощные, рахитичные стишки, которые он даже Анне стеснялся показывать. Налицо был некий кризис.

Как из него выйти – вот что занимало все мысли Андрея, когда он поднимался по лестнице в свой кабинет, где нечасто в последнее время появлялся. Ярцев открыл дверь своим ключом, вошел и опустился в кресло за рабочим столом. Несколько минут сидел молча, потом взглянул на настенные часы и нажал на кнопку селектора… Его соединили с Мерингером.

– Андрей, ты? Ну, принес? Давай неси, посмотрю. Нужно срочно в набор отдавать, учти: завтра уже номер выйдет!

Андрей прошел в кабинет Мерингера по длинному светлому коридору и поздоровался с сидящей у окна Яной, которая с недавних пор стала и женой, и секретаршей Мерингера. Она курила и молча улыбнулась ему. Говорить им, правда, было не о чем…

Рудольф пробежал глазами статью и одобрительно хлопнул Андрея по плечу – мол, все отлично, ты молоток, старина! Потом приклеил к рукописи желтую бумажку, что-то быстро на ней написав, вызвал в кабинет Яну. Та унесла статью в набор.

Андрей вдруг заулыбался. Он представил себе бандитский некролог в газете: «Что же оказалось? Наш Вован в течение восьми-девяти лет ухлопал стольких, скольких другой братан, при нормальной работе, мог бы сделать в течение всей жизни. И Вован утомился…»

Мерингер посмотрел на него с недоумением:

– Ты чего?

– Да так! Мыслишка одна забавная в голову пришла…

– А-а… Вообще, скажу тебе откровенно, выглядишь ты неважно. Я же знаю, когда ты бодрый, подтянутый. Устал, что ли?

– Есть немного.

Андрей взял со стола большую железную скрепку и начал ее крутить в руках. Мерингер уселся рядом с ним на стол. Сказал, поправляя на носу очки в роговой оправе и потянувшись за сигаретами:

– И в чем дело? Что, трудно расследование писать, да?

– Да не только расследование… – Андрей тоже достал сигарету, и они закурили под тихое гудение кондиционера. – Вообще какой-то завал в делах образовался, понимаешь? Чересчур много я на себя взвалил и теперь ничего не успеваю. Ты же меня знаешь: я, если за что взялся, обязательно доведу дело до конца. Но это ведь меня и угнетает! Честно говоря, хочется иной раз плюнуть на все, послать к чертовой бабушке – и на море, на юга куда-нибудь рвануть. А то возникает вопрос: чего ради такая адская работа, если полученные за нее деньги не приносят удовлетворения? Я ведь живой человек, а не машина для зарабатывания дензнаков. Кроме того, сколько бы я ни заработал, все равно это моих проблем не решает. Даже отложить приличную сумму не могу. Правда, Анюта недавно заставила меня костюм и брюки новые купить. Но это единственный раз за несколько лет. Ей-то хорошо сейчас, она на даче у родителей. А я…

– Вот оно что… – протянул Рудольф, стряхивая пепел. – Ну так за чем же дело стало? Тебе для завершения публикаций, то есть расследования этого, сколько еще времени потребуется? Три полосы уже позади, осталось столько же. Или меньше?

– Если б это от меня зависело! Сегодня вот взял интервью у одного афериста – его и запусти в следующий номер. Только главные бандюки из этой группировки пока что в бегах. Ох ты, черт, я тебе говорил, что надо крупным планом фотки этих беглецов дать? Нет? Видишь, уже забываю необходимые детали!

Андрей достал из папки фотографии Артура и Петровича, сделанные умельцами из РУОПа, и протянул Рудольфу для ознакомления. Тот повертел их в руках и снова вызвал Яну:

– Ясечка, эти фото надо запустить вместе с новой статьей Андрея. Отнеси Ленчику, пусть подретуширует немного.

– Яна, погоди, я набросаю информацию по этим типам. Они же сейчас во всероссийском розыске находятся. – Андрей быстро написал имена и основные приметы Артура и Петровича, телефоны, по которым нужно звонить в случае опознания их, и отдал лист бумаги Яне.

Та взяла и сразу вышла из кабинета.

– Завтра газета уже выйдет, все, – подвел итоги беседы Рудольф. – Потом не спеша сделаешь интервью, ну а там поглядим. Если ты так устал, могу предложить водочки выпить.

– Водочки? – задумался Андрей, гася сигарету. – Да уж, неплохо было бы, только мне еще надо в институт заскочить. Не то чтобы очень надо, но все-таки Слушай, я позвоню?

– Звони – о чем речь? – Рудольф придвинул к Андрею телефонный аппарат.

Набрав номер, Ярцев обратился к кому-то:

– Алло! Здравствуйте. А Марии Викторовны нет? Не пришла еще?.. Как? Ушла и сегодня ее не будет? А завтра? Ага… Спасибо! Скажите, завтра во сколько лучше ей позвонить?

Андрей повесил трубку и стал загибать пальцы, шевеля губами. Потом посмотрел на Рудольфа и вдруг улыбнулся:

– Слушай! Давай, что ли, на самом деле напьемся? Дела обождут, ей-богу. Или ты занят и просто из вежливости предложил? Смотри, Рудик, с большим поэтом пить будешь – почти как с Пушкиным или Есениным. А потом в мемуарах про это черкнешь!

Они посмеялись немного, Рудольф посмотрел на свои наручные часы, затем в окно, на улицу и махнул рукой:

– А, ладно! На сегодня все дела я уже переделал.

Он открыл маленький холодильник, стоящий в углу кабинета, и, подмигнув Андрею, вынул оттуда запотевшую бутылочку «Черноголовки», в виде собора, и банку с помидорами. Потом извлек откуда-то из глубин своего стола стопочки и дунул в них, чтобы пыль улетучилась. Разлил водку по стопочкам.

– Давай, Андрюха, за то, чтоб ты не кис и не психовал. Ты же мне сам про свою систему плюсов и минусов рассказывал, помнишь? Что в любой ситуевине есть и плохие, и хорошие стороны? Ну так посмотри на себя – орел! Красавец! Преуспевающий журналист и к тому же поэт, только что выпустивший свою первую книгу! Жена у тебя – ангел, квартира у тебя теперь есть, денежки всегда водятся. Так чего унывать? Если устал, выпей с друзьями, расслабься, и все само собой получится!

– Спасибо, Рудик, спасибо! – Андрей чокнулся с редактором «Чертополоха» и одним махом выпил первую порцию водки. Зажмурился, чувствуя, как она обожгла гортань и пищевод. Поймал пальцами, как и Мерингер, помидор в банке и сунул его в рот целиком.

Прожевав, поблагодарил Рудольфа:

– И правда, отвык я уже от того, чтобы кто-то мне так вот говорил – плюнь да расслабься! Все торопят обычно, а это знаешь как по нервишкам бьет? А они, нервные клетки-то, как известно, вообще не восстанавливаются. Ну что – по второй?

Рудольф согласился и налил в стопки еще по пятьдесят граммов. Хотел что-то сказать, но тут зазвонил телефон.

– Алло! – Рудольф подпер щеку рукой и стал слушать. – Так это ты, Игорь, что ли? Я что-то голос не узнал, извини. Ну, как дела? Заедешь? Давай, у меня тут как раз Андрей Ярцев… Что делаем? В хоккей, блин, играем!.. Нет, если серьезно, водочку злоупотребляем. Хочешь – присоединяйся. Заодно и все финансовые дела утрясем… Давай, ждем.

Он положил трубку и, снова взяв стопку, сказал Андрею:

– Это Завадский Игорек, скоро подъедет. Так что я хотел тебе сказать? А, вспомнил… Что я тебя искренне и очень уважаю – это не пьяный базар, сам понимаешь. Я на досуге твою книгу стихов открыл – и, поверишь ли, оторваться не мог! Так втянулся, что разом всю прочитал. Так что не занимайся самокопанием, не порть себе нервы. Ты очень много успел в последнее время сделать, и плюсов в нынешней ситуации все равно больше набирается, чем минусов. Поэтому – за оптимизм!

Андрей хмыкнул, и они выпили по второй. Рудольф снял пиджак и поудобнее устроился в своем кресле. Опять закурили… Спустя несколько минут в кабинет заглянули Яна и Завадский. У спонсора в руках был кейс, откуда он без лишних слов извлек еще пару бутылок водки, на этот раз – «Гжелки», и нарезку из ветчины. Яна неодобрительно покачала головой, проворчала:

– Рудик, опять? Не часто ли ты стал прикладываться?

– А ты, Ясечка, чем злиться, лучше бы к нам присоединилась! – предложил ей муж и, выбежав из-за стола, принес ей стул. – Почему бы и нет? Я разрешаю! Все, хватит сегодня работать. Делу – время, как известно, а потехе – час. Вперед!

Игорь пожал руки мужчинам и начал рассказывать анекдоты. Андрей и Рудольф переглянулись – уж они-то знали, что если Игоря вовремя не остановить, то он заведется еще сильнее.

– Игорек, давай сначала о деле, – попросил его Мерингер. – У меня для тебя есть приятные новости. Во-первых, у нас еще две лишних полосы благодаря увеличению тиража появились, а во-вторых, я тебе хоть сейчас могу часть денег вернуть, если в этом есть необходимость. Газета, как пирожки, отлетает.

– Есть необходимость срочно вмазать! – рассмеялся в ответ Завадский. – Брось ты, Рудик, я же спонсор, а не ростовщик. Пока никаких денег мне от тебя не нужно. Что же касается этих двух новых полос, то дашь мою рекламу покрупнее, чем была, – и все. Идет? Можно даже на целую полосу. Да ну их, эти дела, не хочу сейчас о них. У меня событие из ряда вон произошло – кучу денег на скачках выиграл. И деньги карман жгут.

– Ух ты, – удивился Рудольф, – везет же некоторым! Какие мысли у тебя насчет их потратить? Что, прямо так и лишние?

– Лишние не лишние… – Игорь ослабил туго затянутый на могучей шее галстук. – А пригласить вас в клуб какой-нибудь могу хоть сегодня. Посидим, поокаем. Что скажете на это, ребята?

– Я как женщина это приветствую, – немедленно отозвалась Яна. – Только чтобы потом нас по домам кто-нибудь развез!

– Не волнуйся, все будет сделано, – поднял ладонь Игорь.

– Я тоже не против, – подумав, заявил Андрей. – По коням?

– Нет, – возразил Мерингер, – не по коням. Давайте сначала «Черноголовку» допьем, а уж потом…

Его предложение было принято. Яна принесла из приемной перед кабинетом еще пару стаканов, и выпили – на этот раз все вчетвером. Андрею стало хорошо: наконец-то можно забыть о проблемах, посидеть с друзьями, поговорить «за жизнь»!

– Ну, Андрюха, чем занимаешься? – слегка толкнул его в бок раскрасневшийся Завадский. – Все о криминале строчишь?

– Ну! – подтвердил Ярцев, кусая за красный бок очередной маринованный помидор. – Ни конца ни края этому не видно! Хочу закончить свое расследование, а потом в отпуск махнуть… Вот так.

– Понятно, понятно. А что тогда, на даче, у вас вышло чего с этой Катькой? Мне она тоже понравилась. Ох, хороша!..

Андрей шикнул на него, выразительно покосившись на остальных: мол, чего ты несешь, об этом лучше помалкивать!

– Да я и не собирался за ней ухлестывать, – не моргнув глазом громко соврал он вслух. – Я ведь женатый человек – с чего вдруг?

– Да? – удивился Игорь. Но понял, что разговор о Кате лучше замять. – Ну, Бог с ней. Так познакомь меня с ней, а?

– Это можно. – Андрей в глубине души уже действительно решил расстаться с Катей: ему просто было не до нее, да и совестно было перед Анной. – Только у тебя же Люся была?

– Разошлись, как в море корабли, – уныло произнес Игорь. – Слишком разные у нас с ней темпераменты оказались. Она как мороженая треска в постели… Ой, Яна, извини за такой треп!

– Фигня! – Яна тоже захмелела. – Мне даже интересно. Только хочу вам заметить, господа, что мне тут сидеть надоело.

– Ладно, рванули. – Игорь встал, покачнувшись.

Следом за ним и все остальные «Гжелку» решили взять с собой, потому что Завадский на этом настоял. У него было хулиганистое настроение, и он предложил тайком под столом в клубе разливать принесенную с собой водку. Хотя мог вполне себе позволить не делать этого, а просто и чинно заказывать за большие деньги сомнительные коктейли из меню клуба.

Мерингер закрыл дверь кабинета, все гурьбой выкатились на улицу и уселись в мощный джип спонсора. Он собрался везти всех в клуб «Грезы» на Новослободской. В последнюю минуту перед отправкой Мерингер заметил Ленчика-фотографа и тоже взял его в теплую компанию.

Ленчик был хилым тщедушным пареньком с большим носом и крашенной в желтый цвет шевелюрой. Мерингер по старой дружбе давал работу в своей газете всяким музыкантам, которые не могли прокормиться жалкими доходами со своих концертов. При условии, конечно, что они могут принести газете какую-то пользу. Ленчик отлично фотографировал – и барабанил при этом в четырех группах.

Андрей сидел рядом с Игорем, пусть и выпившим, но уверенно ведущим машину. Сзади расположились остальные, причем Рудольф долго отдавал какие-то распоряжения оставшимся в редакции работникам по мобильнику Завадского. У Мерингера было одно классное качество: сколько бы Рудольф ни выпил, все свои дела он держал под жестким контролем. Андрея же вскоре развезло – к чему он и стремился. Нужно было на время забыть обо всем.

Поэтому дальнейшие события он воспринимал как бы сквозь туман… Приехали, Завадский провел их в зал, заказал выпивки и закуски в баре, не забыл и про водку, принесенную с собой. Андрей стал уже отказываться, пропускать очередные тосты – так много он пить не привык.

В стены клуба были вмурованы большие аквариумы с плавающими рыбками, и Андрей разглядывал их, совсем уже успокоившись. Потом началась культурная программа – пели мощные нынче певицы, под фонограмму, кривлялся на сцене какой-то наглый конферансье. Были в зале и красивые девушки, и очень известные политики, и музкритик Теплов, подошедший к Андрею поздороваться. Яна пригласила Андрея танцевать. После чего ему что-то долго кричал на ухо Ленчик – о разновидностях фотоаппаратов, кажется. Андрей ему прямо сказал, стараясь, однако, ничем парня не обидеть:

– Слушай, Ленчик, отвянь от меня, ей-богу! Очень грузишь.

Потом Завадский подбежал к Ярцеву и стал кричать, что он договорился с администрацией клуба – Андрей может прямо сейчас выйти на сцену и почитать свои стихи. Андрей согласился…

– Ты пойми, – орал Завадский, – это крутая засветка! Вон тут сколько известных людей в зале, и все скучают. Иди, читай!

Андрей, слегка покачиваясь, вышел на сцену и, обхватив одной рукой металлический столб для стриптизерш, взял в другую руку микрофон, услужливо протянутый ему вездесущим Завадским.

– Здоровой девушке не свойственно стыдиться, как заявил однажды Лев Толстой. Ей свойственно улыбками искриться, чтобы завлечь мужчину красотой. Здоровой девушке не свойственно стесняться, а свойственно от похоти вопить и за парнями робкими гоняться, их догонять и наземь их валить…

Он дочитал это стихотворение под одобрительный смех публики, потом прочел еще одно, потом еще – и под конец выступления так завел публику, что его стали просить читать дальше, и он читал… В конце концов Ярцев сошел со сцены под бурные аплодисменты и вернулся к столику своих друзей. Все начали его поздравлять, наперебой пожимать руку, уверяя, что он был невероятно обаятелен и выступил просто замечательно.

Потом Андрей вместе с остальными смотрел стриптиз, прихлопывая в ладоши и поощряя криками голых девиц, танцующих по очереди у шеста. Потом все вообще заволокло туманом… Очнулся он уже в машине, несущейся куда-то по улицам вечерней Москвы. За рулем сидел Завадский, громко что-то поющий.

– А где все? – спросил его Андрей. – И куда мы едем?

– Домой тебя везу, – ответил Игорь, – все уже уехали…

Андрей снова задремал. Прошло какое-то время, и Завадский его растолкал. Оказывается, они уже приехали к станции метро «Площадь Ильича».

– Ладно, дальше я сам дойду, – заявил Андрей.

Но Игорь покачал головой и сказал, добродушно посмеиваясь:

– Да куда ты пойдешь? Еще не доберешься – сам-то. Говори, как тут лучше подъехать – налево свернуть или направо?

– Направо, а где мой пакет? Не дай бог – потерял!

Андрей пошарил вокруг себя – пакет был здесь. Ощупал – ага, диктофон на месте, и видеокассета тоже, и пустая папка… Игорь довез его до самого подъезда и предложил проводить до квартиры, но Андрей отказался. Напоследок он сказал спонсору:

– А вообще, Игорек, зря ты все-таки по городу пьяным разъезжаешь. Так, знаешь, когда-нибудь тебе удача-то изменит!

– Ерунда, – отозвался Игорь, – не изменит! Она меня любит.

Андрей попрощался с ним и с пакетом в руках поднялся на свой этаж лифтом. Достал из кармана ключ, но тут услышал из-за двери музыку. «Анна приехала! – осенило его. – Наконец-то!»

Позвонил в дверь, и ему действительно открыла жена. Он сразу обнял ее – очень по ней соскучился. Она спросила:

– О, я смотрю, мы уже хорошие – где-то набрались?

– Извини, Анют, я с Завадским и Мерингером гулял. Нервный стресс, понимаешь, лечил. Такой завал у меня на всех фронтах – ну, ты сама увидишь, сколько мне предстоит работы. Завтра все расскажу. Ты-то как? Надолго? Уже на работу? А кот где?..

Андрей стал раздеваться, поглядывая на экран включенного цветного телевизора «Шиваки» – там крутили какой-то клип Мадонны. Аккуратно повесил одежду на вешалку и упал на кровать.

– Чаю хочешь? – спросила его Анна, погладив мужа по волосам. Потом нагнулась и поцеловала в губы. Ему было приятно. Андрей взял в руки пульт и выключил телевизор.

– Ну его! Лучше расскажи – как время провела?

– Соскучилась очень по тебе. А ты по мне скучал?

– Скучал, конечно. Ну у тебя манера – подробности из тебя не вытянешь, пока двадцать раз не переспросишь!

– Ну что говорить. Дача как дача. Котик там остался, с мамой. Ему там хорошо. Мышей, кстати, ловит. Еще жирнее стал. А я – все, на работу пора выходить, хоть и не хочется. Так что с концами приехала. Меня папа домой привез, привет тебе передает. Ты так и не ответил – чаю хочешь?

– Да, можно и чаю… – Андрей встал с кровати и, пока Анна в шелковом белом халатике ходила наливать чай, вынул из пакета видеокассету и диктофон… Завтра разберется с ними!

За окнами уже стемнело, балкон был открыт, но все равно в комнате было душно. Андрей достал из раскрытой пачки свою книгу стихов «Лава» и положил ее на столик у кровати. Потом добавил к ней еще и тетрадь для отзывов – пусть Анна ознакомится.

Совершенно некстати позвонила Катя – Андрей сказал ей, и довольно грубо, чтоб сюда не звонила пока. Она обиделась и бросила трубку. «Ну женщины! – подумал он. – Ну эгоистки! Прямо немедленно ей подавай меня, раз ей так приспичило…»

Вернулась из кухни жена, стали пить чай. Анна так нежно смотрела на Андрея, что ему стало стыдно за историю с Катей. Но что теперь сделаешь? На дачу он поехать не мог – в Москве было дел под завязку, а без женщин так долго – тоже трудновато. Эх, Катя, Катя… Надо с ней окончательно завязывать!

Анна с любопытством полистала и тетрадь отзывов, и книгу стихов. Он, конечно, показал ей посвящение: «Жене Анюте». Она была обрадована и снова поцеловала его. Но на этот раз – более настойчиво, потрогав горячим язычком язык Андрея. Он улыбнулся ей и, не прерывая этого долгого поцелуя, стал снимать с нее халатик. Под ним оказались трусики и бюстгальтер, которые Анна сама помогла снять с себя. Андрей скинул свои плавки.

– Ничего себе, как ты загорела, – выдохнул он изменившимся от волнения голосом, чувствуя, как его с головой накрывает теплая волна: не только физического влечения – а ведь он завелся сразу же, когда снимал с жены халатик! – а еще и острой любви к этому существу, такому родному и красивому.

Она была очень красива, особенно сейчас – в предвкушении сладости любовных ласк. Глаза ее потемнели от страсти; маленькие, торчащие кверху груди с увеличившимися буквально на глазах розовыми сосками манили к ним прикоснуться.

Анна забралась на постель с ногами и осторожно тронула теплой ладонью раскачивающийся стебель пульсирующего члена Андрея. Потом стала поглаживать этот вожделенный предмет, водить пальчиками по всей его длине. Сейчас она стояла перед мужем на коленях, изогнув поясницу (он мог видеть чудесный рельеф ее полных ягодиц), и опускала лицо все ниже и ниже – пока, чуть помедлив, не коснулась мокрым языком затвердевшего члена. Лизнула уздечку под блестящей в электрическом свете фиолетовой головкой: сначала раз, потом другой. Провела язычком по самой головке, нырнула глубже и стала ласкать ртом мошонку мужа.

Андрей застонал от удовольствия и схватил ее за волосы, наматывая их на кулак. Другой рукой он нежно поглаживал ее груди: то одну, то другую, то обе вместе, властно соединяя их в своей ладони… Анна начала обратное движение – вверх, спиралью, целуя и облизывая мощное «орудие» Андрея. И видимо, будучи уже не в силах сдерживаться, взяла член в рот.

Поначалу в ее губах утонула головка, затем половина всего ствола, потом, к удивлению Андрея, и весь член целиком. Это стоило Анне некоторых усилий: член был слишком велик для ее рта. Но ей очень хотелось доставить любимому максимум удовольствия.

Она стала ритмично насаживать свою голову на этот раскаленный поршень, закрыв глаза и издавая глухие, утробные звуки – как бы мыча. Андрей же схватил жену за уши и начал помогать ей в этом занятии, подняв кверху колени.

Его ощущения в этот момент были просто фантастическими, и он, поневоле сравнивая любовное мастерство опытной жены с мастерством той же Кати Пятилетовой, делал выводы в пользу Анны…

Она словно не могла оторваться от своей сладкой игрушки – даже когда Андрей несильными движениями вынудил ее лечь на бок, рядом с ним, головой к его ногам, и вложил указательный палец в ее влажное, словно кипящее лоно. Анна, увлеченно работая губами, только чаще задышала, с шумом выпуская носом воздух. Ему казалось, еще несколько минут – и он взорвется, выпустит ей прямо в горло теплый фонтан, испытав при этом бездну эмоций.

Однако Анна вдруг выпустил член из губ и, словно прислушиваясь к самой себе, не открывая глаз, начала двигать тазом навстречу настойчивому пальцу Андрея – с выражением какого-то удивления на хорошеньком личике, приоткрыв рот.

Он, не переставая (уже тремя пальцами!) орудовать в ее влагалище, вокруг которого кудрявились жесткие черные волосы лобка, припал губами к ее набухшим соскам, Анна простонала: «О-о-о!..» – и обняла его за шею обеими руками. Но Андрей выскользнул из этих тесных объятий, схватил ее за руки и пригвоздил их ладонями к белой простыне, словно распиная жену на постели. А сам впился ртом в ее влекущий, влажный рот, шаря языком по ее зубам – пока она не принялась отвечать на эти жадные поцелуи своим язычком.

Андрей теперь стоял над ней на коленях – и невольно терся «орудием» о ее лобок. Он все оттягивал момент погружения в жаждущее этого ущелье любви. Исступленно целовал глаза, нос, все лицо Анны, лизал ее подбородок и тщательно исследовал языком оба ее ушка. Анна, уже совсем растаявшая, подняла рывком, по-змеиному, голову и тоже стала лизать его в ухо…

– Ну, скорее, скорее, я больше не могу! Андрюша, любимый мой. Возьми меня! Пронзи меня! Я хочу тебя, я больше не могу! – почти кричала она.

Андрей и сам уже больше не мог сдерживаться: лег поверх жены, опершись на локти, но все никак не мог попасть в желанную обитель. Тогда Анна решила помочь ему: взяла твердый ствол в руку и без раздумий вонзила его в себя, одновременно согнув ноги в коленях.

Андрей наслаждался красотой момента – какое-то время лежал тихо, боясь внезапно кончить… Но вот он стал медленно двигать тазом, постепенно погружаясь во влагалище – все глубже и глубже, пока член не вошел туда целиком. Анна вскричала:

– Да! Вот так! Еще глубже! А-а-а! Еще сильней!

Андрей двигался все быстрее и быстрее, опять впившись губами в ее губы, а она царапала его спину ногтями, урчала по-кошачьи – и вскоре они одновременно испытали оргазм удивительной силы… Андрей поднял голову и застонал; Анна схватила мужа за ягодицы и крепко притиснула к своему телу, вжимая, вминая его еще глубже в себя.

Спустя короткое время они нехотя разъединились – жалея, что все закончилось.

– Тебе было хорошо со мной, правда? – задала Анна такой обычный для всех женщин вопрос. – Лично я – просто улетела!

– Я тоже… – Андрей погладил ее по животу, куда только что излилось его семя. Оно где-то там, внутри любимой жены… нет, все-таки чудеснее секса ничего не бывает! Особенно после долгого перерыва, когда вот так встретились – и обоих словно магнитом притянуло друг к другу. Отлично…

– Ну, теперь покурим?.. – Анна переставила пепельницу со стола на простыню, между собой и мужем, взяла губами из пачки сразу две сигареты и обе прикурила. Затем одну передала Андрею, а вторую стала курить сама, выпуская дым через ноздри. На лице ее читались величайшее блаженство и покой.

– Пить дым… – вдруг сказал Андрей.

– Что?

– Я где-то читал, что индейцы в Америке называют курение именно так: «Пить дым». О, я такой кайф испытал! Просто слов нет…

Андрей докурил сигарету, затушил окурок, лег поближе к обнаженной жене и, даже не накрывшись простыней, провалился в сон. Она тоже устала за день – со всеми переездами – и, по привычке свернувшись клубочком, заснула рядом с ним.

Ночью Андрей испытал сильное жжение в желудке – встал, сходил на кухню и выпил холодного молока. Жжение исчезло…

Утром он, еще на грани между сном и бодрствованием, почувствовал сильнейший прилив желания. И потрогал свой опять торчащий колом член – уже одно только прикосновение доставило ему большую радость. Он вспомнил, что полноценный взрослый мужчина обязательно испытывает эрекцию раза четыре за ночь, независимо от того, выпивал он накануне или нет.

Анна тоже проснулась и ласково смотрела на мужа – на его несколько смущенное лицо. Чуть позже ее взгляд скользнул ниже, и она вскинула брови от удивления.

– Ну и ну! – покачала она головой. – Сегодня он, как я понимаю, стал еще больше. Может быть, вырос за ночь? Дай-ка я его линейкой измерю – просто так, из любопытства!

– Бесстыжая! – шутливо крикнул Андрей и швырнул в жену подушкой.

Она ловко поймала подушку и бросила ею в мужа. Потом со смехом сама повалилась на него и принялась щекотать. Он просто покатывался от хохота, но только смехом не собирался ограничиваться. Перевернув легкую, как пушинка, Анну на живот, стал целовать ее красивые полные ягодицы и гладить их руками Она продолжала смеяться и шутя отбивалась от Андрея ногами. Ярцев встал и пошел в ванную комнату, чтобы умыться и приготовиться к замечательной церемонии под названием «утренний секс»… Он давно уже заметил, что выпитый накануне алкоголь – особенно если его было много – действует на него поутру крайне возбуждающе. А сами ощущения в сексе становятся неимоверно острыми и изумительно приятными. Анна тоже посетила ванную, вернулась – и застала Андрея весьма взволнованным: так юнец волнуется в первый раз. Ему так хотелось ее, что даже трудно стало дышать.

Сначала они подошли вдвоем к зеркалу: оба любили смотреть на себя как бы со стороны – это подхлестывало их обоюдное желание. Зеркальные потолки супруги не могли себе позволить, зато трельяж с его тремя разными отражениями их вполне устраивал. Анна встала перед мужем на колени, глядя, как зачарованная, на его огромную, покачивающуюся перед самым ее лицом «пушку». Шепнула: