Текст книги "Юго-западное направление (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2
Интерлюдия
(продолжение)

Генерал-майор танковых войск Пушкин Ефим Григорьевич – командир 23-го танкового корпуса.

Успехи 260-го танкового батальона были гораздо скромнее, соответственно и потерь было меньше в начале дня. С обеда немцы навалились с утроенной силой, и потери как батальона так и бригады соответственно возросли. Засаду в лесу возле деревни Шпаковка организовали как и положено, взвод танков Т-34 под прикрытием стрелкового взвода. Но немцы не торопились наступать в этом месте колоннами, а отправили в бой целый пехотный батальон. Причём танки его тоже поддерживали, но шли позади боевых порядков пехоты и только прикрывали огнём своих пушек. Удержать несколько квадратных километров лесного массива три танка и три десятка стрелков были не в состоянии, поэтому открыли огонь по наступающим, подпустив их на полкилометра. Исчерпав большую часть боекомплекта, засадники отошли. Один танк с десантом на борту сначала на север, а дойдя до просеки через лес, двинул на запад. Два других танка, также забрав своё прикрытие, практически без потерь отошли вдоль опушки к деревне Семёновка.

Метод танковой засады в большом лесу не сработал, поэтому комбриг был вынужден перестроить оборону бригады, организовав два опорных пункта. Один в селе Андреевка, второй в лесном массиве возле Семёновки. Свой последний пехотный резерв (роту управления), он послал занять оборону на просеку в лесу от околицы деревни и до реки Северский Донец, чтобы автоматчики противника не обошли бригаду по лесу и не ударили с фланга и тыла. Теперь у майора Бирюкова осталась единственная танковая засада, в кустарнике с юга в пятистах метрах от дороги, напротив Семёновки. На неё он возлагал очень большие надежды, потому и направил туда командира танковой роты – старшего лейтенанта Пучкова на английском «Валентайне», выделив ему взвод тридцатьчетвёрок и отделение автоматчиков. На кусты слева от дороги немцы внимания не обратили. Справа был целый лесной массив, где прятались русские танки и пушки, что выяснилось после проведённой разведки боем. Так что повторную атаку противник повёл уже по всем правилам, после артподготовки и с обходом по лесу вдоль реки. Атаку отбили с большим напряжением всех сил, враг отошёл на исходные, а после обеда навалился по новой на оба узла сопротивления, с намерениями прорваться на стыке. Не знаю, почему немцы так напирали на фланге, ведь дорога через Петрополье была свободна, но видимо хотели обезопасить свой правый фланг от контратаки советских танков, поэтому не жалели своей пехоты. Связав боем гарнизоны в опорных пунктах Семёновка и Андреевка, противник почти прорвался, пустив роту танков Т-4 вдоль шоссе, но тут вступил в бой засадный «полк». Комкор наконец-то отдал приказ на контратаку, и танкисты Пучкова ударили по немцам с фланга. Сначала с места, практически уничтожив большую часть танковой роты на Т-4, после чего атаковали наступающего противника с тыла, сея ужас и разрушения на своём пути. Противник в панике отступил, но и до леса на нашей стороне шоссе добрались только две тридцатьчетвёрки. Один наш танк Т-34 протаранил немецкий Т-4 и так и застрял при выезде на шоссе, а медленный «Валентайн» расстреляли с двух сторон, уцелевшие танки противника. Хотя от деревни Семёновка немцы и отошли с большими потерями, но гарнизон из села Андреевка всё-таки выдавили. Так что все, кто остался, отошли в лес, заняв оборону на правом фланге бригады вдоль опушки.

После обеда противник навалился не только на 130-ю танковую бригаду. Получив хороший отлуп утром, немцы из 14-й танковой дивизии надолго притихли и зализывали раны, не показываясь нам на глаза. И только их самолёт-разведчик крутился над расположением корпуса, нарезая круги то в одном месте, то в другом, да артиллерия изредка постреливала издалека, даже не сериями, а одиночными выстрелами. Первый звоночек прозвенел тогда, когда в зоне ответственности сводного полка появились кавалеристы из 2-го кавкорпуса и сообщили, что их выбили из Большой Андреевки и немцы, прорвав оборону, начали продвижение на запад. Высланная в том направлении наша разведка, подтвердила эти сведения и добавила, что пехота противника обтекает наш правый фланг и медленно, но уверенно продвигается на запад юго-запад. Пришлось корректировать нашу оборону и выдвинуть 263-й отдельный танковый батальон на правый фланг в деревню Крутая Балка, чтобы контратаковать противника, если он вдруг прорвётся через Безпальцево. Отошедших к нам конников сосредоточивали в балке Резанная, где они приводили свои подразделения в порядок. Какой-никакой, а резерв командира 341-й дивизии. В течение дня стали поступать доклады, что пехота противника накапливается в разных местах и окапывается на расстоянии километра от линии нашей обороны. Ближе не лезут, но и к себе не подпускают, отгоняя любопытных пулемётным и миномётным огнём. И не совсем понятно, где находится неприятель, так как местность довольно пересечённая, а балок, оврагов и прочих логов хватает. Да и высоток с низинами тоже. А просто разведку, даже на лёгких танках, сейчас не вышлешь, противник позанимал командные высоты и контролирует все подходы к своим позициям. Судя по докладам подтянулись пехотные дивизии неприятеля, которые меняют ударные соединения.

Активные боевые действия противник начал в два часа дня, с бомбёжки Великой Камышевахи, Грушевахи и Красного Лимана. Несколько девяток юнкерсов налетели на нас. Улетели правда не все, но своё чёрное дело они сделали. В бригадах появились потери как людей, так и боевой техники ещё до начала боя. Зенитчики отбивались как могли, и даже сбили несколько «лаптёжников», но они были не всесильны. А когда в небе появился немецкий корректировщик, досталось и им. Уже от артиллерии противника. Я тоже пожалел, что разместил свой НП на высоте 141,7 и не сменил его вовремя, но повезло. Спасли глубокие окопы и щели, но высоту снаряды основательно перепахали. Так что пришлось менять командно-наблюдательный пункт в ходе боя. После получасового артиллерийского обстрела в наступление пошли немецкие пехота и танки. На этот раз клин фашистской атаки был направлен на Великую Камышеваху, так что загнать противника в огневой мешок не получалось. Атаковать во фланг, как я планировал, тоже не выходило, до шоссе на Грушеваху нужно было преодолеть шесть километров, по территории, которую контролировал противник. Поэтому такого приказа я отдавать и не стал.

Рельеф местности работал на нас, все подходы к селу с юга были изрезаны глубокими оврагами и логами, но танки в овраги и не полезли, идущая впереди танкового клина рота «четвёрок», остановилась на подступах и пропустила вперёд пехотный батальон. Рота средних танков на левом фланге как по команде увеличила дистанцию между машинами, развернулась влево (фронтом на запад) и остановилась на месте. Правофланговая рота повернула вправо и также пропустила вперёд пехоту, которая начала обтекать село с востока. Этого только и дожидались артиллеристы 476-го пушечного артиллерийского полка. Все три дивизиона практически одновременно открыли заградительный огонь по мотопехоте и танкам противника. Первую атаку врага мы сорвали, но за ней последовали вторая и третья, и так до наступления темноты. После налёта бомбардировочной авиации на наши тылы и артподготовки, в бой пошли пехота и танки. В одно место немцы не били, а наносили короткие удары по флангам, затем снова в центре, раздёргивая наши силы, а затем навалились по всему фронту обороны.

В результате большие потери понёс 476-й артполк, а сводный полк 341-й дивизии отошёл за реку Берека. Из Грушевахи и Великой Камышевахи нас также к вечеру выбили, несмотря на контратаку 131-й бригады при поддержке двух танковых батальонов из состава 57-й, во фланг противнику, из-за которой мы потеряли большую часть своих танков. И хотя удалось сорвать одну из атак гитлеровцев на Грушеваху, это стоило нам очень не дёшево. Много боевых машин осталось на поле боя, сойдясь в смертельном поединке с врагом. Но и танковому и пехотному батальонам противника тоже досталось, их остатки отошли на исходные, под прикрытие своей мотопехоты и противотанковой артиллерии. Танкисты 131-й и 57-й бригад пробились к Великой Камышевахе, а мотострелковый пулемётный батальон усилил гарнизон Грушевахи. На этом все наши успехи закончились. Вечером противник навалился с новыми силами и захватил практически все населённые пункты на южном берегу реки Берека.

У нас осталось только два плацдарма на правом берегу. Один практически пятачок, занимали остатки 57-й танковой бригады, закрепившись на высоте 141,7 и в Красном Лимане, используя несколько подбитых танков как неподвижные огневые точки. И второй намного побольше в треугольнике рек Северский Донец, Берека и Великая Камышеваха занимали подразделения 130-й и 131-й танковых бригад, а также 23-я мотострелковая бригада без одного батальона. Удалось удержать и северо-восточную часть села Великая Камышеваха, отойдя за одноимённую речку и взорвав мост через неё.

Если бы вовремя не подошли подразделения 21-го танкового корпуса и сходу не вступили в бой, противник наверняка бы захватил плацдарм на левом берегу реки Берека и продолжил наступление дальше. Сил, чтобы занять жёсткую оборону на северном берегу реки в районе Грушевахи и перекрыть шоссе на Петровское, у нас больше не осталось. Разбитый 1-й мотострелковый батальон, в котором осталось около пятидесяти активных штыков, в беспорядке отступил на другой берег реки, переправившись по разбомбленному мосту. Все, кто остался из мотострелков 131-й танковой бригады, отошли в плавни на северо-востоке и смогли пробиться к основным силам на большом плацдарме.

Ближе к полуночи немцы угомонились, а к 341-й дивизии пробился 2-й кавкорпус. К утру подошла 150-я стрелковая дивизия и заняла оборону на левом берегу реки Бритай от Мечебиловки до Рождественское, сменив кавалеристов и прикрыв правый фланг группировки, 2-й кавкорпус перегруппировался ещё дальше на запад, прикрывая стык с 270-й стрелковой дивизией 6-й армии Юго-Западного фронта. Вместе со 150-й стрелковой дивизией отошёл и генерал Подлас, возглавив командование всей группировкой, оставшейся от 57-й армии. Основные силы 57-й пробивались на восток, громя тылы, наступающих войск противника. И теперь в 57-й армии остались только 150-я стрелковая дивизия, сводный полк 341-й, 2-й кавкорпус, и главная ударная сила 21-й танковый корпус, а также наш 23-й.

Всю ночь ремонтно-восстановительные роты танковых бригад трудились не покладая рук, ремонтируя подбитые танки. СПАМ мы организовали в посёлке Червоный Шахтёр, куда и эвакуировали с поля боя повреждённую технику. Обратно подлатанные боевые машины с заваренными пробоинами в бортах и исправленной ходовой частью, возвращались через тот же брод уже своим ходом, и занимали оборону на линии фронта. Технику-то хоть как-то, но удавалось восстановить, а вот людей, людей уже не вернёшь. В результате в каждой танковой бригаде удалось сформировать по одному танковому батальону двухротного состава, зато боеспособных.

Рано утром немцев ожидал сюрприз. Кавалеристы 5-го кавкорпуса скрытно переправились через Северский Донец в лесной массив возле деревни Семёновка и выбили из него пехоту противника, соединив свой плацдарм с нашим. После такого «хода конём» противник не мог опомниться до обеда (а может чего-то ждал и дождался). Лишившись двух танковых корпусов, 6-я армия практически прекратила наступать, и немцы смогли перегруппироваться, а также подтянуть свои пехотные дивизии к реке Бритай, угрожая правому флангу нашей группировки (так как мы воевали с перевёрнутым фронтом, прикрывая тылы 6-й армии с востока и юга) и левому флангу наступающей 6-й армии.

В результате 21-й танковый корпус начали растаскивать по частям. 21-я мотострелковая бригада осталась на месте, заняв оборону на левом берегу реки Берека, от Северского Донца до Красного Лимана, 64-ю танковую бригаду перебросили на правый фланг обороны нашей группировки, для парирования возможных контратак противника. А после полудня пришёл приказ от командующего Юго-Западным направлением Тимошенко, и у нас забрали 198-ю и 199-ю танковые бригады, которые бросили на встречный бой с танками противника в северном направлении. Собрать в один кулак весь корпус сразу не получилось, а чуть погодя 64-я танковая и 21-я мотострелковая бригады уже втянулась в бои. Наткнувшись на жёсткую оборону, немцы вывели из боя свою ударную группировку (две танковых и одна мотопехотная дивизия), и перебросили её дальше на запад, где и ударили в стык между 57-й и 6-й армиями, прорываясь с юга на север. 2-й кавкорпус продержался недолго, и 64-й бригаде пришлось вступить в бой, но вместо флангового удара по тыловым подразделениям немцев, получился встречный бой танков с танками. Если бы 64-ю поддержали все танковые бригады 21-го корпуса, то противника наверняка бы опрокинули и разбили, но 198-ю и 199-ю к тому времени отправили совершенно в другом направлении, так что врагу удалось прорваться и окружить ударную группировку 6-й армии.

Перебросить какие-либо дополнительные силы и заткнуть брешь, у нас не вышло, так как с часу дня немцы начали атаковать по всему фронту нашей обороны пехотными подразделениями при поддержке своей артиллерии и авиации. Особые усилия они сосредоточили на захвате плацдарма в районе села Грушеваха, пытаясь переправиться на левый берег реки Берека. Несмотря на то, что все атаки противника удалось отразить (а атаковал он до наступления темноты), потери у нас были большие, в основном от артиллерийского огня и штурмовок с воздуха. Ночью снова пришлось перегруппировываться и перестраивать свои боевые порядки, заняв практически круговую оборону, используя для этого все наличные силы и прорвавшиеся к нам подразделения 6-й армии. Теперь у нас получился большой плацдарм на правом берегу Северского Донца и мы занимали оборону, уперевшись флангами в реку. Правым у села Протопоповка, а левым в районе деревни Семёновка.

Панику среди бегущих тыловых подразделений соседей, с трудом удалось пресечь. И теперь пехота окапывается на переднем крае, а танки пришлось распределить по всему рубежу, как бы сцементировав оборону, и использовать метод танковых засад. Чтобы пехота не оглядывалась назад и не пыталась убежать через реку, все подходы к единственному мосту в Петровском перекрыли усиленными заградотрядами и пропускали только транспорт с ранеными, а также машины своей армии, занимающиеся доставкой боеприпасов и челночащие туда-сюда. Всех бегунков в тыл собирали, и формировали из них маршевые взводы и роты, направляя на пополнение, воюющих на передовой частей и соединений. Боеприпасы вместе с продуктами сразу пускали в дело, порожняк и машины со снаряжением и военным имуществом укрывали в лесу за рекой, используя по мере необходимости. И хотя командование Юго-Западным направлением приказывало пробиться к 6-й армии и восстановить общий фронт обороны, такой возможности мы уже не имели, с трудом обороняя плацдарм и не давая сбросить войска нашей 57-й армии в реку.

Когда командование осознало, что наступление на Харьков полностью провалилось, и даже закрепиться на занятых рубежах не получится, было уже поздно. Противник окружил группировку 6-й армии большими силами. Пришлось отдавать приказ на прорыв и выход из окружения. Кто-то прорвался в составе ополовиненных потерями полков и дивизий, а кто-то выходил, разбившись на мелкие группы. В обороне на левом фланге оставили только те танки, которые не могли двигаться и имели фатальные повреждения ходовой части и моторов. Все боеготовые танки мы сосредоточили на участке прорыва на правый фланг. Удалось пробить узкий коридор к окружённым, но только на время. утром противник ударами с двух сторон при поддержке бомбардировочной авиации снова перерезал его. Танков, ушедших в прорыв мы лишились, вернулись только танкисты, и то не все. Кто-то погиб, а кто и пропал без вести. Но благодаря мужеству и жертвам экипажей, удалось вытащить из окружения и спасти хотя бы часть армии, а это не один десяток тысяч человеческих жизней. Технику выпустят новую, а вот люди, людей уже не вернёшь.

Плацдарм мы удерживали до конца месяца, и всё это время к нам прорывались группы бойцов, выходящих из окружения, но с каждым днём их становилось всё меньше и меньше. Поначалу противник пытался нас сбросить в реку, но обломал зубы, после чего ограничился действиями разведгрупп, артиллерийскими обстрелами и налётами авиации по переправам. Отошли за реку мы только по приказу командования фронтом, так как удерживать плацдарм смысла уже не была. После таких потерь ни о каких наступательных действиях не могло быть и речи, а поток выходящих из окружения практически иссяк, да и немцы нас обложили плотно, так что проще было переплыть через Северский Донец где-нибудь в другом месте, чем пробиваться к нашим позициям. Отходили организованно, ночью тылы и вся артиллерия переправились на левый берег реки, после чего отошла пехота, а танковые батальоны прикрыли отход, наведя шороху в рядах неприятеля короткими ночными контратаками, а затем переправились сами. Пехота противника прохлопала наш отход или просто не успела за танками, а когда немцы спохватились, было уже поздно, переправу арьергардов прикрыла артиллерия с левого берега.

В результате 21-й танковый корпус расформировали, (командование корпуса попало в кольцо, да так в нём и сгинуло), а все части и подразделения, которые от него остались, передали в наш 23-й и отвели в тыл для пополнения и переформирования. Генерал-лейтенант Подлас покинул правый берег реки одним из последних, от командования армии его отстранили и отозвали в Москву, видимо хотели сделать козлом отпущения, но обошлось, в 57-й армии сохранилась большая часть войск (людей и техники) и не одна дивизия не отошла без приказа, нанеся врагу большие потери. Командующий 6-й армии погиб в окружении, разделив свою судьбу со многими бойцами и командирами своей армии. Наш танковый корпус только закалился в этих боях, и несмотря на понесённые потери, стал ещё крепче и боеспособнее Так что ремонтируем технику, сколачиваем бригады и пишем отчёты по итогам боевых действий, отправляя их по инстанции, и готовимся к новым боям и походам.

Глава 3

Снова я в госпитале. И хотя осколки гранаты меня не задели, кто-то из диверсов успел нажать на курок и одна пуля прилетела мне в спину, хотя я даже не заметил, когда это произошло. Диверсам повезло меньше. Лимонка разорвалась прямо в воздухе неподалёку от них. А когда на звук от взрыва сбежались все любопытные, то у жуликов не осталось никаких шансов не то чтобы уйти, а даже пристрелить меня и Иванну. Вместе со взрывной волной их накрыло ещё и осколками, так что тех, кто очухался и попытался оказать вооружённое сопротивление, добили на месте, всёх остальных в процессе.

Доктор Бромберг выковырял из меня мягкую револьверную пулю и приказал жить долго и счастливо, отправив на санитарном поезде в госпиталь, подальше от фронта, с очередной партией раненых, тем самым избавив от неприятностей и проблем. Хотя от самоедства было никуда не деться. Так что было бы лучше, чтобы меня потаскали на допросы или даже посадили в кутузку. Тогда бы я уже не так себя изводил, прокручивая в голове тот злополучный день. Если нам с Иванной повезло, то двух дневальных красноармейцев эти суки всё же убили и завладели оружием. А если бы я проявил революционную бдительность и посадил трёх подозрительных личностей в глубокий зиндан, а не на губу вместе со всеми, отделив агнцев от козлищ, то жертв можно было вполне избежать. Если посмотреть с другой стороны, то устав караульной службы никто не отменял и он кровью написан, в том числе и этих бойцов. Конечно, простой красноармеец против хорошо обученного диверсанта на равных не потянет, но как говорят американцы – «Бог создал слабых и сильных людей, а полковник Кольт уравнял их шансы» – или сделал равными, изобретя свой знаменитый револьвер. И у наших бойцов как раз револьверы и были, хоть и системы Нагана, а не Кольта, а вот у диверсов не было. Сперва не было, а потом перешли по наследству, как показало предварительное расследование. Но…

Так я себя и изъедал почти всю дорогу, пока наш эшелон ехал до госпиталя. Но в конце концов, решил, что во всём виноват мой распутный образ жизни, и сам себя наказал, решив завязать узелок. То есть зарёкся заводить серьёзные отношения с женским полом до конца войны, так как от них только один вред окружающим, в смысле от отношений, хотя от баб тоже вред, но без них никак. С несерьёзными тоже решил повременить и не поддаваться на провокации, во всяком случае, пока лечусь, а там как повезёт или не повезёт. В общем, немного пофилософствовав, я плюнул на это дело и пошёл курить в тамбур. Вроде бросал, но когда нечем заняться, да ещё в дороге, ну и боль, хоть немного, но отпускала… Мне ещё повезло, так как я был ходячим и считай легко отделался, хотя под лопаткой нестерпимо болело, особенно от лишних и неосторожных движений. Поначалу без уколов морфина было не обойтись, особенно после операции. Повезло ещё и потому, что меня сразу положили на операционный стол, да и рана оказалась чистой, поэтому всё должно зарасти как на собаке.

Судя по солнцу и компасу, ехали мы почти всё время на север, и приехали в город Воронеж, где наш санитарный эшелон и остановился, а до госпиталя нас уже везли как на грузовиках, так и на санитарных машинах, типа таких же, на какой ездил друг Шурика из кинокомедии про кавказскую пленницу и обзывал её пылесосом. Не пленницу, а машину, приговаривая – Да будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса. Не даром говорил старый мудрый… – А дальше мимо проходила юная комсомолка, виляла бёдрами, автомобиль чихал, заводился и ехал за ней. Или это ишак ехал. Короче, оба хотели Нину… Догнать, наверное. Как там сейчас моя комсомолка? Ведь мы даже толком не попрощались, так как её пришлось спровадить дальше в тыл, снабдив мандатом и продуктовым набором в вещмешке. Как говорится, чем меньше свидетелей, тем меньше проблем. Вернувшийся оперуполномоченный Саидов сразу развернул кипучую деятельность и всем причастным озвучил свою версию событий. Про героического старшего сержанта, на которого напали диверсанты-дезертиры, но он сумел их обезвредить и уничтожить в неравном бою. Эта версия была выгодна всем, как в плане не выноса сора из избы, так и… В общем, прикрылись со всех сторон. Уничтожив протоколы допросов и отправив всех, кого можно в запасной полк.

Мне как ходячему, досталось сидячее место в кузове полуторки, и я с любопытством оглядывался по сторонам, когда мы проезжали по ночному городу. Сначала наша колонна машин ехала по дамбе, далее по мосту через реку, после чего покрутились по улицам и остановились возле какого-то здания, похожего на школу. Туда нас и заселили. Койко-мест хватило только для тяжелораненых, а всех кто полегче, разместили прямо на полу в коридорах. До утра кое-как перекантовались, а после завтрака началось перераспределение. Всех тяжелораненых после осмотра и перевязок куда-то увезли, сказали, что в очередной санитарный эшелон, для эвакуации вглубь страны. После чего занялись легкоранеными. Хотя действие морфина после того, как меня укололи в поезде, уже отошло, я держался из последних сил. Не знаю почему, но вот было у меня предчувствие, что не нужно мне никуда далеко ехать. И хотя я был не совсем лёгким, а немного тяжёлым или с ранением средней тяжести, выяснилось это только на врачебном осмотре, при изучении моей истории болезни, и то только после того, как я слегка потерял сознание…

Меня привели в чувство, укололи и допросили с пристрастием. Естественно после укола морфина я пребывал в лёгкой эйфории и выложил всё, как на духу, но было уже поздно, и мой поезд ушёл дальше в тыл. Вместе со мной набралось ещё с десяток таких же «придурков», которые не хотели далеко уезжать от линии фронта. Так что всех легкораненых распихали по городским (ГЛР), а нас, больных на всю голову, посадили в одну санитарную машину и куда-то повезли. Полчаса покрутившись по улицам Воронежа, машина заехала в лес. В этом лесу нас и оставили, поселив в доме отдыха имени Максима Горького. Эту надпись я прочитал на арке въездных ворот. Сейчас эта здравница системы ВЦСПС называлась – эвакогоспиталь № 4081. Хоть тут повезло. Неплохая лечебная база, от подводных до физио-лечебных процедур, плюс лес, речка, лето, солнце и много красивых девушек. Ну что ещё нужно для полного счастья и скорейшего выздоровления? В общем, зарекалась свинья апельсины не есть, но не смогла. Вот и я не смог удержаться от соблазна, утешая себя тем, что я уже и так достаточно страдаю от боли в ране.

Купаться мне не разрешали, во всяком случае, до снятия швов, но гулять по лесу и загорать на пляже не запрещали. Загорать, правда недолго и под контролем, вместе со своей группой или взводом, зато гулять сколько хочешь, лишь бы без нарушения режима и при отсутствии жалоб на плохое самочувствие. Ну а эти контролёрши на пляже. Ухх уж эти контролёрши на пляже. Молоденькие санитарки раздевались, купались и загорали, будоража неокрепшие организмы. Так что какой там зарок, если тут до инфаркта микарда всего ничего. Очень не хватало подсолнечных очков, чтобы делать вид, что ты не пялишься на женское тело, а любуешься пейзажами и натюрмортами. Да и на живот приходилось переворачиваться не просто так. Хорошо хоть с нижним бельём повезло. Госпитальное начальство подсуетилось и где-то раздобыло не обыкновенные калики, а шорты-трусы, дабы ранбольные не смущали своим внешним видом окружающих. Некоторым выздоравливающим повезло, с них уже сняли повязки, и они могли совершать водные процедуры прямо в реке, и не только принимать солнечные ванны, но купаться и плавать.

Так что я спал, ел, ходил на перевязки и процедуры, а также загорал и морально разлагался играя в разные азартные игры, шашки, домино, карты, шахматы, бильярд. Причём на интерес. Мы же не пацаны, чтобы на щелбаны играть. Всё это было хорошо, но из госпиталя нужно было валить как можно быстрее, и встречать врага не с голым торсом, а при полном параде, глядя на него через прицел: винтовки, пулемёта, а лучше пушки. В конце месяца немец начнёт свою операцию «Блау», ударит на стыке двух армий и дойдёт до Воронежа, а дальше покатится до Волги, Кавказа и Сталинграда. К нашим краснолампасникам попал даже приказ о немецком наступлении, но они как обычно всё просрали, понадеявшись на то, что это дезинформация и измотали свои войска в бессмысленных атаках по улучшению позиций на переднем крае, вместо того, чтобы занять жёсткую оборону и построить второй и третий оборонительные рубежи в своём тылу. Харьковская катастрофа так ничему этих мудаков и не научила, хотя мудаки там были свои, а под Воронежем был новый состав широколампасных чудаков на букву мэ.

Но хрен с ними, с чудаками. Плетью обуха не перешибёшь, а каждый полководец, если он не дурак, должен учиться на своих ошибках. Хотя эти ошибки оплачиваются жизнями и кровью своих солдат. Про дураков речи нет, они вообще ни на чём не учатся. А моя задача сейчас вылечиться от ран и укрепить свою расшатанную нервную систему, то бишь расслабиться, иначе постоянное нервное напряжение до добра не доведёт. Если быть постоянно на нервяке, то можно и с катушек слететь. Вот я и расслабляюсь как могу и хочу. Секс, наркотики, рок-н-рол… От этого всего пришлось отказаться, а вот танцы, песни под гитару и гармошку (хоть и не до утра, а только до отбоя), это очень даже хорошо укрепляет нервную систему и организм в целом. Как там у Владимира Семёновича – «Я пил чаёк из блюдца, со спиртиком бывал…» – вот мы и пили не только чаёк. Зная о вреде наркотиков и не желая к ним привыкать, я договорился со своим лечащим врачом о других анальгетиках. Так что сто пятьдесят грамм чистого медицинского спирта мне выписали в качестве анестезии. И я её принимал три раза в день, на завтрак, обед и ужин. Терпеть всё равно приходилось, но было уже не так больно. Со временем нашёлся подход и к медсестричкам, да и местное население нас иногда баловало, заглядывая на вечерние посиделки со своим домашним вином или чем покрепче. А то помню ещё в той, своей прошлой-будущанской жизни, лежал в госпитале, и подкатил ради прикола к процедурной медсестре насчёт спирта. Девчонка тоже прикололась, дала мне пару спиртовых салфеток в упаковке, и сказала – «Можешь хоть всё выпить». Но тогда с выпивкой проблем не было. Магазин находился неподалёку, и с мужиками мы вечерком слегка расслаблялись. С медсёстрами, кстати тоже.

Чтобы отключиться от проблем, и придти в себя, я старался всегда быть на позитиве, вне зависимости от того, что там у меня на душе. Отвешивал комплименты всем медработникам женского пола, не взирая на возраст и звания. Ясен перец с умом. Если с молоденькими медсестричками можно было пошутить на грани фола, то с лечащими врачами я таких вольностей старался не допускать, ну и с бабульками санитарками говорил уважительно…

– Вот спасибо, Солнышко. Да дай тебе Бог доброго здоровья, счастья, талану, мужика работящего да не пьющего… – Благодарил я массажистку Верочку, поднявшись с массажного стола, после очередной процедуры.

– Да где же их взять-то, непьющих? – как обычно отмахивалась от меня Верочка.

– А я? А как же я? Ведь я самый работящий из всех непьющих и самый непьющий из всех работящих. Пойдёшь за меня? – шутил я дальше, немного смущая дивчину, так как в просторной комнате мы были не одни.

– Ой ли, непьющий? – стрельнув в меня глазками, спрашивает Верочка. – А кто у нашей старшей медсестры всё время спирт клянчит?

– Так тож не для сэбя, а на общее благо. – Отмазываюсь я. – Тем более эту микстуру мне врачи прописали, но сегодня у меня ни в одном глазу. Могу даже дыхнуть.

– Ну и дыхните, товарищ старший сержант. Проверим, какой вы непьющий. – Приблизилась ко мне Вера, чуть отвернув голову с непослушным локоном русых волос, выбивающимся из под косынки.

Сама же подставилась. И кто ей после этого злобный папа Карло? Поэтому без зазрения совести обнимаю её за талию и целую в румяную щёчку, погладив по попке.

– Спасибо, красотуля, завтра увидимся. – Успеваю ретироваться я, пока дивчина пребывает в лёгком смущении, или делает вид, что пребывает.

Дальше иду на перевязку. Сегодня обещали снять швы, так что день-два и можно будет купаться, а не просто загорать и бродить по колено в воде. А ещё у меня была идея, наловить членистоногих и попить пива с раками. С раками проблем не было, в чистой проточной воде реки Воронеж, они водились. Была только одна проблема. Где достать пива? Самоварочного я не хотел, но очень хотелось попробовать того, настоящего «Жигулёвского» пива прямо из бочки, или хотя бы из трёхлитровой банки, где-нибудь на пустыре, за забором. Но лучше на пляже с девушками и раками. Кстати, не мешало бы и свежей рыбки наловить. И хотя брат Митька не помирает, но от ушицы я бы и сам не отказался. И не какого-нибудь там рыбного супа, а настоящей, приготовленной на костре, да ещё с дымком. А то живём у реки, а жрём эту опостылевшую всем сечку. Явно кто-то из чмошников на свой карман мутит, не мешало бы ревизию в этом хозяйстве навести. Хотя папиросы и спички выдают по норме, масло тоже бывает (иногда сливочное), а чаще растительное в каше, как всегда размечтался я, отключаясь во время перевязки. Так боль почти не чувствовалась, да и привык я к ней, почти.